Автор: F-fiona
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Экшн (action), POV
Предупреждения: Насилие, Изнасилование
Размер: Макси, 74 страницы
Кол-во частей: 14
Статус: закончен
Описание:
Продолжение приключений нашего героя. Казалось, что будет все хорошо, испытания в прошлом и впереди только счастливое будущее с любимым человеком. Но что делать, если, возвращаясь домой, ты не находишь его? Что делать, если за его возвращение требуют невероятную сумму? Как быть, если, чтобы спасти его, ты должен пойти на то, за что он тебя никогда не простит?
Примечания автора:
Вторая часть ориджинала, а первая часть тут:
http://ficbook.net/readfic/57722
Вторая часть будет жестче, больше ангста, будет принуждение к сексу и изнасилование скорей всего. Так что бедному Лёшке достанется. Особо чувствительным не читать, чтобы не говорить, какая я жестокая. Я и так знаю)
Замечательный арт от Lust:
http://s011.radikal.ru/i315/1111/96/0f8e114aa953.jpg
Очень чувственная вещь от paramecium caudatum.:
http://s018.radikal.ru/i525/1201/7b/db07873ec720.jpg
Глава 1.
Пузырек воздуха, подталкиваемый силой Архимеда, летел к верху с самого дна. Я задрал голову, наблюдая за ним. Необычно. Выпустил еще парочку. Забавно. С такой глубины все видится иначе. Мой инструктор помахал руками, призывая меня не отклоняться от плана. План состоял в том, чтобы успешно погрузится на пять метров, успешно пробыть там пару минут и успешно всплыть. Как два пальца.
Уже на берегу я стаскивал гидрокостюм и вполуха слушал похвалу инструктора. Я не видел Хакима с самого утра, и жутко хотелось запрыгнуть на него и зацеловать. Эти полгода, что мы вместе, были самыми счастливыми в моей жизни. Он оказался невероятно внимательным и нежным. Вот уж никогда бы не подумал, что он может быть таким. Мы обосновались на острове, когда-то именовавшемся Цейлоном, и просто наслаждались каждым днем. Катались на машине, посещали интересные места, бродили по пляжу, ели морепродукты в кафешках, пару раз выбрались в столицу за покупками. Утром меня будил запах свежесваренного кофе, по вечерам я засыпал, чувствуя тепло его тесно прижавшегося ко мне тела. Я был счастлив. И безумно влюблен. Иногда мне становилось страшно от того, насколько сильным было мое чувство. Нельзя так сильно любить. Хаким был для меня всем. Воздухом, светом, жизнью. Я растворялся в этом чувстве, думал только о том, чтобы ему было хорошо. Казалось, что так будет всю жизнь.
Предчувствия не было.
Я вел машину, подпевая задорной песенке, доносившейся из динамиков. Через полчаса я был дома. Распахнул дверь виллы, кинулся внутрь. Но Хакима нигде не было. Зато были куски выбитого стекла и кровь на полу.
На секунду прикрываю глаза, пытаюсь унять бешено бьющееся сердце. Резко выдыхаю, выпуская весь воздух из легких. Так. Спокойно. Нужно мыслить здраво. Если нет его тела, значит, он жив. Кровь может означать только одно – на него напали. Теперь нужно выяснить кто. Черт, как же невероятно сложно мыслить. В голове будто звонко стучит молоточек, разрывая барабанные перепонки. Беру сотовый. Листаю дрожащими руками записную книжку. Что делать… Как мне узнать? Сильвестр. Он поможет. Тогда я рассекречу себя. Но если я буду медлить, мало ли что может случиться с Хакимом. Решаюсь.
Гудок, второй. Недовольное:
— Да.
— Привет, — сажусь на пол. Прямо на осколки.
— Привет… Лешка, ты что ли?
Голос мужчины радостный, удивленный. Я же сам сказал, что не хочу продолжать наше общение, а тут звоню. Отсюда и удивление.
— Я.
— Что случилось? – по-деловому. Что уж разводить тут. Понятно, раз я объявился, то что-то стряслось.
— Он пропал. На полу кровь.
Молчание. Такое долгое. Такое мучительное.
— Я постараюсь узнать. А ты… Уезжай-ка оттуда. Сними комнату в отеле. Хорошо?
— Но… — шепчу, но мне хочется кричать. А если Хаким вернется? Если он придет, вдруг, а меня не будет?
Детектив все понимает, придает голосу строгости:
— Леша, он не придет. Если его схватили, то уже не выпустят. А за тобой могут вернуться. Ты понял? Ничего не бери. Только деньги и сотовый. Я перезвоню, как только что-то нарою.
Кладет трубку. Заставляю себя встать. Нужно делать, как он сказал. Я достаю из тайника документы, наличку и карточки. Тут и моя, от Азиза, «зарплатная» так сказать, и пара карточек Хакима. Не всё я забрал у него тогда в порыве своей мести. Кое-что ему удалось сберечь. Сотовый. Беру свой и его. Не удерживаюсь, замечая темную футболку любимого на кровати. Сегодня я ее с него стянул ночью… Беру ее и вдыхаю запах. Да, совсем как сентиментальная барышня. Что любовь делает с людьми. Затем срываюсь с места, завожу машину и уезжаю.
Почему у меня такое чувство, что я больше никогда не увижу нашу виллу?
***
Сильвестр позвонил к вечеру. Я ничего не мог делать. Даже каждый вдох давался с трудом. Стеклянными глазами смотрел на океан и молился, чтобы Хаким был еще жив. Даже краски солнца, окрасившего небо различными оттенками красного и оранжевого, меня не трогали.
— Дела плохи, — вместо приветствия слышу я. В груди что-то резко сжимается. – У Хакима много врагов.
Кто бы сомневался?
— А еще он задолжал одному боссу кругленькую сумму. За это его и схватили. Некий Антонио Перес.
Никогда не слышал о таком человеке. Быстро думаю. Поразительно, как мозг быстро отфильтровывает ненужное. Два вопроса.
— Сколько Хаким должен, и где он?
— Должен твой любовник полтора миллиона, — будто бы усмехается мужчина. Хотя чего ему усмехаться? И это будто выплюнутое «любовник»… Непонятно. Но потом. – А вот где он… В последний раз его видели на Шри-Ланке.
Хаким здесь. Здесь. Рядом.
— Но, как я понимаю, ты там тоже? – киваю. Конечно, Сильвестр не может видеть кивок, но понимает по молчанию, что прав. – Если я скажу тебе адрес, ты кинешься туда. Так?
— Адрес.
— Лёша, это очень опасно…
— Мне плевать. Адрес.
— Ты хорошо подумал?
В эту секунду я ни о чем не думал. Нет, не правда. Если Хаким здесь, то я достану его любым способом. После моего крика «да», детектив продиктовал адрес и отсоединился. Опять не прощаясь. Но мне плевать. Слетаю вниз, начинаю спрашивать у ничего не понимающего по-английски служащего отеля на ресепшене, где находится нужная мне деревенька. Через пять минут я уже в машине. Еду на север острова в гости к некому Антонио Пересу. Не знаю, что я буду делать, что я скажу ему, но я должен. Хотя бы попытаться.
***
Увидев огромный особняк в традиционном для местных стиле, окруженный охраной, я понял: хорошо, что моя глупая мысль купить пистолет так и не реализовалась. Я выхожу из машины, поднимаю руки вверх. Вижу, как десятки стволов направлены на меня. Не страшно. Только почему-то истошно бьется сердце. Ко мне выходит мужчина, босиком и в одних лишь брюках. На его спине, влажной от пота, блестят татуировки, смысла которых я не понимаю. Какие-то знаки, цветы. Он оглядывает меня:
— Ты тут что забыл?
— Мне нужно увидеть Антонио Переса.
Мужчина усмехается:
— Размечтался.
— Это по поводу пленника.
— Да ну? Ты и есть подстилка Хакима?
Сжимаю зубы, но я заранее не в выигрыше, поэтому говорю:
— Можно сказать и так.
— Пошли, — мужчина шутливо пропускает меня вперед.
В доме тоже полно охраны. Они очень недружелюбно скалятся. Мы проходим коридорами, поднимаемся по лестнице и оказываемся в просторной комнате. Из мебели только стул, на котором сидит, закинув ногу на ногу, судя по всему, босс, тот самый Антонио Перес. Типичный латинос. Невысокий, смуглый, крепкого телосложения. Он тоже обнажен по пояс, в одной его руке нож с которым он лениво поигрывает. Его карие глаза впиваются в меня, и он недобро ухмыляется:
— Спаситель явился?
— Где Хаким? – спокойно спрашиваю я. Главное не показать, что я весь дрожу от страха.
— Приведите его, — бросает Антонио парням, рассредоточившимся по комнате. Тут человек десять охраны. Мне с ними никогда не справиться. Даже при всем желании.
Ждем несколько минут. Латинос с интересом разглядывает меня. У него тяжелый взгляд, пригвождающий к полу. Насмотревшись, он делает знак, один из парней буквально срывается с места, протягивает ему сигару, прикуривает. Я стою ровно, не спуская глаз с двери. Хакима буквально вносят под руки двое парней. Сам он идти не может. Я с огромным трудом заставляю себя оставаться на месте. Выглядит Хаким ужасно. Одежда разорвана и в крови, темные волосы спутаны и слиплись от крови, губа разбита, глаз опух, на скуле пугающий размерами синяк. Парни отпускают его, и он оседает к их ногам. На меня даже не смотрит.
— Ну, друг мой, — обращается Антонио к Хакиму. – Твоя подстилка у нас.
Взгляд, которым меня одаривает Хаким, просто убивает. Черный, злой. Сплюнув кровь изо рта, он говорит:
— Трахнул я его пару раз, и что? Он для меня никто.
Даже я поверил. Стало противно так, словно меня с головой окунули в выгребную яму. Головой я понимал, что это неправда, не может человек так умело притворяться, но все равно было жутко неприятно.
— Ну, конечно, — кивает латинос. Щелкает пальцами. – Ребятки.
Один из парней заламывает мне руки, другой со всей дури бьет по животу. Я сгибаюсь, невольно стону. Пытаюсь проморгаться, жду, когда чернота перед глазами развеется.
— Что сейчас скажешь? – доносятся до меня слова Антонио, будто сквозь туман.
— Он для меня ничего не значит, — уверенный голос моего любимого.
Еще удар. Затем сразу, без предупреждения, второй. Меня сгибает. Я не могу вздохнуть. От боли из глаз брызнули слезы. Теперь все красное. Нужно дышать. Нужно переждать.
— Мальчику сейчас почки отобьют, Хаким. Сжалься. Последний раз спрашиваю, он значит что-то для тебя?
Быстрое «да», такое долгожданное, и меня отпускают. Я лежу на полу и пытаюсь научиться заново дышать. А в голове глупая мысль: «Все-таки значу».
— Ну что, голубки? Кому из вас первому прострелить коленную чашечку? Говорят, это невозможно больно, – издевается Антонио.
Я, опираясь на дрожащие руки, пытаюсь подняться, смотрю на него и произношу:
— Отпусти нас.
Смеется. Гогочет. Кажется, он получает от происходящего настоящее удовольствие.
— Он у тебя с юмором, Хаким, — латинос поворачивается ко мне, — знаешь, сколько этот урод должен?
— Полтора миллиона, — отвечаю я. И понимаю, что шансы выйти отсюда таят. — Мы все вернем. Только отпусти нас.
— Ты меня совсем за дурака держишь? – вскрикивает Антонио. Отшвыривает нож. За секунду оказывается рядом со мной и со всей силы бьет по лицу.
Моя голова дергается в сторону, рот заполняет кровь, в ушах шумит, но я упрямо повторяю:
— Мы вернем, все, обещаю…
Мужчина хватает меня за футболку и тянет наверх. Наши лица разделяет лишь пара сантиметров. Чувствую от него запах табака, пота, спиртного. Все запахи концентрированные, и меня начинает мутить. Он улыбается. Эта улыбка страшная. Блеск в его глазах пугает. Он ненормальный.
— Вернешь, значит? – переспрашивает он, что-то обдумывая.
— Да, все, я…
— С процентами получается три миллиона, малыш.
Что за проценты такие бешеные?! Но я не спорю. Киваю.
— Знаешь, а ты мне нравишься, — меня выпускают. Падаю на пол. – Угадай, почему Хаким жив? Я хотел, чтобы этот ублюдок умирал медленно. По кусочку отрезал бы от него в день. Но я готов подождать. Неделя.
— Это слишком мало! – вырывается у меня.
— Ладно. Две. Я сегодня такой добрый. У тебя две недели, чтобы привезти мне три миллиона. Если этого не будет, то я найду тебя, и сам отрежу тебе твои руки, ноги и член. Понял?
Тут просто невозможно не понять. Неужели меня и правда отпустят? Невозможно. Я с трудом поднимаюсь. Смотрю на Хакима, но он отвернулся. Делаю неуверенный шаг к двери.
— Стой, — Антонио. Черт возьми, я так и думал… Мне не уйти. — Оставь свой телефончик. Хочу, чтобы ты слышал, как он будет орать, когда я буду отрезать ему палец.
Вот как… Достаю из кармана шорт сотовый и протягиваю его латиносу. Он смотрит на меня с недоумением, а потом хохочет до слез. Все остальные тоже. Хаким все так же сидит, не глядя на меня, и в общем веселье не участвует.
— Маркус, — бросает Антонио. – Отдай этому придурку свою трубу.
В мои руки засовывают чей-то телефон, а затем пинком разворачивают к двери. В голове лихорадочно вертятся мысли, когда меня выводят из комнаты. Что мне делать? Три миллиона долларов! Это сумасшедшая сумма. У меня нет таких денег и в помине. Всего на карточках будет тысяч двести долларов. Я вижу только один вариант. Еду прямиком в аэропорт. Азиз не может не помочь своему брату. Азиз даст денег, я уверен. Рейс через несколько часов. Я пишу смс Лукасу, что приеду, чтобы он всем сказал. Жду ответа до самой посадки, но не получаю его. Странно, но мало ли что. Может, занят. Хоть бы с Хакимом было все хорошо. Когда я оказываюсь в самолете, то мне становится легче. Я на правильном пути. Все будет хорошо, нужно верить.
Уже на берегу я стаскивал гидрокостюм и вполуха слушал похвалу инструктора. Я не видел Хакима с самого утра, и жутко хотелось запрыгнуть на него и зацеловать. Эти полгода, что мы вместе, были самыми счастливыми в моей жизни. Он оказался невероятно внимательным и нежным. Вот уж никогда бы не подумал, что он может быть таким. Мы обосновались на острове, когда-то именовавшемся Цейлоном, и просто наслаждались каждым днем. Катались на машине, посещали интересные места, бродили по пляжу, ели морепродукты в кафешках, пару раз выбрались в столицу за покупками. Утром меня будил запах свежесваренного кофе, по вечерам я засыпал, чувствуя тепло его тесно прижавшегося ко мне тела. Я был счастлив. И безумно влюблен. Иногда мне становилось страшно от того, насколько сильным было мое чувство. Нельзя так сильно любить. Хаким был для меня всем. Воздухом, светом, жизнью. Я растворялся в этом чувстве, думал только о том, чтобы ему было хорошо. Казалось, что так будет всю жизнь.
Предчувствия не было.
Я вел машину, подпевая задорной песенке, доносившейся из динамиков. Через полчаса я был дома. Распахнул дверь виллы, кинулся внутрь. Но Хакима нигде не было. Зато были куски выбитого стекла и кровь на полу.
На секунду прикрываю глаза, пытаюсь унять бешено бьющееся сердце. Резко выдыхаю, выпуская весь воздух из легких. Так. Спокойно. Нужно мыслить здраво. Если нет его тела, значит, он жив. Кровь может означать только одно – на него напали. Теперь нужно выяснить кто. Черт, как же невероятно сложно мыслить. В голове будто звонко стучит молоточек, разрывая барабанные перепонки. Беру сотовый. Листаю дрожащими руками записную книжку. Что делать… Как мне узнать? Сильвестр. Он поможет. Тогда я рассекречу себя. Но если я буду медлить, мало ли что может случиться с Хакимом. Решаюсь.
Гудок, второй. Недовольное:
— Да.
— Привет, — сажусь на пол. Прямо на осколки.
— Привет… Лешка, ты что ли?
Голос мужчины радостный, удивленный. Я же сам сказал, что не хочу продолжать наше общение, а тут звоню. Отсюда и удивление.
— Я.
— Что случилось? – по-деловому. Что уж разводить тут. Понятно, раз я объявился, то что-то стряслось.
— Он пропал. На полу кровь.
Молчание. Такое долгое. Такое мучительное.
— Я постараюсь узнать. А ты… Уезжай-ка оттуда. Сними комнату в отеле. Хорошо?
— Но… — шепчу, но мне хочется кричать. А если Хаким вернется? Если он придет, вдруг, а меня не будет?
Детектив все понимает, придает голосу строгости:
— Леша, он не придет. Если его схватили, то уже не выпустят. А за тобой могут вернуться. Ты понял? Ничего не бери. Только деньги и сотовый. Я перезвоню, как только что-то нарою.
Кладет трубку. Заставляю себя встать. Нужно делать, как он сказал. Я достаю из тайника документы, наличку и карточки. Тут и моя, от Азиза, «зарплатная» так сказать, и пара карточек Хакима. Не всё я забрал у него тогда в порыве своей мести. Кое-что ему удалось сберечь. Сотовый. Беру свой и его. Не удерживаюсь, замечая темную футболку любимого на кровати. Сегодня я ее с него стянул ночью… Беру ее и вдыхаю запах. Да, совсем как сентиментальная барышня. Что любовь делает с людьми. Затем срываюсь с места, завожу машину и уезжаю.
Почему у меня такое чувство, что я больше никогда не увижу нашу виллу?
Сильвестр позвонил к вечеру. Я ничего не мог делать. Даже каждый вдох давался с трудом. Стеклянными глазами смотрел на океан и молился, чтобы Хаким был еще жив. Даже краски солнца, окрасившего небо различными оттенками красного и оранжевого, меня не трогали.
— Дела плохи, — вместо приветствия слышу я. В груди что-то резко сжимается. – У Хакима много врагов.
Кто бы сомневался?
— А еще он задолжал одному боссу кругленькую сумму. За это его и схватили. Некий Антонио Перес.
Никогда не слышал о таком человеке. Быстро думаю. Поразительно, как мозг быстро отфильтровывает ненужное. Два вопроса.
— Сколько Хаким должен, и где он?
— Должен твой любовник полтора миллиона, — будто бы усмехается мужчина. Хотя чего ему усмехаться? И это будто выплюнутое «любовник»… Непонятно. Но потом. – А вот где он… В последний раз его видели на Шри-Ланке.
Хаким здесь. Здесь. Рядом.
— Но, как я понимаю, ты там тоже? – киваю. Конечно, Сильвестр не может видеть кивок, но понимает по молчанию, что прав. – Если я скажу тебе адрес, ты кинешься туда. Так?
— Адрес.
— Лёша, это очень опасно…
— Мне плевать. Адрес.
— Ты хорошо подумал?
В эту секунду я ни о чем не думал. Нет, не правда. Если Хаким здесь, то я достану его любым способом. После моего крика «да», детектив продиктовал адрес и отсоединился. Опять не прощаясь. Но мне плевать. Слетаю вниз, начинаю спрашивать у ничего не понимающего по-английски служащего отеля на ресепшене, где находится нужная мне деревенька. Через пять минут я уже в машине. Еду на север острова в гости к некому Антонио Пересу. Не знаю, что я буду делать, что я скажу ему, но я должен. Хотя бы попытаться.
Увидев огромный особняк в традиционном для местных стиле, окруженный охраной, я понял: хорошо, что моя глупая мысль купить пистолет так и не реализовалась. Я выхожу из машины, поднимаю руки вверх. Вижу, как десятки стволов направлены на меня. Не страшно. Только почему-то истошно бьется сердце. Ко мне выходит мужчина, босиком и в одних лишь брюках. На его спине, влажной от пота, блестят татуировки, смысла которых я не понимаю. Какие-то знаки, цветы. Он оглядывает меня:
— Ты тут что забыл?
— Мне нужно увидеть Антонио Переса.
Мужчина усмехается:
— Размечтался.
— Это по поводу пленника.
— Да ну? Ты и есть подстилка Хакима?
Сжимаю зубы, но я заранее не в выигрыше, поэтому говорю:
— Можно сказать и так.
— Пошли, — мужчина шутливо пропускает меня вперед.
В доме тоже полно охраны. Они очень недружелюбно скалятся. Мы проходим коридорами, поднимаемся по лестнице и оказываемся в просторной комнате. Из мебели только стул, на котором сидит, закинув ногу на ногу, судя по всему, босс, тот самый Антонио Перес. Типичный латинос. Невысокий, смуглый, крепкого телосложения. Он тоже обнажен по пояс, в одной его руке нож с которым он лениво поигрывает. Его карие глаза впиваются в меня, и он недобро ухмыляется:
— Спаситель явился?
— Где Хаким? – спокойно спрашиваю я. Главное не показать, что я весь дрожу от страха.
— Приведите его, — бросает Антонио парням, рассредоточившимся по комнате. Тут человек десять охраны. Мне с ними никогда не справиться. Даже при всем желании.
Ждем несколько минут. Латинос с интересом разглядывает меня. У него тяжелый взгляд, пригвождающий к полу. Насмотревшись, он делает знак, один из парней буквально срывается с места, протягивает ему сигару, прикуривает. Я стою ровно, не спуская глаз с двери. Хакима буквально вносят под руки двое парней. Сам он идти не может. Я с огромным трудом заставляю себя оставаться на месте. Выглядит Хаким ужасно. Одежда разорвана и в крови, темные волосы спутаны и слиплись от крови, губа разбита, глаз опух, на скуле пугающий размерами синяк. Парни отпускают его, и он оседает к их ногам. На меня даже не смотрит.
— Ну, друг мой, — обращается Антонио к Хакиму. – Твоя подстилка у нас.
Взгляд, которым меня одаривает Хаким, просто убивает. Черный, злой. Сплюнув кровь изо рта, он говорит:
— Трахнул я его пару раз, и что? Он для меня никто.
Даже я поверил. Стало противно так, словно меня с головой окунули в выгребную яму. Головой я понимал, что это неправда, не может человек так умело притворяться, но все равно было жутко неприятно.
— Ну, конечно, — кивает латинос. Щелкает пальцами. – Ребятки.
Один из парней заламывает мне руки, другой со всей дури бьет по животу. Я сгибаюсь, невольно стону. Пытаюсь проморгаться, жду, когда чернота перед глазами развеется.
— Что сейчас скажешь? – доносятся до меня слова Антонио, будто сквозь туман.
— Он для меня ничего не значит, — уверенный голос моего любимого.
Еще удар. Затем сразу, без предупреждения, второй. Меня сгибает. Я не могу вздохнуть. От боли из глаз брызнули слезы. Теперь все красное. Нужно дышать. Нужно переждать.
— Мальчику сейчас почки отобьют, Хаким. Сжалься. Последний раз спрашиваю, он значит что-то для тебя?
Быстрое «да», такое долгожданное, и меня отпускают. Я лежу на полу и пытаюсь научиться заново дышать. А в голове глупая мысль: «Все-таки значу».
— Ну что, голубки? Кому из вас первому прострелить коленную чашечку? Говорят, это невозможно больно, – издевается Антонио.
Я, опираясь на дрожащие руки, пытаюсь подняться, смотрю на него и произношу:
— Отпусти нас.
Смеется. Гогочет. Кажется, он получает от происходящего настоящее удовольствие.
— Он у тебя с юмором, Хаким, — латинос поворачивается ко мне, — знаешь, сколько этот урод должен?
— Полтора миллиона, — отвечаю я. И понимаю, что шансы выйти отсюда таят. — Мы все вернем. Только отпусти нас.
— Ты меня совсем за дурака держишь? – вскрикивает Антонио. Отшвыривает нож. За секунду оказывается рядом со мной и со всей силы бьет по лицу.
Моя голова дергается в сторону, рот заполняет кровь, в ушах шумит, но я упрямо повторяю:
— Мы вернем, все, обещаю…
Мужчина хватает меня за футболку и тянет наверх. Наши лица разделяет лишь пара сантиметров. Чувствую от него запах табака, пота, спиртного. Все запахи концентрированные, и меня начинает мутить. Он улыбается. Эта улыбка страшная. Блеск в его глазах пугает. Он ненормальный.
— Вернешь, значит? – переспрашивает он, что-то обдумывая.
— Да, все, я…
— С процентами получается три миллиона, малыш.
Что за проценты такие бешеные?! Но я не спорю. Киваю.
— Знаешь, а ты мне нравишься, — меня выпускают. Падаю на пол. – Угадай, почему Хаким жив? Я хотел, чтобы этот ублюдок умирал медленно. По кусочку отрезал бы от него в день. Но я готов подождать. Неделя.
— Это слишком мало! – вырывается у меня.
— Ладно. Две. Я сегодня такой добрый. У тебя две недели, чтобы привезти мне три миллиона. Если этого не будет, то я найду тебя, и сам отрежу тебе твои руки, ноги и член. Понял?
Тут просто невозможно не понять. Неужели меня и правда отпустят? Невозможно. Я с трудом поднимаюсь. Смотрю на Хакима, но он отвернулся. Делаю неуверенный шаг к двери.
— Стой, — Антонио. Черт возьми, я так и думал… Мне не уйти. — Оставь свой телефончик. Хочу, чтобы ты слышал, как он будет орать, когда я буду отрезать ему палец.
Вот как… Достаю из кармана шорт сотовый и протягиваю его латиносу. Он смотрит на меня с недоумением, а потом хохочет до слез. Все остальные тоже. Хаким все так же сидит, не глядя на меня, и в общем веселье не участвует.
— Маркус, — бросает Антонио. – Отдай этому придурку свою трубу.
В мои руки засовывают чей-то телефон, а затем пинком разворачивают к двери. В голове лихорадочно вертятся мысли, когда меня выводят из комнаты. Что мне делать? Три миллиона долларов! Это сумасшедшая сумма. У меня нет таких денег и в помине. Всего на карточках будет тысяч двести долларов. Я вижу только один вариант. Еду прямиком в аэропорт. Азиз не может не помочь своему брату. Азиз даст денег, я уверен. Рейс через несколько часов. Я пишу смс Лукасу, что приеду, чтобы он всем сказал. Жду ответа до самой посадки, но не получаю его. Странно, но мало ли что. Может, занят. Хоть бы с Хакимом было все хорошо. Когда я оказываюсь в самолете, то мне становится легче. Я на правильном пути. Все будет хорошо, нужно верить.
Глава 2.
Перелет вымотал меня. Вроде и лететь-то пять часов. Я устал, пытался заснуть. Но стоило закрыть глаза, как я видел Хакима. Сердце было словно не на месте, когда он не был рядом. Произошедшее не отпускало. Мне не удалось даже отключиться на пару минут. Выйдя из самолета по «рукаву», я был удивлен. Меня никто не встречал. Как же так?.. Лукас не получил смску?
Пришлось выходить из прохладного здания в жару за такси. Тут меня берет под локоть охранник:
— Пройдемте.
Каменное выражение лица. Оказывать сопротивление бессмысленно. Меня ведут обратно в аэропорт, заводят в какую-то небольшую комнату, где из мебели лишь два стула, разделенных столом. Как в американских фильмах. Тут меня уже ждет мужчина в традиционной арабской одежде. Никак не запомню, как эта белая арабская хрень называется. Но это же и неважно... Меня усаживают на стул перед ним. Что ему от меня нужно, интересно?
— Вы зачастили к нам в страну, Алексей, — негромко произносит он.
— Это запрещено? — с вызовом говорю я.
— По поддельному паспорту? Да.
— Я очень хорошо знаю шейха.
Он улыбается на мои слова:
— Именно шейх поручил мне отслеживать ваши передвижения, Алексей. Что вам нужно здесь?
— Я должен увидеть Азиза.
— Неужели? — его глаза опасно сверкают. Вдруг дверь распахивается, и влетает Надж. Я выдыхаю. Ну, теперь все будет хорошо. Мужчина при появлении управляющего хмурится.
— Все в порядке, шейх в курсе, — быстро говорит Надж. Подзывает меня к себе. Выталкивает за дверь, еще несколько мгновений задерживается сам, что-то говоря мужчине. Затем хватает меня под руку и, развивая прямо-таки фантастическую скорость для его возраста, выводит из аэропорта.
Когда мы оказываемся в машине с затемненными стеклами, Надж выдыхает и с недовольством накидывается на меня:
— Ты с ума сошел появляться здесь?
— Что, вообще, происходит? — совершенно растерялся я. Вроде в мой прошлый приезд все кончилось хорошо, и мне никто не говорил, чтобы я не прилетал больше во владения Азиза.
Надж вздыхает:
— Ты ничего не знаешь. Конечно. Лукас не удосужился сообщить. Ладно, слушай сейчас. После того как Азиз узнал, что ты с Хакимом вместе, он был вне себя от ярости.
— Откуда он узнал? — тут же перебиваю я. Управляющий с неодобрением смотрит на меня:
— Что, нет «добрых» людей, которые донесут ему это? — я вздыхаю. Думал, что мы вроде как прятались и никто, кроме нескольких людей, которые меня точно бы не выдали, не знает, что мы с Хакимом вместе. — Это страшно, когда повелитель в ярости. Тут еще Лукас уехал в Индию. Азиз вызывает его, а он отказывается ехать обратно. Говорит, что нашел свое место и хочет быть свободным, как ты. Азиз помрачнел и сказал, что больше твоей ноги в его стране не будет, так как ты недостоин этого. Помогая тебе, я очень сильно рискую. Я перевезу тебя в другой город, а оттуда...
— Стой, Надж! Я не могу. Мне нужно увидеть Азиза.
— Ты не слушал? — с раздражением он всплескивает руками. — Если Азиз узнает, что ты...
— Надж, Хакима похитили. Требуют выкуп.
Управляющий помолчал. Сцепил пальцы перед собой. Просчитывал варианты.
— Повелитель не даст тебе ничего, - об этом я старался не думать, хотя понимал, что такой исход очень вероятен в свете последних событий. Но если есть хоть один шанс спасти Хакима, то я им воспользуюсь. Чего бы мне это не стоило. Я понимал, что придется унизиться. И был готов к этому. — Надж, пожалуйста, — я хватаю его за руки, — устрой мне встречу с Азизом! Я должен попытаться.
Управляющий берет мои руки в свои и сжимает, по-отечески так:
— Он может засадить тебя в тюрьму.
Не думаю, что Азиз так жесток. Или... Отгоняю эти мысли.
— Пожалуйста.
— Хорошо.
Выдыхаю. Надж говорит водителю развернуться и ехать по неизвестному мне адресу.
— Переночуешь у моего друга. Я постараюсь устроить встречу завтра. Шейх будет здесь по делам.
***
Но наступило завтра, и Надж по телефону сообщил, что шейх не приедет. Тогда я стал настаивать на том, чтобы я сам к нему поехал. На что управляющий заявил, что я идиот. Меня охрана не пропустит. Потом он попросил дать трубку своему другу и приказал с меня глаз не спускать. Получилось так, что я сидел словно в тюрьме. Заняться было нечем. Тупо щелкал кнопками пульта. Друг Наджа, врач, аккуратный и тихий, следовал за мной тенью, стоило мне подняться. Раздражение накапливалось. Пока я вот так вот сижу, Хакиму плохо. Стоило о нем вспомнить, как настроение упало до плинтуса. Стало невероятно тоскливо. Я по нему скучал. Хотел ощутить его поцелуи, крепко прижимающие к себе руки. Хотел, чтобы все происходящее сейчас оказалось сном. К вечеру раздался стук в дверь. Я подскочил. Это оказался Сафи. Я бросился обнимать старика, потом мы пили чай на кухне, и я поведал свою историю. Сафи нахмурился:
— Звезды говорили, что ты не будешь с ним счастлив.
Эти слова стали для меня красной тряпкой.
— Твои звезды ничего не понимают! Я был счастлив эти полгода! Хаким самый лучший, он... — я сбился, горло сжало. Сафи ровно смотрел на меня и не щадя произнес:
— Твой Хаким торговец людьми, он отрекся от своей страны, от своего народа и от своей семьи.
— Это...
— Что, маленький дурачок? — насмехается Сафи. — Это ничего не значит, потому что ты любишь его?
— Он изменился...
— Конечно, — вдруг грустно улыбается старик и тяжело вздыхает. — Прости. Просто ты такой наивный. Алекс, ты был бы счастливее с Азизом, если бы не избрал другой путь.
Я чувствую усталость. Глубоко внутри. Хочется, невероятно хочется, чтобы это скорей закончилось. Пусть Сафи и его звезды говорят все, что угодно, но я люблю Хакима, и всегда буду любить. Дальше мы разговариваем на отвлеченные темы, но разговор не клеится. Сославшись на позднее время, иду в выделенную мне комнату. Но сон не идет. Все мои мысли о Хакиме. Испытываю физическую боль в груди. Страх, что у меня ничего не получится, захлестывает с головой. Я дрожу, стараясь взять себя в руки. Если Хакима не станет, то... как мне жить? Зачем мне это? Слезы душат, но я не даю им прорваться.
***
Утром меня будит стук в дверь. Сафи незаметно проскальзывает в комнату. Я тут же сажусь на кровати. Старик мягко улыбается:
— Доброе утро. Азиз сегодня приедет в столицу.
Выдыхаю. Теперь это делать легче. Сафи помогает мне привести себя в порядок, совсем как в старые добрые времена. Дает выпить какой-то свой отвар, как обычно, кислючий до невозможности. Зачем он, я не знаю, но замечаю, что все проблемы отступают на второй план. Я могу даже позавтракать, даже улыбнуться тонкому замечанию старика в шутливой перебранке с хозяином дома. После завтрака мы все располагаемся у телевизора. Все это сродни тому ощущению, когда перед поездкой ждешь такси в аэропорт. Все готово, все собрано, думаешь, а полил ли я цветок?.. И лишь в такси вспоминаешь, что у тебя их два. Звонит сотовый. Я подскакиваю. Сердце уходит в пятки. Сафи нажимает на отбой, кивает мне, встает. Машина уже ждет. Скомкано прощаюсь с другом Наджа, благодарю за гостеприимство. Мои мысли далеко. Сафи привозит меня в прекрасно знакомый мне отель. Воспоминания сами возникают в голове. Как я вышел из душа, как в моем номере был Хаким, как он целовал меня... Голова немного идет кругом. Быть может это из-за скоростного подъема на лифте. Старик раскрывает передо мной двери номера и просит подождать. А так же никуда не выходить и никому не показываться. Я боюсь даже включать свет, задергиваю тяжелые портьеры, ложусь на кровать прямо в одежде. Номер скромный, простой. Но мне большего и не нужно. Наверное, стоит подумать о том, что я буду говорить шейху, но не могу заставить свой мозг работать. Как же мне сдавливает грудь, я словно нахожусь в песочных часах и каждая песчинка — это последний глоток воздуха. Хаким... Я вытираю сухие глаза. Я должен быть сильным. Почему я должен быть сильным, когда больше всего хочется свернуться в клубочек и поскулить? Иду в ванную комнату. Разглядываю себя в зеркале. К счастью или к несчастью, я еще очень даже ничего. Даже в таком ужасном положении я выгляжу красивым. Светлые, чуть отросшие, волосы, по плечам, легкий загар, яркие глаза. Таким меня полюбил Азиз. Испытывает ли он еще хоть что-нибудь ко мне? Тихий стук в дверь и сдержанный Надж. Так хочется его растормошить, спросить, как настроение у его хозяина, как мне быть... Но я лишь слабо улыбаюсь и молчу. Не могу разомкнуть губы.
— Ты не передумал? — управляющий пытливо на меня смотрит. Нет. Я должен попытаться. Мужчина понимает все по моему упрямому выражению лица, ему не нужно слов. Осторожно взяв под руку, он ведёт меня по коридорам отеля.
— Надж, спасибо, — шепчу я, когда мы оказываемся возле двери люкса.
— Не стоит благодарности, удачи, Алекс, — управляющий открывает дверь своей карточкой и подталкивает меня внутрь номера.
Оказываясь там, я сразу слышу голос Азиза. Он с кем-то разговаривает, причем на повышенных тонах. И что мне делать? Подождать, уйти? Может, это мой единственный шанс. Если я помешаю беседе, Азиз точно не обрадуется. Мысли лихорадочно проносились у меня в голове. Руки дрожали. Так. Нужно хотя бы посмотреть, кто с ним. Делаю пару бесшумных шагов и заглядываю из-за угла в комнату. Шейх сидит на диване и гневно общается с кем-то по телефону. Он ничуть не изменился. Будто мы виделись вчера. Я, к своему удивлению, понимаю, что рад видеть шейха. Выступаю из тени и делаю пару шагов по ковру. На лбу выступают капельки пота. Азиз поднимает глаза, замечая движение, вперивается в меня тяжелым взглядом. Ни грамма удивления. Его предупредили? Наверное, только не Надж. Скорее всего, это тот человек из аэропорта. Резкое движение — он отшвыривает сотовый, даже не закончив разговор. Сглатываю. Он сцепляет перед собой пальцы (совсем как управляющий, кто у кого перенял этот жест?), не отводит от меня глаз. Я застыл как истукан. Время застыло. Ничего не происходило целую вечность. Что я стою? Подхожу к шейху, склоняюсь в вежливом поклоне. Жду, когда он разрешит мне распрямиться. Но этого не происходит минуту, две, три. У меня начинает ныть шея.
— Что ты тут делаешь, Алекс? — ледяной голос недовольного правителя.
— Я... — черт. От охватившего меня волнения не могу сказать ничего внятного. Руки и спина мокрые, а внутри что-то сжалось. Соберись же, Лёша! — Я пришел просить тебя...
— Ты еще смеешь о чем-то просить меня после всего? — перебивает Азиз. Его голос звенит.
— Прости меня, прошу тебя, но ты должен выслушать меня...
— У тебя хватает наглости заявляться после всего в мои владения и говорить, что я что-то тебе должен?
Живот сводит. Что я говорю? Почему я не думаю о том, что говорю? Ведь от этого зависит жизнь Хакима!
— Пожалуйста, Азиз, выслушай меня!
— Нет, — жестокий голос. Мы разделены огромной стеной. — Уходи. Я вызову охрану.
— Прошу тебя...
Но ответом мне служат горящие злостью и неприязнью глаза шейха. Лицо обдает жаром, я делаю несколько шагов, и ноги подкашиваются. Утыкаюсь лицом в колени мужчины. Он не может не помочь... Азиз напрягается. Секунда и его рука зарывается ко мне в волосы, тянет с силой наверх. Слезы выступают и замирают на ресницах. Не вырываюсь, терплю. Мужчина близко, чувствую его дыхание, свежее, словно он только что почистил зубы. Шумно выдыхаю и вздрагиваю, когда его губы касаются моих. Сначала только пробуя, словно вспоминая, едва ощутимо, затем резко, рывком, его язык прорывается ко мне в рот и безжалостно творит там все, что хочет. По телу дрожь. Первое желание вырваться, дать Азизу хлесткую пощечину, но я сдерживаюсь. Покорно позволяю целовать себя. Он крепко сжимает одной рукой плечо, другой наматывает волосы и с силой тянет назад, не отпуская губы из плена. Безумно хочется убежать. Ничего не испытываю. Ни приятных ощущений, ни отвращения. Жду, когда же шейху надоест этот нечестный и пустой поцелуй. Что он сейчас чувствует? Между нами не пробежало ни искры. Нет возбуждения, нет удовольствия. Тогда зачем? Наказать, унизить? Это глупо. Азиз, наконец, отстраняется, и я неосознанно выдыхаю с облегчением. Он морщится:
— Что же ты не сопротивлялся?
Не знаю, что ответить. Поэтому завожу старую пластинку. Не очень удобно говорить на серьезные темы, когда стоишь на коленях с чуть распухшими губами перед кем-то. Кем-то, от кого зависит твоя жизнь.
— Хакима похитили. Требуют три миллиона, — выпаливаю на одном дыхании я.
Мужчина вдруг усмехается. Это кажется мне очень странным. Испуг поднимается из глубин души. Внезапно я понимаю, что Азиз знает.
— Ты... — шепчу я, в горле пересохло. Он садится, поправляет одежду, берет трубку телефона со стоящего рядом столика, отрывисто говорит:
— Охрану сюда, живо, — затем поворачивается ко мне, — ты, Алекс, зря сюда приехал. Я не дам тебе ни цента. И не дал бы никогда. Ты совершил большую ошибку, что вернулся на Восток.
В номер врывается несколько человек охраны. Они замирают, как и я. А шейх продолжает:
— Тебя будут судить за нападение на шейха. А законы у нас строгие. Боюсь, ты всю свою жизнь проведешь в тюрьме.
Не верю своим ушам. Этого просто не может быть. Почему Азиз так со мной поступает?
— Это твой брат... — удается привести мне довод потухшим голосом.
— Он не мой брат, он перестал им быть! — едва не кричит мужчина. — Его не существует для меня. Как и тебя!
— А, — хмыкаю я, не смотря на весь кошмар происходящего, — поэтому сейчас ты целовал меня?
Он темнеет, отвешивает мне пощечину, кивает охране и меня грубо скручивают, заламывают руки за спину. Но мне смешно. Из-за ревности и обиды Азиз даст погибнуть собственному брату. Не пойму эти восточные заморочки. Никогда не пойму.
— Увести его! И чтобы я больше никогда его не видел! И Наджа с Сафи ко мне!
Пришлось выходить из прохладного здания в жару за такси. Тут меня берет под локоть охранник:
— Пройдемте.
Каменное выражение лица. Оказывать сопротивление бессмысленно. Меня ведут обратно в аэропорт, заводят в какую-то небольшую комнату, где из мебели лишь два стула, разделенных столом. Как в американских фильмах. Тут меня уже ждет мужчина в традиционной арабской одежде. Никак не запомню, как эта белая арабская хрень называется. Но это же и неважно... Меня усаживают на стул перед ним. Что ему от меня нужно, интересно?
— Вы зачастили к нам в страну, Алексей, — негромко произносит он.
— Это запрещено? — с вызовом говорю я.
— По поддельному паспорту? Да.
— Я очень хорошо знаю шейха.
Он улыбается на мои слова:
— Именно шейх поручил мне отслеживать ваши передвижения, Алексей. Что вам нужно здесь?
— Я должен увидеть Азиза.
— Неужели? — его глаза опасно сверкают. Вдруг дверь распахивается, и влетает Надж. Я выдыхаю. Ну, теперь все будет хорошо. Мужчина при появлении управляющего хмурится.
— Все в порядке, шейх в курсе, — быстро говорит Надж. Подзывает меня к себе. Выталкивает за дверь, еще несколько мгновений задерживается сам, что-то говоря мужчине. Затем хватает меня под руку и, развивая прямо-таки фантастическую скорость для его возраста, выводит из аэропорта.
Когда мы оказываемся в машине с затемненными стеклами, Надж выдыхает и с недовольством накидывается на меня:
— Ты с ума сошел появляться здесь?
— Что, вообще, происходит? — совершенно растерялся я. Вроде в мой прошлый приезд все кончилось хорошо, и мне никто не говорил, чтобы я не прилетал больше во владения Азиза.
Надж вздыхает:
— Ты ничего не знаешь. Конечно. Лукас не удосужился сообщить. Ладно, слушай сейчас. После того как Азиз узнал, что ты с Хакимом вместе, он был вне себя от ярости.
— Откуда он узнал? — тут же перебиваю я. Управляющий с неодобрением смотрит на меня:
— Что, нет «добрых» людей, которые донесут ему это? — я вздыхаю. Думал, что мы вроде как прятались и никто, кроме нескольких людей, которые меня точно бы не выдали, не знает, что мы с Хакимом вместе. — Это страшно, когда повелитель в ярости. Тут еще Лукас уехал в Индию. Азиз вызывает его, а он отказывается ехать обратно. Говорит, что нашел свое место и хочет быть свободным, как ты. Азиз помрачнел и сказал, что больше твоей ноги в его стране не будет, так как ты недостоин этого. Помогая тебе, я очень сильно рискую. Я перевезу тебя в другой город, а оттуда...
— Стой, Надж! Я не могу. Мне нужно увидеть Азиза.
— Ты не слушал? — с раздражением он всплескивает руками. — Если Азиз узнает, что ты...
— Надж, Хакима похитили. Требуют выкуп.
Управляющий помолчал. Сцепил пальцы перед собой. Просчитывал варианты.
— Повелитель не даст тебе ничего, - об этом я старался не думать, хотя понимал, что такой исход очень вероятен в свете последних событий. Но если есть хоть один шанс спасти Хакима, то я им воспользуюсь. Чего бы мне это не стоило. Я понимал, что придется унизиться. И был готов к этому. — Надж, пожалуйста, — я хватаю его за руки, — устрой мне встречу с Азизом! Я должен попытаться.
Управляющий берет мои руки в свои и сжимает, по-отечески так:
— Он может засадить тебя в тюрьму.
Не думаю, что Азиз так жесток. Или... Отгоняю эти мысли.
— Пожалуйста.
— Хорошо.
Выдыхаю. Надж говорит водителю развернуться и ехать по неизвестному мне адресу.
— Переночуешь у моего друга. Я постараюсь устроить встречу завтра. Шейх будет здесь по делам.
Но наступило завтра, и Надж по телефону сообщил, что шейх не приедет. Тогда я стал настаивать на том, чтобы я сам к нему поехал. На что управляющий заявил, что я идиот. Меня охрана не пропустит. Потом он попросил дать трубку своему другу и приказал с меня глаз не спускать. Получилось так, что я сидел словно в тюрьме. Заняться было нечем. Тупо щелкал кнопками пульта. Друг Наджа, врач, аккуратный и тихий, следовал за мной тенью, стоило мне подняться. Раздражение накапливалось. Пока я вот так вот сижу, Хакиму плохо. Стоило о нем вспомнить, как настроение упало до плинтуса. Стало невероятно тоскливо. Я по нему скучал. Хотел ощутить его поцелуи, крепко прижимающие к себе руки. Хотел, чтобы все происходящее сейчас оказалось сном. К вечеру раздался стук в дверь. Я подскочил. Это оказался Сафи. Я бросился обнимать старика, потом мы пили чай на кухне, и я поведал свою историю. Сафи нахмурился:
— Звезды говорили, что ты не будешь с ним счастлив.
Эти слова стали для меня красной тряпкой.
— Твои звезды ничего не понимают! Я был счастлив эти полгода! Хаким самый лучший, он... — я сбился, горло сжало. Сафи ровно смотрел на меня и не щадя произнес:
— Твой Хаким торговец людьми, он отрекся от своей страны, от своего народа и от своей семьи.
— Это...
— Что, маленький дурачок? — насмехается Сафи. — Это ничего не значит, потому что ты любишь его?
— Он изменился...
— Конечно, — вдруг грустно улыбается старик и тяжело вздыхает. — Прости. Просто ты такой наивный. Алекс, ты был бы счастливее с Азизом, если бы не избрал другой путь.
Я чувствую усталость. Глубоко внутри. Хочется, невероятно хочется, чтобы это скорей закончилось. Пусть Сафи и его звезды говорят все, что угодно, но я люблю Хакима, и всегда буду любить. Дальше мы разговариваем на отвлеченные темы, но разговор не клеится. Сославшись на позднее время, иду в выделенную мне комнату. Но сон не идет. Все мои мысли о Хакиме. Испытываю физическую боль в груди. Страх, что у меня ничего не получится, захлестывает с головой. Я дрожу, стараясь взять себя в руки. Если Хакима не станет, то... как мне жить? Зачем мне это? Слезы душат, но я не даю им прорваться.
Утром меня будит стук в дверь. Сафи незаметно проскальзывает в комнату. Я тут же сажусь на кровати. Старик мягко улыбается:
— Доброе утро. Азиз сегодня приедет в столицу.
Выдыхаю. Теперь это делать легче. Сафи помогает мне привести себя в порядок, совсем как в старые добрые времена. Дает выпить какой-то свой отвар, как обычно, кислючий до невозможности. Зачем он, я не знаю, но замечаю, что все проблемы отступают на второй план. Я могу даже позавтракать, даже улыбнуться тонкому замечанию старика в шутливой перебранке с хозяином дома. После завтрака мы все располагаемся у телевизора. Все это сродни тому ощущению, когда перед поездкой ждешь такси в аэропорт. Все готово, все собрано, думаешь, а полил ли я цветок?.. И лишь в такси вспоминаешь, что у тебя их два. Звонит сотовый. Я подскакиваю. Сердце уходит в пятки. Сафи нажимает на отбой, кивает мне, встает. Машина уже ждет. Скомкано прощаюсь с другом Наджа, благодарю за гостеприимство. Мои мысли далеко. Сафи привозит меня в прекрасно знакомый мне отель. Воспоминания сами возникают в голове. Как я вышел из душа, как в моем номере был Хаким, как он целовал меня... Голова немного идет кругом. Быть может это из-за скоростного подъема на лифте. Старик раскрывает передо мной двери номера и просит подождать. А так же никуда не выходить и никому не показываться. Я боюсь даже включать свет, задергиваю тяжелые портьеры, ложусь на кровать прямо в одежде. Номер скромный, простой. Но мне большего и не нужно. Наверное, стоит подумать о том, что я буду говорить шейху, но не могу заставить свой мозг работать. Как же мне сдавливает грудь, я словно нахожусь в песочных часах и каждая песчинка — это последний глоток воздуха. Хаким... Я вытираю сухие глаза. Я должен быть сильным. Почему я должен быть сильным, когда больше всего хочется свернуться в клубочек и поскулить? Иду в ванную комнату. Разглядываю себя в зеркале. К счастью или к несчастью, я еще очень даже ничего. Даже в таком ужасном положении я выгляжу красивым. Светлые, чуть отросшие, волосы, по плечам, легкий загар, яркие глаза. Таким меня полюбил Азиз. Испытывает ли он еще хоть что-нибудь ко мне? Тихий стук в дверь и сдержанный Надж. Так хочется его растормошить, спросить, как настроение у его хозяина, как мне быть... Но я лишь слабо улыбаюсь и молчу. Не могу разомкнуть губы.
— Ты не передумал? — управляющий пытливо на меня смотрит. Нет. Я должен попытаться. Мужчина понимает все по моему упрямому выражению лица, ему не нужно слов. Осторожно взяв под руку, он ведёт меня по коридорам отеля.
— Надж, спасибо, — шепчу я, когда мы оказываемся возле двери люкса.
— Не стоит благодарности, удачи, Алекс, — управляющий открывает дверь своей карточкой и подталкивает меня внутрь номера.
Оказываясь там, я сразу слышу голос Азиза. Он с кем-то разговаривает, причем на повышенных тонах. И что мне делать? Подождать, уйти? Может, это мой единственный шанс. Если я помешаю беседе, Азиз точно не обрадуется. Мысли лихорадочно проносились у меня в голове. Руки дрожали. Так. Нужно хотя бы посмотреть, кто с ним. Делаю пару бесшумных шагов и заглядываю из-за угла в комнату. Шейх сидит на диване и гневно общается с кем-то по телефону. Он ничуть не изменился. Будто мы виделись вчера. Я, к своему удивлению, понимаю, что рад видеть шейха. Выступаю из тени и делаю пару шагов по ковру. На лбу выступают капельки пота. Азиз поднимает глаза, замечая движение, вперивается в меня тяжелым взглядом. Ни грамма удивления. Его предупредили? Наверное, только не Надж. Скорее всего, это тот человек из аэропорта. Резкое движение — он отшвыривает сотовый, даже не закончив разговор. Сглатываю. Он сцепляет перед собой пальцы (совсем как управляющий, кто у кого перенял этот жест?), не отводит от меня глаз. Я застыл как истукан. Время застыло. Ничего не происходило целую вечность. Что я стою? Подхожу к шейху, склоняюсь в вежливом поклоне. Жду, когда он разрешит мне распрямиться. Но этого не происходит минуту, две, три. У меня начинает ныть шея.
— Что ты тут делаешь, Алекс? — ледяной голос недовольного правителя.
— Я... — черт. От охватившего меня волнения не могу сказать ничего внятного. Руки и спина мокрые, а внутри что-то сжалось. Соберись же, Лёша! — Я пришел просить тебя...
— Ты еще смеешь о чем-то просить меня после всего? — перебивает Азиз. Его голос звенит.
— Прости меня, прошу тебя, но ты должен выслушать меня...
— У тебя хватает наглости заявляться после всего в мои владения и говорить, что я что-то тебе должен?
Живот сводит. Что я говорю? Почему я не думаю о том, что говорю? Ведь от этого зависит жизнь Хакима!
— Пожалуйста, Азиз, выслушай меня!
— Нет, — жестокий голос. Мы разделены огромной стеной. — Уходи. Я вызову охрану.
— Прошу тебя...
Но ответом мне служат горящие злостью и неприязнью глаза шейха. Лицо обдает жаром, я делаю несколько шагов, и ноги подкашиваются. Утыкаюсь лицом в колени мужчины. Он не может не помочь... Азиз напрягается. Секунда и его рука зарывается ко мне в волосы, тянет с силой наверх. Слезы выступают и замирают на ресницах. Не вырываюсь, терплю. Мужчина близко, чувствую его дыхание, свежее, словно он только что почистил зубы. Шумно выдыхаю и вздрагиваю, когда его губы касаются моих. Сначала только пробуя, словно вспоминая, едва ощутимо, затем резко, рывком, его язык прорывается ко мне в рот и безжалостно творит там все, что хочет. По телу дрожь. Первое желание вырваться, дать Азизу хлесткую пощечину, но я сдерживаюсь. Покорно позволяю целовать себя. Он крепко сжимает одной рукой плечо, другой наматывает волосы и с силой тянет назад, не отпуская губы из плена. Безумно хочется убежать. Ничего не испытываю. Ни приятных ощущений, ни отвращения. Жду, когда же шейху надоест этот нечестный и пустой поцелуй. Что он сейчас чувствует? Между нами не пробежало ни искры. Нет возбуждения, нет удовольствия. Тогда зачем? Наказать, унизить? Это глупо. Азиз, наконец, отстраняется, и я неосознанно выдыхаю с облегчением. Он морщится:
— Что же ты не сопротивлялся?
Не знаю, что ответить. Поэтому завожу старую пластинку. Не очень удобно говорить на серьезные темы, когда стоишь на коленях с чуть распухшими губами перед кем-то. Кем-то, от кого зависит твоя жизнь.
— Хакима похитили. Требуют три миллиона, — выпаливаю на одном дыхании я.
Мужчина вдруг усмехается. Это кажется мне очень странным. Испуг поднимается из глубин души. Внезапно я понимаю, что Азиз знает.
— Ты... — шепчу я, в горле пересохло. Он садится, поправляет одежду, берет трубку телефона со стоящего рядом столика, отрывисто говорит:
— Охрану сюда, живо, — затем поворачивается ко мне, — ты, Алекс, зря сюда приехал. Я не дам тебе ни цента. И не дал бы никогда. Ты совершил большую ошибку, что вернулся на Восток.
В номер врывается несколько человек охраны. Они замирают, как и я. А шейх продолжает:
— Тебя будут судить за нападение на шейха. А законы у нас строгие. Боюсь, ты всю свою жизнь проведешь в тюрьме.
Не верю своим ушам. Этого просто не может быть. Почему Азиз так со мной поступает?
— Это твой брат... — удается привести мне довод потухшим голосом.
— Он не мой брат, он перестал им быть! — едва не кричит мужчина. — Его не существует для меня. Как и тебя!
— А, — хмыкаю я, не смотря на весь кошмар происходящего, — поэтому сейчас ты целовал меня?
Он темнеет, отвешивает мне пощечину, кивает охране и меня грубо скручивают, заламывают руки за спину. Но мне смешно. Из-за ревности и обиды Азиз даст погибнуть собственному брату. Не пойму эти восточные заморочки. Никогда не пойму.
— Увести его! И чтобы я больше никогда его не видел! И Наджа с Сафи ко мне!
Глава 3.
Только когда я оказался в камере, до меня дошел весь ужас моего положения. Я здесь, заперт, а Хаким в плену у этого ненормального латиноса, и время неумолимо движется вперед.
Азиз постарался. Эта тюрьма ужасна. Каменный мешок где-то глубоко под землей. Затхлый, невентилируемый воздух. Сырость, плесень. Тусклый свет лампочки освещает грязный пол и матрас на нем. Больше здесь ничего не было. Кроме дырки в углу, понятно, для каких дел. Хуже и придумать было нельзя. Ну почему все всегда так плачевно?
Чувство, что я сам виноват, не отпускает. Зачем я еще и съязвил? Идиот, какой же идиот… Называется, выкопать самому себе могилу. Придурок. Еще и Надж с Сафи… Шейх приказал их привести. Он наверняка догадался, что управляющий и старик помогли мне. Надеюсь, их наказание не будет слишком жестоким… Однако, учитывая, что Азиз так запросто засадил меня сюда…
Скручиваюсь в комок на матрасе.
Хаким, прости меня, я подвожу тебя. Я ни на что не способен.
