Меня больше нет. Часть 1

Ссылка на оригинал

Автор: F-fiona

Фэндом: Ориджиналы 

Персонажи: м/м

Рейтинг: NC-17 

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Психология, Повседневность

Предупреждения: BDSM, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Секс с несовершеннолетними, Кинк 

Размер: Макси, 248 страниц 

Кол-во частей: 49 

Статус: закончен 

Описание:

Первая часть: Артем попадает в элитную школу, где детям влиятельных родителей позволено почти все.

Вторая часть: Судьба сводит их вновь. Нелегко забыть боль и обиды прошлого, но Артём и Ян вынуждены делать это, чтобы добиться цели. 

Примечания автора:

Красота вот:

http://s003.radikal.ru/i201/1111/d4/e3ad3a235ab3.png

Как же мне нравится... И огромное спасибо Walera Tonchi за это!!!) 

Замечательный арт от Kathie_nyan. Очень чувственный! Большое спасибо за такую прелесть!)

http://s40.radikal.ru/i089/1112/44/9d325b58f131.jpg

И еще одно чудо от Kathie_nyan:

http://s017.radikal.ru/i411/1112/0e/91d7cfcfcf40.jpg - Ян!!!

Просто невероятный!

Прекраснейшие творения paramecium caudatum.:

http://s55.radikal.ru/i150/1201/56/bd0199f84967.jpg

http://s018.radikal.ru/i526/1201/b1/ab7676bdce02.jpg

http://s50.radikal.ru/i129/1112/ee/8d1f16a880e1.jpg

Ох, просто завораживающий арт от Kathie_nyan:

http://s017.radikal.ru/i417/1112/32/26628fae3ef7.jpg

Интересное видение Яна от Delija:

http://s019.radikal.ru/i611/1205/17/2fdb8e9e06f3.jpg

http://s019.radikal.ru/i639/1205/21/2107790ed369.jpg

Пару слов от меня:

Я не претендую на оригинальную идею, про школы писали тысячи раз, а я напишу в тысячу первый. И я об этом знаю! Поэтому, пожалуйста, не нужно мне писать в сотый раз в отзывах, что "идея, в общем-то, банальна, но..". Я в курсе, правда. 

---

Первая часть ориджинала

Сентябрь. Часть 1

7 сентября

 — Ну, просто не передать словами, как я счастлив, па, — говорю я. Это сарказм. Хотя на лице вымученная улыбка.
 Минуту назад мой отец сообщил мне, что теперь буду учиться в самой элитной школе в нашем городе. Там лучшие учителя и углубленное изучение английского. Попасть туда нереально. Да я и никогда не стремился. Тут папе подфартило – он мебельщик, делает мебель на заказ. И вот, один из его заказчиков, имеющий связи, в благодарность за добротно сделанный шкаф, предложил, вместо оплаты, устроить меня в эту школу. И кто, блин, просил папашу соглашаться? Теперь мне придется ездить полтора часа на автобусе туда и обратно. И вообще мне и в обычной школе было хорошо. Родной, можно сказать. Изучен каждый сантиметр за десять лет. А теперь учиться с разбалованными детишками богатеев? Мало радости. Но отец так пылает счастьем, что улыбаюсь, как могу. Получается кисло, да он не замечает. Жалко, только учебный год начался.


8 сентября

 В этой дебильной школе еще и форму носить нужно. Ну вообще круто. Слов нет. Кто в наше время носит форму? Папаша, на радостях, сгонял к школе на своей старой семерке. Отвез мои документы, решил кое-какие вопросы и притащил мне расписание. Блин, да тут английский каждый день!


10 сентября

 Мой первый день в этом гадюшнике. С чего я так решил? Да просто – столько понтов я не видел за все мои шестнадцать лет жизни. Само здание школы – усадьба восемнадцатого века (ну, или девятнадцатого, не разбираюсь), возле – сквер с яркими цветами. Везде охранники, как люди в черном. Деловые и мрачные. Ах, ну чуть не забыл про парковку – увидеть столько крутых тачек, наверное, не удавалось ни одному пацану из моего двора. А детишки… Вообще слов нет. Спокойно курят при учителях, показывают друг другу новые модели Вирту и Блэкберри. Мне такие и во сне не снились. Да я на их картинку в журнале боюсь смотреть. Учителя сдержанные, вежливые. Встретившийся мне по пути историк провел меня до класса, пожелал хорошего дня. Да уж…

***


 А вроде и ничего. В классе человек десять, опрашивать успевают всех. На английском, я, конечно, опозорился своим ужасным произношением и абсолютным незнанием языка. А они, оказывается, каждые полгода ездят в Лондон, практиковаться. А так ничего, терпимо. Девчонки симпатичные, их на одну больше, чем ребят. Ребята так ничего. Спросили, какой у меня сотовый. Отмазался, сказал, что дома забыл, стыдно. В общем, жить можно, привыкну.


11 сентября

 Бесит эта форма. Ребята со двора, увидев меня в ней, долго ржали. Ну, конечно, очень смешно.


12 сентября

 Первая двойка. По алгебре. Молодец я, молодец. Отец всыплет ремня.


13 сентября

 Еле сижу. Спасибо, батя.
 Влиться в учебный процесс сложно. У них как-то по-другому преподают. Сижу, втыкаю, ни хрена не понимаю. Тут забавно, что не школьники перемещаются из класса в класс, а сами учителя. В столовке у них цены… Отец дает мне сто рублей в день. Еще и дорогу учитывать нужно. А тут блин булочка стоит триста рублей. Ладно, похожу голодным. Больше напрягает ездить туда-сюда. Нельзя было остаться в школе возле дома?


14 сентября

 Сегодня физ-ра. Люблю физ-ру. Я быстро бегаю и хорошо играю в футбол. Ну, это я так думал. Оказывается, они тут все как на подбор спортсмены, блин. И бегают быстрее, и в футбол играют, как Бэкхемы. После уроков меня оставляет тренер, беседует со мной на тему физической подготовки, предлагает записаться на секции. Мягко намекает, что если я этого не сделаю, то меня ждет неуд по его предмету. Киваю, а самому грустно как-то. Я тут самый отстойный ученик. Бреду в раздевалку. Никого уже нет. Я спокойно приннял душ и уже застегивал пиджак, как услышал, что кто-то вошел. Обернулся. Незнакомый мне высокий парень. Скрестил руки на груди, чуть прищурившись оглядывает меня с ног до головы. И выдает:
 — Лох.
 — Что, прости? – я опешил от такой наглости.
 Он лениво повторяет, сложив руки на груди:
 — Лох.
 — Ты это сейчас мне, придурок? – сжимаю кулаки.
 — Ага, — он зевает. – Ну и как такое убожество может учиться в нашей школе?
 Не выдерживаю, кидаюсь на него. Он успевает шутливо возвести глаза к небу и ловко уворачивается. Я снова кидаюсь на него, на этот раз он даже успевает подставить мне подножку. Распластавшись на полу, я пытаюсь проморгаться. Я видел такое только в фильмах – чтобы у человека была такая реакция.
 — Ян, — доносится из коридора и через пару секунд в раздевалку заходят несколько парней из параллельных классов. Видят лежащего меня и ржут:
 — Что, новенького учишь?
 Этот Ян довольно ухмыляется:
 — Тут бесполезно уже учить.
 И тут меня взяла такая злость. Я рывком поднимаюсь, кидаюсь к этому Яну, замахиваюсь и успеваю заехать ему кулаком по скуле, прежде чем меня хватают двое парней и крепко держат. Ян касается щеки с таким удивлением, словно я его сейчас из космического оружия подстрелил, а не обычным кулаком, а потом его глаза зажигаются такой злостью, что у меня мгновенно пересыхает во рту.
 — Ян, — тихо зовет парень, стоящий с ним. – Ты это…
 — Избить его, — спокойно приказывает Ян.
 Меня избить? Что, прям в школе? Ха, да тут же учителя, да и я не дамся.

