Ссылка на оригинал
Автор: Anzz
Беты (редакторы): Hamlet Machine
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: маньяк/жертва
Рейтинг: NC-21
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Даркфик, Ужасы
Предупреждения: BDSM, Смерть персонажа, Насилие, Изнасилование, Ченслэш, Секс с несовершеннолетними, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: Мини, 22 страницы
Кол-во частей: 2
Статус: закончен
Описание:
Он мнил себя сильным и считал, что может делать с другими все, что захочет. И вдруг нашелся тот, кто оказался сильнее.
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Примечания автора:
Ради красного словца автор пренебрег некоторыми законами физики.
Данная работа не рекомендуется к прочтению.
часть 1
Мальчик бежал и уже задыхался. Грязная подворотня. Топот и крики погони сзади. Нога обо что-то зацепилась. Он упал. Неожиданно и с размаху. Боль от удара оглушила и обездвижила так, что он почти потерял сознание. Это позволило преследователям настигнуть его.
- Придурок! Ублюдок! Лошара! Ботаник хренов! – Обступила жертву группа подростков.
Одними оскорблениями они не ограничились, и на поверженное тело обрушились удары ногами. Избиваемый в ответ только стонал, так как сил кричать у него больше не было. Пытался закрыть руками уже окровавленное лицо. Сжимался в комок, стараясь защитить хотя бы живот и грудь. Напавшая банда была разъярена, и их не останавливала даже забитая покорность жертвы, каждому хотелось нанести свой удар. Добить. Уничтожить. И никто не думал о последствиях, от того, что другой такой же стоял рядом плечом к плечу и тоже бил! Бил! Бил! Выплескивая злость и беспричинное раздражение.
- Ну, хорэ! Хорэ! – Раздался за спинами беснующихся в пляске ярости громкий властный голос. – Убьете на фиг!
- Пусть знает, придурок, как через наш двор ходить! Да, и как баблом не делиться! Очкарик хренов! – И это подстегнуло новую волну ударов.
- Да хватит вам, говорю! – Вмешавшийся начал раздавать подзатыльники своим же сотоварищам.
Это немного отрезвило избивающих, они отступили. Обладатель властного голоса протиснулся через своих тяжело дышащих собратьев и склонился над дрожащим мальчиком.
- Ну, что, ублюдок? Получил? Предупреждали же тебя. Падаль, - и главарь тоже не отказал себе в удовольствии пнуть истязаемого.
- Точно! Гнида! Падаль! – И вслед за царственным пинком последовал град ударов от менее благородной части ватаги.
- Да, хорэ! – Гаркнул главарь и нанес несколько затрещин прямо в толпу, не разбирая, кто виновен, а кто нет. – Карманы ему выворачивайте! – Распорядился он, когда порядок был кое-как наведен.
Исполнители охотно откликнулись на этот призыв, и несколько пар рук набросились на почти затихшее тело. Мальчик не сопротивлялся, только всхлипывал и постанывал. Его избитый торс поворачивали в разные стороны грубо и резко, совершенно не считаясь с уже нанесенными побоями. А он, тихо подвывая, мечтал только об одном, чтобы это скорее закончилось и они, бросив его здесь, просто бы ушли.
- Нету у него ни хрена! – Был вынесен вердикт после тщательных, но безрезультатных поисков.
- Вот ублюдок, еще и нищий! – Заявил главарь и плюнул прямо в лицо избитому.
Это тут же было подхвачено подобострастной шайкой, и плевки полетели со всех сторон.
- Ну его, - равнодушно бросил предводитель, после минутного созерцания за очередным унижением жертвы. – Еще раз появится – очко ему порвем, а пока для первого раза хватит.
- А пойдемте к общаге, там Серый двух телок знает, они всегда готовы, - поступило очередное предложение на вечер.
- А как ты, придурок, туда проберешься? Там забор и вахтерша?!
- Серый ход в заборе знает! Погнали!
- Давай! Давай! К телкам! К телкам! Мы их там: оп, оп, оп!
Шайка взбудоражено двинулась дальше по грязному проулку, совершенно забыв о своей еще недавно главной забаве. Предводитель остался стоять над сжавшейся в комок жертвой. Отойдя уже довольно далеко от места кровавого избиения, ватага вдруг спохватилась, не обнаружив в своих рядах главаря.
- Король, ну ты че там застрял?!
- Валите! А сейчас этому кое-что дообъясню и с вами! – Отозвался главарь и пнул поверженного. – Придурок!
- Да, ну его! Давай уже!
- Валите, говорю! Места занимайте! Пока ваши телки по чужим не пошли! Я догоню! А кто будет задерживаться, я тому сам надаю! Балаболы!
Получив столь резкое напутствие, смеясь и толкаясь, шайка двинулась прочь к новой намеченной цели.
Видя, что его истязатели ушли, мальчик сделал робкую попытку подняться.
- Лежи, падаль, - бросил главарь и ударил жертву пяткой по спине, возвращая на землю.
- Больно же, - заныл истязаемый, - отпусти… я больше не буду…
Ватага скрылась за поворотом.Немного выждав, лидер нагнулся к уже поднявшемуся на колени, и схватил его за волосы.
- Ты мне еще за потраченное время должен! И вообще…! Падаль! – Прошипел он прямо в окровавленное лицо. – Я с тобой по-своему разберусь.
Главарь ударил истязаемого головой об стену, слегка оглушив, толкнул обратно на землю и стал быстро расстегивать ему брюки. Мальчик почти не сопротивлялся, так как его разум едва владел телом, но он смог выдавить из себя жалостливое:
- Ты что…? Не надо… Нет…
- Заткнись, - огрызнулся главарь шайки.
Справившись с застежкой, он стал рывками стягивать с вожделенного объекта одежду.
- Не надо… Зачем…? – И непослушные пальцы попытались вернуть брюки на место.
- Заткнись! – Слова были дополнены ударом кулака в глаз, тело тут же потеряло последнее желание сопротивляться.
Король перевернул истязаемого на живот, обнажил ему ягодицы и принялся судорожно расстегивать свою молнию. Напряжение уже выгибалось и рвалось, а собачка застежки, как назло, стала заедать… Тихо ругаясь, главарь почти разорвал упрямую молнию и вынул свою переполненную желанием плоть. Он немного приподнял мальчика за бедра и раздвинул упругие половинки, открывая себе доступ к сокровенному.
- Не надо… пожалуйста… - задушено простонал истязаемый.
- Кому-нибудь расскажешь – прибью, - заявил насильник и вогнал себя внутрь жертвы.
Мальчик громко застонал и попытался сжаться. Мышцы сфинктера отчаянно держали оборону, но напряженная плоть грубо и резко проталкивалась внутрь через преграду. Пальцы впились объекту страсти в бока. Упругий стержень пробивался все глубже и глубже… В агонии сопряжения насильник даже не понял, что произошло, удар по голове просто выключил его сознание.
Первое, что он ощутил – это ноющая боль в затылке, именно она вытянула его сознание из тьмы, именно она заставила попытаться ощупать свербящий участок… Юноша несколько раз дернул рукой, не веря своим первым ощущениям, но все повторилось, и разуму приходилось признавать, что обе его руки чем-то зафиксированы недалеко от головы. Глаза постарались открыться, но что-то непреодолимо мешало этому. Схваченный замотал головой, все еще не веря в реальность происходящего. Только эти потуги ничего не изменили, он по-прежнему ничего не видел и почти не мог пошевелить руками. Кисти были хорошо закреплены, руки, согнутые в локтях, имели возможность подняться в стороны на высоту плеч, но не более, да и подобные манипуляции ничего не давали.
Жертва дернулась сильнее, проверяя последние грани своего пленения. Ноги были согнуты в коленях, в чашечки впивалось что-то выпирающее снизу. Голени крепко привязаны, будучи разведены немного в стороны. Все, что мог юноша – это, чуть опустившись назад, переместить центр тяжести тела с колен дальше на голени. Это немного ослабляло неприятное надавливание.
- Что ж за хрень-то такая? - Пробормотал плененный. – Какого…?!
И тут он услышал приближающиеся шаги. Звук был гулким и низким. Нечто шло. Нечто надвигалось. Его почему-то пробрал неосознанный страх, возможно, из-за того, что он был лишен возможности видеть. Замер и напрягся. Судя по звуку, кто-то подошел прямо к нему и остановился. Повисла тянущая душу своей неопределенностью тишина. Сердце забарабанило в юной груди. Он не знал, чего ожидать, а разум подсказывал, что самого плохого.
Странное пение пронзило воздух, и нечто обрушилось на его обнаженную спину. Секущая кромка нещадно обласкала бока жертвы. Истязаемый закричал вовсю глотку и попытался хоть как-то уклониться, но правильно рассчитанная и исполненная фиксация головы и конечностей не позволила ему этого сделать.
- Какого хрена?! Ты че творишь, ублюдок?! Сволочь! Я вырвусь, я тебя урою!
Избиение прекратилось. Звук шагов дал понять, что невидимый мучитель обошел юношу и остановился у его головы.
- Отпусти меня, урод! Я тебе жопу порву! – Прорычал истязаемый, дергаясь всем телом.
Первый удар кулаком пришелся ему в левый глаз, второй - в челюсть, третий – в правый глаз, четвертый…. Боль была настолько дикой и всепоглощающей, что жертва просто перестала понимать, что происходит. Огненная пляска страдания охватила голову, поглотив всю иную реальность. Из разбитого носа заструилась кровь, смешалась с влагой, текущей из рассеченных губ, и брызгами полетела во все стороны с безвольно болтающейся головы. Избиение продолжалось до тех пор, пока юноша не потерял сознание.
- Ничтожество, - процедил сквозь зубы маньяк.
Мужчина вынул из кармана подвешенную на рыболовный крючок нитчатую кисточку, дернул за подбородок лицо юноши вверх, оттянул пальцами левую ноздрю и проткнул насквозь крыло носа крючком, закрепив таким образом разноцветное украшение. Из ранки засочилась кровь. Проверив, крепко ли держится подвеска, мучитель перешел к перегородке. Приподнял двумя пальцами края ноздрей, а второй рукой пробил плоть крючком. Жертва, находясь в глубоком обмороке, никак на это не реагировала. Второе крыло носа так же умело и аккуратно было украшено кисточкой. Осмотрев проделанную работу, маньяк усмехнулся.
Достав из кармана целую горсть собственноручно изготовленных нитчатых подвесок, истязатель продолжил облагораживать внешний вид юноши. Новым объектом украшения стала нижняя челюсть. Оттягивая пальцами кожу, маньяк методично цеплял на нее свою садистскую забаву, начиная от левого уха юноши и постепенно продвигаясь к подбородку. Остановившись примерно на уровне начала губ, мужчина повел новое продвижение от правого уха к центру. Когда манипуляции были завершены, на нижней части лица истязаемого образовалась веселая разноцветная бородка, по которой медленно стекали пурпурные капли.
Выждав еще некоторое время, маньяк сам решил подстегнуть пробуждение жертвы. Первое ведро ледяной воды, выплеснутое в лицо юноши, только заставило тело конвульсивно дернуться от неприятного воздействия. Второе - почти смыло кровавые разводы на лице и дало сильный импульс к пробуждению. И только третье вернуло жертве осознание реальности. Сначала юноша стал отплевываться, потом застонал…
- Какого…? – Наконец смогли прошептать губы. – Какого вообще…?
Два железных пальца впились ему в горло где-то под углами нижней челюсти, а рука почти перекрыла дыхание.
- Слушай меня, ничтожество. Напрягай свой задроченный разум, – зашипел в лицо юноши маньяк, - продолжишь дерьмо лить, я тебе язык вырву. Повторять не буду. Просто вырву.
- Ты кто такой?! Какого хрена тебе надо!? Отпусти! – И жертва снова стала рьяно пробовать свои путы на прочность.
- Очередное тупое ничтожество, - мрачно констатировал истязатель, и, схватив висящие под подбородком истязаемого кисточки, потянул их вниз.
Юноша хотел обрушить на своего мучителя очередной поток ругательств, но боль от натяжения смешала его мысли, и полился только хриплый рык.
- Просто еще раз предупреждаю: заткнись. И никаких вопросов и жалоб! – Заявил маньяк и резко дернул подвески с кожей вниз.
- Ах, ты сво…
Усмехнувшись, истязатель дернул одно из нитчатых украшений столь сильно, что крючок прорвал кожу и отцепился. Жертва заверещала. Мужчина пережал юноше горло двумя руками.
- Задушу, ничтожество, - прорычал он.
- Не… на... не… на…, - зашлепал пересохшими губами истязаемый.
Маньяк немного ослабил хватку.
- Как зовут? Не ответишь или ответишь что-то еще, придушу, ничтожество, - пообещал мучитель.
- Арт…Артур…я…, - прохрипел юноша.
- Надо же… Артурчик, - усмехнулся садист, - король Артур, значит. Так тебя друзья называли?
- Не…, - зашипел в ответ юноша едва слышно.
- А как?
- Король… просто…
- Ага. Так вот, король, теперь ты – ничтожество. И только так. И останешься им до конца жизни, которая у тебя будет яркой и короткой! – Заявил садист и, убрав руки с горла истязаемого, засмеялся.
Артур еще несколько раз попытался вырваться из пут, но это опять было безрезультатно. Едва же он собрался высказать свое нелестное мнение по этому поводу, как изверг предупредительно потянул за кисточки, вставленные в ноздри юноши. Жертва закричала.
- А я отныне, и на всю жизнь, для тебя - Повелитель. Так, и никак иначе, а если попробуешь сказать что-то еще, я церемониться не стану, - и пальцы снова натянули садистские подвески на этот раз с двух сторон от подбородка.
Юноша застонал сквозь зубы.
- Понял, ничтожество? – Теперь натяжением были оттянуты два других украшения.
Артур в ответ нечленораздельно захрипел.
- Вот и славно, – произнес маньяк и отошел.
- Отпустите меня, а? – Робко прошептал школьный король.
- Размечтался, - бросил мужчина, нанес юноше не очень сильный удар кулаком в подбородок и ушел, оставив истязаемого отплевываться.
Принявшее на себя жестокие побои, лицо стало быстро опухать, а ткани наливаться кровью из разорванных сосудов. Воспаление охватило всю поверхность. Боль из глухой переросла в кричащую.
Изверг долго не возвращался. За время его отсутствия Артур успел вдоволь насладиться своим отчаянным положением. Он рычал, он дергал руками и ногами, пытаясь освободиться, мотал головой, старался встать или хотя бы немного переместиться. Нечто, на котором он был размещен, прогибалось, раскачивалось и скрипело от каждого движения. Неровности впивались в колени, образуя на коже красные вмятины. Юноша простоял в такой позе уже так долго, что продавливаемые места начали нещадно ныть, но как бы он не переставлял колени, облегчения от этого не наступало.
Боль смешивалась со злостью и подстегивалась отчаяньем. Единственный способ, которым в этой ситуации он мог реализовать все эти чувства и порывы – это словесный поток. Юноша стал выкрикивать ругательства в адрес своего мучителя и по поводу всего происходящего. Артур орал все, что приходило в голову, не стесняясь ни в словах, ни в выражениях. Он бился, пока были силы, а когда от мучений, холода и истощения они иссякли, он замолчал, провис на своих путах и ушел в тихое подвывание. Выплеск был таким сильным, что разум даже заставил тело уснуть.