***
Спать здесь просто невозможно. Тишина такая, что давит на уши. Из-за потока лихорадочных мыслей, не могу отключиться хоть на пару минут. А это плохо, потому что отчаяние, которого я так боялся, начало потихоньку подбираться ко мне. Это моя вина, моя, моя… Из-за меня погибнет человек. Мой любимый человек. Так нельзя… Почему жизнь такая несправедливая?.. Хотелось плакать. Нет, рыдать, биться головой о стенку, причитать, сетовать, кричать во весь голос. Но я сделал иное. Неожиданно собрался и обшарил всю свою камеру в поисках хоть какого-нибудь выхода. К сожалению, мне не повезло. Кроме тяжелой двери входа-выхода не было. Я честно потолкал ее плечом. Затем врезался в нее с разбега. Вскрикнув, я сидел на полу минут десять, пережидая растекающуюся по телу боль. Странно, ударился же плечом, а больно везде. После этого мне оставалось только признать, что я в безвыходном положения. Но я не терял надежду.
***
Я понял две вещи: меня не кормят и времени тут нет. Перед тем, как меня поместить в эту камеру, у меня забрали все: часы, сотовый, мелочь из карманов. Босым, в рубашке и джинсах меня заперли здесь. Я даже не знаю, сколько времени прошло. День? Полдня? Это было хуже, чем бурчание в желудке. И если судить по этому, то здесь я примерно сутки. Нужно поспать. Нужно не паниковать. Нужно не поддаваться тоске и отчаянию. Пытаюсь принять удобную позу на жестком матрасе. Вдруг слышу далеких звук шагов, эхом разносящихся по коридору. Подскакиваю. Кто бы это мог быть? Дверь с натужным скрипом открывается. Я вижу смутный силуэт. Незнакомый мне человек. Ставит на пол поднос с едой. Стоит мне пошевелиться, он предупреждающе говорит:
- Не двигайся. А то применю электрошокер.
Замираю. Человек уходит.
- Стойте, пожалуйста! – кричу я в бессилии. – Мне нужно…
Дверь захлопывается. Черт! Это невыносимо! Пока я сижу тут, Хаким, может быть, умирает! Подскакиваю к двери и со злостью колочу по ней кулаками. Пара ударов, и я разбиваю руки в кровь. Какой я неженка… Сил нет. Сажусь прямо на пол, плевать, что грязный, смотрю, что мне принесли. Не густо. Лепешки и какая-то каша или пюре… Ни ложки, ни салфетки. Правда, есть еще бутылка воды, которую я с жадностью выпиваю. Заставляю себя съесть все до кусочка. Силы мне еще нужны.
***
Почему Азиз так поступил со мной? Как можно быть таким жестоким? Засадить меня в это ужасное место, дать своему брату спокойно умереть? Это просто бесчеловечно! Неужели я сделал ему так больно? Или это особенный восточный менталитет?
Разбираться в этом я мог бы бесконечно. Боюсь, именно это мне и придется сделать, потому как, запертый в этой темнице, я ничего не могу. А отмеренные мне две недели рано или поздно подойдут к концу.
Не может все так кончиться! Не может! Я подскакиваю со своего матраса, мечусь по камере. Нет, пожалуйста, помогите мне, пожалуйста, пожалуйста…
Недоверчиво прислушиваюсь к шороху за дверью. Высшие силы меня услышали? Невероятно… Дверь распахивается, морщусь от света, но почти сразу узнаю голос Наджа:
- Алекс, быстрей!
Он встревожен, тяжело дышит, словно бежал только что. Я выбегаю к нему, обнимаю его. Мужчина хватает меня за руку и тащит куда-то по коридорам. Освещения почти нет, кое-где неяркие желтые лампочки, запах все такой же затхлый.
- Надж… - пытаюсь узнать я хоть что-нибудь, но получаю резкое:
- Потом.
Мы бежим долгое время. Петляем, поднимаемся по лестницам. Один я бы давно заблудился. Лабиринт Минотавра какой-то. Не верю своим глазам, когда вижу перед собой лифт в необработанной глиняной стене. Мы забегаем в него, Надж нажимает кнопку, и мы синхронно приваливаемся к стенкам, чтобы отдышаться.
- Надж, что…
- Замолчи и слушай, Алекс. Сейчас мы окажемся на поверхности, там тебя ждет машина и Сафи. Ты должен будешь как можно быстрей добраться до аэропорта и улететь на личном самолете шейха, пока он не спохватился. Я постараюсь, чтобы до него вести о твоем побеге не дошли как можно дольше.
- Надж, я…
- Тебе не стоило так злить повелителя, - с разочарованием произносит управляющий.
Как же много бы я отдал, чтобы не слышать этого ранящего тона.
- Надж, послушай…
- Нет, послушай ты, делай все быстро и окажешься на свободе. Самолет приземлится в Москве. И никогда, слышишь, Алекс, никогда не возвращайся!
Лифт останавливается. Распахиваются створки лифта, Надж хватает меня за руку, и мы снова бежим. Мы на поверхности, в каком-то здании. Глупо звучит… Где же меня держали? Времени спрашивать нет. Тут светлей, и я могу рассмотреть свежие кровоподтеки на лице управляющего. Он заметно хромает, хоть и бежит, припадая на правую ногу. У меня сжимается от жалости сердце. И от вины. Это я натворил…
Мужчина распахивает входную дверь и на меня обрушивается жаркий, липкий воздух. Не успеваю привыкнуть, потому что меня толкают к одной единственной машине возле обочины. Вышли мы из какого-то заброшенного здания посреди пустыни.
- Не теряй ни секунды, Алекс, от этого зависит не только твоя жизнь, - говорит Надж и неожиданно крепко обнимает меня.
Стекло машины с пассажирской стороны опускается и показывается голова Сафи:
- Скорее.
Управляющий кивает. Я сажусь за руль, понимая, что в горле пересохло, а от избытка чувств я не могу сказать даже спасибо, лишь беспомощно открываю рот. Надж наклоняется ко мне:
- У тебя самые красивые глаза на свете, Алекс.
Сафи не выдерживает:
- Давай же, газуй!
И мы срываемся с места, оставив верного мне Наджа в облаке пыли.
В груди пульсирует неравнодушное сердце. Я механически веду машину, закрываю окна, чтобы жаркий ветер не заносил частички песка. Господи, я даже не понимаю, что это за машина! Вцепляюсь в руль так, словно это мое единственное спасение. Кажется, нога на педали газа онемела. Стрелка, показывающая скорость, неумолимо ползет вверх.
- Вздохни, Алекс, давай, глубоко, - спокойный голос Сафи приводит в чувство.
- Что он с вами сделал?
В этот самый момент я ненавижу Азиза как никого на этом свете. Какой нужно быть сволочью, чтобы так поступить со своими преданными слугами? Сафи выглядел не лучше брата. Синяки, ссадины. Правую руку он прижимал к животу.
- Ничего того, чтобы мы не заслужили, маленький принц, - удивительные слова привели меня в бешенство, но старик не дал мне вставить и слова:
- Сворачивай налево. Так… Отлично. Нет погони. Газуй и через пять километров направо.
- Сафи…
- Не стоит, Алекс. Мы выбрали свой путь. Как и ты. Я бесконечно люблю моего господина и готов умереть за него.
Все это не игрушки. Это реальность. Где люди умирают. Я широко раскрыл глаза и сосредоточился на дороге. О чем я думал? Почему я такой идиот? Из-за меня пострадали Сафи и Надж. А они не молоды, очень не молоды.
- Здесь направо.
Сворачиваю. Мы все ближе к городу. Мне страшно. Могу представить, в каком бешенстве будет Азиз, когда ему доложат, что я сбежал. Он не будет строить иллюзий. Есть только два человека, способных помочь мне. И он их накажет.
- Сафи, но почему вы помогаете мне?
- А почему светит солнце, маленький принц? – усмехается старик. – Поднажми. Потому что иначе нельзя. Мы не будем заезжать в город. Так дольше, но безопасней.
Дальше мы молчим. Я не думаю ни о чем, кроме дороги, потому что вообще-то сложно думать о чем-то серьезном, когда ты несешься в машине на скорости ста семидесяти километров в час. Хоть и работает климат-контроль, я взмок. Но не могу даже отвлечься, чтобы стереть пот со лба. Могу лишь сглатывать вязкую слюну.
Именно здесь, на Востоке я научился мастерски управлять машиной. Сафи и Надж научили меня. Конечно, мне не понятен ответ старика и аналогия с солнцем, но я ему искренне благодарен. Надеюсь, что Азиз не будет слишком жесток с ними…
Над нами совсем низко пролетел самолет. Забившееся быстрей сердце лишь подогрело мой трепет. Скоро аэропорт. Скоро я покину эту страну. Окажусь в Москве. Господи, никогда в жизни я не хотел так попасть в нелюбимую мной столицу! За окном начался забор с колючей проволокой. Точно, аэропорт… Хоть бы получилось!
Еще пара километров, Сафи приказал сворачивать направо. Мы подъехали к воротам, где нас уже ждал мужчина в форме военного. Старик что-то сказал и нас тут же пропустили. Боюсь дышать, боюсь спугнуть непокорную удачу. Сафи говорит, чтобы я ехал к небольшому самолету, стоящему вдалеке ото всех. Через минуту мы там. Двигатель железной птицы заведен, трап спущен. Я резко торможу и выбегаю. Касаюсь голыми стопами раскаленного асфальта, но не чувствую дискомфорта. Сафи подходит ко мне, протягивает пластиковую карточку:
- Здесь миллион долларов, маленький принц, от нас. Это все, что мы можем.
У меня перехватывает горло. Я сжимаю хрупкое тело старика в объятиях. Он тронут, по его щекам, испещренными морщинками, катятся слезы.
- Пора! – кричит какой-то парень, высунувшийся из самолета. На нем форма известных авиалиний. Принадлежащих Азизу.
- Алекс, удачи тебе!
Сафи буквально отталкивает меня, бежит к машине, садится за руль и с пробуксовкой трогается. Я поднимаюсь, не теряя времени, по трапу. Парень с облегчением выдыхает, указывает мне на кресло и скрывается в кабине пилота. Перевожу дыхание и пытаюсь переосмыслить все, что произошло. Грудь быстро вздымается, все никак не могу успокоиться. Из кабины пилота выходит уже знакомый мне парень и говорит пристегнуться. Смотрит он на меня не очень по-доброму. Когда я дрожащими руками защелкиваю ремень, он возвращается к пилотам.
Самолет едва подрагивает, выруливая на взлетную полосу. Я вытираю пот со лба тыльной стороной ладони. Почему-то мне кажется, что ничего не получится. Сейчас нас остановят, меня снова кинут в эту темницу, а Хаким… Не могу даже думать об этом. Самолет замирает. Я закрываю глаза. Пожалуйста, взлетай. Шум от двигателей заметно усиливается, тяга вжимает меня в кресло. Мы разгоняемся, отрываемся от земли. Уши закладывает. Все выше, выше… Мы взлетели. Удалось. Я открываю глаза. Чувствую тошноту. По желудку пробегают болезненные спазмы. Слюна мгновенно горчит. Прикладываю руку ко рту.
- Вам плохо? – слышу я голос надо мной и тут же чувствую резкий лимонный запах.
Выдыхаю. Больше не тошнит. Мне кажется, я заболел чем-то. Мог я подхватить вирус? Этого только не хватало.
- Лучше?
Я поднимаю глаза на парня, стоящего передо мной с небольшим флакончиком в руках. Вымученно улыбаюсь:
- Спасибо.
- Не за что, - он даже не улыбнулся в ответ. – Мое имя Надим. Я помогу вам.
Надим опускается на одно колено передо мной. Ничего не понимаю, пока мой взгляд не натыкается на небольшую аптечку. Парень достает из нее какие-то средства, приподнимает мою ногу и обрабатывает. Я вижу на бинте кровь. Надо же, я и не заметил. Наверное, поранился, когда мы убегали с Наджем… Разглядываю Надима. Смуглый, темноволосый, как и все арабы. Но что-то в нем есть неуловимо знакомое.
- Почему ты согласился помочь мне? – решаюсь я, когда парень приступает ко второй моей ноге.
Он отвечает, не поднимая головы:
- Я не могу отказать отцу.
Точно! Та же располагающая улыбка, тот же проникновенный взгляд.
- Сафи, он твой отец?
- Верно.
Надим наклеивает лейкопластырь на стопу и, закончив, встает:
- Вы голодны?
Качаю головой, прислушиваясь к ощущениям. Нет. Я не голоден, я чертовски вымотан. Надим без слов исчезает и приносит плед. Он словно читает мои мысли. Как и его отец. Я шепчу слова благодарности, закрываю глаза. В ушах шумит. Меня успокаивает гул двигателей и согревает тепло пледа, пахнущего стиральным порошком. Все будет хорошо. Я спасу Хакима. Не этим путем, значит, другим.
Азиз постарался. Эта тюрьма ужасна. Каменный мешок где-то глубоко под землей. Затхлый, невентилируемый воздух. Сырость, плесень. Тусклый свет лампочки освещает грязный пол и матрас на нем. Больше здесь ничего не было. Кроме дырки в углу, понятно, для каких дел. Хуже и придумать было нельзя. Ну почему все всегда так плачевно?
Чувство, что я сам виноват, не отпускает. Зачем я еще и съязвил? Идиот, какой же идиот… Называется, выкопать самому себе могилу. Придурок. Еще и Надж с Сафи… Шейх приказал их привести. Он наверняка догадался, что управляющий и старик помогли мне. Надеюсь, их наказание не будет слишком жестоким… Однако, учитывая, что Азиз так запросто засадил меня сюда…
Скручиваюсь в комок на матрасе.
Хаким, прости меня, я подвожу тебя. Я ни на что не способен.
Спать здесь просто невозможно. Тишина такая, что давит на уши. Из-за потока лихорадочных мыслей, не могу отключиться хоть на пару минут. А это плохо, потому что отчаяние, которого я так боялся, начало потихоньку подбираться ко мне. Это моя вина, моя, моя… Из-за меня погибнет человек. Мой любимый человек. Так нельзя… Почему жизнь такая несправедливая?.. Хотелось плакать. Нет, рыдать, биться головой о стенку, причитать, сетовать, кричать во весь голос. Но я сделал иное. Неожиданно собрался и обшарил всю свою камеру в поисках хоть какого-нибудь выхода. К сожалению, мне не повезло. Кроме тяжелой двери входа-выхода не было. Я честно потолкал ее плечом. Затем врезался в нее с разбега. Вскрикнув, я сидел на полу минут десять, пережидая растекающуюся по телу боль. Странно, ударился же плечом, а больно везде. После этого мне оставалось только признать, что я в безвыходном положения. Но я не терял надежду.
Я понял две вещи: меня не кормят и времени тут нет. Перед тем, как меня поместить в эту камеру, у меня забрали все: часы, сотовый, мелочь из карманов. Босым, в рубашке и джинсах меня заперли здесь. Я даже не знаю, сколько времени прошло. День? Полдня? Это было хуже, чем бурчание в желудке. И если судить по этому, то здесь я примерно сутки. Нужно поспать. Нужно не паниковать. Нужно не поддаваться тоске и отчаянию. Пытаюсь принять удобную позу на жестком матрасе. Вдруг слышу далеких звук шагов, эхом разносящихся по коридору. Подскакиваю. Кто бы это мог быть? Дверь с натужным скрипом открывается. Я вижу смутный силуэт. Незнакомый мне человек. Ставит на пол поднос с едой. Стоит мне пошевелиться, он предупреждающе говорит:
- Не двигайся. А то применю электрошокер.
Замираю. Человек уходит.
- Стойте, пожалуйста! – кричу я в бессилии. – Мне нужно…
Дверь захлопывается. Черт! Это невыносимо! Пока я сижу тут, Хаким, может быть, умирает! Подскакиваю к двери и со злостью колочу по ней кулаками. Пара ударов, и я разбиваю руки в кровь. Какой я неженка… Сил нет. Сажусь прямо на пол, плевать, что грязный, смотрю, что мне принесли. Не густо. Лепешки и какая-то каша или пюре… Ни ложки, ни салфетки. Правда, есть еще бутылка воды, которую я с жадностью выпиваю. Заставляю себя съесть все до кусочка. Силы мне еще нужны.
Почему Азиз так поступил со мной? Как можно быть таким жестоким? Засадить меня в это ужасное место, дать своему брату спокойно умереть? Это просто бесчеловечно! Неужели я сделал ему так больно? Или это особенный восточный менталитет?
Разбираться в этом я мог бы бесконечно. Боюсь, именно это мне и придется сделать, потому как, запертый в этой темнице, я ничего не могу. А отмеренные мне две недели рано или поздно подойдут к концу.
Не может все так кончиться! Не может! Я подскакиваю со своего матраса, мечусь по камере. Нет, пожалуйста, помогите мне, пожалуйста, пожалуйста…
Недоверчиво прислушиваюсь к шороху за дверью. Высшие силы меня услышали? Невероятно… Дверь распахивается, морщусь от света, но почти сразу узнаю голос Наджа:
- Алекс, быстрей!
Он встревожен, тяжело дышит, словно бежал только что. Я выбегаю к нему, обнимаю его. Мужчина хватает меня за руку и тащит куда-то по коридорам. Освещения почти нет, кое-где неяркие желтые лампочки, запах все такой же затхлый.
- Надж… - пытаюсь узнать я хоть что-нибудь, но получаю резкое:
- Потом.
Мы бежим долгое время. Петляем, поднимаемся по лестницам. Один я бы давно заблудился. Лабиринт Минотавра какой-то. Не верю своим глазам, когда вижу перед собой лифт в необработанной глиняной стене. Мы забегаем в него, Надж нажимает кнопку, и мы синхронно приваливаемся к стенкам, чтобы отдышаться.
- Надж, что…
- Замолчи и слушай, Алекс. Сейчас мы окажемся на поверхности, там тебя ждет машина и Сафи. Ты должен будешь как можно быстрей добраться до аэропорта и улететь на личном самолете шейха, пока он не спохватился. Я постараюсь, чтобы до него вести о твоем побеге не дошли как можно дольше.
- Надж, я…
- Тебе не стоило так злить повелителя, - с разочарованием произносит управляющий.
Как же много бы я отдал, чтобы не слышать этого ранящего тона.
- Надж, послушай…
- Нет, послушай ты, делай все быстро и окажешься на свободе. Самолет приземлится в Москве. И никогда, слышишь, Алекс, никогда не возвращайся!
Лифт останавливается. Распахиваются створки лифта, Надж хватает меня за руку, и мы снова бежим. Мы на поверхности, в каком-то здании. Глупо звучит… Где же меня держали? Времени спрашивать нет. Тут светлей, и я могу рассмотреть свежие кровоподтеки на лице управляющего. Он заметно хромает, хоть и бежит, припадая на правую ногу. У меня сжимается от жалости сердце. И от вины. Это я натворил…
Мужчина распахивает входную дверь и на меня обрушивается жаркий, липкий воздух. Не успеваю привыкнуть, потому что меня толкают к одной единственной машине возле обочины. Вышли мы из какого-то заброшенного здания посреди пустыни.
- Не теряй ни секунды, Алекс, от этого зависит не только твоя жизнь, - говорит Надж и неожиданно крепко обнимает меня.
Стекло машины с пассажирской стороны опускается и показывается голова Сафи:
- Скорее.
Управляющий кивает. Я сажусь за руль, понимая, что в горле пересохло, а от избытка чувств я не могу сказать даже спасибо, лишь беспомощно открываю рот. Надж наклоняется ко мне:
- У тебя самые красивые глаза на свете, Алекс.
Сафи не выдерживает:
- Давай же, газуй!
И мы срываемся с места, оставив верного мне Наджа в облаке пыли.
В груди пульсирует неравнодушное сердце. Я механически веду машину, закрываю окна, чтобы жаркий ветер не заносил частички песка. Господи, я даже не понимаю, что это за машина! Вцепляюсь в руль так, словно это мое единственное спасение. Кажется, нога на педали газа онемела. Стрелка, показывающая скорость, неумолимо ползет вверх.
- Вздохни, Алекс, давай, глубоко, - спокойный голос Сафи приводит в чувство.
- Что он с вами сделал?
В этот самый момент я ненавижу Азиза как никого на этом свете. Какой нужно быть сволочью, чтобы так поступить со своими преданными слугами? Сафи выглядел не лучше брата. Синяки, ссадины. Правую руку он прижимал к животу.
- Ничего того, чтобы мы не заслужили, маленький принц, - удивительные слова привели меня в бешенство, но старик не дал мне вставить и слова:
- Сворачивай налево. Так… Отлично. Нет погони. Газуй и через пять километров направо.
- Сафи…
- Не стоит, Алекс. Мы выбрали свой путь. Как и ты. Я бесконечно люблю моего господина и готов умереть за него.
Все это не игрушки. Это реальность. Где люди умирают. Я широко раскрыл глаза и сосредоточился на дороге. О чем я думал? Почему я такой идиот? Из-за меня пострадали Сафи и Надж. А они не молоды, очень не молоды.
- Здесь направо.
Сворачиваю. Мы все ближе к городу. Мне страшно. Могу представить, в каком бешенстве будет Азиз, когда ему доложат, что я сбежал. Он не будет строить иллюзий. Есть только два человека, способных помочь мне. И он их накажет.
- Сафи, но почему вы помогаете мне?
- А почему светит солнце, маленький принц? – усмехается старик. – Поднажми. Потому что иначе нельзя. Мы не будем заезжать в город. Так дольше, но безопасней.
Дальше мы молчим. Я не думаю ни о чем, кроме дороги, потому что вообще-то сложно думать о чем-то серьезном, когда ты несешься в машине на скорости ста семидесяти километров в час. Хоть и работает климат-контроль, я взмок. Но не могу даже отвлечься, чтобы стереть пот со лба. Могу лишь сглатывать вязкую слюну.
Именно здесь, на Востоке я научился мастерски управлять машиной. Сафи и Надж научили меня. Конечно, мне не понятен ответ старика и аналогия с солнцем, но я ему искренне благодарен. Надеюсь, что Азиз не будет слишком жесток с ними…
Над нами совсем низко пролетел самолет. Забившееся быстрей сердце лишь подогрело мой трепет. Скоро аэропорт. Скоро я покину эту страну. Окажусь в Москве. Господи, никогда в жизни я не хотел так попасть в нелюбимую мной столицу! За окном начался забор с колючей проволокой. Точно, аэропорт… Хоть бы получилось!
Еще пара километров, Сафи приказал сворачивать направо. Мы подъехали к воротам, где нас уже ждал мужчина в форме военного. Старик что-то сказал и нас тут же пропустили. Боюсь дышать, боюсь спугнуть непокорную удачу. Сафи говорит, чтобы я ехал к небольшому самолету, стоящему вдалеке ото всех. Через минуту мы там. Двигатель железной птицы заведен, трап спущен. Я резко торможу и выбегаю. Касаюсь голыми стопами раскаленного асфальта, но не чувствую дискомфорта. Сафи подходит ко мне, протягивает пластиковую карточку:
- Здесь миллион долларов, маленький принц, от нас. Это все, что мы можем.
У меня перехватывает горло. Я сжимаю хрупкое тело старика в объятиях. Он тронут, по его щекам, испещренными морщинками, катятся слезы.
- Пора! – кричит какой-то парень, высунувшийся из самолета. На нем форма известных авиалиний. Принадлежащих Азизу.
- Алекс, удачи тебе!
Сафи буквально отталкивает меня, бежит к машине, садится за руль и с пробуксовкой трогается. Я поднимаюсь, не теряя времени, по трапу. Парень с облегчением выдыхает, указывает мне на кресло и скрывается в кабине пилота. Перевожу дыхание и пытаюсь переосмыслить все, что произошло. Грудь быстро вздымается, все никак не могу успокоиться. Из кабины пилота выходит уже знакомый мне парень и говорит пристегнуться. Смотрит он на меня не очень по-доброму. Когда я дрожащими руками защелкиваю ремень, он возвращается к пилотам.
Самолет едва подрагивает, выруливая на взлетную полосу. Я вытираю пот со лба тыльной стороной ладони. Почему-то мне кажется, что ничего не получится. Сейчас нас остановят, меня снова кинут в эту темницу, а Хаким… Не могу даже думать об этом. Самолет замирает. Я закрываю глаза. Пожалуйста, взлетай. Шум от двигателей заметно усиливается, тяга вжимает меня в кресло. Мы разгоняемся, отрываемся от земли. Уши закладывает. Все выше, выше… Мы взлетели. Удалось. Я открываю глаза. Чувствую тошноту. По желудку пробегают болезненные спазмы. Слюна мгновенно горчит. Прикладываю руку ко рту.
- Вам плохо? – слышу я голос надо мной и тут же чувствую резкий лимонный запах.
Выдыхаю. Больше не тошнит. Мне кажется, я заболел чем-то. Мог я подхватить вирус? Этого только не хватало.
- Лучше?
Я поднимаю глаза на парня, стоящего передо мной с небольшим флакончиком в руках. Вымученно улыбаюсь:
- Спасибо.
- Не за что, - он даже не улыбнулся в ответ. – Мое имя Надим. Я помогу вам.
Надим опускается на одно колено передо мной. Ничего не понимаю, пока мой взгляд не натыкается на небольшую аптечку. Парень достает из нее какие-то средства, приподнимает мою ногу и обрабатывает. Я вижу на бинте кровь. Надо же, я и не заметил. Наверное, поранился, когда мы убегали с Наджем… Разглядываю Надима. Смуглый, темноволосый, как и все арабы. Но что-то в нем есть неуловимо знакомое.
- Почему ты согласился помочь мне? – решаюсь я, когда парень приступает ко второй моей ноге.
Он отвечает, не поднимая головы:
- Я не могу отказать отцу.
Точно! Та же располагающая улыбка, тот же проникновенный взгляд.
- Сафи, он твой отец?
- Верно.
Надим наклеивает лейкопластырь на стопу и, закончив, встает:
- Вы голодны?
Качаю головой, прислушиваясь к ощущениям. Нет. Я не голоден, я чертовски вымотан. Надим без слов исчезает и приносит плед. Он словно читает мои мысли. Как и его отец. Я шепчу слова благодарности, закрываю глаза. В ушах шумит. Меня успокаивает гул двигателей и согревает тепло пледа, пахнущего стиральным порошком. Все будет хорошо. Я спасу Хакима. Не этим путем, значит, другим.
Глава 4.
Просыпаюсь от того, что кто-то осторожно теребит меня за плечо. Надим.
- Мы снижаемся, - и он сам застегивает мой ремень безопасности.
Небо над Москвой хмурое, наверное, идёт дождь. Не везет мне с погодой. А я так привык к тропикам. Хаким всегда говорил, что такой климат подходит мне больше всего. Итак, у меня есть миллион. Нужно где-то взять ещё два. Времени осталось очень мало.
Посадка мягкая. Едва самолет остановился, Надим выпустил меня, прибавив, чтобы я осторожно спускался по трапу.
- Машина довезет вас, куда вы скажете, - говорит он мне в спину. Вот не нравлюсь я ему.
- Спасибо, не нужно.
- Вы босиком, Алекс, и в одной рубашке. А температура всего двадцать градусов.
Открываю рот, чтобы возразить, но понимаю что он прав. К трапу как раз подъезжает чёрный мерседес с тонированными стёклами.
- Благодарю вас за всё, Надим.
- Не стоит, - парень смотрит на меня в упор. – Если бы не отец, я бы не помогал вам.
Столько высокомерия во взгляде, что я с трудом сдерживаюсь. Лишь ради Сафи. Спускаюсь и сажусь в машину. Замечаю, как на меня смотрят рабочие в форме со светоотражающими полосами. Наверное, им жутко интересно, кто я. Весь такой оборванец из частного самолета. Ладно, хрен с ними. Я называю наугад отель и пытаюсь составить план действий. Сильвестр. Мне нужно встретится с ним. Может, он что подскажет? Так же попробовать дозвониться до Лукаса. Что ещё?.. В голове всплывает имя – Ясон. Конечно, этот высокомерный ублюдок не даст ни цента. Так… Джон! Напарник Хакима. Тот невысокий крепыш. Можно попробовать. Как же его найти? Сильвестр поможет.
Я прошу остановить у торгового центра. Стараясь не обращать внимания на то, что мне оборачиваются вслед, прошел в магазин, купил кеды, новые джинсы, футболки, ветровку. И, самое главное, два сотовых и две новых симки. Телефоны были самые простые, но они недолго мне послужат. С одного я сразу набрал номер Лукаса. «Телефон абонента выключен или…», - проговорил механический голос на английском. Хм. Хорошо. Я набираю номер Сильвестра с другого. Мужчина сразу берет трубку:
- Алло, - его бодрое приветствие успокаивает.
- Привет. Это я.
- Лёшка?
- Угу.
Мне кажется или он вздыхает?
- Ты в Москве?
- Да, - он мнется, прежде чем ответить.
- Нам нужно встретиться.
- У меня через три часа рейс.
- И куда же ты летишь? – я раздражаюсь. Хакима убьют, а он улетает!
- По делам. Лёш, мне пора.
- Подожди, - я замираю. – В чём дело?
- Ни в чём.
- Я же не дурак!
- Лёш, со мной связались. Попросили не вмешиваться. Пригрозили. Лёш, да и вообще, чем я могу тебе помочь? Таких денег у меня нет. У меня вообще почти ничего нет. Я всё вложил в дело. Прости.
Он отключается. А я пытаюсь переварить услышанное. Офигеть… Я точно с Сильвестром разговаривал? Почему всё в этом мире против меня? Я возвращаюсь в машину. Странно. Кто мог связаться с Сильвестром? Азиз? Как-то не сходится.
В отеле я принимаю душ и вдруг вспоминаю Ника. Вот кто мне поможет! Но у меня только его электронка, номер не помню. Наскоро одеваюсь и спускаюсь в фойе, где расположены столики с компьютерами. Сто рублей и полчаса интернета есть. Я без труда вспоминаю адрес своей электронной почты и пароль к ней. Перебираю все письма, пока не натыкаюсь на то письмо, где Ник указывает свой сотовый. Дрожащими пальцами набираю. Недоступен. Наверное, он сменил номер. Я пишу ему короткое письмо, помечаю как «важное», отправляю, но через секунду письмо возвращается. Такого почтового адреса не существует. Чёрт возьми! Почему всё против меня?!
Я резко встаю и буквально выбегаю на улицу. Прохладный ветер чуть остужает. Я должен пытаться, должен. Хаким ждет. Всё получится. Сжимаю голову руками. Это слишком тяжёлая ноша для меня. Я не потяну.
***
Я был в полном отчаянии. Осталось два дня, а у меня не было всей суммы. Мне хотелось разрыдаться в подушку, но я не позволял себе. Пробовал, искал варианты. Обошел банки, конечно, услышав о сумме, они сразу цепляли вежливое выражение, такое ненастоящее, застывшее, будто маску, так хотелось его содрать. Мне пришло в голову просить меньшие суммы, хотя бы по сто тысяч долларов, но и эти попытки не увенчалось успехом. Я позвонил Антонио, сказал, что могу привезти часть, на что он ответил, куда я могу пойти с этой суммой. Поверьте, это очень далеко, и думаю, там не очень-то хорошо пахнет.
Я обращался к детективам. Но по расплывчатому описанию и одному лишь имени трудно было работать. Никто из них даже и не брался. Снова и снова я пытался дозвониться Сильвестру. Пока не осознал, что это бесполезно.
Я подвел Хакима. Наверное, он надеется на меня. Ждёт. Как ему плохо, я мог только представить. Уверен, Антонио не церемонится.
Ничего не могу делать. Ни пить, ни есть, ни спать. Как это ужасно, когда от тебя зависит жизнь человека. Любимого человека. Ты ничего не можешь сделать. Ничего. У тебя не выросли крылья, чудо не произошло. Реальность угнетает. На меня словно положили бетонную плиту, которая медленно опускалась, придавливая все сильнее. Скоро от меня ничего не останется.
Что мне делать?..
Этот вопрос я задавал себе миллион раз.
Ответа не было. Я был готов на что угодно. Да я готов был продать себя на органы, лишь бы спасти Хакима, но такую сумму мне не собрать.
Погрузившись полностью в себя, я не сразу услышал трель телефонного звонка. Схватил сотовый. Удивленно его отложил. Звонил стационарный телефон. Беру, думая, что это администратор отеля. Но слышу приятный баритон с легким акцентом:
- Здравствуйте, Алекс, - по-английски.
- Здравствуйте…
- Мое имя Ильдар. Мы не знакомы, но я очень хотел бы восполнить этот пробел.
- Что? - пискнул я, ничего не понимая.
- Алекс, вы могли бы сегодня разделить со мной ужин?
- Ужин? – глупо переспрашиваю я и уже готов отказаться, как слышу:
- У меня есть кое-какие мысли по поводу ваших затруднений.
Быть может, это шанс? Я не могу его упускать.
- Хорошо.
- В семь вас будет ждать машина. До встречи.
Послушав пару секунд возникшие гудки, я положил трубку. Кто этот Ильдар вообще? У меня целый час, который я провожу, начиная ворошить все в памяти. Он сказал, что мы не знакомы. Но откуда он меня знает? Почему хочет познакомиться? И не дурак ли я, если иду с незнакомцем на ужин? Поздно думать. Я сажусь в машину, и через часа полтора поездки по пробкам меня высаживают у одного из лучших ресторанов Москвы. Черт. Мог бы и догадаться. Я в привычных джинсах, футболке, линялой куртке. Нацепив безразличное выражение лица, следую за распорядителем. Меня проводят в ВИП-кабинет, где меня уже ждет мужчина. Яркая арабская внешность, традиционная восточная одежда. Большие медово-карие глаза, окруженные пушистыми ресницами. Резко очерченные губы, почти идеальные, если бы нижняя не выдавалась чуть больше, чем верхняя. Он оценивающе оглядывает меня. Не спеша, не отказывая себе в этом удовольствии, плюя на приличия. Затем переводит взгляд на сопровождавшего меня распорядителя:
- Свободны.
Его и след простыл. Сажусь напротив. Несколько сконфужен. Такой оценивающий взгляд не предвещает ничего хорошего.
- Ты хорош, - не отвечаю, сердце как-то странно начинает биться. – Алекс, не буду ходить вокруг да около. Я знаю, что тебе нужны деньги. Я готов их дать тебе. В обмен на ночь с тобой.
Кровь отхлынула от лица. Первое желание – встать, перевернуть этот стол с белоснежной скатертью и красиво сервированной посудой, убежать, обозвать мужчину как-нибудь особенно обидно. Сдерживаюсь. Руки начинают мелко дрожать. Он не шутит. Вижу это по его насмешливому взгляду. Кажется, он знает обо мне больше, чем я о нем.
- Кто вы? – тихо спрашиваю я по-арабски.
- Я шейх соседнего с Азизом эмирата. Он меньше, конечно, но денег у меня достаточно. Я могу позволить себе всё, что я хочу. А хочу я тебя. И не вижу для тебя иного выхода из твоего затруднительного положения.
Всё это было правильно. То, что он говорил. Выхода больше нет. Мне не добыть за оставшееся время остаток суммы. Но мне казалось дикостью происходящее. Вопросов было много, но я выбираю этот:
- Почему я?
Ильдар улыбается:
- Я был на тех торгах, видел тебя. Правда, не стал идти поперек Азиза. Есть в тебе что-то такое… К тому же, ты как прекрасное вино, с возрастом только лучше.
Я отвел взгляд. Уже не чувствую сердце. Оцепенение. Это мой единственный шанс. Продать себя. У судьбы оригинальное чувство юмора. Я ждал чуда. Вот оно. Только я прекрасно понимаю, что если соглашусь на ночь с шейхом, то потеряю Хакима. Он никогда не простит мне этого, даже если на кону его жизнь. Не соглашусь – его убьют. Так он хотя бы останется жив. Мне претит всё это. Стоит представить, как кто-то чужой будет прикасаться ко мне, целовать - сразу противно. Я сглатываю.
- Ты решил? Я голоден.
Нетерпение в голосе. Он привык приказывать и не привык ждать.
Киваю.
- Отлично, сделаем заказ?
Снова киваю. Ни строчки не понимаю из меню. Шейх недоволен, но заказывает за нас двоих. Не прерывает молчание, разглядывает меня.
- Убери волосы за ухо.
Делаю, как он говорит.
- Так лучше.
Утыкаюсь взглядом в руки на коленях. Заказ приносят очень быстро. Неловкость не успела завладеть мной. Хотя я сомневаюсь, что могу сейчас что-то испытывать, кроме разъедающего отчаяния.
Не могу даже прикоснуться к еде, как бы она ни выглядела прекрасно. Ильдар, напротив, с аппетитом все съедает. Что-то пишет на своем коммуникаторе.
- Пошли?
Мои колени не сгибаются. С трудом встаю. С трудом каждый шаг. Я не хочу… Но должен.
Поездка в машине до отеля шейха занимает всего ничего. Так быстро. Я отползаю от него как можно дальше даже в таком замкнутом пространстве. Он понятливо усмехается. Не представляю, как у нас все получится.
Шикарный пятизвездочный отель. Конечно, что еще ожидать. Холл, лифт, номер. Я едва дышу. Ильдар скрывается в ванной. Будто в насмешку оставляя меня одного, давая мне возможность сбежать. Чтобы не сделать этого, сажусь на диван. Шейх выходит буквально через пару минут. В белоснежном банном халате. В его вырезе я вижу его грудь, густо покрытую черными волосками.
- Прими душ.
Приказ. Я иду. А что мне еще делать? Сначала думаю, что нужно провести в ванной комнате как можно больше времени. Потом понимаю, что это ни к чему не приведет. Я тут добровольно. И эта отсрочка ничего не даст. Не вытираюсь, просто накидываю точно такой же халат, как у мужчины, висящий на крючке.
Ильдар ждет меня, стоя у столика у окна. Перед ним стакан с чем-то мутным.
- Иди сюда.
Послушно подхожу. Он протягивает мне стакан.
- Пей.
- Что это?
- Послушай, я плачу такие деньги не за то, чтобы ты был бревном в постели. Их нужно отработать, ты так не считаешь?
Раздражала его самоуверенность. Полная убежденность в том, что я никуда не денусь. Эти приказы, которые он мне отдает… Но выбора-то у меня нет.
- Я могу быть уверенным в том, что ты мне заплатишь?
- Конечно, - казалось, что по лицу мужчины промелькнула тень обиды.
Пью эту чертову жидкость. Что бы это ни было. Она вязкая, как кисель. Когда доходит до желудка, меня бросает в жар. Он распространяется по всему телу, ужасно хочется скинуть халат. Сердцебиение ускоряется. Ильдар улыбается:
- Как самочувствие?
- Нормально. Что это? – мне становится страшно.
- Одно очень полезное изобретение.
Мужчина делает ко мне шаг. Просто поднимает руку и проводит по моей щеке. А по телу пробегают волны удовольствия. Этот палец, опустившийся до моей груди, дразнящий кожу сквозь вырез халата, сосредоточение наслаждения во всей вселенной. Сам не замечаю, как закрываю глаза и ловлю каждое движение. Рука шейха развязывает пояс моего халата, стягивает его, прижимает меня к холодному столу обнаженными ягодицами. Когда губы едва уловимо касаются моей шеи, выгибаюсь и стону. Частью сознания понимаю, что все это наркотик, что я должен сопротивляться, но другой частью понимаю, что не хочу. Хочу ласки, хочу, чтобы со мной занялись сексом. Будто я не принадлежу Хакиму. Если бы кто-то сейчас упомянул его имя, я бы и не вспомнил, кто это. Ильдар не теряет времени. Засовывает мне в рот два пальца. Облизываю их, прекрасно понимаю зачем. Чуть приподнимаю бедра, позволяя им скользнуть в меня. Мужчина посасывает мою нижнюю губу, пока его пальцы растягивают меня. Едва не насаживаюсь на них. Все тело один обнаженный нерв. Любое прикосновение - и я млею. Мои руки обвивают его шею, сам ищу его губы. От поцелуя кружится голова. Хочу спросить, ну что же он медлит, но уверен, что не смогу выговорить и слова. Ильдар, кажется, все понимает и так. По моему тяжелому дыханию, по моему расфокусированному взгляду. Смазки нет. Это доходит до меня, когда головка входит в меня. Больно. Как же мне нравится… Это мучительно - его проникновение в меня. Так долго, так больно. Сжимаю зубы и пытаюсь расслабить мышцы. Он уверенно двигается вперед и останавливается только когда полностью во мне. Нет. Он успел смазать свой член чем-то. Какой предусмотрительный.
Ильдар начинает целовать меня, не двигаясь, его язык глубоко у меня во рту. Он изводит меня поцелуем, зная, что я хочу большего. Обхватываю его ногами, прижимаясь как можно крепче. Не прерывая поцелуй, мужчина начинает двигаться. Это сложно, трение такое, что я ничего не соображаю от дикой смеси боли и удовольствия. Но с каждой секундой все легче. Я уже не отвечаю на поцелуй, нет сил, меня захлестывает с головой наслаждение. Стону, громко, протяжно, будто сейчас умру. Мужчина просто вдалбливается в меня. Сильно, резко. На пике я едва не теряю сознание. Ощущение, что весь мир – это мое тело, которое свело будто судорогой.
Он обнимает меня. Целует висок, по которому скатываются капельки пота.
- Ты невероятный, - шепчет он. То же самое шептал Хаким.
Берет меня на руки, потому что я не могу стоять, относит в ванную. Сам смывает с меня свою сперму, начинает покрывать поцелуями мое тело. Я извиваюсь, снова возбуждаюсь. Его рука накрывает мой член, скользит по нему. Я словно безумен. Кажется, прошу его о большем. Он укладывает меня прямо на пол в ванной и входит в меня сбоку, продолжая свои манипуляции с моим членом. Очень удобная позиция. Можно тесно прижаться, полностью войти, не переставать доставлять удовольствие мне. Я быстро кончаю. Будто и не было первого раза. Ему требуется больше времени. Я опустошен, смотрю на идеальный кафель и просто жду. Раз, два, три, четыре, пять… Он кончает. Шумно выдыхает. Секунд десять приходит в себя. Затем Ильдар снова берет меня на руки, снова купает. Я едва удерживаю свое тело в вертикальном положении. Он относит меня в спальню, укладывает на кровать. Я так понимаю, всё, что было – это только начало. Мужчина приносит мне стакан сока, и я его жадно выпиваю. Он ложится рядом, гладит меня по спине и хоть это невероятно, но я снова начинаю возбуждаться…
***
Ненавижу себя. Я шлюха, которая отдавалась вчера незнакомому мужчине и получала от этого удовольствие. Ещё какое удовольствие. Как я стонал… Кричал… Просил… Умолял… До сих пор звучит в ушах его шёпот, пошлые словечки, адресованные мне. Я прячу пылающее лицо в подушку. Когда я проснулся, шейха уже не было. Я помню, как засыпал в его объятиях, совсем как с Хакимом, благодаря за доставленное удовольствие. Разум твердил, что это наркотики, и потом, это во спасение. Секс во спасение, как звучит? Мне так хреново, что утопиться хочется. Становится ещё хуже, когда дверь открывается и появляется шейх с чашкой кофе, которую ставит передо мной. Я уже пунцовый, наверное. Рядом с кофе он кладет пластиковую карточку.
Отработал.
- Можешь не сомневаться, там вся сумма.
А я и не сомневаюсь. Пью обжигающий напиток. Просто пью.
- Мы снижаемся, - и он сам застегивает мой ремень безопасности.
Небо над Москвой хмурое, наверное, идёт дождь. Не везет мне с погодой. А я так привык к тропикам. Хаким всегда говорил, что такой климат подходит мне больше всего. Итак, у меня есть миллион. Нужно где-то взять ещё два. Времени осталось очень мало.
Посадка мягкая. Едва самолет остановился, Надим выпустил меня, прибавив, чтобы я осторожно спускался по трапу.
- Машина довезет вас, куда вы скажете, - говорит он мне в спину. Вот не нравлюсь я ему.
- Спасибо, не нужно.
- Вы босиком, Алекс, и в одной рубашке. А температура всего двадцать градусов.
Открываю рот, чтобы возразить, но понимаю что он прав. К трапу как раз подъезжает чёрный мерседес с тонированными стёклами.
- Благодарю вас за всё, Надим.
- Не стоит, - парень смотрит на меня в упор. – Если бы не отец, я бы не помогал вам.
Столько высокомерия во взгляде, что я с трудом сдерживаюсь. Лишь ради Сафи. Спускаюсь и сажусь в машину. Замечаю, как на меня смотрят рабочие в форме со светоотражающими полосами. Наверное, им жутко интересно, кто я. Весь такой оборванец из частного самолета. Ладно, хрен с ними. Я называю наугад отель и пытаюсь составить план действий. Сильвестр. Мне нужно встретится с ним. Может, он что подскажет? Так же попробовать дозвониться до Лукаса. Что ещё?.. В голове всплывает имя – Ясон. Конечно, этот высокомерный ублюдок не даст ни цента. Так… Джон! Напарник Хакима. Тот невысокий крепыш. Можно попробовать. Как же его найти? Сильвестр поможет.
Я прошу остановить у торгового центра. Стараясь не обращать внимания на то, что мне оборачиваются вслед, прошел в магазин, купил кеды, новые джинсы, футболки, ветровку. И, самое главное, два сотовых и две новых симки. Телефоны были самые простые, но они недолго мне послужат. С одного я сразу набрал номер Лукаса. «Телефон абонента выключен или…», - проговорил механический голос на английском. Хм. Хорошо. Я набираю номер Сильвестра с другого. Мужчина сразу берет трубку:
- Алло, - его бодрое приветствие успокаивает.
- Привет. Это я.
- Лёшка?
- Угу.
Мне кажется или он вздыхает?
- Ты в Москве?
- Да, - он мнется, прежде чем ответить.
- Нам нужно встретиться.
- У меня через три часа рейс.
- И куда же ты летишь? – я раздражаюсь. Хакима убьют, а он улетает!
- По делам. Лёш, мне пора.
- Подожди, - я замираю. – В чём дело?
- Ни в чём.
- Я же не дурак!
- Лёш, со мной связались. Попросили не вмешиваться. Пригрозили. Лёш, да и вообще, чем я могу тебе помочь? Таких денег у меня нет. У меня вообще почти ничего нет. Я всё вложил в дело. Прости.
Он отключается. А я пытаюсь переварить услышанное. Офигеть… Я точно с Сильвестром разговаривал? Почему всё в этом мире против меня? Я возвращаюсь в машину. Странно. Кто мог связаться с Сильвестром? Азиз? Как-то не сходится.
В отеле я принимаю душ и вдруг вспоминаю Ника. Вот кто мне поможет! Но у меня только его электронка, номер не помню. Наскоро одеваюсь и спускаюсь в фойе, где расположены столики с компьютерами. Сто рублей и полчаса интернета есть. Я без труда вспоминаю адрес своей электронной почты и пароль к ней. Перебираю все письма, пока не натыкаюсь на то письмо, где Ник указывает свой сотовый. Дрожащими пальцами набираю. Недоступен. Наверное, он сменил номер. Я пишу ему короткое письмо, помечаю как «важное», отправляю, но через секунду письмо возвращается. Такого почтового адреса не существует. Чёрт возьми! Почему всё против меня?!
Я резко встаю и буквально выбегаю на улицу. Прохладный ветер чуть остужает. Я должен пытаться, должен. Хаким ждет. Всё получится. Сжимаю голову руками. Это слишком тяжёлая ноша для меня. Я не потяну.
Я был в полном отчаянии. Осталось два дня, а у меня не было всей суммы. Мне хотелось разрыдаться в подушку, но я не позволял себе. Пробовал, искал варианты. Обошел банки, конечно, услышав о сумме, они сразу цепляли вежливое выражение, такое ненастоящее, застывшее, будто маску, так хотелось его содрать. Мне пришло в голову просить меньшие суммы, хотя бы по сто тысяч долларов, но и эти попытки не увенчалось успехом. Я позвонил Антонио, сказал, что могу привезти часть, на что он ответил, куда я могу пойти с этой суммой. Поверьте, это очень далеко, и думаю, там не очень-то хорошо пахнет.
Я обращался к детективам. Но по расплывчатому описанию и одному лишь имени трудно было работать. Никто из них даже и не брался. Снова и снова я пытался дозвониться Сильвестру. Пока не осознал, что это бесполезно.
Я подвел Хакима. Наверное, он надеется на меня. Ждёт. Как ему плохо, я мог только представить. Уверен, Антонио не церемонится.
Ничего не могу делать. Ни пить, ни есть, ни спать. Как это ужасно, когда от тебя зависит жизнь человека. Любимого человека. Ты ничего не можешь сделать. Ничего. У тебя не выросли крылья, чудо не произошло. Реальность угнетает. На меня словно положили бетонную плиту, которая медленно опускалась, придавливая все сильнее. Скоро от меня ничего не останется.
Что мне делать?..
Этот вопрос я задавал себе миллион раз.
Ответа не было. Я был готов на что угодно. Да я готов был продать себя на органы, лишь бы спасти Хакима, но такую сумму мне не собрать.
Погрузившись полностью в себя, я не сразу услышал трель телефонного звонка. Схватил сотовый. Удивленно его отложил. Звонил стационарный телефон. Беру, думая, что это администратор отеля. Но слышу приятный баритон с легким акцентом:
- Здравствуйте, Алекс, - по-английски.
- Здравствуйте…
- Мое имя Ильдар. Мы не знакомы, но я очень хотел бы восполнить этот пробел.
- Что? - пискнул я, ничего не понимая.
- Алекс, вы могли бы сегодня разделить со мной ужин?
- Ужин? – глупо переспрашиваю я и уже готов отказаться, как слышу:
- У меня есть кое-какие мысли по поводу ваших затруднений.
Быть может, это шанс? Я не могу его упускать.
- Хорошо.
- В семь вас будет ждать машина. До встречи.
Послушав пару секунд возникшие гудки, я положил трубку. Кто этот Ильдар вообще? У меня целый час, который я провожу, начиная ворошить все в памяти. Он сказал, что мы не знакомы. Но откуда он меня знает? Почему хочет познакомиться? И не дурак ли я, если иду с незнакомцем на ужин? Поздно думать. Я сажусь в машину, и через часа полтора поездки по пробкам меня высаживают у одного из лучших ресторанов Москвы. Черт. Мог бы и догадаться. Я в привычных джинсах, футболке, линялой куртке. Нацепив безразличное выражение лица, следую за распорядителем. Меня проводят в ВИП-кабинет, где меня уже ждет мужчина. Яркая арабская внешность, традиционная восточная одежда. Большие медово-карие глаза, окруженные пушистыми ресницами. Резко очерченные губы, почти идеальные, если бы нижняя не выдавалась чуть больше, чем верхняя. Он оценивающе оглядывает меня. Не спеша, не отказывая себе в этом удовольствии, плюя на приличия. Затем переводит взгляд на сопровождавшего меня распорядителя:
- Свободны.
Его и след простыл. Сажусь напротив. Несколько сконфужен. Такой оценивающий взгляд не предвещает ничего хорошего.
- Ты хорош, - не отвечаю, сердце как-то странно начинает биться. – Алекс, не буду ходить вокруг да около. Я знаю, что тебе нужны деньги. Я готов их дать тебе. В обмен на ночь с тобой.
Кровь отхлынула от лица. Первое желание – встать, перевернуть этот стол с белоснежной скатертью и красиво сервированной посудой, убежать, обозвать мужчину как-нибудь особенно обидно. Сдерживаюсь. Руки начинают мелко дрожать. Он не шутит. Вижу это по его насмешливому взгляду. Кажется, он знает обо мне больше, чем я о нем.
- Кто вы? – тихо спрашиваю я по-арабски.
- Я шейх соседнего с Азизом эмирата. Он меньше, конечно, но денег у меня достаточно. Я могу позволить себе всё, что я хочу. А хочу я тебя. И не вижу для тебя иного выхода из твоего затруднительного положения.
Всё это было правильно. То, что он говорил. Выхода больше нет. Мне не добыть за оставшееся время остаток суммы. Но мне казалось дикостью происходящее. Вопросов было много, но я выбираю этот:
- Почему я?
Ильдар улыбается:
- Я был на тех торгах, видел тебя. Правда, не стал идти поперек Азиза. Есть в тебе что-то такое… К тому же, ты как прекрасное вино, с возрастом только лучше.
Я отвел взгляд. Уже не чувствую сердце. Оцепенение. Это мой единственный шанс. Продать себя. У судьбы оригинальное чувство юмора. Я ждал чуда. Вот оно. Только я прекрасно понимаю, что если соглашусь на ночь с шейхом, то потеряю Хакима. Он никогда не простит мне этого, даже если на кону его жизнь. Не соглашусь – его убьют. Так он хотя бы останется жив. Мне претит всё это. Стоит представить, как кто-то чужой будет прикасаться ко мне, целовать - сразу противно. Я сглатываю.
- Ты решил? Я голоден.
Нетерпение в голосе. Он привык приказывать и не привык ждать.
Киваю.
- Отлично, сделаем заказ?
Снова киваю. Ни строчки не понимаю из меню. Шейх недоволен, но заказывает за нас двоих. Не прерывает молчание, разглядывает меня.
- Убери волосы за ухо.
Делаю, как он говорит.
- Так лучше.
Утыкаюсь взглядом в руки на коленях. Заказ приносят очень быстро. Неловкость не успела завладеть мной. Хотя я сомневаюсь, что могу сейчас что-то испытывать, кроме разъедающего отчаяния.
Не могу даже прикоснуться к еде, как бы она ни выглядела прекрасно. Ильдар, напротив, с аппетитом все съедает. Что-то пишет на своем коммуникаторе.
- Пошли?
Мои колени не сгибаются. С трудом встаю. С трудом каждый шаг. Я не хочу… Но должен.
Поездка в машине до отеля шейха занимает всего ничего. Так быстро. Я отползаю от него как можно дальше даже в таком замкнутом пространстве. Он понятливо усмехается. Не представляю, как у нас все получится.
Шикарный пятизвездочный отель. Конечно, что еще ожидать. Холл, лифт, номер. Я едва дышу. Ильдар скрывается в ванной. Будто в насмешку оставляя меня одного, давая мне возможность сбежать. Чтобы не сделать этого, сажусь на диван. Шейх выходит буквально через пару минут. В белоснежном банном халате. В его вырезе я вижу его грудь, густо покрытую черными волосками.
- Прими душ.
Приказ. Я иду. А что мне еще делать? Сначала думаю, что нужно провести в ванной комнате как можно больше времени. Потом понимаю, что это ни к чему не приведет. Я тут добровольно. И эта отсрочка ничего не даст. Не вытираюсь, просто накидываю точно такой же халат, как у мужчины, висящий на крючке.
Ильдар ждет меня, стоя у столика у окна. Перед ним стакан с чем-то мутным.
- Иди сюда.
Послушно подхожу. Он протягивает мне стакан.
- Пей.
- Что это?
- Послушай, я плачу такие деньги не за то, чтобы ты был бревном в постели. Их нужно отработать, ты так не считаешь?
Раздражала его самоуверенность. Полная убежденность в том, что я никуда не денусь. Эти приказы, которые он мне отдает… Но выбора-то у меня нет.
- Я могу быть уверенным в том, что ты мне заплатишь?
- Конечно, - казалось, что по лицу мужчины промелькнула тень обиды.
Пью эту чертову жидкость. Что бы это ни было. Она вязкая, как кисель. Когда доходит до желудка, меня бросает в жар. Он распространяется по всему телу, ужасно хочется скинуть халат. Сердцебиение ускоряется. Ильдар улыбается:
- Как самочувствие?
- Нормально. Что это? – мне становится страшно.
- Одно очень полезное изобретение.
Мужчина делает ко мне шаг. Просто поднимает руку и проводит по моей щеке. А по телу пробегают волны удовольствия. Этот палец, опустившийся до моей груди, дразнящий кожу сквозь вырез халата, сосредоточение наслаждения во всей вселенной. Сам не замечаю, как закрываю глаза и ловлю каждое движение. Рука шейха развязывает пояс моего халата, стягивает его, прижимает меня к холодному столу обнаженными ягодицами. Когда губы едва уловимо касаются моей шеи, выгибаюсь и стону. Частью сознания понимаю, что все это наркотик, что я должен сопротивляться, но другой частью понимаю, что не хочу. Хочу ласки, хочу, чтобы со мной занялись сексом. Будто я не принадлежу Хакиму. Если бы кто-то сейчас упомянул его имя, я бы и не вспомнил, кто это. Ильдар не теряет времени. Засовывает мне в рот два пальца. Облизываю их, прекрасно понимаю зачем. Чуть приподнимаю бедра, позволяя им скользнуть в меня. Мужчина посасывает мою нижнюю губу, пока его пальцы растягивают меня. Едва не насаживаюсь на них. Все тело один обнаженный нерв. Любое прикосновение - и я млею. Мои руки обвивают его шею, сам ищу его губы. От поцелуя кружится голова. Хочу спросить, ну что же он медлит, но уверен, что не смогу выговорить и слова. Ильдар, кажется, все понимает и так. По моему тяжелому дыханию, по моему расфокусированному взгляду. Смазки нет. Это доходит до меня, когда головка входит в меня. Больно. Как же мне нравится… Это мучительно - его проникновение в меня. Так долго, так больно. Сжимаю зубы и пытаюсь расслабить мышцы. Он уверенно двигается вперед и останавливается только когда полностью во мне. Нет. Он успел смазать свой член чем-то. Какой предусмотрительный.
