Ссылка на оригинал
Автор: Fat Old Sun (http://ficbook.net/authors/Fat+Old+Sun)
Фэндом: Free!
Персонажи: Хару, Рин
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, AU, Мифические существа
Размер: Мини, 4 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Сказка о том, как Хару встречает русала.
Если на время, даже недолгое, потерять что-то, что было тебе краше жизни, тоска возьмет грудную клетку в тиски, не позволяя дышать свободно.
Каждый день, переливаясь бликами, сиял океан, но Хару не мог ответить на его зов.
Гипс при попадании воды на него разваливался, становился неприятной кашицей. Он оттягивал вниз руку Хару, и казался для него цепью, удерживающей от полной свободы.
Конечно, когда кости срослись, Хару побежал к морю прямо из больницы, спеша, спотыкаясь о собственные ноги. Он так давно не плавал. Плевать, что скоро уже стемнеет, плевать, что вода холодная.
Раздеваясь на ходу, перепрыгивая бордюры, мчался он вперед-вперед, слушая свист ветра прямо ему в уши. Хару бросает одежду прямо на песок – пляж пуст, никто не вздумает ее взять.
Разбегается, чувствует, как утопают в песке ноги.
Вода разлетается вокруг брызгами и переливается в каплях радугой. Хочется кричать, смеяться, но Хару сдерживает даже улыбку, чтобы не спугнуть робкое ощущение счастья, свернувшиеся в груди.
Ласкает кожу любяще, щиплет маленькие царапинки. Море его приветствует и принимает в свои объятия. Когда непостоянная кромка воды касается подбородка, он вздыхает и делает первый гребок. Наслаждается тем, как отлаженно работают его мышцы, борясь с сопротивлением и рассекая воду. Как тело само вспоминает, что нужно делать.
Проплыв немного, погружается с головой. Ныряет и направляется ко дну, подальше от воздуха, от неба. У него своя свобода, и она не скованна никакими рамками, она может существовать лишь там, в темноте.
Тут совсем неглубоко – три-четыре метра, но достаточно, чтобы, нырнув, сгруппироваться и почувствовать себя летающим в безграничной невесомости.
Расправляет конечности. Он микроб, он песчинка, он капля.
Если на мгновение представить, что в бушующем океане исчезла одна капля, то ничего не меняется, и одновременно меняется все. На одну каплю меньше – чего-то будет не хватать? А вдруг именно она была Хару?
От недостатка воздуха жжет легкие, в голове тяжелеет дурман. Но открыв глаза, Хару видит яркую, всепоглощающую темноту. Там, внизу спрятан его настоящий Бог, думает Хару и желает рассмеяться от нелепости своего открытия.
Когда дыхание кончается, Хару парой широких гребков выныривает и жадно хватает воздух ртом.
Открывает глаза и чувствует, как больно слепит его закатное солнце, как щиплет глаза морская соленая вода, осевшая на ресницах. Безусловно, в воде было лучше – тише, темнее, неописуемо уютней. Жаль, что у него не могут вырасти жабры.
Люди думают, что вода холодная, даже не приблизившись к ней. Они видят темное и жадное чудовище в том, что Хару привык считать своим другом. Осень не помеха, если руки жаждут почувствовать сопротивление жидкости под собой.
Жаль, что он не родился в воде.
Солнце почти село, но его лучи еще золотят полнеба. Хару решает, что сегодняшний заплыв можно завершить, чтобы мышцы на следующий день не болели от неожиданной перегрузки, чтобы не было в будущем препятствий.
Завывает ветер, и холодный поток воздуха гонит по коже мурашки.
Его собственные следы, оставленные несколькими минутами ранее, выглядят смешно: будто некто с ногами-копытами пытался станцевать танго и постоянно спотыкался. Хару берет одежду и идет к давно примеченному месту – скала-стена, скрывающая от посторонних глаз валуны и крошечную бухточку.
Стянув плавки, он надел приготовленную заранее одежду – Хару знал, что побежит купаться, как только появится возможность.
Обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на океан, он выдыхает и отшатывается.