Пробуждение было ужасным. Резким и болезненным. Огненной пульсацией неприятные ощущения разнеслись от оттягиваемой под подбородком кожи по всему лицу. К этому моменту оно само превратилось в одну всеохватывающую воспаленность. Каждое прикосновение было подобно уколу или удару. Артур закричал.
- Ничтожество, видело бы ты сейчас свою рожу, - раздался усмехающийся голос. – Она, наконец-то, похожа именно на то, что ей и подобает.
- Ублюдок! – Отчаянно закричал Артур, забывая о всякой осторожности. – Сволочь! Отпусти меня! Иначе тебе хуже будет! Отпусти быстро! Немедленно! Сволочь!
Губы садиста тронула нехорошая улыбка.
- Отпустить? На тот свет я тебя отпущу, тупое ты ничтожество, - бросил маньяк, и одарил юношу пощечиной.
Удар был не сильным, но воспаленная щека просто взвыла, завопил и истязаемый:
- Сволочь! Мразь! Отпусти меня! Ты знаешь кто у меня друзья?! Они тебя найдут! Они тебя на куски порвут! Ублюдок сраный! – Кричала жертва.
- Не унимаешься, ничтожество? – Покачал головой мужчина и принялся немилосердно хлестать Артура по распухшим щекам.
Сначала школьный король огрызался, потом просто вопил, а под конец уже хрипло скулил:
- Отпусти-и-и-и… отпусти-и-и-и-и…прекрати-и-и-и…
Опухоль изменила лицо почти до неузнаваемости. Все черты исказились и расплылись. Надорванные губы вывернулись наружу. Кожа вокруг век наполнилась кровью так, что почти скрыла глаза. Щеки разнесло в стороны.
- Так вот, ничтожество, теперь твоя морда похожа именно на то, что она есть в действительности, - оскалился маньяк.- А вот для того, чтобы ее, не дай бог, не перепутали с лицом, пожалуй, стоит…, - с этими словами истязатель ушел.
- Ублюдок, - осмелился прошипеть Артур, когда шаги затихли вдали. – Вот ублюдок! Мразь! Маньяк хренов! Ну, как же…?! Как же…?! – И он снова и снова дергал свои путы, опять вертел головой из стороны в сторону, стараясь хотя бы понять и представить, как он размещен, что его сковывает и окружает.
О том, что под ним сетка железной кровати, он все же догадался, но вот то, чем на самом деле прикреплены к ней его голова и руки, представить не смог. Вместе с тем, это были обычные деревянные колодки, состоящие из двух частей, с тремя соответствующими отверстиями.
В разуме истязаемого отчаянно бился вопрос: «Как спастись?», но боль и ощущения зависимости и безнадежности не давали ему трезво рассуждать. Они тянули его в бессмысленную бездну страданий по собственной участи, где человек уже лишался воли к сопротивлению. Артур продолжал дергаться и ругаться, но как только услышал приближающиеся шаги – присмирел. Обнаженное тело пробрал нервный озноб.
Мужчина остановился у стола, размещавшегося поблизости от кровати, включил в прикрепленную к нему розетку паяльную лампу и оставил ее нагреваться. Выполнение задуманного требовало более надежной фиксации истязаемого, и поэтому маньяку сначала пришлось прибить к колодкам вокруг головы юноши четыре бруска, плотно подперев ими торчащее, практически совсем лишая плененного возможности двигаться. Пока молоток постукивал в непосредственной близости от его головы, Артур напряженно молчал, боясь лишний раз дохнуть, совершенно обоснованно опасаясь, что следующий удар может прийтись по нему. Закончив усовершенствования фиксирующей конструкции, изверг взялся за паяльник.
Раскаленный конец коснулся лба жертвы и повел по нему тонкую линию. В первые секунды от шока юноша даже не понял, что происходит, но потом закричал, что было сил, и даже попытался увернуться, но это было бесполезно. В воздухе поплыл запах горелого мяса. Артур бился столь отчаянно, что поранил кожу на голове и шее о края отверстий. Заскользившие вниз красные густые капли жадно впитывались сухим деревом колодок.
Боль своей пронзительностью и неотступностью просто сводила юношу с ума. Он не различал где и какие линии продолжают выводиться на его лбу, ему казалось, что горит все лицо. В редкие секунды, когда маньяк убирал свое раскаленное орудие, немного отдышавшись, юноша начинал сыпать ругательствами и обещаниями жесточайшей мести со стороны его высокопоставленных друзей. Мучитель только усмехался и возвращался к работе, но у последней буквы надписи изверг задумался.
- Знаешь, ничтожество, я ведь всю жизнь ненавидел таких, как ты. Король! – Кривляясь, произнес маньяк. – А на самом деле – ничтожество! Оно и есть ничтожество… Только и можете, что других унижать и издеваться, а сами-то… чуть прижми посильнее, и в штаны наделаете. Король! Ничтожество ты, не больше. Вот я всю твою суть и раскрою.
На невыносимую боль тело отвечало защитной яростью, вопреки всякой разумности.
- Ублюдок паршивый! – Захрипел Артур, тяжело дыша. – Тебе не жить! Ты понял?! Сволочь! Тебе не жить! Тебя из-под земли достанут, если ты меня не отпустишь! И жопу тебе на фантики порвут! Мразь! Гад! Я…! Я сам тебе башку раскрою и мозг выгрызу! Это ты – задрочное ничтожество! Хренов садист!
- О, про садиста – это ты верно пометило, ничтожество. Он и есть, - с этими словами мучитель повел на лбу истязаемого последнюю перекладинку буквы.
В ответ ему полился приятный для слуха надрывный вопль. Юноша задрожал от боли и напряжения всем телом и в очередной раз попытался вырвать голову из деревянного плена. Кровь из ран на шее полилась еще сильнее. Линия от этого хоть и не вышла идеально прямой, но в целом буква была вполне узнаваема.
- Гад ты,паскудный! Ублюдок! Дебил недоделанный! Опусти меня! Сволочь! Опусти! Хуже будет! Тебе мои друганы все кишки выпустят! И на заборах развесят! Мразь конченная! – Орал, задыхаясь от злости, Артур.
Ожоги на его лбу продолжали гореть надрывной болью, и это только подстегивало его безоглядную ненависть и ярость.
- Хм… как интересно, - пробормотал маньяк и, отложив паяльную лампу, передавил горло юноши руками, прервав поток ругательств. – Это хорошая мысль, ничтожество. Развесить. Вот я и развешу твою фотографию в таком виде вокруг школы. Пусть пацанва полюбуется. Пусть поблюют на своего короля, - и садист смачно плюнул истязаемому в лицо.
С повязки, закрывающей глаза, сгусток слюны медленно стек на нос Артура, а потом заскользил по левой стороне от горбинки дальше вниз к губам.
- Падаль ты паршивая! – На остатках воздуха захрипел юноша.
Мужчина разжал руки, но только для того, чтобы в следующую секунду нанести Артуру удар сначала в левый, а затем в правый глаз. От болевого шока юноша потерял сознание. Сняв повязку с лица истязаемого, маньяк внимательно осмотрел проступившие повреждения. Кровавые синяки под глазами налились еще сильнее, выпирая уже почти пузырями. Это зрелище заставило садиста улыбнуться. На до безобразия распухшем лице даже полосок сомкнутых век уже почти не было видно, но зато на лбу гордо красовалась выжженная надпись: «ЖОПА». Довольно хмыкнув, изверг ушел за фотоаппаратом.
Вернувшись и еще раз особо придирчиво оглядев свое творение, мучитель все же решил дополнить получившуюся картину несколькими мазками, а точнее кисточками. Четыре рукотворные поделки были извлечены им из кармана и прикреплены к крючкам, взятым из коробочки, лежащей на столе. На этот раз местом размещения украшений должны были стать веки жертвы. Мужчина приподнял одно из кожаных прикрытий за ресницы и заглянул Артуру в глаз.Почти весь белок был залит кровью, зрачок нервно дрожал. Это зрелище маньяк одобрил кивком.
Замурлыкав под нос какую-то песню, истязатель мастерски насадил слегка подрагивающие нижние и верхние веки сначала на один крючок, а затем на второй. Из проколов выступили капли крови. Глаз под тонким покровом судорожно заметался. Не обращая на это внимания, изверг перешел ко второму и закрепил смыкание на нем век таким же дизайнерским способом. Посчитав, что на этот раз композиция полностью завершена, маньяк занялся фотографированием. Ему пришлось ползать на коленях под опущенной головой Артура, чтобы заснять всю ее живописность и обреченность. Щелчок за щелчком в электронной памяти сохранялись все новые и новые ужасающие подробности. Изверг улыбался все шире, получая истинное наслаждение даже от самого процесса фиксации, но так как в остальном его шедевр был еще не готов, маньяк заставил себя остановиться и поспешил в другую комнату, где его ждал просмотр отснятого на компьютере, не забыв при этом вернуть закрывающую глаза повязку на лицо юноши.
Голова гудела. Разум отказывался думать. Сознание возвращалось медленно и натужно. И первое, что ворвалось в немного прояснившийся разум – это боль. Стонущая. Режущая. Свербящая. Лицо горело воспаленным жаром и нещадно ныло от ран, ожогов и побоев. Артур даже не мог определить, где болит сильнее: жалостливо стонало все. Юноша стал тихо ныть. Каждое движение мускула на лице отзывалось глухим страданием. Сознание бродило где-то у своих пределов, готовясь в любую секунду ускользнуть обратно в небытие. Плохо что-либо понимая, юноша стал медленно раскачиваться в такт своим же бессловесным стенаниям. Несчастные продавленные колени требовали смещения. Тело подрагивало от холода. Мышцы спины и бедер стонали, заставляя терзаемого пытаться хоть немного изменить положение в угоду затекшей плоти.
Артуру было столь плохо, а сознание столь замутнено и спутано, что юноша не услышал приближения маньяка.
- Ничтожество! – И стек запел в воздухе. – Что нужно сказать при моем появлении?
Юноша замычал и замотал головой. Желания отвечать у него не было, а вот стремления «сбежать» - хоть отбавляй. Тело поежилось. И тут хлесткие звонкие удары обрушились на обнаженную спину беззащитного. Это мгновенно разомкнуло уста и заставило чувства излиться криком. Багровые рубцы жестоким узором расписали тело.
- Так как меня нужно приветствовать, ничтожество? – Секущая рука замерла в воздухе.
- Пошел… ты…, - простонал школьный король.
- Вот как?! – Мрачно повторил садист. – Значит, так?
Отложив стек, он ушел в соседнее помещение. Воспользовавшись передышкой, Артур позволил себе немного успокоиться. И снова, как только утихла самая режущая боль, разум начинал искать пути к спасению. Руки попытались высвободиться из колодок, а ноги - вырваться из опутывающих их веревок. Бессильный рев был завершением очередной серии метаний. Отчаянье опять быстро овладевало им. Рев перешел в стоны, а затем в бессильные подвывания… Однако стоило вдалеке раздастся знакомым, но ненавистным шагам, как жертва тут же замолчала и замерла в тягостном ожидании нового витка садистских забав.
Размеренный шум приблизился. Размеренный шум стих.
Тяжелое дыхание и оглушительный стук собственного сердца. Одна минута. Две. Молчание. Тишина. Гнетущая. Тяжелая. Гробовая.
- Чего ты ждешь, сволочь?! – Не выдержал школьный король. – Давай уже! Или пошел нафиг! Ублюдок!
- Ну, раз сам просишь…? – Раздался откуда-то сзади мужской голос.
Уже в следующую секунду глаза юноши попытались вылезти из орбит, а тело свело жесточайшей судорогой. Боль сильнейшей волной ринулась по всему организму, расходясь от эпицентра. А в несчастном центре завибрировало, запульсировало, заполыхало нечто огненное и беснующееся! Словно цунами, все это внезапно нахлынуло, вдруг поглотило весь мир, а затем так же неожиданно отступило. Голова загудела еще сильнее. В один миг потерявшее остатки сил, тело обмякло и провисло. Артур глубоко и тяжело дышал, немного постанывая.
- А всего-то легкий разряд тока, ничтожество,- усмехнулся истязатель, - и ты сразу так присмирело.
Пересохшие губы терзаемого попытались что-то сказать, но изверг не дал им этой возможности. Маленькое, но сильно жалящее устройство снова было поднесено к мошонке. Разряд. На этот раз тело выгнулось. Нежный кожаный мешочек засокращался изо всех сил. Болевой дребезг прошел по всему сущему. И опять глаза сделали попытку покинуть свое ложе под створками век. Губы растянулись в неестественно тонкую линию и задрожали. Воздействие длилось всего пару секунд, но как же мучительны были эти мгновения! Они растянулись до вечности! До безумия! До самоотречения! Дыхание! Сердце! Мысли! Все остановилось! Все напряглось до предела! Сжалось! Превратилось в ничто! В ноль! В боль! И этот поток невероятной боли, вырвавшись, понесся по всему существу, наполняя тело агонией страдания. Кратчайший миг, и все схлынуло, что породило новое мучительнейшее ощущение раскрытия сжавшегося пространства.
Сердце, словно вновь запущенные заводом часы, застучало быстро, но надрывно. Дыхание восстанавливалось с трудом.
- Ну что? Ты надумало быть смиреннее, ничтожество?
В ответ полился только стон.
- Мне нужен членораздельный ответ! Ничтожество! – Теряя терпение, заявил маньяк.
Он был вынужден обойти кровать, на которой помещался истязаемый, чтобы схватить того за волосы и поднять лицо. Губы жертвы нервно дрожали и на них пузырилась пена.
- Слишком сильно, видимо, - вслух размышлял мужчина. – Тогда еще раз тебе, ничтожество, для прочистки мозгов.
Услышав это, юноша вдруг оживился и отчаянно замотал головой, пытаясь выдавить из себя хоть какие-нибудь слова.
- Это еще лучше, – оскалился истязатель. – Так что ты должно мне сказать, ничтожество? Я все еще жду ответа.
- П… пре… прекрати… пере…стань… - удалось промямлить Артуру.
- Не правильно, ничтожество. Говори только то, о чем спрашивают, - зло бросил на это мужчина, и мошонку постигла третья электрическая ласка.
Юноше показалось, что в его голове что-то вспыхнуло, и этот огонь полился прямо из глаз. Все тело опять на несколько мгновений впало в ступор, а нечто понеслось по нему сметающим все на своем пути огненным потоком. А потом все расслабилось еще глубже и неотвратимее. Услышав звук льющейся на пол жидкости, маньяк недовольно покосился на Артура, пытаясь понять, что происходит. Из абсолютно потерявшей способность напрягаться и сдерживаться плоти, текла ничем не удерживаемая моча.
- Ничтожество! Ты мне тут еще и все обоссать решило? –
Возмутился изверг, но снова применять ток не стал.
Вернувшись к голове жертвы, мучитель нанес Артуру очередной удар в челюсть. Юноша глухо застонал, потому что сил на иное уже не было. Слюни потекли еще сильнее.