Ильдар начинает целовать меня, не двигаясь, его язык глубоко у меня во рту. Он изводит меня поцелуем, зная, что я хочу большего. Обхватываю его ногами, прижимаясь как можно крепче. Не прерывая поцелуй, мужчина начинает двигаться. Это сложно, трение такое, что я ничего не соображаю от дикой смеси боли и удовольствия. Но с каждой секундой все легче. Я уже не отвечаю на поцелуй, нет сил, меня захлестывает с головой наслаждение. Стону, громко, протяжно, будто сейчас умру. Мужчина просто вдалбливается в меня. Сильно, резко. На пике я едва не теряю сознание. Ощущение, что весь мир – это мое тело, которое свело будто судорогой.
Он обнимает меня. Целует висок, по которому скатываются капельки пота.
- Ты невероятный, - шепчет он. То же самое шептал Хаким.
Берет меня на руки, потому что я не могу стоять, относит в ванную. Сам смывает с меня свою сперму, начинает покрывать поцелуями мое тело. Я извиваюсь, снова возбуждаюсь. Его рука накрывает мой член, скользит по нему. Я словно безумен. Кажется, прошу его о большем. Он укладывает меня прямо на пол в ванной и входит в меня сбоку, продолжая свои манипуляции с моим членом. Очень удобная позиция. Можно тесно прижаться, полностью войти, не переставать доставлять удовольствие мне. Я быстро кончаю. Будто и не было первого раза. Ему требуется больше времени. Я опустошен, смотрю на идеальный кафель и просто жду. Раз, два, три, четыре, пять… Он кончает. Шумно выдыхает. Секунд десять приходит в себя. Затем Ильдар снова берет меня на руки, снова купает. Я едва удерживаю свое тело в вертикальном положении. Он относит меня в спальню, укладывает на кровать. Я так понимаю, всё, что было – это только начало. Мужчина приносит мне стакан сока, и я его жадно выпиваю. Он ложится рядом, гладит меня по спине и хоть это невероятно, но я снова начинаю возбуждаться…
Ненавижу себя. Я шлюха, которая отдавалась вчера незнакомому мужчине и получала от этого удовольствие. Ещё какое удовольствие. Как я стонал… Кричал… Просил… Умолял… До сих пор звучит в ушах его шёпот, пошлые словечки, адресованные мне. Я прячу пылающее лицо в подушку. Когда я проснулся, шейха уже не было. Я помню, как засыпал в его объятиях, совсем как с Хакимом, благодаря за доставленное удовольствие. Разум твердил, что это наркотики, и потом, это во спасение. Секс во спасение, как звучит? Мне так хреново, что утопиться хочется. Становится ещё хуже, когда дверь открывается и появляется шейх с чашкой кофе, которую ставит передо мной. Я уже пунцовый, наверное. Рядом с кофе он кладет пластиковую карточку.
Отработал.
- Можешь не сомневаться, там вся сумма.
А я и не сомневаюсь. Пью обжигающий напиток. Просто пью.
Глава 5.
Мой любимый остров, где я был так счастлив, кажется незнакомым. Беру напрокат машину в аэропорту, не спеша еду. Куда торопиться? Антонио я уже позвонил, он ждет меня с деньгами. Мне очень тоскливо. Это чувство с каждой секундой становится все больше, мощнее, сильнее. Мысли нет ни одной. Кроме той, что все кончено. Хаким не простит меня.
Знакомый особняк, знакомые ребята у входа. Меня ведут к боссу. Я молча выкладываю перед Антонио кредитки. Какая-то его шестерка тут же притаскивает херню для чтения карт, их по очереди проверяют. Латинос хмыкает:
- Ну и как же ты достал деньги, пацан?
- Задницей поработал, - мрачно отвечаю я. Они смеются. А я ведь не шутил.
- Ладно. Антонио Перес всегда сдерживает свое слово.
Несколько парней уходят и возвращаются с Хакимом. Его руки за спиной. Выглядит он гораздо лучше. В свежей одежде, без следа побоев. Улыбка сама расцветает на моем лице. Как же я безумно рад его видеть! Просто невозможно! Сдерживаю порыв, чтобы не кинуться к нему при всех. Радость затмевает все остальные чувства, и у меня вдруг появляется несмелая надежда, что все будет хорошо. Хаким не смотрит на меня. Ему развязывают руки и Перес, гогоча, сообщает, что мы свободны. Мнусь, не знаю, что делать. Хаким проходит вперед, хватает меня за плечо, выводит. Нам никто не мешает. Лишь раздается вслед смех этого Переса. Какой-то подленький.
- Твоя? – бросает Хаким, указывая на машину. Молча отдаю ему ключи.
Он всегда у нас водит. Мне никогда не позволяет.
Поднимая пыль, Хаким трогается, выезжает на дорогу. Молчит. И я ничего не говорю. Просто смотрю на хорошо изученный мною профиль. То, что я чувствую, не описать словами. Я все понимаю. Просто хочу в последний раз запомнить его.
Мы едем около получаса, пока Хаким не сворачивает на грунтовую дорогу, пара метров и мы подъезжаем к какому-то отелю, состоящему из вилл. Он поворачивается ко мне:
- Деньги.
Смотрит будто сквозь меня. Протягиваю ему свой рюкзак. Он сам достает ворох смятых купюр. Знает, где они лежат. Я всегда храню их в заднем кармане.
Вскоре он возвращается. Без слов заводит машину, петляет по территории. У меня создается впечатление, что он здесь уже был. Останавливается у самой дальней виллы. Выходит, словно забыв о моем существовании. Следую за ним. Что мне еще делать? Хаким направляется прямиком к мини-бару. Сливает три маленьких бутылочки виски в стакан и залпом выпивает. Затем обходит меня, застывшего посреди комнаты, закрывает дверь, зашторивает окна. Поворачивается. Это не тот человек, которого я люблю. У него просто не может быть такой неприкрытой злобы на лице.
- Я задам один вопрос и хочу получить на него ответ, - ледяное спокойствие. Хаким делает шаг ко мне. – Как ты достал деньги?
Никогда не мог врать Хакиму. Он распознает малейшую мою ложь. Даже когда я говорю, что мне понравился этот противный кисло-сладкий соус к креветкам, чтобы не обижать его, ведь он весь день проторчал на кухне. Собираюсь, сглатываю этот мерзкий ком в горле, словно кусок манной каши. Говорю:
- Я провел ночь с шейхом Ильдаром.
Он просто смотрел на меня. Его лицо не изменилось. Карие глаза на секунду вспыхнули, но тут же погасли. Его губы вдруг трогает легкая усмешка, он возвращается к бару и наливает себе коньяка. Делает это долго, стучит по пластиковым бутылочкам, чтобы собрать в стакан все до капли. Откалывает кусочек льда, перемешивает ложкой содержимое. Залпом выпивает. Там было много. Фактически, с виски он выпил полный стакан крепкого спиртного. Никогда не видел, чтобы он столько пил. Бокал вина максимум.
- И как тебе? – Хаким разворачивается ко мне, улыбается.
- Я сделал это, чтобы спасти тебя, - привожу я единственный свой аргумент.
- Конечно, - он все еще улыбается и это здорово пугает. – Конечно, ты сделал это во благо. И я так благодарен тебе.
Ни грамма благодарности в его словах. Он делает несколько шагов ко мне. С его приближением мое сердце стучит все чаще и чаще. Гулко, беспокойно. Почему я все еще тут стою? Мне нужно бежать. Этот человек опасен. Что?.. Голос разума? Поздно. Хаким сжимает мои плечи так, словно хочет их раскрошить, наклоняется, ласково шепчет на ухо:
- Я всегда знал, что ты шлюха.
Почему я ничего не говорю в ответ? Я в оцепенении. Будто оглушен. Будто не верю.
- А ты хорош в постели, малыш, думаю, свои деньги ты отработал.
Это даже не больно. Я ведь чего-то подобного ожидал. Не сопротивляюсь, когда он начинает меня раздевать. Нарочно бездушно. Сдирает футболку, шорты. Ведет меня к столу. Конечно, не к кровати же. Этого я больше не достоин. Усаживает меня на столешницу. Надавливает на плечи, чтобы я лег. Делаю, как он хочет. Вижу в его руках небольшой квадратный пакетик. Усмехаясь, Хаким надевает на себя презерватив:
- Мало ли что ты мог подцепить.
Выдыхаю весь кислород из легких, когда он рывком входит в меня. Без подготовки, без смазки. Спасает только гладкая поверхность презерватива. У меня еще с прошлого дня там ничего не зажило. Пара дерганых движений, затем дело идет веселей, и я понимаю, что у меня пошла кровь. Что ж, так даже лучше. Хаким закидывает одну ногу себе на плечо, другую отводит. Именно как я люблю… Это опустошает, это уничтожает. Он намеренно задевает простату, но не вызывает ничего, кроме боли. Терплю. Не стону, не кричу. Просто лежу покорной куклой. Он двигается небыстро. Думаю, моя пытка продлится долго. Я же знал, что так будет. Это мое наказание. Ощущение такое, что я участвую в чем-то противном, мерзком. Пачкаюсь навсегда в этой грязи. Точка невозврата уже давно позади.
Интересно, что он чувствует? Ему легче? Пальцы впиваются в моё тело. Как смешно придумал создатель: физическая боль всегда сильнее душевной. Движения почти невыносимы. Время застыло. У него же никого не было – почему так долго? С огромным трудом сдерживаю стоны. До боли прикусываю губу, когда одним мощным толчком Хаким кончает. Вытирает пот со лба тыльной стороной ладони. Вновь идет к бару. Там осталась водка. Он уже не церемонится. Пьет из горлышка бутылочки.
Заставляю себя подняться. Никак не реагирую на кровь. Она вытекает из меня, размазывается по столу, капает на пол. Там уже даже небольшая лужица. Размером с мою ладошку. Взгляд падает на зеркало. В котором отражаюсь я. Бледная тень былого счастья. Широко распахиваю глаза. Стараюсь рассмотреть все. Еще не прошедшие засосы Ильдара, начинающие алеть пятна от синяков, поставленные Хакимом. Меня скручивает спазм. Желудок проснулся. Он бунтует. Ему не нравится. Сползаю со стола и меня рвет желудочным соком и кофе, который я пил в аэропорту. Перед глазами картина – я во всей красе, сидящий на столе. Изнасилованный любимым. Это гадко. Это противно. Это… Что-то внутри щелкает. Глаза сухие. Я неуклюже поднимаюсь и бреду в ванну, захватывая по пути свои вещи. Кровь не останавливается. Ничего. Пачка салфеток в трусах все впитает. Умываю лицо холодной водой. Бледный, как мумия. Мумии - они, вообще, бледные? Наверное, нет. О какой же чуши я думаю. Улыбаюсь. Правда, забавно?
Выхожу, просто беру рюкзак и ключи от машины. Не смотреть на него. Просто не смотреть. Не могу завести машину с первого раза. Оказывается, у меня дрожат руки. С пятого удается. Покидаю отель, выезжаю на дорогу. Меня всего трясет. Так что зуб на зуб не попадает. Жутко холодно, но я знаю, что температура воздуха около тридцати градусов. Одно радует – не больно. Даже задница не саднит. Перед глазами то отражение из зеркала. Пустой взгляд. Будто это не я. А это я. И я сейчас веду машину. И меня сейчас изнасиловал Хаким. Почему же, блять, не больно?
Все неправильно. Мне не нужно было послушно сидеть в машине, послушно заходить в номер. Понимал же, что он не простит. Почему он так со мной? Почему?..
Хочу боли. Пожалуйста, пусть будет больно. Так хуже.
Но ничего не происходит. Меня привычно не слышат.
Я в аэропорту. Изучаю расписание. Что мне делать? У меня и денег-то не осталось. Тысяч пятьдесят в рублях.
Москва, ты меня ждешь?
***
Мозг, давай, работай. Что мне делать дальше? Я замер посреди метро. Затем, подталкиваемый пассажирами, ступил на эскалатор. Доехал до верха. Спустился вниз на соседней ленте. И так пять раз. Пока мой мозг не выцепил из потока мелькающей рекламы слово «работа». Лампочка в голове загорается. Выхожу на улицу. Просто бреду. Натыкаюсь на интернет-кафе. Отлично. Провожу на сайтах по поиску работы полдня. Ничего не хочется. Ни есть, ни спать. Пытаюсь припомнить, когда я что-нибудь положил в рот. Бесполезно. Ну, хоть про сон помню. Двое суток не сплю. И не хочется. Это просто один долгий день. Бесконечный, странный, не мой.
«Работа на Севере, отличные перспективы». Север – это далеко, а это, в свою очередь, хорошо. Работодатель на сайте. Так. Требуются геологи. Гуглю геологоразведочный институт. Беззастенчиво вру, что я в нем учился. Составляю красивое резюме. Отсылаю. Почему-то я уверен, что меня возьмут. Спускаюсь в метро и проезжаю пару остановок. Так. Забыл. Нужно паспорт поменять, купить диплом. Я должен оказаться на этом Севере.
Оказывается, поменять паспорт в Москве проще простого. Нужно знать только где. И диплом мне сделали, какой я хотел. Цена вопроса – пятнадцать тысяч рублей. Итого у меня осталось семнадцать.
Прислушиваюсь к телу. Ноют все мышцы, болит при каждом вздохе в груди. Что бы это могло быть? Мозг кричит, что ему нужен отдых. Он перегружен, видите ли. А я боюсь засыпать… Я знаю, там будет он.
***
Мокрое лицо. От пота, не от слез. Кажется, я разучился плакать. Хотел же быть мужчиной. Получайте. Ощущение такое, что у меня огромная дыра внутри. Давит своей пустотой. Это тяжело. Встаю, по памяти иду в незнакомом номере в полутьме в ванную. Не включаю свет, зато включаю душ. Мне не больно. Мне холодно. Обидно. Ну, это слишком слабое слово, вообще-то. Черная ванная, черная вода, черная жизнь. Как он мог… Не нужно думать. Это обо мне заботится мозг. Единственный, кто это делает. Он мой друг. Я часто с ним разговариваю. Мысленно. Если вслух, то подумают еще, что я с ума сошел.
***
Это оказалось легче, чем я мог предположить. Я снова в самолете. Отправил ксерокопии своих поддельных документов, поговорил несколько раз по телефону. Правда, меня берут на испытательный срок. Но билет туда и обратно оплатят в случае чего. Даже уголок дадут. Мужик, что со мной разговаривал, мой будущий начальник, вроде ничего.
Лететь пять часов до одного города, из него полтора на маленьком ЯКе до другого, а дальше, из поселка, где въезд только по пропускам, еще полтора часа по бездорожью до другого, где тоже въезд только по пропускам. Тут настоящая зима. Во все глаза смотрю на непривычный пейзаж. Невысокие горы, или сопки, как их называют. Низенькие, прижатые к земле лиственницы, покрытые пышной пеной снега. Все сине-белое, небо над головой будто ультрафиолетовое. Другой мир. Неизвестный мне. Здесь точно нет Хакима. Он меня никогда не найдет.
Мой начальник, Петр Иванович, оказался довольно приятным мужчиной. Ему было тридцать пять, у него было две девочки и розовощекая, словно матрешка, жена. Они вчетвером встретили меня, отвели в мой новый дом. Иванович сетовал, что мне достался небольшой домик на самой окраине. Идти до него по хрустящему снегу одно удовольствие.
- Поселочек у нас маленький, - рассказывал Петр Иванович, девочки бегали наперегонки перед нами, а его жена Наташа мило улыбалась. – Все друг друга знают. Всего один магазин, один клуб.
Я про себя хмыкнул. Надо же, еще есть места на земле, где есть клубы. Как в советское время. Правда, я его не особо-то запомнил, в силу своего возраста, но был осведомлен из книжек и интернета.
- Работа сложная, но ты вроде смышленый парень, да? – мужчина посмотрел на меня внимательно, но дружелюбно.
- Петя, ну что ты, - Наташа взяла его за рукав дубленки. – Не смущай мальчика.
- Пришли.
Из-за поворота показался небольшой домик. Будто из сказки. Про Бабу Ягу. Такой же кривенький и, казалось, что у него есть куриные ножки. Состоял он из четырех комнат. Кухня и одновременно гостиная, крошечная спальня, куда едва поместилась кровать и узенький шкаф, и ванная с туалетом, в то же время и кладовая. Везде поклеены старенькие обои, на полу грубые доски с щелями в палец, покрашенные коричневой краской.
- Вот, - развел руками Петр Иванович, словно смущаясь.
- Мы тебе принесли постельное белье, полотенца.
- Таша даже приготовила тебе борщ, - женщина зарделась. - Ты любишь борщ?
- Обожаю, - честно сказал я. Слово «борщ». Значит, я в России. А не на другой планете.
- Ну, - засуетились они. – Нам пора, обживайся.
- Я зайду завтра к восьми, все тебе покажу тут, - пообещал Петр.
Наташа завязывала тесемочки на пушистых шапочках девочек.
- Ну, пока!
Вся их семья скрылась, оставив меня одного. Я кинул рюкзак и снял куртку. Поверить не могу. Сейчас я так далеко от всего, что со мной было… Как будто я получил новый шанс. Новую жизнь.
***
Петр Иванович раскусил меня в первую же неделю. Понял, что геолог из меня как из слона балерина. Мне было очень стыдно перед ним. Я извинялся, пытался что-то объяснить, говорил, что мне очень нужна эта работа. А мужчина качал головой. Разочаровался.
- Пожалуйста, поймите меня, я…
- Может тебя еще и не Алексей зовут? – строго спросил он.
- Нет, я Лёша. Пожалуйста, я не хотел…
- Ладно, Лёша, - вздохнул он. – Что ты умеешь?
Что, блин, я умел? Да я даже институт не окончил! Прожигал свою жизнь на острове. Но выглядеть совсем глупым не хотелось, поэтому я ляпнул:
- Я знаю несколько языков.
- И как это поможет тебе в тайге? – мужчина приподнял брови. - Будешь материться на другом языке, когда отморозишь ноги?
Я опустил голову.
- Ладно, Лёха, не отправлять же мне тебя назад, будем учиться.
И мы стали учиться.
***
Это было сложно. Невероятно. Петрович завалил меня книгами, приходил каждый вечер, объяснял то, что мне было непонятно. Наташа периодически передавала мне булочки, хлеб собственного приготовления. Вскоре у меня проснулся вкус к еде. Я учился готовить сам из того набора продуктов, что здесь можно было достать. Я часами гулял по тайге, наслаждаясь ее неправдоподобной тишиной. Часто Петрович брал меня на горку, когда катался со своими девочками. Там мы резвились, испортили пару саней. Несколько раз они приглашали меня на ужин домой, который был таким уютным, что я чувствовал себя в своей тарелке. Первый раз я рассмеялся, когда младшая Аня подула на суп, одна вермишелина вылетела из него и приземлилась прямиком под носом у Петровича. К нему надолго приклеилось прозвище «макаронные усы».
Больше всего я боялся ночи. А они тут длинные. Уже после трех вечера темнеет. Кажется, что нужно спать. Я часто вглядывался в холодную темноту за окном и понимал, как хорошо, что я сейчас здесь, в тепле. Каждый день мне снились сны. Как же я ненавидел их, мечтал, чтобы не видеть его. Но он приходил. Каждый раз. Безжалостный, жестокий.
Через месяц Петрович отправил меня на буровую. Две недели пашешь там, две недели отлеживаешься дома. Я сразу же заболел. Мужики сделали какую-то невероятную вещь из брусничного варенья и водки, напоили меня ей. Прошло. Только потел, будто находился в сауне.
В две недели, положенные под отдых, я заскучал. Пришел к Петровичу на работу, стал проситься что-нибудь поделать. Он отправил меня в один из отделов по разработкам месторождений. Сначала я был мальчиком на побегушках, потом втянулся, мне поручали уже более важные дела. Типа отнести документы на подпись. Сарказм. Со временем я стал разбираться в непонятных картах, что они рисовали. Хоть меня к ним и не допускали, но я с удовольствием слушал об этой кропотливой работе.
Прошло несколько месяцев. Мороз стал спадать. Солнце с каждым днем все больше и больше появлялось на небосклоне. На улицах можно было встретить детишек, лепивших из рыхлого снега кособоких снеговиков. Пару раз я сходил в клуб. О, да. Там была дискотека. Ко мне даже клеилась одна девочка из бухгалтерии. Нет. Мне кажется, я никогда не смогу больше привязаться к человеку и решиться на какие-то отношения с ним.
В апреле я сильно заболел. Так, что даже не смог поехать на буровую. Пластом лежал и даже не мог подняться. Петрович пришел очень кстати. Заставил меня искупаться, затем натер какой-то жутко пахнущей эвкалиптом мазью. Несмотря на мои протесты. Ко мне никто не прикасался вот уже долгое время, поэтому я вздрогнул, когда его теплые руки прошлись по моей спине, как от удара током. Мужчина лишь хмыкнул, но не придал этому значения.
Наташа принесла суп и свой фирменный хлеб, которым она уже была знаменита на весь поселок. Детишки, Аня и Вика, притащили брусничное варенье и медвежонка, чтобы было кому за мной присматривать. Медленно, но верно я поправлялся. В поле меня пока не отправляли, и я занялся работой в конторе. Да, во всем мире офисы, а тут контора.
***
В конце мая сошел снег. Непривычная бурая земля не радовала глаз. Хотелось обратно снежную перину. Затем за пару теплых дней тайга из черной стала зеленой. Я бродил по ней, удивлялся. Так быстро. Наверное, деревья хотят поймать каждый солнечный лучик. Петрович стал брать меня на рыбалку. Суть заключалась в том, чтобы сидеть у реки перед костром и рассказывать байки, сдабривая их крепкими напитками. Спиртным я не увлекался, помнил, как оно на меня действует, а без этого байки не имели своей волшебной силы. Зато мне понравился утренний туман над рекой, зевающее солнце над сопками. И я стал ходить на «рыбалку» один. Ставил палатку, разжигал костер. Если удавалось поймать рыбу – жарил ее, если нет - заваривал лапшу. Чай получается из кипяточка, подогретого над костром, отменный.
В июне у Петровича случился разлад в семье. Румяная Наташа взяла девочек и уехала к себе домой на Украину. Петрович тосковал. Девочек он очень любил. На мои неделикатные вопросы о том, что случилось, отвечал уклончиво. Просто не сложилось. Он был грустным, мне хотелось его подбодрить, я часто к нему приходил, мы смотрели фильмы, играли в карты, вместе готовили ужин. Ему и мне не хватало этого семейного тепла, душевности, а так мы получали их заменитель.
Петровичу не нравилось, что я каждые выходные собирался на «рыбалку» один. Но когда был кто-то, то мое уединение теряло свою прелесть.
- Что может случиться? – смеялся в ответ я.
- Здесь тебе не зоопарк, водятся дикие животные.
- Ты-то их видел за всю свою жизнь здесь? – я прекрасно знал, что волки и медведи не подходят близко к поселку.
- Нет, но это ничего не значит.
- Понятно, - смеюсь я.
Правда, после этого Петрович выдал мне ружье. Даже научил из него стрелять. Но очень часто я забывал его дома, чего таскать такую тяжесть?
***
Совершенно неожиданно Петрович вызвал меня к себе в кабинет посреди рабочего дня.
- Что такое? – недоуменно спрашиваю я, на что получаю негромкое:
- Закрой дверь.
Петрович был таким начальником, который никогда не закрывал дверь к себе в кабинет. Типа способствует общению и сближению с подчиненными. Не знаю, так это или нет, но я здорово напрягся. Сел перед мужчиной на стул.
- Лёша… Ты ничего не хочешь мне рассказать? – строго начал он.
Так говорила моя мама, когда узнала от соседки, что я получил двойку или что я выкурил первую сигарету. Знает, что нашкодил. Хочет, чтобы сам признался. Только что это изменит? А в данном случае я совершенно ничего не понимаю.
- Нет, ничего. Что случилось?
- Из компании мне пришел совершенно странный приказ. Собрать досье на сотрудников с фото. Конкретно, нужны дата рождения, когда приступил к работе. Обязательно фото.
В сердце будто воткнули нож. Резко, неожиданно. Во рту появился горький привкус. Ни секунды не сомневаюсь, что это Хаким меня ищет. Нет. Не позволю ему. Это мой мир. Мой! Я открыл рот, собираясь убедить Петровича не делать этого, но не смог сказать и слова. Беспомощно открывал и закрывал рот. Мужчина неожиданно встал, подошел ко мне, обнял. Его поддержка была необходима. Что-то внутри будто прорвалось. Нет, я не заплакал. Просто дышать стало легче.
- Петрович, ты не отдашь меня ему?
- Нет, конечно, Лёш.
Он гладит меня по волосам, перебирает их. Ласка неожиданная. По-новому приятная. Как же давно никто ко мне не прикасался.
- Ты расскажешь мне от кого прячешься?
Петрович достоин знать. Ему можно верить. Я не отстраняюсь, хотя понимаю, что нужно бы, иначе это выглядит двусмысленно. Но так мне придется смотреть в глаза мужчине. Вымеряю слова, произношу:
- Это очень плохой человек. Он очень обидел меня, сделал мне больно. Вот я и решил спрятаться здесь, начать новую жизнь.
- Лёша… Ты гей?
А что было непонятно? Я не особо-то и скрывал. Легко киваю.
- Она была права… - вслух говорит Петрович несколько удивленно.
- Кто права?
- Неважно, - он отстраняется и садится на свое место. – Не переживай, я не выдам тебя. Что-нибудь придумаю.
Улыбаюсь. Все так же тяжело, страшно, но я знаю, что могу верить мужчине.
***
Не понимаю, как он нашел меня… И зачем?.. Снова сделать больно? Прав был Сафи с его звездами, нам не быть вместе.
Тревога селится в моем сердце. Сливается с раздражением, злостью, обидой, болью. Ненавижу его. Он снова собрался все разрушить? Нет. Я не позволю. Он не найдет меня. Петрович обещал.
На работе все замечают, что со мной что-то не так. Все валится из рук. Чтобы успокоиться, даже сбегал в курилку с мужиками. Они курили какие-то странные самокрутки. Смеясь, они учили меня правильно затягиваться. Не вижу кайфа, но если расслабляет… Петрович поймал меня после обеда, скривился от запаха табака, шепнул, что все хорошо.
Выдыхаю. Все. Опасность миновала. Я уверен.
Знакомый особняк, знакомые ребята у входа. Меня ведут к боссу. Я молча выкладываю перед Антонио кредитки. Какая-то его шестерка тут же притаскивает херню для чтения карт, их по очереди проверяют. Латинос хмыкает:
- Ну и как же ты достал деньги, пацан?
- Задницей поработал, - мрачно отвечаю я. Они смеются. А я ведь не шутил.
- Ладно. Антонио Перес всегда сдерживает свое слово.
Несколько парней уходят и возвращаются с Хакимом. Его руки за спиной. Выглядит он гораздо лучше. В свежей одежде, без следа побоев. Улыбка сама расцветает на моем лице. Как же я безумно рад его видеть! Просто невозможно! Сдерживаю порыв, чтобы не кинуться к нему при всех. Радость затмевает все остальные чувства, и у меня вдруг появляется несмелая надежда, что все будет хорошо. Хаким не смотрит на меня. Ему развязывают руки и Перес, гогоча, сообщает, что мы свободны. Мнусь, не знаю, что делать. Хаким проходит вперед, хватает меня за плечо, выводит. Нам никто не мешает. Лишь раздается вслед смех этого Переса. Какой-то подленький.
- Твоя? – бросает Хаким, указывая на машину. Молча отдаю ему ключи.
Он всегда у нас водит. Мне никогда не позволяет.
Поднимая пыль, Хаким трогается, выезжает на дорогу. Молчит. И я ничего не говорю. Просто смотрю на хорошо изученный мною профиль. То, что я чувствую, не описать словами. Я все понимаю. Просто хочу в последний раз запомнить его.
Мы едем около получаса, пока Хаким не сворачивает на грунтовую дорогу, пара метров и мы подъезжаем к какому-то отелю, состоящему из вилл. Он поворачивается ко мне:
- Деньги.
Смотрит будто сквозь меня. Протягиваю ему свой рюкзак. Он сам достает ворох смятых купюр. Знает, где они лежат. Я всегда храню их в заднем кармане.
Вскоре он возвращается. Без слов заводит машину, петляет по территории. У меня создается впечатление, что он здесь уже был. Останавливается у самой дальней виллы. Выходит, словно забыв о моем существовании. Следую за ним. Что мне еще делать? Хаким направляется прямиком к мини-бару. Сливает три маленьких бутылочки виски в стакан и залпом выпивает. Затем обходит меня, застывшего посреди комнаты, закрывает дверь, зашторивает окна. Поворачивается. Это не тот человек, которого я люблю. У него просто не может быть такой неприкрытой злобы на лице.
- Я задам один вопрос и хочу получить на него ответ, - ледяное спокойствие. Хаким делает шаг ко мне. – Как ты достал деньги?
Никогда не мог врать Хакиму. Он распознает малейшую мою ложь. Даже когда я говорю, что мне понравился этот противный кисло-сладкий соус к креветкам, чтобы не обижать его, ведь он весь день проторчал на кухне. Собираюсь, сглатываю этот мерзкий ком в горле, словно кусок манной каши. Говорю:
- Я провел ночь с шейхом Ильдаром.
Он просто смотрел на меня. Его лицо не изменилось. Карие глаза на секунду вспыхнули, но тут же погасли. Его губы вдруг трогает легкая усмешка, он возвращается к бару и наливает себе коньяка. Делает это долго, стучит по пластиковым бутылочкам, чтобы собрать в стакан все до капли. Откалывает кусочек льда, перемешивает ложкой содержимое. Залпом выпивает. Там было много. Фактически, с виски он выпил полный стакан крепкого спиртного. Никогда не видел, чтобы он столько пил. Бокал вина максимум.
- И как тебе? – Хаким разворачивается ко мне, улыбается.
- Я сделал это, чтобы спасти тебя, - привожу я единственный свой аргумент.
- Конечно, - он все еще улыбается и это здорово пугает. – Конечно, ты сделал это во благо. И я так благодарен тебе.
Ни грамма благодарности в его словах. Он делает несколько шагов ко мне. С его приближением мое сердце стучит все чаще и чаще. Гулко, беспокойно. Почему я все еще тут стою? Мне нужно бежать. Этот человек опасен. Что?.. Голос разума? Поздно. Хаким сжимает мои плечи так, словно хочет их раскрошить, наклоняется, ласково шепчет на ухо:
- Я всегда знал, что ты шлюха.
Почему я ничего не говорю в ответ? Я в оцепенении. Будто оглушен. Будто не верю.
- А ты хорош в постели, малыш, думаю, свои деньги ты отработал.
Это даже не больно. Я ведь чего-то подобного ожидал. Не сопротивляюсь, когда он начинает меня раздевать. Нарочно бездушно. Сдирает футболку, шорты. Ведет меня к столу. Конечно, не к кровати же. Этого я больше не достоин. Усаживает меня на столешницу. Надавливает на плечи, чтобы я лег. Делаю, как он хочет. Вижу в его руках небольшой квадратный пакетик. Усмехаясь, Хаким надевает на себя презерватив:
- Мало ли что ты мог подцепить.
Выдыхаю весь кислород из легких, когда он рывком входит в меня. Без подготовки, без смазки. Спасает только гладкая поверхность презерватива. У меня еще с прошлого дня там ничего не зажило. Пара дерганых движений, затем дело идет веселей, и я понимаю, что у меня пошла кровь. Что ж, так даже лучше. Хаким закидывает одну ногу себе на плечо, другую отводит. Именно как я люблю… Это опустошает, это уничтожает. Он намеренно задевает простату, но не вызывает ничего, кроме боли. Терплю. Не стону, не кричу. Просто лежу покорной куклой. Он двигается небыстро. Думаю, моя пытка продлится долго. Я же знал, что так будет. Это мое наказание. Ощущение такое, что я участвую в чем-то противном, мерзком. Пачкаюсь навсегда в этой грязи. Точка невозврата уже давно позади.
Интересно, что он чувствует? Ему легче? Пальцы впиваются в моё тело. Как смешно придумал создатель: физическая боль всегда сильнее душевной. Движения почти невыносимы. Время застыло. У него же никого не было – почему так долго? С огромным трудом сдерживаю стоны. До боли прикусываю губу, когда одним мощным толчком Хаким кончает. Вытирает пот со лба тыльной стороной ладони. Вновь идет к бару. Там осталась водка. Он уже не церемонится. Пьет из горлышка бутылочки.
Заставляю себя подняться. Никак не реагирую на кровь. Она вытекает из меня, размазывается по столу, капает на пол. Там уже даже небольшая лужица. Размером с мою ладошку. Взгляд падает на зеркало. В котором отражаюсь я. Бледная тень былого счастья. Широко распахиваю глаза. Стараюсь рассмотреть все. Еще не прошедшие засосы Ильдара, начинающие алеть пятна от синяков, поставленные Хакимом. Меня скручивает спазм. Желудок проснулся. Он бунтует. Ему не нравится. Сползаю со стола и меня рвет желудочным соком и кофе, который я пил в аэропорту. Перед глазами картина – я во всей красе, сидящий на столе. Изнасилованный любимым. Это гадко. Это противно. Это… Что-то внутри щелкает. Глаза сухие. Я неуклюже поднимаюсь и бреду в ванну, захватывая по пути свои вещи. Кровь не останавливается. Ничего. Пачка салфеток в трусах все впитает. Умываю лицо холодной водой. Бледный, как мумия. Мумии - они, вообще, бледные? Наверное, нет. О какой же чуши я думаю. Улыбаюсь. Правда, забавно?
Выхожу, просто беру рюкзак и ключи от машины. Не смотреть на него. Просто не смотреть. Не могу завести машину с первого раза. Оказывается, у меня дрожат руки. С пятого удается. Покидаю отель, выезжаю на дорогу. Меня всего трясет. Так что зуб на зуб не попадает. Жутко холодно, но я знаю, что температура воздуха около тридцати градусов. Одно радует – не больно. Даже задница не саднит. Перед глазами то отражение из зеркала. Пустой взгляд. Будто это не я. А это я. И я сейчас веду машину. И меня сейчас изнасиловал Хаким. Почему же, блять, не больно?
Все неправильно. Мне не нужно было послушно сидеть в машине, послушно заходить в номер. Понимал же, что он не простит. Почему он так со мной? Почему?..
Хочу боли. Пожалуйста, пусть будет больно. Так хуже.
Но ничего не происходит. Меня привычно не слышат.
Я в аэропорту. Изучаю расписание. Что мне делать? У меня и денег-то не осталось. Тысяч пятьдесят в рублях.
Москва, ты меня ждешь?
Мозг, давай, работай. Что мне делать дальше? Я замер посреди метро. Затем, подталкиваемый пассажирами, ступил на эскалатор. Доехал до верха. Спустился вниз на соседней ленте. И так пять раз. Пока мой мозг не выцепил из потока мелькающей рекламы слово «работа». Лампочка в голове загорается. Выхожу на улицу. Просто бреду. Натыкаюсь на интернет-кафе. Отлично. Провожу на сайтах по поиску работы полдня. Ничего не хочется. Ни есть, ни спать. Пытаюсь припомнить, когда я что-нибудь положил в рот. Бесполезно. Ну, хоть про сон помню. Двое суток не сплю. И не хочется. Это просто один долгий день. Бесконечный, странный, не мой.
«Работа на Севере, отличные перспективы». Север – это далеко, а это, в свою очередь, хорошо. Работодатель на сайте. Так. Требуются геологи. Гуглю геологоразведочный институт. Беззастенчиво вру, что я в нем учился. Составляю красивое резюме. Отсылаю. Почему-то я уверен, что меня возьмут. Спускаюсь в метро и проезжаю пару остановок. Так. Забыл. Нужно паспорт поменять, купить диплом. Я должен оказаться на этом Севере.
Оказывается, поменять паспорт в Москве проще простого. Нужно знать только где. И диплом мне сделали, какой я хотел. Цена вопроса – пятнадцать тысяч рублей. Итого у меня осталось семнадцать.
Прислушиваюсь к телу. Ноют все мышцы, болит при каждом вздохе в груди. Что бы это могло быть? Мозг кричит, что ему нужен отдых. Он перегружен, видите ли. А я боюсь засыпать… Я знаю, там будет он.
Мокрое лицо. От пота, не от слез. Кажется, я разучился плакать. Хотел же быть мужчиной. Получайте. Ощущение такое, что у меня огромная дыра внутри. Давит своей пустотой. Это тяжело. Встаю, по памяти иду в незнакомом номере в полутьме в ванную. Не включаю свет, зато включаю душ. Мне не больно. Мне холодно. Обидно. Ну, это слишком слабое слово, вообще-то. Черная ванная, черная вода, черная жизнь. Как он мог… Не нужно думать. Это обо мне заботится мозг. Единственный, кто это делает. Он мой друг. Я часто с ним разговариваю. Мысленно. Если вслух, то подумают еще, что я с ума сошел.
Это оказалось легче, чем я мог предположить. Я снова в самолете. Отправил ксерокопии своих поддельных документов, поговорил несколько раз по телефону. Правда, меня берут на испытательный срок. Но билет туда и обратно оплатят в случае чего. Даже уголок дадут. Мужик, что со мной разговаривал, мой будущий начальник, вроде ничего.
Лететь пять часов до одного города, из него полтора на маленьком ЯКе до другого, а дальше, из поселка, где въезд только по пропускам, еще полтора часа по бездорожью до другого, где тоже въезд только по пропускам. Тут настоящая зима. Во все глаза смотрю на непривычный пейзаж. Невысокие горы, или сопки, как их называют. Низенькие, прижатые к земле лиственницы, покрытые пышной пеной снега. Все сине-белое, небо над головой будто ультрафиолетовое. Другой мир. Неизвестный мне. Здесь точно нет Хакима. Он меня никогда не найдет.
Мой начальник, Петр Иванович, оказался довольно приятным мужчиной. Ему было тридцать пять, у него было две девочки и розовощекая, словно матрешка, жена. Они вчетвером встретили меня, отвели в мой новый дом. Иванович сетовал, что мне достался небольшой домик на самой окраине. Идти до него по хрустящему снегу одно удовольствие.
- Поселочек у нас маленький, - рассказывал Петр Иванович, девочки бегали наперегонки перед нами, а его жена Наташа мило улыбалась. – Все друг друга знают. Всего один магазин, один клуб.
Я про себя хмыкнул. Надо же, еще есть места на земле, где есть клубы. Как в советское время. Правда, я его не особо-то запомнил, в силу своего возраста, но был осведомлен из книжек и интернета.
- Работа сложная, но ты вроде смышленый парень, да? – мужчина посмотрел на меня внимательно, но дружелюбно.
- Петя, ну что ты, - Наташа взяла его за рукав дубленки. – Не смущай мальчика.
- Пришли.
Из-за поворота показался небольшой домик. Будто из сказки. Про Бабу Ягу. Такой же кривенький и, казалось, что у него есть куриные ножки. Состоял он из четырех комнат. Кухня и одновременно гостиная, крошечная спальня, куда едва поместилась кровать и узенький шкаф, и ванная с туалетом, в то же время и кладовая. Везде поклеены старенькие обои, на полу грубые доски с щелями в палец, покрашенные коричневой краской.
- Вот, - развел руками Петр Иванович, словно смущаясь.
- Мы тебе принесли постельное белье, полотенца.
- Таша даже приготовила тебе борщ, - женщина зарделась. - Ты любишь борщ?
- Обожаю, - честно сказал я. Слово «борщ». Значит, я в России. А не на другой планете.
- Ну, - засуетились они. – Нам пора, обживайся.
- Я зайду завтра к восьми, все тебе покажу тут, - пообещал Петр.
Наташа завязывала тесемочки на пушистых шапочках девочек.
- Ну, пока!
Вся их семья скрылась, оставив меня одного. Я кинул рюкзак и снял куртку. Поверить не могу. Сейчас я так далеко от всего, что со мной было… Как будто я получил новый шанс. Новую жизнь.
Петр Иванович раскусил меня в первую же неделю. Понял, что геолог из меня как из слона балерина. Мне было очень стыдно перед ним. Я извинялся, пытался что-то объяснить, говорил, что мне очень нужна эта работа. А мужчина качал головой. Разочаровался.
- Пожалуйста, поймите меня, я…
- Может тебя еще и не Алексей зовут? – строго спросил он.
- Нет, я Лёша. Пожалуйста, я не хотел…
- Ладно, Лёша, - вздохнул он. – Что ты умеешь?
Что, блин, я умел? Да я даже институт не окончил! Прожигал свою жизнь на острове. Но выглядеть совсем глупым не хотелось, поэтому я ляпнул:
- Я знаю несколько языков.
- И как это поможет тебе в тайге? – мужчина приподнял брови. - Будешь материться на другом языке, когда отморозишь ноги?
Я опустил голову.
- Ладно, Лёха, не отправлять же мне тебя назад, будем учиться.
И мы стали учиться.
Это было сложно. Невероятно. Петрович завалил меня книгами, приходил каждый вечер, объяснял то, что мне было непонятно. Наташа периодически передавала мне булочки, хлеб собственного приготовления. Вскоре у меня проснулся вкус к еде. Я учился готовить сам из того набора продуктов, что здесь можно было достать. Я часами гулял по тайге, наслаждаясь ее неправдоподобной тишиной. Часто Петрович брал меня на горку, когда катался со своими девочками. Там мы резвились, испортили пару саней. Несколько раз они приглашали меня на ужин домой, который был таким уютным, что я чувствовал себя в своей тарелке. Первый раз я рассмеялся, когда младшая Аня подула на суп, одна вермишелина вылетела из него и приземлилась прямиком под носом у Петровича. К нему надолго приклеилось прозвище «макаронные усы».
Больше всего я боялся ночи. А они тут длинные. Уже после трех вечера темнеет. Кажется, что нужно спать. Я часто вглядывался в холодную темноту за окном и понимал, как хорошо, что я сейчас здесь, в тепле. Каждый день мне снились сны. Как же я ненавидел их, мечтал, чтобы не видеть его. Но он приходил. Каждый раз. Безжалостный, жестокий.
Через месяц Петрович отправил меня на буровую. Две недели пашешь там, две недели отлеживаешься дома. Я сразу же заболел. Мужики сделали какую-то невероятную вещь из брусничного варенья и водки, напоили меня ей. Прошло. Только потел, будто находился в сауне.
В две недели, положенные под отдых, я заскучал. Пришел к Петровичу на работу, стал проситься что-нибудь поделать. Он отправил меня в один из отделов по разработкам месторождений. Сначала я был мальчиком на побегушках, потом втянулся, мне поручали уже более важные дела. Типа отнести документы на подпись. Сарказм. Со временем я стал разбираться в непонятных картах, что они рисовали. Хоть меня к ним и не допускали, но я с удовольствием слушал об этой кропотливой работе.
Прошло несколько месяцев. Мороз стал спадать. Солнце с каждым днем все больше и больше появлялось на небосклоне. На улицах можно было встретить детишек, лепивших из рыхлого снега кособоких снеговиков. Пару раз я сходил в клуб. О, да. Там была дискотека. Ко мне даже клеилась одна девочка из бухгалтерии. Нет. Мне кажется, я никогда не смогу больше привязаться к человеку и решиться на какие-то отношения с ним.
В апреле я сильно заболел. Так, что даже не смог поехать на буровую. Пластом лежал и даже не мог подняться. Петрович пришел очень кстати. Заставил меня искупаться, затем натер какой-то жутко пахнущей эвкалиптом мазью. Несмотря на мои протесты. Ко мне никто не прикасался вот уже долгое время, поэтому я вздрогнул, когда его теплые руки прошлись по моей спине, как от удара током. Мужчина лишь хмыкнул, но не придал этому значения.
Наташа принесла суп и свой фирменный хлеб, которым она уже была знаменита на весь поселок. Детишки, Аня и Вика, притащили брусничное варенье и медвежонка, чтобы было кому за мной присматривать. Медленно, но верно я поправлялся. В поле меня пока не отправляли, и я занялся работой в конторе. Да, во всем мире офисы, а тут контора.
В конце мая сошел снег. Непривычная бурая земля не радовала глаз. Хотелось обратно снежную перину. Затем за пару теплых дней тайга из черной стала зеленой. Я бродил по ней, удивлялся. Так быстро. Наверное, деревья хотят поймать каждый солнечный лучик. Петрович стал брать меня на рыбалку. Суть заключалась в том, чтобы сидеть у реки перед костром и рассказывать байки, сдабривая их крепкими напитками. Спиртным я не увлекался, помнил, как оно на меня действует, а без этого байки не имели своей волшебной силы. Зато мне понравился утренний туман над рекой, зевающее солнце над сопками. И я стал ходить на «рыбалку» один. Ставил палатку, разжигал костер. Если удавалось поймать рыбу – жарил ее, если нет - заваривал лапшу. Чай получается из кипяточка, подогретого над костром, отменный.
В июне у Петровича случился разлад в семье. Румяная Наташа взяла девочек и уехала к себе домой на Украину. Петрович тосковал. Девочек он очень любил. На мои неделикатные вопросы о том, что случилось, отвечал уклончиво. Просто не сложилось. Он был грустным, мне хотелось его подбодрить, я часто к нему приходил, мы смотрели фильмы, играли в карты, вместе готовили ужин. Ему и мне не хватало этого семейного тепла, душевности, а так мы получали их заменитель.
Петровичу не нравилось, что я каждые выходные собирался на «рыбалку» один. Но когда был кто-то, то мое уединение теряло свою прелесть.
- Что может случиться? – смеялся в ответ я.
- Здесь тебе не зоопарк, водятся дикие животные.
- Ты-то их видел за всю свою жизнь здесь? – я прекрасно знал, что волки и медведи не подходят близко к поселку.
- Нет, но это ничего не значит.
- Понятно, - смеюсь я.
Правда, после этого Петрович выдал мне ружье. Даже научил из него стрелять. Но очень часто я забывал его дома, чего таскать такую тяжесть?
Совершенно неожиданно Петрович вызвал меня к себе в кабинет посреди рабочего дня.
- Что такое? – недоуменно спрашиваю я, на что получаю негромкое:
- Закрой дверь.
Петрович был таким начальником, который никогда не закрывал дверь к себе в кабинет. Типа способствует общению и сближению с подчиненными. Не знаю, так это или нет, но я здорово напрягся. Сел перед мужчиной на стул.
- Лёша… Ты ничего не хочешь мне рассказать? – строго начал он.
Так говорила моя мама, когда узнала от соседки, что я получил двойку или что я выкурил первую сигарету. Знает, что нашкодил. Хочет, чтобы сам признался. Только что это изменит? А в данном случае я совершенно ничего не понимаю.
- Нет, ничего. Что случилось?
- Из компании мне пришел совершенно странный приказ. Собрать досье на сотрудников с фото. Конкретно, нужны дата рождения, когда приступил к работе. Обязательно фото.
В сердце будто воткнули нож. Резко, неожиданно. Во рту появился горький привкус. Ни секунды не сомневаюсь, что это Хаким меня ищет. Нет. Не позволю ему. Это мой мир. Мой! Я открыл рот, собираясь убедить Петровича не делать этого, но не смог сказать и слова. Беспомощно открывал и закрывал рот. Мужчина неожиданно встал, подошел ко мне, обнял. Его поддержка была необходима. Что-то внутри будто прорвалось. Нет, я не заплакал. Просто дышать стало легче.
- Петрович, ты не отдашь меня ему?
- Нет, конечно, Лёш.
Он гладит меня по волосам, перебирает их. Ласка неожиданная. По-новому приятная. Как же давно никто ко мне не прикасался.
- Ты расскажешь мне от кого прячешься?
Петрович достоин знать. Ему можно верить. Я не отстраняюсь, хотя понимаю, что нужно бы, иначе это выглядит двусмысленно. Но так мне придется смотреть в глаза мужчине. Вымеряю слова, произношу:
- Это очень плохой человек. Он очень обидел меня, сделал мне больно. Вот я и решил спрятаться здесь, начать новую жизнь.
- Лёша… Ты гей?
А что было непонятно? Я не особо-то и скрывал. Легко киваю.
- Она была права… - вслух говорит Петрович несколько удивленно.
- Кто права?
- Неважно, - он отстраняется и садится на свое место. – Не переживай, я не выдам тебя. Что-нибудь придумаю.
Улыбаюсь. Все так же тяжело, страшно, но я знаю, что могу верить мужчине.
Не понимаю, как он нашел меня… И зачем?.. Снова сделать больно? Прав был Сафи с его звездами, нам не быть вместе.
Тревога селится в моем сердце. Сливается с раздражением, злостью, обидой, болью. Ненавижу его. Он снова собрался все разрушить? Нет. Я не позволю. Он не найдет меня. Петрович обещал.
На работе все замечают, что со мной что-то не так. Все валится из рук. Чтобы успокоиться, даже сбегал в курилку с мужиками. Они курили какие-то странные самокрутки. Смеясь, они учили меня правильно затягиваться. Не вижу кайфа, но если расслабляет… Петрович поймал меня после обеда, скривился от запаха табака, шепнул, что все хорошо.
Выдыхаю. Все. Опасность миновала. Я уверен.
Глава 6.
Просыпаюсь от того, что вздрагиваю. Будто бы я куда-то бежал. Это становится навязчивой идеей. Нужно сбросить наваждение ото сна, нехотя встаю. Сегодня суббота. Дел нет. Каждый раз радуюсь, перещелкивая день. Еще один. Он меня не нашел.
Уже конец августа. Еще не ощущается приближение зимы, но чувствуется, что она близко. Рыбалка сейчас самая лучшая. В тайге поспели грибы, налились соком и сладостью ягоды. Брусника, голубика. Их можно собирать ведрами.
Вечером собираюсь и иду на «рыбалку». Долго гуляю по тайге, дышу ее запахами. Выбираю место у реки. Ставлю палатку, но решаю спать на открытом. Развожу костер. Жалко, не могу видеть звезды из-за полярной ночи. Бесконечный день. Но так легче.
Даже не заморачиваюсь с ловлей рыбы, просто ем прихваченный бутерброд. Солнце спряталось за сопку. Типа ночь, когда оно светит украдкой. Смотрю на часы. Да, два часа ночи. Усталости нет. Вздыхаю. Я должен спать, иначе мой организм взбунтуется. Расстилаю одеяло на земле и ложусь на него. Почему-то очень грустно. Сколько бы я ни обманывал себя, мне все равно не убедить себя, что его не было в моей жизни. Тяжело. Я все еще не могу его забыть. Меня убивает то, что я ничего не могу сделать со своими снами. Вот уже больше полугода почти каждую ночь он снится мне. Когда это кончится? Ведь раньше мне редко снились сны. Пожалуйста, не снись мне сегодня. Мне больно. Это раздирает изнутри. Пожалуйста… Но кто меня слушает? Хаким снова со мной. Только он непривычный. Будит меня легким касанием пальцев к щеке. Жмурюсь, не хочу смотреть, на то, как он меня ударит. Но он не делает этого. Наклоняется, целует. Даже во сне у меня идет кругом голова от восторга. Как же это приятно, хоть на секунду представить, что он рядом и любит меня. Ведь он больше никогда не говорил о своих чувствах. За все полгода, что мы были вместе. А я так хотел услышать опять. Могу представить, как его язык скользит ко мне в рот. Он всегда брал инициативу на себя. Никогда не позволял мне. Поцелуй такой глубокий, что воздуха не хватает. Поворачиваю голову, чтобы глотнуть спасительного кислорода. Решаюсь открыть глаза и посмотреть на героя моих снов. Все так же бесподобно красив. Разочарованно спрашиваю:
- Ну когда же ты перестанешь мне сниться?
Он чуть улыбается и не отвечает. В моем сне он должен отвечать. Логическая цепочка выстраивается быстро. Конечно, это сон. Но я протягиваю руку и касаюсь его плеча. Ткань легкой куртки гладкая, прохладная. Говорил же, что сон. Откидываюсь на одеяло, закрываю глаза, чтобы тут же их открыть. Ни хрена это не сон! Хаким сидит в той же позе и все так же чуть улыбается. За пару секунд я успел сделать вот что: вскрикнуть, подскочить, сделать пару шагов, упасть, споткнувшись о камень которых здесь на берегу целая куча, отползти на пару метров, пока меня не настиг насмешливый голос:
- Малыш, не убейся.
Ни фига! Я лучше убьюсь, но окажусь как можно дальше от него. Продолжаю ползти куда-то вперед.
- Алекс, стой, давай поговорим.
Лихорадочно соображаю, что до дома далеко, а лишь там я могу запереться и никуда не выходить.
- Ну, стой же.
Голос совсем близко. Меня хватают за руку, но я выдергиваю ее. Поговорим? Хорошо. Встаю. Поговорить хочешь? Ладно. Ублюдок. Он понимает, что я не просто так встал, что-то хочет сказать, но я опережаю его:
- Как ты нашел меня?
Хороший вопрос, да? Допустим, все-таки Петрович меня сдал. Но как же Хаким оказался за несколько километров от поселка? Ведь никто не знал, что я здесь. Хм. Может это все-таки такой натуральный глюк?
- Это было сложно. Сначала просмотр всех камер видеонаблюдения в аэропорту. Проверка списка вылетающих твоего возраста ничего не дала. Ты, конечно же, поменял паспорт. Несколько недель мои люди просматривали видео со всех камер наблюдения. Пока не обнаружили тебя. Вышли на рейс на котором ты улетел. Но в городе назначения тебя не было, значит, ты полетел дальше. Это уже было сложней. Камер здесь нет. Пришлось проверять все списки, которые добыть было невероятно сложно. Всех молодых людей от восемнадцати до тридцати лет, все возможные населенные пункты. Знаешь, сколько таких поселков, как этот? Но мне повезло: это единственное место, откуда не подали данные о сотрудниках.
Петрович идиот. Нужно было что-то придумать, чем совсем ничего не подавать.
- Ладно, - все это похоже на правду. – Но как ты меня нашел именно здесь?
Он усмехается:
- Это как раз и было проще всего. Адрес твой у меня был. Поселок маленький. Такого красавчика, как ты, запомнили. Говорят, что ты любишь по выходным ходить в лес. Поспрашивал мужчин, которые рыбачили на берегу. Они знают, что тебе нравится уединение, но приглядывали за тобой. Мало ли что.
Приглядывали? Они приглядывали? Злюсь. Я не маленький! Приглядывали они! Замечаю, что злость придает мне сил.
- Нашел меня, молодец, - я усмехаюсь, подражая ему. – Что теперь?
- Я… - он вдруг запинается. Молчит.
- Слов нет? Сказать нечего?
- Мне есть, что тебе сказать, котёнок, просто…
- Не смей меня так называть! – ору я и мой ор эхом разносится по реке. Крышу срывает. – Какого хрена ты приехал, отыскал меня? Думаешь, увижу тебя и все прощу? Ни хера! И я не позволю тебе сломать снова всю мою жизнь! Я счастлив без тебя. Ты не нужен мне.
В своей пылкой речи совершенно не замечаю, что сбиваюсь на привычный русский. Ошарашенно замираю, когда Хаким по-русски отвечает:
- Прости меня, Алекс.
- Ты… выучил русский?
Улыбка. Такая знакомая, родная, мимолетная.
- Учу. Он не сложнее японского.
- Ты знаешь японский?
- Я знаю много языков, - уклончиво произносит он.
- Сколько?
- Я не считал.
- Ну всё же? – допытываюсь я.
- Около двадцати.
- Хорошо знаешь?
- Да. Многие в совершенстве.
- Тогда может, ты поможешь мне?
Вижу недоумение, проскользнувшее по его лицу.
- Помогу? – переспрашивает он.
- Ага, - я безмятежно улыбаюсь. – Как послать тебя на хрен по-японски? По-испански? По-немецки? Какие ты там еще знаешь? Может, ты так поймешь? Убирайся из моей жизни. Навсегда.
Он на секунду прикрывает глаза. Не знал бы его – подумал бы, что ему больно.
- Я заслужил это.
- Ты не понимаешь? Исчезни! – снова едва не кричу.
- Алекс…
- Да Лёша я, Лёша!
- Лёша, - с акцентом повторяет он, - нам нужно поговорить…
- Нет! Забудь меня.
И я, бросая палатку и прочие свои вещи, бегу к поселку. Хаким остается на берегу.
Не верю, просто не верю! Это невозможно. Он нашел меня. Нашел. Лишь у поселка я замедляю бег, задыхаюсь и падаю на мягкий мох. В груди непонятно щекочет. Как бы я не был зол на Хакима, видеть его… приятно. Понимая это, я бешусь. Черт возьми, я дурак. Нельзя ему прощать то, что он сделал со мной. Пусть проваливает.