Обняв скалу, предстало перед ним существо, какое имело место быль лишь в сказках, никак ни в реальном мире. Существо имеет чешуйчатый хвост, жабры не шее, под самым ухом, и перепонки, соединяющие тонкие гладкие пальцы. Кожа, призванная вечно терпеть влагу, похожа на дельфинью, и переливается даже в тусклом свете уже уснувшего солнца. А в остальном – человек, парень его возраста с озорными глазами.
Хару старается удержаться на двух ногах. Существо наблюдает насмешливым взором за ним – улавливая внезапно появившуюся неловкость, пытаясь поймать чужой чуть рассеянный взгляд. Хочет смеяться и смеется.
Хару не трус, вовсе не трус. Но подобная встреча – нежданная в тот момент, когда душа оголена до предела – испугала не на шутку. Он не оглядывается и бежит прочь от этого места. Он боится даже не само существо. Просто мелькает неожиданно мысль, будто он сошел с ума, будто ему чудится. Ужас потери разума – ничто, по сравнению полурыбой-получеловеком.
На следующий день Хару плавает в бассейне. Однако к вечеру, вздохнув поглубже, решает все же наведаться к берегу. Бухта за валуном пустует. Он садится на камень и ждет захода солнца, издеваясь над самим собой.
Плавки выглядывают из-под недлинных шорт.
Посокрушавшись, он принимает решение, что его страх иррационален. Он только помочит ноги, обещает себе Хару, стягивая футболку. Не будет заплывать далеко, уверяет, снимая шорты.
Вода холоднее. Он не вспоминает об обещаниях, данных себе на суше – тут-то другие правила. Главное – не останавливаться, не прекращать, плыть пока можешь. Вдох-движение-движение-выдох. Все так просто.
Когда он почти физически чувствует, что губы синеют, плывет к скалам. Обхватывает одну из них руками, подтягивается. Точно так же вчера сделало существо.
Хару не спешит вылезать полностью. Он думает, что воды для существа, должно быть, значит столько же, сколько она значит для него. Оно всегда плавает – наверняка оно тоже любит создавать собой волны. Оно такое же – оно абсолютно его понимает.
Не успевает Хару додумать мысль до конца, как у соседней скалы появляется вчерашний русал. Он улыбается – не сказать, что уж очень добро, но Хару хочется улыбнуться в ответ.
Он не говорит. Просто тянет руку в сторону существа и обрывает движение всего за пару сантиметров до его кожи плеча. Русал глядит на руку пораженно, а затем хватает ее своей холодной ладонью и прижимает к плечу, сметая все недомолвки, все смущения на нет.
Они плавают. Русал вьется вокруг него, хватает за руки, тянет вниз, где темно и уютно, где нет посторонних звуков, где создается ощущение, что они всю жизнь вместе тонули, зависали в безграничном просторе.
Хару поплыл к берегу, когда небо стало полностью темным. Он сел на скалу так, что ноги до щиколотки остались в воде, пытался отдышаться. Вдруг из воды выглянуло существо. Подплыло ближе и, как раньше на валуне, подтянулось на коленях Хару, уложило голову на свои руки.
Хару глядел на него и, не думая, запустил руку в темно-фиолетовые волосы. Это было приятно и неописуемо ярко, так, что хотелось остаться тут навсегда, глядя, как существо обнимает колени и доверчиво клонит голову навстречу ласке.
Однако существо уходит. Скользит в воду, будто убегая, как вода сквозь неплотно сомкнутые пальцы.
На следующий день Хару пренебрегает бассейном. На море не штиль – под властью ветра колышутся невысокие, но заметные дюны волн вдалеке. Небо заволокло низкими темными облаками, но дождь начнется еще не скоро.
Русал не появлялся до заката, однако стоило солнцу уйти, вчерашняя история повторилась.
Существо появилось внезапно, схватило Хару под плечи и поплыло ко дну, затем опять наверх. Водные потоки били лицо, и так громко была слышна подводная тишина.
Хару выплыл на уже ставшее привычным место. Начинал моросить дождь, а холодный ветер делал волны выше и выше.