- Пре…крати…прек…рати, прошу…, - что-то членораздельное далось юноше с огромным трудом.
- Уже сдаешься? Я же говорил, что ты – ничтожество, король, - довольно бросил на это истязатель. – А просто слов мне мало. Отсоси – потом проси, - хохотнул мучитель.
Попытки истязаемого произнести что-то еще успехом не увенчались.
- Ничтожество! – И маньяк дал жертве пощечину.
Даже от такого не слишком сильного удара, распухшее лицо отозвалось нестерпимой болью. Она заставила разум немного проясниться.
- Хо… хоро… хорошо, - прошептали потрескавшиеся губы, выпуская вместе со словами целый поток слюней, - хорошо… только не надо… больше… - распухший от нескольких немилосердных прикусываний язык едва ворочался во рту.
Мужчина взял юношу за подбородок и поднял на себя его лицо.
- Ага. Вот только и ждешь. Сейчас всуну. Я тебе, ничтожество, Повелитель, а не кто-нибудь еще. Для начала я тебе зубы выбью или вырву. Не важно.
Лицо истязаемого исказила страдальческая гримаса, и он опять предпринял попытку что-то произнести. Этот порыв был пресечен ударом в лицо. От боли и сотрясения мысли юноши окончательно смешались, сознание почти померкло. Голова безвольно повисла, а по губам продолжали стекать на пол нити слюней.
Артур не знал, сколько прошло времени с того момента, как маньяк оставил его в покое, да и прошло ли… Все плыло и шумело… его качало… тело дрожало… К горлу начала подкатывать тошнота.
Спину что-то обожгло. Потом еще раз. Нечто огненное прошлось по коже вдоль позвоночника. И еще раз. Разум, подстегиваемый болью, затрепыхался, стараясь вырваться из пут забвения и увлечь тело к спасению. Задвигались плечи. Приподнялся торс. Сопоставив все с трудом пробивающиеся к нему ощущения, мозг выдал ответ о происходящем. Его хлещут по спине! Тело тут же отреагировало, сначала резко встав на колени, выгнувшись, а потом попытавшись уклониться. Сетка кровати прогнулась и заскрипела.
- Придурок! Ублюдок! Лошара! Ботаник хренов! – Обступила жертву группа подростков.
Одними оскорблениями они не ограничились, и на поверженное тело обрушились удары ногами. Избиваемый в ответ только стонал, так как сил кричать у него больше не было. Пытался закрыть руками уже окровавленное лицо. Сжимался в комок, стараясь защитить хотя бы живот и грудь. Напавшая банда была разъярена, и их не останавливала даже забитая покорность жертвы, каждому хотелось нанести свой удар. Добить. Уничтожить. И никто не думал о последствиях, от того, что другой такой же стоял рядом плечом к плечу и тоже бил! Бил! Бил! Выплескивая злость и беспричинное раздражение.
- Ну, хорэ! Хорэ! – Раздался за спинами беснующихся в пляске ярости громкий властный голос. – Убьете на фиг!
- Пусть знает, придурок, как через наш двор ходить! Да, и как баблом не делиться! Очкарик хренов! – И это подстегнуло новую волну ударов.
- Да хватит вам, говорю! – Вмешавшийся начал раздавать подзатыльники своим же сотоварищам.
Это немного отрезвило избивающих, они отступили. Обладатель властного голоса протиснулся через своих тяжело дышащих собратьев и склонился над дрожащим мальчиком.
- Ну, что, ублюдок? Получил? Предупреждали же тебя. Падаль, - и главарь тоже не отказал себе в удовольствии пнуть истязаемого.
- Точно! Гнида! Падаль! – И вслед за царственным пинком последовал град ударов от менее благородной части ватаги.
- Да, хорэ! – Гаркнул главарь и нанес несколько затрещин прямо в толпу, не разбирая, кто виновен, а кто нет. – Карманы ему выворачивайте! – Распорядился он, когда порядок был кое-как наведен.
Исполнители охотно откликнулись на этот призыв, и несколько пар рук набросились на почти затихшее тело. Мальчик не сопротивлялся, только всхлипывал и постанывал. Его избитый торс поворачивали в разные стороны грубо и резко, совершенно не считаясь с уже нанесенными побоями. А он, тихо подвывая, мечтал только об одном, чтобы это скорее закончилось и они, бросив его здесь, просто бы ушли.
- Нету у него ни хрена! – Был вынесен вердикт после тщательных, но безрезультатных поисков.
- Вот ублюдок, еще и нищий! – Заявил главарь и плюнул прямо в лицо избитому.
Это тут же было подхвачено подобострастной шайкой, и плевки полетели со всех сторон.
- Ну его, - равнодушно бросил предводитель, после минутного созерцания за очередным унижением жертвы. – Еще раз появится – очко ему порвем, а пока для первого раза хватит.
- А пойдемте к общаге, там Серый двух телок знает, они всегда готовы, - поступило очередное предложение на вечер.
- А как ты, придурок, туда проберешься? Там забор и вахтерша?!
- Серый ход в заборе знает! Погнали!
- Давай! Давай! К телкам! К телкам! Мы их там: оп, оп, оп!
Шайка взбудоражено двинулась дальше по грязному проулку, совершенно забыв о своей еще недавно главной забаве. Предводитель остался стоять над сжавшейся в комок жертвой. Отойдя уже довольно далеко от места кровавого избиения, ватага вдруг спохватилась, не обнаружив в своих рядах главаря.
- Король, ну ты че там застрял?!
- Валите! А сейчас этому кое-что дообъясню и с вами! – Отозвался главарь и пнул поверженного. – Придурок!
- Да, ну его! Давай уже!
- Валите, говорю! Места занимайте! Пока ваши телки по чужим не пошли! Я догоню! А кто будет задерживаться, я тому сам надаю! Балаболы!
Получив столь резкое напутствие, смеясь и толкаясь, шайка двинулась прочь к новой намеченной цели.
Видя, что его истязатели ушли, мальчик сделал робкую попытку подняться.
- Лежи, падаль, - бросил главарь и ударил жертву пяткой по спине, возвращая на землю.
- Больно же, - заныл истязаемый, - отпусти… я больше не буду…
Ватага скрылась за поворотом.Немного выждав, лидер нагнулся к уже поднявшемуся на колени, и схватил его за волосы.
- Ты мне еще за потраченное время должен! И вообще…! Падаль! – Прошипел он прямо в окровавленное лицо. – Я с тобой по-своему разберусь.
Главарь ударил истязаемого головой об стену, слегка оглушив, толкнул обратно на землю и стал быстро расстегивать ему брюки. Мальчик почти не сопротивлялся, так как его разум едва владел телом, но он смог выдавить из себя жалостливое:
- Ты что…? Не надо… Нет…
- Заткнись, - огрызнулся главарь шайки.
Справившись с застежкой, он стал рывками стягивать с вожделенного объекта одежду.
- Не надо… Зачем…? – И непослушные пальцы попытались вернуть брюки на место.
- Заткнись! – Слова были дополнены ударом кулака в глаз, тело тут же потеряло последнее желание сопротивляться.
Король перевернул истязаемого на живот, обнажил ему ягодицы и принялся судорожно расстегивать свою молнию. Напряжение уже выгибалось и рвалось, а собачка застежки, как назло, стала заедать… Тихо ругаясь, главарь почти разорвал упрямую молнию и вынул свою переполненную желанием плоть. Он немного приподнял мальчика за бедра и раздвинул упругие половинки, открывая себе доступ к сокровенному.
- Не надо… пожалуйста… - задушено простонал истязаемый.
- Кому-нибудь расскажешь – прибью, - заявил насильник и вогнал себя внутрь жертвы.
Мальчик громко застонал и попытался сжаться. Мышцы сфинктера отчаянно держали оборону, но напряженная плоть грубо и резко проталкивалась внутрь через преграду. Пальцы впились объекту страсти в бока. Упругий стержень пробивался все глубже и глубже… В агонии сопряжения насильник даже не понял, что произошло, удар по голове просто выключил его сознание.
Первое, что он ощутил – это ноющая боль в затылке, именно она вытянула его сознание из тьмы, именно она заставила попытаться ощупать свербящий участок… Юноша несколько раз дернул рукой, не веря своим первым ощущениям, но все повторилось, и разуму приходилось признавать, что обе его руки чем-то зафиксированы недалеко от головы. Глаза постарались открыться, но что-то непреодолимо мешало этому. Схваченный замотал головой, все еще не веря в реальность происходящего. Только эти потуги ничего не изменили, он по-прежнему ничего не видел и почти не мог пошевелить руками. Кисти были хорошо закреплены, руки, согнутые в локтях, имели возможность подняться в стороны на высоту плеч, но не более, да и подобные манипуляции ничего не давали.
Жертва дернулась сильнее, проверяя последние грани своего пленения. Ноги были согнуты в коленях, в чашечки впивалось что-то выпирающее снизу. Голени крепко привязаны, будучи разведены немного в стороны. Все, что мог юноша – это, чуть опустившись назад, переместить центр тяжести тела с колен дальше на голени. Это немного ослабляло неприятное надавливание.
- Что ж за хрень-то такая? - Пробормотал плененный. – Какого…?!
И тут он услышал приближающиеся шаги. Звук был гулким и низким. Нечто шло. Нечто надвигалось. Его почему-то пробрал неосознанный страх, возможно, из-за того, что он был лишен возможности видеть. Замер и напрягся. Судя по звуку, кто-то подошел прямо к нему и остановился. Повисла тянущая душу своей неопределенностью тишина. Сердце забарабанило в юной груди. Он не знал, чего ожидать, а разум подсказывал, что самого плохого.
Странное пение пронзило воздух, и нечто обрушилось на его обнаженную спину. Секущая кромка нещадно обласкала бока жертвы. Истязаемый закричал вовсю глотку и попытался хоть как-то уклониться, но правильно рассчитанная и исполненная фиксация головы и конечностей не позволила ему этого сделать.
- Какого хрена?! Ты че творишь, ублюдок?! Сволочь! Я вырвусь, я тебя урою!
Избиение прекратилось. Звук шагов дал понять, что невидимый мучитель обошел юношу и остановился у его головы.
- Отпусти меня, урод! Я тебе жопу порву! – Прорычал истязаемый, дергаясь всем телом.
Первый удар кулаком пришелся ему в левый глаз, второй - в челюсть, третий – в правый глаз, четвертый…. Боль была настолько дикой и всепоглощающей, что жертва просто перестала понимать, что происходит. Огненная пляска страдания охватила голову, поглотив всю иную реальность. Из разбитого носа заструилась кровь, смешалась с влагой, текущей из рассеченных губ, и брызгами полетела во все стороны с безвольно болтающейся головы. Избиение продолжалось до тех пор, пока юноша не потерял сознание.
- Ничтожество, - процедил сквозь зубы маньяк.
Мужчина вынул из кармана подвешенную на рыболовный крючок нитчатую кисточку, дернул за подбородок лицо юноши вверх, оттянул пальцами левую ноздрю и проткнул насквозь крыло носа крючком, закрепив таким образом разноцветное украшение. Из ранки засочилась кровь. Проверив, крепко ли держится подвеска, мучитель перешел к перегородке. Приподнял двумя пальцами края ноздрей, а второй рукой пробил плоть крючком. Жертва, находясь в глубоком обмороке, никак на это не реагировала. Второе крыло носа так же умело и аккуратно было украшено кисточкой. Осмотрев проделанную работу, маньяк усмехнулся.
Достав из кармана целую горсть собственноручно изготовленных нитчатых подвесок, истязатель продолжил облагораживать внешний вид юноши. Новым объектом украшения стала нижняя челюсть. Оттягивая пальцами кожу, маньяк методично цеплял на нее свою садистскую забаву, начиная от левого уха юноши и постепенно продвигаясь к подбородку. Остановившись примерно на уровне начала губ, мужчина повел новое продвижение от правого уха к центру. Когда манипуляции были завершены, на нижней части лица истязаемого образовалась веселая разноцветная бородка, по которой медленно стекали пурпурные капли.
Выждав еще некоторое время, маньяк сам решил подстегнуть пробуждение жертвы. Первое ведро ледяной воды, выплеснутое в лицо юноши, только заставило тело конвульсивно дернуться от неприятного воздействия. Второе - почти смыло кровавые разводы на лице и дало сильный импульс к пробуждению. И только третье вернуло жертве осознание реальности. Сначала юноша стал отплевываться, потом застонал…
- Какого…? – Наконец смогли прошептать губы. – Какого вообще…?
Два железных пальца впились ему в горло где-то под углами нижней челюсти, а рука почти перекрыла дыхание.
- Слушай меня, ничтожество. Напрягай свой задроченный разум, – зашипел в лицо юноши маньяк, - продолжишь дерьмо лить, я тебе язык вырву. Повторять не буду. Просто вырву.
- Ты кто такой?! Какого хрена тебе надо!? Отпусти! – И жертва снова стала рьяно пробовать свои путы на прочность.
- Очередное тупое ничтожество, - мрачно констатировал истязатель, и, схватив висящие под подбородком истязаемого кисточки, потянул их вниз.
Юноша хотел обрушить на своего мучителя очередной поток ругательств, но боль от натяжения смешала его мысли, и полился только хриплый рык.
- Просто еще раз предупреждаю: заткнись. И никаких вопросов и жалоб! – Заявил маньяк и резко дернул подвески с кожей вниз.
- Ах, ты сво…
Усмехнувшись, истязатель дернул одно из нитчатых украшений столь сильно, что крючок прорвал кожу и отцепился. Жертва заверещала. Мужчина пережал юноше горло двумя руками.
- Задушу, ничтожество, - прорычал он.
- Не… на... не… на…, - зашлепал пересохшими губами истязаемый.
Маньяк немного ослабил хватку.
- Как зовут? Не ответишь или ответишь что-то еще, придушу, ничтожество, - пообещал мучитель.
- Арт…Артур…я…, - прохрипел юноша.
- Надо же… Артурчик, - усмехнулся садист, - король Артур, значит. Так тебя друзья называли?
- Не…, - зашипел в ответ юноша едва слышно.
- А как?
- Король… просто…
- Ага. Так вот, король, теперь ты – ничтожество. И только так. И останешься им до конца жизни, которая у тебя будет яркой и короткой! – Заявил садист и, убрав руки с горла истязаемого, засмеялся.
Артур еще несколько раз попытался вырваться из пут, но это опять было безрезультатно. Едва же он собрался высказать свое нелестное мнение по этому поводу, как изверг предупредительно потянул за кисточки, вставленные в ноздри юноши. Жертва закричала.
- А я отныне, и на всю жизнь, для тебя - Повелитель. Так, и никак иначе, а если попробуешь сказать что-то еще, я церемониться не стану, - и пальцы снова натянули садистские подвески на этот раз с двух сторон от подбородка.
Юноша застонал сквозь зубы.
- Понял, ничтожество? – Теперь натяжением были оттянуты два других украшения.
Артур в ответ нечленораздельно захрипел.
- Вот и славно, – произнес маньяк и отошел.
- Отпустите меня, а? – Робко прошептал школьный король.