***
Остаток выходных проходит в смутной тревоге. Хакима я не вижу, но буквально чувствую, что он дышит со мной одним воздухом в этом посёлке.
В понедельник с утра я натыкаюсь на палатку и остальные вещи, оставленные на берегу, у двери дома. Аккуратно собранные. Чертыхаясь, иду на работу и замираю, видя у входа в контору толпу, собравшуюся возле, кого бы вы думали? Хакима. Он в костюме. Не меньше чем от Хьюго Босс. Тёмно-сером с бледно-голубой рубашкой. В руке кожаная папка, на лице приветливая улыбка. Девчонки из бухгалтерии и нормировщицы так и вьются вокруг него, мужчины тоже стоят рядом, участвуют в беседе. Говорит Хаким по-русски медленно, но чётко. Сжимая зубы, я проскальзываю мимо и влетаю в кабинет к Петровичу:
- Какого чёрта?
- И тебе доброе утро, Лёш, - мужчина набирает полную ложку кофе из жестяной банки и высыпает в кипяток. – Что стряслось?
- Что он тут делает?
- Кто? – Петрович, подумав, кладёт ещё ложку в чашку.
- Кто-кто? Этот урод!
- Лёш, если ты о Хакиме, то он наш новый сотрудник.
- Что? – мои глаза расширились. Это абсурд! – Что он может знать в геологии?
Мужчина делает глоток кофе и довольно кивает:
- К твоему сведению, знает он очень много. Весьма ценный сотрудник и рекомендации самые лучшие у него.
- Петрович, - я падаю перед ним в кресло. Объяснять, что Хаким ни хрена не понимает в геологии и всю жизнь был торговцем людьми – бесполезно. Однако… Петрович же обещал меня защищать… - Петрович, это он.
Мой голос почти без эмоций. Мужчина внимательно смотрит на меня и вздыхает:
- Я знаю. Он мне рассказал, что между вами произошло.
- Что? – мои щёки покрыл румянец. Он не мог…
- Да, про вашу ссору, как ты сразу импульсивно поступил, уехал при первых трудностях.
Я открыл рот. Ублюдок. Конечно, он не мог рассказать Петровичу, что его похитили за прошлые тёмные делишки, потом мне пришлось переспать с одним из шейхов, чтобы достать деньги… А, вообще, прикольно. «Первые трудности»? Это теперь так называется изнасилование людей, которые тебе дороги?
Пошли они все. Петрович повелся, как школьник, на речи Хакима, который не пробыл тут и двух дней. Я вечно буду одинок. Никому нельзя верить.
Резко встаю и бросаю:
- Я увольняюсь.
К моему удивлению, мужчина расплывается в улыбке:
- Он сказал, что ты так и поступишь.
Мудак. Уровень моей злости подскакивает до высшей планки, я стремительно разворачиваюсь и буквально впечатываюсь в застывшего в дверях Хакима. Он осторожно придерживает меня за плечи. В глазах дьяволята.
- Ненавижу тебя! – шиплю я по-арабски и убегаю.
В коридоре спохватываюсь, перехожу на шаг. Хаким не переиграет меня. Думает, что хорошо меня знает? Посмотрим. Я иду к бригадиру и прошусь на буровую. Посмотрим, как меня там достанет этот козёл.
***
Две недели я провёл в тайге. Уcпокоился, отвлёкся работой. Даже лелеял надежду, что вернусь, а Хакима не будет. Как бы не так. Казалось, что в посёлке были одни разговоры о нём и только о нём. Он успел со всеми подружиться, всем понравиться. Даже с мэром города успел откушать в местном ресторане.
Я ожесточённо чистил картошку, когда в дверь постучали. Открывать я пошёл с ножом в руке.
- Убить собрался? – Петрович как-то несмело помялся на пороге.
- Заходи, - буркнул я и вернулся к приготовлению пищи.
У меня сегодня типично русский ужин – жаренная с грибами картошка.
- Лёшка, я подумал, что, наверное, ты имел какие-то основания так относиться к Хакиму.
Блин. Да неужели?
- Знаешь, я присмотрелся к нему, мужик он мировой, но… Как будто юлит. И потом тебя я не первый день знаю, не такой уж ты и инфантильный. Правда, импульсивный, но хороший.
Что за нестройный монолог? Раздражения не хватало. Я принялся кромсать несчастный овощ, а потом и вовсе выкинул нож в раковину. Одно осознание того, что Хаким где-то рядом лишало меня почвы под ногами.
- Лёш, - мужчина подошёл ко мне и поднял мой подбородок. – Ты уверен в своих действиях? Если да, то делай вид, что тебе безразлично его присутствие. Но подумай, даже я вижу, что вас многое связывает.
- Ненавижу его, - шепчу я и прячу лицо на груди мужчины.
Он обнимает меня в ответ. В животе что-то сворачивается. Приятно. Когда вот так вот можно на кого-то положиться.
- Ну что, закончим? Ужином накормишь? – он переводит тему, и мы улыбаемся.
***
Прошло ещё две недели. Сказать, что я был озадачен, – ничего не сказать. Я решил последовать совету Петровича, вести себя независимо и игнорировать Хакима. Но, по ходу, ему пришла в голову та же мысль. Он меня не замечал. Даже когда мы сталкивались в коридоре! Словно меня и не было! Я понимал, он играет, но… это равнодушие убивало. Хаким волновал меня. Бесил. Раздражал. Доводил до белого каления, ничего не делая.
Я снова уехал на буровую. Отсиделся там. Вернулся.
Осень потихоньку вступала в свои права. С каждым днём температура опускалась всё ниже, моросил бесконечный дождь. Последняя возможность для грибников и любителей лесных ягод что-то собрать. Сам не заметив, я приболел. Отлежался три дня дома после заезда и - в контору.
Проходя мимо всегда пустующего кабинета, который теперь отдали весьма раздражающей меня особе, я замер, услышав голос Хакима и Кати. Слов было не разобрать, но их тон… Мягкий, располагающий, тёплый. Так Хаким разговаривал со мной. Только со мной. В груди что-то сжало. Я отошёл как можно тише, чтобы не побеспокоить парочку.
За обедом я только и слышал, как сотрудники обсуждали отношения Хакима и Кати. Конечно, поговорить же больше не о чем.
- Повезло девчонке, - завидовал кто-то из бухгалтерии. – Такой мужчина!
- Он её даже в ресторан водил.
- Правда?
Блин. Я понимал, что это всё для меня. Наверное. Уже не могу быть ни в чём уверен.
К вечеру я почувствовал слабость и с радостью ушёл пораньше домой. На завтра я не смог встать с кровати. Тело было будто расколото пополам, поднялась температура. Я честно пил таблетки горстями, но как-то они не очень помогали. В обед заскочил Петрович, принёс булочек и брусничное варенье.
- Ты лечись, - говорил он, заваривая чай.
- Буду, - прохрипел я, кутаясь в одеяло.
Во время жара всё воспринимается иначе. Я размышлял. Почему вдруг то, что сделал со мной Хаким, уже не так ярко в памяти? Обида была, разочарование тоже. Однако и трепет при звуках его голоса. Почему человек так устроен? Почему пословица – «любовь зла, полюбишь и козла» - про меня?
Странная у меня жизнь. Столько произошло за последние два года. Я был в гареме у шейха. Кто ещё может этим похвастаться? Чёрт возьми, почему мне не жилось с Азизом? Вспомнив о Сафи и Надже, я испытал ностальгию. Хорошие они, очень. Но все эти дни в гареме, приключения там не стоили и пяти минут с Хакимом. Когда он был рядом, всё менялось, становилось совершенно иным.
Я ворочался ночью, чувствуя, как больно сердцу от ревности. Разум твердил, что ничего у него с этой Катей быть не может. Но… опасения были.
Почему он так себя ведет? Отчего игнорирует меня? Не пытается завоевать прощения? Блин, я болею тут, а он с этой Катей по ресторанам расхаживает.
На следующий день я вышел на работу.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Петрович в столовой. – Ты похудел что ли?
Да, я почти ничего не ел. Аппетита не было.
- Нет, всё нормально, - я размышлял, что выбрать – суп с клецками или фрикадельками. Хотя какая разница, я всё равно съем лишь пару ложек.
- Лёх, а что щёки такие розовые? Не долечился?
- Блин, Петрович, хватит папашу из себя строить! – резко бросаю я.
- Как скажешь, - мужчина демонстративно отвернулся.
Блин. Чёрт с ним, с обедом. Я вернулся на своё рабочее место, потрогал лоб. Да, что-то меня ещё немного лихорадило. Зря я вышел.
- Через неделю снег выпадет, - сказал Денис, сидящий слева от меня, ни к кому не обращаясь.
Ну вот, кончилось лето… Быстро как-то… Нужно будет обязательно сходить ещё раз порыбачить. Да, это именно то, что мне нужно. Здорово успокаивает. После обеда захожу к Петровичу, отпрашиваюсь, ссылаюсь на плохое самочувствие. Он отпускает. Всё ещё недоволен мной.
Я собираю всё необходимое дома, выпиваю аспирин и отправляюсь в путь. Уйду куда-нибудь подальше. Где меня никто не найдёт. Природа, и правда, успокаивает. Наблюдать смену времен очень интересно. Какие-то деревья ещё зелёные, какие-то уже пожелтели, некоторые даже скинули тонкие иголочки. Я поплотнее застегнул куртку. Дул сильный ветер, пожалуй, на берегу расположиться не получится. Но ничего, не возвращаться же. Ставлю палатку среди деревьев, развожу костёр. Уже темнеет, полярные ночи кончились. Как-то совсем уж не по себе. Зря я затеял это приключение с рыбалкой. Блин, даже удочку-то и не достал. Я подогрел воду на костре, сделал чай. Похоже, у меня снова температура. Ничего, я прихватил с собой ещё таблеток. Выпив парочку, я забылся беспокойным сном. Разбудил меня завывающий в вышине ветер и дождь, барабанящий по палатке. Я замёрз, было такое ощущение, что провёл ночь на голых камнях.
С огромным трудом мне удалось развести костёр. Хорошо хоть хватило ума припрятать пару веток для него от дождя. Ладно, выпью чай и пора возвращаться. Кажется, у меня была булочка с собой. Но кушать совершенно не хотелось. Чайник никак не хотел закипать. Огонь то и дело тушили дождь с ветром. Бросив со вздохом это дело, я принялся собирать вещи. Взвалив кажущийся неподъемным рюкзак на плечи, я медленно пошёл.
Моя затея с рыбалкой казалась мне всё менее привлекательной. Да и забрёл я вчера далековато. Никогда не был так далеко от посёлка. Ничего. Зверей тут мало. А ружьё дома… Лёшка, ты идиот.
Лес казался удивительно чужим. Попетляв несколько часов среди безликих деревьев, я понял, что давно уже должен был выйти к тропинке. Что ж, пора звать помощь. Я полез в карман за сотовым. Фух, хоть его взял. И заряжал. Но экран не загорался. Замерзшими руками я достал батарейку, попытался перезагрузить, но телефон приказал долго жить. Кажется, потемнело. Дождь стал лить сильней. Ветер яростней. Где-то далеко раздался протяжный вой.
И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
Уже конец августа. Еще не ощущается приближение зимы, но чувствуется, что она близко. Рыбалка сейчас самая лучшая. В тайге поспели грибы, налились соком и сладостью ягоды. Брусника, голубика. Их можно собирать ведрами.
Вечером собираюсь и иду на «рыбалку». Долго гуляю по тайге, дышу ее запахами. Выбираю место у реки. Ставлю палатку, но решаю спать на открытом. Развожу костер. Жалко, не могу видеть звезды из-за полярной ночи. Бесконечный день. Но так легче.
Даже не заморачиваюсь с ловлей рыбы, просто ем прихваченный бутерброд. Солнце спряталось за сопку. Типа ночь, когда оно светит украдкой. Смотрю на часы. Да, два часа ночи. Усталости нет. Вздыхаю. Я должен спать, иначе мой организм взбунтуется. Расстилаю одеяло на земле и ложусь на него. Почему-то очень грустно. Сколько бы я ни обманывал себя, мне все равно не убедить себя, что его не было в моей жизни. Тяжело. Я все еще не могу его забыть. Меня убивает то, что я ничего не могу сделать со своими снами. Вот уже больше полугода почти каждую ночь он снится мне. Когда это кончится? Ведь раньше мне редко снились сны. Пожалуйста, не снись мне сегодня. Мне больно. Это раздирает изнутри. Пожалуйста… Но кто меня слушает? Хаким снова со мной. Только он непривычный. Будит меня легким касанием пальцев к щеке. Жмурюсь, не хочу смотреть, на то, как он меня ударит. Но он не делает этого. Наклоняется, целует. Даже во сне у меня идет кругом голова от восторга. Как же это приятно, хоть на секунду представить, что он рядом и любит меня. Ведь он больше никогда не говорил о своих чувствах. За все полгода, что мы были вместе. А я так хотел услышать опять. Могу представить, как его язык скользит ко мне в рот. Он всегда брал инициативу на себя. Никогда не позволял мне. Поцелуй такой глубокий, что воздуха не хватает. Поворачиваю голову, чтобы глотнуть спасительного кислорода. Решаюсь открыть глаза и посмотреть на героя моих снов. Все так же бесподобно красив. Разочарованно спрашиваю:
- Ну когда же ты перестанешь мне сниться?
Он чуть улыбается и не отвечает. В моем сне он должен отвечать. Логическая цепочка выстраивается быстро. Конечно, это сон. Но я протягиваю руку и касаюсь его плеча. Ткань легкой куртки гладкая, прохладная. Говорил же, что сон. Откидываюсь на одеяло, закрываю глаза, чтобы тут же их открыть. Ни хрена это не сон! Хаким сидит в той же позе и все так же чуть улыбается. За пару секунд я успел сделать вот что: вскрикнуть, подскочить, сделать пару шагов, упасть, споткнувшись о камень которых здесь на берегу целая куча, отползти на пару метров, пока меня не настиг насмешливый голос:
- Малыш, не убейся.
Ни фига! Я лучше убьюсь, но окажусь как можно дальше от него. Продолжаю ползти куда-то вперед.
- Алекс, стой, давай поговорим.
Лихорадочно соображаю, что до дома далеко, а лишь там я могу запереться и никуда не выходить.
- Ну, стой же.
Голос совсем близко. Меня хватают за руку, но я выдергиваю ее. Поговорим? Хорошо. Встаю. Поговорить хочешь? Ладно. Ублюдок. Он понимает, что я не просто так встал, что-то хочет сказать, но я опережаю его:
- Как ты нашел меня?
Хороший вопрос, да? Допустим, все-таки Петрович меня сдал. Но как же Хаким оказался за несколько километров от поселка? Ведь никто не знал, что я здесь. Хм. Может это все-таки такой натуральный глюк?
- Это было сложно. Сначала просмотр всех камер видеонаблюдения в аэропорту. Проверка списка вылетающих твоего возраста ничего не дала. Ты, конечно же, поменял паспорт. Несколько недель мои люди просматривали видео со всех камер наблюдения. Пока не обнаружили тебя. Вышли на рейс на котором ты улетел. Но в городе назначения тебя не было, значит, ты полетел дальше. Это уже было сложней. Камер здесь нет. Пришлось проверять все списки, которые добыть было невероятно сложно. Всех молодых людей от восемнадцати до тридцати лет, все возможные населенные пункты. Знаешь, сколько таких поселков, как этот? Но мне повезло: это единственное место, откуда не подали данные о сотрудниках.
Петрович идиот. Нужно было что-то придумать, чем совсем ничего не подавать.
- Ладно, - все это похоже на правду. – Но как ты меня нашел именно здесь?
Он усмехается:
- Это как раз и было проще всего. Адрес твой у меня был. Поселок маленький. Такого красавчика, как ты, запомнили. Говорят, что ты любишь по выходным ходить в лес. Поспрашивал мужчин, которые рыбачили на берегу. Они знают, что тебе нравится уединение, но приглядывали за тобой. Мало ли что.
Приглядывали? Они приглядывали? Злюсь. Я не маленький! Приглядывали они! Замечаю, что злость придает мне сил.
- Нашел меня, молодец, - я усмехаюсь, подражая ему. – Что теперь?
- Я… - он вдруг запинается. Молчит.
- Слов нет? Сказать нечего?
- Мне есть, что тебе сказать, котёнок, просто…
- Не смей меня так называть! – ору я и мой ор эхом разносится по реке. Крышу срывает. – Какого хрена ты приехал, отыскал меня? Думаешь, увижу тебя и все прощу? Ни хера! И я не позволю тебе сломать снова всю мою жизнь! Я счастлив без тебя. Ты не нужен мне.
В своей пылкой речи совершенно не замечаю, что сбиваюсь на привычный русский. Ошарашенно замираю, когда Хаким по-русски отвечает:
- Прости меня, Алекс.
- Ты… выучил русский?
Улыбка. Такая знакомая, родная, мимолетная.
- Учу. Он не сложнее японского.
- Ты знаешь японский?
- Я знаю много языков, - уклончиво произносит он.
- Сколько?
- Я не считал.
- Ну всё же? – допытываюсь я.
- Около двадцати.
- Хорошо знаешь?
- Да. Многие в совершенстве.
- Тогда может, ты поможешь мне?
Вижу недоумение, проскользнувшее по его лицу.
- Помогу? – переспрашивает он.
- Ага, - я безмятежно улыбаюсь. – Как послать тебя на хрен по-японски? По-испански? По-немецки? Какие ты там еще знаешь? Может, ты так поймешь? Убирайся из моей жизни. Навсегда.
Он на секунду прикрывает глаза. Не знал бы его – подумал бы, что ему больно.
- Я заслужил это.
- Ты не понимаешь? Исчезни! – снова едва не кричу.
- Алекс…
- Да Лёша я, Лёша!
- Лёша, - с акцентом повторяет он, - нам нужно поговорить…
- Нет! Забудь меня.
И я, бросая палатку и прочие свои вещи, бегу к поселку. Хаким остается на берегу.
Не верю, просто не верю! Это невозможно. Он нашел меня. Нашел. Лишь у поселка я замедляю бег, задыхаюсь и падаю на мягкий мох. В груди непонятно щекочет. Как бы я не был зол на Хакима, видеть его… приятно. Понимая это, я бешусь. Черт возьми, я дурак. Нельзя ему прощать то, что он сделал со мной. Пусть проваливает.
Остаток выходных проходит в смутной тревоге. Хакима я не вижу, но буквально чувствую, что он дышит со мной одним воздухом в этом посёлке.
В понедельник с утра я натыкаюсь на палатку и остальные вещи, оставленные на берегу, у двери дома. Аккуратно собранные. Чертыхаясь, иду на работу и замираю, видя у входа в контору толпу, собравшуюся возле, кого бы вы думали? Хакима. Он в костюме. Не меньше чем от Хьюго Босс. Тёмно-сером с бледно-голубой рубашкой. В руке кожаная папка, на лице приветливая улыбка. Девчонки из бухгалтерии и нормировщицы так и вьются вокруг него, мужчины тоже стоят рядом, участвуют в беседе. Говорит Хаким по-русски медленно, но чётко. Сжимая зубы, я проскальзываю мимо и влетаю в кабинет к Петровичу:
- Какого чёрта?
- И тебе доброе утро, Лёш, - мужчина набирает полную ложку кофе из жестяной банки и высыпает в кипяток. – Что стряслось?
- Что он тут делает?
- Кто? – Петрович, подумав, кладёт ещё ложку в чашку.
- Кто-кто? Этот урод!
- Лёш, если ты о Хакиме, то он наш новый сотрудник.
- Что? – мои глаза расширились. Это абсурд! – Что он может знать в геологии?
Мужчина делает глоток кофе и довольно кивает:
- К твоему сведению, знает он очень много. Весьма ценный сотрудник и рекомендации самые лучшие у него.
- Петрович, - я падаю перед ним в кресло. Объяснять, что Хаким ни хрена не понимает в геологии и всю жизнь был торговцем людьми – бесполезно. Однако… Петрович же обещал меня защищать… - Петрович, это он.
Мой голос почти без эмоций. Мужчина внимательно смотрит на меня и вздыхает:
- Я знаю. Он мне рассказал, что между вами произошло.
- Что? – мои щёки покрыл румянец. Он не мог…
- Да, про вашу ссору, как ты сразу импульсивно поступил, уехал при первых трудностях.
Я открыл рот. Ублюдок. Конечно, он не мог рассказать Петровичу, что его похитили за прошлые тёмные делишки, потом мне пришлось переспать с одним из шейхов, чтобы достать деньги… А, вообще, прикольно. «Первые трудности»? Это теперь так называется изнасилование людей, которые тебе дороги?
Пошли они все. Петрович повелся, как школьник, на речи Хакима, который не пробыл тут и двух дней. Я вечно буду одинок. Никому нельзя верить.
Резко встаю и бросаю:
- Я увольняюсь.
К моему удивлению, мужчина расплывается в улыбке:
- Он сказал, что ты так и поступишь.
Мудак. Уровень моей злости подскакивает до высшей планки, я стремительно разворачиваюсь и буквально впечатываюсь в застывшего в дверях Хакима. Он осторожно придерживает меня за плечи. В глазах дьяволята.
- Ненавижу тебя! – шиплю я по-арабски и убегаю.
В коридоре спохватываюсь, перехожу на шаг. Хаким не переиграет меня. Думает, что хорошо меня знает? Посмотрим. Я иду к бригадиру и прошусь на буровую. Посмотрим, как меня там достанет этот козёл.
Две недели я провёл в тайге. Уcпокоился, отвлёкся работой. Даже лелеял надежду, что вернусь, а Хакима не будет. Как бы не так. Казалось, что в посёлке были одни разговоры о нём и только о нём. Он успел со всеми подружиться, всем понравиться. Даже с мэром города успел откушать в местном ресторане.
Я ожесточённо чистил картошку, когда в дверь постучали. Открывать я пошёл с ножом в руке.
- Убить собрался? – Петрович как-то несмело помялся на пороге.
- Заходи, - буркнул я и вернулся к приготовлению пищи.
У меня сегодня типично русский ужин – жаренная с грибами картошка.
- Лёшка, я подумал, что, наверное, ты имел какие-то основания так относиться к Хакиму.
Блин. Да неужели?
- Знаешь, я присмотрелся к нему, мужик он мировой, но… Как будто юлит. И потом тебя я не первый день знаю, не такой уж ты и инфантильный. Правда, импульсивный, но хороший.
Что за нестройный монолог? Раздражения не хватало. Я принялся кромсать несчастный овощ, а потом и вовсе выкинул нож в раковину. Одно осознание того, что Хаким где-то рядом лишало меня почвы под ногами.
- Лёш, - мужчина подошёл ко мне и поднял мой подбородок. – Ты уверен в своих действиях? Если да, то делай вид, что тебе безразлично его присутствие. Но подумай, даже я вижу, что вас многое связывает.
- Ненавижу его, - шепчу я и прячу лицо на груди мужчины.
Он обнимает меня в ответ. В животе что-то сворачивается. Приятно. Когда вот так вот можно на кого-то положиться.
- Ну что, закончим? Ужином накормишь? – он переводит тему, и мы улыбаемся.
Прошло ещё две недели. Сказать, что я был озадачен, – ничего не сказать. Я решил последовать совету Петровича, вести себя независимо и игнорировать Хакима. Но, по ходу, ему пришла в голову та же мысль. Он меня не замечал. Даже когда мы сталкивались в коридоре! Словно меня и не было! Я понимал, он играет, но… это равнодушие убивало. Хаким волновал меня. Бесил. Раздражал. Доводил до белого каления, ничего не делая.
Я снова уехал на буровую. Отсиделся там. Вернулся.
Осень потихоньку вступала в свои права. С каждым днём температура опускалась всё ниже, моросил бесконечный дождь. Последняя возможность для грибников и любителей лесных ягод что-то собрать. Сам не заметив, я приболел. Отлежался три дня дома после заезда и - в контору.
Проходя мимо всегда пустующего кабинета, который теперь отдали весьма раздражающей меня особе, я замер, услышав голос Хакима и Кати. Слов было не разобрать, но их тон… Мягкий, располагающий, тёплый. Так Хаким разговаривал со мной. Только со мной. В груди что-то сжало. Я отошёл как можно тише, чтобы не побеспокоить парочку.
За обедом я только и слышал, как сотрудники обсуждали отношения Хакима и Кати. Конечно, поговорить же больше не о чем.
- Повезло девчонке, - завидовал кто-то из бухгалтерии. – Такой мужчина!
- Он её даже в ресторан водил.
- Правда?
Блин. Я понимал, что это всё для меня. Наверное. Уже не могу быть ни в чём уверен.
К вечеру я почувствовал слабость и с радостью ушёл пораньше домой. На завтра я не смог встать с кровати. Тело было будто расколото пополам, поднялась температура. Я честно пил таблетки горстями, но как-то они не очень помогали. В обед заскочил Петрович, принёс булочек и брусничное варенье.
- Ты лечись, - говорил он, заваривая чай.
- Буду, - прохрипел я, кутаясь в одеяло.
Во время жара всё воспринимается иначе. Я размышлял. Почему вдруг то, что сделал со мной Хаким, уже не так ярко в памяти? Обида была, разочарование тоже. Однако и трепет при звуках его голоса. Почему человек так устроен? Почему пословица – «любовь зла, полюбишь и козла» - про меня?
Странная у меня жизнь. Столько произошло за последние два года. Я был в гареме у шейха. Кто ещё может этим похвастаться? Чёрт возьми, почему мне не жилось с Азизом? Вспомнив о Сафи и Надже, я испытал ностальгию. Хорошие они, очень. Но все эти дни в гареме, приключения там не стоили и пяти минут с Хакимом. Когда он был рядом, всё менялось, становилось совершенно иным.
Я ворочался ночью, чувствуя, как больно сердцу от ревности. Разум твердил, что ничего у него с этой Катей быть не может. Но… опасения были.
Почему он так себя ведет? Отчего игнорирует меня? Не пытается завоевать прощения? Блин, я болею тут, а он с этой Катей по ресторанам расхаживает.
На следующий день я вышел на работу.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Петрович в столовой. – Ты похудел что ли?
Да, я почти ничего не ел. Аппетита не было.
- Нет, всё нормально, - я размышлял, что выбрать – суп с клецками или фрикадельками. Хотя какая разница, я всё равно съем лишь пару ложек.
- Лёх, а что щёки такие розовые? Не долечился?
- Блин, Петрович, хватит папашу из себя строить! – резко бросаю я.
- Как скажешь, - мужчина демонстративно отвернулся.
Блин. Чёрт с ним, с обедом. Я вернулся на своё рабочее место, потрогал лоб. Да, что-то меня ещё немного лихорадило. Зря я вышел.
- Через неделю снег выпадет, - сказал Денис, сидящий слева от меня, ни к кому не обращаясь.
Ну вот, кончилось лето… Быстро как-то… Нужно будет обязательно сходить ещё раз порыбачить. Да, это именно то, что мне нужно. Здорово успокаивает. После обеда захожу к Петровичу, отпрашиваюсь, ссылаюсь на плохое самочувствие. Он отпускает. Всё ещё недоволен мной.
Я собираю всё необходимое дома, выпиваю аспирин и отправляюсь в путь. Уйду куда-нибудь подальше. Где меня никто не найдёт. Природа, и правда, успокаивает. Наблюдать смену времен очень интересно. Какие-то деревья ещё зелёные, какие-то уже пожелтели, некоторые даже скинули тонкие иголочки. Я поплотнее застегнул куртку. Дул сильный ветер, пожалуй, на берегу расположиться не получится. Но ничего, не возвращаться же. Ставлю палатку среди деревьев, развожу костёр. Уже темнеет, полярные ночи кончились. Как-то совсем уж не по себе. Зря я затеял это приключение с рыбалкой. Блин, даже удочку-то и не достал. Я подогрел воду на костре, сделал чай. Похоже, у меня снова температура. Ничего, я прихватил с собой ещё таблеток. Выпив парочку, я забылся беспокойным сном. Разбудил меня завывающий в вышине ветер и дождь, барабанящий по палатке. Я замёрз, было такое ощущение, что провёл ночь на голых камнях.
С огромным трудом мне удалось развести костёр. Хорошо хоть хватило ума припрятать пару веток для него от дождя. Ладно, выпью чай и пора возвращаться. Кажется, у меня была булочка с собой. Но кушать совершенно не хотелось. Чайник никак не хотел закипать. Огонь то и дело тушили дождь с ветром. Бросив со вздохом это дело, я принялся собирать вещи. Взвалив кажущийся неподъемным рюкзак на плечи, я медленно пошёл.
Моя затея с рыбалкой казалась мне всё менее привлекательной. Да и забрёл я вчера далековато. Никогда не был так далеко от посёлка. Ничего. Зверей тут мало. А ружьё дома… Лёшка, ты идиот.
Лес казался удивительно чужим. Попетляв несколько часов среди безликих деревьев, я понял, что давно уже должен был выйти к тропинке. Что ж, пора звать помощь. Я полез в карман за сотовым. Фух, хоть его взял. И заряжал. Но экран не загорался. Замерзшими руками я достал батарейку, попытался перезагрузить, но телефон приказал долго жить. Кажется, потемнело. Дождь стал лить сильней. Ветер яростней. Где-то далеко раздался протяжный вой.
И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
Глава 7.
Когда стемнело, я понял, что нужно ставить палатку – так хоть немного согреюсь. Спички отсырели, сухих дров тем более не было – развести костёр я не мог. Дрожа всем телом, я кое-как с помощью поваленного дерева сделал укрытие и свернулся клубочком. Воя больше не было слышно. Может, пронесёт? Чувствую себя идиотом. Конечно, было глупо рассчитывать, что я не попаду ни в какое приключение. И только я мог оказаться в тайге, хрен знает где, без ружья и с неисправным сотовым. Ладно, не всё так плохо. Петрович обязательно будет меня искать. Блин, я мысленно застонал. Я же с ним вроде как поссорился. Тогда Хаким. Он-то уж точно. Блять, он вообще заметит моё исчезновение?
«Всё не так плохо», - сказал я сам себе. Нужно искать во всём плюсы. У меня есть фонарик. Нож. Палатка. Даже булочка. Зная, что мне нужны силы, я накинулся на уже начавшее черстветь тесто. О, и даже две таблетки аспирина. Толку от которых не было. Но я их выпил. На всякий случай. Холодно было ужасно. Зуб не попадал на зуб. Вообще, погода пугала. Дождь не прекращался. Ветер выл так жалобно, что хотелось заткнуть уши.
Ничего. Прорвёмся.
Нужно поспать. Но не получается. В голове всплывали страшные картины из фильмов, навеянные лихорадкой из-за температуры. Прижимаю к себе нож. Из-за дождя могу не услышать волка. Забраться бы на дерево, но я в тайге, тут деревья не выше четырех метров и тоненькие.
Господи, скорей бы рассвет.
Петрович говорил, что, если я заблужусь, оставаться на месте. Если пытаться выбраться самому – можно уйти ещё дальше, затруднить поиски. Костёр разводить не стоит, потому что он может привлечь диких животных.
Я поежился. Мне кажется, только страху сам на себя нагнал. Может, это и не волк вовсе, а ветер. А что? Похоже.
Еле дожидаюсь рассвета. Достаю компас. У меня он есть. Это круто. Ещё бы я мог им пользоваться. Так. Ну вроде бы если идти на северо-запад, то… Или Петрович говорил юго-восток? Я начинаю паниковать. Уже совсем невесело. Почему я не слушал Петровича? Пожалуйста, я буду слушать всех. Да. Буду очень хорошим мальчиком. Только пусть меня спасут. Я выбрался из палатки. Дождь немного успокоился, но хорошего в этом было мало, всё и так было мокрое. Я свернул палатку. Что делать? Сидеть, ждать? Нет. Лучше я пойду. Потихонечку. Прислушиваясь ко всем звукам. Прижимая нож к сердцу. Крепко стискивая рукоятку.
Меня хватило на час. Я без сил привалился к стволу дерева и закрыл глаза. Чувствую себя, мягко говоря, хреново. То, что я весь промок, здоровья не добавляет. Идиот несчастный. Меня надолго не хватит. Ну где же помощь?
Ветер стихает. Дождь чуть моросит. И в наступившей тишине я отчётливо слышу вой, от которого стынет кровь. Совсем близко. Волк идёт за мной. Страх подталкивает меня сбросить рюкзак и бежать. Бежать так, как не бежал никогда в жизни. Кажется, что меня преследует стая диких хищников и они совсем близко. Ногой я цепляюсь за торчащий корень, падаю в лужу и вскрикиваю от острой боли в щиколотке.
Конечно. Замечательно. Просто по закону жанра.
Невероятно хочется расплакаться в бессилии. Но я не позволяю себе этого. Нахожу палку, чтобы опираться на неё, заставляю себя подняться и идти. Шаг, второй, третий. Почти невозможно. Перед глазами всё кружится.
Хруст ветки где-то близко. Волки. Я стараюсь идти быстрей, насколько это возможно. Больше никогда не пойду на рыбалку один. Нет, вообще больше не пойду на рыбалку. Блин, да просто в лес не пойду. Страх подгоняет меня. Я почти не замечаю дороги. Неожиданно останавливаюсь. Поскальзываюсь в жиже, падаю на пятую точку. На меня идёт чёрная тень. Всё, мне конец. Я сглатываю и выставляю перед собой нож. Голос, который я слышу, вызывает у меня вздох облегчения:
- Убери нож, малыш, поранишься.
Я откидываю дрожащей рукой бесполезный нож. Хаким в два шага преодолевает расстояние, разделявшее нас, присаживается:
- Ты как?
Он берет моё лицо в свои руки, вглядывается.
- Лёшка, ты весь горишь, - он хмурится.
В карих глазах беспокойство. Чёрт возьми, как же хорошо, что он сейчас со мной.
- Как ты нашёл меня? – я едва шевелю губами. Не могу оторвать от него взгляд.
- Сам не знаю, просто шёл.
- Я…
Он резко обрывает меня:
- Нужно идти. Давай выйдем на дорогу, оттуда запустим сигнальную ракету. Связи здесь нет.
Хаким помогает мне подняться. Замечает, как я прикусываю губу.
- Только не говори, что ты ещё и ногу подвернул.
Киваю. Он злится. По-настоящему злится. Цедит сквозь зубы:
- Придурок, - и закидывает меня на плечо, словно мешок.
Да уж, романтическое спасение. Через пару метров я приказываю:
- Стой. Поставь меня на землю! – так как мужчина продолжает идти, я кричу: - Немедленно поставь меня.
Хаким скидывает меня. Очень неделикатно. Словно тюфяк. Я падаю и ударяюсь копчиком.
- Что, сам пойдёшь?
- А что ты злишься? Это я должен.
- Ах ты? – он приподнимает меня за грудки. – Из-за тебя, идиота, на ушах стоит весь город. Только тебя и ищут.
- Весь город? – я удивлён. – Но я не виноват, я…
- Заткнись, - он равнодушно меня обрывает. – Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергался? Охотники обнаружили стаю волков. Погода ухудшается. Вот-вот пойдёт снег. А ты больной потащился в лес и даже не взял ружье. Что, впрочем, хорошо. А то поранился бы. Что я должен о тебе думать? И я должен не злиться?
- Я…
- Думать иногда надо. Головой.
Он отпускает меня. Прикусываю губу и отворачиваюсь. Замечательно, я как нашкодивший котёнок. Хорошо, газетой по заднице не надавали. Но маху я действительно дал. Мы молчим. А я боюсь, что не смогу и слова произнести, чтобы позорно не расплакаться.
- Ладно, давай уже выберемся, - вздыхает Хаким, - я донесу тебя до дороги.
Обхватываю его шею и вдыхаю знакомый запах. Он тоже насквозь промок. Он искал меня. От этой мысли становится так тепло. И не страшно. Даже если волки рядом. Хаким меня спасёт.
- Прости, - шепчу я куда-то в район его плеча.
Ответа не последовало. Конечно. Это же Хаким.
Через час мы выходим на дорогу. Он тут же выпускает ракету из сигнального пистолета. Минут через двадцать возле нас тормозит вездеход. Из него вываливается толпа мужчин во главе с Петровичем, который при всех отвешивает мне пощёчину. Его взгляд красноречивей слов. Я лишь сжимаю зубы. Мужчины смотрят на меня недобро, как и Хаким. Понятно, что они обо мне думают.
В тёплом салоне меня размаривает. Я задремал, проглотив горечь обиды. Блин, обычно, когда находят кого-то после долгого поиска, обнимают, целуют, а мне ото всех досталось. Просто замечательно. Сквозь сон я чувствую, как меня берут на руки, несут куда-то. Знакомое мерное тиканье часов в виде котёнка. Знакомые запахи. Я дома.
Тихие голоса не дают провалиться в забытье:
- Давай помогу?
- Я сам справлюсь.
- Ладно.
- Поставь чайник?
- Сейчас.
Хаким и Петрович. Первый ведёт меня в ванную, раздевает, ставит под душ, постепенно увеличивая температуру воды. Второй заходит через пару минут. Просто стоит и смотрит. Наверное, мне должно быть неловко, но я едва соображаю. Петрович протягивает полотенце, меня вытирают, как следует просушивают волосы.
Затем Петрович растирает уже знакомой мне мазью с эвкалиптом грудь и спину. Хаким заставляет проглотить горсть таблеток и надевает на меня свежую пижаму. Осторожно берет на руки, несёт в спальню. Оба мужчины по очереди поят меня горячим чаем с голубикой, закутывают в тёплое одеяло и ложатся рядом. Блин. Это странно. Они переговариваются через меня:
- Я думал, мы никогда его не найдём.
- Я тоже.
- Вот он идиот, - самое забавное, что это Петрович. Надо же, они мыслят одинаково. И когда только Хаким успел выучить русские бранные слова?
- Да уж, - Хаким убирает волосы с моего лба. Чувствую, как начинаю потеть.
- Ему повезло больше, чем той девочке. Волки просто разорвали её.
Чего?! Но у меня даже язык не шевелится, чтобы спросить.
- Очень жаль. Как родители оставили её одну?
- Убежала… Местные дети часто играют в лесу. - Петрович касается моих волос на макушке. – Он уже мокрый.
- Пусть ещё полежит.
Рука на затылке остается. Она приятно охлаждает. Вместе с тем, Хаким наматывает на палец мои волосы возле щеки, иногда задевая меня кончиком и щекоча. Я в странном состоянии. Жарко внутри и снаружи. Так хорошо, что всё позади. И… так приятны эти касания. Мне стыдно, но я возбуждаюсь. Я понимаю, что мужчины хотят меня лишь согреть, убедиться, что со мной всё в порядке, поэтому лицо пылает. Как у меня давно никого не было… Чуть пошевелив рукой, я стираю капельки пота над губой, прислушиваясь к разговору.
- Как ты нашёл его?
- Случайно.
- Двадцать километров. Он ушёл очень далеко. А ведь я учил его оставаться на одном месте.
- Я тоже много чему его учил.
Двусмысленно или мне кажется? Я про себя хмыкнул юмору, отметив, что мне гораздо лучше.
- Кстати, у него же что-то с ногой.
Мужчины перемещаются ниже по кровати. Убирают одеяло, ощупывают мою ногу.
- Вывих?
- Лучше сделать рентген.
- Он не в лучшем состоянии.
- И всё же.
Они оба вцепились в мою ногу и не отпускают. Так. Я чуть приподнялся – ну так и есть. Смотрят друг на друга волками. Усмехаясь, я хрипло произношу:
- Ещё подеритесь.
Оба разворачиваются ко мне, бросая немую дуэль:
- Ты как?
- Лучше?
О, сразу всё внимание мне. Петрович трогает мой лоб:
- Температура спала. Лёшка, прости за пощёчину, но я так переживал.
Киваю. Вопросительно смотрю на Хакима, который нацепил мой халат (он же тоже весь промок). Он елейно улыбается:
- Я извиняться не буду. Ты заслужил.
Ну, ещё бы. Хорошо. Отвечаю ему такой же улыбкой:
- Проваливай из моего дома.
Он меняется в лице. Только вспыхнувший триумф в глазах Петровича я тоже гашу:
- Ты тоже.
Их будто ветром сдувает. Грубовато я, но ладно. Заслужили. Когда я остаюсь один, то скидываю одеяло и иду в душ. Пижама полностью мокрая от пота. Невыносимо так лежать, хоть и глаза слипаются. Обмывшись тёплой водой, заскакиваю на кухню, выпиваю остывшего чаю, затем обратно в постель и отрубаюсь очень надолго.
***
Странное это ощущение - просыпаться от поцелуя. Я подаюсь вперёд, навстречу ему, зарываюсь руками в густые волосы. Сильные руки обхватывают меня как можно крепче. Поцелуй многообещающий, отдаётся в паху. И очень вовремя мысль, что, вообще-то, сны не бывают такими реальными.
- Лёша, я не могу без тебя, - слышу бархатистый голос.
- Как ты сюда попал?
- Стащил ключи, - руки Хакима без стеснения гладят меня.
Почти не могу этому сопротивляться. Ключевое слово - почти. Выворачиваюсь и отползаю на другой край кровати.
- Я думал, ты и без меня неплохо проводишь время.
- Хм, я знал, что тебя это заденет, - он доволен. Глаза блестят. - Котёнок, хватит уже этих игр. Мне надоело.
- Да ладно?
- Лёша, я знаю, что виноват, - виноватым он не выглядит ни на йоту. – Но одна мысль о том, что кто-то обладал тобой, кроме меня, приводит меня в бешенство.
- Я сделал это, чтобы спасти тебя! Не по своей воле! – ну вот, уже кричу.
- Понимаю, - быстрым движением тигра он заграбастывает меня и прижимает к себе, - я почти научился жить с этой мыслью. Лёша, я думал в лесу, что потерял тебя… Эти волки, эта девочка… Ты должен быть со мной рядом. Не хочу так больше.
Я тоже не хочу. Чтобы он меня выпускал из рук. Чтобы он уходил. Но я-то его ещё не простил. Да и извинений толком не слышал. И вообще, можно такое простить?
- Отпусти.
Отпускает. Смотрю на него пристально:
- На что ты готов ради меня?
Не колеблясь:
- На всё.
- Тогда докажи мне. Я был готов ради тебя на всё. И сделал это. Твоя очередь.
- Мне Луну с неба достать? – Хаким нагло растягивается на кровати рядом, словно сытый кот. Конечно, он считает это капризом.
- Слишком просто. Выдержишь месяц – я прощаю тебя.
Он хмурится. Понимает, что я что-то задумал.
- Мне это не нравится.
- Конечно, ещё бы тебе это нравилось. А теперь уходи.
- Как скажешь, котёнок.
Блин, после его ухода, я схватился за голову? Что я ляпнул? Ничего же не придумал! Единственное, что я мог, было до банальности простым. Ну, хоть так, пусть помучается.
С этого дня я стал тенью Петровича, который, казалось, был этому только рад. Я живо интересовался геологией, он взялся меня обучать всему, что я ещё не успел узнать. Несколько раз Хаким видел нас, склонившихся над столом, стоящих рядом так близко, что ближе было бы неприлично. Однако его насмешливый взгляд говорил, что он не ревнует.
Тогда я стал более активным. В смысле всячески показывал желающим, как нам здорово с Петровичем, приглашал его в гости. Правда, мы ничего такого не делали, смотрели телик, но я надеялся, что Хаким будет скрежетать зубами. Про его отношения с Катей ничего не было слышно.
Пошёл первый снег. На следующий день его было уже чуть ли не по пояс. По дороге на работу мы с Петровичем дурачились. Пришли мокрые, но счастливые. Радости у Хакима явно поубавилось.
На выходных была дискотека в клубе. Я посчитал дни. Две недели прошло. Оставалось ещё две. Самое неприятное было то, что я должен был уехать на буровую, то есть позлить Хакима оттуда не мог. Какой-то хреновый у меня план. Кому что доказываю – не понятно. Но отступать поздно. С горя приняв на грудь, я потащился в клуб, зная, что Хаким обязательно будет там.
Вот он. Стоит в окружении женщин, борющихся за его внимание.
- Привет, Лёшка, - хлопает меня по плечу Петрович.
- Привет, - я счастливо улыбаюсь.
- Дружок, да ты пьян? – он смеётся, притягивает к себе.
Это выглядит двусмысленно, надеюсь? Вдруг на меня что-то находит. Я встаю на цыпочки и касаюсь губ мужчины. Он не отвечает на поцелуй, ошарашен. Как и все, кто находился в клубе. Знать про гомосексуализм - одно, а видеть целующихся мужчин – другое. Я натыкаюсь на полыхающий взгляд Хакима, недоумение и какую-то обиду в глазах Петровича и понимаю, что совершил ошибку. Не стоило…
Ну, у меня есть один выход. Конечно, я убегаю. К чёрту это всё. Эти игры… Надоело. Я ложусь спать с радостью думая, что завтра уеду на целых две недели.
***
С утра болит голова. Даже пара таблеток анальгина не помогают. Я заставляю себя позавтракать заварной лапшой, отдающей химией, выпить горький кофе и иду к остановке, закинув на плечо давно собранный рюкзак с вещами. Ощутимо так холодно уже, где-то минус десять-пятнадцать. Очень быстро. Кажется, что только вчера была осень. Ждать долго не приходится, подъезжает автобус. В салоне тепло. Почти все в сборе. На моё приветствие мужчины отворачиваются к окну. Похоже, это будут не самые лучшие две недели в моей жизни.
Добираемся до буровой в полном молчании, которое кажется мне похоронным. Я выхожу последним, мужчины поскидывали свои вещи прямо на снег и, кажется, ждут меня. Недоумеваю – мягко сказано. Выглядят они так, будто собрались сделать что-то нехорошее по отношению ко мне.
- Ребята, вы чего? – сглатывая ком, говорю я.
Их десять, а я один. Машина уезжает, деваться мне некуда. И в то же время я не верю, что они мне что-то сделают. Мы столько работали вместе. Как можно?
- Вот что, Лёшка, - выходит вперед Иванович, самый скользкий и неприятный тип. – Нам этой гомосятины не нужно тут.
- Я…
- Рот закрой и слушай, - Иванович со странным выражением смотрит на меня. – Из-за тебя Петрович совсем голову потерял. Наташка от него уехала. Нормальный мужик был, а тут как с ума сошёл.
- О чём вы?
- С Хакимом дрался. Орал, что глупости всякие.
- Что? – я просто открыл рот.
- Нам этой херни не нужно, - это уже Дмитрий, брутальный такой мужик. – Проучить тебя и забыть.
Мне вдруг стало смешно:
- И что? Побьёте? Я после этого ориентацию сменю?
Из строя выходит Левак. Это его прозвище, на самом деле его зовут Михаил Левченко.
- Так, я в этом не участвую, у меня пацану столько же лет, - он уходит в натопленный вагон. Два человека, подумав, следуют его примеру.
- Лохи, - сплевывает Иванович. – Ну, что, красавчик, подпортим тебе мордашку?
- Да чего вы добьётесь? – снова спрашиваю я. Не понимаю происходящего.
- Сваливай отсюда, - советует Дмитрий, делает ко мне шаг. – Вали с Севера на хрен.
- А если нет? – смотрю на него в упор.
- Тогда, ты совершишь ошибку.
Он поднимает руку и несильно бьёт меня по лицу. Мужик он крепкий, большой. Хоть и легонько, но мне хватило. В ушах сразу же звенит, из носа хлынула кровь, я делаю шаг назад, спотыкаюсь, падаю. Безумно обидно. Ничего плохого я им не сделал. И что с того, что я гей? Да пошли они! Мне не смеет никто приказывать. Я вправе решать, что делать. И то, что я другой ориентации, не делает меня хуже.
- Подумал? Сваливаешь? – лениво интересуется Иванович. У меня создается впечатление, что эта гнида получает удовольствие от страданий других.
- Никуда я не сваливаю, - улыбаюсь через силу.
- Жаль, - мне кажется, Дмитрию действительно жаль. Он не хочет меня бить, но подходит, присаживается, замахивается…
- Стоять.
От знакомого голоса ползут мурашки по коже. Как здесь оказался Хаким? Он мгновенно оценивает ситуацию, одаривает меня крайне нелестным взглядом, потом переключает внимание на мужчин. Они заметно стушевались. Уже не выглядят так грозно. Занятно, что они вполне могут сравниться по физическим данным с Хакимом, но он как будто занимает собой всё свободное пространство.
- И все на одного? – насмешливо говорит он. – Очень по-мужски.
- Мы просто… - начинает заискивающим тоном Иванович, но Хаким просто поднимает руку вверх и он замолкает.
- Лёша, иди ко мне.
Я зачерпываю снег рукой, прикладываю к носу и лишь потом поднимаюсь. Присутствие Хакима успокаивает. Не то, чтобы я испугался, просто чувствую себя мерзко. Не понимаю я этих людей… Я же их не принуждал ни к чему, свои взгляды не навязывал. Если бы не моя глупость в клубе, никто бы и не знал. Подхожу к Хакиму, он указывает мне на снегоход позади себя, затем подходит к Дмитрию. Одно незаметное движение, и этот крупный мужчина корчится на снегу. Хаким произносит пару «ласковых» на арабском, но, уверен, что все поняли. Кровь из носа никак не останавливается. Я откидываю уже пропитавшийся комок снега, беру новый. Хаким подходит ко мне и протягивает платок. Честно говоря, взгляд его ничего хорошего не выражает. Он садится на снегоход, я устраиваюсь позади него, обнимаю его, чтобы не упасть, и мы срываемся с места.
Дорога до посёлка занимает относительно немного времени. Я пытаюсь догадаться, как Хаким оказался на буровой. В голову ничего не идёт. Странное состояние внутри. Чувствую себя никчёмным и… проигравшим. Хаким выиграл. Конечно, иначе быть не может. У меня ощущение, что меня опять обвели вокруг пальца. Он каким-то образом оказывается на три хода впереди меня.
Возле моего дома Хаким останавливается. Без слов глушит мотор, открывает стащенным ключом дверь, заходит. Я остаюсь на улице. Вдыхаю морозный воздух. Замёрз, но упрямо сижу. Кровь перестала идти. Трогаю лицо и чувствую, что щека немного припухла. Да я неженка. Ладно, хватит тут сидеть, опять простужусь. Рано или поздно придётся зайти, так что оттягивать?
Присутствие Хакима выдает шум воды в ванной. Я не хочу раздеваться, сажусь прямо в куртке на кухонный стул. Жду, когда он накупается и выйдет. Мыслей нет. Бездумно перекатываю из руки в руку солонку.
- Иди в душ, - раздается позади. Голос прохладный. Мягко сказать. Хаким злится.
- Давай поговорим?
- В душ.
Вздрагиваю, потому что слышу нетерпение в его голосе, низкие нотки… У меня приливает кровь к лицу. Он же не думает?.. Но он думает именно в том направлении, которого я опасаюсь. Подходит ко мне, уверенно стягивает куртку, свитер, тянется к молнии на джинсах.
- Я сам, - шепчу.
Никуда мне от него не деться. Я дрожу. Его неприкрытое желание заставляет меня краснеть. В его глазах можно утонуть. Если он мне позволит, конечно.
- Лёша, - очень тихо произносит он, делая шаг назад. – У тебя три минуты.
Киваю. Проскальзываю мимо него, дергаю кран, скидываю одежду и пытаюсь намылить губку. Дрожь не проходит. Мне немного страшно. Я очень давно не занимался сексом. К тому же последний мой раз был не самым лучшим. Блин, ну что я как девственник. Это же Хаким… Человек, который сделал мне больно. Выключаю воду и сажусь на край ванной. Блять, я его люблю. Но чувство, что я для него трофей. Развлечение. У него цель всей жизни – всех сделать. Он не мог выпустить меня из своих рук. Нашёл меня чёрт знает где. Разрушил весь мой только устоявшийся уклад жизни. Растоптал мои отношения с Петровичем. Думаю, он спровоцировал меня. Умело манипулировал, чтобы я стал заигрывать с начальником. Он таким образом избавился от соперника. Заставил меня выбирать.
- Малыш? - я поднимаю голову. Он понимает ход моих мыслей. Даже и не нужно слов.
- Ты играешь со мной?
Хаким не отвечает. Прислоняется к стене, скрещивает руки на груди. Насмешливо приподнимает бровь:
- Ты поэтому сидишь тут?
- Не уходи от вопроса.
- Нет.
- Не играешь?
- Да.
- Тогда что для тебя это? – я пристально смотрю на него, пытаясь прочитать, врёт он или нет.
- Жизнь?
- Хаким, хватит уже, - вздыхаю я раздражённо. Накидываю халат (трудно выглядеть серьёзным, когда ты голый) и подхожу к нему. Нас разделяют всего два шага, только кажется, что бесконечность.
- Чувствую себя идиотом.
- Ты и есть идиот, - он усмехается, а я шумно выдыхаю от обиды. – Ты умудрился заработать на свою задницу все возможные приключения. Только ты забыл одно.
- Что же?
- Что твоя задница принадлежит мне.
Мгновение, и он прижимает меня к стене. Секунда, и он утверждает свою собственность поцелуем. Грубым, неприятным. Одной рукой он перехватывает мои запястья, другой развязывает пояс моего халата. Я тут боялся, что мне будет больно? Правильно боялся. Он буквально дергает меня за волосы, ставит засос на шее. Сжимаю зубы, чтобы не выдать боль ни звуком. Странно, но с каждой секундой всё меняется. Я будто горю изнутри. Хаким кусается. Похоже, он разучился быть нежным. Его руки тискают меня. Ногти впиваются в кожу. Я так ярко ощущаю его желание, что оно пугает меня. Кажется, я пытаюсь его образумить своей невнятной просьбой. Но что может остановить Хакима? Он приподнимает меня и усаживает на стиральную машину, тянется к крему, стоящему рядом на полочке.
- Хаким…
Немного крема, и он проталкивает в меня один палец. Жадно вглядывается в мое лицо. Я, как могу, пытаюсь расслабиться. Не самая лучшая идея заняться сексом в ванной, если честно. Он нетерпеливо растягивает меня, а я думаю, что всё равно будет больно. И хочу этого. Я законченный извращенец.
- Лёш, - он вдруг отстраняется. – Всё должно быть не так, да?
- Мысли мои читаешь?
- Ты нужен мне, - неожиданно он сжимает меня в объятиях. – Я не могу без тебя, не могу думать, что ты можешь быть с другим, я сгораю от ревности, когда ты улыбаешься кому-то кроме меня, я готов убить и тебя, и его, и себя. Ты заставляешь меня творить глупости. Ты невероятный. Не пойму как, но ты стал ещё красивее… Ты совершенство. Лёша, я больше не отпущу тебя. Ты только мой. Мой, ты запомнил?
Ошеломленно киваю. Тирада была пропитана всеми возможными чувствами. Начиная от нежности, кончая горечью. Восхищение граничило со злостью, раздражение с трепетом. Это было и признание в любви, и извинения, и заверения… Я научился читать между строк. Когда Хаким так смотрит на меня, я теряю голову. Хватит слов. Спрыгиваю со стиральной машинки и иду в спальню. Тут будет гораздо удобнее. Хаким улыбается. Когда он раздевается, я прикусываю губу. Он прекрасен. Забавно, бывший торговец людьми сам мог бы стать венцом своей коллекции.
Сдерживая себя, он неспешно ласкает меня, совершенно иначе, чем пару минут назад, но не менее чувственно. Я отдаюсь ему. Больше не страшно. Лёгкие порхания губ, которые, кажется, повсюду. Настойчивые нежные пальцы внутри. Я выгибаюсь. Он крепче прижимается ко мне. От пронзившей меня боли темнеет в глазах, но это стоит того. Прячу лицо в сгибе локтя, но мне не дают. Он хочет видеть меня. Движения такие медленные, что почти не ощущаю дискомфорт. Обхватываю его ногами, показывая, что готов. Меня понимают. Целуют так, что я схожу с ума, теряюсь между реальностью и каким-то другим миром, где есть лишь наслаждение. Тело тяжелое, напряжённое, жаждущее… Мы ненасытны, кажется, что пик близко, но проходит секунда, и наваждение отпрянуло назад. И так раз за разом. Я молю Хакима, но он непреклонен. Лишь когда перед глазами всё становится мутным, а сердце стучит так громко, что затмевает все звуки вокруг, он сдаётся.
Кажется, после всего, я услышал такое долгожданное «люблю»…
«Всё не так плохо», - сказал я сам себе. Нужно искать во всём плюсы. У меня есть фонарик. Нож. Палатка. Даже булочка. Зная, что мне нужны силы, я накинулся на уже начавшее черстветь тесто. О, и даже две таблетки аспирина. Толку от которых не было. Но я их выпил. На всякий случай. Холодно было ужасно. Зуб не попадал на зуб. Вообще, погода пугала. Дождь не прекращался. Ветер выл так жалобно, что хотелось заткнуть уши.
Ничего. Прорвёмся.