***


 Лежу на полу в раздевалке. Все болит. От запаха собственной крови тошнит. Тут ребята случаем в Шаолине не обучались? Я считал, что умею драться. Оттачивал мастерство в уличных потасовках. Но ни фига. Я как котенок против бойцовской собаки. Конечно, их было двое, но… Да, что-то я и правда лох. Пробую подняться, но все расплывается. Лежу. Слышу скрип двери, две пары ног. Ян и этот его друг, который равнодушно спрашивает:
 — Жив еще?
 — Тараканы живучие, — усмехается Ян. Садится передо мной на корточки, спрашивает:
 — Ну, ты понял?
 — Что ты большой и вонючий кусок дерьма? – храбро отвечаю я.
 Ян и друг переглядываются.
 — Не понял, — резюмирует парень и лениво бьет меня в живот. Все будто заливает белым, и я сжимаю зубы, чтобы не стонать. Больно, блин.
 — Сколько их было уже, — вздыхает друг Яна. – И все равно лезут. Как они не понимают? Это наша школа, такому отребью здесь не место.
 Слова доносятся до меня сквозь пелену. Я чувствую, что едва не теряю сознание. Нет. Хватит, Артем, соберись.
 — Да, — вздыхает Ян и уже ко мне, – Ну, что, отдышался?
 Не отвечаю ему, пытаюсь придать моему взгляду брезгливости. Типа мне тут противно рядом с ним находиться. Снова скрипит дверь, заходят еще несколько парней, усмехаются, разглядывают меня.
 — Что, не поддается? – смеется один из них.
 — Растерял ты хватку, Ян.
 Парень хмыкает в ответ, но за него отвечает его друг:
 — Ничего Ян не растерял. Видишь, как новенького отделал.
 — Избить все могут, — пожимает плечами один из парней.
 Ян резко встает и пристально смотрит на него:
 — Что ты хочешь, Марат?
 — Сломай его, — улыбается он. – Сделай так, чтобы он выполнял каждый твой приказ.
 — Хм, а что мне с этого? – Ян прищуривается.
 — А что ты хочешь?
 — Ты знаешь.
 — Ах вот как, — Марат улыбается, видны его белоснежные зубы. – Хорошо. Даю тебе три месяца. Сломаешь его – получишь желаемое.
 Если честно, я лежал себе на полу и слушал их разговор, словно меня это не касается. Но вдруг до меня дошло – речь-то обо мне! Вот же сволочи, избалованные папины детки! Сломать меня? Да что они о себе думают! Сжимаю зубы, пульс зашкаливает, но мне удается встать.
 — Вы тут, козлы, случайно не обо мне разговариваете?
 Все синхронно оборачиваются ко мне, смотрят на меня, повисает молчание. Потом Марат говорит:
 — Строптивый.
 — Ага, — кивает Ян. – Так даже интересней.
 Делает знак одному из парней и меня бьют по голове чем-то. Теряю сознание впервые в своей жизни.


15 сентября

 Пятница. Не иду в школу, потому что не могу подняться с кровати. Хорошо, отца нет. Голова раскалывается, ребра ноют. Вот же козлы! Только думаю о них, как у меня челюсти от злости сводит. Ничего, я еще покажу этому главному придурку, Яну.
Сентябрь. Часть 2

19 сентября

 В классе все шушукаются. Явно говорят обо мне. Сижу с прямой спиной и безразличием на лице. На перемене в класс входят двое парней. А, помню их, были тогда в раздевалке. Напрягаюсь. Они направляются ко мне:
 — Пошли.
 — Я никуда не пойду.
 Они ничего не сделают мне при учителях.
 — Потом будет только хуже, — вздыхает один из парней.
 — Пошли на хрен отсюда.
 Они переглядываются и уходят. Вот, я молодец, моя маленькая победа.
 — Они правы, — слышу тихий шепот справа. Оборачиваюсь. Тая, вроде. Невысокая, милая и молчаливая девочка.
 — Правы?
 — Иди с ними, — еще тише добавляет она, скрывая свои глаза за челкой.
 — Нет, я никуда не пойду, они не смеют мне указывать.
 Звенит звонок и Тая отворачивается. Девчонки, что с них взять, трусихи.

***


 Меня перехватывают, когда спускаюсь по лестнице. Тая провожает меня грустным взглядом, как и некоторые одноклассники, которые видели, что меня тащат к спортзалу. Но все сделали вид, что ничего не происходит.
 Мои руки привязывают к станку, так, что я едва касаюсь пола. Конечно, я помахал ногами, но без толку, только ребра разболелись. Так я провисел часа два. Ребята, связав меня, ушли. Я поорал немного, вспомнил все бранные слова. С каждой минутой висеть вот так становилось все неудобнее. Руки затекли, суставы заболели. Чертовы придурки.
 О, стоит вспомнить… Входит Ян, медленно идет ко мне. За ним следуют те двое парней, что связали меня.
 — Ну, что, — вздыхает Ян, — желания разговаривать с тобой у меня нет, но спор есть спор, и я выиграю любой ценой.
 — Как бы не так, придурок, — ухмыляюсь я.
 — Вы, бедняки, такие гордые, — он щелкает пальцами и один из парней приносит ему стул. Похоже, мы здесь надолго. Ян усаживается, закидывает ногу на ногу и… закуривает! Нет, это каким нужно быть наглым, чтобы курить в школе!
 — Дим, ударь его пару раз, как я тебя учил, по почкам, — лениво говорит Ян, и я успеваю заметить, как его глаза зажглись предвкушением. Да он садист, понял я. Дима послушно подходит ко мне и отвешивает первый удар. Я и не знал, что может быть так больно. Тягуче, неприятно, противно. Меня едва не вывернуло наизнанку, перед глазами потемнело, кажется, даже кровь стала бежать медленнее по венам. Я долго пытался отдышаться. Сжимал зубы, чтобы не застонать.
 — Ну как? – интересуется Ян.
 — Нормально, — хоть и храбрюсь, но мой голос слаб.
 Ян кивает Диме и тот ударяет еще раз. Во второй раз еще хуже. Я едва не теряю сознание, и кажется, вскрикиваю. Позорно. Вот же блин.
 Ян докуривает и кидает сигарету прямо на пол спортзала.
 — Ну? Теперь мы поговорим?
 Киваю. Руки дико затекли, как и ноги, в боку пульсирует боль. Думаю, поговорить самое время.
 — Итак, ты можешь облегчить мне задачу и сам все делать. Понимаешь, так будет лучше для тебя, для меня и вообще для всех. Ты исполняешь мои приказы, не дерзишь и всем видом показываешь, что ты хороший мальчик. Идет?
 Я качаю головой:
 — Не нравится мне эта перспектива. Не дождешься.
 — Тогда идем по другому пути, — вздыхает Ян. Снова тянется за сигаретой. – Боль и унижение станут твоими верными спутниками. Ты этого хочешь?
 — Мне плевать, я никогда не стану твоей преданной собачкой.
 — Никогда не говори никогда.
 Философ, блин.
 — Отпусти меня! Развяжи немедленно! – кричу я.
 Он игнорирует мои крики, глубоко затягивается, улыбается своим мыслям, потом встает:
 — Ладно, ребятки, пусть он повисит здесь до вечера, а я пойду.
 Странно. Он так просто уходит? Меня и, правда, оставляют висеть до вечера, а потом я еще час сижу в спортзале, пытаясь вернуть затекшим конечностям подвижность. Отцу наплел что-то о дополнительных уроках. Поверил.


20 сентября

 Тая смотрит на меня с сочувствием. Она одна разговаривает со мной из одноклассников.
 — Сильно они тебя? – спрашивает она.
 — Хах, — самодовольно усмехаюсь я. – Да они слабаки.
 В ее глазах восхищение:
 — Ты молодец.
 Звонок, чертов звонок. Украдкой наблюдаю за девушкой весь урок. Она так забавно морщит носик, как маленький котенок.
 Сегодня Яна и его приспешников я не видел. Странно.


21 сентября

 Ничего странного, оказывается, Яна просто не было вчера в школе, а сегодня он пришел. Поймал меня в раздевалке спортзала (всех одноклассников как ветром сдуло), прижал к стене и проговорил:
 — Ну, сегодня начинаем обучение.
 Я почувствовал удар в живот и через секунду был уже на коленях перед ним.
 — Отличная поза. Тебе идет.
 — Да пошел ты, придурок!
 Пытаюсь встать, но следующий удар мне не дает. Ровное, холодное:
 — Сидеть.
 Снова сопротивляюсь. Снова получаю. И так минут десять. Я вспотел, злой, а Ян стоит с таким скучным видом, будто по просьбе бабушки оказался в театре на балете.
 — И что? – спрашиваю я. — Так и будешь?
 — Нет, не только так, у меня много чего в планах.
 Пытаюсь подняться, но очередной удар мне не дает.
 — А ты упертый.
 Сволочь. Выворачиваюсь и кусаю его за плечо. Он бьет в ухо в ответ, мы оказываемся на полу, катаемся, хорошо, что тут уборщицы работают на совесть. Ян сильней, а я злее. Это нас уравнивает. Буквально на пару минут, потом я выдыхаюсь. Парень усаживается на меня и поставленным ударом бьет куда-то в бок. Воздуха не хватает, я задыхаюсь.
 — Придурок, — он снова бьет меня. Все плывет, качается, и я снова теряю сознание.
 Прихожу в себя все там же, на полу. Яна нет. Собирать себя все сложней, с прошлого раза еще ничего не зажило.
 С трудом добираюсь до дома, стою под душем. Что мне делать? Сказать папе, что в новой школе меня избивают? Что меня хотят «сломать» ради пари? Знаю, что отец ответит. Во-первых, не поверит. Потому что в предыдущей школе я был главным драчуном. Во-вторых, скажет, что я слабак и не могу дать сдачи. В-третьих, будет только подкалывать меня. Его не переубедишь, раз он считает, что эта школа самая лучшая, то я буду там учиться, несмотря ни на что.
 Настроения совершенно нет. С огромной неохотой делаю уроки.
 Не хочу завтра в школу.