- Размечтался, - бросил мужчина, нанес юноше не очень сильный удар кулаком в подбородок и ушел, оставив истязаемого отплевываться.
Принявшее на себя жестокие побои, лицо стало быстро опухать, а ткани наливаться кровью из разорванных сосудов. Воспаление охватило всю поверхность. Боль из глухой переросла в кричащую.
Изверг долго не возвращался. За время его отсутствия Артур успел вдоволь насладиться своим отчаянным положением. Он рычал, он дергал руками и ногами, пытаясь освободиться, мотал головой, старался встать или хотя бы немного переместиться. Нечто, на котором он был размещен, прогибалось, раскачивалось и скрипело от каждого движения. Неровности впивались в колени, образуя на коже красные вмятины. Юноша простоял в такой позе уже так долго, что продавливаемые места начали нещадно ныть, но как бы он не переставлял колени, облегчения от этого не наступало.
Боль смешивалась со злостью и подстегивалась отчаяньем. Единственный способ, которым в этой ситуации он мог реализовать все эти чувства и порывы – это словесный поток. Юноша стал выкрикивать ругательства в адрес своего мучителя и по поводу всего происходящего. Артур орал все, что приходило в голову, не стесняясь ни в словах, ни в выражениях. Он бился, пока были силы, а когда от мучений, холода и истощения они иссякли, он замолчал, провис на своих путах и ушел в тихое подвывание. Выплеск был таким сильным, что разум даже заставил тело уснуть.
Пробуждение было ужасным. Резким и болезненным. Огненной пульсацией неприятные ощущения разнеслись от оттягиваемой под подбородком кожи по всему лицу. К этому моменту оно само превратилось в одну всеохватывающую воспаленность. Каждое прикосновение было подобно уколу или удару. Артур закричал.
- Ничтожество, видело бы ты сейчас свою рожу, - раздался усмехающийся голос. – Она, наконец-то, похожа именно на то, что ей и подобает.
- Ублюдок! – Отчаянно закричал Артур, забывая о всякой осторожности. – Сволочь! Отпусти меня! Иначе тебе хуже будет! Отпусти быстро! Немедленно! Сволочь!
Губы садиста тронула нехорошая улыбка.
- Отпустить? На тот свет я тебя отпущу, тупое ты ничтожество, - бросил маньяк, и одарил юношу пощечиной.
Удар был не сильным, но воспаленная щека просто взвыла, завопил и истязаемый:
- Сволочь! Мразь! Отпусти меня! Ты знаешь кто у меня друзья?! Они тебя найдут! Они тебя на куски порвут! Ублюдок сраный! – Кричала жертва.
- Не унимаешься, ничтожество? – Покачал головой мужчина и принялся немилосердно хлестать Артура по распухшим щекам.
Сначала школьный король огрызался, потом просто вопил, а под конец уже хрипло скулил:
- Отпусти-и-и-и… отпусти-и-и-и-и…прекрати-и-и-и…
Опухоль изменила лицо почти до неузнаваемости. Все черты исказились и расплылись. Надорванные губы вывернулись наружу. Кожа вокруг век наполнилась кровью так, что почти скрыла глаза. Щеки разнесло в стороны.
- Так вот, ничтожество, теперь твоя морда похожа именно на то, что она есть в действительности, - оскалился маньяк.- А вот для того, чтобы ее, не дай бог, не перепутали с лицом, пожалуй, стоит…, - с этими словами истязатель ушел.
- Ублюдок, - осмелился прошипеть Артур, когда шаги затихли вдали. – Вот ублюдок! Мразь! Маньяк хренов! Ну, как же…?! Как же…?! – И он снова и снова дергал свои путы, опять вертел головой из стороны в сторону, стараясь хотя бы понять и представить, как он размещен, что его сковывает и окружает.
О том, что под ним сетка железной кровати, он все же догадался, но вот то, чем на самом деле прикреплены к ней его голова и руки, представить не смог. Вместе с тем, это были обычные деревянные колодки, состоящие из двух частей, с тремя соответствующими отверстиями.
В разуме истязаемого отчаянно бился вопрос: «Как спастись?», но боль и ощущения зависимости и безнадежности не давали ему трезво рассуждать. Они тянули его в бессмысленную бездну страданий по собственной участи, где человек уже лишался воли к сопротивлению. Артур продолжал дергаться и ругаться, но как только услышал приближающиеся шаги – присмирел. Обнаженное тело пробрал нервный озноб.
Мужчина остановился у стола, размещавшегося поблизости от кровати, включил в прикрепленную к нему розетку паяльную лампу и оставил ее нагреваться. Выполнение задуманного требовало более надежной фиксации истязаемого, и поэтому маньяку сначала пришлось прибить к колодкам вокруг головы юноши четыре бруска, плотно подперев ими торчащее, практически совсем лишая плененного возможности двигаться. Пока молоток постукивал в непосредственной близости от его головы, Артур напряженно молчал, боясь лишний раз дохнуть, совершенно обоснованно опасаясь, что следующий удар может прийтись по нему. Закончив усовершенствования фиксирующей конструкции, изверг взялся за паяльник.
Раскаленный конец коснулся лба жертвы и повел по нему тонкую линию. В первые секунды от шока юноша даже не понял, что происходит, но потом закричал, что было сил, и даже попытался увернуться, но это было бесполезно. В воздухе поплыл запах горелого мяса. Артур бился столь отчаянно, что поранил кожу на голове и шее о края отверстий. Заскользившие вниз красные густые капли жадно впитывались сухим деревом колодок.
Боль своей пронзительностью и неотступностью просто сводила юношу с ума. Он не различал где и какие линии продолжают выводиться на его лбу, ему казалось, что горит все лицо. В редкие секунды, когда маньяк убирал свое раскаленное орудие, немного отдышавшись, юноша начинал сыпать ругательствами и обещаниями жесточайшей мести со стороны его высокопоставленных друзей. Мучитель только усмехался и возвращался к работе, но у последней буквы надписи изверг задумался.
- Знаешь, ничтожество, я ведь всю жизнь ненавидел таких, как ты. Король! – Кривляясь, произнес маньяк. – А на самом деле – ничтожество! Оно и есть ничтожество… Только и можете, что других унижать и издеваться, а сами-то… чуть прижми посильнее, и в штаны наделаете. Король! Ничтожество ты, не больше. Вот я всю твою суть и раскрою.
На невыносимую боль тело отвечало защитной яростью, вопреки всякой разумности.
- Ублюдок паршивый! – Захрипел Артур, тяжело дыша. – Тебе не жить! Ты понял?! Сволочь! Тебе не жить! Тебя из-под земли достанут, если ты меня не отпустишь! И жопу тебе на фантики порвут! Мразь! Гад! Я…! Я сам тебе башку раскрою и мозг выгрызу! Это ты – задрочное ничтожество! Хренов садист!
- О, про садиста – это ты верно пометило, ничтожество. Он и есть, - с этими словами мучитель повел на лбу истязаемого последнюю перекладинку буквы.
В ответ ему полился приятный для слуха надрывный вопль. Юноша задрожал от боли и напряжения всем телом и в очередной раз попытался вырвать голову из деревянного плена. Кровь из ран на шее полилась еще сильнее. Линия от этого хоть и не вышла идеально прямой, но в целом буква была вполне узнаваема.
- Гад ты,паскудный! Ублюдок! Дебил недоделанный! Опусти меня! Сволочь! Опусти! Хуже будет! Тебе мои друганы все кишки выпустят! И на заборах развесят! Мразь конченная! – Орал, задыхаясь от злости, Артур.
Ожоги на его лбу продолжали гореть надрывной болью, и это только подстегивало его безоглядную ненависть и ярость.
- Хм… как интересно, - пробормотал маньяк и, отложив паяльную лампу, передавил горло юноши руками, прервав поток ругательств. – Это хорошая мысль, ничтожество. Развесить. Вот я и развешу твою фотографию в таком виде вокруг школы. Пусть пацанва полюбуется. Пусть поблюют на своего короля, - и садист смачно плюнул истязаемому в лицо.
С повязки, закрывающей глаза, сгусток слюны медленно стек на нос Артура, а потом заскользил по левой стороне от горбинки дальше вниз к губам.
- Падаль ты паршивая! – На остатках воздуха захрипел юноша.
Мужчина разжал руки, но только для того, чтобы в следующую секунду нанести Артуру удар сначала в левый, а затем в правый глаз. От болевого шока юноша потерял сознание. Сняв повязку с лица истязаемого, маньяк внимательно осмотрел проступившие повреждения. Кровавые синяки под глазами налились еще сильнее, выпирая уже почти пузырями. Это зрелище заставило садиста улыбнуться. На до безобразия распухшем лице даже полосок сомкнутых век уже почти не было видно, но зато на лбу гордо красовалась выжженная надпись: «ЖОПА». Довольно хмыкнув, изверг ушел за фотоаппаратом.
Вернувшись и еще раз особо придирчиво оглядев свое творение, мучитель все же решил дополнить получившуюся картину несколькими мазками, а точнее кисточками. Четыре рукотворные поделки были извлечены им из кармана и прикреплены к крючкам, взятым из коробочки, лежащей на столе. На этот раз местом размещения украшений должны были стать веки жертвы. Мужчина приподнял одно из кожаных прикрытий за ресницы и заглянул Артуру в глаз.Почти весь белок был залит кровью, зрачок нервно дрожал. Это зрелище маньяк одобрил кивком.
Замурлыкав под нос какую-то песню, истязатель мастерски насадил слегка подрагивающие нижние и верхние веки сначала на один крючок, а затем на второй. Из проколов выступили капли крови. Глаз под тонким покровом судорожно заметался. Не обращая на это внимания, изверг перешел ко второму и закрепил смыкание на нем век таким же дизайнерским способом. Посчитав, что на этот раз композиция полностью завершена, маньяк занялся фотографированием. Ему пришлось ползать на коленях под опущенной головой Артура, чтобы заснять всю ее живописность и обреченность. Щелчок за щелчком в электронной памяти сохранялись все новые и новые ужасающие подробности. Изверг улыбался все шире, получая истинное наслаждение даже от самого процесса фиксации, но так как в остальном его шедевр был еще не готов, маньяк заставил себя остановиться и поспешил в другую комнату, где его ждал просмотр отснятого на компьютере, не забыв при этом вернуть закрывающую глаза повязку на лицо юноши.
Голова гудела. Разум отказывался думать. Сознание возвращалось медленно и натужно. И первое, что ворвалось в немного прояснившийся разум – это боль. Стонущая. Режущая. Свербящая. Лицо горело воспаленным жаром и нещадно ныло от ран, ожогов и побоев. Артур даже не мог определить, где болит сильнее: жалостливо стонало все. Юноша стал тихо ныть. Каждое движение мускула на лице отзывалось глухим страданием. Сознание бродило где-то у своих пределов, готовясь в любую секунду ускользнуть обратно в небытие. Плохо что-либо понимая, юноша стал медленно раскачиваться в такт своим же бессловесным стенаниям. Несчастные продавленные колени требовали смещения. Тело подрагивало от холода. Мышцы спины и бедер стонали, заставляя терзаемого пытаться хоть немного изменить положение в угоду затекшей плоти.
Артуру было столь плохо, а сознание столь замутнено и спутано, что юноша не услышал приближения маньяка.
- Ничтожество! – И стек запел в воздухе. – Что нужно сказать при моем появлении?
Юноша замычал и замотал головой. Желания отвечать у него не было, а вот стремления «сбежать» - хоть отбавляй. Тело поежилось. И тут хлесткие звонкие удары обрушились на обнаженную спину беззащитного. Это мгновенно разомкнуло уста и заставило чувства излиться криком. Багровые рубцы жестоким узором расписали тело.
- Так как меня нужно приветствовать, ничтожество? – Секущая рука замерла в воздухе.
- Пошел… ты…, - простонал школьный король.
- Вот как?! – Мрачно повторил садист. – Значит, так?
Отложив стек, он ушел в соседнее помещение. Воспользовавшись передышкой, Артур позволил себе немного успокоиться. И снова, как только утихла самая режущая боль, разум начинал искать пути к спасению. Руки попытались высвободиться из колодок, а ноги - вырваться из опутывающих их веревок. Бессильный рев был завершением очередной серии метаний. Отчаянье опять быстро овладевало им. Рев перешел в стоны, а затем в бессильные подвывания… Однако стоило вдалеке раздастся знакомым, но ненавистным шагам, как жертва тут же замолчала и замерла в тягостном ожидании нового витка садистских забав.
Размеренный шум приблизился. Размеренный шум стих.
Тяжелое дыхание и оглушительный стук собственного сердца. Одна минута. Две. Молчание. Тишина. Гнетущая. Тяжелая. Гробовая.
- Чего ты ждешь, сволочь?! – Не выдержал школьный король. – Давай уже! Или пошел нафиг! Ублюдок!
- Ну, раз сам просишь…? – Раздался откуда-то сзади мужской голос.
Уже в следующую секунду глаза юноши попытались вылезти из орбит, а тело свело жесточайшей судорогой. Боль сильнейшей волной ринулась по всему организму, расходясь от эпицентра. А в несчастном центре завибрировало, запульсировало, заполыхало нечто огненное и беснующееся! Словно цунами, все это внезапно нахлынуло, вдруг поглотило весь мир, а затем так же неожиданно отступило. Голова загудела еще сильнее. В один миг потерявшее остатки сил, тело обмякло и провисло. Артур глубоко и тяжело дышал, немного постанывая.
- А всего-то легкий разряд тока, ничтожество,- усмехнулся истязатель, - и ты сразу так присмирело.
Пересохшие губы терзаемого попытались что-то сказать, но изверг не дал им этой возможности. Маленькое, но сильно жалящее устройство снова было поднесено к мошонке. Разряд. На этот раз тело выгнулось. Нежный кожаный мешочек засокращался изо всех сил. Болевой дребезг прошел по всему сущему. И опять глаза сделали попытку покинуть свое ложе под створками век. Губы растянулись в неестественно тонкую линию и задрожали. Воздействие длилось всего пару секунд, но как же мучительны были эти мгновения! Они растянулись до вечности! До безумия! До самоотречения! Дыхание! Сердце! Мысли! Все остановилось! Все напряглось до предела! Сжалось! Превратилось в ничто! В ноль! В боль! И этот поток невероятной боли, вырвавшись, понесся по всему существу, наполняя тело агонией страдания. Кратчайший миг, и все схлынуло, что породило новое мучительнейшее ощущение раскрытия сжавшегося пространства.
Сердце, словно вновь запущенные заводом часы, застучало быстро, но надрывно. Дыхание восстанавливалось с трудом.
- Ну что? Ты надумало быть смиреннее, ничтожество?
В ответ полился только стон.
- Мне нужен членораздельный ответ! Ничтожество! – Теряя терпение, заявил маньяк.
Он был вынужден обойти кровать, на которой помещался истязаемый, чтобы схватить того за волосы и поднять лицо. Губы жертвы нервно дрожали и на них пузырилась пена.
- Слишком сильно, видимо, - вслух размышлял мужчина. – Тогда еще раз тебе, ничтожество, для прочистки мозгов.