Нужно поспать. Но не получается. В голове всплывали страшные картины из фильмов, навеянные лихорадкой из-за температуры. Прижимаю к себе нож. Из-за дождя могу не услышать волка. Забраться бы на дерево, но я в тайге, тут деревья не выше четырех метров и тоненькие.
Господи, скорей бы рассвет.
Петрович говорил, что, если я заблужусь, оставаться на месте. Если пытаться выбраться самому – можно уйти ещё дальше, затруднить поиски. Костёр разводить не стоит, потому что он может привлечь диких животных.
Я поежился. Мне кажется, только страху сам на себя нагнал. Может, это и не волк вовсе, а ветер. А что? Похоже.
Еле дожидаюсь рассвета. Достаю компас. У меня он есть. Это круто. Ещё бы я мог им пользоваться. Так. Ну вроде бы если идти на северо-запад, то… Или Петрович говорил юго-восток? Я начинаю паниковать. Уже совсем невесело. Почему я не слушал Петровича? Пожалуйста, я буду слушать всех. Да. Буду очень хорошим мальчиком. Только пусть меня спасут. Я выбрался из палатки. Дождь немного успокоился, но хорошего в этом было мало, всё и так было мокрое. Я свернул палатку. Что делать? Сидеть, ждать? Нет. Лучше я пойду. Потихонечку. Прислушиваясь ко всем звукам. Прижимая нож к сердцу. Крепко стискивая рукоятку.
Меня хватило на час. Я без сил привалился к стволу дерева и закрыл глаза. Чувствую себя, мягко говоря, хреново. То, что я весь промок, здоровья не добавляет. Идиот несчастный. Меня надолго не хватит. Ну где же помощь?
Ветер стихает. Дождь чуть моросит. И в наступившей тишине я отчётливо слышу вой, от которого стынет кровь. Совсем близко. Волк идёт за мной. Страх подталкивает меня сбросить рюкзак и бежать. Бежать так, как не бежал никогда в жизни. Кажется, что меня преследует стая диких хищников и они совсем близко. Ногой я цепляюсь за торчащий корень, падаю в лужу и вскрикиваю от острой боли в щиколотке.
Конечно. Замечательно. Просто по закону жанра.
Невероятно хочется расплакаться в бессилии. Но я не позволяю себе этого. Нахожу палку, чтобы опираться на неё, заставляю себя подняться и идти. Шаг, второй, третий. Почти невозможно. Перед глазами всё кружится.
Хруст ветки где-то близко. Волки. Я стараюсь идти быстрей, насколько это возможно. Больше никогда не пойду на рыбалку один. Нет, вообще больше не пойду на рыбалку. Блин, да просто в лес не пойду. Страх подгоняет меня. Я почти не замечаю дороги. Неожиданно останавливаюсь. Поскальзываюсь в жиже, падаю на пятую точку. На меня идёт чёрная тень. Всё, мне конец. Я сглатываю и выставляю перед собой нож. Голос, который я слышу, вызывает у меня вздох облегчения:
- Убери нож, малыш, поранишься.
Я откидываю дрожащей рукой бесполезный нож. Хаким в два шага преодолевает расстояние, разделявшее нас, присаживается:
- Ты как?
Он берет моё лицо в свои руки, вглядывается.
- Лёшка, ты весь горишь, - он хмурится.
В карих глазах беспокойство. Чёрт возьми, как же хорошо, что он сейчас со мной.
- Как ты нашёл меня? – я едва шевелю губами. Не могу оторвать от него взгляд.
- Сам не знаю, просто шёл.
- Я…
Он резко обрывает меня:
- Нужно идти. Давай выйдем на дорогу, оттуда запустим сигнальную ракету. Связи здесь нет.
Хаким помогает мне подняться. Замечает, как я прикусываю губу.
- Только не говори, что ты ещё и ногу подвернул.
Киваю. Он злится. По-настоящему злится. Цедит сквозь зубы:
- Придурок, - и закидывает меня на плечо, словно мешок.
Да уж, романтическое спасение. Через пару метров я приказываю:
- Стой. Поставь меня на землю! – так как мужчина продолжает идти, я кричу: - Немедленно поставь меня.
Хаким скидывает меня. Очень неделикатно. Словно тюфяк. Я падаю и ударяюсь копчиком.
- Что, сам пойдёшь?
- А что ты злишься? Это я должен.
- Ах ты? – он приподнимает меня за грудки. – Из-за тебя, идиота, на ушах стоит весь город. Только тебя и ищут.
- Весь город? – я удивлён. – Но я не виноват, я…
- Заткнись, - он равнодушно меня обрывает. – Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергался? Охотники обнаружили стаю волков. Погода ухудшается. Вот-вот пойдёт снег. А ты больной потащился в лес и даже не взял ружье. Что, впрочем, хорошо. А то поранился бы. Что я должен о тебе думать? И я должен не злиться?
- Я…
- Думать иногда надо. Головой.
Он отпускает меня. Прикусываю губу и отворачиваюсь. Замечательно, я как нашкодивший котёнок. Хорошо, газетой по заднице не надавали. Но маху я действительно дал. Мы молчим. А я боюсь, что не смогу и слова произнести, чтобы позорно не расплакаться.
- Ладно, давай уже выберемся, - вздыхает Хаким, - я донесу тебя до дороги.
Обхватываю его шею и вдыхаю знакомый запах. Он тоже насквозь промок. Он искал меня. От этой мысли становится так тепло. И не страшно. Даже если волки рядом. Хаким меня спасёт.
- Прости, - шепчу я куда-то в район его плеча.
Ответа не последовало. Конечно. Это же Хаким.
Через час мы выходим на дорогу. Он тут же выпускает ракету из сигнального пистолета. Минут через двадцать возле нас тормозит вездеход. Из него вываливается толпа мужчин во главе с Петровичем, который при всех отвешивает мне пощёчину. Его взгляд красноречивей слов. Я лишь сжимаю зубы. Мужчины смотрят на меня недобро, как и Хаким. Понятно, что они обо мне думают.
В тёплом салоне меня размаривает. Я задремал, проглотив горечь обиды. Блин, обычно, когда находят кого-то после долгого поиска, обнимают, целуют, а мне ото всех досталось. Просто замечательно. Сквозь сон я чувствую, как меня берут на руки, несут куда-то. Знакомое мерное тиканье часов в виде котёнка. Знакомые запахи. Я дома.
Тихие голоса не дают провалиться в забытье:
- Давай помогу?
- Я сам справлюсь.
- Ладно.
- Поставь чайник?
- Сейчас.
Хаким и Петрович. Первый ведёт меня в ванную, раздевает, ставит под душ, постепенно увеличивая температуру воды. Второй заходит через пару минут. Просто стоит и смотрит. Наверное, мне должно быть неловко, но я едва соображаю. Петрович протягивает полотенце, меня вытирают, как следует просушивают волосы.
Затем Петрович растирает уже знакомой мне мазью с эвкалиптом грудь и спину. Хаким заставляет проглотить горсть таблеток и надевает на меня свежую пижаму. Осторожно берет на руки, несёт в спальню. Оба мужчины по очереди поят меня горячим чаем с голубикой, закутывают в тёплое одеяло и ложатся рядом. Блин. Это странно. Они переговариваются через меня:
- Я думал, мы никогда его не найдём.
- Я тоже.
- Вот он идиот, - самое забавное, что это Петрович. Надо же, они мыслят одинаково. И когда только Хаким успел выучить русские бранные слова?
- Да уж, - Хаким убирает волосы с моего лба. Чувствую, как начинаю потеть.
- Ему повезло больше, чем той девочке. Волки просто разорвали её.
Чего?! Но у меня даже язык не шевелится, чтобы спросить.
- Очень жаль. Как родители оставили её одну?
- Убежала… Местные дети часто играют в лесу. - Петрович касается моих волос на макушке. – Он уже мокрый.
- Пусть ещё полежит.
Рука на затылке остается. Она приятно охлаждает. Вместе с тем, Хаким наматывает на палец мои волосы возле щеки, иногда задевая меня кончиком и щекоча. Я в странном состоянии. Жарко внутри и снаружи. Так хорошо, что всё позади. И… так приятны эти касания. Мне стыдно, но я возбуждаюсь. Я понимаю, что мужчины хотят меня лишь согреть, убедиться, что со мной всё в порядке, поэтому лицо пылает. Как у меня давно никого не было… Чуть пошевелив рукой, я стираю капельки пота над губой, прислушиваясь к разговору.
- Как ты нашёл его?
- Случайно.
- Двадцать километров. Он ушёл очень далеко. А ведь я учил его оставаться на одном месте.
- Я тоже много чему его учил.
Двусмысленно или мне кажется? Я про себя хмыкнул юмору, отметив, что мне гораздо лучше.
- Кстати, у него же что-то с ногой.
Мужчины перемещаются ниже по кровати. Убирают одеяло, ощупывают мою ногу.
- Вывих?
- Лучше сделать рентген.
- Он не в лучшем состоянии.
- И всё же.
Они оба вцепились в мою ногу и не отпускают. Так. Я чуть приподнялся – ну так и есть. Смотрят друг на друга волками. Усмехаясь, я хрипло произношу:
- Ещё подеритесь.
Оба разворачиваются ко мне, бросая немую дуэль:
- Ты как?
- Лучше?
О, сразу всё внимание мне. Петрович трогает мой лоб:
- Температура спала. Лёшка, прости за пощёчину, но я так переживал.
Киваю. Вопросительно смотрю на Хакима, который нацепил мой халат (он же тоже весь промок). Он елейно улыбается:
- Я извиняться не буду. Ты заслужил.
Ну, ещё бы. Хорошо. Отвечаю ему такой же улыбкой:
- Проваливай из моего дома.
Он меняется в лице. Только вспыхнувший триумф в глазах Петровича я тоже гашу:
- Ты тоже.
Их будто ветром сдувает. Грубовато я, но ладно. Заслужили. Когда я остаюсь один, то скидываю одеяло и иду в душ. Пижама полностью мокрая от пота. Невыносимо так лежать, хоть и глаза слипаются. Обмывшись тёплой водой, заскакиваю на кухню, выпиваю остывшего чаю, затем обратно в постель и отрубаюсь очень надолго.
Странное это ощущение - просыпаться от поцелуя. Я подаюсь вперёд, навстречу ему, зарываюсь руками в густые волосы. Сильные руки обхватывают меня как можно крепче. Поцелуй многообещающий, отдаётся в паху. И очень вовремя мысль, что, вообще-то, сны не бывают такими реальными.
- Лёша, я не могу без тебя, - слышу бархатистый голос.
- Как ты сюда попал?
- Стащил ключи, - руки Хакима без стеснения гладят меня.
Почти не могу этому сопротивляться. Ключевое слово - почти. Выворачиваюсь и отползаю на другой край кровати.
- Я думал, ты и без меня неплохо проводишь время.
- Хм, я знал, что тебя это заденет, - он доволен. Глаза блестят. - Котёнок, хватит уже этих игр. Мне надоело.
- Да ладно?
- Лёша, я знаю, что виноват, - виноватым он не выглядит ни на йоту. – Но одна мысль о том, что кто-то обладал тобой, кроме меня, приводит меня в бешенство.
- Я сделал это, чтобы спасти тебя! Не по своей воле! – ну вот, уже кричу.
- Понимаю, - быстрым движением тигра он заграбастывает меня и прижимает к себе, - я почти научился жить с этой мыслью. Лёша, я думал в лесу, что потерял тебя… Эти волки, эта девочка… Ты должен быть со мной рядом. Не хочу так больше.
Я тоже не хочу. Чтобы он меня выпускал из рук. Чтобы он уходил. Но я-то его ещё не простил. Да и извинений толком не слышал. И вообще, можно такое простить?
- Отпусти.
Отпускает. Смотрю на него пристально:
- На что ты готов ради меня?
Не колеблясь:
- На всё.
- Тогда докажи мне. Я был готов ради тебя на всё. И сделал это. Твоя очередь.
- Мне Луну с неба достать? – Хаким нагло растягивается на кровати рядом, словно сытый кот. Конечно, он считает это капризом.
- Слишком просто. Выдержишь месяц – я прощаю тебя.
Он хмурится. Понимает, что я что-то задумал.
- Мне это не нравится.
- Конечно, ещё бы тебе это нравилось. А теперь уходи.
- Как скажешь, котёнок.
Блин, после его ухода, я схватился за голову? Что я ляпнул? Ничего же не придумал! Единственное, что я мог, было до банальности простым. Ну, хоть так, пусть помучается.
С этого дня я стал тенью Петровича, который, казалось, был этому только рад. Я живо интересовался геологией, он взялся меня обучать всему, что я ещё не успел узнать. Несколько раз Хаким видел нас, склонившихся над столом, стоящих рядом так близко, что ближе было бы неприлично. Однако его насмешливый взгляд говорил, что он не ревнует.
Тогда я стал более активным. В смысле всячески показывал желающим, как нам здорово с Петровичем, приглашал его в гости. Правда, мы ничего такого не делали, смотрели телик, но я надеялся, что Хаким будет скрежетать зубами. Про его отношения с Катей ничего не было слышно.
Пошёл первый снег. На следующий день его было уже чуть ли не по пояс. По дороге на работу мы с Петровичем дурачились. Пришли мокрые, но счастливые. Радости у Хакима явно поубавилось.
На выходных была дискотека в клубе. Я посчитал дни. Две недели прошло. Оставалось ещё две. Самое неприятное было то, что я должен был уехать на буровую, то есть позлить Хакима оттуда не мог. Какой-то хреновый у меня план. Кому что доказываю – не понятно. Но отступать поздно. С горя приняв на грудь, я потащился в клуб, зная, что Хаким обязательно будет там.
Вот он. Стоит в окружении женщин, борющихся за его внимание.
- Привет, Лёшка, - хлопает меня по плечу Петрович.
- Привет, - я счастливо улыбаюсь.
- Дружок, да ты пьян? – он смеётся, притягивает к себе.
Это выглядит двусмысленно, надеюсь? Вдруг на меня что-то находит. Я встаю на цыпочки и касаюсь губ мужчины. Он не отвечает на поцелуй, ошарашен. Как и все, кто находился в клубе. Знать про гомосексуализм - одно, а видеть целующихся мужчин – другое. Я натыкаюсь на полыхающий взгляд Хакима, недоумение и какую-то обиду в глазах Петровича и понимаю, что совершил ошибку. Не стоило…
Ну, у меня есть один выход. Конечно, я убегаю. К чёрту это всё. Эти игры… Надоело. Я ложусь спать с радостью думая, что завтра уеду на целых две недели.
С утра болит голова. Даже пара таблеток анальгина не помогают. Я заставляю себя позавтракать заварной лапшой, отдающей химией, выпить горький кофе и иду к остановке, закинув на плечо давно собранный рюкзак с вещами. Ощутимо так холодно уже, где-то минус десять-пятнадцать. Очень быстро. Кажется, что только вчера была осень. Ждать долго не приходится, подъезжает автобус. В салоне тепло. Почти все в сборе. На моё приветствие мужчины отворачиваются к окну. Похоже, это будут не самые лучшие две недели в моей жизни.
Добираемся до буровой в полном молчании, которое кажется мне похоронным. Я выхожу последним, мужчины поскидывали свои вещи прямо на снег и, кажется, ждут меня. Недоумеваю – мягко сказано. Выглядят они так, будто собрались сделать что-то нехорошее по отношению ко мне.
- Ребята, вы чего? – сглатывая ком, говорю я.
Их десять, а я один. Машина уезжает, деваться мне некуда. И в то же время я не верю, что они мне что-то сделают. Мы столько работали вместе. Как можно?
- Вот что, Лёшка, - выходит вперед Иванович, самый скользкий и неприятный тип. – Нам этой гомосятины не нужно тут.
- Я…
- Рот закрой и слушай, - Иванович со странным выражением смотрит на меня. – Из-за тебя Петрович совсем голову потерял. Наташка от него уехала. Нормальный мужик был, а тут как с ума сошёл.
- О чём вы?
- С Хакимом дрался. Орал, что глупости всякие.
- Что? – я просто открыл рот.
- Нам этой херни не нужно, - это уже Дмитрий, брутальный такой мужик. – Проучить тебя и забыть.
Мне вдруг стало смешно:
- И что? Побьёте? Я после этого ориентацию сменю?
Из строя выходит Левак. Это его прозвище, на самом деле его зовут Михаил Левченко.
- Так, я в этом не участвую, у меня пацану столько же лет, - он уходит в натопленный вагон. Два человека, подумав, следуют его примеру.
- Лохи, - сплевывает Иванович. – Ну, что, красавчик, подпортим тебе мордашку?
- Да чего вы добьётесь? – снова спрашиваю я. Не понимаю происходящего.
- Сваливай отсюда, - советует Дмитрий, делает ко мне шаг. – Вали с Севера на хрен.
- А если нет? – смотрю на него в упор.
- Тогда, ты совершишь ошибку.
Он поднимает руку и несильно бьёт меня по лицу. Мужик он крепкий, большой. Хоть и легонько, но мне хватило. В ушах сразу же звенит, из носа хлынула кровь, я делаю шаг назад, спотыкаюсь, падаю. Безумно обидно. Ничего плохого я им не сделал. И что с того, что я гей? Да пошли они! Мне не смеет никто приказывать. Я вправе решать, что делать. И то, что я другой ориентации, не делает меня хуже.
- Подумал? Сваливаешь? – лениво интересуется Иванович. У меня создается впечатление, что эта гнида получает удовольствие от страданий других.
- Никуда я не сваливаю, - улыбаюсь через силу.
- Жаль, - мне кажется, Дмитрию действительно жаль. Он не хочет меня бить, но подходит, присаживается, замахивается…
- Стоять.
От знакомого голоса ползут мурашки по коже. Как здесь оказался Хаким? Он мгновенно оценивает ситуацию, одаривает меня крайне нелестным взглядом, потом переключает внимание на мужчин. Они заметно стушевались. Уже не выглядят так грозно. Занятно, что они вполне могут сравниться по физическим данным с Хакимом, но он как будто занимает собой всё свободное пространство.
- И все на одного? – насмешливо говорит он. – Очень по-мужски.
- Мы просто… - начинает заискивающим тоном Иванович, но Хаким просто поднимает руку вверх и он замолкает.
- Лёша, иди ко мне.
Я зачерпываю снег рукой, прикладываю к носу и лишь потом поднимаюсь. Присутствие Хакима успокаивает. Не то, чтобы я испугался, просто чувствую себя мерзко. Не понимаю я этих людей… Я же их не принуждал ни к чему, свои взгляды не навязывал. Если бы не моя глупость в клубе, никто бы и не знал. Подхожу к Хакиму, он указывает мне на снегоход позади себя, затем подходит к Дмитрию. Одно незаметное движение, и этот крупный мужчина корчится на снегу. Хаким произносит пару «ласковых» на арабском, но, уверен, что все поняли. Кровь из носа никак не останавливается. Я откидываю уже пропитавшийся комок снега, беру новый. Хаким подходит ко мне и протягивает платок. Честно говоря, взгляд его ничего хорошего не выражает. Он садится на снегоход, я устраиваюсь позади него, обнимаю его, чтобы не упасть, и мы срываемся с места.
Дорога до посёлка занимает относительно немного времени. Я пытаюсь догадаться, как Хаким оказался на буровой. В голову ничего не идёт. Странное состояние внутри. Чувствую себя никчёмным и… проигравшим. Хаким выиграл. Конечно, иначе быть не может. У меня ощущение, что меня опять обвели вокруг пальца. Он каким-то образом оказывается на три хода впереди меня.
Возле моего дома Хаким останавливается. Без слов глушит мотор, открывает стащенным ключом дверь, заходит. Я остаюсь на улице. Вдыхаю морозный воздух. Замёрз, но упрямо сижу. Кровь перестала идти. Трогаю лицо и чувствую, что щека немного припухла. Да я неженка. Ладно, хватит тут сидеть, опять простужусь. Рано или поздно придётся зайти, так что оттягивать?
Присутствие Хакима выдает шум воды в ванной. Я не хочу раздеваться, сажусь прямо в куртке на кухонный стул. Жду, когда он накупается и выйдет. Мыслей нет. Бездумно перекатываю из руки в руку солонку.
- Иди в душ, - раздается позади. Голос прохладный. Мягко сказать. Хаким злится.
- Давай поговорим?
- В душ.
Вздрагиваю, потому что слышу нетерпение в его голосе, низкие нотки… У меня приливает кровь к лицу. Он же не думает?.. Но он думает именно в том направлении, которого я опасаюсь. Подходит ко мне, уверенно стягивает куртку, свитер, тянется к молнии на джинсах.
- Я сам, - шепчу.
Никуда мне от него не деться. Я дрожу. Его неприкрытое желание заставляет меня краснеть. В его глазах можно утонуть. Если он мне позволит, конечно.
- Лёша, - очень тихо произносит он, делая шаг назад. – У тебя три минуты.
Киваю. Проскальзываю мимо него, дергаю кран, скидываю одежду и пытаюсь намылить губку. Дрожь не проходит. Мне немного страшно. Я очень давно не занимался сексом. К тому же последний мой раз был не самым лучшим. Блин, ну что я как девственник. Это же Хаким… Человек, который сделал мне больно. Выключаю воду и сажусь на край ванной. Блять, я его люблю. Но чувство, что я для него трофей. Развлечение. У него цель всей жизни – всех сделать. Он не мог выпустить меня из своих рук. Нашёл меня чёрт знает где. Разрушил весь мой только устоявшийся уклад жизни. Растоптал мои отношения с Петровичем. Думаю, он спровоцировал меня. Умело манипулировал, чтобы я стал заигрывать с начальником. Он таким образом избавился от соперника. Заставил меня выбирать.
- Малыш? - я поднимаю голову. Он понимает ход моих мыслей. Даже и не нужно слов.
- Ты играешь со мной?
Хаким не отвечает. Прислоняется к стене, скрещивает руки на груди. Насмешливо приподнимает бровь:
- Ты поэтому сидишь тут?
- Не уходи от вопроса.
- Нет.
- Не играешь?
- Да.
- Тогда что для тебя это? – я пристально смотрю на него, пытаясь прочитать, врёт он или нет.
- Жизнь?
- Хаким, хватит уже, - вздыхаю я раздражённо. Накидываю халат (трудно выглядеть серьёзным, когда ты голый) и подхожу к нему. Нас разделяют всего два шага, только кажется, что бесконечность.
- Чувствую себя идиотом.
- Ты и есть идиот, - он усмехается, а я шумно выдыхаю от обиды. – Ты умудрился заработать на свою задницу все возможные приключения. Только ты забыл одно.
- Что же?
- Что твоя задница принадлежит мне.
Мгновение, и он прижимает меня к стене. Секунда, и он утверждает свою собственность поцелуем. Грубым, неприятным. Одной рукой он перехватывает мои запястья, другой развязывает пояс моего халата. Я тут боялся, что мне будет больно? Правильно боялся. Он буквально дергает меня за волосы, ставит засос на шее. Сжимаю зубы, чтобы не выдать боль ни звуком. Странно, но с каждой секундой всё меняется. Я будто горю изнутри. Хаким кусается. Похоже, он разучился быть нежным. Его руки тискают меня. Ногти впиваются в кожу. Я так ярко ощущаю его желание, что оно пугает меня. Кажется, я пытаюсь его образумить своей невнятной просьбой. Но что может остановить Хакима? Он приподнимает меня и усаживает на стиральную машину, тянется к крему, стоящему рядом на полочке.
- Хаким…
Немного крема, и он проталкивает в меня один палец. Жадно вглядывается в мое лицо. Я, как могу, пытаюсь расслабиться. Не самая лучшая идея заняться сексом в ванной, если честно. Он нетерпеливо растягивает меня, а я думаю, что всё равно будет больно. И хочу этого. Я законченный извращенец.
- Лёш, - он вдруг отстраняется. – Всё должно быть не так, да?
- Мысли мои читаешь?
- Ты нужен мне, - неожиданно он сжимает меня в объятиях. – Я не могу без тебя, не могу думать, что ты можешь быть с другим, я сгораю от ревности, когда ты улыбаешься кому-то кроме меня, я готов убить и тебя, и его, и себя. Ты заставляешь меня творить глупости. Ты невероятный. Не пойму как, но ты стал ещё красивее… Ты совершенство. Лёша, я больше не отпущу тебя. Ты только мой. Мой, ты запомнил?
Ошеломленно киваю. Тирада была пропитана всеми возможными чувствами. Начиная от нежности, кончая горечью. Восхищение граничило со злостью, раздражение с трепетом. Это было и признание в любви, и извинения, и заверения… Я научился читать между строк. Когда Хаким так смотрит на меня, я теряю голову. Хватит слов. Спрыгиваю со стиральной машинки и иду в спальню. Тут будет гораздо удобнее. Хаким улыбается. Когда он раздевается, я прикусываю губу. Он прекрасен. Забавно, бывший торговец людьми сам мог бы стать венцом своей коллекции.
Сдерживая себя, он неспешно ласкает меня, совершенно иначе, чем пару минут назад, но не менее чувственно. Я отдаюсь ему. Больше не страшно. Лёгкие порхания губ, которые, кажется, повсюду. Настойчивые нежные пальцы внутри. Я выгибаюсь. Он крепче прижимается ко мне. От пронзившей меня боли темнеет в глазах, но это стоит того. Прячу лицо в сгибе локтя, но мне не дают. Он хочет видеть меня. Движения такие медленные, что почти не ощущаю дискомфорт. Обхватываю его ногами, показывая, что готов. Меня понимают. Целуют так, что я схожу с ума, теряюсь между реальностью и каким-то другим миром, где есть лишь наслаждение. Тело тяжелое, напряжённое, жаждущее… Мы ненасытны, кажется, что пик близко, но проходит секунда, и наваждение отпрянуло назад. И так раз за разом. Я молю Хакима, но он непреклонен. Лишь когда перед глазами всё становится мутным, а сердце стучит так громко, что затмевает все звуки вокруг, он сдаётся.
Кажется, после всего, я услышал такое долгожданное «люблю»…
Глава 8.
Я спал как убитый. Снов не было. Потягиваясь в полудреме, я лениво размышлял о том, что всё-таки стоит задать своему возлюбленному пару вопросов. Интересно, что дальше? А Петрович? Обязательно нужно прояснить с ним отношения. Я многим ему обязан. Немного удивившись тому, что показывали часы (я проспал до полудня), встаю. Хакима не было. В принципе, этому обстоятельству я не был удивлён. Почистив зубы, я решил выпить кофе, но, заходя на кухню, замер. Что-то непонятное зашевелилось в груди при виде листа бумаги на столе. Я видел, там что-то написано, но не решался подойти прочитать. Не может с Хакимом быть всё хорошо. Набравшись смелости, я гляжу на выведенные карандашом несколько слов на английском. Мне показалось, что меня ударили. Дышать стало практически невозможно. Он написал: «Вылет в два часа дня».
Сейчас полдень. Ещё два часа, но… До аэропорта ехать не меньше полутора часов! А самолёты летают только по вторникам, раз в неделю. Что он хочет этим доказать? Зачем он улетает от меня?
В полнейшей неразберихе внутри, я кинулся одеваться. Скомканное постельное белье живо напомнило о страстной ночи. Что у него на уме? От бессилия хотелось кричать. Почему?
Нет, я не дам ему улететь. Чёрт возьми, у меня даже сотового его нет!
Так, Лёша. Успокойся. Я вызвал такси, понимая, что на автобусе добираться бессмысленно. Сердце колотилось, словно безумное. Сейчас, наверное, я ненавидел Хакима. Ощущения безграничного счастья, как вчера, не было.
Такси подали спустя пять минут. Повезло, было рядом. Уговариваю водителя гнать, как можно быстрей, суля ему золотые горы. Мы добираемся до аэропорта за пятьдесят минут, пару раз нас здорово заносит на поворотах, но это лишь добавляет адреналина в кровь.
Аэропорт был крошечным, деревянным и унылым. Народу было немного. Стойка регистрации всего одна. Я кинулся к ней.
- Девушка, скажите…
- Билет, - перебивают меня.
- Но я хотел спросить…
- Тут не справочное бюро. Билет или отходи, - нелюбезная, безобразно толстая сотрудница аэропорта буравила меня недобрым взглядом.
Это такая порода людей, ненавидящая всех и вся, вряд ли она мне поможет. Вылета ещё не было. Значит… Догадавшись, я несусь в крошечное кафе. Столы, застеленные клеёнчатыми скатертями, дешёвые пластиковые подставки для салфеток. Хаким выглядит тут нелепо. Словно орхидея среди испаханной, выжатой земли, принадлежащей какому-нибудь захудалому колхозу. Я кидаюсь к нему, но не могу произнести ни слова. Он окидывает меня взглядом и усмехается:
- Посадка заканчивается через десять минут.
- Зачем? – я без сил опускаюсь на пластиковый стул напротив.
- Что, малыш, зачем?
Он снова играет. Вертит в руках бутылочку воды «Перье». И где он её только откопал тут? Наученный опытом, я молчу, вопросительно глядя на него. Хаким сдается:
- Я дал тебе выбор. Ты мог остаться.
Потрясающе. Ну очень в его духе. Я откидываюсь на стул. Кому он что доказывает? Не мог я остаться. Я люблю его. И этот засранец прекрасно знает это.
- И что?
- Ну, я так понимаю, ты выбрал меня? – Хаким наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц.
- Верно.
- Тогда в два вылет.
- Ты купил для меня билет? – удивлён я. Вдруг замираю. Да он гений. Так всё красиво обыграл. И себе доказал, что я его люблю, и меня заставил это прочувствовать, и вышвырнул Петровича из моей жизни, как и всё остальное.
Наверное, у меня такое выражение лица, будто я съел лимон. Хаким смеётся:
- Ты сообразительный, Лёшка. За это я тебя и люблю.
- Я сдаюсь, Хаким. Ты выиграл. Я твой, - смотрю прямо в его глаза.
- Я знаю.
Он накрывает мою руку. Буквально на секунду, но этого достаточно:
- Прости, просто хотелось проверить. Ты не игра, малыш.
Мы говорим на английском. Некоторые с интересом смотрят на нас. Хаким вздыхает:
- Ужасная страна. Ты не представляешь, каких мне стоило усилий не сорваться.
- Да ну? – без эмоций.
- Да, вас не понять, - а, ну вероятно, это он про русский народ. Забавно, что Хакима я в свою очередь тоже никогда не пойму. – А уж обмануть твоего Петровича с геологией…
- Как тебе удалось?
- Микрофон в ухе, как ещё? - взгляд Хакима становится тёплым, - Лёш, тебе здесь не место. Это не твой климат, ты постоянно болеешь. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
- Хаким… Не играй со мной. Пожалуйста.
Он долго не отвечает, но потом серьезно произносит:
- Больше никогда.
- Посадка! – раздается крик позади меня.
Оборачиваюсь. Та же толстенная дама орет на весь аэропорт о посадке. Громкоговорителя у них нет. Хаким морщится:
- Скорей бы цивилизация.
Пара минут с ним, и я начинаю думать так же.
***
Хаким предупредителен и вежлив. Что немного раздражает. Притворюсь спящим. До Москвы лететь шесть часов, а потом… я даже не спросил, что дальше. Хотя какая разница, я с любимым. Откуда эта горечь, чувство, будто предали? Я бросил всё: вещи, неполученную зарплату, Петровича… План шикарный, что ни говори. Даже я не способен на такое. Я про себя вздыхаю. Вспоминаю, как «охотился» на Хакима, как «засадил» его за решётку. Я делал это, да, но лишь с его позволения. А наши полгода на острове… Они были самыми лучшими. Хаким был другой. Там я знал, что он меня любит. Что не так? И вдруг до меня доходит. Хаким не простил меня. Он не забыл мою близость с Ильдаром. Резко открываю глаза и натыкаюсь на внимательный взгляд.
- Ты не простил, да?
Он медленно кивает.
- Я… люблю тебя, - говорю я, вдруг осознавая, что я произнёс это единственный раз на торгах. Господи, какой я идиот. А ещё сетовал, что не слышу это от него. И тут меня прорывает: - Я люблю тебя, только тебя.
Я говорю всё это, перемежая поцелуями. Плевать, что Хаким весь из себя невъебенный. Я люблю его, пусть знает. Крепкие руки обнимают меня в ответ и прижимают к себе. Как-то оказываюсь у него на коленях, хоть это не очень-то и удобно на узком сидении.
- Начнём сначала?
Радостно киваю.
***
Перелёт до Москвы утомил меня. Это вам не авиалинии, которые входят в десятку лучших по всему миру. Это Россия. От гула в ушах шумит, голова раскалывается, и к тому же меня тошнит. Едва оказавшись в аэропорту, кидаюсь в туалет. Кажется, недавно я размышлял о том, что я неженка? Вот этому подтверждение. Против моего ожидания, тошнота отступает, и я лишь споласкиваю лицо прохладной водой.
Хаким ждёт меня, облокотившись о стену, с бутылочкой воды с лимоном.
- Спасибо.
- Ты в порядке?
- Конечно, - не хочу, чтобы он думал, что я неженка.
- У нас следующий вылет через шесть часов. Может, снимем номер? Отдохнёшь.
- Я в норме, - немного злюсь из-за своей слабости. – Не нужно снимать номер. Просто… Посидим. В зале ожидания.
Конечно, Хаким не может проводить время вместе со всеми остальными смертными. Мы идём в зал ожидания повышенного класса, с кожаными диванами и вежливым персоналом. Хаким делает мне кофе, сам, отобрав у бармена турку. Забота приятна. Но мне покоя не даёт Петрович. Весь полёт я только и думал о том, чтобы позвонить или написать ему. При Хакиме этого делать не стоило, и я дождался, когда он будет далеко. Вот только не обнаружил сотовый в кармане куртки. Обшарил всё – нет. Неужели я его потерял? Как умудрился? Или…
- Хаким! – вскрикиваю я, когда он ставит крошечную чашку передо мной. – Не подскажешь, где мой телефон?
Он невозмутим:
- Остался на севере. Попробуй кофе. Тебе понравится.
Нет, ну что мне с ним делать?
- Он стоит денег между прочим, - фыркаю я. Понимая, что сцену устраивать сейчас не стоит. И вообще с ним лучше не устраивать сцен.
- Я куплю тебе новый, - пожимает плечами Хаким, берет газету на английском.
- Мои вещи тоже стоят денег.
- И вещи тебе куплю, - он скрывает своё лицо за газетой. Тонкий намёк? – Надоели эти твои толстые свитера, кстати.
- А деньги у тебя откуда?
- На чёрный день немного припасено, - он произносит это так, словно это само собой разумеющееся.
Кто бы сомневался в Хакиме? Интересно, сколько там у него припасено. Вот бы было прикольно, если бы он сам мог заплатить за себя выкуп тому сумасшедшему латиносу. Нет, он не мог так поступить со мной. Я беру чашечку и в два глотка опустошаю её.
- Лёш, - он выкладывает на стол свой бумажник. – Здесь все мои деньги. Они твои. Пароли к карточкам ты знаешь.
- Откуда я его знаю? – ворчу я, чувствуя, как тепло становится внутри.
- День твоего рождения.
- Не очень оригинально, - не удерживаюсь я. Хаким улыбается в ответ. Решив ковать железо пока горячо, я спрашиваю: - Куда мы дальше?
- Если ты не против, то я бы хотел провести некоторое время в Европе.
Гляди-ка, уже «если ты не против». А нельзя сразу озвучить пункт назначения?
- Испания, Лёш.
И он снова закрывается газетой. Испания? Если мне не изменяет память, там живёт его семья. Он хочет повидаться с ними? Странно. Я же вроде разрушил их отношения. Или меня опять обвели вокруг пальца?
- У тебя все мысли написаны на лице, - смеётся Хаким. – С Еленой и Луизой я наладил отношения, пока искал тебя… А вот с сыном нет.
- Прости, - я, и правда, чувствую себя виноватым. – Не стоило вовлекать в это детей.
- Ты и сам тогда был ребёнком. Лёш, если не хочешь, то я не буду видеться с ними.
Сомневаюсь, но… это же его семья. Я не могу это запретить. Хаким возвращается к чтению. Тоже беру какой-то журнал, бездумно листаю глянцевые страницы. У меня семьи нет. Кроме Хакима, наверное. Но он такой… непостоянный. Я даже и не знаю, могу ли ему доверять. Нам придётся строить отношения заново. Интересно, как там мама? Живёт ли с тем мужчиной? Как ребёнок? Кто это – мой брат или сестра? Нужно было подойти тогда. Живо вспоминаю это чувство, будто ты не лишний. Почему она не искала меня? Да, Хаким постарался, все думали, что я мёртв, но как же материнские чувства? Она должна была верить до последнего. Забавно то, что после такой разнузданной жизни Хаким решил налаживать отношения с семьёй. Я видел отражение его грусти, когда он говорил о сыне. Мне было неприятно. Надеюсь, что со временем мальчик простит отца.
***
Барселона встретила прекрасной солнечной погодой. И это в середине октября. Непривычно, потому что перед глазами всё ещё лежит ослепительно-белый снег севера. Хаким, конечно же, в самый последний момент сообщил мне о том, что Елена любезно согласилась нас приютить. Мы взяли такси и добирались минут сорок до чудесного городка в уютной бухточке, всё ещё дышавшего летом. Увидев море, я заулыбался. Оно мне было ближе, чем таёжная романтика.
Знакомый мне домик с кованым заборчиком. Двухэтажный, светлый, с заботливо высаженными цветами перед ним. Хаким уверенно проходит по аллейке и стучится. Мне как-то не по себе. Наверное, лучше было снять номер в отеле, а не соваться к бывшей жене и ребёнку с молодым любовником.
- Хаким, - женщина улыбается с теплотой и искренностью, открыв дверь. Поразмыслив секунду, она кидается к нему на шею. Елена не изменилась за почти два года, что я её не видел. Шикарные волосы, наверняка, предмет зависти подружек, гладкая, совсем как у юной девушки кожа, наверное, тоже. На женщине простое тёмное платье, необычайно идущее ей. Что я чувствую? Что я лишний.
- Пап? – Луиза тоже кидается к Хакиму. И когда только они подружились?
Стою, не зная, что и делать. На меня никто не обращает внимания. Радость от их встречи просто осязаема. Луиза принимается быстро рассказывать новости, а их накопилось за столь длительное время, Елена просто светится и не отрывает взгляд от Хакима. Чёрт возьми, зачем я согласился?
- Лёш, - вдруг зовёт меня Хаким, обрывая Луизу. Карие глаза Елены тут же сковывает поволока льда. – Иди сюда.
Так как я не шевелюсь, он сам спускается и прижимает меня к себе, положив руку на талию. Двусмысленно давая понять Елене, что я больше, чем друг. Луиза, наверное, в силу своего возраста, ещё не догадывается об этом. Хотя… Её насмешливый взгляд говорит о том, что догадывается, очень даже. Выглядит она при этом озорно, безобидно, чего не скажешь о женщине. Но она справляется с собой:
- Привет, Алекс. Рада тебя видеть. Меня зовут Елена.
Она по-королевски протягивает мне руку, которую я из вредности пожимаю. Луиза, хихикая, тоже протягивает руку, передразнивая маму. Мы все улыбаемся, а затем от души смеёмся.
- Алекс, а ты сходишь со мной на дискотеку? Вот девчонки обзавидуются! Ты такой красивый! – Луиза непосредственная. Она мне нравится всё больше и больше.
- Посмотрим, - отвечает за меня Хаким, и я едва сдерживаю улыбку. Он невозможный собственник.
Мы проходим в дом, Елена предлагает нам сок с дороги, а девочку отправляет на кухню чистить овощи для салата.
- Надолго? – женщина садится рядом с Хакимом на диванчик.
- Посмотрим, - его улыбка невольно вызывает у меня что-то похожее на ревность. – Если мы будем мешать, тебе стоит только сказать – сразу съедем.
- Ну что ты, - Елена очень по-женски, изящно и легко поправляет волосы. – Я всегда рада видеть отца своего ребёнка.
Давлюсь соком. От этой интонации внутри всё переворачивается.
- Мам! – кричит девочка с кухни. – Твоя лазанья обуглилась!
Елена спохватывается:
- Прости, Хаким, мне нужно готовить. Ваши комнаты наверху.
- Комнаты? – переспрашиваю я.
- Да, - женщина спокойно выдерживает мой взгляд, - ты же не думаешь, что я позволю вам спать в одной кровати, когда моя несовершеннолетняя дочь живёт в этом же доме?
Ответить мне нечего. Отчасти она права. Нет. Вообще-то, она права на все сто.
- Для Алекса я приготовила спальню в конце коридора, дверь направо, а твоя сразу за моей.
Замечаю взгляд Елены. Полный смешинок. Адресованный мне. Чёрт возьми, она дразнит меня! Хаким, похоже, это давно понял и подыгрывает ей.
- Очень смешно, - бурчу я и иду к лестнице.
Ну и пусть. Даже лучше. Я привык спать один. Комната чудесная. Просторная, светлая. На стенах рисунки, наверное, Луизы. Девочка настоящий художник, в основном она уделяет время пейзажам, но на одной из картин я вижу темноволосого мужчину. Не понять, Хаким это или нет. Наверное, он. Всё-таки каждому ребёнку необходим отец.
Я подхожу к окну, и у меня захватывает дух от красоты открывшегося вида: синее-синее море, прямо как в сказке, очаровательные домики, такие милые, аккуратные, что кажутся игрушечными. Кажется, в этом месте не бывает зла, всегда спокойно.
Тихий стук в дверь, и я оборачиваюсь. Елена. У неё в руках стопка полотенец, а также джинсы и пара футболок.
- Думаю, одежда тебе понадобится, я заметила, что ты без багажа.
- Спасибо.
- Нравится? – женщина спрашивает о виде.
- Просто потрясающий.
Она улыбается. Невероятно, как её улыбка может быть по-матерински тёплой и в то же время такой обольстительно-женственной. Понимаю, почему Хаким её выбрал.
- А эти шторы и покрывало я сама расшивала.
Сказано было просто, она не напрашивалась на комплимент. Елена просто показывала, что принимает меня. Шторы были расшиты тонкой аппликацией из крошечных кусочков разной ткани. Получались кораблики, якоря, спасательные круги – всё на морскую тематику. Наверное, это заняло много времени.
- Очень красиво.
- Надеюсь, тебе здесь будет хорошо. Ванная комната напротив твоей комнаты. С утра советую поторопиться, потому что Луиза если займёт её, то это на весь день. Ужин через полчаса.
Сказав это, Елена ещё раз улыбнулась мне и вышла. На душе как-то стало теплей. Всё не так уж и плохо.
Сейчас полдень. Ещё два часа, но… До аэропорта ехать не меньше полутора часов! А самолёты летают только по вторникам, раз в неделю. Что он хочет этим доказать? Зачем он улетает от меня?
В полнейшей неразберихе внутри, я кинулся одеваться. Скомканное постельное белье живо напомнило о страстной ночи. Что у него на уме? От бессилия хотелось кричать. Почему?
Нет, я не дам ему улететь. Чёрт возьми, у меня даже сотового его нет!
Так, Лёша. Успокойся. Я вызвал такси, понимая, что на автобусе добираться бессмысленно. Сердце колотилось, словно безумное. Сейчас, наверное, я ненавидел Хакима. Ощущения безграничного счастья, как вчера, не было.
Такси подали спустя пять минут. Повезло, было рядом. Уговариваю водителя гнать, как можно быстрей, суля ему золотые горы. Мы добираемся до аэропорта за пятьдесят минут, пару раз нас здорово заносит на поворотах, но это лишь добавляет адреналина в кровь.
Аэропорт был крошечным, деревянным и унылым. Народу было немного. Стойка регистрации всего одна. Я кинулся к ней.
- Девушка, скажите…
- Билет, - перебивают меня.
- Но я хотел спросить…
- Тут не справочное бюро. Билет или отходи, - нелюбезная, безобразно толстая сотрудница аэропорта буравила меня недобрым взглядом.
Это такая порода людей, ненавидящая всех и вся, вряд ли она мне поможет. Вылета ещё не было. Значит… Догадавшись, я несусь в крошечное кафе. Столы, застеленные клеёнчатыми скатертями, дешёвые пластиковые подставки для салфеток. Хаким выглядит тут нелепо. Словно орхидея среди испаханной, выжатой земли, принадлежащей какому-нибудь захудалому колхозу. Я кидаюсь к нему, но не могу произнести ни слова. Он окидывает меня взглядом и усмехается:
- Посадка заканчивается через десять минут.
- Зачем? – я без сил опускаюсь на пластиковый стул напротив.
- Что, малыш, зачем?
Он снова играет. Вертит в руках бутылочку воды «Перье». И где он её только откопал тут? Наученный опытом, я молчу, вопросительно глядя на него. Хаким сдается:
- Я дал тебе выбор. Ты мог остаться.
Потрясающе. Ну очень в его духе. Я откидываюсь на стул. Кому он что доказывает? Не мог я остаться. Я люблю его. И этот засранец прекрасно знает это.
- И что?
- Ну, я так понимаю, ты выбрал меня? – Хаким наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц.
- Верно.
- Тогда в два вылет.
- Ты купил для меня билет? – удивлён я. Вдруг замираю. Да он гений. Так всё красиво обыграл. И себе доказал, что я его люблю, и меня заставил это прочувствовать, и вышвырнул Петровича из моей жизни, как и всё остальное.
Наверное, у меня такое выражение лица, будто я съел лимон. Хаким смеётся:
- Ты сообразительный, Лёшка. За это я тебя и люблю.
- Я сдаюсь, Хаким. Ты выиграл. Я твой, - смотрю прямо в его глаза.
- Я знаю.
Он накрывает мою руку. Буквально на секунду, но этого достаточно:
- Прости, просто хотелось проверить. Ты не игра, малыш.
Мы говорим на английском. Некоторые с интересом смотрят на нас. Хаким вздыхает:
- Ужасная страна. Ты не представляешь, каких мне стоило усилий не сорваться.
- Да ну? – без эмоций.
- Да, вас не понять, - а, ну вероятно, это он про русский народ. Забавно, что Хакима я в свою очередь тоже никогда не пойму. – А уж обмануть твоего Петровича с геологией…
- Как тебе удалось?
- Микрофон в ухе, как ещё? - взгляд Хакима становится тёплым, - Лёш, тебе здесь не место. Это не твой климат, ты постоянно болеешь. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
- Хаким… Не играй со мной. Пожалуйста.
Он долго не отвечает, но потом серьезно произносит:
- Больше никогда.
- Посадка! – раздается крик позади меня.
Оборачиваюсь. Та же толстенная дама орет на весь аэропорт о посадке. Громкоговорителя у них нет. Хаким морщится:
- Скорей бы цивилизация.
Пара минут с ним, и я начинаю думать так же.
Хаким предупредителен и вежлив. Что немного раздражает. Притворюсь спящим. До Москвы лететь шесть часов, а потом… я даже не спросил, что дальше. Хотя какая разница, я с любимым. Откуда эта горечь, чувство, будто предали? Я бросил всё: вещи, неполученную зарплату, Петровича… План шикарный, что ни говори. Даже я не способен на такое. Я про себя вздыхаю. Вспоминаю, как «охотился» на Хакима, как «засадил» его за решётку. Я делал это, да, но лишь с его позволения. А наши полгода на острове… Они были самыми лучшими. Хаким был другой. Там я знал, что он меня любит. Что не так? И вдруг до меня доходит. Хаким не простил меня. Он не забыл мою близость с Ильдаром. Резко открываю глаза и натыкаюсь на внимательный взгляд.
- Ты не простил, да?
Он медленно кивает.
- Я… люблю тебя, - говорю я, вдруг осознавая, что я произнёс это единственный раз на торгах. Господи, какой я идиот. А ещё сетовал, что не слышу это от него. И тут меня прорывает: - Я люблю тебя, только тебя.
Я говорю всё это, перемежая поцелуями. Плевать, что Хаким весь из себя невъебенный. Я люблю его, пусть знает. Крепкие руки обнимают меня в ответ и прижимают к себе. Как-то оказываюсь у него на коленях, хоть это не очень-то и удобно на узком сидении.
- Начнём сначала?
Радостно киваю.
Перелёт до Москвы утомил меня. Это вам не авиалинии, которые входят в десятку лучших по всему миру. Это Россия. От гула в ушах шумит, голова раскалывается, и к тому же меня тошнит. Едва оказавшись в аэропорту, кидаюсь в туалет. Кажется, недавно я размышлял о том, что я неженка? Вот этому подтверждение. Против моего ожидания, тошнота отступает, и я лишь споласкиваю лицо прохладной водой.
Хаким ждёт меня, облокотившись о стену, с бутылочкой воды с лимоном.
- Спасибо.
- Ты в порядке?
- Конечно, - не хочу, чтобы он думал, что я неженка.
- У нас следующий вылет через шесть часов. Может, снимем номер? Отдохнёшь.
- Я в норме, - немного злюсь из-за своей слабости. – Не нужно снимать номер. Просто… Посидим. В зале ожидания.
Конечно, Хаким не может проводить время вместе со всеми остальными смертными. Мы идём в зал ожидания повышенного класса, с кожаными диванами и вежливым персоналом. Хаким делает мне кофе, сам, отобрав у бармена турку. Забота приятна. Но мне покоя не даёт Петрович. Весь полёт я только и думал о том, чтобы позвонить или написать ему. При Хакиме этого делать не стоило, и я дождался, когда он будет далеко. Вот только не обнаружил сотовый в кармане куртки. Обшарил всё – нет. Неужели я его потерял? Как умудрился? Или…
- Хаким! – вскрикиваю я, когда он ставит крошечную чашку передо мной. – Не подскажешь, где мой телефон?
Он невозмутим:
- Остался на севере. Попробуй кофе. Тебе понравится.
Нет, ну что мне с ним делать?
- Он стоит денег между прочим, - фыркаю я. Понимая, что сцену устраивать сейчас не стоит. И вообще с ним лучше не устраивать сцен.
- Я куплю тебе новый, - пожимает плечами Хаким, берет газету на английском.
- Мои вещи тоже стоят денег.
- И вещи тебе куплю, - он скрывает своё лицо за газетой. Тонкий намёк? – Надоели эти твои толстые свитера, кстати.
- А деньги у тебя откуда?
- На чёрный день немного припасено, - он произносит это так, словно это само собой разумеющееся.
Кто бы сомневался в Хакиме? Интересно, сколько там у него припасено. Вот бы было прикольно, если бы он сам мог заплатить за себя выкуп тому сумасшедшему латиносу. Нет, он не мог так поступить со мной. Я беру чашечку и в два глотка опустошаю её.
- Лёш, - он выкладывает на стол свой бумажник. – Здесь все мои деньги. Они твои. Пароли к карточкам ты знаешь.
- Откуда я его знаю? – ворчу я, чувствуя, как тепло становится внутри.
- День твоего рождения.
- Не очень оригинально, - не удерживаюсь я. Хаким улыбается в ответ. Решив ковать железо пока горячо, я спрашиваю: - Куда мы дальше?
- Если ты не против, то я бы хотел провести некоторое время в Европе.
Гляди-ка, уже «если ты не против». А нельзя сразу озвучить пункт назначения?
- Испания, Лёш.
И он снова закрывается газетой. Испания? Если мне не изменяет память, там живёт его семья. Он хочет повидаться с ними? Странно. Я же вроде разрушил их отношения. Или меня опять обвели вокруг пальца?
- У тебя все мысли написаны на лице, - смеётся Хаким. – С Еленой и Луизой я наладил отношения, пока искал тебя… А вот с сыном нет.
- Прости, - я, и правда, чувствую себя виноватым. – Не стоило вовлекать в это детей.
- Ты и сам тогда был ребёнком. Лёш, если не хочешь, то я не буду видеться с ними.
Сомневаюсь, но… это же его семья. Я не могу это запретить. Хаким возвращается к чтению. Тоже беру какой-то журнал, бездумно листаю глянцевые страницы. У меня семьи нет. Кроме Хакима, наверное. Но он такой… непостоянный. Я даже и не знаю, могу ли ему доверять. Нам придётся строить отношения заново. Интересно, как там мама? Живёт ли с тем мужчиной? Как ребёнок? Кто это – мой брат или сестра? Нужно было подойти тогда. Живо вспоминаю это чувство, будто ты не лишний. Почему она не искала меня? Да, Хаким постарался, все думали, что я мёртв, но как же материнские чувства? Она должна была верить до последнего. Забавно то, что после такой разнузданной жизни Хаким решил налаживать отношения с семьёй. Я видел отражение его грусти, когда он говорил о сыне. Мне было неприятно. Надеюсь, что со временем мальчик простит отца.
Барселона встретила прекрасной солнечной погодой. И это в середине октября. Непривычно, потому что перед глазами всё ещё лежит ослепительно-белый снег севера. Хаким, конечно же, в самый последний момент сообщил мне о том, что Елена любезно согласилась нас приютить. Мы взяли такси и добирались минут сорок до чудесного городка в уютной бухточке, всё ещё дышавшего летом. Увидев море, я заулыбался. Оно мне было ближе, чем таёжная романтика.
Знакомый мне домик с кованым заборчиком. Двухэтажный, светлый, с заботливо высаженными цветами перед ним. Хаким уверенно проходит по аллейке и стучится. Мне как-то не по себе. Наверное, лучше было снять номер в отеле, а не соваться к бывшей жене и ребёнку с молодым любовником.
- Хаким, - женщина улыбается с теплотой и искренностью, открыв дверь. Поразмыслив секунду, она кидается к нему на шею. Елена не изменилась за почти два года, что я её не видел. Шикарные волосы, наверняка, предмет зависти подружек, гладкая, совсем как у юной девушки кожа, наверное, тоже. На женщине простое тёмное платье, необычайно идущее ей. Что я чувствую? Что я лишний.
- Пап? – Луиза тоже кидается к Хакиму. И когда только они подружились?
Стою, не зная, что и делать. На меня никто не обращает внимания. Радость от их встречи просто осязаема. Луиза принимается быстро рассказывать новости, а их накопилось за столь длительное время, Елена просто светится и не отрывает взгляд от Хакима. Чёрт возьми, зачем я согласился?
- Лёш, - вдруг зовёт меня Хаким, обрывая Луизу. Карие глаза Елены тут же сковывает поволока льда. – Иди сюда.
Так как я не шевелюсь, он сам спускается и прижимает меня к себе, положив руку на талию. Двусмысленно давая понять Елене, что я больше, чем друг. Луиза, наверное, в силу своего возраста, ещё не догадывается об этом. Хотя… Её насмешливый взгляд говорит о том, что догадывается, очень даже. Выглядит она при этом озорно, безобидно, чего не скажешь о женщине. Но она справляется с собой:
- Привет, Алекс. Рада тебя видеть. Меня зовут Елена.
Она по-королевски протягивает мне руку, которую я из вредности пожимаю. Луиза, хихикая, тоже протягивает руку, передразнивая маму. Мы все улыбаемся, а затем от души смеёмся.
- Алекс, а ты сходишь со мной на дискотеку? Вот девчонки обзавидуются! Ты такой красивый! – Луиза непосредственная. Она мне нравится всё больше и больше.
- Посмотрим, - отвечает за меня Хаким, и я едва сдерживаю улыбку. Он невозможный собственник.
Мы проходим в дом, Елена предлагает нам сок с дороги, а девочку отправляет на кухню чистить овощи для салата.
- Надолго? – женщина садится рядом с Хакимом на диванчик.
- Посмотрим, - его улыбка невольно вызывает у меня что-то похожее на ревность. – Если мы будем мешать, тебе стоит только сказать – сразу съедем.
- Ну что ты, - Елена очень по-женски, изящно и легко поправляет волосы. – Я всегда рада видеть отца своего ребёнка.
Давлюсь соком. От этой интонации внутри всё переворачивается.
- Мам! – кричит девочка с кухни. – Твоя лазанья обуглилась!
Елена спохватывается:
- Прости, Хаким, мне нужно готовить. Ваши комнаты наверху.
- Комнаты? – переспрашиваю я.
- Да, - женщина спокойно выдерживает мой взгляд, - ты же не думаешь, что я позволю вам спать в одной кровати, когда моя несовершеннолетняя дочь живёт в этом же доме?
Ответить мне нечего. Отчасти она права. Нет. Вообще-то, она права на все сто.
- Для Алекса я приготовила спальню в конце коридора, дверь направо, а твоя сразу за моей.
Замечаю взгляд Елены. Полный смешинок. Адресованный мне. Чёрт возьми, она дразнит меня! Хаким, похоже, это давно понял и подыгрывает ей.
- Очень смешно, - бурчу я и иду к лестнице.
Ну и пусть. Даже лучше. Я привык спать один. Комната чудесная. Просторная, светлая. На стенах рисунки, наверное, Луизы. Девочка настоящий художник, в основном она уделяет время пейзажам, но на одной из картин я вижу темноволосого мужчину. Не понять, Хаким это или нет. Наверное, он. Всё-таки каждому ребёнку необходим отец.
Я подхожу к окну, и у меня захватывает дух от красоты открывшегося вида: синее-синее море, прямо как в сказке, очаровательные домики, такие милые, аккуратные, что кажутся игрушечными. Кажется, в этом месте не бывает зла, всегда спокойно.