22 сентября

 Ян ждет меня у ступенек. Без своих вышибал. Стоит и курит на виду у учителей. И ведь никто ему слова не скажет… Ну как так можно? Они же взрослые, а мы дети!
 — Привет, питомец, — просто произносит он, оглядывая мою хмурую физиономию.
 — Не стыдно курить при учителях? – вырывается у меня. Сжимаю рюкзак в руках.
 Он улыбается и терпеливо поясняет:
 — Я могу делать все, и никто мне слова не скажет. Разве ты это еще не понял? Пошли, — говорит он, и я иду за ним.
 Мы проходим в столовую (кстати, это лишь название, на самом деле это высококлассный ресторан), Ян указывает мне на столик возле окна. Садится рядом.
 — А теперь присмотрись, — слышу его шепот.
 Я верчу головой, но ничего особенного не замечаю.
 — Идиот, смотри внимательней. Справа.
 Честно смотрю на парочку справа. Сначала ничего не замечаю, а потом вижу на шее у девушки тонкий кожаный ошейник. Ну и мало ли у кого какие предпочтения? Перевожу взгляд на двоих парней подальше, присматриваюсь и замечаю у одного из них ошейник. Вот что значит «питомец». Какой-то кошмар. Приглядываюсь еще и теперь легко их различаю. «Питомцы» ведут себя так, словно их вот-вот ударят или оскорбят. Головы их опущены, руки сложены на коленях. Они не участвуют в разговорах и делают лишь то, что говорит им хозяин. Я офигел. Мы в школе или где?
 Ян кладет передо мной ошейник. Смотрю на него и качаю головой:
 — Нет.
 — Будет только хуже, — вздыхает он.
 — Я никогда не надену это.
 — Наденешь.
 И его взгляд становится стальным.
Октябрь

13 октября

 Никогда не думал, что со мной случится такое. Что я попаду в элитную школу, а там будет твориться такое… Я так и не надел ошейник. Зато сделал важную вещь – нажаловался директору. Мужчина выслушал меня, а потом посоветовал сходить к школьному психологу. Типа я бред несу. А то, что ученики в школе носят ошейники – мода такая. Да, еще последовал намек на крутых родителей, с которыми лучше не связываться. Я понял. Представляю, как отмечает преподавательский состав тот момент, когда выпускается какой-нибудь класс. Наверное, бухают неделю.
 Еще я попытался записаться в секцию борьбы, чтобы давать им сдачу. Физрук обрадовался. Побежал меня со всеми знакомить, особенно он хвастался лучшим борцом – Яном. Конечно, поставил меня с ним в пару. Это был первый и последний раз, когда я посетил секцию. И так постоянно избивают, а тут еще как бы и разрешение дают.
 Что меня больше всего поражало, так это хладнокровность этого козла, Яна. Бьет – спокоен, как танк, унижает – то же самое. Еще не раз я повисел в спортзале, подвешенный за руки, еще не раз я лежал на полу раздевалки, избитый, был заперт в туалете и прочее, на что хватало его фантазии. Ян высмеивал меня при всей школе, красноречия ему не занимать. Сначала я отвечал, но потом понял, что это бесполезно. Зачем тратить слова? Молча слушал это с каменным лицом.
 Вся школа знала, что Ян решил сделать меня питомцем на спор. Одноклассники шарахались от меня, как от больного чумой. Лишь с Таей мы иногда перебрасывались парой слов.
 И как ему не надоедает? Надоело даже мне. Нет, ему меня не сломать. Но я считаю дни до того, как окончу эту гребаную школу. Если окончу. Потому что мои отметки просто ужасны. Времени ни на что нет, делаю домашку абы как. Ничего не запоминаю, только мечтаю выжить. К боли можно привыкнуть, к унижениям тоже, даже к одиночеству.


14 октября

 Ян снова ждет меня на ступеньках. Подхожу, мелькает глупая мысль пройти мимо, но гоню ее прочь. Останавливаюсь перед ним.
 — Ты уже не такой храбрый, — замечает он, выбрасывает бычок. – Хочу сообщить тебе радостную новость – я перевожусь в твой класс. Ты счастлив?
 «До смерти», — хотелось ответить мне, но я промолчал.


15 октября

 Кто там думал, что хуже уже быть не может? Хах. Может. И стало, как только Ян влился в ряды моих одноклассников. Все пытались ему угодить, громко смеялись над его подколами, над его дурацкими шутками, над тем, как я падал от его подножек. Это невыносимо.


16 октября

 Равнодушие учителей уже не удивляет. Сегодня математичка видела, как Ян тащил меня в подсобку, чтобы в очередной раз попытаться убедить меня, что он хозяин.
 Видела и ничего не сделала.


17 октября

 Я заболел. Никогда не думал, что буду этому радоваться. Аллилуйя! Лежу дома, с температурой, едва могу шевелиться, но я почти счастлив. Правда сегодня ко мне пришли такие мысли, что еще чуть-чуть, и я не выдержу этого ада в школе, но я прогнал их. Жар. Это все из-за жара.


18 октября

 Отец сегодня остался дома. Я попытался намекнуть ему, что мне не очень нравится школа. Добился только криков с его стороны о том, какой я неблагодарный. Вот всегда он так – чуть что, сразу орет. Такие вот методы воспитания.
 Звонок в дверь его отвлекает.
 Офигеваю, когда вижу Яна с пакетом из самого дорогого супермаркета в городе. Пока он вешает отцу лапшу на уши, что он мой одноклассник и очень переживает за мое самочувствие, думаю – прыгнуть ли из окна? Ну почему этот козел приперся сюда? Кстати, как он узнал мой адрес? Вижу брезгливость на его лице, когда он осматривает нашу скромную квартирку. Уверен, что у него один туалет больше двух наших комнат.
 Доковыливаю до кровати и падаю на нее. Закрываю глаза. Не хочу видеть сейчас Яна. Ни сейчас, ни потом. Вообще никогда. Я слабак, все-таки.
 Вздрагиваю, когда ледяная ладонь ложится мне на лоб. Нет сил сбросить ее, несмотря на то, что мне противно.
 — Хм, а ведь не врешь, правда, температура. Я тебе лимончик принес, — говорит Ян.
 Я отворачиваюсь к стене.
 — Знаешь, без тебя так скучно, даже поиздеваться не над кем.
 Пошел на хрен. Пошел на хрен. Пошел на хрен. Главное, не поддаваться на провокацию. Ян делает еще несколько попыток растормошить меня, а потом уходит. Слышу, как они разговаривают о чем-то с отцом, и проваливаюсь в сон, навеянный лихорадкой.


21 октября

 Я выздоровел. Это плохо. Плетусь в школу, как на каторгу. Ненавижу школу, ненавижу Яна. Он сидит позади меня, пока молчит, но я уверен, ему есть что сказать. Тая интересуется моим самочувствием, слышу заботу в ее голосе:
 — Ты как? Болел?
 — Да, — говорить сложно, горло все еще болит.
 — Простуда?.. – она думает, что меня так отметелили?
 — Да, — я киваю, улыбаюсь ей и успеваю заметить хищный взгляд Яна.
 Вот черт.

***


 Как и следовало ожидать, Ян не мог не воспользоваться тем, что кто-то из одноклассников воспринимает меня не как дерьмо.
 Мы опять в спортзале. Тая сидит на полу, уткнувшись в колени, рядом с ней ее хозяин – высокий брюнет из параллельного класса. Он уже дал Яну разрешение делать с ней все, что угодно. Меня держат двое парней, уже знакомые мне Дима и Коля, вечные спутники Яна.
 — Ну, — Ян протягивает мне ошейник. – Сам наденешь или как?
 Смотрю на него, стиснув зубы. Не шевелюсь.
 — Ладно, — пожимает плечами он. Хватает Таю за плечо, рывком поднимает. Девушка начинает плакать, а он отвешивает ей пощечину. Такую сильную, что из ее носа сразу появляется струйка крови.
 Я не могу на это смотреть. Быть может, потому что я рос без мамы, я всегда очень трепетно отношусь к женщинам, к их слезам.
 — Еще? – жестко спрашивает Ян.
 Молчу. Тая давится слезами. Он замахивается, ужас в ее глазах, и у меня вырывается:
 — Стой.
 Ян отшвыривает девушку и без слов протягивает мне ошейник. Ребята отпускают меня. Почему-то ноги не держат, плавно опускаюсь на пол. Ошейник в руках будто горячий. Тонкая кожаная полоска. Ян терпеливо ждет. Под всхлипы Таи дрожащими руками щелкаю застежкой. Дима, Коля и хозяин Таи аплодируют. Ян усмехается. Подцепляет мой подбородок и заглядывает прямо в глаза:
 — Теперь ты носишь его всегда, понял?
 Они уходят, смеются, а я еще долго успокаиваю Таю, прижимая ее к себе.


22 октября

 Все так хреново, что мне не хочется жить. Я надел этот чертов ошейник, пусть защищая Таю, но все же. Сказать, где моя самооценка? В заднице.
 Я устал, так устал сопротивляться… Так надоело, так достало, так мерзко, так противно, так уныло, так горько, так безрадостно, так больно.
 Согнувшись, плетусь в школу, ни на кого не смотрю. На лестнице меня хватают, дергают воротник и отпускают, убедившись, что ошейник на мне. Ян улыбается:
 — Хороший мальчик.
 И целый день не трогает меня.


23 октября

 — Как ты? – Тая встречает меня у класса.
 — Хорошо, — без эмоций отвечаю я.
 — Прости, это ты из-за меня так…
 — Ничего.
 Почему-то не хочу с ней разговаривать. Мне стыдно, ей стыдно, ну и зачем мучить друг друга?