Услышав это, юноша вдруг оживился и отчаянно замотал головой, пытаясь выдавить из себя хоть какие-нибудь слова.
- Это еще лучше, – оскалился истязатель. – Так что ты должно мне сказать, ничтожество? Я все еще жду ответа.
- П… пре… прекрати… пере…стань… - удалось промямлить Артуру.
- Не правильно, ничтожество. Говори только то, о чем спрашивают, - зло бросил на это мужчина, и мошонку постигла третья электрическая ласка.
Юноше показалось, что в его голове что-то вспыхнуло, и этот огонь полился прямо из глаз. Все тело опять на несколько мгновений впало в ступор, а нечто понеслось по нему сметающим все на своем пути огненным потоком. А потом все расслабилось еще глубже и неотвратимее. Услышав звук льющейся на пол жидкости, маньяк недовольно покосился на Артура, пытаясь понять, что происходит. Из абсолютно потерявшей способность напрягаться и сдерживаться плоти, текла ничем не удерживаемая моча.
- Ничтожество! Ты мне тут еще и все обоссать решило? –
Возмутился изверг, но снова применять ток не стал.
Вернувшись к голове жертвы, мучитель нанес Артуру очередной удар в челюсть. Юноша глухо застонал, потому что сил на иное уже не было. Слюни потекли еще сильнее.
- Пре…крати…прек…рати, прошу…, - что-то членораздельное далось юноше с огромным трудом.
- Уже сдаешься? Я же говорил, что ты – ничтожество, король, - довольно бросил на это истязатель. – А просто слов мне мало. Отсоси – потом проси, - хохотнул мучитель.
Попытки истязаемого произнести что-то еще успехом не увенчались.
- Ничтожество! – И маньяк дал жертве пощечину.
Даже от такого не слишком сильного удара, распухшее лицо отозвалось нестерпимой болью. Она заставила разум немного проясниться.
- Хо… хоро… хорошо, - прошептали потрескавшиеся губы, выпуская вместе со словами целый поток слюней, - хорошо… только не надо… больше… - распухший от нескольких немилосердных прикусываний язык едва ворочался во рту.
Мужчина взял юношу за подбородок и поднял на себя его лицо.
- Ага. Вот только и ждешь. Сейчас всуну. Я тебе, ничтожество, Повелитель, а не кто-нибудь еще. Для начала я тебе зубы выбью или вырву. Не важно.
Лицо истязаемого исказила страдальческая гримаса, и он опять предпринял попытку что-то произнести. Этот порыв был пресечен ударом в лицо. От боли и сотрясения мысли юноши окончательно смешались, сознание почти померкло. Голова безвольно повисла, а по губам продолжали стекать на пол нити слюней.
Артур не знал, сколько прошло времени с того момента, как маньяк оставил его в покое, да и прошло ли… Все плыло и шумело… его качало… тело дрожало… К горлу начала подкатывать тошнота.
Спину что-то обожгло. Потом еще раз. Нечто огненное прошлось по коже вдоль позвоночника. И еще раз. Разум, подстегиваемый болью, затрепыхался, стараясь вырваться из пут забвения и увлечь тело к спасению. Задвигались плечи. Приподнялся торс. Сопоставив все с трудом пробивающиеся к нему ощущения, мозг выдал ответ о происходящем. Его хлещут по спине! Тело тут же отреагировало, сначала резко встав на колени, выгнувшись, а потом попытавшись уклониться. Сетка кровати прогнулась и заскрипела.
часть 2
Пальцы прошлись по обнаженным ягодицам, раздвинули их у самого входа, и нечто гладкое и холодное резко ворвалось внутрь, мгновенно преодолев еще слабое от неожиданности сопротивление мышц. У Артура вырвался хриплый полукрик-полустон. Он рванул бедрами влево в попытке исторгнуть из себя проникшее, но этот порыв был просчитан, и тело наткнулось на предупредительно выставленную ногу маньяка. Тут же юноша сделал рывок в обратную сторону, но бедра мужчины обхватили его ноги и, надавив, свели к середине. Содержимое так и оставшейся внутри тела жертвы бутылки полилось в прямую кишку.
- Сво..лочь…, - тихо завыл совершенно севшим голосом Артур, поняв, что ему не вырваться, - с-с-с-сво…лочь…
Запах выдал алкогольное содержание вливаемой жидкости.
Опустошив бутылку, маньяк отпустил жертву и обошел кровать.
- Какое же ты тупое ничтожество,- с презрением произнес мужчина и ударил истязаемого по голове стеклотарой.
Жертва потеряла сознание.
Выждав столько, сколько было необходимо для того, чтобы алкоголь успел всосаться в кровь и достаточно овладеть еще юным разумом, сильнее закрепив бесчувственность жертвы, изверг приступил к воплощению своей задумки в жизнь. Взяв со стола заранее приготовленный молоток, маньяк пальцами левой руки раздвинул губы юноши вверх и вниз, а правой ударил инструментом по обнажившимся зубам. Головка молотка немного провалилась внутрь, проделав в относительно белых, стройных рядах солидную дыру. Истязаемый дернулся. Глазные яблоки заметались под покровом век. Разуму удалось заставить глаза приоткрыться, но не более. Даже эта садистская пытка не вернула Артуру сознание.
За первым зубодробильным ударом последовал второй, потом третий...
Что-то удалось выбить целиком, что-то только раздробилось на осколки. Кровь множеством струек стекала по подбородку жертвы и впитывалась в веселые кисточки, заставляя их окрашиваться в одинаковый цвет. Маньяк методично прошелся по всему полукругу челюстей, разбив молотком основное, после чего, обследуя пальцами обильно истекающие влагой десны, определил, что из оставшегося способно повредить его чувственной плоти в предстоящем действе. Еще плотно держащиеся своими корнями осколки пришлось удалять с помощью зубила. Острая часть инструмента впивалась в десну. Ударяя по его обратной стороне, молоток вгонял режущую кромку в кость челюсти, подрубая тем самым острый осколок так, чтобы опасную часть можно было легко извлечь.
Что-то из разрозненных осколков мужчина предпочел сгладить напильником. Правда, для того, чтобы подстраховаться, он все же надрезал десну в нужном месте и спиливал острую часть так, чтобы вершина обломка оставалась ниже уровня окончания плоти. Работа была тщательной и кропотливой. Пурпурные полосы, змеясь, стекали по предплечьям изверга до локтей, а затем превращались в кровавую капель, орошающую пол. Артур все сильнее реагировал на причиняемую ему боль, что говорило об отступлении алкогольного дурмана. Челюсти все настойчивее пытались сжаться.
Проверив выполненную работу тщательным исследованием пальцев и оценив ее, как удовлетворительную, истязатель снова взялся за паяльник, но на этот раз с благой целью: прижечь множественные кровоточащие раны, чтобы игрушка дожила до окончания забав. Разведя в стороны губы жертвы, маньяк сделал первое касание. Глаза под веками заметались еще сильнее. В воздухе поплыл тошнотворный запах горелого мяса. Юный разум делал отчаянные пытался вернуть себе власть над телом и избавиться от терзающей его боли. Губы старались сжаться, голова - отвернуться, но не выходило ни то, ни другое. Маньяк отвратительно скалился и продолжал прижигание. От каждого прикосновения паяльной лампы раздавалось тихое, но злое шипение: так вскипала и испарялась кровь под воздействием раскаленного металла. Глазные яблоки неистово рвались из-под век, но их все также сдерживали прикрепленные там крючки, да и повязка не облегчала им этой задачи. Руки судорожно задергались в своих оковах, стараясь вырваться, чтобы защитить терзаемое лицо. Из горла полились хриплые постанывания.
- Довольно с тебя, ничтожество, - заявил мужчина и отошел.
Болело все, что только могло. Артур громко застонал сразу, как только разум смог дотянуть изможденное тело до того состояния, которое можно было назвать «очнулся». Но в возвращающемся в сознание организме боль разрасталась все стремительнее и жарче, рассказывая о тех повреждениях, которые были нанесены многострадальной плоти, и довольно быстро жертва перешла почти на крик. Из глаз полились слезы.
- Ты, наконец, очнулся, ничтожество, - ворвался в песнь мучения неприятный голос маньяка.
Артур уже не смог ответить ничего членораздельного. Ему было слишком больно, и это огненное чувство смешивало все его мысли. Оно кричало разуму, что необходимо спасаться! Необходимо избавиться от нее любым путем! Только мозг не знал как. Силы были подорваны, возможность двигаться - катастрофически ограничена, глаза по-прежнему ничего не видели и не могли рассказать ему о происходящем. Голова гудела от перенапряжения. И единственное, чем оказался способен ответить организм на столь садистское стечение всех обстоятельств – это рвота. Не считая обычных кислых соков, желудок был пуст, но тело это не останавливало, оно снова и снова сокращало стенки пищевода, растягивало сфинктер и размыкало челюсти, стараясь исторгнуть из себя хоть что-то. Внутренние мышечные удары заставляли торс выгибаться.
- Ты еще и блевать вздумало, ничтожество?! – Разозлился истязатель и нанес по и без того иссеченной спине два удара стеком.
Артур ответил на это лишь еще одной попыткой освободить свой желудок. Исторгнуть удалось только немного пищеварительного сока.Кислота тут же смешалась с кровью, все еще сочившейся из мелких неприжженных ран, и слюной, которой тело старалось смягчить ощущения. Разжавшиеся дрожащие губы дали всему этому стечь на пол.
- Ну, довольно этой мерзости, – скривился изверг и в следующую секунду лицо юноши обдал поток холодной воды.
Все существо жертвы передернуло. Артур замер от неожиданности, а затем стал хватать ртом воздух. Разум сразу постарался переключиться на решение новой насущной задачи: борьбы с холодом. Тело задвигалось из стороны в сторону.
- Теперь ты живее, ничтожество. Таким ты мне больше нравишься, - заявил мучитель. – Я думаю, что пора приступать. Или ты передумало?
На это послышались только жалкие стоны и всхлипывания.
- И может быть, снова хочешь разряд током?
Голова Артура отчаянно замоталась из стороны в сторону.
- Ну, тогда бери, - мужчина расстегнул молнию на брюках, затем - пуговицы на белье, вынул свою еще совершенно расслабленную чувственную плоть и провел юноше по губам головкой.
Жертва инстинктивно отшатнулась. Тем более что даже такое невинное прикосновение к распухшим губам уже вызывало почти боль.
- Ничтожество, это я пока еще по-хорошему, - недовольно заявил маньяк, - а могу и по-плохому.
Свое заявление изверг подтвердил двумя пощечинами.
Истерзанные уста разомкнулись, чтобы выпустить стон боли. Улучив этот момент, маньяк запустил в рот истязаемого пальцы и разжал десны.
- Давай,- выдохнул мужчина и погрузил в рот Артура свой едва начавший пробуждаться орган.
Оказавшись внутри, плоть задела израненные покровы полости рта. Челюсти инстинктивно сомкнулись. Мучитель застонал от боли и принялся наносить безжалостные удары по лицу юноши, пока тот не разомкнул захват.
- Отпу…сти…те ме…ня, - застонал истязаемый, – отпусти-и-и-и-и…
- Отсоси хорошенько. Тогда я, может быть, не буду тебя сильно мучить, – оскалился мужчина. – Давай. Бери его.
Новая попытка проникновения была исполнена почти добровольно, Артур все же сдался, хотя и в обещания истязателя он не очень-то верил. Просто уже хотелось, чтобы боль отбушевала и затихла. Тело было слишком истощено этими многодневными издевательствами. Маньяк быстро задвигал бедрами, скользя по внутренним покровам ротовой полости. От его резких трущих движений жертве было настолько больно, что слезы потекли из завязанных глаз ручьями, а рот стал быстро наполняться кровью из потревоженных ран. Ощущения покорителя это только улучшило. По губам мужчины поплыла довольная улыбка. Его тело быстро наполнялось вожделением. Неужели все, наконец, свершится?! И он задвигался еще резче, схватившись обеими руками о спинку кровати и не сводя глаз с изуродованного лица своей жертвы. Это созерцание распаляло его низменные страсти еще сильнее. Глубже и глубже он входил внутрь. Сильнее и сильнее насаживал терзаемую плоть.
Поступательные движения стали выносить изо рта скопившуюся там кровь, и красные струйки потекли по подбородку Артура. Взаимодействие с пурпуром жертвы заставило кровь самого маньяка взволноваться еще сильнее, резвее понестись по жилам и до предела натянуть напряжение чувственности.
Боль становилась все ярче и невыносимее! Юноше казалось, что его рот просто полыхает. Надрывная пульсация от места действия разносилась не только по всему лицу и голове, но и по всему телу. Хорошо, что изверг не потребовал от него ласк, на это Артур уже был просто не способен. Распухший язык не желал шевелиться, да и губы взвывали страданием от любого движения. Истязаемому оставалось только принимать то, что делает его мучитель, и терпеть, изо всех сил стараясь не сомкнуть челюсти.
И все же через несколько минут этой садистской пытки вибрации мучений перешли все возможные пределы. Боль уже не просто пульсировала, она хлестала тело, она изливалась, она рвала на части, она оглушала, переполняла разум и забивала его своим воплем. Челюсти опять сошлись, защемив бьющуюся внутри плоть.
Маньяк зарычал и опять принялся немилосердно шлепать юношу по распухшим щекам, пока не смог вырваться.
- Значит так, ничтожество! Ты даже на это не способно! Ты только смерти заслуживаешь! И ничего другого!
Изверг был просто взбешен. Упругий стержень еще был налит силой желания, и мужчина не мог позволить этому, наконец разгоревшемуся пламени просто угаснуть. В такой ситуации оставался единственный и самый простой выход, и мучитель решил им воспользоваться. Он достал из кармана вытянутый металлический цилиндр, нажал заветную кнопку, и, раздвинувшие пластинки, выпустили из недр острые шипы. Проверив таким образом работоспособность устройства, мужчина обошел Артура, убрал колючую радость внутрь инструмента, а затем, раздвинув жертве ягодицы, всадил цилиндр в жаркое отверстие.
- Нет! – Взвыл юноша, выгнулся, а потом попытался уйти бедрами в сторону, но опять был остановлен своевременно преградившим ему путь извергом. – Какого…?!
Но дальше жертва договорить не смогла, потому что нажатая кнопка опять выпустила из недр садистской игрушки стройные ряды колючек. Острые кончики немилосердно впились в нежные стеночки прямой кишки. Исторгнутый вопль почти оглушил самого кричащего. Только маньяку этого было мало, и его рука быстро заработала, то погружая истязающий инструмент в тело жертвы, то вынимая. Из отверстия тут же полилась кровь.
- Прекрати! Сволочь! Прекрати! – Слова почти тонули в крике и нечленораздельных воплях, чередуясь и перекрываясь.
Тело изо всех сил пыталось вырваться. Сетка кровати затряслась от происходящих на ней надрывных метаний юноши. Артур захлебывался болью, и это все ярче разжигало страсть мучителя. Его стержень сохранял боевой накал, упираясь в вибрирующее от диких страданий левое бедро жертвы, и уже начал истекать прозрачным телесным соком. Кровь из терзаемой плоти лилась все сильнее, обещая стать приятной дополнительной смазкой. Пришло время для самого главного погружения.