Кожа вмиг покрылась мурашками, на Хару не спешил накинуть на плечи куртку. До костей – проникал соленый воздух, жгли кожу мелкие брызги от волн, бьющих нещадно скалы. Он старался почувствовать единение с окружающей непогодой, предвкушая грядущий шторм.
Русал, так же, как и в первый раз опирался на скалу. Он был частью всего вокруг – нет, он был бурей, был водой. Хару подошел ближе, глядя на того, кто пару минут назад одаривал его водопадом брызг, смеясь и дразня.
Хару наклонился, переполненный восторгом, и взял лицо русала в ладони. Кожа холодная, как сам океан, и гладкая.
Хару осторожно целует, едва касаясь губами чужих губ. Чужое дыхание так ярко чувствуется на мокрой щеке. Существо обвивает его шею руками, теперь держась только за Хару, да так крепко, будто он надежней скалы.
Касается языком губ, заставляет приоткрыть рот. Хару цепляется за него, как за единственное спасение, чувствует, как перестают тяготить мысли, как глубже его целует существо. Кусает острыми зубами губу Хару – ранку тут же начинает щипать.
Волна – вкус соли. Пальцы так крепко впиваются в плечи Хару, что становится больно. И вдруг резким рывком он летит вперед, еще ощущая руки на плечах, еще держась за русала, еще целуя. Даже тогда, когда горло начинает жечь от морской воды, когда темнота обволакивает тело, когда его стремительно тянут вниз.
Он распахивает глаза, тут же щурится. Он тонет, существо тонет вместе с ним. Хару вспоминает былые ощущения. Он микроб, он песчинка, он капля.
Его поглощает океан – скоро Хару станет его неотъемлемой частью. Но того ли он хотел?
Соль въедается в легкие.
В последний раз глядя, как сквозь дымку, на русала, он видит своего убийцу, друга. Выпускает его из объятий, и чувствует, как пальцы на его плечах разжимаются – существо ни за что на свете, не утащило бы его на дно, сам он этого не желай. Сейчас не желает. Только морской посланник жалобно кривит брови, не желая прерывать краткое прощание.
А затем уплывает восвояси.
Хару только собравшись со всеми силами, смог выплыть на поверхность. Благо, берег не далеко, иначе ему конец – буря играла не в шутку.
На следующий день он забывает, все бывшее с ним за последние три дня. И только саднит прокушенная губа – когда только умудрился?
Каждый день, переливаясь бликами, сиял океан, но Хару не мог ответить на его зов.
Гипс при попадании воды на него разваливался, становился неприятной кашицей. Он оттягивал вниз руку Хару, и казался для него цепью, удерживающей от полной свободы.
Конечно, когда кости срослись, Хару побежал к морю прямо из больницы, спеша, спотыкаясь о собственные ноги. Он так давно не плавал. Плевать, что скоро уже стемнеет, плевать, что вода холодная.
Раздеваясь на ходу, перепрыгивая бордюры, мчался он вперед-вперед, слушая свист ветра прямо ему в уши. Хару бросает одежду прямо на песок – пляж пуст, никто не вздумает ее взять.
Разбегается, чувствует, как утопают в песке ноги.
Вода разлетается вокруг брызгами и переливается в каплях радугой. Хочется кричать, смеяться, но Хару сдерживает даже улыбку, чтобы не спугнуть робкое ощущение счастья, свернувшиеся в груди.
Ласкает кожу любяще, щиплет маленькие царапинки. Море его приветствует и принимает в свои объятия. Когда непостоянная кромка воды касается подбородка, он вздыхает и делает первый гребок. Наслаждается тем, как отлаженно работают его мышцы, борясь с сопротивлением и рассекая воду. Как тело само вспоминает, что нужно делать.
Проплыв немного, погружается с головой. Ныряет и направляется ко дну, подальше от воздуха, от неба. У него своя свобода, и она не скованна никакими рамками, она может существовать лишь там, в темноте.
Тут совсем неглубоко – три-четыре метра, но достаточно, чтобы, нырнув, сгруппироваться и почувствовать себя летающим в безграничной невесомости.
Расправляет конечности. Он микроб, он песчинка, он капля.
Если на мгновение представить, что в бушующем океане исчезла одна капля, то ничего не меняется, и одновременно меняется все. На одну каплю меньше – чего-то будет не хватать? А вдруг именно она была Хару?