***


 Ян, оказывается, видел, как я разговаривал с девушкой, прижал к стене в туалете:
 — И о чем вы болтали?
 Я не смотрю на него, отворачиваюсь, но отвечаю:
 — Она спросила, как я себя чувствую.
 — И все?
 — Все.
 — Не лги мне.
 Тут заходят Марат и еще какой-то парень. Оба улыбаются, видя нас.
 — Я слышал о твоих успехах, Ян, — тон Марата мягок.
 Ян улыбается в ответ:
 — Я же говорил.
 — Он уже ест из твоих рук?
 — Пока нет. Но будет.
 — Ты не забыл про пари? – немного обиженно. – Ну, я так долго жду.
 — Нет. Осталось немного.
 Парни уходят, а Ян поворачивается ко мне. Его взгляд недобрый, совсем недобрый. Я понимаю, что он все-таки добьется желаемого. Потому что он еще никогда не проигрывал.


29 октября

 Издевки Яна не прекращаются. Каждую свободную минуту он только и делает, что цепляется ко мне, пытается унизить сильней. Хотя куда уж… Я изгой, даже в туалет не могу спокойно сходить. Когда это кончится наконец?..


30 октября

 Я бреду домой по улице, снова меня облили с ног до головы грязью. Когда я в последний раз улыбался?
 — Эй, — узнаю его голос, вздрагиваю, нерешительно оборачиваюсь.
 Ян сидит сзади на пассажирском сидении своего шикарного авто, за рулем водитель.
 — Садись.
 Стою и не шевелюсь. Садиться к нему?.. Сердце испуганно бьется. Что он еще задумал? Ну сколько можно?
 — Садись, — повторяет он сквозь зубы. – Или мне выйти?
 Делаю шаг назад. Все-таки выходит. За шкирку запихивает меня в машину. Мы куда-то едем. Он не произносит ни слова за всю дорогу, а я молчу от страха.

***


 Дом такой большой и шикарный, что я бы точно офигел от его великолепия, если бы смотрел по сторонам, а не шел с опущенной головой. Мы оказываемся в какой-то комнате, Ян включает огромный телевизор и щелкает пультом. Экран делится на множество маленьких квадратиков, в каждом из которых показывается кусочек комнаты. Камеры, догадался я. Один квадратик Ян увеличивает, и сердце падает куда-то вниз. Отец. Мастерит что-то вроде гардеробной.
 — Слушай внимательно, — бесстрастный голос Яна доносится до меня с трудом. – Я говорю, что у меня пропали часы, стоящие штук пять баксов. И что я подозреваю твоего отца. Его сажают. Мой папаша постарается, больше всего на свете он не любит воров в собственном доме.
 — Ты… — вырывается у меня.
 — Все зависит от тебя. Будешь исполнять любой мой приказ – ничего не случится, твой отец даже заработает деньжат.
 — Ты не посмеешь.
 — Проверим? – весело усмехается парень.
 Все кружится. Как он может быть таким жестоким?
 — Не нужно, — тихо шепчу я.
 — Тогда на колени, докажешь мне свою безграничную преданность.
 Сжав крепко-крепко зубы, я пытался себя заставить это сделать. Встать в эту унизительную позу перед таким ублюдком. Ненавижу его. Ради папы, давай же... Ноги будто не гнутся, все тело сопротивляется, но огромным усилием воли я делаю это.
 Стою на коленях перед этим выродком. Он равнодушно оглядывает меня и произносит:
 — А теперь целуй мои ботинки.
 Слова врезаются в мозг. Подскакиваю. Я не собака. Я человек. Ничего он не сделает. Бегу, куда-то бегу… Сердце колотится так сильно, что отдается болью в боку. Мыслей нет. Прихожу в себя лишь на проезжей части. Чертов ублюдок! Сдергиваю ошейник и швыряю его на землю. Сажусь на автобус и еду домой. С папой все будет хорошо, все будет хорошо.


31 октября

 Час ночи. Отца нет. Мне так хреново, что хочется выть на луну. Не верю, что он мог так поступить. Отец же ни в чем не виноват. Звонит телефон. Беру трубку дрожащими руками:
 — Тема…
 — Папка… — Я плачу, как маленький. Слезы льются сами. — Папка, ты где?
 — В тюрьме, Тем, в тюрьме…

***


 Я нажимаю на звонок, расположенный на воротах. Мне сразу отвечают, просят подождать. За мной через пару минут приходит мужчина средних лет, я следую за ним и оказываюсь в комнате, где на диване расположился с ноутбуком Ян. В домашней одежде, расслабленный. Видит меня и победно усмехается. Отпускает слугу.
 — Подойди.
 Он садится, не может сдержать улыбку. Я так жалок? Падаю перед ним на колени. Шепчу:
 — Достань моего отца из тюрьмы, ты же можешь, пожалуйста.
 — Ты знаешь, что нужно сделать.
 Наклоняюсь и касаюсь дрожащими губами его ступни. Он босиком, поэтому я чувствую тепло его кожи. Унижение и так захлестнуло меня с головой, щеки горят, но я не разгибаюсь, пока его рука не зарывается в мои волосы и не тянет вверх.
 — Теперь ты будешь делать все, что я скажу?
 — Да.
 — Всегда?
 — Да.
 — Молодец, — а потом отрешенно, — говорил же, что сломаю.
 Мне плевать на это. Меня интересует лишь мой отец. Умоляюще смотрю на него.
 — Ладно, что не сделаешь для своего питомца.
 Ян берет сотовый и набирает чей-то номер. Несмотря на два часа ночи ему отвечают.
 — Да, это я, — он разглядывает меня, наверное, думая, отпускать отца или нет. – А, знаешь, я нашел часы. Ну, да. В ванной забыл. Ага. Ну, выпусти что ли этого бедолагу из тюрьмы. Да.
 Он закрывает телефон и смотрит на меня:
 — Все.
 Я без сил закрываю глаза. Сердце едва стучит.
 — Вали домой.
 Шатаясь встаю, меня ждет тот же мужчина за дверью, провожает до ворот. Не помню, как я попадаю домой. Просто падаю на кровать и засыпаю.
Ноябрь

3 ноября

 Батя дома. Удивлен, ушел в запой. Понедельник. Собираюсь в школу. Привычно еду в автобусе. Догадываюсь, что Ян захочет похвастаться своей победой, но мне все равно. Уже неважно. Как будто все стало серым, поблекшим, потерявшим краски. Больше унижаться мне некуда.
 На перемене Ян приказывает мне идти за ним. Спортзал. Небольшая группа ребят, человек восемь, во главе с Маратом.
 — Неужели, Ян? – притворно восклицает он, при нашем появлении. – Ты добился-таки своего?
 — Да, — просто отвечает Ян. Я стою за ним, опустив голову.
 — Докажи.
 — На колени, — командует он, и я равнодушно становлюсь в указанную позу.
 — Хм. Пусть он скажет, что ты его хозяин.
 — Говори, — приказывает Ян.
 — Вы мой хозяин, — повторяю я. Ничего не чувствую.
 — Впечатляет. Мои поздравления. Но я понаблюдаю за ним, чтобы убедиться, хорошо?
 — Конечно. Встань.
 Я повинуюсь.
 — Как ты его так? Он даже какой-то серый стал.
 — У меня свои методы.
 Звенит звонок. Я стою с Яном, пока все не уходят. Он поворачивается ко мне:
 — Ты знаешь, что может быть с твоим отцом? Я могу придумать что-нибудь еще.
 Киваю.
 — Будь умничкой.


4 ноября

 Но умничкой я не стал. Сегодня объявляли четвертные оценки. Угадайте, у кого больше всего двоек? Меня собирались отчислять. Я даже не обрадовался этому. Не огорчился. Просто все равно. Без разницы. А вот Ян разозлился, отвесил мне пощечину при всем классе, пообещал, что я еще получу свое и куда-то ушел. Как потом оказалось, к директору. Не знаю, как и что он сделал, но меня не выгнали. Ян поволок меня к выходу, засунул в свою машину.
 — Ты мне игру сломать решил?
 — Нет, — тихо говорю я.
 — Я не позволю тебе, только интересно стало!
 Молчу.
 — Идиот чертов. У тебя время до конца следующей четверти. Будешь заниматься с репетиторами. Слышал твой английский, тут уж ничего не поможет, но… Есть один хороший преподаватель.
 Мы подъехали к дому Яна, он вышел, а мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Он скрылся в своей комнате, приказав мне стоять тут, и через пару минут вернулся, переодевшись в джинсы и футболку. Непривычно было видеть его без формы.
 — Так, — он сел на диван, указывая мне возле своих ног. Я сел на пол. – Послушай меня, ты будешь учиться. Если репетиторы не вложат в твою голову хоть немного мозгов, то тебе не жить, обещаю. Ясно?
 Киваю. Что мне еще делать? В дверь стучат, и появляется седовласый мужчина с портфелем.
 — Ян, рад тебя видеть, — улыбается он.
 Парень толкает меня в спину и тянет за пиджак вверх, видимо затем, чтобы я поднялся. Так и поступаю.
 — Это Артем, — говорит он. Надо же, он знает мое имя.
 — Очень приятно, я — Владимир Константинович, — мужчина с теплой улыбкой пожимает мне руку. – Приступим?
 Мы садимся с мужчиной за стол, он раскладывает учебники по английскому языку передо мной. Несколько часов напролет мы занимаемся. Ян на диване с ноутбуком у меня за спиной, словно боится оставить наедине с преподавателем.
 — Ну-с, пора сделать перерыв, — мужчина улыбается. – Вы молодец, Артем.
 Смущенно киваю. Чувствую усталость.
 — Я бы не отказался от чашечки чая, а вы?
 Отрицательно качаю головой. Еще Ян разозлится. Мужчина встает и уходит.
 — Иди сюда, — раздается из-за спины голос Яна.
 Что делать? Встаю и иду. Сажусь перед ним на ковер. У него в руках бутылочка с водой. Только сейчас я понял, что у меня пересохло в горле, после всех этих упражнений.
 — Хочешь? – парень вертит бутылочкой перед моим лицом.
 Опасливо киваю. Он выкручивает пробку, улыбается, приставляет бутылочку к моему рту и позволяет мне сделать несколько глотков.
 — Что нужно сказать? – издевается он.
 — Спасибо.
 — Спасибо, хозяин, — поправляет Ян.
 Равнодушно повторяю:
 — Спасибо, хозяин.
 — Еще хочешь?
 Киваю. Он снова поит меня, в конце подняв бутылочку и облив. Вытираю лицо и шею рукавом школьного пиджака. Слышу шаги в коридоре. Владимир Константинович возвращается.
 — Иди, — кивает Ян.
 Весь остаток дня мы занимаемся. А потом я еду домой на автобусе, бездумно глядя на мелькающие за окном картинки.