Тихий стук в дверь, и я оборачиваюсь. Елена. У неё в руках стопка полотенец, а также джинсы и пара футболок.
- Думаю, одежда тебе понадобится, я заметила, что ты без багажа.
- Спасибо.
- Нравится? – женщина спрашивает о виде.
- Просто потрясающий.
Она улыбается. Невероятно, как её улыбка может быть по-матерински тёплой и в то же время такой обольстительно-женственной. Понимаю, почему Хаким её выбрал.
- А эти шторы и покрывало я сама расшивала.
Сказано было просто, она не напрашивалась на комплимент. Елена просто показывала, что принимает меня. Шторы были расшиты тонкой аппликацией из крошечных кусочков разной ткани. Получались кораблики, якоря, спасательные круги – всё на морскую тематику. Наверное, это заняло много времени.
- Очень красиво.
- Надеюсь, тебе здесь будет хорошо. Ванная комната напротив твоей комнаты. С утра советую поторопиться, потому что Луиза если займёт её, то это на весь день. Ужин через полчаса.
Сказав это, Елена ещё раз улыбнулась мне и вышла. На душе как-то стало теплей. Всё не так уж и плохо.
Глава 9.
Когда я спустился вниз через указанное время, все уже сидели за столом и ждали меня. Луиза тут же положила мне гору салата, а Елена свою гордость – очень аппетитную на вид лазанью. Хаким налил мне и женщине вина, Луизе сока. Девочка тут же надулась, заявив, что уже взрослая. Она была очень милая и нравилась мне всё больше и больше. Её глаза были точной копией глаз Хакима. Тот же благородный глубокий карий цвет, то же непонятное выражение. Луиза была очень живой, только казалось, что порой она имитирует эту самую живость, чтобы быть как все в этом мире.
Вечер прошёл на дружеской нотке. Лу (как она сама себя называла, чему противилась мама) шутила, рассказывала о своих друзьях, учёбе, о планах. Ей очень хочется поступить в Барселонский университет, и она делает для этого всё. Правда, для этого ей нужно окончить школу, затем колледж. Я задумался. У меня же нет высшего образования. Один семестр не считается. Меня отчислили, наверное, да о чём это я? Все же думают, что я мёртв. Быть может, стоит начать жизнь с нового листа? Я же учил испанский в гареме у Азиза. Стоит хотя бы залезть на сайт университета и глянуть, быть может, меня что-нибудь заинтересует. Вдруг я понял, как сильно хочу хоть немного пожить нормальной жизнью. Просто как студент, обычный человек. Без всех этих игр, пряток. Я должен получить образование. Это будет первым шагом.
- Лу… - начинаю я и, наткнувшись на недовольный взгляд Елены, добавляю, - …иза, а у тебя есть компьютер?
Девочка смотрит на меня как на идиота:
- А как ты думаешь?
- Мне нужно кое-что глянуть. Извините нас? – Елена кивает.
Десерт уже подали (изумительный яблочный пирог), так что ужин можно считать законченным.
- Пойдём, - Лу по-детски берёт меня за руку и тащит в свою комнату наверх, которая оказывается рядом с моей.
Чисто девчачья комната. Розовые обои, правда, усеянные не плакатами модных групп, а рисунками. Кровать с ажурным балдахином, туалетный столик и эппловский ноутбук на нём. Сразу понимаю, что это подарок Хакима.
- Бери, - девочка плюхается на кровать. – Что ты хотел так срочно? Или это повод оставить взрослых поговорить?
Несколько секунд я не понимаю услышанное, а затем доходит. Сам не знаю, почему её называю «девочкой». По сути, я старше её на четыре-пять лет. Она вот считает меня своим ровесником и, похоже, её не смущает, что я приехал с её отцом.
- Лу, - начинаю я и замолкаю. Ну что мне ей сказать? – Покажи сайт Барселонского университета?
- Зачем? Ты тоже хочешь поступать? Круто! – она подскакивает на кровати, хватает ноутбук и быстро щёлкает по клавишам.
Остаток вечера она рассказывает мне о нём, знает она гораздо больше, чем все сайты вместе взятые. Я окончательно уверяюсь в своем желании получить высшее образование и с интересом её слушаю. Лишь когда девочка уже беззастенчиво зевает, я понимаю, что мне самому не мешало бы поспать. Она чмокает меня на прощанье, чем немного смущает, и я выхожу. В коридоре замешкиваюсь на пару секунд, размышляя, нужна мне ванная комната или нет. Слышу негромкие голоса Елены и Хакима. Не могу удержаться, крадусь к лестнице, замираю, пытаюсь разобрать сказанное. Они говорят на английском, я заметил, из всех языков Хаким отдаёт этому наибольшее предпочтение.
- Так ты надолго? – Елена. Кажется, что без интереса, но это не так.
- Пока не знаю, как пойдут дела.
- Надеюсь, не твой ужасный бизнес?
- Нет, с этим я завязал.
У меня вырывается вздох облегчения. Не могу жить с тем, кто торгует людьми.
- Тогда что?
- Есть пара соображений, - как всегда, Хаким уклончив. А Елена слишком хорошо его знает, чтобы продолжать, переводит тему:
- Твой котёнок так забавно ревнует.
- Я заметил, - чувствую его улыбку.
- Ты уверен в нём?
- Теперь да.
- Он слишком славный, Хаким, мы оба это понимаем.
- Напротив, о чём ты?
- Твой приз, полученный недавно, - тон у Елены такой, что у меня всё замирает. – Так?
Вопрос оставлен без ответа, и я понимаю, что она права.
- Надолго ли ты с ним? Похоже, что мальчик любит тебя. Как и все они. Не ломай ещё и его жизнь.
Не хочу больше слушать. Стараясь не шуметь, я бросаюсь в свою комнату и запираюсь на щеколду. Почему у меня горят щёки? Почему я услышал слова Елены? Как же много я не знаю о Хакиме. Не хочу сейчас ни о чём думать. То, что было до меня – ничего не значит. Он со мной. Он мой. Мы были вместе на острове, и никто нам не был нужен. Он искал меня на севере, вернул, теперь всё будет хорошо. Я сажусь на кровати. Хорошо, что я услышал это. Мне нужно думать о будущем. Даже если Хакиму я когда-нибудь надоем, нужно быть готовым к этому. Образование, работа, деньги, стабильность. Выдыхаю. Я уже давно не подросток. Пора заботиться о себе самому. Я смогу. Смог же на севере. И тут смогу. С этой мыслью я откинулся на кровать и мгновенно уснул.
***
Утром меня ждал сюрприз: Хаким уехал. Чудесно, блин. Я чувствовал себя таким идиотом, когда Елена сказала мне об этом. Аппетита не было, я из вежливости поковырялся в предложенных хлопьях и выпил кофе. А мне что делать? Спасла Лу. Она предложила показать городок, а Елена тут же заметила, что мне не мешало бы прикупить что-нибудь из одежды. Мне стало стыдно, потому что денег у меня не было (остались лишь русские рубли, а бумажник с карточками я вернул Хакиму ещё в аэропорту).
Непосредственная Луиза, заметив моё смущение, быстро потянула меня из дому. Оказавшись на улице, она заметила:
- Мама бывает иногда такой стервой, - поймав мой недоуменный взгляд, девочка прибавила: - Я её всё равно очень люблю. Скажи, а в каких ты странах был?
И я стал рассказывать Луизе о покорившем меня Таиланде, о переменчивой Европе, ассоциирующейся у меня с грустью и ожиданием. С девочкой было очень комфортно. Она с интересом слушала, смеялась над шутками. Незаметно мы пришли к торговому центру. Я приобрёл себе ещё одни джинсы, тонкий свитер и парочку необходимых мужчине вещей, пообещав, что деньги за всё верну. Дальше мы направились к набережной и, выбрав одно из бесчисленных кафе, заказали обед.
Городок мне нравился всё больше и больше с каждой минутой. Луиза была очаровательна, смешна и так похожа на Хакима. Я относился к ней как к сестре, которой у меня никогда не было. А, может, и есть…
После мы гуляли по пляжу, дурачились. Морская вода была удивительно тёплой, несмотря на осень. Люди радовались погожему деньку, многие купались, что для меня было непривычно, ведь октябрь на дворе!
Возвращались мы домой ближе к вечеру, ноги гудели, но я впервые за долгое время ощутил это странное чувство, будто всё не зря. Это было не счастье, нет, а что-то такое, когда ты знаешь, что есть люди, которые тебя любят.
Хакима не было. Елена накормила нас ужином, и я почти сразу отправился спать, так как очень устал.
***
Красная роза на подушке. Хаким. Я быстро влезаю в джинсы и крадусь к двери в его спальню. Прислушиваюсь. В доме тихо, полумрак. Все спят. Я касаюсь ручки, и дверь раскрывается. Кровать пуста. Тихо прикрываю дверь и иду к себе. Сон не идёт. От мысли о том, что Хаким может делить постель с Еленой, тошно. Нет. Он бы не поступил так со мной. Он не такой. Я должен доверять ему. Кажется, я задремал, потому что подскочил от раздавшейся прямо над ухом музыки. Недоуменно озираюсь, но в комнате никого нет. А, понятно. Лу проснулась, музыка из её комнаты, соседней с моей. И тебе доброе утро, Луиза.
Мечтаю не встретить Елену, но, конечно же, она на кухне.
- Доброе утро, - мимолётная улыбка. – Как спалось?
- Отлично. А когда Хаким вчера вернулся?
- Очень поздно. И ему пришлось уехать пораньше. Он передал тебе это.
Елена протягивает конверт. На ощупь там пластиковая карточка. Спасибо, блин, что не забыл.
- Лу сегодня идёт в школу.
Тут только до меня дошло, что вчера было воскресенье. И что же мне делать одному?
- У меня дела в Барселоне, можешь поехать со мной, потом я покажу тебе город.
- Нет, спасибо, - подумав, отвечаю я.
Не хочется быть с Еленой. Она не обижается, протягивает мне ключ:
- Вот, теперь наш дом – твой дом.
На это невозможно не улыбнуться.
***
Когда я остаюсь дома один… Ну что мне ещё делать? Конечно, искать улики, компромат или что там ищут? В общем, что-нибудь интересное. Например, скелет в шкафу.
Через час мне стало откровенно скучно. Фото, рисунки, набор для вышивания, гардеробная с вещами, разобранными по цвету.
Что за люди?
Компьютер Елены затребовал пароль. Я переместился за ноутбук Лу. Ну тоже ничего интересного. Какие-то папки с фотографиями картин, пара папок с рисунками.
Скука. Мне на севере веселей было. Ладно. Развесели себя сам, как говорится. Я выхожу из дома и, подумав, беру такси. Просто катаюсь по городку, затем по побережью, чем немного удивляю водителя. Он очень дружелюбный, спрашивает меня обо всём на свете, когда я отвечаю ему на несовершенном испанском, мужчина приходит в восторг. Берётся возить меня по интересным местам, сам показывает мне их. Видно, что он любит свою страну. Под вечер он завозит меня в небольшой, но невероятно милый ресторанчик. Всего столиков на восемь, где за десять евро можно поужинать двумя блюдами, десертом и даже бокалом вина. Пытаюсь угостить водителя, он сначала отказывается, потом присоединяется, но в итоге платит за себя сам. Хозяин ресторана - его дальний родственник, нам пакуют с собой по куску невероятного пирога с яблоками. Я смотрю, он тут популярен.
Искренне поблагодарив водителя и оставив гораздо больше, чем мы договаривались, я иду домой. Мужчина догоняет меня, протягивает визитку и говорит звонить в любое время.
Чёрт возьми, мне нравится эта страна.
Елена с Луизой оказываются в гостиной. Девочка сидит на полу, тогда как её мама на диване и расчёсывает ей волосы. Это так по-семейному выглядит, и я тут же сожалею о том, что помешал им.
- Как провёл день? – спрашивает Елена, не отрываясь от своего занятия. Волосы у Лу густые, требуют особого ухода. Проводит она по ним с особой нежностью.
- Отлично, - решаю, уйти или нет.
- Алекс, садись, встретишь меня завтра после школы? Хочу показать тебя девочкам! И мальчикам, - маленькая проказница смеётся.
- Луиза! – Елена отвешивает дочери шутливый подзатыльник. – Вставай уже. Лёша, иди сюда.
Первое, чему я поражаюсь – идеально произнесенному «Лёша». Второе «иди сюда». Зачем, что?
- Я…
- Да не бойся, - женщина усмехается. – Хочу расчесать твои волосы. Они очень уж спутанные.
- Нет, - я пячусь, но Лу со смехом меня подталкивает и усаживает перед мамой.
Когда щётка касается моих волос, я замираю. Это слишком. Даже моя мама так не делала, но встать не могу. Лу сидит рядом, что-то бормочет на испанском про друзей, одна рука женщины на моем плече, другая пляшет с расческой. От неё непривычно и интересно пахнет. Цветами и травами. Очень приятно. Как и то, что она делает. У моей мамы не хватало времени расчёсывать мне волосы. Она была занята. Работой и алкоголем, если честно. После смены в магазине она приходила домой с обязательной бутылкой вина и выпивала её. Лишь потом был я. Или не был, потому что чаще всего она отрубалась. Не пойму, как она вообще встретила мужчину, принявшего её, и родила ему… Но не мне её судить.
- Спасибо, - тихо говорю я. – Пожалуй, я пойду спать.
- Спокойной ночи, - они неожиданно чмокают меня в обе щёки одновременно.
Не могу не улыбаться. Это приятно. Нужно будет завтра купить им по букету цветов. Я очень признателен за это ощущение семьи.
***
Утром я обнаружил небольшую коробочку на подушке. Срываю обёртку – сотовый. И записка: «Малыш, прости, что не уделял тебе внимания, очень много дел». Ниже номер телефона. Я хмыкаю. Не буду я ему звонить. Пусть по-детски, но…
Лу убегает в школу, подняв маленький вихрь, Елена сетует на то, что дочка так и не научилась хорошим манерам. Я рассказываю ей, что хочу получить образование. Она одобряет, даже удивлена, но рассказывает мне о предстоящих трудностях. У меня ведь никаких и документов-то со школы не осталось, я вообще живу под вымышленным именем. Женщина обещает поразмышлять, заверяет, что обязательно что-нибудь придумает.
Слышу шум подъехавшей машины и замираю – неужели он? Елена понимающе улыбается, видя, как загорелись мои глаза, когда на пороге появляется Хаким.
- Только что вспомнила, мне же нужно заехать кое-куда, меня не будет часа три.
Она берет сумочку и выпархивает из дома. Как же я ей благодарен…
- Привет, - я смотрю на любимого.
- Привет, - произносит он в ответ, и мы кидаемся друг к другу.
Меня вжимают в стену, выбивая весь дух, заставляя дрожать, терять голову. Его губы требовательные и в то же самое время необыкновенно нежные. Он замечательный. Только когда он рядом, сердце сходит с ума. Естественно, он хочет большего, сразу же. Его руки стискивают мою задницу, как-то даже похабно, я бы сказал, наглаживают. Улыбаюсь, он ловит мою улыбку, незаданный вопрос и отстраняется:
- Что?
- Прямо на кухне?
- Всё равно, - он наклоняется ко мне, но я замираю:
- Не стоит. Лу может вернуться.
- Она в школе, - оповещает Хаким мои ключицы.
- Тогда Елена… - выдыхаю. Чёрт возьми, тяжело думать, да и говорить, вообще-то, когда он выводит языком узоры на коже.
- Она не дура, и…
Звонит его телефон. Я понятливо усмехаюсь, выворачиваюсь из его объятий и позволяю ему ответить. Пара фраз на испанском, почти ничего не понимаю, но возбуждение спало. Теперь можно серьёзно поговорить. Я понял – с Хакимом возмущаться нельзя. Кричать, бить посуду, конечно, тоже. Просто по возможности спокойно объяснить свои претензии. Чем я и занимаюсь минуты две. Рассказываю, что меня обижает то, что он меня бросил. Чувствую себя одиноко и скучаю. И, вообще, мог бы и рассказать, где пропадает. Он выслушивает, кивает:
- Ты прав, Лёш, я настолько привык делать всё сам, что забыл о тебе. Я решил заняться бизнесом, нам нужно брать где-то деньги на жизнь.
- Каким?
- Сначала вступить в долю в ресторане, теперь дело перемещается к поставкам морепродуктов.
- Чего? – Хаким и морепродукты?
Кажется, его задело:
- Что тебя удивляет? Не думаю, что тебя обрадовало бы, займись я торговлей людьми снова.
- Прости, - примиряюще улыбаюсь я. – Просто необычно.
- Я ещё выбираю, чем заняться, - Хаким вздыхает и садится на стул. – А ты, Лёш, учиться надумал?
- Откуда ты знаешь?
С Еленой мы разговаривали недавно, она никак не могла ему сообщить.
- Лу проболталась, что вы смотрели за сайты. Это похвально. Думаю, у тебя всё получится. Если попросить, Елена поможет с документами. Наверное, придётся сдать экзамены, чтобы их подтвердить.
Как-то всё это странно. Будто мы семья, большая семья. Будто и не было всех этих приключений. Не могу понять, что чувствую. Хочу быть ближе к Хакиму. Подхожу, обнимаю.
- Всё хорошо? – он удивлён.
- Да. Не оставляй меня так надолго.
- Не буду, - обещает он. Обнимает в ответ. – Включи всё-таки свой сотовый.
Кажется, что больше ничего не нужно. Ну, кроме Лу, которая, щебеча по телефону, залетает в дом. Едва успеваю отскочить от Хакима.
- О, вы дома, - она хитро щурится. Запускаю в неё подушкой. Попадаю. Она кидает в ответ. Начинается маленькая война, в которой участвуют все. Мы порвали несколько наволочек, пух летал повсюду, очень «обрадовав» Елену. Она заставила нас убирать, что делали мы с Лу, в то время как «взрослые» общались о чём-то на кухне.
Ночью Хаким пришёл ко мне в спальню. Овладел мной, несмотря на протесты. Спящая в соседней комнате дочь его тоже не остановила. Он закрывал мне рот, чтобы я не разбудил своими вскриками никого, был нежным и ненасытным. Ночь, казалось, длилась бесконечно. Совершенно обессиленный, я умолял его дать мне кончить. Он специально делает это. Каждый раз. Ему нравится, когда его умоляют. Как он держится – не понятно. Но держится. Он прекрасный любовник, пожалуй, слишком опытный, но, несомненно, прекрасный. Во всех смыслах.
***
Утром меня ждала роза. Всегда красная. Романтично и глупо.
Хакима не было, я позавтракал с Еленой, боясь её красноречивых взглядов, однако, похоже, она ничего не слышала ночью. Знала бы, каких сил мне стоило сдерживаться.
Мы проболтали час, затем женщина спохватилась, вспомнив, что ей нужно по делам в Барселону. Интересно зачем, но я не стал спрашивать. Она уточнила, запомнил ли я, как забрать Лу из школы, на что я кивнул. У меня была ещё целая уйма времени, которое я решил подарить городу, занявшем в моём сердце особое место. Я его уже люблю. Он чудесен, спокоен и умиротворяет. Я ел на набережной мороженое, наблюдал за детишками, и мне было как никогда хорошо.
К школе Лу я пришёл раньше. Пришлось подождать. Хорошая у неё школа, в красивом современном здании, с розами, высаженными по периметру. Уроки кончились, и дети высыпали на улицу. В толпе я узнал Лу, которая весело махала мне рукой и показывала друзьям на меня. Они уставились на меня с таким непередаваемым интересом. Что же она им наплела? Вот маленький поросёнок… От мыслей меня отвлёк вопрос на английском языке, заданный с явным акцентом:
- Простите, вы не подскажите, где здесь больница?
Молодой парень в машине, рядом с ним девушка, очень бледная. Проследив за моим взглядом, он говорит:
- Пожалуйста, моей жене очень плохо.
- Я не местный.
- Прошу вас, - парень достает карту, тыкает в неё пальцем. – Мы здесь?
Мне приходится подойти к нему. Я вглядываюсь в карту, пытаясь прочитать названия улиц, как вдруг парень негромко, удивительно чётко говорит:
- Ты сейчас подойдёшь к девчонке, скажешь, что уходишь, что тебе всё надоело. И пусть тебя не ищут.
Я замер. Перед глазами всё поплыло. Слова проникают так глубоко в мозг, что парализуют волю.
- Повтори, - спокойно приказывает парень.
Совершенно не осознавая, что делаю, повторяю:
- Я иду к девочке, говорю, что ухожу, что мне всё надоело и чтобы они меня не искали.
- Верно. Скажешь и сядешь в машину.
Разворачиваюсь и направляюсь к Лу. Она улыбается, но улыбка сползает с её лица, когда я оказываюсь рядом. Не хочу говорить, но произношу:
- Мне надоело. Не ищите меня.
- Алекс, что происходит?
- Не ищите меня.
Глаза девочки расширились, она ничего не понимала, как и её друзья, стоящие рядом. Я возвращаюсь к машине без лишнего промедления. Точнее не я, а моё тело. Разум совершенно не понимал, что происходит. Он пытался противиться, но находился будто в вакууме, отдельно от тела.
- Стой! – Луиза хватает меня за руку.
Я резко выдёргиваю кисть и отталкиваю её. Девочка падает. С обидой и слезами смотрит на меня. Друзья подбегают к ней. Ноги сами несут меня к машине, я сажусь, и мы плавно трогаемся с места. Голова так болит, что я, закрыв глаза, тихо стону. Чувствую, как сиденье рядом прогибается, – это, наверное, перелезла девушка с переднего сиденья.
- А он хорош, Джек.
Лёгкий, едва ощутимый укол в предплечье, и я теряю сознание.
Вечер прошёл на дружеской нотке. Лу (как она сама себя называла, чему противилась мама) шутила, рассказывала о своих друзьях, учёбе, о планах. Ей очень хочется поступить в Барселонский университет, и она делает для этого всё. Правда, для этого ей нужно окончить школу, затем колледж. Я задумался. У меня же нет высшего образования. Один семестр не считается. Меня отчислили, наверное, да о чём это я? Все же думают, что я мёртв. Быть может, стоит начать жизнь с нового листа? Я же учил испанский в гареме у Азиза. Стоит хотя бы залезть на сайт университета и глянуть, быть может, меня что-нибудь заинтересует. Вдруг я понял, как сильно хочу хоть немного пожить нормальной жизнью. Просто как студент, обычный человек. Без всех этих игр, пряток. Я должен получить образование. Это будет первым шагом.
- Лу… - начинаю я и, наткнувшись на недовольный взгляд Елены, добавляю, - …иза, а у тебя есть компьютер?
Девочка смотрит на меня как на идиота:
- А как ты думаешь?
- Мне нужно кое-что глянуть. Извините нас? – Елена кивает.
Десерт уже подали (изумительный яблочный пирог), так что ужин можно считать законченным.
- Пойдём, - Лу по-детски берёт меня за руку и тащит в свою комнату наверх, которая оказывается рядом с моей.
Чисто девчачья комната. Розовые обои, правда, усеянные не плакатами модных групп, а рисунками. Кровать с ажурным балдахином, туалетный столик и эппловский ноутбук на нём. Сразу понимаю, что это подарок Хакима.
- Бери, - девочка плюхается на кровать. – Что ты хотел так срочно? Или это повод оставить взрослых поговорить?
Несколько секунд я не понимаю услышанное, а затем доходит. Сам не знаю, почему её называю «девочкой». По сути, я старше её на четыре-пять лет. Она вот считает меня своим ровесником и, похоже, её не смущает, что я приехал с её отцом.
- Лу, - начинаю я и замолкаю. Ну что мне ей сказать? – Покажи сайт Барселонского университета?
- Зачем? Ты тоже хочешь поступать? Круто! – она подскакивает на кровати, хватает ноутбук и быстро щёлкает по клавишам.
Остаток вечера она рассказывает мне о нём, знает она гораздо больше, чем все сайты вместе взятые. Я окончательно уверяюсь в своем желании получить высшее образование и с интересом её слушаю. Лишь когда девочка уже беззастенчиво зевает, я понимаю, что мне самому не мешало бы поспать. Она чмокает меня на прощанье, чем немного смущает, и я выхожу. В коридоре замешкиваюсь на пару секунд, размышляя, нужна мне ванная комната или нет. Слышу негромкие голоса Елены и Хакима. Не могу удержаться, крадусь к лестнице, замираю, пытаюсь разобрать сказанное. Они говорят на английском, я заметил, из всех языков Хаким отдаёт этому наибольшее предпочтение.
- Так ты надолго? – Елена. Кажется, что без интереса, но это не так.
- Пока не знаю, как пойдут дела.
- Надеюсь, не твой ужасный бизнес?
- Нет, с этим я завязал.
У меня вырывается вздох облегчения. Не могу жить с тем, кто торгует людьми.
- Тогда что?
- Есть пара соображений, - как всегда, Хаким уклончив. А Елена слишком хорошо его знает, чтобы продолжать, переводит тему:
- Твой котёнок так забавно ревнует.
- Я заметил, - чувствую его улыбку.
- Ты уверен в нём?
- Теперь да.
- Он слишком славный, Хаким, мы оба это понимаем.
- Напротив, о чём ты?
- Твой приз, полученный недавно, - тон у Елены такой, что у меня всё замирает. – Так?
Вопрос оставлен без ответа, и я понимаю, что она права.
- Надолго ли ты с ним? Похоже, что мальчик любит тебя. Как и все они. Не ломай ещё и его жизнь.
Не хочу больше слушать. Стараясь не шуметь, я бросаюсь в свою комнату и запираюсь на щеколду. Почему у меня горят щёки? Почему я услышал слова Елены? Как же много я не знаю о Хакиме. Не хочу сейчас ни о чём думать. То, что было до меня – ничего не значит. Он со мной. Он мой. Мы были вместе на острове, и никто нам не был нужен. Он искал меня на севере, вернул, теперь всё будет хорошо. Я сажусь на кровати. Хорошо, что я услышал это. Мне нужно думать о будущем. Даже если Хакиму я когда-нибудь надоем, нужно быть готовым к этому. Образование, работа, деньги, стабильность. Выдыхаю. Я уже давно не подросток. Пора заботиться о себе самому. Я смогу. Смог же на севере. И тут смогу. С этой мыслью я откинулся на кровать и мгновенно уснул.
Утром меня ждал сюрприз: Хаким уехал. Чудесно, блин. Я чувствовал себя таким идиотом, когда Елена сказала мне об этом. Аппетита не было, я из вежливости поковырялся в предложенных хлопьях и выпил кофе. А мне что делать? Спасла Лу. Она предложила показать городок, а Елена тут же заметила, что мне не мешало бы прикупить что-нибудь из одежды. Мне стало стыдно, потому что денег у меня не было (остались лишь русские рубли, а бумажник с карточками я вернул Хакиму ещё в аэропорту).
Непосредственная Луиза, заметив моё смущение, быстро потянула меня из дому. Оказавшись на улице, она заметила:
- Мама бывает иногда такой стервой, - поймав мой недоуменный взгляд, девочка прибавила: - Я её всё равно очень люблю. Скажи, а в каких ты странах был?
И я стал рассказывать Луизе о покорившем меня Таиланде, о переменчивой Европе, ассоциирующейся у меня с грустью и ожиданием. С девочкой было очень комфортно. Она с интересом слушала, смеялась над шутками. Незаметно мы пришли к торговому центру. Я приобрёл себе ещё одни джинсы, тонкий свитер и парочку необходимых мужчине вещей, пообещав, что деньги за всё верну. Дальше мы направились к набережной и, выбрав одно из бесчисленных кафе, заказали обед.
Городок мне нравился всё больше и больше с каждой минутой. Луиза была очаровательна, смешна и так похожа на Хакима. Я относился к ней как к сестре, которой у меня никогда не было. А, может, и есть…
После мы гуляли по пляжу, дурачились. Морская вода была удивительно тёплой, несмотря на осень. Люди радовались погожему деньку, многие купались, что для меня было непривычно, ведь октябрь на дворе!
Возвращались мы домой ближе к вечеру, ноги гудели, но я впервые за долгое время ощутил это странное чувство, будто всё не зря. Это было не счастье, нет, а что-то такое, когда ты знаешь, что есть люди, которые тебя любят.
Хакима не было. Елена накормила нас ужином, и я почти сразу отправился спать, так как очень устал.
Красная роза на подушке. Хаким. Я быстро влезаю в джинсы и крадусь к двери в его спальню. Прислушиваюсь. В доме тихо, полумрак. Все спят. Я касаюсь ручки, и дверь раскрывается. Кровать пуста. Тихо прикрываю дверь и иду к себе. Сон не идёт. От мысли о том, что Хаким может делить постель с Еленой, тошно. Нет. Он бы не поступил так со мной. Он не такой. Я должен доверять ему. Кажется, я задремал, потому что подскочил от раздавшейся прямо над ухом музыки. Недоуменно озираюсь, но в комнате никого нет. А, понятно. Лу проснулась, музыка из её комнаты, соседней с моей. И тебе доброе утро, Луиза.
Мечтаю не встретить Елену, но, конечно же, она на кухне.
- Доброе утро, - мимолётная улыбка. – Как спалось?
- Отлично. А когда Хаким вчера вернулся?
- Очень поздно. И ему пришлось уехать пораньше. Он передал тебе это.
Елена протягивает конверт. На ощупь там пластиковая карточка. Спасибо, блин, что не забыл.
- Лу сегодня идёт в школу.
Тут только до меня дошло, что вчера было воскресенье. И что же мне делать одному?
- У меня дела в Барселоне, можешь поехать со мной, потом я покажу тебе город.
- Нет, спасибо, - подумав, отвечаю я.
Не хочется быть с Еленой. Она не обижается, протягивает мне ключ:
- Вот, теперь наш дом – твой дом.
На это невозможно не улыбнуться.
Когда я остаюсь дома один… Ну что мне ещё делать? Конечно, искать улики, компромат или что там ищут? В общем, что-нибудь интересное. Например, скелет в шкафу.
Через час мне стало откровенно скучно. Фото, рисунки, набор для вышивания, гардеробная с вещами, разобранными по цвету.
Что за люди?
Компьютер Елены затребовал пароль. Я переместился за ноутбук Лу. Ну тоже ничего интересного. Какие-то папки с фотографиями картин, пара папок с рисунками.
Скука. Мне на севере веселей было. Ладно. Развесели себя сам, как говорится. Я выхожу из дома и, подумав, беру такси. Просто катаюсь по городку, затем по побережью, чем немного удивляю водителя. Он очень дружелюбный, спрашивает меня обо всём на свете, когда я отвечаю ему на несовершенном испанском, мужчина приходит в восторг. Берётся возить меня по интересным местам, сам показывает мне их. Видно, что он любит свою страну. Под вечер он завозит меня в небольшой, но невероятно милый ресторанчик. Всего столиков на восемь, где за десять евро можно поужинать двумя блюдами, десертом и даже бокалом вина. Пытаюсь угостить водителя, он сначала отказывается, потом присоединяется, но в итоге платит за себя сам. Хозяин ресторана - его дальний родственник, нам пакуют с собой по куску невероятного пирога с яблоками. Я смотрю, он тут популярен.
Искренне поблагодарив водителя и оставив гораздо больше, чем мы договаривались, я иду домой. Мужчина догоняет меня, протягивает визитку и говорит звонить в любое время.
Чёрт возьми, мне нравится эта страна.
Елена с Луизой оказываются в гостиной. Девочка сидит на полу, тогда как её мама на диване и расчёсывает ей волосы. Это так по-семейному выглядит, и я тут же сожалею о том, что помешал им.
- Как провёл день? – спрашивает Елена, не отрываясь от своего занятия. Волосы у Лу густые, требуют особого ухода. Проводит она по ним с особой нежностью.
- Отлично, - решаю, уйти или нет.
- Алекс, садись, встретишь меня завтра после школы? Хочу показать тебя девочкам! И мальчикам, - маленькая проказница смеётся.
- Луиза! – Елена отвешивает дочери шутливый подзатыльник. – Вставай уже. Лёша, иди сюда.
Первое, чему я поражаюсь – идеально произнесенному «Лёша». Второе «иди сюда». Зачем, что?
- Я…
- Да не бойся, - женщина усмехается. – Хочу расчесать твои волосы. Они очень уж спутанные.
- Нет, - я пячусь, но Лу со смехом меня подталкивает и усаживает перед мамой.
Когда щётка касается моих волос, я замираю. Это слишком. Даже моя мама так не делала, но встать не могу. Лу сидит рядом, что-то бормочет на испанском про друзей, одна рука женщины на моем плече, другая пляшет с расческой. От неё непривычно и интересно пахнет. Цветами и травами. Очень приятно. Как и то, что она делает. У моей мамы не хватало времени расчёсывать мне волосы. Она была занята. Работой и алкоголем, если честно. После смены в магазине она приходила домой с обязательной бутылкой вина и выпивала её. Лишь потом был я. Или не был, потому что чаще всего она отрубалась. Не пойму, как она вообще встретила мужчину, принявшего её, и родила ему… Но не мне её судить.
- Спасибо, - тихо говорю я. – Пожалуй, я пойду спать.
- Спокойной ночи, - они неожиданно чмокают меня в обе щёки одновременно.
Не могу не улыбаться. Это приятно. Нужно будет завтра купить им по букету цветов. Я очень признателен за это ощущение семьи.
Утром я обнаружил небольшую коробочку на подушке. Срываю обёртку – сотовый. И записка: «Малыш, прости, что не уделял тебе внимания, очень много дел». Ниже номер телефона. Я хмыкаю. Не буду я ему звонить. Пусть по-детски, но…
Лу убегает в школу, подняв маленький вихрь, Елена сетует на то, что дочка так и не научилась хорошим манерам. Я рассказываю ей, что хочу получить образование. Она одобряет, даже удивлена, но рассказывает мне о предстоящих трудностях. У меня ведь никаких и документов-то со школы не осталось, я вообще живу под вымышленным именем. Женщина обещает поразмышлять, заверяет, что обязательно что-нибудь придумает.
Слышу шум подъехавшей машины и замираю – неужели он? Елена понимающе улыбается, видя, как загорелись мои глаза, когда на пороге появляется Хаким.
- Только что вспомнила, мне же нужно заехать кое-куда, меня не будет часа три.
Она берет сумочку и выпархивает из дома. Как же я ей благодарен…
- Привет, - я смотрю на любимого.
- Привет, - произносит он в ответ, и мы кидаемся друг к другу.
Меня вжимают в стену, выбивая весь дух, заставляя дрожать, терять голову. Его губы требовательные и в то же самое время необыкновенно нежные. Он замечательный. Только когда он рядом, сердце сходит с ума. Естественно, он хочет большего, сразу же. Его руки стискивают мою задницу, как-то даже похабно, я бы сказал, наглаживают. Улыбаюсь, он ловит мою улыбку, незаданный вопрос и отстраняется:
- Что?
- Прямо на кухне?
- Всё равно, - он наклоняется ко мне, но я замираю:
- Не стоит. Лу может вернуться.
- Она в школе, - оповещает Хаким мои ключицы.
- Тогда Елена… - выдыхаю. Чёрт возьми, тяжело думать, да и говорить, вообще-то, когда он выводит языком узоры на коже.
- Она не дура, и…
Звонит его телефон. Я понятливо усмехаюсь, выворачиваюсь из его объятий и позволяю ему ответить. Пара фраз на испанском, почти ничего не понимаю, но возбуждение спало. Теперь можно серьёзно поговорить. Я понял – с Хакимом возмущаться нельзя. Кричать, бить посуду, конечно, тоже. Просто по возможности спокойно объяснить свои претензии. Чем я и занимаюсь минуты две. Рассказываю, что меня обижает то, что он меня бросил. Чувствую себя одиноко и скучаю. И, вообще, мог бы и рассказать, где пропадает. Он выслушивает, кивает:
- Ты прав, Лёш, я настолько привык делать всё сам, что забыл о тебе. Я решил заняться бизнесом, нам нужно брать где-то деньги на жизнь.
- Каким?
- Сначала вступить в долю в ресторане, теперь дело перемещается к поставкам морепродуктов.
- Чего? – Хаким и морепродукты?
Кажется, его задело:
- Что тебя удивляет? Не думаю, что тебя обрадовало бы, займись я торговлей людьми снова.
- Прости, - примиряюще улыбаюсь я. – Просто необычно.
- Я ещё выбираю, чем заняться, - Хаким вздыхает и садится на стул. – А ты, Лёш, учиться надумал?
- Откуда ты знаешь?
С Еленой мы разговаривали недавно, она никак не могла ему сообщить.
- Лу проболталась, что вы смотрели за сайты. Это похвально. Думаю, у тебя всё получится. Если попросить, Елена поможет с документами. Наверное, придётся сдать экзамены, чтобы их подтвердить.
Как-то всё это странно. Будто мы семья, большая семья. Будто и не было всех этих приключений. Не могу понять, что чувствую. Хочу быть ближе к Хакиму. Подхожу, обнимаю.
- Всё хорошо? – он удивлён.
- Да. Не оставляй меня так надолго.
- Не буду, - обещает он. Обнимает в ответ. – Включи всё-таки свой сотовый.
Кажется, что больше ничего не нужно. Ну, кроме Лу, которая, щебеча по телефону, залетает в дом. Едва успеваю отскочить от Хакима.
- О, вы дома, - она хитро щурится. Запускаю в неё подушкой. Попадаю. Она кидает в ответ. Начинается маленькая война, в которой участвуют все. Мы порвали несколько наволочек, пух летал повсюду, очень «обрадовав» Елену. Она заставила нас убирать, что делали мы с Лу, в то время как «взрослые» общались о чём-то на кухне.
Ночью Хаким пришёл ко мне в спальню. Овладел мной, несмотря на протесты. Спящая в соседней комнате дочь его тоже не остановила. Он закрывал мне рот, чтобы я не разбудил своими вскриками никого, был нежным и ненасытным. Ночь, казалось, длилась бесконечно. Совершенно обессиленный, я умолял его дать мне кончить. Он специально делает это. Каждый раз. Ему нравится, когда его умоляют. Как он держится – не понятно. Но держится. Он прекрасный любовник, пожалуй, слишком опытный, но, несомненно, прекрасный. Во всех смыслах.
Утром меня ждала роза. Всегда красная. Романтично и глупо.
Хакима не было, я позавтракал с Еленой, боясь её красноречивых взглядов, однако, похоже, она ничего не слышала ночью. Знала бы, каких сил мне стоило сдерживаться.
Мы проболтали час, затем женщина спохватилась, вспомнив, что ей нужно по делам в Барселону. Интересно зачем, но я не стал спрашивать. Она уточнила, запомнил ли я, как забрать Лу из школы, на что я кивнул. У меня была ещё целая уйма времени, которое я решил подарить городу, занявшем в моём сердце особое место. Я его уже люблю. Он чудесен, спокоен и умиротворяет. Я ел на набережной мороженое, наблюдал за детишками, и мне было как никогда хорошо.
К школе Лу я пришёл раньше. Пришлось подождать. Хорошая у неё школа, в красивом современном здании, с розами, высаженными по периметру. Уроки кончились, и дети высыпали на улицу. В толпе я узнал Лу, которая весело махала мне рукой и показывала друзьям на меня. Они уставились на меня с таким непередаваемым интересом. Что же она им наплела? Вот маленький поросёнок… От мыслей меня отвлёк вопрос на английском языке, заданный с явным акцентом:
- Простите, вы не подскажите, где здесь больница?
Молодой парень в машине, рядом с ним девушка, очень бледная. Проследив за моим взглядом, он говорит:
- Пожалуйста, моей жене очень плохо.
- Я не местный.
- Прошу вас, - парень достает карту, тыкает в неё пальцем. – Мы здесь?
Мне приходится подойти к нему. Я вглядываюсь в карту, пытаясь прочитать названия улиц, как вдруг парень негромко, удивительно чётко говорит:
- Ты сейчас подойдёшь к девчонке, скажешь, что уходишь, что тебе всё надоело. И пусть тебя не ищут.
Я замер. Перед глазами всё поплыло. Слова проникают так глубоко в мозг, что парализуют волю.
- Повтори, - спокойно приказывает парень.
Совершенно не осознавая, что делаю, повторяю:
- Я иду к девочке, говорю, что ухожу, что мне всё надоело и чтобы они меня не искали.
- Верно. Скажешь и сядешь в машину.
Разворачиваюсь и направляюсь к Лу. Она улыбается, но улыбка сползает с её лица, когда я оказываюсь рядом. Не хочу говорить, но произношу:
- Мне надоело. Не ищите меня.
- Алекс, что происходит?
- Не ищите меня.
Глаза девочки расширились, она ничего не понимала, как и её друзья, стоящие рядом. Я возвращаюсь к машине без лишнего промедления. Точнее не я, а моё тело. Разум совершенно не понимал, что происходит. Он пытался противиться, но находился будто в вакууме, отдельно от тела.
- Стой! – Луиза хватает меня за руку.
Я резко выдёргиваю кисть и отталкиваю её. Девочка падает. С обидой и слезами смотрит на меня. Друзья подбегают к ней. Ноги сами несут меня к машине, я сажусь, и мы плавно трогаемся с места. Голова так болит, что я, закрыв глаза, тихо стону. Чувствую, как сиденье рядом прогибается, – это, наверное, перелезла девушка с переднего сиденья.
- А он хорош, Джек.
Лёгкий, едва ощутимый укол в предплечье, и я теряю сознание.
Глава 10.
Не хочу открывать глаза. Не хочу. Голова мучительно ноет, я чувствую ужасную жажду. В душе сумятица – я помнил каждое свое действие перед тем, как отключиться. Помнил, как был груб с Лу… Не понимаю, что на меня нашло.
- Он очнулся? – голоса надо мной. Замираю.
- Должен был уже.
Чьи-то прохладные руки касаются моей шеи и проверяют пульс. И тут до меня доходит – говорят по-арабски! Я широко раскрываю глаза и вижу склонившегося надо мной мужчину. Типичного араба: смуглого, темноволосого, с широким носом и на удивление пухлыми губами.
- Очнулся, - констатирует он с таким видом, что сразу понятно - вся власть в его руках.
- Кто вы, где я? – задавая вопросы, приподнимаюсь, но перед глазами вспыхивают светлые искры, и я падаю обратно на кровать. Кровать? Я в комнате, где предельно темно, лишь тусклый источник света рядом.
- Алекс, тебе лучше пока не шевелиться, ты пробыл несколько дней в беспамятстве.
- Что?
- Правило номер один: не перебивай, - недовольство мужчины едва ощутимо. – Я пока не буду тебя наказывать, но учти, за каждое неповиновение тебя ждёт кара.
- Я…
- Алекс, второй раз говорю – не перебивай. Скажешь, когда я позволю.
Прикусываю губу. Мужчина вовсе не шутит. Голова не прекращает болеть. А сердце стучать – во что я ещё вляпался?
- Я отвечу на твои два вопроса. И дам тебе обезболивающе. Так же дам напиться. Но ты должен ценить мою щедрость. Быть благодарен. Ты это понимаешь?
Так как я молчу, он повторяет:
- Ты понимаешь, о чём я говорю, Алекс?
Моё тихое «да» его удовлетворяет. По тону мужчины ясно, что церемониться он не собирается. А ещё он что-то хочет от меня.
- Итак, Алекс, ты некоторое время побудешь моим пленником. Меня зовут Джафар, привыкай называть меня господином. Если ты помнишь, тебя похитили с помощью гипноза. Все думают, что тебе просто всё надоело, и ты уехал. Даже Хаким, - моё сердце сжалось. – Тебя никто не ищет, позволь заверить.
- Меня… - начал я, но не смог произнести ни слова. Во рту была лишь вязкая и противная слюна.
- Абид, принеси нашему пленнику воды.
Через минуту мою голову аккуратно приподнимают, к губам прислоняют стакан с водой. Я жадно пью, постепенно приходя в себя. Если я всё правильно понял, то меня снова похитили арабы, только зачем? Если все, включая Хакима, думают, что я ушел по свой воле, то это лишь затем, чтобы меня не искали.
- Кто? – резко выдаю я и, прикладывая усилия, сажусь на кровати.
- А ты смышлёный, - Джафар, усмехаясь, показывает белоснежные зубы. – Со временем узнаешь.
- Где я?
- Очень далеко, мой маленький несмышлёный друг. А теперь позволь Абиду сделать тебе укол и отдыхай.
Абид, невысокий юноша в светлой рубашке из грубой льняной ткани и таких же брюках, подходит ко мне со шприцем.
- Будешь сопротивляться, - вкрадчиво говорит Джафар, - сделаешь лишь хуже. Я свяжу тебя. Закрою рот кляпом. Поверь мне, лучше просто расслабиться. Укол – это не больно. Так, Алекс?
Закрываю глаза. Пусть. Сейчас я слишком слаб даже для того, чтобы думать.
***
Когда я проснулся, Абид стоял возле меня. Интересно, сколько же времени он провёл так, не шелохнувшись?
- Позвольте отвести вас в ванную комнату, - робко просит он.
Киваю. Да, ощущаю кожей, что мне нужно привести себя в порядок. Встаю сам, голова предательски кружится, но я не позволяю мне помочь. Абид учтиво оставляет меня одного в роскошной ванной комнате. Она большая, наполненная всем, что только может пригодиться при гигиенических процедурах. Я чищу зубы новой зубной щёткой очень престижной марки, умываю лицо с приятно пахнущем цветами гелем. Рядом стопкой лежат белоснежные полотенца. Подумав, я принимаю душ. Отмечая, что руки дрожат и не очень хорошо меня слушаются. Наркотики. Меня ими накачали до отказа.
Душ немного приводит в чувство. Дальше я беру бритву, но сбривать, в общем-то, мне нечего. У меня не сильно растут волосы. Интересно то, что они не боятся, что я могу навредить себе. Нахожу дезодорант, расческу. Всё. Хватит.
Абид уже подал завтрак в европейском стиле. Опускаюсь на стул с небольшой подушечкой и спрашиваю:
- Где Джафар?
- Он навестит вас позже, - парень склоняется.
- Где мы, в какой части света? – я это спросил потому, как окна всё так же были закрыты портьерами.
- Мне запрещено говорить вам большее. Прошу, не задавайте вопросов.
По его виду понятно, что он скорее себе язык откусит, чем будет откровенничать со мной. Он слишком напуган. Вон дрожит как листик на ветру. Моё любимое сравнение. Я наливаю себе молока и беру тост. Пару кусочков и меня ощутимо тошнит. Резко, неожиданно. Рот наполняется горечью, и я сгибаюсь, понимая, что не добежать до ванной комнаты. Абид успевает подставить что-то вроде вазы. Через минуту я сплевываю отдающую желчью слюну и откидываюсь на стуле.
- Так бывает, последствия наркотиков, - шепчет парень и исчезает.
Через минуту возвращается с благовониями.
- Вам лучше ещё раз почистить зубы.
Он прав. Я бреду в ванную, ощущая слабость во всем теле. Зубная паста, оказывается, со вкусом зеленого яблока. Мило. Когда я возвращаюсь, Абид склоняется в поклоне.
- Позвольте проводить вас, - он открывает передо мной входную дверь.
Щурясь от яркого света, я выхожу, сразу же натыкаясь на охранников. Абид с опущенной головой следует вперед. Три минуты, и я уже весь в поту. Жарко, или… Наркотики, всё ещё присутствующие в моём организме в большом количестве. Иду по коридорам, совершенно ничего не понимая. Мыслей нет. Чувствую себя ведомым. Иначе бы я давно убежал. Как удобно. Абид открывает передо мной дверь:
- Прошу.
Едва я захожу, как слышу:
- Приветствую тебя, Алекс.
Теперь я могу рассмотреть Джафара во всей красе. Он немолод, высок, полон власти. Глаза хищника, взгляд привыкшего приказывать. Но он не может быть тем, кто заварил всю эту кашу.
- Садись. Ты вспотел, - слуга усаживает меня в кресло, обтирает лицо влажным полотенцем. – Через пару дней тебе станет лучше.
- К чему всё это? Кто ты?
- Я твой… - он подбирает слово. – Наставник. Я научу тебя всему, чему ты, вообще-то, должен был научиться давно. Почтению. Уважению. Любви к своему господину.
У меня хватает сил встать и сказать ему прямо в глаза:
- Да пошёл ты.
Удар, такой быстрый, что я не успеваю среагировать. Через секунду я лежу на полу. Не могу поверить, что это была лишь пощёчина.
- Ты невоспитанный, Алекс, очень, - голос откуда-то сверху. Чёрт возьми, как можно было накачать меня наркотиками, что я ничего не соображаю?
- И что? – я приподнимаюсь, но меня пинком опрокидывают обратно.
- А ничего. Будем учиться.
- Послушай, меня будут искать, за меня заплатят кучу денег…
- Блеф, Алекс. Никому ты не нужен, а уж тем более своему Хакиму, - неожиданно он близко. Помогает мне встать. – Садись, я покажу тебе кое-что.
Передо мной ноутбук. Джафар щёлкает и появляется изображение. Сердце уходит в пятки – Хаким. Он с каким-то незнакомым мне мужчиной в кафе.
- Вас устраивает моё предложение? – интересуется этот самый мужчина.
Хаким, не думая, отвечает:
- Нет. Этот вопрос больше меня не интересует.
Джафар обходит меня сзади и шепчет на ухо:
- Видишь, ты его не интересуешь.
Мне нечего сказать. Я почти не соображаю. Но Хаким не мог так поступить. Я верю ему.
- Неправда. Ты лжешь.
- Маленький идиот, - усмехается он и садится напротив. – Алекс, он отказался от тебя. Ты ему не нужен.
- Это не так.
Мужчина мягко усмехается:
- Конечно. Ты можешь тешить себя надеждами.
- Хаким никогда бы…
- Что ты о нём знаешь? – мгновение и Джафар нависает надо мной. – Что? Человек, продавший тебя, затем вечно рушивший твою жизнь?
- Нет, он…
Большая ладонь уверенным жестом закрывает мне рот:
- Известно ли тебе, маленький глупыш, что в то время пока ты был на севере, Хаким встречался с Ясоном. Ты же знаешь, кто это? – по моим глазам он понимает, что да, я прекрасно знаю. – Они провели вместе ночь.
- Нет…
Протест слишком слаб. Я и сам не верю.
- Это правда, и ты сам знаешь, Алекс. Он трахал этого Ясона, пока ты думал, что он любит тебя.
Молчу. Больно глубоко. Я знаю, что этот Джафар не врёт. Я как будто знал это ещё раньше. Читал иногда скользящее раскаяние в тёмных глазах, быстрые смены тем, когда разговор заходил опасно далеко. Я просто не хотел верить.
- Алекс, или… Лёша, тебе так больше нравится? Позволь мне сделать тебя счастливым.
Я закрываю горящее лицо руками. Не хочу больше ничего слушать, но он продолжает говорить:
- Я могу, Лёша, правда, я смогу дать тебе то, что ты так давно хотел. Стабильность. Семью. Разве не этого ты хотел?
- Замолчи, - выдавливаю я, такое ощущение, что голова сейчас взорвётся.
- Нет, Лёша, я не замолчу. Выкинь этого ублюдка из своей головы. Выкини всё. Начинается новая жизнь.
Короткий вздох, головокружение, и я отрубаюсь.
***
Меня будто что-то выталкивает, и я прихожу в себя. Слабость такая, что я не чувствую своего тела. Соображаю с трудом. Очнулся я один, никого рядом нет. Но шевелиться не стоит – кто-нибудь придёт. Я пытаюсь собрать мысли. Чёрт, слёзы на глазах и я ничего не могу поделать. Хаким найдёт меня, он не поверит… Самовнушение. Как быть с тем, что сказал этот Джафар? Ясон и Хаким. Они… Чувствую рвотные позывы и дышу чаще. Что за гадость они вкалывают мне? Он мог соврать, это видео… Неужели, правда? Сознание где-то далеко. Ничего не соображаю, ничего не чувствую кроме слёз на щеках. Лёшка, Лёшка, как ты умудрился снова вляпаться?
- Он очнулся? – голоса надо мной. Замираю.
- Должен был уже.
Чьи-то прохладные руки касаются моей шеи и проверяют пульс. И тут до меня доходит – говорят по-арабски! Я широко раскрываю глаза и вижу склонившегося надо мной мужчину. Типичного араба: смуглого, темноволосого, с широким носом и на удивление пухлыми губами.
- Очнулся, - констатирует он с таким видом, что сразу понятно - вся власть в его руках.
- Кто вы, где я? – задавая вопросы, приподнимаюсь, но перед глазами вспыхивают светлые искры, и я падаю обратно на кровать. Кровать? Я в комнате, где предельно темно, лишь тусклый источник света рядом.
- Алекс, тебе лучше пока не шевелиться, ты пробыл несколько дней в беспамятстве.
- Что?
- Правило номер один: не перебивай, - недовольство мужчины едва ощутимо. – Я пока не буду тебя наказывать, но учти, за каждое неповиновение тебя ждёт кара.
- Я…
- Алекс, второй раз говорю – не перебивай. Скажешь, когда я позволю.
Прикусываю губу. Мужчина вовсе не шутит. Голова не прекращает болеть. А сердце стучать – во что я ещё вляпался?
- Я отвечу на твои два вопроса. И дам тебе обезболивающе. Так же дам напиться. Но ты должен ценить мою щедрость. Быть благодарен. Ты это понимаешь?
Так как я молчу, он повторяет:
- Ты понимаешь, о чём я говорю, Алекс?
Моё тихое «да» его удовлетворяет. По тону мужчины ясно, что церемониться он не собирается. А ещё он что-то хочет от меня.
- Итак, Алекс, ты некоторое время побудешь моим пленником. Меня зовут Джафар, привыкай называть меня господином. Если ты помнишь, тебя похитили с помощью гипноза. Все думают, что тебе просто всё надоело, и ты уехал. Даже Хаким, - моё сердце сжалось. – Тебя никто не ищет, позволь заверить.
- Меня… - начал я, но не смог произнести ни слова. Во рту была лишь вязкая и противная слюна.
- Абид, принеси нашему пленнику воды.
Через минуту мою голову аккуратно приподнимают, к губам прислоняют стакан с водой. Я жадно пью, постепенно приходя в себя. Если я всё правильно понял, то меня снова похитили арабы, только зачем? Если все, включая Хакима, думают, что я ушел по свой воле, то это лишь затем, чтобы меня не искали.
- Кто? – резко выдаю я и, прикладывая усилия, сажусь на кровати.
- А ты смышлёный, - Джафар, усмехаясь, показывает белоснежные зубы. – Со временем узнаешь.
- Где я?
- Очень далеко, мой маленький несмышлёный друг. А теперь позволь Абиду сделать тебе укол и отдыхай.
Абид, невысокий юноша в светлой рубашке из грубой льняной ткани и таких же брюках, подходит ко мне со шприцем.
- Будешь сопротивляться, - вкрадчиво говорит Джафар, - сделаешь лишь хуже. Я свяжу тебя. Закрою рот кляпом. Поверь мне, лучше просто расслабиться. Укол – это не больно. Так, Алекс?
Закрываю глаза. Пусть. Сейчас я слишком слаб даже для того, чтобы думать.
Когда я проснулся, Абид стоял возле меня. Интересно, сколько же времени он провёл так, не шелохнувшись?
- Позвольте отвести вас в ванную комнату, - робко просит он.
Киваю. Да, ощущаю кожей, что мне нужно привести себя в порядок. Встаю сам, голова предательски кружится, но я не позволяю мне помочь. Абид учтиво оставляет меня одного в роскошной ванной комнате. Она большая, наполненная всем, что только может пригодиться при гигиенических процедурах. Я чищу зубы новой зубной щёткой очень престижной марки, умываю лицо с приятно пахнущем цветами гелем. Рядом стопкой лежат белоснежные полотенца. Подумав, я принимаю душ. Отмечая, что руки дрожат и не очень хорошо меня слушаются. Наркотики. Меня ими накачали до отказа.
Душ немного приводит в чувство. Дальше я беру бритву, но сбривать, в общем-то, мне нечего. У меня не сильно растут волосы. Интересно то, что они не боятся, что я могу навредить себе. Нахожу дезодорант, расческу. Всё. Хватит.
Абид уже подал завтрак в европейском стиле. Опускаюсь на стул с небольшой подушечкой и спрашиваю:
- Где Джафар?
- Он навестит вас позже, - парень склоняется.
- Где мы, в какой части света? – я это спросил потому, как окна всё так же были закрыты портьерами.
- Мне запрещено говорить вам большее. Прошу, не задавайте вопросов.
По его виду понятно, что он скорее себе язык откусит, чем будет откровенничать со мной. Он слишком напуган. Вон дрожит как листик на ветру. Моё любимое сравнение. Я наливаю себе молока и беру тост. Пару кусочков и меня ощутимо тошнит. Резко, неожиданно. Рот наполняется горечью, и я сгибаюсь, понимая, что не добежать до ванной комнаты. Абид успевает подставить что-то вроде вазы. Через минуту я сплевываю отдающую желчью слюну и откидываюсь на стуле.
- Так бывает, последствия наркотиков, - шепчет парень и исчезает.