От недостатка воздуха жжет легкие, в голове тяжелеет дурман. Но открыв глаза, Хару видит яркую, всепоглощающую темноту. Там, внизу спрятан его настоящий Бог, думает Хару и желает рассмеяться от нелепости своего открытия.
Когда дыхание кончается, Хару парой широких гребков выныривает и жадно хватает воздух ртом.
Открывает глаза и чувствует, как больно слепит его закатное солнце, как щиплет глаза морская соленая вода, осевшая на ресницах. Безусловно, в воде было лучше – тише, темнее, неописуемо уютней. Жаль, что у него не могут вырасти жабры.
Люди думают, что вода холодная, даже не приблизившись к ней. Они видят темное и жадное чудовище в том, что Хару привык считать своим другом. Осень не помеха, если руки жаждут почувствовать сопротивление жидкости под собой.
Жаль, что он не родился в воде.
Солнце почти село, но его лучи еще золотят полнеба. Хару решает, что сегодняшний заплыв можно завершить, чтобы мышцы на следующий день не болели от неожиданной перегрузки, чтобы не было в будущем препятствий.
Завывает ветер, и холодный поток воздуха гонит по коже мурашки.
Его собственные следы, оставленные несколькими минутами ранее, выглядят смешно: будто некто с ногами-копытами пытался станцевать танго и постоянно спотыкался. Хару берет одежду и идет к давно примеченному месту – скала-стена, скрывающая от посторонних глаз валуны и крошечную бухточку.
Стянув плавки, он надел приготовленную заранее одежду – Хару знал, что побежит купаться, как только появится возможность.
Обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на океан, он выдыхает и отшатывается.
Обняв скалу, предстало перед ним существо, какое имело место быль лишь в сказках, никак ни в реальном мире. Существо имеет чешуйчатый хвост, жабры не шее, под самым ухом, и перепонки, соединяющие тонкие гладкие пальцы. Кожа, призванная вечно терпеть влагу, похожа на дельфинью, и переливается даже в тусклом свете уже уснувшего солнца. А в остальном – человек, парень его возраста с озорными глазами.
Хару старается удержаться на двух ногах. Существо наблюдает насмешливым взором за ним – улавливая внезапно появившуюся неловкость, пытаясь поймать чужой чуть рассеянный взгляд. Хочет смеяться и смеется.
Хару не трус, вовсе не трус. Но подобная встреча – нежданная в тот момент, когда душа оголена до предела – испугала не на шутку. Он не оглядывается и бежит прочь от этого места. Он боится даже не само существо. Просто мелькает неожиданно мысль, будто он сошел с ума, будто ему чудится. Ужас потери разума – ничто, по сравнению полурыбой-получеловеком.
На следующий день Хару плавает в бассейне. Однако к вечеру, вздохнув поглубже, решает все же наведаться к берегу. Бухта за валуном пустует. Он садится на камень и ждет захода солнца, издеваясь над самим собой.
Плавки выглядывают из-под недлинных шорт.
Посокрушавшись, он принимает решение, что его страх иррационален. Он только помочит ноги, обещает себе Хару, стягивая футболку. Не будет заплывать далеко, уверяет, снимая шорты.
Вода холоднее. Он не вспоминает об обещаниях, данных себе на суше – тут-то другие правила. Главное – не останавливаться, не прекращать, плыть пока можешь. Вдох-движение-движение-выдох. Все так просто.
Когда он почти физически чувствует, что губы синеют, плывет к скалам. Обхватывает одну из них руками, подтягивается. Точно так же вчера сделало существо.
Хару не спешит вылезать полностью. Он думает, что воды для существа, должно быть, значит столько же, сколько она значит для него. Оно всегда плавает – наверняка оно тоже любит создавать собой волны. Оно такое же – оно абсолютно его понимает.
Не успевает Хару додумать мысль до конца, как у соседней скалы появляется вчерашний русал. Он улыбается – не сказать, что уж очень добро, но Хару хочется улыбнуться в ответ.