15 ноября

 Все каникулы я занимался. С утра я приезжал к Яну, а поздно вечером уезжал. Иногда я заставал его еще в пижаме, растрепанным, но даже тогда, когда он выглядел так по-домашнему, я боялся сказать что-то не так. Ян был непредсказуем. Он не был совсем уж жесток: кормил меня, разрешал отлучаться в туалет, старался вложить в мою голову хоть какие-то знания. Но стоило мне оступиться, он резко на это реагировал. Оплеухи – это было так просто, они надоели ему уже на второй день. К слову сказать, сам парень был чрезвычайно умен. Он решал сложнейшие уравнения, будто примеры для первоклассников, и пытался научить меня этому же. Я не был так умен, как он. За что и получал. На второй день он связал мои руки за спиной, вывернув суставы, и, засунув карандаш в рот, заставил решать уравнение. Не очень-то способствует мыслительному процессу, скажу я вам. Тогда Ян решил попробовать розги. Ума не приложу, где он их достал. Это тоже не особо помогло. Парень злился и додумался действовать по другому пути. Целый день он заставил сидеть меня на одном стуле, без крошки во рту, а потом слуга принес целый поднос с различными бутербродами. А я как на зло со вчерашнего дня ничего не ел… Даже голова закружилась от запаха съестного.
 Уравнение я решил за пять минут. Ян довольно оскалился и пододвинул ко мне тарелку. Пока я ел, он как-то странно меня разглядывал. И, мне кажется, это что-то изменило в его отношении ко мне. Хотя бы то, что с того дня он не прикасался ко мне.


16 ноября

 Школа. Ненавижу это слово. О, удивлен, что у меня могут быть такие яркие чувства. Ян не отпускает меня ни на шаг, отдает приказы. То воды ему принести, то разложить вещи, то сбегать в библиотеку. Благо, не ботинки вылизывать.
 Все смеются. Поддерживают Яна. И это мои одноклассники… Которые будут в выпускном фотоальбоме. Нет, ни за что не буду фотографироваться с этими уродами.


18 ноября

 Всё думаю, когда же я надоем Яну? Ему так нравится роль хозяина, что он старается демонстрировать это при каждом удобном случае.
 Учиться я стал, на удивление, лучше. После школы, каждый день, мы ездим к Яну, и так я занимаюсь с ним или с преподавателями. Отвечать у доски – сущее наказание. Неотрывный взгляд темно-серых глаз. Я вздохнуть боюсь, не то, что тему рассказать.


21 ноября

 Сидим в столовой. Ян лениво ковыряется в тарелке, жду, когда же он закончит и отдаст мне. Это у него дома мне подают отдельное блюдо, а тут, в школе, все иначе. Тут я зверушка. И это нужно демонстрировать. У меня с утра ни крошки не было во рту. А уже половина третьего.
 — Привет, Ян, — к нам подсаживается Марат со свитой, которая остается стоять.
 Ян кивает. Он сегодня очень задумчив. Я слышал, как он с кем-то ругался по телефону.
 — Я понаблюдал.
 — И?
 — Все чудесно, ты и, правда, его приручил. Вот только одно «но».
 Чувствую, как пахнет жареным. Потихоньку отползаю на краешек стула. Эта мстительность в глазах Марата…
 — Что за «но»? – равнодушно, без интереса спрашивает Ян. Но я-то вижу, как пульсирует венка на его шее.
 — Где его ошейник?
 Пара секунд молчания. Все взгляды резко обращены ко мне. Медленно, Ян манит меня к себе пальцем. Не шевелюсь, замерев от ужаса. Черт, я же выкинул ошейник… Что теперь будет? Легкий румянец выступает на щеках парня. Он преувеличенно ласково улыбается:
 — Иди ко мне, звереныш.
 Кто-то усмехается, когда я по-прежнему не шевелюсь. Тогда Ян с быстротой тигра кидается ко мне, рывком оттягивает ворот, вырывая пуговицу рубашки с корнем. Смотрит на мою шею без ошейника. Мне кажется, он сейчас разорвет меня на кусочки, но парень поворачивается к Марату:
 — Спасибо, что заметил, я проучу его за это, — его тонкие пальцы впиваются в мое плечо. Инстинктивно отодвигаюсь от него. Он с видимым усилием сдерживается, чтобы не «проучить» меня прямо здесь.
 — Не за что, — Марат оглядывает меня. – Слышал, он стал лучше учиться?
 — Вроде бы.
 — Твоя заслуга?
 — Не совсем, — скромничает Ян.
 — Ян, приходи сегодня ко мне? – вдруг говорит Марат и выдыхает, словно боялся произнести это вслух. Но я-то знаю, что, такие как Марат, ничего не боятся.
 Чувствую, как Ян напрягается. Затем кивает. Марат подмигивает и уходит со своей свитой. Странный он вообще парень. Я потихоньку отодвигаюсь от Яна, пока он в задумчивости. Да, поесть мне не удастся. И как я вообще могу об этом думать, находясь на краю пропасти?

***


 Лежу на полу, цепляясь пальцами за новый ошейник, перед глазами все плывет. Открываю рот, жадно заглатывая воздух, но он не попадает в легкие. Сердце стучит быстро, неровно, ему тесно. Уверенная мысль: «Он меня точно задушит», — и становится уже все равно. Плавно надвигается темнота. Ян отпускает поводок, и я снова могу дышать. Хриплю, размазываю выступившие слезы. Парень зевает, разглядывает маникюр. А потом, решив, что хватит мне и такой небольшой передышки, снова натягивает поводок, ошейник тут же сжимается на горле, перекрывая доступ кислорода. Задыхаюсь, пытаюсь содрать с себя эту штуку, но лишь царапаю сам себя.
 — Ладно, — он бросает на пол поводок, встает, потягивается. – Надеюсь, ты понял.
 Ага, что человека очень легко убить. Лежу, вытираю слезы, сопли и пот. Невольно разглядываю комнату, даже несмотря на головокружение.
 Сегодня мне нереально повезло, я оказался в святая святых – в спальне Яна. Тут было на что посмотреть. Дизайнер явно постарался на славу. Синий на стенах смешивался с зеленым, переходил в бледно-лиловый. На потолке был самый настоящий млечный путь. На полу идеально ровное лаковое покрытие, отражающее звезды. Мебель сюрреалистическая, светильники будто с космического корабля. Охренеть.
 Парень скрылся в гардеробной. Я прикрыл глаза. Интересно, он бы смог меня убить? Мне казалось, что да. С какой легкостью он упек моего отца в тюрьму? И со мной, наверное, так же было бы. Позвонил бы какому-нибудь человеку, убрали мой хладный труп, что-нибудь наврали бы папе.
 — Что разлегся? – мгновенно различаю в голосе раздражение. Это плохо.
 Дергаюсь, подскакиваю. Голова тут же кружится, с ехидной такой радостью намекая, что кислорода мне по-прежнему не хватает и, вообще, осторожней нужно быть со своим телом. Я бы упал, если бы не Ян. Он легко подхватывает меня, толкает к глубокому креслу сферической формы.
 — Посиди здесь, — парень тут же теряет ко мне интерес и подходит к зеркалу, поправляет воротник белой рубашки. Вырядился. – Знаешь, я скажу водителю, чтобы отвез тебя домой.
 — Не нужно, — слабо протестую я. Представляю, что подумают ребята во дворе, увидев такую тачку.
 — Отвезут, — словно не слышит меня Ян, поправляет прическу. – Завтра не забудь надеть ошейник.
 Он уходит. Оставляет меня одного в своей спальне. Первое время я не шевелюсь. Мне даже не верится. Обычно Ян не позволял мне покидать гостиную, где проходили все наши… «встречи». А потом любопытство берет свое. Прислушиваясь к звукам, я обхожу комнату. Ни фото, ни безделушки, ни даже журнала или книги. Открываю прикроватную тумбочку. Краснею. Тут презервативы. Много. Нет, я, конечно, не сомневался, что у Яна бурная сексуальная жизнь, но чтобы столько... Запас на всю жизнь. Закрываю тумбочку. Иду в гардеробную. Ого, да тут целый магазин. Сколько же у него всего… И зачем? Мы все равно носим школьную форму. Подхожу к стеллажу с выдвижными ящичками. Часы, браслеты, кольца. Поражает количество. В нижнем ящичке обнаруживается коробочка. Черная, потрепанная. Руки дрожат, но я беру ее. Вот мне влетит, если Ян обнаружит меня. Внутри оказываются засушенная роза, небольшая тряпичная куколка и фото. Маленькая девочка. Русые, как у Яна волосы, высокий лоб, тонкие губы. Сходство очевидно. Она его сестра? Но почему я не знал? Ни разу не видел ее и не слышал ничего о ней? Мне кажется, за столько времени, что я провел в этом доме, она бы точно зашла к брату. Может, она учится заграницей? Спросить я не мог, мне оставалось только вернуть все на место и не верить, что всегда такой жесткий Ян может скучать по кому-то.