Через минуту возвращается с благовониями.
- Вам лучше ещё раз почистить зубы.
Он прав. Я бреду в ванную, ощущая слабость во всем теле. Зубная паста, оказывается, со вкусом зеленого яблока. Мило. Когда я возвращаюсь, Абид склоняется в поклоне.
- Позвольте проводить вас, - он открывает передо мной входную дверь.
Щурясь от яркого света, я выхожу, сразу же натыкаясь на охранников. Абид с опущенной головой следует вперед. Три минуты, и я уже весь в поту. Жарко, или… Наркотики, всё ещё присутствующие в моём организме в большом количестве. Иду по коридорам, совершенно ничего не понимая. Мыслей нет. Чувствую себя ведомым. Иначе бы я давно убежал. Как удобно. Абид открывает передо мной дверь:
- Прошу.
Едва я захожу, как слышу:
- Приветствую тебя, Алекс.
Теперь я могу рассмотреть Джафара во всей красе. Он немолод, высок, полон власти. Глаза хищника, взгляд привыкшего приказывать. Но он не может быть тем, кто заварил всю эту кашу.
- Садись. Ты вспотел, - слуга усаживает меня в кресло, обтирает лицо влажным полотенцем. – Через пару дней тебе станет лучше.
- К чему всё это? Кто ты?
- Я твой… - он подбирает слово. – Наставник. Я научу тебя всему, чему ты, вообще-то, должен был научиться давно. Почтению. Уважению. Любви к своему господину.
У меня хватает сил встать и сказать ему прямо в глаза:
- Да пошёл ты.
Удар, такой быстрый, что я не успеваю среагировать. Через секунду я лежу на полу. Не могу поверить, что это была лишь пощёчина.
- Ты невоспитанный, Алекс, очень, - голос откуда-то сверху. Чёрт возьми, как можно было накачать меня наркотиками, что я ничего не соображаю?
- И что? – я приподнимаюсь, но меня пинком опрокидывают обратно.
- А ничего. Будем учиться.
- Послушай, меня будут искать, за меня заплатят кучу денег…
- Блеф, Алекс. Никому ты не нужен, а уж тем более своему Хакиму, - неожиданно он близко. Помогает мне встать. – Садись, я покажу тебе кое-что.
Передо мной ноутбук. Джафар щёлкает и появляется изображение. Сердце уходит в пятки – Хаким. Он с каким-то незнакомым мне мужчиной в кафе.
- Вас устраивает моё предложение? – интересуется этот самый мужчина.
Хаким, не думая, отвечает:
- Нет. Этот вопрос больше меня не интересует.
Джафар обходит меня сзади и шепчет на ухо:
- Видишь, ты его не интересуешь.
Мне нечего сказать. Я почти не соображаю. Но Хаким не мог так поступить. Я верю ему.
- Неправда. Ты лжешь.
- Маленький идиот, - усмехается он и садится напротив. – Алекс, он отказался от тебя. Ты ему не нужен.
- Это не так.
Мужчина мягко усмехается:
- Конечно. Ты можешь тешить себя надеждами.
- Хаким никогда бы…
- Что ты о нём знаешь? – мгновение и Джафар нависает надо мной. – Что? Человек, продавший тебя, затем вечно рушивший твою жизнь?
- Нет, он…
Большая ладонь уверенным жестом закрывает мне рот:
- Известно ли тебе, маленький глупыш, что в то время пока ты был на севере, Хаким встречался с Ясоном. Ты же знаешь, кто это? – по моим глазам он понимает, что да, я прекрасно знаю. – Они провели вместе ночь.
- Нет…
Протест слишком слаб. Я и сам не верю.
- Это правда, и ты сам знаешь, Алекс. Он трахал этого Ясона, пока ты думал, что он любит тебя.
Молчу. Больно глубоко. Я знаю, что этот Джафар не врёт. Я как будто знал это ещё раньше. Читал иногда скользящее раскаяние в тёмных глазах, быстрые смены тем, когда разговор заходил опасно далеко. Я просто не хотел верить.
- Алекс, или… Лёша, тебе так больше нравится? Позволь мне сделать тебя счастливым.
Я закрываю горящее лицо руками. Не хочу больше ничего слушать, но он продолжает говорить:
- Я могу, Лёша, правда, я смогу дать тебе то, что ты так давно хотел. Стабильность. Семью. Разве не этого ты хотел?
- Замолчи, - выдавливаю я, такое ощущение, что голова сейчас взорвётся.
- Нет, Лёша, я не замолчу. Выкинь этого ублюдка из своей головы. Выкини всё. Начинается новая жизнь.
Короткий вздох, головокружение, и я отрубаюсь.
Меня будто что-то выталкивает, и я прихожу в себя. Слабость такая, что я не чувствую своего тела. Соображаю с трудом. Очнулся я один, никого рядом нет. Но шевелиться не стоит – кто-нибудь придёт. Я пытаюсь собрать мысли. Чёрт, слёзы на глазах и я ничего не могу поделать. Хаким найдёт меня, он не поверит… Самовнушение. Как быть с тем, что сказал этот Джафар? Ясон и Хаким. Они… Чувствую рвотные позывы и дышу чаще. Что за гадость они вкалывают мне? Он мог соврать, это видео… Неужели, правда? Сознание где-то далеко. Ничего не соображаю, ничего не чувствую кроме слёз на щеках. Лёшка, Лёшка, как ты умудрился снова вляпаться?
Глава 11.
На следующее утро я не даю сделать себе укол. Испуганный Абид возвращается с Джафаром и охранниками. Выдержав пытливый взгляд, я твёрдо говорю:
- Хватит наркотиков, мне плохо от них.
Джафар мнимо безразлично пожимает плечами, щёлкает пальцами, и охранники бесшумно исчезают:
- Да, с ними пора завязывать.
Это хорошо, очень хорошо. Я и не ожидал, что так легко добьюсь избавления от наркотиков. Абид суетится, накрывает на стол. На две персоны. Какая, должно быть, честь для меня. Джафар словно король занимает стул и, чуть приподняв брови, ожидает, когда я соизволю присоединиться к нему. Делать этого жутко не хочется, но я заставляю себя встать и сесть напротив мужчины.
- Кофе? – я киваю. Передо мной ставят небольшую чашечку с только что сваренным кофе. – Лёша, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Я могу предугадать, что ты выкинешь. Я вижу все эмоции в твоих глазах.
- Что ты хочешь? – едва слышно спрашиваю я, глотая кофе, потому что его ровный, тихий голос непонятно на меня действует, будто лишает воли.
- Ты очень интересуешь одного человека. Богатого, влиятельного. Он обеспечит тебя до конца дней. Сможет дать тебе стабильность. Сделает тебя счастливым. С ним ты забудешь обо всём, что было раньше.
- Кто он?
- Слишком рано, мой друг, со временем ты узнаешь. Хотя, вообще-то, мог бы и догадаться, - Джафар открыто насмехается. – Ты должен понимать, что уже не молод. Ценить шанс попасть в гарем.
- Я не хочу в гарем, - зло отвечаю я. – Меня устраивает моя жизнь!
- Глупый, маленький зверёк, - мужчина складывает на груди руки. – Я здесь за тем, чтобы помочь тебе.
- Ты здесь за тем, чтобы сделать меня послушным, выдрессировать меня и ни за чем больше!
- Странно, мозги у тебя есть, но почему-то ты забываешь ими пользоваться. Не понимаешь, что это предложение от которого нельзя отказаться. Ты покоришься.
- Никогда.
Смотрю прямо в карие глаза. Я никогда не покорюсь. Я сам распоряжаюсь своей жизнью.
- Лёша, у нас осталось меньше двух недель, - голос мужчины почти неэмоционален. – И по их истечению ты будешь делать всё, что я тебе прикажу.
- Попробуй, заставь меня, - нагло усмехаюсь. Уверен в своих силах как никогда.
- Легко, - Джафар хлопает в ладоши.
Абид кидается к двери и исчезает минут на пять. Всё это время мы молчим, сверлим друг друга глазами. Я его почти не знаю, но уже ненавижу. Охранники кого-то вводят. Светлая макушка, невысокий, тонкий… Еле сдерживаю вскрик. Лукас! Он безвольно висит на руках у этих увальней. Я подскакиваю, но резкое «сидеть» заставляет меня подчиниться.
- Что… - горло перехватывает от чувств. – Что ты с ним сделал?
- Наркотики, мой юный друг, ничего больше. Он очнётся скоро.
Джафар впивается в меня взглядом. Я на секунду прикрываю глаза. Это слишком жестоко. Из-за меня попал в неприятности мой друг.
- Ты не человек, - изрекаю я, чувствую себя подавленным.
- Можешь думать, как хочешь. А теперь мы приступим к обучению. Да?
Как же хочется стереть эту самодовольную усмешку. Выигран первый бой, а не война.
- Алекс, повтори: «Да, мой господин».
Молчу. Не могу это произнести. Пару секунд Джафар ждёт, затем переводит взгляд на охранников. Один из них лениво бьёт Лукаса в бок. Он стонет, находясь и так без сознания.
- Повторишь?
- Да, мой господин.
Я убью его.
***
Несколько часов Джафар изгалялся в красноречии. Пытался убедить меня в том, что я невероятный счастливчик, что легко забуду всё прошлое. Он многое знал обо мне. Да что там, почти всё. Не осталось ни одного тёмного пятна в моей биографии. Он был тонким психологом. Незаметно внушал мне, какой Хаким нехороший, что он не достоин меня. Я просто слушал его, даже не возражал.
Через три часа он ушёл. К счастью, оставив Лукаса на моей кровати. Голова нещадно болела, ноги передвигались с трудом. Я практически дополз до кровати, откинул отросшие волосы с лица друга, чтобы убедиться, что он в порядке. Его не трогали. На непривычно бледной коже не было ни синяка.
- Лукас, - зову я и трясу друга за плечо.
Он распахивает свои медовые глаза, не осознает где он, с испугом смотрит на меня.
- Тише, я – Алекс, помнишь?
- Где я?
Вздыхаю:
- Если бы я знал.
- Алекс! – он достаточно приходит в себя, кидается обнимать меня. Утыкаясь в его плечо, я чуть не плачу. Это слишком жестоко использовать Лукаса, чтобы «приручить» меня. – Они что-то мне вкололи?
Киваю. Потом вспоминаю свои ощущения:
- Пить хочешь?
Конечно, он испытывает жажду. Пошатываясь, добираюсь до стола с графином. Руки едва удерживают стакан. Когда же пройдёт это действие наркотиков?
- Спасибо, - Лукас жадно пьёт, затем улыбается совсем как в старые времена. – Ты классно выглядишь.
- Иди ты.
Легче. Потому что он рядом. Потому что я не один.
***
Мы болтаем очень долго. Вставать нет сил, я даже не пытаюсь отодвинуть портьеры и глянуть в окно. Лежим в полутьме, рядом, касаясь друг друга. Лукас рассказывает об Индии в которую отправился за духовной гармонией. Он объездил её вдоль и поперёк, давал обет молчания, жил с монахами. Сотовый он потерял где-то далеко и очень давно.
- А зачем? – я поворачиваю голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
- После того как ты уехал, - парень вздыхает, - Азиз с ума сходил. Бесился, творил глупости. Знаешь, наверное, он любил тебя. А меня достало то, что в постели он зовёт меня твоим именем.
Прикусываю губу. Блин.
- Лишь Надж мог влиять на него. Не пойму почему, но всё изменилось. Я понял, что для Азиза я никто, игрушка. Тут вмешался Сафи, посоветовал мне отдохнуть поехать. Он не ожидал, что я уеду так надолго.
Невозможно было не ощутить эту боль. До меня дошло как всегда с опозданием – Лукас любил Азиза. И, как я понимаю, любил давно. Хотелось извиняться перед ним, но что бы это изменило? Я… Получается, что я разрушил ему жизнь? Сердце ощутимо заболело. Я виноват в этом.
- Ты не виноват, - грустно улыбается он, правильно расценивая моё молчание. – Это жизнь. Сердцу не прикажешь.
- Я…
- Твоя очередь рассказывать, дружок, - Лукас подкладывает под щёку ладошку.
Мой рассказ занимает ещё больше времени. Хоть я и опускаю тот низкий поступок Хакима, Лукаса так просто не проведёшь.
- Гад он у тебя, хоть и обаятельный, - он зевает. – И что все шейхи мира на тебя западают? Что думаешь делать?
- Я не знаю.
- Скорее всего, это тот Ильдар. Да?
- Я тоже так думаю.
- Ты не сбежишь. Везде охрана.
- Надеюсь, Хаким найдёт нас раньше.
- Лёш, - он смотрит прямо мне в глаза. – Боюсь, что нет.
- Почему?
- Во-первых, наверняка они от души постарались. Во-вторых, он мог… как бы это… поверить, что ты сам ушёл. В-третьих, будет ли он тебя вообще искать?
- О чём ты? – его доводы, конечно, имеют под собой основание, но я верю в Хакима. Пусть даже он трахал этого Ясона, любит-то он меня… Так же? И будет искать… Я не хочу здесь оставаться. Я не хочу подчиняться…
- Хаким, если начнёт тебя искать, узнает, что ты у шейха. И… Простит ли он то, что ты будешь вынужден делить с ним постель?
Конечно, нет. Никогда не простит. Стоит вспомнить как легко и без сожаления он устранил Петровича, с которым у меня по сути ничего не было… Лукас прав. Я снова ощущаю слёзы на глазах. Чёртовы наркотики! Что я за истеричка! Мотаю головой и занимаю себя тем, что наливаю из графина воду в стакан. Хаким не простит… Это всё равно, что плюнуть ему в душу. Правда, есть шанс, что он будет меня искать, чтобы собственноручно убить.
- Прости, Лёш, - вздыхает Лукас. – Но я не хочу, чтобы ты зря тешил себя надеждой. Быть может тебе принять предложение шейха?
Понятно к чему здесь мой друг из прошлого. Улыбаюсь. И его обработали?
- Хаким найдёт меня, - я говорю это с уверенностью. Он ничего не может возразить. – Найдёт. Очень скоро.
***
Абид осторожно будит меня. Обнаруживаю, что мы с Лукасом заснули прямо в разгаре беседы. Вялотекущей, кстати. Слуга отводит меня в ванную, указывает, чтобы я почистил зубы и умылся. Тоже мне… Но я делаю это.
На дворе ночь, охранники следуют за нами тенью. Джафар ждёт меня на веранде, которая выходит в сад. Сладко пахнет цветами, где-то журчит вода. Жалко, что я не могу рассмотреть его как следует. Наверняка он великолепен. Мужчина окидывает меня взглядом и указывает на кресло:
- Самочувствие лучше?
Киваю. Спохватившись произношу с издёвкой:
- Да, господин.
- Глупый мальчишка, - он отворачивается, смотрит на луну. – Твой Лукас прав. И он подкинул нам идею. Теперь Хаким думает, что ты с шейхом.
- Ну и что? Он будет меня искать, - упрямо говорю я. Может, чем больше раз повторю, тем сильней поверю?
- Нет, Лёша, не будет. Он восточный человек, как бы не противился этому. Он не простит тебе измены. Тут его европеизированность сыграет нам на руку, и он не будет жаждать мести. Просто вышвырнет тебя из жизни.
- Нет.
- Неделя прошла. И где он?
- Он найдёт меня.
Джафар поворачивается ко мне:
- Хорошо, Лёша, твоё право верить во что угодно. Даже в глупости.
Мы молчим. Я слышу стрёкот цикад и ощущаю непривычно тёплый воздух. Очень тепло. Наверное, всё-таки Восток.
- Почему Ильдар нанял вас?
- Хм, - усмешка. – Догадливый маленький мальчик. Потому что наслышан о твоих коготочках, Лёша. Он хочет покорности. Ему не нужен строптивый наложник. Сейчас непростое время, идёт борьба за власть, ему нужен преданный любовник, с которым он может забыться.
- Ты говоришь так, будто я вещь, - сил на возмущение нет, простая констатация факта.
- По сути, так и есть. Ты продаёшь свою красоту. Я хочу, чтобы ты знал: есть много способов заставить тебя делать то, что я хочу. Боль, наркотики, страх. Я знаю такие пытки, которые ты не сможешь и представить. Многие не оставят на тебе ни следа. Я могу вынуть твою душу и скроить то, что мне нужно. Я могу убить Лукаса и притащить кого-нибудь другого. Я всегда добиваюсь своего. Но я хочу, - он делает ко мне два шага и нависает надо мной, - чтобы ты остался собой. Этим ты и прекрасен. Хорошенько запомни, Лёша, если ты ещё раз непочтительно ко мне обратишься, то поплатишься за это.
Страшно. Таким страхом, который охватывает тебя, когда ты заглядываешь в душу человеку и видишь, как там безнадёжно темно. Он не шутит. Этот человек никогда не шутит. Внутри всё сжимается. Он выполнит свою угрозу.
- Иди к себе. Завтра попробуем вложить в твою головку немного хороших манер.
Стараясь не показывать, как дрожат мои руки, я иду к двери, натыкаюсь на ждущего меня там Абида. Он ведёт меня обратно в комнату. Лукас спит, я запираюсь в ванной комнате и пытаюсь не дать отчаянию овладеть мной.
***
Так, наверное, чувствуют себя загнанные охотниками звери. Сил сопротивляться с каждым часом всё меньше. Желания жить тоже. Вера в Хакима тает. Выхода нет. Я припёрт к стенке. Голова прояснилась, наркотики мне больше не кололи, но порой кажется, что лучше бы продолжали меня пичкать ими.
Джафар сам обучал меня основам этикета, как кланяться своему господину, как почтительно разговаривать с ним. Я почти не слушал, был рассеян. За что получал часто подзатыльник. Да, он не гнушался и такими мерами. Грозился, что возьмет палку и будет каждый раз бить по кончикам пальцев. Обещал, что это очень и очень больно.
Время бежало быстро, как бы я не хотел. С Лукасом общаться не было желания. Получалось, что из-за него я не могу сопротивляться, а он, к тому же, подговорён врагами. Друг, блин. Наверное, он слишком обижен на меня из-за Азиза.
Абид был очень услужлив. Он следил за тем, чтобы я питался вовремя и плотно, выводил меня в сад. Однако я от него за день мог не слышать и слова. Жесты, знаки. Мы много гуляли, он даже оставлял меня одного, если я засыпал под каким-нибудь раскидистым деревом, что было большим упущением, если честно.
Собственное бессилие я ощущал физически, храбриться больше не было мочи. Мои желания никого не интересуют. Джафар методично отнимает у меня надежду, принуждает поступиться своими принципами и верой. Моим спутником стала вечная печаль. Ищет ли Хаким меня? Нужен ли я ему? Эти несколько дней, когда мы жили неправильным подобием семьи, были странными. И подарили ощущение необходимого тепла. Только были неправдой. Кто я там? Любовник Хакима. Всего лишь любовник. Он легко бросил меня, занимался своими делами. Кто я был для него? Эстафетная палочка? Когда любят, рушат ли жизнь любимого? Спят ли в поисках с другим?
Подумав впервые о том, что, в принципе, Ильдар очень ничего, я ужаснулся. Не мог уснуть всю ночь. Успокоил себя тем, что это мне внушил Джафар, он же так старается. Только эта мысль никуда не девалась. Она угнездилась, напоминала о себе. Сдайся, Лёша, сдайся. Хаким действительно не достоин тебя.
Незаметно пролетела неделя. Когда Абид усадил меня в ванную и стал удалять лишние волосы, я понял, что день икс настал. Позволил сделать маникюр, педикюр, натереть тело кремом. На тело надели тонкую хлопковую рубашку и свободные брюки.
Лукаса увели, я остался один в комнате в полном отчаянии. Что мне остаётся? Через пару десятков минут пришли охранники. Они тщательно осмотрели меня, наверное, переживая, чтобы у меня не было чего-то, что хоть как-то могло повредить их хозяину. Даже волосы перебрали. Не переживайте, я не самоубийца. Меня ведут по длинным коридорам, совершенно в другую сторону. Сердце почти не бьется. Не страшно совсем. Тяжёлые двери открывают передо мной, и я падаю на пол в поклоне, как учил Джафар. Через несколько бесконечных секунд слышу повелительное:
- Поднимись.
Встаю на ноги и встречаюсь с довольным взглядом хищных карих глаз Ильдара.
- Хватит наркотиков, мне плохо от них.
Джафар мнимо безразлично пожимает плечами, щёлкает пальцами, и охранники бесшумно исчезают:
- Да, с ними пора завязывать.
Это хорошо, очень хорошо. Я и не ожидал, что так легко добьюсь избавления от наркотиков. Абид суетится, накрывает на стол. На две персоны. Какая, должно быть, честь для меня. Джафар словно король занимает стул и, чуть приподняв брови, ожидает, когда я соизволю присоединиться к нему. Делать этого жутко не хочется, но я заставляю себя встать и сесть напротив мужчины.
- Кофе? – я киваю. Передо мной ставят небольшую чашечку с только что сваренным кофе. – Лёша, я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Я могу предугадать, что ты выкинешь. Я вижу все эмоции в твоих глазах.
- Что ты хочешь? – едва слышно спрашиваю я, глотая кофе, потому что его ровный, тихий голос непонятно на меня действует, будто лишает воли.
- Ты очень интересуешь одного человека. Богатого, влиятельного. Он обеспечит тебя до конца дней. Сможет дать тебе стабильность. Сделает тебя счастливым. С ним ты забудешь обо всём, что было раньше.
- Кто он?
- Слишком рано, мой друг, со временем ты узнаешь. Хотя, вообще-то, мог бы и догадаться, - Джафар открыто насмехается. – Ты должен понимать, что уже не молод. Ценить шанс попасть в гарем.
- Я не хочу в гарем, - зло отвечаю я. – Меня устраивает моя жизнь!
- Глупый, маленький зверёк, - мужчина складывает на груди руки. – Я здесь за тем, чтобы помочь тебе.
- Ты здесь за тем, чтобы сделать меня послушным, выдрессировать меня и ни за чем больше!
- Странно, мозги у тебя есть, но почему-то ты забываешь ими пользоваться. Не понимаешь, что это предложение от которого нельзя отказаться. Ты покоришься.
- Никогда.
Смотрю прямо в карие глаза. Я никогда не покорюсь. Я сам распоряжаюсь своей жизнью.
- Лёша, у нас осталось меньше двух недель, - голос мужчины почти неэмоционален. – И по их истечению ты будешь делать всё, что я тебе прикажу.
- Попробуй, заставь меня, - нагло усмехаюсь. Уверен в своих силах как никогда.
- Легко, - Джафар хлопает в ладоши.
Абид кидается к двери и исчезает минут на пять. Всё это время мы молчим, сверлим друг друга глазами. Я его почти не знаю, но уже ненавижу. Охранники кого-то вводят. Светлая макушка, невысокий, тонкий… Еле сдерживаю вскрик. Лукас! Он безвольно висит на руках у этих увальней. Я подскакиваю, но резкое «сидеть» заставляет меня подчиниться.
- Что… - горло перехватывает от чувств. – Что ты с ним сделал?
- Наркотики, мой юный друг, ничего больше. Он очнётся скоро.
Джафар впивается в меня взглядом. Я на секунду прикрываю глаза. Это слишком жестоко. Из-за меня попал в неприятности мой друг.
- Ты не человек, - изрекаю я, чувствую себя подавленным.
- Можешь думать, как хочешь. А теперь мы приступим к обучению. Да?
Как же хочется стереть эту самодовольную усмешку. Выигран первый бой, а не война.
- Алекс, повтори: «Да, мой господин».
Молчу. Не могу это произнести. Пару секунд Джафар ждёт, затем переводит взгляд на охранников. Один из них лениво бьёт Лукаса в бок. Он стонет, находясь и так без сознания.
- Повторишь?
- Да, мой господин.
Я убью его.
Несколько часов Джафар изгалялся в красноречии. Пытался убедить меня в том, что я невероятный счастливчик, что легко забуду всё прошлое. Он многое знал обо мне. Да что там, почти всё. Не осталось ни одного тёмного пятна в моей биографии. Он был тонким психологом. Незаметно внушал мне, какой Хаким нехороший, что он не достоин меня. Я просто слушал его, даже не возражал.
Через три часа он ушёл. К счастью, оставив Лукаса на моей кровати. Голова нещадно болела, ноги передвигались с трудом. Я практически дополз до кровати, откинул отросшие волосы с лица друга, чтобы убедиться, что он в порядке. Его не трогали. На непривычно бледной коже не было ни синяка.
- Лукас, - зову я и трясу друга за плечо.
Он распахивает свои медовые глаза, не осознает где он, с испугом смотрит на меня.
- Тише, я – Алекс, помнишь?
- Где я?
Вздыхаю:
- Если бы я знал.
- Алекс! – он достаточно приходит в себя, кидается обнимать меня. Утыкаясь в его плечо, я чуть не плачу. Это слишком жестоко использовать Лукаса, чтобы «приручить» меня. – Они что-то мне вкололи?
Киваю. Потом вспоминаю свои ощущения:
- Пить хочешь?
Конечно, он испытывает жажду. Пошатываясь, добираюсь до стола с графином. Руки едва удерживают стакан. Когда же пройдёт это действие наркотиков?
- Спасибо, - Лукас жадно пьёт, затем улыбается совсем как в старые времена. – Ты классно выглядишь.
- Иди ты.
Легче. Потому что он рядом. Потому что я не один.
Мы болтаем очень долго. Вставать нет сил, я даже не пытаюсь отодвинуть портьеры и глянуть в окно. Лежим в полутьме, рядом, касаясь друг друга. Лукас рассказывает об Индии в которую отправился за духовной гармонией. Он объездил её вдоль и поперёк, давал обет молчания, жил с монахами. Сотовый он потерял где-то далеко и очень давно.
- А зачем? – я поворачиваю голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
- После того как ты уехал, - парень вздыхает, - Азиз с ума сходил. Бесился, творил глупости. Знаешь, наверное, он любил тебя. А меня достало то, что в постели он зовёт меня твоим именем.
Прикусываю губу. Блин.
- Лишь Надж мог влиять на него. Не пойму почему, но всё изменилось. Я понял, что для Азиза я никто, игрушка. Тут вмешался Сафи, посоветовал мне отдохнуть поехать. Он не ожидал, что я уеду так надолго.
Невозможно было не ощутить эту боль. До меня дошло как всегда с опозданием – Лукас любил Азиза. И, как я понимаю, любил давно. Хотелось извиняться перед ним, но что бы это изменило? Я… Получается, что я разрушил ему жизнь? Сердце ощутимо заболело. Я виноват в этом.
- Ты не виноват, - грустно улыбается он, правильно расценивая моё молчание. – Это жизнь. Сердцу не прикажешь.
- Я…
- Твоя очередь рассказывать, дружок, - Лукас подкладывает под щёку ладошку.
Мой рассказ занимает ещё больше времени. Хоть я и опускаю тот низкий поступок Хакима, Лукаса так просто не проведёшь.
- Гад он у тебя, хоть и обаятельный, - он зевает. – И что все шейхи мира на тебя западают? Что думаешь делать?
- Я не знаю.
- Скорее всего, это тот Ильдар. Да?
- Я тоже так думаю.
- Ты не сбежишь. Везде охрана.
- Надеюсь, Хаким найдёт нас раньше.
- Лёш, - он смотрит прямо мне в глаза. – Боюсь, что нет.
- Почему?
- Во-первых, наверняка они от души постарались. Во-вторых, он мог… как бы это… поверить, что ты сам ушёл. В-третьих, будет ли он тебя вообще искать?
- О чём ты? – его доводы, конечно, имеют под собой основание, но я верю в Хакима. Пусть даже он трахал этого Ясона, любит-то он меня… Так же? И будет искать… Я не хочу здесь оставаться. Я не хочу подчиняться…
- Хаким, если начнёт тебя искать, узнает, что ты у шейха. И… Простит ли он то, что ты будешь вынужден делить с ним постель?
Конечно, нет. Никогда не простит. Стоит вспомнить как легко и без сожаления он устранил Петровича, с которым у меня по сути ничего не было… Лукас прав. Я снова ощущаю слёзы на глазах. Чёртовы наркотики! Что я за истеричка! Мотаю головой и занимаю себя тем, что наливаю из графина воду в стакан. Хаким не простит… Это всё равно, что плюнуть ему в душу. Правда, есть шанс, что он будет меня искать, чтобы собственноручно убить.
- Прости, Лёш, - вздыхает Лукас. – Но я не хочу, чтобы ты зря тешил себя надеждой. Быть может тебе принять предложение шейха?
Понятно к чему здесь мой друг из прошлого. Улыбаюсь. И его обработали?
- Хаким найдёт меня, - я говорю это с уверенностью. Он ничего не может возразить. – Найдёт. Очень скоро.
Абид осторожно будит меня. Обнаруживаю, что мы с Лукасом заснули прямо в разгаре беседы. Вялотекущей, кстати. Слуга отводит меня в ванную, указывает, чтобы я почистил зубы и умылся. Тоже мне… Но я делаю это.
На дворе ночь, охранники следуют за нами тенью. Джафар ждёт меня на веранде, которая выходит в сад. Сладко пахнет цветами, где-то журчит вода. Жалко, что я не могу рассмотреть его как следует. Наверняка он великолепен. Мужчина окидывает меня взглядом и указывает на кресло:
- Самочувствие лучше?
Киваю. Спохватившись произношу с издёвкой:
- Да, господин.
- Глупый мальчишка, - он отворачивается, смотрит на луну. – Твой Лукас прав. И он подкинул нам идею. Теперь Хаким думает, что ты с шейхом.
- Ну и что? Он будет меня искать, - упрямо говорю я. Может, чем больше раз повторю, тем сильней поверю?
- Нет, Лёша, не будет. Он восточный человек, как бы не противился этому. Он не простит тебе измены. Тут его европеизированность сыграет нам на руку, и он не будет жаждать мести. Просто вышвырнет тебя из жизни.
- Нет.
- Неделя прошла. И где он?
- Он найдёт меня.
Джафар поворачивается ко мне:
- Хорошо, Лёша, твоё право верить во что угодно. Даже в глупости.
Мы молчим. Я слышу стрёкот цикад и ощущаю непривычно тёплый воздух. Очень тепло. Наверное, всё-таки Восток.
- Почему Ильдар нанял вас?
- Хм, - усмешка. – Догадливый маленький мальчик. Потому что наслышан о твоих коготочках, Лёша. Он хочет покорности. Ему не нужен строптивый наложник. Сейчас непростое время, идёт борьба за власть, ему нужен преданный любовник, с которым он может забыться.
- Ты говоришь так, будто я вещь, - сил на возмущение нет, простая констатация факта.
- По сути, так и есть. Ты продаёшь свою красоту. Я хочу, чтобы ты знал: есть много способов заставить тебя делать то, что я хочу. Боль, наркотики, страх. Я знаю такие пытки, которые ты не сможешь и представить. Многие не оставят на тебе ни следа. Я могу вынуть твою душу и скроить то, что мне нужно. Я могу убить Лукаса и притащить кого-нибудь другого. Я всегда добиваюсь своего. Но я хочу, - он делает ко мне два шага и нависает надо мной, - чтобы ты остался собой. Этим ты и прекрасен. Хорошенько запомни, Лёша, если ты ещё раз непочтительно ко мне обратишься, то поплатишься за это.
Страшно. Таким страхом, который охватывает тебя, когда ты заглядываешь в душу человеку и видишь, как там безнадёжно темно. Он не шутит. Этот человек никогда не шутит. Внутри всё сжимается. Он выполнит свою угрозу.
- Иди к себе. Завтра попробуем вложить в твою головку немного хороших манер.
Стараясь не показывать, как дрожат мои руки, я иду к двери, натыкаюсь на ждущего меня там Абида. Он ведёт меня обратно в комнату. Лукас спит, я запираюсь в ванной комнате и пытаюсь не дать отчаянию овладеть мной.
Так, наверное, чувствуют себя загнанные охотниками звери. Сил сопротивляться с каждым часом всё меньше. Желания жить тоже. Вера в Хакима тает. Выхода нет. Я припёрт к стенке. Голова прояснилась, наркотики мне больше не кололи, но порой кажется, что лучше бы продолжали меня пичкать ими.
Джафар сам обучал меня основам этикета, как кланяться своему господину, как почтительно разговаривать с ним. Я почти не слушал, был рассеян. За что получал часто подзатыльник. Да, он не гнушался и такими мерами. Грозился, что возьмет палку и будет каждый раз бить по кончикам пальцев. Обещал, что это очень и очень больно.
Время бежало быстро, как бы я не хотел. С Лукасом общаться не было желания. Получалось, что из-за него я не могу сопротивляться, а он, к тому же, подговорён врагами. Друг, блин. Наверное, он слишком обижен на меня из-за Азиза.
Абид был очень услужлив. Он следил за тем, чтобы я питался вовремя и плотно, выводил меня в сад. Однако я от него за день мог не слышать и слова. Жесты, знаки. Мы много гуляли, он даже оставлял меня одного, если я засыпал под каким-нибудь раскидистым деревом, что было большим упущением, если честно.
Собственное бессилие я ощущал физически, храбриться больше не было мочи. Мои желания никого не интересуют. Джафар методично отнимает у меня надежду, принуждает поступиться своими принципами и верой. Моим спутником стала вечная печаль. Ищет ли Хаким меня? Нужен ли я ему? Эти несколько дней, когда мы жили неправильным подобием семьи, были странными. И подарили ощущение необходимого тепла. Только были неправдой. Кто я там? Любовник Хакима. Всего лишь любовник. Он легко бросил меня, занимался своими делами. Кто я был для него? Эстафетная палочка? Когда любят, рушат ли жизнь любимого? Спят ли в поисках с другим?
Подумав впервые о том, что, в принципе, Ильдар очень ничего, я ужаснулся. Не мог уснуть всю ночь. Успокоил себя тем, что это мне внушил Джафар, он же так старается. Только эта мысль никуда не девалась. Она угнездилась, напоминала о себе. Сдайся, Лёша, сдайся. Хаким действительно не достоин тебя.
Незаметно пролетела неделя. Когда Абид усадил меня в ванную и стал удалять лишние волосы, я понял, что день икс настал. Позволил сделать маникюр, педикюр, натереть тело кремом. На тело надели тонкую хлопковую рубашку и свободные брюки.
Лукаса увели, я остался один в комнате в полном отчаянии. Что мне остаётся? Через пару десятков минут пришли охранники. Они тщательно осмотрели меня, наверное, переживая, чтобы у меня не было чего-то, что хоть как-то могло повредить их хозяину. Даже волосы перебрали. Не переживайте, я не самоубийца. Меня ведут по длинным коридорам, совершенно в другую сторону. Сердце почти не бьется. Не страшно совсем. Тяжёлые двери открывают передо мной, и я падаю на пол в поклоне, как учил Джафар. Через несколько бесконечных секунд слышу повелительное:
- Поднимись.
Встаю на ноги и встречаюсь с довольным взглядом хищных карих глаз Ильдара.
Глава 12.
- Подойди ко мне, - приказывает Ильдар.
Я делаю пару шагов, отмечая, что Джафар пристально за мной следит. Шейх улыбается:
- Я скучал, Алекс.
Даже если бы мне и было, что сказать, я всё равно не смог бы разомкнуть губы. Кажется, что тяжесть всей вселенной опустилась на мои плечи. Хаким не нашёл меня, не спас. Теперь почти бесполезно. Ильдар не откажет себе в удовольствии «опробовать» меня. Это разрушит всё. Неожиданно безразличие охватывает меня. Кто я такой, чтобы противиться сильным мира сего?
- Подойди ко мне.
Нетерпение. Возбуждение. Радость. Ильдару как и всем этим козлам нравятся послушные игрушки. Несколько шагов – так мало. Я в его жарких объятиях, задыхаюсь от страстного поцелуя. Тело не реагирует. Этого ты добивался, Джафар?
Оба недовольны. Ильдар кричит что-то слишком быстро, я едва понимаю смысл. Джафар оправдывается. Оба поворачиваются ко мне. Я обречённо улыбаюсь, чувствуя, как кружится голова. Всё качается, меня успевают подхватить и уложить на мягкий ковёр. «Как вовремя», - проскальзывает мысль, и я едва успеваю спрятать довольную улыбку.
- Что с ним? – раздражённое Ильдара.
- Не знаю, - удивлённое и растерянное Джафара.
Я и сам не понимаю. Звон в ушах затмевает все остальные звуки, перед глазами всё расплывается.
- Пульс слабый, - прохладные руки моего господина. – Он болен?
- Не был.
Кажется, Джафару попадёт. А мне вот не радостно.
Охранники уносят меня в мою комнату, где ко мне сразу кидается испуганный Лукас:
- Что вы с ним сделали?
- Ничего, - Джафар откидывает его одним движением.
Пришедший врач долго меня осматривает. Смешит то, что он в недоумении. Говорит, что я здоров. Но сердце бьётся слишком неровно и нечасто. Холодно. Меня укрывают тёплым одеялом, Лукас приносит чай. Анализы будут готовы завтра, а пока все уходят.
- Алекс, - голос друга дрожит. – Что с тобой?
Насмешка судьбы – я и сам не знаю. Не могу даже поднять руку, чтобы убрать волосы с лица. Свинцовая тяжесть по всему телу.
Лукас прижимается ко мне и всхлипывает. Ничего. Не бойся. Всё будет хорошо. Наверное.
***
Анализы ничего не показали. Я здоров. Но не могу даже встать с постели. Моя бледность пугает Лукаса, он накидывается на Джафара, требуя сделать хоть что-нибудь, но мужчина не представляет, чем может помочь. Он обвиняет меня. Отправляет охранников пересматривать камеры видеонаблюдения, допрашивать невинного Абида. Это лишнее. Слуга не причём, а плёнка ничего не покажет. Я сам не знаю, что со мной. Будто медленно, через крошечное отверстие меня покидает жизнь. В голову приходит аналогия с воздушным шариком. Крохотная, незаметная дырочка. Пара мгновений и из красивого атрибута праздника перед тобой скукоженная резиновая масса.
***
Лукас кладёт мне в рот кусочки самой вкусной еды. Чтобы их пережевать я прилагаю неимоверные усилия. Состояние странное. Будто бы я уже умер. Мыслей нет. Я ничего не хочу. Просто лежу. Разговоры друга не занимают. Несчастный врач пришёл с коллегами. Как они не бились – не понимали, что за недуг меня точит.
Ильдар был в ярости, Джафар в бессильной злости, выливавшейся на всех. Его репутация была подорвана. Он уверился, что я сам сделал что-то с собой. Обыскал комнату, разорвал постельное бельё, переворошил все вещи.
Абида я больше не видел.
Странно, но меня не пугает будущее. Грустно только. Жизнь моя была интересной, полной приключений, но этого ли я хотел? Я бы многое поменял. Улыбаясь, я представляю Хакима. Как же я люблю его. Невозможно так любить. Я ослеплён этой любовью. Всё ему прощаю… И пусть. Снова бы прощал. Хаким лучший, даже сейчас, когда не ищет меня.
***
Горячие слёзы текут по щекам. Просто текут. Не понимаю отчего. Лукас спит рядом, когда я шмыгаю, он подскакивает, включает свет:
- Ты весь в крови, - ужас в его голосе даже трогает меня.
Преданный Лукас, он не отходит от меня ни на шаг. Он бежит за полотенцем, протирает моё лицо. Значит, это не слёзы. Как хорошо. А то мужчины не плачут.
***
Джафар пришёл ночью. Бесцеремонно выгнал Лукаса, сел рядом, взял мою руку в свои.
- Хватит, я отпущу тебя, только прекрати. Ильдар даст тебе денег, не будет удерживать. Перестань, Лёш.
- Я не могу, я ничего не делаю, - чёрт, как же трудно говорить. Почему меня не пугает моё состояние, так как оно пугает всех остальных?
- Лёша… Клянёшься?
- Да.
Он сжимает мою руку и шепчет:
- Я не хотел… Чтобы было так.
***
Организм отказывается принимать пищу. Моё тело сотрясают судорога, а затем содержимое желудка выталкивается обратно. Лукас, наверное, задолбался убирать, но он упорно кормит меня с ложечки. Он тоже чувствует себя виноватым.
- Скажи, - едва шевелю губами я, - почему ты ещё здесь?
Джафар сказал, что Лукаса никто больше не удерживает.
- Куда мне идти? – его руки растирают мои ноги, чтобы кровь хоть немного циркулировала в них. – Азиз не примет меня. Скорей всего, он знает о том, что я был у Ильдара. Азиз не поверит, что меня никто и пальцем не тронул. Как и твой Хаким.
- Идиоты, - позволяю себе слабую усмешку, которая забирает все мои силы.
***
Врачи оставили свои попытки выяснить, что со мной. Ильдар, по слухам, уехал. Джафар не появлялся. Он распоряжался, чтобы мне предоставляли всё необходимое, но много ли мне было надо? Я похудел, руки стали тонкими, почти прозрачными. Дышалось с трудом, сердце кололо. Эта боль отрезвляла. Я рад, что чувствовал её.
***
Я понял, что конец уже близко. Каждый вдох стал мучительным. Приходил я в себя лишь на пару часов в сутки, остальное время спал. Лукас смотрел на меня с болью, наверное, я хреново выглядел. От него больше не было слышно слов ободрения, он уже и сам не верил. Последней точкой стали волосы.
Вчера Лукас решил расчесать их. Стоило провести щёткой по ним, как пугающе большой клок остался на зубчиках. Друг замер и разревелся. А я лишь вздохнул.
Знание, что сегодня особый день пришло ко мне с утра. Я не удивился шуму, крикам, побледневшему Лукасу и Хакиму, который ворвался в комнату в сопровождении штурмовой группы и кинулся ко мне. Тянусь к нему руками и чувствую такое необходимое тепло.
- Господи, малыш, что они сделали с тобой?
Надо же, вспомнил Бога. Кто-то же был атеистом?
- Я убью его! – кричит Хаким, вид у него такой, будто он боится меня коснуться, чтобы я не рассыпался.
- Не нужно, просто забери меня отсюда.
Он кивает, поднимает меня на руки и уносит из этого дома, ставшего для меня кошмаром. Перед глазами мелькают размытые краски. Мне уже не страшно, Хаким рядом, это главное. В машине не выпускает меня, прижимает к себе, покрывает поцелуями лицо, шею. Едем долго, когда вдалеке виднеется город, я спрашиваю что дальше.
- В больницу, тебе помогут.
- Не нужно, - опускаю глаза. – Пожалуйста.
С удивлением он кивает, наверное, он решил, что я хочу провести последние минуты в приятной обстановке. В его таких любимых мной глазах боль. Ничего, пусть помучается. Я больше не тот мальчик, которому можно дурить голову.
Хаким остановился в «Марриотте», ещё бы он выбрал что-то меньшее классностью. Он вносит меня на руках в номер и усаживает в кресло, утыкается лицом в мои колени. Я глажу его густые волосы и чувствую, как внутри всё переворачивается. Самое трудное.
- Ты искал меня?
- Конечно, я ни на секунду не поверил, что ты сам мог уйти…
Это хорошо. Радует. Прошу негромко:
- Хаким, посмотри на меня.
Он выполняет просьбу. Никогда не видел его таким расстроенным, в отчаянии, я бы сказал.
- Я не спал с Ильдаром. Он не успел. Ты веришь мне?
- Да, - помедлив, не понимая.
- А ты, любимый, ничего не хочешь рассказать?
По его лицу пробегает тень. Он не тушуется, сразу понимает, что мне известно про его связь с Ясоном.
- Это было ошибкой. Прости, Лёша. Я действительно жалею об этом.
Молчу. Даю ему шанс.
- Я был зол на тебя, это случилось сразу после… - запнулся. Подбирает слова. – После того, как ты исчез.
- Понятно.
Он не понимает мою улыбку. Его глаза расширяются, когда я встаю, потягиваюсь. Чёрт возьми, как же тяжело было лежать в одном положении столько времени и строить из себя умирающего. Голова немного кружится, пошатывает, но в целом ничего. Направляюсь к бару и беру апельсиновый сок.
- Лёш, что происходит? – с расстановкой, неспешно. Конечно, кого бы не удивило превращение из умирающего во вполне себе здорового молодого человека. Правда, отощавшего.
Делаю пару глотков и улыбаюсь:
- А что происходит?
Хаким встает, смотрит на меня с интересом:
- Тебе неожиданно стало лучше?
- Конечно, это всё сила твоей любви, - откровенно издеваюсь.
Ловлю злую усмешку. Кажется, я разбудил зверя в его душе.
- У тебя три минуты, чтобы всё рассказать.
- А потом что? Вернёшь меня Ильдару?
Он долго смотрит на меня. Понимает:
- Ты обижен из-за Ясона.
- Какая проницательность, - фыркаю я и опускаюсь на кровать, так как ноги отказываются служить. Как бы я не переборщил.
- Лёш, я извинился, - он медленно подходит. Этакая пантера перед прыжком.
- Считаешь, этого достаточно?
- Я заглажу свою вину, - обещает он как-то нехорошо, пожалуй, слишком убедительно, замирая в шаге от меня. – Так тебе не нужна больница?
- Только одно лекарство, - невинно улыбаюсь. – Противоядие от одного очень редко встречающегося цветочка, растущего в саду Ильдара.
Чего-то подобного Хаким ожидал. Секунду переваривал услышанное, затем замахнулся. От пощечины у меня искры из глаз посыпались.
- Лучше бы тебя все шейхи отымели, чем доводить себя до такого состояния! – он хватает меня за руку и тянет к зеркалу.
Блин, ну перестарался, но это и его вина тоже – где его носило целый месяц? На прежнего Лёшку этот парень был не похож. Неестественно бледный, с чёрными кругами под глазами, заострившимися чертами лица, волосами, торчащими во все стороны, словно пакля. Юноша из восточного гарема, блин.
- Хочу сесть, - не своим голосом произношу я, и Хаким пугается, относит меня на кровать.
- Лёшка, ты такой дурачок…
- Не могу, когда меня принуждают, - хватаю его руку и зажмуриваюсь. – Хаким, достань мне лекарство. Уже пора бы...
- Конечно, сейчас, малыш.
Легкое прикосновение его губ к виску, и он уходит.
***
Про это растение мне рассказывал Петрович, страстью которого были яды. Яд – это не обязательно смерть. Чаще всего они парализуют, замедляют работу внутренних органов. Когда я увидел в саду Ильдара смутно знакомый цветок, то долго не мог поверить в удачу. Абид, уверившись, что я уснул, оставил меня одного. Спеша, я срывал плотные зелёные листья. В ванной я приготовил что-то вроде настойки (превратив листья в кашицу и залив спиртом, стоявшим здесь для дезинфекции мелких порезов, наверное) и залил в бутылочку из-под какого-то травного тоника. Даже когда подозрительный Джафар проверял всё – не догадался. Самым трудным было принимать яд, ведь Лукас не отходил ни на шаг. Но достаточно было и половинки колпачка. Слабость, вялость, замедление всех важных процессов организма. Я боялся превысить дозу, поэтому приходилось и притворяться. Хорошо, что от яда клонило в сон, иначе бы я не выдержал. От еды приходилось отказываться сознательно.
Зачем я так рисковал? Я же не знал, как отреагируют Джафар и Ильдар. Честно говоря, мне даже повезло, что всё сложилось так. Мой расчёт был на то, что они потеряют ко мне интерес. Это я получил. Как и непонятное раскаяние со стороны Джафара. И что они все во мне находят? Однако рисковать больше нельзя было, дышать и, правда, стало сложней, если бы Хаким не объявился через день-два, то пришлось бы признаваться в своём маленьком «розыгрыше» или разыграть чудесное выздоровление. Но он успел. Спас меня. Мой герой.
Я улыбаюсь, глядя, как он спит рядом. Хочу, чтобы так было всегда. Только он и я.
***
Противоядие действует медленно, к тому же у меня на него странная реакция – тошнит каждый раз после укола. Не просто тошнит, а выворачивает. Первый раз Хаким пытался поддержать меня, убрать волосы. Но когда клок остался в его руках, нужно было видеть его лицо. Кажется, одновременно он был готов убить меня и умереть за меня. Я прогнал его и больше никогда не пускал, пока мне было плохо.
Через недельку я настолько оправился, что смог путешествовать. Хаким выбрал курорт с мягким климатом для моего восстановления, и мы отправились туда. Всё было отлично, пока моему любимому не наскучило спокойное течение жизни.
- У меня есть кое-какие дела с Азизом, - роняет Хаким. – Нам придется навестить братика. Как оправишься совсем, конечно.
Я замираю. Отвожу взгляд. Делаю вид, что очень интересуюсь закатом. Хаким не успокоится. Его ничто не успокоит. Ему нужна жизнь, полная событий.
- Но когда я был там последний раз, Азиз заточил меня чуть ли не в подземелье, - слабо пытаюсь возразить я.
- Когда я с тобой, он не станет этого делать, поверь мне, - самодовольно усмехается он.
- А… Может, ты сам слетаешь?
- Ну уж нет. И оставить тебя одного? Ни за что на свете.
Дело ведь не в этом. Я прекрасно все понимаю. Нужно же продемонстрировать перед шейхом, что я принадлежу Хакиму. Он должен это увидеть. Не знаю, что мой возлюбленный еще придумал, но уверен, у него в колоде все карты козырные. И сейчас он абсолютно не интересуется моим мнением. У него есть цель что-то там выяснить с братом, и он будет идти к ней. Солнце село, капнув в воду красного напоследок. Темнота, не боясь больше тёплых губительных лучей, выскользнула из закоулков, и окутала все вокруг.
- Пойдем? – Хаким поднимается.
Качаю головой:
- Я, пожалуй, еще посижу.
- Уже прохладно, - он берет плед и накидывает его на меня. – Так лучше?
Киваю. Как же… Черт, как бы я хотел, чтобы не было нашего прошлого, чтобы не было Азиза, Сильвестра, который всегда может нас найти, Джо, вечного соратника Хакима, который вдруг стал ему звонить, не было Ильдара, Джафара… Исчезните все!
- Все хорошо, малыш?
- Конечно, - я улыбаюсь. Искренне. Кажется, в этот самый момент я понял, что нужно сделать.
***
Мы готовились к отъезду. Хаким потерял страх и даже сообщил Азизу о нашем скором визите. Совсем с ума сошёл. К тому же, не хочет мне объяснять, что мы забыли на Востоке. Хотя я и не лезу. Все еще чувствую слабость после недавней «болезни», меня постоянно клонит в сон. Иногда мне кажется, что Хакиму это на руку. Он оставляет меня дремать, а сам исчезает. Он очень деятельный. Бесконечные звонки, разговоры на незнакомых мне языках. Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, любимый, а не всему миру. Сейчас ты не мой. Ты во власти своих идей, хитроумных планов, интриг. Просто так скучно жить, да? Сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю, как он сидит на веранде и печатает кому-то письмо. Забавно, что он никогда от меня не закрывал ноутбук на пароль. Но в его почтовом ящике не было ни входящих, ни исходящих писем. Как и в сотовом. Ни одной смс. Меня же он контролировал полностью. Даже поинтересовался, что это за Джим в моей телефонной книге. А это всего лишь бармен, обещавший мне достать настоящую пиццу, а не эту дребедень что подают в ресторане отеля.
И вот чемоданы собраны, погружены в машину, которую мы оставим в аэропорту на парковке. Очень удобно, кстати. Служащие компании, у которой мы арендовали авто, потом заберут его, проверят. Если все в порядке, то на нашу карточку вернется залог. Последний раз окидываю взглядом номер и спускаюсь вниз, где меня ждет Хаким.
- Готов? – он притягивает меня к себе.
Ему идет белый цвет. Сейчас на нем белая хлопковая рубашка, рукава которой он небрежно закатал, и такие же белые свободные брюки. Дополняют образ светлые мокасины. Я же, наоборот, во всем черном.
- Да, готов, - позволяю ему чмокнуть меня. – А можно я поведу?
Знаю, что он это не любит. Конечно, все нужно держать под контролем. Он уже готов отказать, но мои щенячьи глазки заставляюсь его передумать. Ключи от машины в моей руке, я радостно улыбаюсь и бегу за руль, пока он не передумал.
Мы выезжаем на дорогу, которая, попетляв, начинает уходить в горы. Хаким расслаблен, вольно развалился на своем сидении. Я же напряжен. Ладони потные, рубашка прилипла к телу. Молча мы преодолеваем первые двадцать километров. Хаким один из тех людей, с кем комфортно молчать (когда он хочет, конечно). Сейчас он не задавал мне вопросы, не лез в мои мысли. Если он и заметил мое состояние, то списал его на «болезнь», скорей всего.
За окном потрясающий пейзаж. Бирюзовое море, в котором угадывается пена волн и белоснежные яхты кое-где, зелень деревьев, буйно заполнившая свободные участки суши. Машин на дороге почти нет. Рабочий день, полдень. Я глянул на часы:
- Остановимся, я хочу сфотографировать эту красоту?
Хаким не в восторге от идеи, но кивает.
Я плавно сруливаю к обочине, включаю аварийку. Выхожу из машины и с наслаждением потягиваюсь. Страх отступил. Внезапно мне стало очень хорошо. Я уверен в том, что делаю. Для проформы пару раз щелкаю фотоаппаратом и возвращаюсь к Хакиму, который набирает одной рукой смску.
- Пристегнись, - улыбаюсь я.
Этого он не любил. Безопасность? Не смешите. Он предпочитал испытывать судьбу. Поэтому Хаким смотрит на меня с веселой насмешкой:
- Что вдруг?
Конечно, он не успевает среагировать на то, что произошло дальше. Во-первых, эффект неожиданности. Он и не мог ожидать от меня подвоха. Во-вторых, я тренировался в ванной недели две, чтобы незаметно прятать в рукаве крошечный шприц и молниеносно его доставать оттуда. Когда игла впивается в шею Хакима, его глаза выражают такое удивление, смешанное с непониманием, что я смеюсь. Смесь из шприца уже попала в его кровь, запустила цепную реакцию. Его руки сжимают рубашку на груди, дыхание учащается, как и сердечный ритм. Мышцы наливаются свинцовой тяжестью, кислорода не достаточно. Наверное, не самые приятные ощущения. Без страха я перекидываюсь через Хакима и тяну его ремень безопасности. Звонкий щелчок замка, и он пристегнут.
- Ты знаешь, каков процент смертей из-за такой ерунды, как не пристегнутый ремень безопасности? – интересуюсь я у мужчины, зная, что он не сможет мне ответить. Все его мышцы парализованы. Смотрю на часы. Еще две минуты. – Этим нельзя пренебрегать. Ты же хочешь ещё жить?
Смотрю на его красивое лицо, перекошенное непонятной гримасой. Боли и недоумения… Страха там точно нет. Его пальцы скрючены, руки уже безвольно лежат у него на коленях. Но даже сейчас он один из самых удивительных людей, которых я знал. И, делая, наверное, последние короткие вздохи в своей жизни, он полон собственного достоинства. Ему стоило быть шейхом. Нет, правда.
Я провожу кончиками пальцев по его щеке, цепляюсь за его легкую небритость. Чувствую себя злодеем из фильма. Мне бы еще самодовольный смех за кадром и хоть на Оскар выдвигаться.
- Прости, любимый, - касаюсь его губ, ловя последний выдох.
Все.
Проверяю. Пульса нет.
Его голова безвольно лежит на плече, мышцы отпустило, и выглядит он расслабленным. Я переключаю передачу, вдавливаю педаль газа, и наша машина срывается с обрыва.
Я делаю пару шагов, отмечая, что Джафар пристально за мной следит. Шейх улыбается:
- Я скучал, Алекс.
Даже если бы мне и было, что сказать, я всё равно не смог бы разомкнуть губы. Кажется, что тяжесть всей вселенной опустилась на мои плечи. Хаким не нашёл меня, не спас. Теперь почти бесполезно. Ильдар не откажет себе в удовольствии «опробовать» меня. Это разрушит всё. Неожиданно безразличие охватывает меня. Кто я такой, чтобы противиться сильным мира сего?
- Подойди ко мне.
Нетерпение. Возбуждение. Радость. Ильдару как и всем этим козлам нравятся послушные игрушки. Несколько шагов – так мало. Я в его жарких объятиях, задыхаюсь от страстного поцелуя. Тело не реагирует. Этого ты добивался, Джафар?
Оба недовольны. Ильдар кричит что-то слишком быстро, я едва понимаю смысл. Джафар оправдывается. Оба поворачиваются ко мне. Я обречённо улыбаюсь, чувствуя, как кружится голова. Всё качается, меня успевают подхватить и уложить на мягкий ковёр. «Как вовремя», - проскальзывает мысль, и я едва успеваю спрятать довольную улыбку.
- Что с ним? – раздражённое Ильдара.
- Не знаю, - удивлённое и растерянное Джафара.
Я и сам не понимаю. Звон в ушах затмевает все остальные звуки, перед глазами всё расплывается.
- Пульс слабый, - прохладные руки моего господина. – Он болен?
- Не был.
Кажется, Джафару попадёт. А мне вот не радостно.