Маньяк сделал еще два глубоко проникающих удара инструментом и, почти вынув его, намеревался занять освободившееся место собой, но жестокие колючки вдруг вынесли из тела не только кровь и обрывки плоти, но и нечто бурое. Остановившись, изверг полностью вынул свою игрушку из жертвы и стал озадачено изучать странную налипшую на нее субстанцию. Его размышления подтолкнул неприятный звук вырывающихся из тела газов. Из заднего прохода юноши, смешавшись с багрянцем, полилась жидкая каловая масса. Пошедший от нее отвратительный запах стал для истязателя последним аргументом в пользу его догадки.
- Ничтожество, ты что, срешь что ли?! – Вознегодовал садист.
В ответ неслось только странное подвывание. Артур дрожал всем телом, но уже не пытался уклоняться или двигаться. Мужчина сделал несколько шагов к голове истязаемого, чтобы увидеть, что с ним происходит. Изо рта юноши опять обильно текла слюна, но на этот раз вперемешку с кровью, слезы, оставляя на щеках широкие мокрые дорожки, задорной капелью падали на пол. Повисшая голова тряслась. Было очевидно, что жертва уже просто не в себе. Задний проход все так же истекал дурнопахнущей жижей. Это были жалкие остатки пищи, поглощенной истязаемым еще до встречи с маньяком, и этим последним весьма странным методом проваливающееся в хаос неуправляемости тело попыталось ответить на агонию мук. Сгустками бурая масса стекала вниз из разорванного отверстия прохода, падала на сетку кровати, а потом и в пыль пола.
- Ничтожество! – Зарычал мужчина в приступе бессильной ярости. – Ничтожество! Засратое ничтожество! Ты вообще ни на что не годен! Только сдохнуть! Засратая падаль!
Все желание, с таким трудом разжигаемое, мгновенно испарилось, чувственная плоть безвольно обмякла.
- Ненавижу! Ненавижу! Ничтожество! Ненавижу!
И маньяк тут же хотел выплеснуть свой гнев на беззащитное тело, но неприятный запах напомнил ему о сущности излившегося на кровать и пол. Изверга передернуло от отвращения, и он поспешил уйти, чтобы вымыть испачкавшиеся руки и пыточный инструмент.
Садист долго отмывался, почти истерично тер руки в попытке уничтожить даже малейшие следы, но, несмотря на приобретенную чистоту кожи, чистота мыслей и ощущений возвращаться не хотела. Его все еще трясло от перевозбуждения и злости. То, что было таким долгожданным и таким близким, опять ускользнуло от него. Да еще и это ничтожество… которое вздумало испачкать его своими мерзостными испражнениями! Желание обладать истязаемым юным телом не просто пропало, оно было безвозвратно убито! Руки продолжали трястись. Необходимо было срочно успокоиться. Жертва ни в коем случае не должна почувствовать дребезг, идущий по всему его телу, иначе она еще возомнит себе, что сильнее его, и тогда…! Маньяк, как всегда в таких случаях, схватился за рукоделие.
Он не пошел к оставленному в полубезумном состоянии Артуру: сейчас юношу ему хотелось видеть меньше всего. Изверг расположился у компьютера. Разложил разноцветные мотки ниток прямо на клавиатуре и стал быстро скручивать из мулине забавные кисточки. Губы продолжали шептать ругательства, но кропотливая работа его постепенно успокаивала, возвращая душевное равновесие и веру в свои силы. Когда нитчатые подвески образовали уже небольшую горку, маньяк, наконец, решил остановиться. Вздохнул и сгреб все скрученное себе в карман.
- Кисточка, - зло пробормотал он, кого-то передразнивая. – Кисточка вам всем еще покажет.
Ледяной поток обдал Артуру ягодицы и ноги. Мошонка от холода резко сжалась почти до боли. Все тело передернула судорожная волна. Жертва захрипела и приподнялась, возвращаясь в положение «стоя». Второй жгучий поток омыл юношу, вздернув все осязательные возможности организма. В ответ раздался протяжный, жалостливый стон. После третьего вылитого на истязаемого ведра воды мужчина все же решил, что достаточно смыл все то, что вызвало у него отвращение.
- Ну, что, ничтожество? Говорить еще можешь? – Вопрос был приправлен ударом по левой щеке.
Голова юноши дернулась в сторону, изо рта снова потекли слюни. Губы зашевелились, видимо, пытаясь что-то произнести, но израненные внутренние покровы уже успели настолько воспалиться и распухнуть, что ничего, кроме неразборчивого мычания Артуру из себя извлечь не удалось.
- В скотину превращаешься, ничтожество, - заявил мужчина и снова ударил юношу по щеке.
Жертва только еще громче заныла.
Сам вид истязаемого уже начинал раздражать маньяка, значит, пора была заканчивать. Забава становилась неинтересной.
Садист вынул из кармана несколько таблеток, измельчил их прямо на столе и высыпал получившийся порошок в стакан с мутной водой. Теперь это предстояло влить в юношу. Для того, чтобы сразу исключить для Артура все возможности выплюнуть предлагаемое, изверг решил воспользоваться воронкой. Очередной удар по лицу заставил губы разомкнуться для крика; поймав этот момент, маньяк ввел в рот жертвы конусообразный конец. Сначала воронка уперлась в небо, задела язычок, и тело как всегда отреагировало на это рвотными сокращениями желудка и пищевода, но и то, и другое было сейчас абсолютно пустым, и организму не удалось ничего из себя исторгнуть. Мужчина продвинул пластмассовое приспособление еще глубже в горло Артура. Истязаемый сделал слабую попытку отвернуться, но ему не удалось даже это. Жидкость была выплеснута в воронку и, с журчанием пробежав по стенкам, стекла прямо в пищевод юноши.
Маньяк грубо выдернул вставленное и ушел. Артур судорожно закашлял, орошая пол кровавыми каплями.
Вернулся изверг только тогда, когда жертву полностью охватил навязанный лекарством сон. Ему была необходима обездвиженность и полная покорность тела, потому что завершающий этап, как всегда, требовал серьезной подготовки. Вооружившись ножом, садист стал делать на боках юноши небольшие продольные надрезы.
Острие прокалывало кожу, беспощадно рассекало ее покровы, ведя разрез, немного отклоняясь, проникало под бледную телесную оболочку, чтобы отделить ее от мышц. Выступая из проделанных маньяком ран, кровь, оставляя на обнаженной беззащитности длинные дорожки, стекала по бокам вниз. Садист немного отступал от предыдущего надреза и делал следующий примерно на том же уровне. Так он постепенно продвигался по левому боку юноши от подмышки к бедру. Тело немного подрагивало под рассекающим его лезвием, но преодолеть действие препарата мозг не мог, а поэтому заставить организм защищаться тоже был не в состоянии.
Обработав, таким образом, левый бок, садист обошел кровать и принялся за правый. Надрез за надрезом маньяк медленно продвигался на этот раз от бедра юноши к подмышке.
Артур продолжал подрагивать, реагируя на болевые импульсы. Мышцы сокращались, заставляя тело двигаться, но и этого не хватало для того, чтобы защититься или уклониться. Доведя кровавую пунктирную линию до впадины под рукой, садист остановился, вытер тряпкой кровь с боков жертвы и перешел к следующей стадии развлечения. Мужчина, распутав весьма значительный клубок, занялся созданием сети. Кончики проводков погружались в надрезы, немного заправлялись под кожу и зажимались там путем скрепления краев разошедшейся покровов крючками, вставляемыми по два с каждой стороны от присоединенного. Долгая кропотливая работа успокаивала истязателя. Нежное мелкое подрагивание полутеплых покровов под пальцами, прокалывающими кожу крючками, приятно согревало садистскую душу, а результат радовал глаз.
Снабдив все прорези необходимым заполнением, мучитель отошел, окинул свое творение придирчивым взглядом и довольно хмыкнул. Сейчас жертва напоминала сложнейший электроприбор, ощетинившийся торчащими из него во все стороны проводами, но не хватало последней детали. Настойчивыми, вкручивающими движениями изверг внедрил в задний проход юноши лампочку. Теперь очередной шедевр можно было считать законченным, и мужчина ушел за фотоаппаратом.
На этот раз он вооружился двумя бесстрастными фиксаторами происходящего. Один на штативе был вставлен на расстоянии нескольких шагов от кровати так, чтобы захватывать всю общую картину происходящего, а второй остался в руках у изверга, который, довольно улыбаясь, намеревался порадовать себя очередной приятной фотосессией.
Для того, чтобы разбудить Артура, маньяк опять прибег к холодной воде. Одно ведро. Второе. Третье. Осознание происходящего возвращалось к измученному телу очень неохотно. Наконец, хныкающий стон известил садиста о том, что юноша пришел в себя. Жертва сделал несколько движений, в очередной раз пытаясь высвободиться.
- Поздравляю, ничтожество, - торжественно объявил маньяк, - сегодня исполнится твоя сама заветная мечта…
Артур напрягся. Он уже плохо понимал, и что происходит, и где реальность, а где бред, но уже один звук этого несколько высоко голоса заставлял его содрогаться.
- Ты сегодня, наконец, освободишься от меня, ничтожество. Ты сдохнешь.
- Не надо… - едва слышно прошипел юноша.
- Очень даже надо. Пора. Раз, два, три, - радостно проговорил садист,- ёлочка гори! - скомандовал он сам себе и нажал кнопку на стабилизаторе, к которому были присоединены проводки.
Электричество устремилось к беззащитной жертве по опутывающим его проводам, как только оно настигло место своего назначения, тело забилось в конвульсиях. Все мышцы стали неистово сокращаться. Черты лица перекосились и застыли. Из неестественно искореженных губ полился приглушенный хрип. Тело продолжало буйствовать уже само по себе. Кровь лилась из надрезов, только улучшая проводимость. Пурпурные брызги разлетались во все стороны. Шатающаяся кровать пела какую-то невероятную песню скрипа и визга. Лампочка, вставленная в сфинктер ануса, то загоралась, то гасла из-за неравномерности потока.Когда кожные покровы не выдержали текущего по жилам жара, они начали нагреваться и даже обугливаться. Помещение стал наполнять отвратительный запах тлеющих волос и подгорающего мяса.
Фотоаппарат на штативе бесстрастно щелкал, делая четыре кадра в секунду, успевая запечатлеть каждый надрывный изгиб гибнущей плоти. Маньяк носился вокруг кровати, тоже делая снимки бьющейся в последней агонии жертвы. Его фотографии были ближе и красноречивее. Он даже пожалел, что не снял Артуру с глаз повязку и теперь не может запечатлеть мятущуюся вакханалию глазных яблок, но тратить время на сдергивание черной завесы и снятие крючков с век было нельзя. Дорога каждая секунда. Каждое мгновение в юноше что-то менялось, что-то исчезало безвозвратно, что-то по-новому коверкалось.Глаза рвались из под прикрывающих их век, отчего проделанные крючками раны растянулись и закровоточили. Подрагивающие щеки жертвы украсили алые дорожки.
Изверг снимал именно крупные планы: искаженное жестокой судорогой лицо, кровоподтеки на щеках, тлеющие и дымящиеся участки кожи, неестественно вывернутые ноги и торс, все еще мигающую в заднем проходе лампочку. Мужчину не смущало даже то, что жертва находилась в постоянном движении, отчего большинство кадров оказалось смазанными. Он самозабвенно придавался фиксированию последних минут жизни истязаемого.
В дикой сумбурной пляске сокращающихся мышц в теле рвались ткани, и не только мышечные, но и совершенно обычные, не приспособленные к таким нагрузкам. Из истерзанных десен внутрь потекла кровь, к ней примешалась слюна, когда же мышечный пищеварительный мешок переполнился, на последних проблесках сознания организм стал освобождаться. Изо рта полилась алая рвота, из уретры – моча. Только вот мучителя это уже совершенного не интересовало. У него был пока еще так красиво трепещущий в судорогах предмет! Щелчок за щелчком, кадр за кадром, фотоаппарат словно сам сокращал эту обреченную жизнь, отнимая у нее последние драгоценные секунды существования. Маньяком овладел хмельной восторг. Предсмертная агония была такой завораживающей, что он не имел сил оторваться от фиксирования этого зрелища. Ему казалось, что лучший и самый достоверный кадр еще не сделан. Изверг уже несколько раз обошел трясущуюся кровать, фиксируя происходящее, но никак не мог остановиться, не мог насытиться.
Жаркая пляска смерти напоминала садисту вибрации безумства страстей. И его до этого совершенно расслабленная плоть вдруг начала откликаться. Надрывно и требовательно. Изверг сначала и сам не поверил в пробуждение своей чувственности, но напряжение выгнулось и стало выпирать из брюк. Порадовавшись, что эта жертва хоть на что-то сгодилась, насильник расстегнул молнию на брюках и выпустил свою вовсю налитую напряжением упругость. Приближаться к трясущейся жертве не хотелось, а вот удовлетворение получить требовалось немедленно! Мучитель окончательно отложил фотоаппарат и занялся собой. Пальцы быстро и даже несколько надрывно задвигались по стволу. Тело тут же откликнулось на ласку приливом удовольствия. Кровь весело заструилась по жилам, все сильнее стремясь к вершине. Сердце радостно забилось в груди. Весь организм
предчувствовал, весь организм желал, надеялся и верил, что это наконец произойдет! Что он сможет это! Сможет исторгнуть это из себя! Мышцы таза напряглись до боли. Садист зарычал в предвкушении блаженного взрыва. Пальцы заметались еще судорожнее. Вверх и вниз. Растягивая скудную смазку. Вверх и вниз. От основания к головке и обратно. Вверх и вниз. Вверх и вниз.
Кровь, бурля, все явственнее тянула плоть ввысь. Изверг поневоле стал задерживать дыхание, легкой асфиксией подталкивая свое тело к разрядке. Пальцы усилили трение, которое начало становиться почти болезненным.
«Ну же…, ну же… - стучало сердце и ныл разум. - Давай же… еще чуть-чуть…»
Жертва продолжала в электрической агонии трястись на кровати. Уже мутные от приближающегося прыжка в бездну удовольствия, глаза мучителя пробегали по бьющейся в судорогах плоти, и это заставляло и его тело содрогаться и трепетать, предчувствуя радость освобождения.
Неприятнейший треск отвлек маньяка от взлета. Мужчина бросил быстрый недовольный взгляд на источник звука. Его аппаратура, так удачно превратившая кровать в подобие электрического стула, вдруг засверкала и начала давать сбои. Несколько секунд надрывного трепыхания истязаемого, и юноша безжизненно повис на колодках.
- Нет, ничтожество! Нет! – В бешенстве завопил садист, с силой дергая свой тут же начавший терять напряжение орган. – Оживай! Пляши! Дергайся! Дергайся!