22 ноября

 Демонстрирую Марату и остальным ошейник, а так же багровые полосы на шее. Они довольны. Ян тоже. Весь день парни ходят вместе, о чем-то шепчутся. Благо, что о моем присутствии почти забывают.


28 ноября

 Батя сегодня получил большой заказ. Бледнею, когда он говорит, что это мой школьный друг. Не друг, а «хозяин». Прошу отца отказаться от этого, но он кричит, ему нужно платить за мое обучение. За эту гребаную школу еще и деньги нужно платить… Где справедливость? Уверен, Ян задумал что-то нехорошее. Быть может, еще злится из-за ошейника?


29 ноября

 — Ян, — тихо зову я. Никогда не называл его по имени.
 — Что? – он не отрывается от книги.
 Мы вдвоем в классе, остальные убежали на обед. Ян не голоден, значит, и я.
 — Пожалуйста, я понял урок, буду носить этот ошейник.
 — Не сомневаюсь, — роняет он, перелистывая страницу.
 — Пожалуйста, не трогай больше моего папу.
 Он поднимает глаза и усмехается:
 — Боишься?
 — Да.
 — Не парься, — бросает парень и снова утыкается в книгу.
 Я делаю глубокий вздох, чтобы уточнить, но Ян поднимает руку в воздух:
 — Все, не отвлекай, самое интересное. Займись домашкой.
 Прилежно делаю уроки, пока все не возвращаются в класс и не входит преподаватель. Отвечаю сегодня старательно, даже сам поднимаю руку. Пусть Ян видит, какой я хороший. Блин… О чем это я? В кого я превратился? От этой мысли вдруг начинает гореть лицо. Я же действительно его зверушка. Я же больше не принадлежу себе сам. Стараюсь угодить ему, ловлю каждое его слово… Я крепко зажмуриваюсь. Где я? Что случилось с тем парнем, который смело шел с высоко поднятой головой по жизни? Сам не замечаю, но меня трясет. Почему сейчас? Почему прямо на уроке? У меня хватает мозгов поднять руку и попроситься выйти. Бегу по коридору, залетаю в туалет. Господи… Я смотрю на себя и не вижу себя. Меня больше нет. Как я мог позволить сделать с собой такое? Почему я не сопротивляюсь? Терплю все… Доедаю за ним… Унижаюсь. Из горла вырываются рыдания, но глаза сухие. Мне вдруг так становится страшно… Кто я теперь?
 — Что с тобой? – самый ненавистный голос на свете. Резко разворачиваюсь. Ян в дверях, замечает все: мои трясущиеся руки, расширенные зрачки, дрожащие губы. Повторяет вопрос.
 И тут я срываюсь. Что-то кричу, кидаюсь на него с кулаками. Он не бьет меня в ответ, ловко перехватывает мои руки и крепко прижимает к себе. Вырываюсь, брыкаюсь. Сердце молотит по ребрам, выбивает последний воздух из легких.
 — Успокойся, — его холодный, абсолютно спокойный голос бесит.
 — Пошел ты, — без страха говорю я и смеюсь над собственной смелостью.
 Ян вздыхает, выпускает меня, щелкает замком на двери. Вот теперь мне точно не поздоровится. Но мне не страшно. Я улыбаюсь, наверное, несколько ненормально. Парень удивляет меня. Он идет не ко мне, а направляется к шкафчику, достает из нижнего ящичка бутылку виски и пачку сигарет. Что в школьном туалете делает спиртное?! Пока я думаю над сей аморальной вещью, парень оказывается рядом, ловко зажимает мою голову и вливает в меня виски. Оно горячее, словно чай, противное, словно микстура. Кашляю, захлебываюсь. Парень заставляет меня сделать пару глотков и лишь потом отпускает.
 — Какого? – сиплю я. Громче и более связно не получается.
 Ян вдруг улыбается. Тащит меня к подоконнику, усаживает на него, становится между моих раздвинутых ног, достает сигарету из пачки, прикуривает.
 — Ты… — я упираюсь руками в его грудь, когда он наклоняется ко мне и выпускает дым в лицо.
 Сладкий… Я вдыхаю его. Парень протягивает мне сигарету, но я отворачиваюсь. Он глубоко затягивается, закрывает мой нос и рот. Терплю. Понимаю, что он хочет. Но меня надолго не хватает. Когда я жадно глотаю воздух, он выдыхает почти весь дым в меня.
 — Хороший мальчик, — Ян не докуривает и выкидывает оставшиеся полсигареты в унитаз.
 — Что это? – я еле шевелю губами. Все тело такое расслабленное.
 — Можешь считать это успокоительным, — усмехается парень, берет бутылку и делает глубокий глоток. Даже не морщится.
 Он все еще стоит между моих ног, мне кажется, или это двусмысленная поза? Стоп. Это я сейчас пил в школе? О, нет… До чего я докатился. И что это была за сигарета? Спросить не получается, я беспомощно смотрю на парня. Он поддевает мой подбородок, внимательно разглядывает меня, чуть улыбаясь. У меня от этого мурашки по коже.
 — Что на тебя нашло? Устраивать истерику в школе? – у него тааакой красивый голос. Улыбаюсь. Мне кажется, я теперь всю жизнь буду улыбаться.
 — Я подумал, что ты урод, — честно отвечаю я. Лыбясь.
 — Да? – он и не думает обижаться, как-то наказывать меня за оскорбление. – Урод, в смысле не красавец, или урод, в смысле, моральный?
 — М, — мычу и думаю. Он так близко, наши ноги соприкасаются, и это… непонятно. – Так-то ты ничего, не был бы козлом таким. Да, мо… моральный!
 С первого раза не удается выговорить такое сложное слово.
 — Понятно, — кивает он, не выпускает мой подбородок, его палец легко гладит мою щеку. – Значит, я ничего?
 — Ну… — я краснею. Черт, все будто сжимается в спираль и тут же разжимается. В желудке горячо. А еще хочется хихикать.
 — Тём, а почему сейчас? Почему не раньше? – вдруг спрашивает он. Не понимаю. Мотаю головой. – Ну, почему ты сорвался сейчас?
 И я признаюсь:
 — Не знаю… Просто… Я видел у тебя фотографию девочки. Куколку… Ты не такая сволочь, какой хочешь казаться. Тогда зачем ты это сделал со мной?
 — Ты лазил в моих вещах? – он удивлен. Очень удивлен. Больше, чем разозлен.
 — Да.
 А что мне терять? Он смеется, отходит от меня. Сразу становится как-то холодно. Ежусь и залезаю с ногами на подоконник. Ян садится рядом.
 — Ни хрена я не сломал тебя. Послушные зверюшки этого не делают. Ты сильный. Мне нравится это качество в людях.
 Ничего не понимаю. Это он о чем? Это он сейчас про меня?
 — Эй, — он легонько бьет меня по щеке, потому что меня куда-то уносит. – Ты делай вид, что покорная игрушка, а я тебя не трогаю. Ты только учись хорошо. Иначе побью.
 — Это ты? – не верю я. Что произошло?
 Тянусь к его лицу, беру его в ладони. Парень не вырывается, не шевелится, опускает ресницы. Это не Ян, не тот мерзкий ублюдок. Это кто-то другой. Стучат, ломятся в дверь. Я откидываюсь на стену и бьюсь о нее же затылком. Ян смеется:
 — Тебя в таком виде не должен никто увидеть. Хотя, ты мне нравишься под кайфом.
 — Да? – не знаю, о чем это я. О том, что меня не должны видеть, или о том, что нравлюсь ему под кайфом. На меня опускается такое странное состояние, будто я сплю и все это нереально. Руки и ноги не подчиняются мне, лежат безвольно, будто рядом.
 — О, — хмыкает парень. – Тебя развезло. Ничего. Посидим пять минут и пойдем.
 Дальнейшее я почти не помню. Обрывки. Лестница, машина, моя голова у кого-то на коленях, не очень обрадованный моему состоянию папа, что-то располагающе говорящий Ян, кровать, темнота, жар.
Декабрь. Часть 1

2 декабря


 Предыдущие два дня были для меня сущим мучением. Несмотря на то, что это были выходные. Когда я очнулся на следующее утро после того, что произошло в туалете, то долго не мог поверить, что я все еще жив. Я сам рассказал Яну, что копался в его вещах? Назвал его уродом? Даже попытался его ударить? Невозможно… Понимаю, все это алкоголь, странная сигарета, но… Парень-то пьян не был, так спокойно отреагировал, вел себя иначе, непонятно, непривычно. Он как будто стал нормальным. На минутку. А эти его прикосновения? Предпочитаю об этом не думать. Итак, стоит натолкнуться на его имя в своих мыслях, как я мучительно краснею.
 Папа зол. Много услышал о себе. Нового, неожиданного и невероятно интересного. И как много он старается, чтобы я получил прекрасное образование, и как ему сложно. Будто бы мне легко.
 Сегодня понедельник. Страшно. Давно я так не трусил. Ян может отыграться.
 Бреду к школе, опустив голову. Вздрагиваю в раздевалке от каждого звука, который чуть громче, чем шорох. Долго поднимаюсь по лестнице, отчаянно трушу и злюсь на себя за это, сажусь на свое место в классе. Тая пытается завести разговор, но я ее игнорирую. Одновременно с учителем входит Ян, но даже не смотрит на меня.
 На перемене он легко касается ворота моей рубашки, проверяя на месте ли ошейник. Конечно, где ж ему быть? Ян ничего не говорит. Теряет ко мне интерес.
 Впервые за долгое время я иду домой сразу после школы. Немыслимо, да? В квартире пусто и темно.