Охранники уносят меня в мою комнату, где ко мне сразу кидается испуганный Лукас:
- Что вы с ним сделали?
- Ничего, - Джафар откидывает его одним движением.
Пришедший врач долго меня осматривает. Смешит то, что он в недоумении. Говорит, что я здоров. Но сердце бьётся слишком неровно и нечасто. Холодно. Меня укрывают тёплым одеялом, Лукас приносит чай. Анализы будут готовы завтра, а пока все уходят.
- Алекс, - голос друга дрожит. – Что с тобой?
Насмешка судьбы – я и сам не знаю. Не могу даже поднять руку, чтобы убрать волосы с лица. Свинцовая тяжесть по всему телу.
Лукас прижимается ко мне и всхлипывает. Ничего. Не бойся. Всё будет хорошо. Наверное.
Анализы ничего не показали. Я здоров. Но не могу даже встать с постели. Моя бледность пугает Лукаса, он накидывается на Джафара, требуя сделать хоть что-нибудь, но мужчина не представляет, чем может помочь. Он обвиняет меня. Отправляет охранников пересматривать камеры видеонаблюдения, допрашивать невинного Абида. Это лишнее. Слуга не причём, а плёнка ничего не покажет. Я сам не знаю, что со мной. Будто медленно, через крошечное отверстие меня покидает жизнь. В голову приходит аналогия с воздушным шариком. Крохотная, незаметная дырочка. Пара мгновений и из красивого атрибута праздника перед тобой скукоженная резиновая масса.
Лукас кладёт мне в рот кусочки самой вкусной еды. Чтобы их пережевать я прилагаю неимоверные усилия. Состояние странное. Будто бы я уже умер. Мыслей нет. Я ничего не хочу. Просто лежу. Разговоры друга не занимают. Несчастный врач пришёл с коллегами. Как они не бились – не понимали, что за недуг меня точит.
Ильдар был в ярости, Джафар в бессильной злости, выливавшейся на всех. Его репутация была подорвана. Он уверился, что я сам сделал что-то с собой. Обыскал комнату, разорвал постельное бельё, переворошил все вещи.
Абида я больше не видел.
Странно, но меня не пугает будущее. Грустно только. Жизнь моя была интересной, полной приключений, но этого ли я хотел? Я бы многое поменял. Улыбаясь, я представляю Хакима. Как же я люблю его. Невозможно так любить. Я ослеплён этой любовью. Всё ему прощаю… И пусть. Снова бы прощал. Хаким лучший, даже сейчас, когда не ищет меня.
Горячие слёзы текут по щекам. Просто текут. Не понимаю отчего. Лукас спит рядом, когда я шмыгаю, он подскакивает, включает свет:
- Ты весь в крови, - ужас в его голосе даже трогает меня.
Преданный Лукас, он не отходит от меня ни на шаг. Он бежит за полотенцем, протирает моё лицо. Значит, это не слёзы. Как хорошо. А то мужчины не плачут.
Джафар пришёл ночью. Бесцеремонно выгнал Лукаса, сел рядом, взял мою руку в свои.
- Хватит, я отпущу тебя, только прекрати. Ильдар даст тебе денег, не будет удерживать. Перестань, Лёш.
- Я не могу, я ничего не делаю, - чёрт, как же трудно говорить. Почему меня не пугает моё состояние, так как оно пугает всех остальных?
- Лёша… Клянёшься?
- Да.
Он сжимает мою руку и шепчет:
- Я не хотел… Чтобы было так.
Организм отказывается принимать пищу. Моё тело сотрясают судорога, а затем содержимое желудка выталкивается обратно. Лукас, наверное, задолбался убирать, но он упорно кормит меня с ложечки. Он тоже чувствует себя виноватым.
- Скажи, - едва шевелю губами я, - почему ты ещё здесь?
Джафар сказал, что Лукаса никто больше не удерживает.
- Куда мне идти? – его руки растирают мои ноги, чтобы кровь хоть немного циркулировала в них. – Азиз не примет меня. Скорей всего, он знает о том, что я был у Ильдара. Азиз не поверит, что меня никто и пальцем не тронул. Как и твой Хаким.
- Идиоты, - позволяю себе слабую усмешку, которая забирает все мои силы.
Врачи оставили свои попытки выяснить, что со мной. Ильдар, по слухам, уехал. Джафар не появлялся. Он распоряжался, чтобы мне предоставляли всё необходимое, но много ли мне было надо? Я похудел, руки стали тонкими, почти прозрачными. Дышалось с трудом, сердце кололо. Эта боль отрезвляла. Я рад, что чувствовал её.
Я понял, что конец уже близко. Каждый вдох стал мучительным. Приходил я в себя лишь на пару часов в сутки, остальное время спал. Лукас смотрел на меня с болью, наверное, я хреново выглядел. От него больше не было слышно слов ободрения, он уже и сам не верил. Последней точкой стали волосы.
Вчера Лукас решил расчесать их. Стоило провести щёткой по ним, как пугающе большой клок остался на зубчиках. Друг замер и разревелся. А я лишь вздохнул.
Знание, что сегодня особый день пришло ко мне с утра. Я не удивился шуму, крикам, побледневшему Лукасу и Хакиму, который ворвался в комнату в сопровождении штурмовой группы и кинулся ко мне. Тянусь к нему руками и чувствую такое необходимое тепло.
- Господи, малыш, что они сделали с тобой?
Надо же, вспомнил Бога. Кто-то же был атеистом?
- Я убью его! – кричит Хаким, вид у него такой, будто он боится меня коснуться, чтобы я не рассыпался.
- Не нужно, просто забери меня отсюда.
Он кивает, поднимает меня на руки и уносит из этого дома, ставшего для меня кошмаром. Перед глазами мелькают размытые краски. Мне уже не страшно, Хаким рядом, это главное. В машине не выпускает меня, прижимает к себе, покрывает поцелуями лицо, шею. Едем долго, когда вдалеке виднеется город, я спрашиваю что дальше.
- В больницу, тебе помогут.
- Не нужно, - опускаю глаза. – Пожалуйста.
С удивлением он кивает, наверное, он решил, что я хочу провести последние минуты в приятной обстановке. В его таких любимых мной глазах боль. Ничего, пусть помучается. Я больше не тот мальчик, которому можно дурить голову.
Хаким остановился в «Марриотте», ещё бы он выбрал что-то меньшее классностью. Он вносит меня на руках в номер и усаживает в кресло, утыкается лицом в мои колени. Я глажу его густые волосы и чувствую, как внутри всё переворачивается. Самое трудное.
- Ты искал меня?
- Конечно, я ни на секунду не поверил, что ты сам мог уйти…
Это хорошо. Радует. Прошу негромко:
- Хаким, посмотри на меня.
Он выполняет просьбу. Никогда не видел его таким расстроенным, в отчаянии, я бы сказал.
- Я не спал с Ильдаром. Он не успел. Ты веришь мне?
- Да, - помедлив, не понимая.
- А ты, любимый, ничего не хочешь рассказать?
По его лицу пробегает тень. Он не тушуется, сразу понимает, что мне известно про его связь с Ясоном.
- Это было ошибкой. Прости, Лёша. Я действительно жалею об этом.
Молчу. Даю ему шанс.
- Я был зол на тебя, это случилось сразу после… - запнулся. Подбирает слова. – После того, как ты исчез.
- Понятно.
Он не понимает мою улыбку. Его глаза расширяются, когда я встаю, потягиваюсь. Чёрт возьми, как же тяжело было лежать в одном положении столько времени и строить из себя умирающего. Голова немного кружится, пошатывает, но в целом ничего. Направляюсь к бару и беру апельсиновый сок.
- Лёш, что происходит? – с расстановкой, неспешно. Конечно, кого бы не удивило превращение из умирающего во вполне себе здорового молодого человека. Правда, отощавшего.
Делаю пару глотков и улыбаюсь:
- А что происходит?
Хаким встает, смотрит на меня с интересом:
- Тебе неожиданно стало лучше?
- Конечно, это всё сила твоей любви, - откровенно издеваюсь.
Ловлю злую усмешку. Кажется, я разбудил зверя в его душе.
- У тебя три минуты, чтобы всё рассказать.
- А потом что? Вернёшь меня Ильдару?
Он долго смотрит на меня. Понимает:
- Ты обижен из-за Ясона.
- Какая проницательность, - фыркаю я и опускаюсь на кровать, так как ноги отказываются служить. Как бы я не переборщил.
- Лёш, я извинился, - он медленно подходит. Этакая пантера перед прыжком.
- Считаешь, этого достаточно?
- Я заглажу свою вину, - обещает он как-то нехорошо, пожалуй, слишком убедительно, замирая в шаге от меня. – Так тебе не нужна больница?
- Только одно лекарство, - невинно улыбаюсь. – Противоядие от одного очень редко встречающегося цветочка, растущего в саду Ильдара.
Чего-то подобного Хаким ожидал. Секунду переваривал услышанное, затем замахнулся. От пощечины у меня искры из глаз посыпались.
- Лучше бы тебя все шейхи отымели, чем доводить себя до такого состояния! – он хватает меня за руку и тянет к зеркалу.
Блин, ну перестарался, но это и его вина тоже – где его носило целый месяц? На прежнего Лёшку этот парень был не похож. Неестественно бледный, с чёрными кругами под глазами, заострившимися чертами лица, волосами, торчащими во все стороны, словно пакля. Юноша из восточного гарема, блин.
- Хочу сесть, - не своим голосом произношу я, и Хаким пугается, относит меня на кровать.
- Лёшка, ты такой дурачок…
- Не могу, когда меня принуждают, - хватаю его руку и зажмуриваюсь. – Хаким, достань мне лекарство. Уже пора бы...
- Конечно, сейчас, малыш.
Легкое прикосновение его губ к виску, и он уходит.
Про это растение мне рассказывал Петрович, страстью которого были яды. Яд – это не обязательно смерть. Чаще всего они парализуют, замедляют работу внутренних органов. Когда я увидел в саду Ильдара смутно знакомый цветок, то долго не мог поверить в удачу. Абид, уверившись, что я уснул, оставил меня одного. Спеша, я срывал плотные зелёные листья. В ванной я приготовил что-то вроде настойки (превратив листья в кашицу и залив спиртом, стоявшим здесь для дезинфекции мелких порезов, наверное) и залил в бутылочку из-под какого-то травного тоника. Даже когда подозрительный Джафар проверял всё – не догадался. Самым трудным было принимать яд, ведь Лукас не отходил ни на шаг. Но достаточно было и половинки колпачка. Слабость, вялость, замедление всех важных процессов организма. Я боялся превысить дозу, поэтому приходилось и притворяться. Хорошо, что от яда клонило в сон, иначе бы я не выдержал. От еды приходилось отказываться сознательно.
Зачем я так рисковал? Я же не знал, как отреагируют Джафар и Ильдар. Честно говоря, мне даже повезло, что всё сложилось так. Мой расчёт был на то, что они потеряют ко мне интерес. Это я получил. Как и непонятное раскаяние со стороны Джафара. И что они все во мне находят? Однако рисковать больше нельзя было, дышать и, правда, стало сложней, если бы Хаким не объявился через день-два, то пришлось бы признаваться в своём маленьком «розыгрыше» или разыграть чудесное выздоровление. Но он успел. Спас меня. Мой герой.
Я улыбаюсь, глядя, как он спит рядом. Хочу, чтобы так было всегда. Только он и я.
Противоядие действует медленно, к тому же у меня на него странная реакция – тошнит каждый раз после укола. Не просто тошнит, а выворачивает. Первый раз Хаким пытался поддержать меня, убрать волосы. Но когда клок остался в его руках, нужно было видеть его лицо. Кажется, одновременно он был готов убить меня и умереть за меня. Я прогнал его и больше никогда не пускал, пока мне было плохо.
Через недельку я настолько оправился, что смог путешествовать. Хаким выбрал курорт с мягким климатом для моего восстановления, и мы отправились туда. Всё было отлично, пока моему любимому не наскучило спокойное течение жизни.
- У меня есть кое-какие дела с Азизом, - роняет Хаким. – Нам придется навестить братика. Как оправишься совсем, конечно.
Я замираю. Отвожу взгляд. Делаю вид, что очень интересуюсь закатом. Хаким не успокоится. Его ничто не успокоит. Ему нужна жизнь, полная событий.
- Но когда я был там последний раз, Азиз заточил меня чуть ли не в подземелье, - слабо пытаюсь возразить я.
- Когда я с тобой, он не станет этого делать, поверь мне, - самодовольно усмехается он.
- А… Может, ты сам слетаешь?
- Ну уж нет. И оставить тебя одного? Ни за что на свете.
Дело ведь не в этом. Я прекрасно все понимаю. Нужно же продемонстрировать перед шейхом, что я принадлежу Хакиму. Он должен это увидеть. Не знаю, что мой возлюбленный еще придумал, но уверен, у него в колоде все карты козырные. И сейчас он абсолютно не интересуется моим мнением. У него есть цель что-то там выяснить с братом, и он будет идти к ней. Солнце село, капнув в воду красного напоследок. Темнота, не боясь больше тёплых губительных лучей, выскользнула из закоулков, и окутала все вокруг.
- Пойдем? – Хаким поднимается.
Качаю головой:
- Я, пожалуй, еще посижу.
- Уже прохладно, - он берет плед и накидывает его на меня. – Так лучше?
Киваю. Как же… Черт, как бы я хотел, чтобы не было нашего прошлого, чтобы не было Азиза, Сильвестра, который всегда может нас найти, Джо, вечного соратника Хакима, который вдруг стал ему звонить, не было Ильдара, Джафара… Исчезните все!
- Все хорошо, малыш?
- Конечно, - я улыбаюсь. Искренне. Кажется, в этот самый момент я понял, что нужно сделать.
Мы готовились к отъезду. Хаким потерял страх и даже сообщил Азизу о нашем скором визите. Совсем с ума сошёл. К тому же, не хочет мне объяснять, что мы забыли на Востоке. Хотя я и не лезу. Все еще чувствую слабость после недавней «болезни», меня постоянно клонит в сон. Иногда мне кажется, что Хакиму это на руку. Он оставляет меня дремать, а сам исчезает. Он очень деятельный. Бесконечные звонки, разговоры на незнакомых мне языках. Я хочу, чтобы ты принадлежал мне, любимый, а не всему миру. Сейчас ты не мой. Ты во власти своих идей, хитроумных планов, интриг. Просто так скучно жить, да? Сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю, как он сидит на веранде и печатает кому-то письмо. Забавно, что он никогда от меня не закрывал ноутбук на пароль. Но в его почтовом ящике не было ни входящих, ни исходящих писем. Как и в сотовом. Ни одной смс. Меня же он контролировал полностью. Даже поинтересовался, что это за Джим в моей телефонной книге. А это всего лишь бармен, обещавший мне достать настоящую пиццу, а не эту дребедень что подают в ресторане отеля.
И вот чемоданы собраны, погружены в машину, которую мы оставим в аэропорту на парковке. Очень удобно, кстати. Служащие компании, у которой мы арендовали авто, потом заберут его, проверят. Если все в порядке, то на нашу карточку вернется залог. Последний раз окидываю взглядом номер и спускаюсь вниз, где меня ждет Хаким.
- Готов? – он притягивает меня к себе.
Ему идет белый цвет. Сейчас на нем белая хлопковая рубашка, рукава которой он небрежно закатал, и такие же белые свободные брюки. Дополняют образ светлые мокасины. Я же, наоборот, во всем черном.
- Да, готов, - позволяю ему чмокнуть меня. – А можно я поведу?
Знаю, что он это не любит. Конечно, все нужно держать под контролем. Он уже готов отказать, но мои щенячьи глазки заставляюсь его передумать. Ключи от машины в моей руке, я радостно улыбаюсь и бегу за руль, пока он не передумал.
Мы выезжаем на дорогу, которая, попетляв, начинает уходить в горы. Хаким расслаблен, вольно развалился на своем сидении. Я же напряжен. Ладони потные, рубашка прилипла к телу. Молча мы преодолеваем первые двадцать километров. Хаким один из тех людей, с кем комфортно молчать (когда он хочет, конечно). Сейчас он не задавал мне вопросы, не лез в мои мысли. Если он и заметил мое состояние, то списал его на «болезнь», скорей всего.
За окном потрясающий пейзаж. Бирюзовое море, в котором угадывается пена волн и белоснежные яхты кое-где, зелень деревьев, буйно заполнившая свободные участки суши. Машин на дороге почти нет. Рабочий день, полдень. Я глянул на часы:
- Остановимся, я хочу сфотографировать эту красоту?
Хаким не в восторге от идеи, но кивает.
Я плавно сруливаю к обочине, включаю аварийку. Выхожу из машины и с наслаждением потягиваюсь. Страх отступил. Внезапно мне стало очень хорошо. Я уверен в том, что делаю. Для проформы пару раз щелкаю фотоаппаратом и возвращаюсь к Хакиму, который набирает одной рукой смску.
- Пристегнись, - улыбаюсь я.
Этого он не любил. Безопасность? Не смешите. Он предпочитал испытывать судьбу. Поэтому Хаким смотрит на меня с веселой насмешкой:
- Что вдруг?
Конечно, он не успевает среагировать на то, что произошло дальше. Во-первых, эффект неожиданности. Он и не мог ожидать от меня подвоха. Во-вторых, я тренировался в ванной недели две, чтобы незаметно прятать в рукаве крошечный шприц и молниеносно его доставать оттуда. Когда игла впивается в шею Хакима, его глаза выражают такое удивление, смешанное с непониманием, что я смеюсь. Смесь из шприца уже попала в его кровь, запустила цепную реакцию. Его руки сжимают рубашку на груди, дыхание учащается, как и сердечный ритм. Мышцы наливаются свинцовой тяжестью, кислорода не достаточно. Наверное, не самые приятные ощущения. Без страха я перекидываюсь через Хакима и тяну его ремень безопасности. Звонкий щелчок замка, и он пристегнут.
- Ты знаешь, каков процент смертей из-за такой ерунды, как не пристегнутый ремень безопасности? – интересуюсь я у мужчины, зная, что он не сможет мне ответить. Все его мышцы парализованы. Смотрю на часы. Еще две минуты. – Этим нельзя пренебрегать. Ты же хочешь ещё жить?
Смотрю на его красивое лицо, перекошенное непонятной гримасой. Боли и недоумения… Страха там точно нет. Его пальцы скрючены, руки уже безвольно лежат у него на коленях. Но даже сейчас он один из самых удивительных людей, которых я знал. И, делая, наверное, последние короткие вздохи в своей жизни, он полон собственного достоинства. Ему стоило быть шейхом. Нет, правда.
Я провожу кончиками пальцев по его щеке, цепляюсь за его легкую небритость. Чувствую себя злодеем из фильма. Мне бы еще самодовольный смех за кадром и хоть на Оскар выдвигаться.
- Прости, любимый, - касаюсь его губ, ловя последний выдох.
Все.
Проверяю. Пульса нет.
Его голова безвольно лежит на плече, мышцы отпустило, и выглядит он расслабленным. Я переключаю передачу, вдавливаю педаль газа, и наша машина срывается с обрыва.
Глава 13.
Ненавижу морги. Хотя интересно, есть хоть один человек, любящий их? Приходится залазить в открытое окно на втором этаже. Я всё так же с ног до головы в черном, на руках перчатки, на голове лыжная маска. Мягкая подошва моих кроссовок бесшумно ступает по полу. План здания я прекрасно изучил, поэтому знаю, где «холодильник». Первый этаж, левое крыло. Я даже знаю, где здесь видеокамеры. Ну вот скажите на милость, зачем в морге видеонаблюдение? Типа трупы воскреснут?
Я спускаюсь на первый этаж и прислушиваюсь. Тишина. Я бы сказал, мёртвая тишина, но это будет уже чёрный юмор.
Заглядываю в комнату охранников. Оба лежат на полу. Храпят. Прекрасно. Я достаю у одного из них ключи из-за пояса и открываю третью дверь слева по коридору. Кладовка. Тут как раз то, что мне нужно. Беру пару бутылок моющего средства с высокой концентрацией легковоспламеняющихся химических веществ и начинаю разливать их по коридору. Запах неприятный, резкий, глаза немного слезятся, но я довожу работу до конца. Стараясь не ступать в жидкость на полу, я иду к «холодильнику».
Самое интересное. Б-ррр. Надеюсь, я вытащу Хакима, а не чей-нибудь труп. Сверяюсь с историей. В камере «Е7» должен лежать я, а в соседней Хаким. Задерживаю дыхание, открываю, выдвигаю до половины тело и раскрываю черный водонепроницаемый пакет. Фух. Это он. Отлегает от сердца. Я полностью выдвигаю тело любимого из морозилки и сдергиваю пакет. Хаким обнажен. Конечно, одежду снимают при поступлении в морг. Его лицо в крови и ссадинах, на груди огромная гематома, а кисть неестественно вывернута. Ну, надеюсь, он меня за это простит. Хотя, думаю, это самое малое, за что мне придется просить прощение.
В заднем кармане у меня шприц с длинной иглой. Прицеливаясь, я бью иглой в грудь любимого. Удаётся с первого раза. Пара кубиков адреналина прямо в сердце. Тут же вкалываю второй шприц ему в шею. Это противоядие.
Кажется, что я сам себе вколол адреналин, потому как мое сердце заходится. Ожидание бесконечно, поэтому я засекаю время. Через минуту Хаким должен ожить. Слишком жарко, я стаскиваю лыжную маску, но перчатки не решаюсь. Я сжимаю в руках последний шприц, но лекарство в нем бесполезно, если человек мертв. Ощупываю Хакима. Он ледяной. К черту перчатки! Я скидываю и их, шарю руками по телу любимого, кладу голову ему на грудь, стараясь услышать сердца. Но никакого стука нет. Тишина. Меня начинает трясти. В панике, я запрыгиваю на Хакима и начинаю делать ему непрямой массаж сердца. Раз, два, три… Передышка. Или как там? Я забыл! Господи… Почему он не оживает? Господи… Если я убил его?
- Давай же! – я бью кулаками по груди мужчины. – Давай, приходи в себя, козел!
Я уже кричу, забыв об осторожности. А он все не приходит в себя. Бледный, неживой. Чёрт возьми! Минута давно истекла. Я снова приступаю к массажу сердца.
- Ну давай же, давай, давай!
Ничего.
Не верю. Я хватаю последний шприц и делаю третий укол Хакиму. Если он сейчас не оживет, то я убью его.
Вглядываюсь в любимое лицо.
Ничего.
Господи… Что я натворил… И зачем я все это затеял? Силы покидают меня, и я падаю на Хакима. Какой же он холодный. Дрожащими руками я убираю волосы с его лица, пытаюсь стереть засохшую кровь. Нежно касаюсь его губ и целую. Пусть это будет наш последний поцелуй. Хоть раз мне удастся подоминировать. И о чем я думаю сейчас?.. Нет, это невероятно. В такой момент я должен испытывать сильнейшее отчаяние, а не практиковаться в юморе.
От моего тепла, рот и губы Хакима теплеют, так можно представить, что он жив. И его руки прижимают меня к себе, а язык переплетается с моим. Стоп. Я едва не отскакиваю. Вообще-то, так и есть. Хаким с нахальной усмешкой смотрит на меня.
Живой, блять.
Чертыхаясь, я спрыгиваю на пол и отхожу на пару шагов. Вообще, за последние пять минут я вспомнил и Бога, и чёрта, в которых я вообще-то не верю. Надеюсь, если они все же есть, им икается. Я, не отрываясь, смотрю, как Хаким садится. Оглядывается. Качает головой, понимая, где находится. Пытается растереть тело руками, но видит, что одно запястье вывихнуто. Вздыхает.
- Всё тот же замечательный цветочек? – догадывается Хаким, весело смотрит на меня. Киваю. Не тот, но какая разница? – А ты в курсе, что если тело не достать через два часа из «холодильника», то спасать уже будет нечего? – снова киваю. – И сколько я там пролежал? Судя по отмороженным конечностям, ровно два часа.
Тут я отрицательно качаю головой:
- Три.
- Три?
- Ага, я уменьшил температуру «холодильника». Поэтому ты даже не покрылся инеем, дорогой. Считай, полежал на камешках.
- Как умно, - Хаким спрыгивает. Ровно идет ко мне. Блин, я после такого бы ходить учился заново. А он умудряется своим видом (с учетом, что он, вообще-то, голый) нагнать на меня страх.
- Стой, - стараюсь, чтобы этого не было слышно в голосе, достаю пистолет и направляю на мужчину.
Он замирает, улыбается:
- Котёнок, не говори, что ты выстрелишь. И, вообще, выкини эту гадость. Ещё поранишься.
- Это вряд ли, я умею обращаться с этой штукой.
- Научился во сне?
Обидно, кстати. Я выстреливаю. Прямо под ноги Хакиму, улыбка которого медленно сползает с лица. Правда, он даже не вздрогнул, но уже не так весело, да?
- И что? Ты оживил меня, чтобы убить?
- Нет.
Боюсь, что теперь самое сложное. Объяснить Хакиму почему я сделал все это. Объяснить так, чтобы он не захотел закопать потом меня.
- Хаким, я… - но неожиданно мужчина поднимает руку, останавливая меня. Захлопываю рот, что мне еще остается?
Посредине комнаты рабочее место – стол, компьютер на нём. Правда, я опять же не знаю, на фига это в помещении, где холодильники для трупов? Быть может, работа в такой компании имеет свое очарование? Хаким подходит к стулу и берет небрежно перекинутый через него белый халат. Я про себя хмыкаю, потому что у меня были такие эротические фантазии. Но когда он поворачивается, всем своим видом показывая, что внимательно слушает, я сразу стал серьёзным:
- Все думают, что мы мертвы. Есть официальное освидетельствование врача, наши трупы видели.
- И твой?
- Мой труп рядом с твоим, в соседней морозилке, дорогой.
- Кто же это?
- Брат Джима, бармена. Его брат погиб пару дней назад в автокатастрофе. И оказался очень похож на меня.
- И ты решил, что можно использовать его труп, вместо своего?
- Точно.
- А яд? Он достал? – киваю. Оказывается, эта местность богата опасными растениями – И как ты думаешь сохранить все это в секрете?
- В морге случится пожар.
- А со своим Джимом ты как поступил? Оставил в живых?
- Да, - негромко говорю я, думая, что зря Хаким меня недооценивает. – После того как наша машина сорвалась с обрыва (жалко ты не видел, это был шикарный трюк), он подложил труп своего брата, вместо меня. Тебя мы вынесли. Машину подожгли. Не подкопаешься. Ты успел выбраться и умер, я не успел и тоже умер. Так бывает.
Хаким некоторое время молчит. Похрустывает пальцами, морщась, когда доходит до больной руки. Потом поднимает глаза на меня:
- А теперь главное, котенок. Зачем?
Сглатываю:
- Я хочу, чтобы мы начали новую жизнь. В которой бы не было Азиза, твоих прошлых друзей и врагов. Всё сначала. Я устал тебя делить со всеми. Я хочу быть с тобой, чтобы ты принадлежал мне полностью.
- Занятно.
- Что занятно?
- Знаешь, - он делает ко мне шаг, – в обычных парах если возникают разногласия, то они обсуждаются за столом переговоров, цивилизованно и красиво. У нас же… - он делает еще шаг, и я вскидываю пистолет, - ерунда какая-то. Всё могло обернуться иначе. Ты мог погибнуть, когда машина летела с обрыва.
- Там три метра, пышные кустарники, при всем желании разбиться невозможно, - хмыкаю я. У меня идеальный план. Я все предусмотрел.
- Твой Джим мог сдать тебя полиции.
- Не сдал же.
- Все могло пойти не так, как задумано.
- Но все пошло именно так.
Нас разделяет лишь пара шагов. Хаким смотрит на меня совсем не по-доброму. Выразительно так говорит:
- Наверное, кроме меня.
Я вижу, что он собирается сделать, но не успеваю ничего предпринять. Пистолет - это так, для антуража. Никогда бы я не выстрелил в Хакима. Который в одну секунду оказывается рядом со мной и бьёт по руке. Я роняю пистолет, пытаюсь вывернуться из захвата, но он крепко меня держит.
- Знаешь, Лёша, ты, кажется, перешел черту, - раздается у меня над ухом.
- Да ну? – я как могу брыкаюсь.
- Да, мой сладкий.
Хаким тащит меня к столу посередине комнаты. Не понимаю зачем, пока случайно не касаюсь рукой его восставшей плоти.
- Хаким! – почти визжу я. – Ты с ума сошел?
- Нет, - его улыбка дьявольская.
Он швыряет меня на стол, начинает стягивать рубашку. Я пытаюсь вырываться, уже не шутя:
- Ты заметил, что мы в морге?
- Ага.
- Хаким!
Ему удается вырвать все пуговицы и снять с меня эту несчастную рубашку. Не теряя времени, он приступает к брюкам. Он сумасшедший! Заниматься сексом в морге! Рядом с трупами! Нет! Я выворачиваюсь, пинаюсь, но он легко удерживает меня.
- Хаким! Пойми, это естественная реакция на сосудорасширяющее! Ты меня не хочешь! Знаешь, как была создана Виагра? – но меня не слушают.
Грубость мне не нравится. Его напористость тоже. Наказать меня решил? Я выдыхаю, замираю, ловлю мгновение, когда он не ожидает, и с силой отпихиваю его. Это даёт мне буквально пять секунд, я срываюсь с места, выбегаю в коридор и тут же поскальзываюсь на разлитой мною же жидкости. Смешок Хакима, меня за волосы поднимают и прижимают к подоконнику. Конечно, тут не лучше, тем более я воняю хлоркой, но предпочтительней, чем в «холодильнике». Он сплёвывает на ладонь. Твою же мать… Нужно не напрягаться. Хакима не остановишь, значит, хотя бы с меньшими потерями… Блять, как тут можно расслабиться, когда в тебя проталкивают такую огромную штуку почти что на сухую?
- Больно! - не выдерживаю я, стараясь отодвинуться. Но меня лишь сильней прижимают к подоконнику.
- Тебе всегда больно, - безжалостно отвечает Хаким.
- Ты бессердечный ублюдок! – ору я.
- А ты маленький засранец.
Он полностью проникает в меня, замирает. И на этом спасибо. Я тихо постанываю.
- Не ври, что тебе неприятно, - шёпот на ухо и горячие руки находят мой член. – Кто-то очень возбуждён… - лёгкое движение бёдрами и у меня вспыхивает перед глазами. – Уж, прости, котёнок, но я выдеру тебя, как следует, чтобы в твою очаровательную головку больше не приходили такие сумасшедшие мысли.
Больше Хаким себя не контролирует. Натягивает меня на себя до упора, до моего хриплого крика. Это чертовски больно, раздирает изнутри, но я ощущаю нереальный кайф. Бедра стукаются о подоконник, с каждым разом всё сильнее, живот сводит от пронзающего наслаждения, я откидываю голову на плечо Хакиму, и он тут же впивается в мои губы.
- Ненавижу тебя, - задыхаюсь я, темп просто сумасшедший.
- И я тебя люблю, Лёшка…
Кончив, мы оба сползаем на пол. Безумие какое-то. Убираю прилипшие ко лбу волосы, смотрю на обнажённого Хакима.
- Лучше уходить отсюда.
- Да ладно? – он смеётся. – А я думал ещё посидим.
- Очень остроумно.
Ковыляю за брюками. По ногам стекает сперма. Проверяю – без крови. Хаким своё не портит. Быстро одеваюсь и кидаю ему захваченные мной вещи для него. Конечно, он комментирует:
- Ты такой предусмотрительный.
Я сверяюсь с часами. Потеряли двадцать минут. Снотворное на охранников скоро перестанет действовать, если уже не перестало.
- Прямо по коридору и налево, там открыто окно, - говорю я, доставая зажигалку.
- Я тебя не оставлю. Иди ты первый.
- Нет, я…
- Лёша.
- Но это мой план.
- Уходи.
- Нет.
- Я сказал…
Выхожу из себя:
- Хаким, мать твою, или мы вместе уходим или нет.
Он выхватывает у меня зажигалку (ничего, у меня ещё есть), кивает. И тут раздаётся оглушающий вой сигнализации. Хаким ухмыляется, всем своим видом показывая – я так и думал. Толкаю его к выходу, бежим по коридору, он первый выпрыгивает в окно, кидает зажигалку в жидкость на полу. Затем выдергивает меня из вспыхнувшего огнём помещения и тащит дальше от морга.
- Машина где?
- Там, - указываю направление, едва дышу. Вот это адреналин.
Мы бежим к дороге, и тут же ныряем в кусты – проносятся полицейские машины. Чёрт возьми, еще бы замешкались минуту, не успели бы… Хаким тянет меня вперед и примерно через три минуты мы у накрытого тёмно-зелёным брезентом автомобиля. Конечно, меня спихивают на пассажирское сидение и сами садятся за руль.
- Фух, - хватаюсь за голову. Вот это приключение.
- Лёшка, а знаешь, - вдруг Хаким мне подмигивает. – Ты молодец.
Это такая похвала, что… Кидаюсь к нему и крепко обнимаю.
- Больше никаких приключений? Спокойная жизнь? – всё-таки уточняю я через минутку.
- Конечно, - заверяет меня любимый с плутовской улыбкой на губах.
Я спускаюсь на первый этаж и прислушиваюсь. Тишина. Я бы сказал, мёртвая тишина, но это будет уже чёрный юмор.
Заглядываю в комнату охранников. Оба лежат на полу. Храпят. Прекрасно. Я достаю у одного из них ключи из-за пояса и открываю третью дверь слева по коридору. Кладовка. Тут как раз то, что мне нужно. Беру пару бутылок моющего средства с высокой концентрацией легковоспламеняющихся химических веществ и начинаю разливать их по коридору. Запах неприятный, резкий, глаза немного слезятся, но я довожу работу до конца. Стараясь не ступать в жидкость на полу, я иду к «холодильнику».
Самое интересное. Б-ррр. Надеюсь, я вытащу Хакима, а не чей-нибудь труп. Сверяюсь с историей. В камере «Е7» должен лежать я, а в соседней Хаким. Задерживаю дыхание, открываю, выдвигаю до половины тело и раскрываю черный водонепроницаемый пакет. Фух. Это он. Отлегает от сердца. Я полностью выдвигаю тело любимого из морозилки и сдергиваю пакет. Хаким обнажен. Конечно, одежду снимают при поступлении в морг. Его лицо в крови и ссадинах, на груди огромная гематома, а кисть неестественно вывернута. Ну, надеюсь, он меня за это простит. Хотя, думаю, это самое малое, за что мне придется просить прощение.
В заднем кармане у меня шприц с длинной иглой. Прицеливаясь, я бью иглой в грудь любимого. Удаётся с первого раза. Пара кубиков адреналина прямо в сердце. Тут же вкалываю второй шприц ему в шею. Это противоядие.
Кажется, что я сам себе вколол адреналин, потому как мое сердце заходится. Ожидание бесконечно, поэтому я засекаю время. Через минуту Хаким должен ожить. Слишком жарко, я стаскиваю лыжную маску, но перчатки не решаюсь. Я сжимаю в руках последний шприц, но лекарство в нем бесполезно, если человек мертв. Ощупываю Хакима. Он ледяной. К черту перчатки! Я скидываю и их, шарю руками по телу любимого, кладу голову ему на грудь, стараясь услышать сердца. Но никакого стука нет. Тишина. Меня начинает трясти. В панике, я запрыгиваю на Хакима и начинаю делать ему непрямой массаж сердца. Раз, два, три… Передышка. Или как там? Я забыл! Господи… Почему он не оживает? Господи… Если я убил его?
- Давай же! – я бью кулаками по груди мужчины. – Давай, приходи в себя, козел!
Я уже кричу, забыв об осторожности. А он все не приходит в себя. Бледный, неживой. Чёрт возьми! Минута давно истекла. Я снова приступаю к массажу сердца.
- Ну давай же, давай, давай!
Ничего.
Не верю. Я хватаю последний шприц и делаю третий укол Хакиму. Если он сейчас не оживет, то я убью его.
Вглядываюсь в любимое лицо.
Ничего.
Господи… Что я натворил… И зачем я все это затеял? Силы покидают меня, и я падаю на Хакима. Какой же он холодный. Дрожащими руками я убираю волосы с его лица, пытаюсь стереть засохшую кровь. Нежно касаюсь его губ и целую. Пусть это будет наш последний поцелуй. Хоть раз мне удастся подоминировать. И о чем я думаю сейчас?.. Нет, это невероятно. В такой момент я должен испытывать сильнейшее отчаяние, а не практиковаться в юморе.
От моего тепла, рот и губы Хакима теплеют, так можно представить, что он жив. И его руки прижимают меня к себе, а язык переплетается с моим. Стоп. Я едва не отскакиваю. Вообще-то, так и есть. Хаким с нахальной усмешкой смотрит на меня.
Живой, блять.
Чертыхаясь, я спрыгиваю на пол и отхожу на пару шагов. Вообще, за последние пять минут я вспомнил и Бога, и чёрта, в которых я вообще-то не верю. Надеюсь, если они все же есть, им икается. Я, не отрываясь, смотрю, как Хаким садится. Оглядывается. Качает головой, понимая, где находится. Пытается растереть тело руками, но видит, что одно запястье вывихнуто. Вздыхает.
- Всё тот же замечательный цветочек? – догадывается Хаким, весело смотрит на меня. Киваю. Не тот, но какая разница? – А ты в курсе, что если тело не достать через два часа из «холодильника», то спасать уже будет нечего? – снова киваю. – И сколько я там пролежал? Судя по отмороженным конечностям, ровно два часа.
Тут я отрицательно качаю головой:
- Три.
- Три?
- Ага, я уменьшил температуру «холодильника». Поэтому ты даже не покрылся инеем, дорогой. Считай, полежал на камешках.
- Как умно, - Хаким спрыгивает. Ровно идет ко мне. Блин, я после такого бы ходить учился заново. А он умудряется своим видом (с учетом, что он, вообще-то, голый) нагнать на меня страх.
- Стой, - стараюсь, чтобы этого не было слышно в голосе, достаю пистолет и направляю на мужчину.
Он замирает, улыбается:
- Котёнок, не говори, что ты выстрелишь. И, вообще, выкини эту гадость. Ещё поранишься.
- Это вряд ли, я умею обращаться с этой штукой.
- Научился во сне?
Обидно, кстати. Я выстреливаю. Прямо под ноги Хакиму, улыбка которого медленно сползает с лица. Правда, он даже не вздрогнул, но уже не так весело, да?
- И что? Ты оживил меня, чтобы убить?
- Нет.
Боюсь, что теперь самое сложное. Объяснить Хакиму почему я сделал все это. Объяснить так, чтобы он не захотел закопать потом меня.
- Хаким, я… - но неожиданно мужчина поднимает руку, останавливая меня. Захлопываю рот, что мне еще остается?
Посредине комнаты рабочее место – стол, компьютер на нём. Правда, я опять же не знаю, на фига это в помещении, где холодильники для трупов? Быть может, работа в такой компании имеет свое очарование? Хаким подходит к стулу и берет небрежно перекинутый через него белый халат. Я про себя хмыкаю, потому что у меня были такие эротические фантазии. Но когда он поворачивается, всем своим видом показывая, что внимательно слушает, я сразу стал серьёзным:
- Все думают, что мы мертвы. Есть официальное освидетельствование врача, наши трупы видели.
- И твой?
- Мой труп рядом с твоим, в соседней морозилке, дорогой.
- Кто же это?
- Брат Джима, бармена. Его брат погиб пару дней назад в автокатастрофе. И оказался очень похож на меня.
- И ты решил, что можно использовать его труп, вместо своего?
- Точно.
- А яд? Он достал? – киваю. Оказывается, эта местность богата опасными растениями – И как ты думаешь сохранить все это в секрете?
- В морге случится пожар.
- А со своим Джимом ты как поступил? Оставил в живых?
- Да, - негромко говорю я, думая, что зря Хаким меня недооценивает. – После того как наша машина сорвалась с обрыва (жалко ты не видел, это был шикарный трюк), он подложил труп своего брата, вместо меня. Тебя мы вынесли. Машину подожгли. Не подкопаешься. Ты успел выбраться и умер, я не успел и тоже умер. Так бывает.
Хаким некоторое время молчит. Похрустывает пальцами, морщась, когда доходит до больной руки. Потом поднимает глаза на меня:
- А теперь главное, котенок. Зачем?
Сглатываю:
- Я хочу, чтобы мы начали новую жизнь. В которой бы не было Азиза, твоих прошлых друзей и врагов. Всё сначала. Я устал тебя делить со всеми. Я хочу быть с тобой, чтобы ты принадлежал мне полностью.
- Занятно.
- Что занятно?
- Знаешь, - он делает ко мне шаг, – в обычных парах если возникают разногласия, то они обсуждаются за столом переговоров, цивилизованно и красиво. У нас же… - он делает еще шаг, и я вскидываю пистолет, - ерунда какая-то. Всё могло обернуться иначе. Ты мог погибнуть, когда машина летела с обрыва.
- Там три метра, пышные кустарники, при всем желании разбиться невозможно, - хмыкаю я. У меня идеальный план. Я все предусмотрел.
- Твой Джим мог сдать тебя полиции.
- Не сдал же.
- Все могло пойти не так, как задумано.
- Но все пошло именно так.
Нас разделяет лишь пара шагов. Хаким смотрит на меня совсем не по-доброму. Выразительно так говорит:
- Наверное, кроме меня.
Я вижу, что он собирается сделать, но не успеваю ничего предпринять. Пистолет - это так, для антуража. Никогда бы я не выстрелил в Хакима. Который в одну секунду оказывается рядом со мной и бьёт по руке. Я роняю пистолет, пытаюсь вывернуться из захвата, но он крепко меня держит.
- Знаешь, Лёша, ты, кажется, перешел черту, - раздается у меня над ухом.
- Да ну? – я как могу брыкаюсь.
- Да, мой сладкий.
Хаким тащит меня к столу посередине комнаты. Не понимаю зачем, пока случайно не касаюсь рукой его восставшей плоти.
- Хаким! – почти визжу я. – Ты с ума сошел?
- Нет, - его улыбка дьявольская.
Он швыряет меня на стол, начинает стягивать рубашку. Я пытаюсь вырываться, уже не шутя:
- Ты заметил, что мы в морге?
- Ага.
- Хаким!
Ему удается вырвать все пуговицы и снять с меня эту несчастную рубашку. Не теряя времени, он приступает к брюкам. Он сумасшедший! Заниматься сексом в морге! Рядом с трупами! Нет! Я выворачиваюсь, пинаюсь, но он легко удерживает меня.
- Хаким! Пойми, это естественная реакция на сосудорасширяющее! Ты меня не хочешь! Знаешь, как была создана Виагра? – но меня не слушают.
Грубость мне не нравится. Его напористость тоже. Наказать меня решил? Я выдыхаю, замираю, ловлю мгновение, когда он не ожидает, и с силой отпихиваю его. Это даёт мне буквально пять секунд, я срываюсь с места, выбегаю в коридор и тут же поскальзываюсь на разлитой мною же жидкости. Смешок Хакима, меня за волосы поднимают и прижимают к подоконнику. Конечно, тут не лучше, тем более я воняю хлоркой, но предпочтительней, чем в «холодильнике». Он сплёвывает на ладонь. Твою же мать… Нужно не напрягаться. Хакима не остановишь, значит, хотя бы с меньшими потерями… Блять, как тут можно расслабиться, когда в тебя проталкивают такую огромную штуку почти что на сухую?
- Больно! - не выдерживаю я, стараясь отодвинуться. Но меня лишь сильней прижимают к подоконнику.
- Тебе всегда больно, - безжалостно отвечает Хаким.
- Ты бессердечный ублюдок! – ору я.
- А ты маленький засранец.
Он полностью проникает в меня, замирает. И на этом спасибо. Я тихо постанываю.
- Не ври, что тебе неприятно, - шёпот на ухо и горячие руки находят мой член. – Кто-то очень возбуждён… - лёгкое движение бёдрами и у меня вспыхивает перед глазами. – Уж, прости, котёнок, но я выдеру тебя, как следует, чтобы в твою очаровательную головку больше не приходили такие сумасшедшие мысли.
Больше Хаким себя не контролирует. Натягивает меня на себя до упора, до моего хриплого крика. Это чертовски больно, раздирает изнутри, но я ощущаю нереальный кайф. Бедра стукаются о подоконник, с каждым разом всё сильнее, живот сводит от пронзающего наслаждения, я откидываю голову на плечо Хакиму, и он тут же впивается в мои губы.
- Ненавижу тебя, - задыхаюсь я, темп просто сумасшедший.
- И я тебя люблю, Лёшка…
Кончив, мы оба сползаем на пол. Безумие какое-то. Убираю прилипшие ко лбу волосы, смотрю на обнажённого Хакима.
- Лучше уходить отсюда.
- Да ладно? – он смеётся. – А я думал ещё посидим.
- Очень остроумно.
Ковыляю за брюками. По ногам стекает сперма. Проверяю – без крови. Хаким своё не портит. Быстро одеваюсь и кидаю ему захваченные мной вещи для него. Конечно, он комментирует:
- Ты такой предусмотрительный.
Я сверяюсь с часами. Потеряли двадцать минут. Снотворное на охранников скоро перестанет действовать, если уже не перестало.
- Прямо по коридору и налево, там открыто окно, - говорю я, доставая зажигалку.
- Я тебя не оставлю. Иди ты первый.
- Нет, я…
- Лёша.
- Но это мой план.
- Уходи.
- Нет.
- Я сказал…
Выхожу из себя:
- Хаким, мать твою, или мы вместе уходим или нет.
Он выхватывает у меня зажигалку (ничего, у меня ещё есть), кивает. И тут раздаётся оглушающий вой сигнализации. Хаким ухмыляется, всем своим видом показывая – я так и думал. Толкаю его к выходу, бежим по коридору, он первый выпрыгивает в окно, кидает зажигалку в жидкость на полу. Затем выдергивает меня из вспыхнувшего огнём помещения и тащит дальше от морга.
- Машина где?
- Там, - указываю направление, едва дышу. Вот это адреналин.
Мы бежим к дороге, и тут же ныряем в кусты – проносятся полицейские машины. Чёрт возьми, еще бы замешкались минуту, не успели бы… Хаким тянет меня вперед и примерно через три минуты мы у накрытого тёмно-зелёным брезентом автомобиля. Конечно, меня спихивают на пассажирское сидение и сами садятся за руль.
- Фух, - хватаюсь за голову. Вот это приключение.
- Лёшка, а знаешь, - вдруг Хаким мне подмигивает. – Ты молодец.
Это такая похвала, что… Кидаюсь к нему и крепко обнимаю.
- Больше никаких приключений? Спокойная жизнь? – всё-таки уточняю я через минутку.
- Конечно, - заверяет меня любимый с плутовской улыбкой на губах.
Эпилог
Мы с Лукасом и Лу развалились на ротанговых креслах в небольшой кафешке на берегу моря. Лу, не смотря на мои протесты, заказывает себе третий коктейль. Лукас уже тоже навеселе.
- Итак, - девушка поднимает красиво украшенный всякой дребеденью вроде зонтиков и кусочков фруктов бокал, - за первый учебный год!
- За прекрасно оконченный первый учебный год! – вторит Лукас.
- За нас, - я заливаюсь смехом, глядя, как друг проливает на себя не меньше половины коктейля.
- Кому-то хватит, - замечает Лу. Потом вздыхает: - Да и мне тоже. Ладно, я поеду, ещё обещала зайти к Пабло…
Она чмокает нас на прощание, хитро улыбается и не совсем ровной походкой направляется к автобусной остановке. Мы смотрим на её ладненькую фигурку, на круглую попу, обтянутую джинсовыми шортами. Хаким с ума сходит, когда видит на ней эти злосчастные шорты. А она спорит. Отказывается их снимать. Дочь своего отца.
- Мне Азиз звонил. Сам. Представляешь?
Я с удивлением смотрю на Лукаса. Понятно, почему он столько выпил. Блин. Азиз звонил сам. Это равносильно тому, что сейчас перед нами появится папа Римский и закажет бокал пива.
- Что говорит? – осторожно спрашиваю я.
- Что… моё место рядом с ним. И он примет меня, если я вернусь.
- Это… хорошо?
- Он не любит меня, - Лукас делает глоток из моего бокала.
Вздыхаю. Чёрт возьми, хоть я и давно его не видел, ощущение такое, что мы расстались только вчера и ничего не изменилось. После того «случая» в морге, мы с Хакимом и действительно умерли для всех. Неожиданно перебрались в тихую деревушку в Австрии, мне каким-то чудом удалось поступить в местный университет, в который я каждое утро ездил на электричке. Хаким вёл очень тихий и скромный образ жизни. Устроился на работу (каким-то там менеджером в автомобильный салон), я с трудом сдержал смешок, когда узнал. По субботам мы посещали выставки в столице, гуляли в парке, сидели в уютных местных ресторанчиках.
И не было прошлого. Ни намёка. Ни звонка. Ни смс. Ни даже письма по электронке.
Отучившись год, я понял, что умираю со скуки. Почему-то спокойная жизнь, о которой я так мечтал, оказалась не такой уж и привлекательной. Я адреналиновый наркоман, как и Хаким. Осознание этого вновь вдохнуло в меня жажду к приключениям. Я ни секунды не терзался. В конце концов, жизнь одна. Однако признать это и рассказать Хакиму… Нет уж. Я приступил к выполнению хитроумного плана. Напустил на свою мордашку вселенскую скорбь, стал чаще вспоминать о Лу, Елене. В общем, всеми силами вынудил Хакима поехать в Испанию. Где к своему великому удивлению встретил Лукаса. Который тоже учился в университете, а по вечерам подрабатывал официантом.
- Если он тебя зовёт, то быть может не всё потеряно? Быть может, у вас ещё что-нибудь может получиться?
Лукас задумался. А у меня зазвонил телефон в кармане. По моей улыбке друг понял, что звонит Хаким и закатил глаза. Я успел показать ему язык и произнёс:
- Привет.
- Привет, малыш. Ты когда вернёшься?
- Скоро…
- Я жду тебя.
Прозвучало многообещающе. Конечно, мне тут же захотелось оказаться рядом с любимым. Попрощавшись, я открыл было рот, но Лукас всё понял сам:
- Иди уже.
- Ты не…
- Блин, Лёш, иди.
Я ловлю такси и открываю окно. Свежий воздух выветривает из головы следы опьянения. Я улыбаюсь. Жизнь прекрасна.
Хаким встречает меня долгим поцелуем и романтическим ужином, который плавно перетекает в ночь. Он долго ласкает меня, а потом доводит до исступления буквально парой движений.
- Любимый, - он прижимает моё взмокшее тело к себе. – Ты самый лучший, Лёш…
Он говорит это по-русски, он владеет им почти в совершенстве. Он у меня талантливый. Правда, уже что-то задумал. Я вижу это по блеску в глубоких карих глазах.
- Лёш… Мне совершенно случайно подвернулась возможность поучаствовать в одном дельце, которое при благоприятном исходе обеспечит нас на всю жизнь.
- Правда? – я лениво потягиваюсь. Ну наконец-то! Но радости не показываю.
- Да. Это не опасно. И не сложно.
- М-м, - глубокомысленно протягиваю я, - и что же это?
- По сути это… - он пытается подобрать слово и замолкает.
- Хаким, с чем же это связано?
- С алмазами.
О. Ну конечно. Это абсолютно безопасно. И легко. Драгоценные камни часто несут с собой смерть. Я смеюсь:
- Ты неисправим.
- Лёша, я делаю это для нас.
- Конечно.
- Мне нужно будет уехать…
- Нет. Только со мной.
Категорично. Спорить со мной – бесполезно. Я хороший ученик.
- Но… - он с укором смотрит на меня.
- Или так, или никак.
- Ты невыносим.
Он сдаётся и прижимает меня к себе. Наверняка обдумывая, как же меня обезопасить. Что ж, удачи. Я смотрю на чёрное небо, устланное яркими стразами звёзд, и понимаю, что самые интересные приключения ждут меня впереди.
- Итак, - девушка поднимает красиво украшенный всякой дребеденью вроде зонтиков и кусочков фруктов бокал, - за первый учебный год!
- За прекрасно оконченный первый учебный год! – вторит Лукас.
- За нас, - я заливаюсь смехом, глядя, как друг проливает на себя не меньше половины коктейля.
- Кому-то хватит, - замечает Лу. Потом вздыхает: - Да и мне тоже. Ладно, я поеду, ещё обещала зайти к Пабло…
Она чмокает нас на прощание, хитро улыбается и не совсем ровной походкой направляется к автобусной остановке. Мы смотрим на её ладненькую фигурку, на круглую попу, обтянутую джинсовыми шортами. Хаким с ума сходит, когда видит на ней эти злосчастные шорты. А она спорит. Отказывается их снимать. Дочь своего отца.
- Мне Азиз звонил. Сам. Представляешь?
Я с удивлением смотрю на Лукаса. Понятно, почему он столько выпил. Блин. Азиз звонил сам. Это равносильно тому, что сейчас перед нами появится папа Римский и закажет бокал пива.
- Что говорит? – осторожно спрашиваю я.
- Что… моё место рядом с ним. И он примет меня, если я вернусь.
- Это… хорошо?
- Он не любит меня, - Лукас делает глоток из моего бокала.
Вздыхаю. Чёрт возьми, хоть я и давно его не видел, ощущение такое, что мы расстались только вчера и ничего не изменилось. После того «случая» в морге, мы с Хакимом и действительно умерли для всех. Неожиданно перебрались в тихую деревушку в Австрии, мне каким-то чудом удалось поступить в местный университет, в который я каждое утро ездил на электричке. Хаким вёл очень тихий и скромный образ жизни. Устроился на работу (каким-то там менеджером в автомобильный салон), я с трудом сдержал смешок, когда узнал. По субботам мы посещали выставки в столице, гуляли в парке, сидели в уютных местных ресторанчиках.
И не было прошлого. Ни намёка. Ни звонка. Ни смс. Ни даже письма по электронке.
Отучившись год, я понял, что умираю со скуки. Почему-то спокойная жизнь, о которой я так мечтал, оказалась не такой уж и привлекательной. Я адреналиновый наркоман, как и Хаким. Осознание этого вновь вдохнуло в меня жажду к приключениям. Я ни секунды не терзался. В конце концов, жизнь одна. Однако признать это и рассказать Хакиму… Нет уж. Я приступил к выполнению хитроумного плана. Напустил на свою мордашку вселенскую скорбь, стал чаще вспоминать о Лу, Елене. В общем, всеми силами вынудил Хакима поехать в Испанию. Где к своему великому удивлению встретил Лукаса. Который тоже учился в университете, а по вечерам подрабатывал официантом.
- Если он тебя зовёт, то быть может не всё потеряно? Быть может, у вас ещё что-нибудь может получиться?
Лукас задумался. А у меня зазвонил телефон в кармане. По моей улыбке друг понял, что звонит Хаким и закатил глаза. Я успел показать ему язык и произнёс:
- Привет.
- Привет, малыш. Ты когда вернёшься?
- Скоро…
- Я жду тебя.
Прозвучало многообещающе. Конечно, мне тут же захотелось оказаться рядом с любимым. Попрощавшись, я открыл было рот, но Лукас всё понял сам:
- Иди уже.
- Ты не…
- Блин, Лёш, иди.
Я ловлю такси и открываю окно. Свежий воздух выветривает из головы следы опьянения. Я улыбаюсь. Жизнь прекрасна.
Хаким встречает меня долгим поцелуем и романтическим ужином, который плавно перетекает в ночь. Он долго ласкает меня, а потом доводит до исступления буквально парой движений.
- Любимый, - он прижимает моё взмокшее тело к себе. – Ты самый лучший, Лёш…
Он говорит это по-русски, он владеет им почти в совершенстве. Он у меня талантливый. Правда, уже что-то задумал. Я вижу это по блеску в глубоких карих глазах.
- Лёш… Мне совершенно случайно подвернулась возможность поучаствовать в одном дельце, которое при благоприятном исходе обеспечит нас на всю жизнь.
- Правда? – я лениво потягиваюсь. Ну наконец-то! Но радости не показываю.
- Да. Это не опасно. И не сложно.
- М-м, - глубокомысленно протягиваю я, - и что же это?
- По сути это… - он пытается подобрать слово и замолкает.
- Хаким, с чем же это связано?
- С алмазами.
О. Ну конечно. Это абсолютно безопасно. И легко. Драгоценные камни часто несут с собой смерть. Я смеюсь:
- Ты неисправим.
- Лёша, я делаю это для нас.
- Конечно.
- Мне нужно будет уехать…
- Нет. Только со мной.
Категорично. Спорить со мной – бесполезно. Я хороший ученик.
- Но… - он с укором смотрит на меня.
- Или так, или никак.
- Ты невыносим.
Он сдаётся и прижимает меня к себе. Наверняка обдумывая, как же меня обезопасить. Что ж, удачи. Я смотрю на чёрное небо, устланное яркими стразами звёзд, и понимаю, что самые интересные приключения ждут меня впереди.
Комментариев нет:
Отправить комментарий