Но расслабление было неумолимым, оно охватывало плоть, оно пробиралось усталостью в разум и яростью в сердце... Мучитель зарычал, схватил трансформатор, резко дернул его на себя, так что закрепленные в теле Артура проводки вырвались из надрезов, и швырнул его в стену.Устройство гулко ударилось о каменную твердь и, потеряв часть своих деталей рухнула на пол. Изверг спрятал в очередной раз обманувшую его сокровенные надежды плоть и быстрыми, неровными шагами подошел к кровати. Он проверил пульс, затем сонную артерию, потом уже попытался прощупать биение сердца на груди. Все было бесполезно. Артур был мертв. С губ все еще стекали остатки скопившейся во рту крови, обуглившаяся кожа дымила, продолжая источать тошнотворный запах, но жертва больше не шевелилась и не дышала.
- Слабое, мерзкое ничтожество! – Зло заявил маньяк. – Ты даже этого не достойно!
И он принялся срывать с трупа дрожащими руками крючки с кисточками. На несколько мгновений его накрывала вспышка гнева, и тогда он наносил удары по лицу уже бесчувственного тела. Это не приносило ни капли успокоения, и он снова вырывал кисточки с кожей, бормоча ругательства. Вернув себе все нитчатые украшения, мужчина сложил их в карман, забрал оба фотоаппарата и ушел в другое помещения, чтобы снова пережить приятные моменты мучений жертвы, просматривая отснятый материал. Самый живописный кадр был распечатан, снабжен надписью «Артурчик» и удостоен помещения на стену почета, рядом с другими счастливцами.
Из полицейской сводки:
«Примерно в 12:00 двумя жителями х. Пирожок на берегу реки был найден труп юноши со следами увечья по всему телу. Личность убитого устанавливается…»
Из объяснительной сторожа Филимонова М.К. директору школы №15:
«Всю ночь я не спал и дежурил по зданию, обходя его внутри. Наружу выглядывал, но никого подозрительного и другого безобразия не видел. Утром, уходя домой, заметил, что ребята толпятся у стены справа от входа. Я подошел, чтобы посмотреть, и увидел, что на стене налеплены какие-то фотографии, с какими-то уродствами. Детишек я отогнал, пакость эту всю сорвал и вам представил. Кто ее туда налепил, я не знаю, не видел. Ребята тоже не знали. Заснятый там мальчик мне не знаком.»
- Сво..лочь…, - тихо завыл совершенно севшим голосом Артур, поняв, что ему не вырваться, - с-с-с-сво…лочь…
Запах выдал алкогольное содержание вливаемой жидкости.
Опустошив бутылку, маньяк отпустил жертву и обошел кровать.
- Какое же ты тупое ничтожество,- с презрением произнес мужчина и ударил истязаемого по голове стеклотарой.
Жертва потеряла сознание.
Выждав столько, сколько было необходимо для того, чтобы алкоголь успел всосаться в кровь и достаточно овладеть еще юным разумом, сильнее закрепив бесчувственность жертвы, изверг приступил к воплощению своей задумки в жизнь. Взяв со стола заранее приготовленный молоток, маньяк пальцами левой руки раздвинул губы юноши вверх и вниз, а правой ударил инструментом по обнажившимся зубам. Головка молотка немного провалилась внутрь, проделав в относительно белых, стройных рядах солидную дыру. Истязаемый дернулся. Глазные яблоки заметались под покровом век. Разуму удалось заставить глаза приоткрыться, но не более. Даже эта садистская пытка не вернула Артуру сознание.
За первым зубодробильным ударом последовал второй, потом третий...
Что-то удалось выбить целиком, что-то только раздробилось на осколки. Кровь множеством струек стекала по подбородку жертвы и впитывалась в веселые кисточки, заставляя их окрашиваться в одинаковый цвет. Маньяк методично прошелся по всему полукругу челюстей, разбив молотком основное, после чего, обследуя пальцами обильно истекающие влагой десны, определил, что из оставшегося способно повредить его чувственной плоти в предстоящем действе. Еще плотно держащиеся своими корнями осколки пришлось удалять с помощью зубила. Острая часть инструмента впивалась в десну. Ударяя по его обратной стороне, молоток вгонял режущую кромку в кость челюсти, подрубая тем самым острый осколок так, чтобы опасную часть можно было легко извлечь.
Что-то из разрозненных осколков мужчина предпочел сгладить напильником. Правда, для того, чтобы подстраховаться, он все же надрезал десну в нужном месте и спиливал острую часть так, чтобы вершина обломка оставалась ниже уровня окончания плоти. Работа была тщательной и кропотливой. Пурпурные полосы, змеясь, стекали по предплечьям изверга до локтей, а затем превращались в кровавую капель, орошающую пол. Артур все сильнее реагировал на причиняемую ему боль, что говорило об отступлении алкогольного дурмана. Челюсти все настойчивее пытались сжаться.
Проверив выполненную работу тщательным исследованием пальцев и оценив ее, как удовлетворительную, истязатель снова взялся за паяльник, но на этот раз с благой целью: прижечь множественные кровоточащие раны, чтобы игрушка дожила до окончания забав. Разведя в стороны губы жертвы, маньяк сделал первое касание. Глаза под веками заметались еще сильнее. В воздухе поплыл тошнотворный запах горелого мяса. Юный разум делал отчаянные пытался вернуть себе власть над телом и избавиться от терзающей его боли. Губы старались сжаться, голова - отвернуться, но не выходило ни то, ни другое. Маньяк отвратительно скалился и продолжал прижигание. От каждого прикосновения паяльной лампы раздавалось тихое, но злое шипение: так вскипала и испарялась кровь под воздействием раскаленного металла. Глазные яблоки неистово рвались из-под век, но их все также сдерживали прикрепленные там крючки, да и повязка не облегчала им этой задачи. Руки судорожно задергались в своих оковах, стараясь вырваться, чтобы защитить терзаемое лицо. Из горла полились хриплые постанывания.
- Довольно с тебя, ничтожество, - заявил мужчина и отошел.
Болело все, что только могло. Артур громко застонал сразу, как только разум смог дотянуть изможденное тело до того состояния, которое можно было назвать «очнулся». Но в возвращающемся в сознание организме боль разрасталась все стремительнее и жарче, рассказывая о тех повреждениях, которые были нанесены многострадальной плоти, и довольно быстро жертва перешла почти на крик. Из глаз полились слезы.
- Ты, наконец, очнулся, ничтожество, - ворвался в песнь мучения неприятный голос маньяка.
Артур уже не смог ответить ничего членораздельного. Ему было слишком больно, и это огненное чувство смешивало все его мысли. Оно кричало разуму, что необходимо спасаться! Необходимо избавиться от нее любым путем! Только мозг не знал как. Силы были подорваны, возможность двигаться - катастрофически ограничена, глаза по-прежнему ничего не видели и не могли рассказать ему о происходящем. Голова гудела от перенапряжения. И единственное, чем оказался способен ответить организм на столь садистское стечение всех обстоятельств – это рвота. Не считая обычных кислых соков, желудок был пуст, но тело это не останавливало, оно снова и снова сокращало стенки пищевода, растягивало сфинктер и размыкало челюсти, стараясь исторгнуть из себя хоть что-то. Внутренние мышечные удары заставляли торс выгибаться.
- Ты еще и блевать вздумало, ничтожество?! – Разозлился истязатель и нанес по и без того иссеченной спине два удара стеком.
Артур ответил на это лишь еще одной попыткой освободить свой желудок. Исторгнуть удалось только немного пищеварительного сока.Кислота тут же смешалась с кровью, все еще сочившейся из мелких неприжженных ран, и слюной, которой тело старалось смягчить ощущения. Разжавшиеся дрожащие губы дали всему этому стечь на пол.
- Ну, довольно этой мерзости, – скривился изверг и в следующую секунду лицо юноши обдал поток холодной воды.
Все существо жертвы передернуло. Артур замер от неожиданности, а затем стал хватать ртом воздух. Разум сразу постарался переключиться на решение новой насущной задачи: борьбы с холодом. Тело задвигалось из стороны в сторону.
- Теперь ты живее, ничтожество. Таким ты мне больше нравишься, - заявил мучитель. – Я думаю, что пора приступать. Или ты передумало?
На это послышались только жалкие стоны и всхлипывания.
- И может быть, снова хочешь разряд током?
Голова Артура отчаянно замоталась из стороны в сторону.
- Ну, тогда бери, - мужчина расстегнул молнию на брюках, затем - пуговицы на белье, вынул свою еще совершенно расслабленную чувственную плоть и провел юноше по губам головкой.
Жертва инстинктивно отшатнулась. Тем более что даже такое невинное прикосновение к распухшим губам уже вызывало почти боль.
- Ничтожество, это я пока еще по-хорошему, - недовольно заявил маньяк, - а могу и по-плохому.
Свое заявление изверг подтвердил двумя пощечинами.
Истерзанные уста разомкнулись, чтобы выпустить стон боли. Улучив этот момент, маньяк запустил в рот истязаемого пальцы и разжал десны.
- Давай,- выдохнул мужчина и погрузил в рот Артура свой едва начавший пробуждаться орган.
Оказавшись внутри, плоть задела израненные покровы полости рта. Челюсти инстинктивно сомкнулись. Мучитель застонал от боли и принялся наносить безжалостные удары по лицу юноши, пока тот не разомкнул захват.
- Отпу…сти…те ме…ня, - застонал истязаемый, – отпусти-и-и-и-и…
- Отсоси хорошенько. Тогда я, может быть, не буду тебя сильно мучить, – оскалился мужчина. – Давай. Бери его.
Новая попытка проникновения была исполнена почти добровольно, Артур все же сдался, хотя и в обещания истязателя он не очень-то верил. Просто уже хотелось, чтобы боль отбушевала и затихла. Тело было слишком истощено этими многодневными издевательствами. Маньяк быстро задвигал бедрами, скользя по внутренним покровам ротовой полости. От его резких трущих движений жертве было настолько больно, что слезы потекли из завязанных глаз ручьями, а рот стал быстро наполняться кровью из потревоженных ран. Ощущения покорителя это только улучшило. По губам мужчины поплыла довольная улыбка. Его тело быстро наполнялось вожделением. Неужели все, наконец, свершится?! И он задвигался еще резче, схватившись обеими руками о спинку кровати и не сводя глаз с изуродованного лица своей жертвы. Это созерцание распаляло его низменные страсти еще сильнее. Глубже и глубже он входил внутрь. Сильнее и сильнее насаживал терзаемую плоть.
Поступательные движения стали выносить изо рта скопившуюся там кровь, и красные струйки потекли по подбородку Артура. Взаимодействие с пурпуром жертвы заставило кровь самого маньяка взволноваться еще сильнее, резвее понестись по жилам и до предела натянуть напряжение чувственности.
Боль становилась все ярче и невыносимее! Юноше казалось, что его рот просто полыхает. Надрывная пульсация от места действия разносилась не только по всему лицу и голове, но и по всему телу. Хорошо, что изверг не потребовал от него ласк, на это Артур уже был просто не способен. Распухший язык не желал шевелиться, да и губы взвывали страданием от любого движения. Истязаемому оставалось только принимать то, что делает его мучитель, и терпеть, изо всех сил стараясь не сомкнуть челюсти.
И все же через несколько минут этой садистской пытки вибрации мучений перешли все возможные пределы. Боль уже не просто пульсировала, она хлестала тело, она изливалась, она рвала на части, она оглушала, переполняла разум и забивала его своим воплем. Челюсти опять сошлись, защемив бьющуюся внутри плоть.
Маньяк зарычал и опять принялся немилосердно шлепать юношу по распухшим щекам, пока не смог вырваться.
- Значит так, ничтожество! Ты даже на это не способно! Ты только смерти заслуживаешь! И ничего другого!
Изверг был просто взбешен. Упругий стержень еще был налит силой желания, и мужчина не мог позволить этому, наконец разгоревшемуся пламени просто угаснуть. В такой ситуации оставался единственный и самый простой выход, и мучитель решил им воспользоваться. Он достал из кармана вытянутый металлический цилиндр, нажал заветную кнопку, и, раздвинувшие пластинки, выпустили из недр острые шипы. Проверив таким образом работоспособность устройства, мужчина обошел Артура, убрал колючую радость внутрь инструмента, а затем, раздвинув жертве ягодицы, всадил цилиндр в жаркое отверстие.
- Нет! – Взвыл юноша, выгнулся, а потом попытался уйти бедрами в сторону, но опять был остановлен своевременно преградившим ему путь извергом. – Какого…?!
Но дальше жертва договорить не смогла, потому что нажатая кнопка опять выпустила из недр садистской игрушки стройные ряды колючек. Острые кончики немилосердно впились в нежные стеночки прямой кишки. Исторгнутый вопль почти оглушил самого кричащего. Только маньяку этого было мало, и его рука быстро заработала, то погружая истязающий инструмент в тело жертвы, то вынимая. Из отверстия тут же полилась кровь.
- Прекрати! Сволочь! Прекрати! – Слова почти тонули в крике и нечленораздельных воплях, чередуясь и перекрываясь.
Тело изо всех сил пыталось вырваться. Сетка кровати затряслась от происходящих на ней надрывных метаний юноши. Артур захлебывался болью, и это все ярче разжигало страсть мучителя. Его стержень сохранял боевой накал, упираясь в вибрирующее от диких страданий левое бедро жертвы, и уже начал истекать прозрачным телесным соком. Кровь из терзаемой плоти лилась все сильнее, обещая стать приятной дополнительной смазкой. Пришло время для самого главного погружения.
Маньяк сделал еще два глубоко проникающих удара инструментом и, почти вынув его, намеревался занять освободившееся место собой, но жестокие колючки вдруг вынесли из тела не только кровь и обрывки плоти, но и нечто бурое. Остановившись, изверг полностью вынул свою игрушку из жертвы и стал озадачено изучать странную налипшую на нее субстанцию. Его размышления подтолкнул неприятный звук вырывающихся из тела газов. Из заднего прохода юноши, смешавшись с багрянцем, полилась жидкая каловая масса. Пошедший от нее отвратительный запах стал для истязателя последним аргументом в пользу его догадки.
- Ничтожество, ты что, срешь что ли?! – Вознегодовал садист.
В ответ неслось только странное подвывание. Артур дрожал всем телом, но уже не пытался уклоняться или двигаться. Мужчина сделал несколько шагов к голове истязаемого, чтобы увидеть, что с ним происходит. Изо рта юноши опять обильно текла слюна, но на этот раз вперемешку с кровью, слезы, оставляя на щеках широкие мокрые дорожки, задорной капелью падали на пол. Повисшая голова тряслась. Было очевидно, что жертва уже просто не в себе. Задний проход все так же истекал дурнопахнущей жижей. Это были жалкие остатки пищи, поглощенной истязаемым еще до встречи с маньяком, и этим последним весьма странным методом проваливающееся в хаос неуправляемости тело попыталось ответить на агонию мук. Сгустками бурая масса стекала вниз из разорванного отверстия прохода, падала на сетку кровати, а потом и в пыль пола.
- Ничтожество! – Зарычал мужчина в приступе бессильной ярости. – Ничтожество! Засратое ничтожество! Ты вообще ни на что не годен! Только сдохнуть! Засратая падаль!
Все желание, с таким трудом разжигаемое, мгновенно испарилось, чувственная плоть безвольно обмякла.
- Ненавижу! Ненавижу! Ничтожество! Ненавижу!