3 декабря


 — Сегодня ты занимаешься с Владимиром Константиновичем, — бросает Ян, когда мы сталкиваемся с утра на лестнице, а потом замечает Марата и улыбается ему. Эта его улыбка идет откуда-то из сердца, разглаживает вечно суровое выражение лица.
 Мы едем в машине, и теперь тишина мучает меня сильнее, чем прежде. Когда приходит учитель, парень впервые оставляет нас наедине.
 После плодотворного урока пытаюсь найти Яна в этом огромном дворце, но его нигде нет.


4 декабря


 Он меня избегает? И почему теперь это тревожит меня? Этого же я хотел? Что за ерунда со мной происходит?
 Черт.
 Ян другой. Это все маска. В туалете в школе он был другим. И потом, его секрет, эта куколка. Я должен узнать.


6 декабря


 Пятница. Сегодня нас собирает классный руководитель. Долго рассказывает много чего неинтересного о школе, школьных кружках и о том, как много школа делает для нас. Сижу впереди Яна, который сегодня хмур. Впрочем, как и всегда. В конце классная, как ни в чем не бывало, советует, что взять с собой в поездку в Прагу. Куда, блин, куда? В Прагу? С какого перепуга? Смотрю на одноклассников, но они будто и не удивлены вовсе. Что, один я не знал? Чувствую себя еще более ущербным.
 После собрания оборачиваюсь к Яну:
 — Я же не еду?
 Будто разрешение у него спрашиваю. Глупо. Он смеряет меня недовольным взглядом:
 — Чего вдруг?
 А ничего, что у меня денег не столько, что я могу в них купаться? Но вслух я ровно говорю:
 — Отец не разрешит.
 Ян хмыкает:
 — Об этом я договорился. И твоя поездка оплачена. Уже. Так что будь в аэропорту завтра в одиннадцать, не позже. Понял?
 Как, завтра? Офигеваю, точно. Это просто невероятно. Мы учимся в одной школе или нет? Почему я ничего не знаю? Жду, пока все выйдут, делаю вид, что увлеченно решаю домашнюю задачу по алгебре. Потом подхожу к Тае. Она удивлена, вздыхает на мой вопрос:
 — Да, мы часто куда-то выбираемся. И так давно никуда не ездили, — собирает тетрадки и ручки в сумку. Аккуратно так. Вижу сквозь тонкую ткань рубашки ее ошейник. Это смущает. – Обычно мы ездим каждые два месяца. Чаще всего в Европу. Лететь не так далеко.
 Нормальные школьники «выбираются» куда-то на природу, загород. Девушка разворачивается и собирается уйти.
 — Тая, стой! – я, совершенно не думая, хватаю ее за руку, пытаясь удержать, у меня еще много вопросов. И, конечно, именно в этот момент входит ее хозяин. Его глаза зажигаются огнем. Он подзывает девушку, которая понуро подходит, и отвешивает ей оплеуху.
 Ничему меня жизнь не учит…
 — Не смей ее трогать! – ну и зачем я это крикнул? Теперь-то она кто мне? Даже не друг.
 Парень впивается в меня взглядом:
 — Ян плохо дрессирует своего питомца. Знай свое место.
 — Не смей трогать девушку, урод!
 — Не нужно, Тём, — говорит Тая, беря под руку своего хозяина. Она поворачивается к нему и шепчет, глядя на него лучистыми глазами, — прости, я не хотела. Он просто боится летать.
 — Потом поговорим, — парень уводит ее.
 Чувствую себя идиотом. Не нужно никуда встревать. Тае и так хорошо… Может, ей нравится боль, подчинение. А мне вот точно нет.

***


 — Пап, — накидываюсь я на него, едва зайдя домой. Он перебирает свои шурупы и саморезы. – Что же ты мне ничего не рассказал про поездку?
 — О, — отрывается он. – Ян так хотел тебе сделать сюрприз, все рассказал мне, уговорил. Ты рад, Тёмка?
 Бесконечно. На что способен Ян вне дома?


7 декабря


 Первый раз куда-то лечу. Страшновато. Батя провожает меня до аэропорта и отчаливает на работу. Чувствую себя слепым, только что родившимся котенком. Совершенно не знаю, что делать, куда идти и как быть дальше. Как будет глупо, если я не попаду на самолет. И почему нет никого знакомого? В желудке холодно. Неприятно переворачивается впопыхах съеденный завтрак. Когда я совсем близок к панике, на плечо ложится рука, привычно проверяет, на месте ли ошейник. Смотрю на Яна как на спасителя. Он мельком оглядывает меня, вцепляется двумя пальцами в плечо, тащит к нужной стойке регистрации.
 — Паспорт, — без эмоций произносит он.
 Роюсь в своем рюкзаке. Где же паспорт? Я же брал его… Брал? Парень теряет терпение. В нем как-то уживаются две разные черты: вспыльчивость и спокойствие. Ян сам проверяет каждое отделение моего рюкзака, быстро и уверенно, пока не натыкается на нужный документ.
 — Идиот, — слышу злобно брошенное ругательство в мой адрес, и тут же Ян мило улыбается девушке за стойкой. Что-то просит у нее.
 Нам дают места в начале самолета. Это хорошо или плохо?
 Ян уже тащит меня куда-то. Дальше все сливается: таможня, зал ожидания, стаканчик с горьким кофе, засунутый в мои ледяные пальцы. Самолет. Улыбающиеся стюардессы в фирменной форме. Место у окна. Защелкнутый ремень безопасности, обрезающий путь к отступлению. Вцепляюсь в подлокотники ногтями. Внутри кто-то безуспешно пытается убедить меня, что это не страшно, что все будет хорошо, что самолеты в большинстве своем редко падают. Тут холодно, как на Северном полюсе. Или одному мне так? И кислорода так мало. Ужасно. Мои глубокие, рваные вдохи не приносят облегчения. Из динамиков раздается приятный женский голос, разбавленный неприятным шипением из-за качества техники. Скоро взлетим. Нет! Дергаю пряжку на своем ремне безопасности. Но мои руки тут же попадают в плен. Ян крепко сжимает мои запястья, для этого ему приходится ко мне наклониться, и в суматохе запахов я явно ощущаю один. Тонкий, древесный. Его туалетную воду. Самолет выруливает. Мои шансы выбраться из этой тяжеленной стальной птицы, непонятно как умеющей летать, уменьшаются с каждой секундой.
 — Ян, пусти!
 — Тише, — его шепот прямо на ухо. Желудок, кажется, сворачивается в рулон. В такой аккуратный, ровненький. В таких рулонах еще продают обои.
 — Ян… — мне действительно страшно. Я не хочу умирать. Я молодой еще. Да даже если бы старым был, не хотел бы умирать.
 — Тихо, глупый, — несмотря на свое состояние безумной паники, я различаю иронию. – Ты такой трус.
 — Я… я… — глотаю разряженный, сухой воздух.
 На секунду парень отпускает мои запястья, поднимает руку кверху, что-то делает там, и на меня начинает дуть тугая струя воздуха. Немного легче. Самолет начинает трясти. Разгоняемся. Невольно смотрю в иллюминатор, как за прочным стеклом проносится полоса, и мне становится плохо. Все темнеет. Резко разворачиваюсь, чтобы не видеть мелькающий калейдоскоп красок и утыкаюсь во что-то теплое, мягкое. Сил, чтобы открыть глаза и посмотреть что это, нет. Но мозг работает, ищет ответ. Быстро находит. Отчего я краснею. Теплое и мягкое – это плечо Яна, который не шевелится. Позволяет мне вдыхать запах его туалетной воды, от которой немного проясняется в голове.
 Сижу так долго. Напряжение отпускает. Сжавшиеся мышцы расслабляются, сразу ноют, будто после пробежки. Не глядя на парня, я отодвигаюсь, отворачиваюсь. И почему он посадил меня возле окна?
 Весь полет не раскрываю глаз. Кажется, если я их открою, то мой страх сразу вернется. Кто бы мог подумать, что я боюсь летать. А ведь еще возвращаться обратно… Зря я об этом подумал. Снова выступает мерзкий, липкий пот на лбу.
 — Ну ты и ссыкло, — Ян рядом, кажется, наклонился ко мне. – Жив еще?
 Вроде даже угукаю ему в ответ. Он еще спрашивает, буду ли я завтракать. Конечно, можно попробовать, но тогда я заблюю его идеальные джинсы. Это он и сам понимает.
 Во время полета к нам подходит Марат. С удивлением узнаю его голос. Странно, я же его в аэропорту не видел. Другой вопрос – что я вообще видел? Поддался своей панике, как дурак. Решаюсь даже открыть один глаз и взглянуть на Марата. Он интересуется моим состоянием у Яна. Я так понимаю весь класс в курсе, что я боюсь летать. Офигенно, что сказать. Парни треплются еще о чем-то, что мне совершенно не интересно, поэтому я закрываю свой глаз, прислоняюсь лбом к холодной стенке корпуса самолета. Мы высоко, предельно высоко. Тут уже нет птиц, зато близко космос, звезды. Жалко, что день. Решился бы я посмотреть на звезды, когда они так близко?