Он не говорит. Просто тянет руку в сторону существа и обрывает движение всего за пару сантиметров до его кожи плеча. Русал глядит на руку пораженно, а затем хватает ее своей холодной ладонью и прижимает к плечу, сметая все недомолвки, все смущения на нет.
Они плавают. Русал вьется вокруг него, хватает за руки, тянет вниз, где темно и уютно, где нет посторонних звуков, где создается ощущение, что они всю жизнь вместе тонули, зависали в безграничном просторе.
Хару поплыл к берегу, когда небо стало полностью темным. Он сел на скалу так, что ноги до щиколотки остались в воде, пытался отдышаться. Вдруг из воды выглянуло существо. Подплыло ближе и, как раньше на валуне, подтянулось на коленях Хару, уложило голову на свои руки.
Хару глядел на него и, не думая, запустил руку в темно-фиолетовые волосы. Это было приятно и неописуемо ярко, так, что хотелось остаться тут навсегда, глядя, как существо обнимает колени и доверчиво клонит голову навстречу ласке.
Однако существо уходит. Скользит в воду, будто убегая, как вода сквозь неплотно сомкнутые пальцы.
На следующий день Хару пренебрегает бассейном. На море не штиль – под властью ветра колышутся невысокие, но заметные дюны волн вдалеке. Небо заволокло низкими темными облаками, но дождь начнется еще не скоро.
Русал не появлялся до заката, однако стоило солнцу уйти, вчерашняя история повторилась.
Существо появилось внезапно, схватило Хару под плечи и поплыло ко дну, затем опять наверх. Водные потоки били лицо, и так громко была слышна подводная тишина.
Хару выплыл на уже ставшее привычным место. Начинал моросить дождь, а холодный ветер делал волны выше и выше.
Кожа вмиг покрылась мурашками, на Хару не спешил накинуть на плечи куртку. До костей – проникал соленый воздух, жгли кожу мелкие брызги от волн, бьющих нещадно скалы. Он старался почувствовать единение с окружающей непогодой, предвкушая грядущий шторм.
Русал, так же, как и в первый раз опирался на скалу. Он был частью всего вокруг – нет, он был бурей, был водой. Хару подошел ближе, глядя на того, кто пару минут назад одаривал его водопадом брызг, смеясь и дразня.
Хару наклонился, переполненный восторгом, и взял лицо русала в ладони. Кожа холодная, как сам океан, и гладкая.
Хару осторожно целует, едва касаясь губами чужих губ. Чужое дыхание так ярко чувствуется на мокрой щеке. Существо обвивает его шею руками, теперь держась только за Хару, да так крепко, будто он надежней скалы.
Касается языком губ, заставляет приоткрыть рот. Хару цепляется за него, как за единственное спасение, чувствует, как перестают тяготить мысли, как глубже его целует существо. Кусает острыми зубами губу Хару – ранку тут же начинает щипать.
Волна – вкус соли. Пальцы так крепко впиваются в плечи Хару, что становится больно. И вдруг резким рывком он летит вперед, еще ощущая руки на плечах, еще держась за русала, еще целуя. Даже тогда, когда горло начинает жечь от морской воды, когда темнота обволакивает тело, когда его стремительно тянут вниз.
Он распахивает глаза, тут же щурится. Он тонет, существо тонет вместе с ним. Хару вспоминает былые ощущения. Он микроб, он песчинка, он капля.
Его поглощает океан – скоро Хару станет его неотъемлемой частью. Но того ли он хотел?
Соль въедается в легкие.
В последний раз глядя, как сквозь дымку, на русала, он видит своего убийцу, друга. Выпускает его из объятий, и чувствует, как пальцы на его плечах разжимаются – существо ни за что на свете, не утащило бы его на дно, сам он этого не желай. Сейчас не желает. Только морской посланник жалобно кривит брови, не желая прерывать краткое прощание.
А затем уплывает восвояси.
Хару только собравшись со всеми силами, смог выплыть на поверхность. Благо, берег не далеко, иначе ему конец – буря играла не в шутку.
На следующий день он забывает, все бывшее с ним за последние три дня. И только саднит прокушенная губа – когда только умудрился?
Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1141665
Комментариев нет:
Отправить комментарий