И маньяк тут же хотел выплеснуть свой гнев на беззащитное тело, но неприятный запах напомнил ему о сущности излившегося на кровать и пол. Изверга передернуло от отвращения, и он поспешил уйти, чтобы вымыть испачкавшиеся руки и пыточный инструмент.
Садист долго отмывался, почти истерично тер руки в попытке уничтожить даже малейшие следы, но, несмотря на приобретенную чистоту кожи, чистота мыслей и ощущений возвращаться не хотела. Его все еще трясло от перевозбуждения и злости. То, что было таким долгожданным и таким близким, опять ускользнуло от него. Да еще и это ничтожество… которое вздумало испачкать его своими мерзостными испражнениями! Желание обладать истязаемым юным телом не просто пропало, оно было безвозвратно убито! Руки продолжали трястись. Необходимо было срочно успокоиться. Жертва ни в коем случае не должна почувствовать дребезг, идущий по всему его телу, иначе она еще возомнит себе, что сильнее его, и тогда…! Маньяк, как всегда в таких случаях, схватился за рукоделие.
Он не пошел к оставленному в полубезумном состоянии Артуру: сейчас юношу ему хотелось видеть меньше всего. Изверг расположился у компьютера. Разложил разноцветные мотки ниток прямо на клавиатуре и стал быстро скручивать из мулине забавные кисточки. Губы продолжали шептать ругательства, но кропотливая работа его постепенно успокаивала, возвращая душевное равновесие и веру в свои силы. Когда нитчатые подвески образовали уже небольшую горку, маньяк, наконец, решил остановиться. Вздохнул и сгреб все скрученное себе в карман.
- Кисточка, - зло пробормотал он, кого-то передразнивая. – Кисточка вам всем еще покажет.
Ледяной поток обдал Артуру ягодицы и ноги. Мошонка от холода резко сжалась почти до боли. Все тело передернула судорожная волна. Жертва захрипела и приподнялась, возвращаясь в положение «стоя». Второй жгучий поток омыл юношу, вздернув все осязательные возможности организма. В ответ раздался протяжный, жалостливый стон. После третьего вылитого на истязаемого ведра воды мужчина все же решил, что достаточно смыл все то, что вызвало у него отвращение.
- Ну, что, ничтожество? Говорить еще можешь? – Вопрос был приправлен ударом по левой щеке.
Голова юноши дернулась в сторону, изо рта снова потекли слюни. Губы зашевелились, видимо, пытаясь что-то произнести, но израненные внутренние покровы уже успели настолько воспалиться и распухнуть, что ничего, кроме неразборчивого мычания Артуру из себя извлечь не удалось.
- В скотину превращаешься, ничтожество, - заявил мужчина и снова ударил юношу по щеке.
Жертва только еще громче заныла.
Сам вид истязаемого уже начинал раздражать маньяка, значит, пора была заканчивать. Забава становилась неинтересной.
Садист вынул из кармана несколько таблеток, измельчил их прямо на столе и высыпал получившийся порошок в стакан с мутной водой. Теперь это предстояло влить в юношу. Для того, чтобы сразу исключить для Артура все возможности выплюнуть предлагаемое, изверг решил воспользоваться воронкой. Очередной удар по лицу заставил губы разомкнуться для крика; поймав этот момент, маньяк ввел в рот жертвы конусообразный конец. Сначала воронка уперлась в небо, задела язычок, и тело как всегда отреагировало на это рвотными сокращениями желудка и пищевода, но и то, и другое было сейчас абсолютно пустым, и организму не удалось ничего из себя исторгнуть. Мужчина продвинул пластмассовое приспособление еще глубже в горло Артура. Истязаемый сделал слабую попытку отвернуться, но ему не удалось даже это. Жидкость была выплеснута в воронку и, с журчанием пробежав по стенкам, стекла прямо в пищевод юноши.
Маньяк грубо выдернул вставленное и ушел. Артур судорожно закашлял, орошая пол кровавыми каплями.
Вернулся изверг только тогда, когда жертву полностью охватил навязанный лекарством сон. Ему была необходима обездвиженность и полная покорность тела, потому что завершающий этап, как всегда, требовал серьезной подготовки. Вооружившись ножом, садист стал делать на боках юноши небольшие продольные надрезы.
Острие прокалывало кожу, беспощадно рассекало ее покровы, ведя разрез, немного отклоняясь, проникало под бледную телесную оболочку, чтобы отделить ее от мышц. Выступая из проделанных маньяком ран, кровь, оставляя на обнаженной беззащитности длинные дорожки, стекала по бокам вниз. Садист немного отступал от предыдущего надреза и делал следующий примерно на том же уровне. Так он постепенно продвигался по левому боку юноши от подмышки к бедру. Тело немного подрагивало под рассекающим его лезвием, но преодолеть действие препарата мозг не мог, а поэтому заставить организм защищаться тоже был не в состоянии.
Обработав, таким образом, левый бок, садист обошел кровать и принялся за правый. Надрез за надрезом маньяк медленно продвигался на этот раз от бедра юноши к подмышке.
Артур продолжал подрагивать, реагируя на болевые импульсы. Мышцы сокращались, заставляя тело двигаться, но и этого не хватало для того, чтобы защититься или уклониться. Доведя кровавую пунктирную линию до впадины под рукой, садист остановился, вытер тряпкой кровь с боков жертвы и перешел к следующей стадии развлечения. Мужчина, распутав весьма значительный клубок, занялся созданием сети. Кончики проводков погружались в надрезы, немного заправлялись под кожу и зажимались там путем скрепления краев разошедшейся покровов крючками, вставляемыми по два с каждой стороны от присоединенного. Долгая кропотливая работа успокаивала истязателя. Нежное мелкое подрагивание полутеплых покровов под пальцами, прокалывающими кожу крючками, приятно согревало садистскую душу, а результат радовал глаз.
Снабдив все прорези необходимым заполнением, мучитель отошел, окинул свое творение придирчивым взглядом и довольно хмыкнул. Сейчас жертва напоминала сложнейший электроприбор, ощетинившийся торчащими из него во все стороны проводами, но не хватало последней детали. Настойчивыми, вкручивающими движениями изверг внедрил в задний проход юноши лампочку. Теперь очередной шедевр можно было считать законченным, и мужчина ушел за фотоаппаратом.
На этот раз он вооружился двумя бесстрастными фиксаторами происходящего. Один на штативе был вставлен на расстоянии нескольких шагов от кровати так, чтобы захватывать всю общую картину происходящего, а второй остался в руках у изверга, который, довольно улыбаясь, намеревался порадовать себя очередной приятной фотосессией.
Для того, чтобы разбудить Артура, маньяк опять прибег к холодной воде. Одно ведро. Второе. Третье. Осознание происходящего возвращалось к измученному телу очень неохотно. Наконец, хныкающий стон известил садиста о том, что юноша пришел в себя. Жертва сделал несколько движений, в очередной раз пытаясь высвободиться.
- Поздравляю, ничтожество, - торжественно объявил маньяк, - сегодня исполнится твоя сама заветная мечта…
Артур напрягся. Он уже плохо понимал, и что происходит, и где реальность, а где бред, но уже один звук этого несколько высоко голоса заставлял его содрогаться.
- Ты сегодня, наконец, освободишься от меня, ничтожество. Ты сдохнешь.
- Не надо… - едва слышно прошипел юноша.
- Очень даже надо. Пора. Раз, два, три, - радостно проговорил садист,- ёлочка гори! - скомандовал он сам себе и нажал кнопку на стабилизаторе, к которому были присоединены проводки.
Электричество устремилось к беззащитной жертве по опутывающим его проводам, как только оно настигло место своего назначения, тело забилось в конвульсиях. Все мышцы стали неистово сокращаться. Черты лица перекосились и застыли. Из неестественно искореженных губ полился приглушенный хрип. Тело продолжало буйствовать уже само по себе. Кровь лилась из надрезов, только улучшая проводимость. Пурпурные брызги разлетались во все стороны. Шатающаяся кровать пела какую-то невероятную песню скрипа и визга. Лампочка, вставленная в сфинктер ануса, то загоралась, то гасла из-за неравномерности потока.Когда кожные покровы не выдержали текущего по жилам жара, они начали нагреваться и даже обугливаться. Помещение стал наполнять отвратительный запах тлеющих волос и подгорающего мяса.
Фотоаппарат на штативе бесстрастно щелкал, делая четыре кадра в секунду, успевая запечатлеть каждый надрывный изгиб гибнущей плоти. Маньяк носился вокруг кровати, тоже делая снимки бьющейся в последней агонии жертвы. Его фотографии были ближе и красноречивее. Он даже пожалел, что не снял Артуру с глаз повязку и теперь не может запечатлеть мятущуюся вакханалию глазных яблок, но тратить время на сдергивание черной завесы и снятие крючков с век было нельзя. Дорога каждая секунда. Каждое мгновение в юноше что-то менялось, что-то исчезало безвозвратно, что-то по-новому коверкалось.Глаза рвались из под прикрывающих их век, отчего проделанные крючками раны растянулись и закровоточили. Подрагивающие щеки жертвы украсили алые дорожки.
Изверг снимал именно крупные планы: искаженное жестокой судорогой лицо, кровоподтеки на щеках, тлеющие и дымящиеся участки кожи, неестественно вывернутые ноги и торс, все еще мигающую в заднем проходе лампочку. Мужчину не смущало даже то, что жертва находилась в постоянном движении, отчего большинство кадров оказалось смазанными. Он самозабвенно придавался фиксированию последних минут жизни истязаемого.
В дикой сумбурной пляске сокращающихся мышц в теле рвались ткани, и не только мышечные, но и совершенно обычные, не приспособленные к таким нагрузкам. Из истерзанных десен внутрь потекла кровь, к ней примешалась слюна, когда же мышечный пищеварительный мешок переполнился, на последних проблесках сознания организм стал освобождаться. Изо рта полилась алая рвота, из уретры – моча. Только вот мучителя это уже совершенного не интересовало. У него был пока еще так красиво трепещущий в судорогах предмет! Щелчок за щелчком, кадр за кадром, фотоаппарат словно сам сокращал эту обреченную жизнь, отнимая у нее последние драгоценные секунды существования. Маньяком овладел хмельной восторг. Предсмертная агония была такой завораживающей, что он не имел сил оторваться от фиксирования этого зрелища. Ему казалось, что лучший и самый достоверный кадр еще не сделан. Изверг уже несколько раз обошел трясущуюся кровать, фиксируя происходящее, но никак не мог остановиться, не мог насытиться.
Жаркая пляска смерти напоминала садисту вибрации безумства страстей. И его до этого совершенно расслабленная плоть вдруг начала откликаться. Надрывно и требовательно. Изверг сначала и сам не поверил в пробуждение своей чувственности, но напряжение выгнулось и стало выпирать из брюк. Порадовавшись, что эта жертва хоть на что-то сгодилась, насильник расстегнул молнию на брюках и выпустил свою вовсю налитую напряжением упругость. Приближаться к трясущейся жертве не хотелось, а вот удовлетворение получить требовалось немедленно! Мучитель окончательно отложил фотоаппарат и занялся собой. Пальцы быстро и даже несколько надрывно задвигались по стволу. Тело тут же откликнулось на ласку приливом удовольствия. Кровь весело заструилась по жилам, все сильнее стремясь к вершине. Сердце радостно забилось в груди. Весь организм
предчувствовал, весь организм желал, надеялся и верил, что это наконец произойдет! Что он сможет это! Сможет исторгнуть это из себя! Мышцы таза напряглись до боли. Садист зарычал в предвкушении блаженного взрыва. Пальцы заметались еще судорожнее. Вверх и вниз. Растягивая скудную смазку. Вверх и вниз. От основания к головке и обратно. Вверх и вниз. Вверх и вниз.
Кровь, бурля, все явственнее тянула плоть ввысь. Изверг поневоле стал задерживать дыхание, легкой асфиксией подталкивая свое тело к разрядке. Пальцы усилили трение, которое начало становиться почти болезненным.
«Ну же…, ну же… - стучало сердце и ныл разум. - Давай же… еще чуть-чуть…»
Жертва продолжала в электрической агонии трястись на кровати. Уже мутные от приближающегося прыжка в бездну удовольствия, глаза мучителя пробегали по бьющейся в судорогах плоти, и это заставляло и его тело содрогаться и трепетать, предчувствуя радость освобождения.
Неприятнейший треск отвлек маньяка от взлета. Мужчина бросил быстрый недовольный взгляд на источник звука. Его аппаратура, так удачно превратившая кровать в подобие электрического стула, вдруг засверкала и начала давать сбои. Несколько секунд надрывного трепыхания истязаемого, и юноша безжизненно повис на колодках.
- Нет, ничтожество! Нет! – В бешенстве завопил садист, с силой дергая свой тут же начавший терять напряжение орган. – Оживай! Пляши! Дергайся! Дергайся!
Но расслабление было неумолимым, оно охватывало плоть, оно пробиралось усталостью в разум и яростью в сердце... Мучитель зарычал, схватил трансформатор, резко дернул его на себя, так что закрепленные в теле Артура проводки вырвались из надрезов, и швырнул его в стену.Устройство гулко ударилось о каменную твердь и, потеряв часть своих деталей рухнула на пол. Изверг спрятал в очередной раз обманувшую его сокровенные надежды плоть и быстрыми, неровными шагами подошел к кровати. Он проверил пульс, затем сонную артерию, потом уже попытался прощупать биение сердца на груди. Все было бесполезно. Артур был мертв. С губ все еще стекали остатки скопившейся во рту крови, обуглившаяся кожа дымила, продолжая источать тошнотворный запах, но жертва больше не шевелилась и не дышала.
- Слабое, мерзкое ничтожество! – Зло заявил маньяк. – Ты даже этого не достойно!
И он принялся срывать с трупа дрожащими руками крючки с кисточками. На несколько мгновений его накрывала вспышка гнева, и тогда он наносил удары по лицу уже бесчувственного тела. Это не приносило ни капли успокоения, и он снова вырывал кисточки с кожей, бормоча ругательства. Вернув себе все нитчатые украшения, мужчина сложил их в карман, забрал оба фотоаппарата и ушел в другое помещения, чтобы снова пережить приятные моменты мучений жертвы, просматривая отснятый материал. Самый живописный кадр был распечатан, снабжен надписью «Артурчик» и удостоен помещения на стену почета, рядом с другими счастливцами.
Из полицейской сводки:
«Примерно в 12:00 двумя жителями х. Пирожок на берегу реки был найден труп юноши со следами увечья по всему телу. Личность убитого устанавливается…»
Из объяснительной сторожа Филимонова М.К. директору школы №15:
«Всю ночь я не спал и дежурил по зданию, обходя его внутри. Наружу выглядывал, но никого подозрительного и другого безобразия не видел. Утром, уходя домой, заметил, что ребята толпятся у стены справа от входа. Я подошел, чтобы посмотреть, и увидел, что на стене налеплены какие-то фотографии, с какими-то уродствами. Детишек я отогнал, пакость эту всю сорвал и вам представил. Кто ее туда налепил, я не знаю, не видел. Ребята тоже не знали. Заснятый там мальчик мне не знаком.»
Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/318603
Комментариев нет:
Отправить комментарий