***


 Невероятно, но я засыпаю. Меня убаюкивает гул двигателей самолета. Ян трясет меня, когда мы уже приземлились.
 — Пропустил самое интересное, — хмыкает он.
 — Что же?
 — Посадку. По статистике, чаще всего катастрофы происходят при приземлении и взлете.
 Подбодрил. Теперь я точно не смогу лететь обратно.
 Оглядываюсь, почти вся школа в самолете. Детишки, едва мы сели, кинулись доставать свои айфоны и блэкберри, звонить родителям, сообщать, что они долетели хорошо, правда, кормили погано, и вообще, эта авиакомпания отвратительна. Несмотря на то, что я прекрасно знаю, какое место она занимает в международном рейтинге. Не самое последнее. Ян никому не звонит, но тоже достает свой телефон и просто включает.
 В аэропорту учителя пытаются безуспешно собрать выпущенных на волю учеников. Это почти невыполнимая миссия. Ян с презрением смотрит на всю эту свору, подходит к главному по группе, говорит, что для него заказана машина, и он не собирается тут тратить время вместе со всеми. Конечно, главный по группе кивает. Если Ян даже курит в школьном дворе ничуть не стесняясь взрослых, то что уж тут.
 Коротким кивком мне приказывают следовать за ним. Мы выходим из аэропорта и натыкаемся на блестящий белый лимузин. Вау. Повезло же кому-то. Интересно, на чем мы поедем? Открываю рот, когда к лимузину подскакивает какой-то мужчина в костюме и распахивает перед Яном дверь. Парень кидает на сиденье свою сумку, пренебрежительно дергая плечами на вопрос, не положить ли ее в багажник.
 — Что рот открыл? – это Ян уже ко мне. Тут же его взгляд теплеет, когда он видит Марата с его свитой.
 Марат присвистывает:
 — Чего это папаша твой раскошелился?
 — Так просто, — Ян улыбается. Ян улыбается?! – Составишь компанию?
 — Еще спрашиваешь! – он первый запрыгивает в лимузин, указывая свите ехать со всеми. А Ян успевает схватить меня за воротник:
 — Ни звука, понял?
 Киваю. Еще бы не понять, когда одним взглядом убить можно.
 Не могу определиться с впечатлениями, когда мы едем по городу. Что-то невероятное, нереальное. Это не со мной. Это неправда. Так зачем тогда мне восхищаться безусловной красотой этого города? Города, который воспели в стихах, поэмах. О котором уже столько сказано красивого, что мое восхищение потеряется на фоне высказываний великих людей.
 Молча отмечаю бесконечные различия между странами. Это два разных мира. Ян с Маратом сидят в начале лимузина. Пьют шампанское. Да. И ничего, что мы школьники. Тут можно все.
 Это не отель. Большое поместье какого-нибудь графа. Роскошь, от которой устаешь в первые пять минут. Нас селят в один номер с Яном. Это напрягает, как-то сразу невесело, но, к счастью, комнаты у нас разные, лишь огромная гостиная общая.
 Марату, кажется, в другой отель, но его веселый смех дает мне понять, что сегодня он останется. Они с Яном усаживаются на диванчик, заказывают еще шампанского. Я мнусь, не знаю, что мне делать. Все-таки остаюсь в гостиной, сажусь у окна. Вот бы погулять… кажется, все экскурсии запланированы на завтра. Сегодня еще полдня впереди. Но скажу о своем желании Яну – неизвестно как он отреагирует. Ему хорошо, он полностью занят общением с Маратом, они так близко, что это уже некультурно. Разливают шампанское на паркет, безостановочно смеются. Я тут лишний. Что я здесь делаю? Пытаюсь не обращать на них внимания. Неожиданно улавливаю вопрос Марата:
 — А как же твоя игрушка?
 Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Яном, который равнодушно оглядывает меня:
 — Ничего, он послушный.
 И делает то, от чего у меня просто отвисает челюсть: целует Марата. Никогда прежде я не видел целующихся парней. Это было неправильно, непонятно и пугающе. Но я не мог отвести глаз. С запретным всегда так. Ян – гей? Мое сердце колотилось все сильней. Я видел, как его руки скользнули под толстовку Марата, поглаживали его грудь, спину, как сам Марат извивался в ответ на это. Задыхаюсь, забыв о том, что нужно дышать. Кашляю. Ян недовольно отрывается от парня, встает, тянет его за собой, одаривает меня свирепым взглядом, и они скрываются в его спальне. Сижу, будто меня приклеили к одному месту. Когда из-за закрытой двери доносятся недвусмысленные звуки, срываюсь, залетаю к себе в комнату и… запираюсь на ключ. Лицо пылает, руки не слушаются. Такого я точно не ожидал.
*бонус*
Вот, по заявкам я написал тройничок Яна и Марата и нашего Темки)
 Это не глава, как бы бонус, то, что могло бы произойти.
 Порнушка, в общем.
 Никакого отношения к повествованию, кроме героев и мечтаний)


 Я с трудом засыпаю. Сон поверхностный, неспокойный. Мне кажется, что я слышу голоса, смешки. Но этого не может быть, я же заперся на ключ. Но в реальности меня убеждает чье-то тяжелое тело, навалившееся на меня сверху. Явно ощущаю запах табака, слышу знакомый голос прямо в ухо:
 — Привет, питомец.
 Вздрагиваю, окончательно понимая, что это не сон.
 В комнате царит полутьма. Мое и чужое дыхание – самые громкие звуки. Со сна я не до конца трезво рассуждаю, поэтому не пытаюсь скинуть Яна с себя. Он прижимается ко мне, тихо смеется:
 — От тебя приятно пахнет.
 — Что ты делаешь?
 — М-м, дай подумаю… собираюсь тебя трахнуть.
 Раскрываю рот. Внезапно появляются силы, я скидываю одним рывком тело парня с себя, кручусь в сторону и оказываюсь схваченным Маратом. И он здесь?
 — Я-я-ян, — протягивает Марат. – Твоя зверушка такая дерзкая.
 Он прижимает меня к себе. Крепко, уверенно, двумя руками. Я оказываюсь спиной к нему. Он касается губами моей шеи. Чуть сжимает зубами кожу. Ян уже рядом. Без лишних слов стягивает с меня пижамные штаны. Кричу. Но рот мне быстро закрывает влажная ладонь.
 — Уймись, котенок, — шепот Марата. Его волосы падают мне на лицо, как и пот, который катится с меня градом.
 — Отпустите! – сдавленно произношу я, но Ян раздвигает мне ноги. – Ян!
 — Да, малыш? – он невозмутим. Слышу какой-то щелчок, и на мои бедра начинает капать что-то. Массажное масло?
 — Что ты творишь? Не нужно, я не хочу!
 Мной почти овладела паника. Я пытаюсь вырваться, выгибаюсь. Марат хмыкает:
 — Я его не удержу, Ян. Давай ты?
 Они меняются. Хватка Яна сильней. Он оттягивает мне руки назад, крепко зажимает их. Марат тем временем раздвигает мне ноги, как я ни сопротивляюсь.
 — Ян, пожалуйста…
 Я поворачиваю к нему голову. Только от него все зависит. Но он меня целует в ответ. Собственнически. Требовательно. Грубо. Я чувствую руки Марата, гладящие мои бедра, собирая масло, которое на меня вылил «хозяин». Затем пальцы осторожно проникают в меня. Сжимаю зубы, сжимаю мышцы сфинктера. Марат и Ян одновременно хмыкают. Марат продолжает свое занятие, проталкивая в меня пальцы, а Ян, удерживая меня всего лишь одной рукой, касается другой члена. Пара его движений, и я умираю со стыда. Почему я возбуждаюсь? Пальцы Марата словно что-то ищут внутри, поглаживают стенки. И, наконец, находят, нажимают, и я стону от внезапных приятных ощущений. Тут же захлопываю рот, но они все слышали. Марат продолжает касаться этой точки, а Ян поглаживать мой член. Его поглаживания похожи на откровенные издевательства. Нужно сильней сжать, участить движения, но он специально дразнит меня. Невольно приподнимаю бедра, позволяя Марату все, что он там делает. Когда так темно, можно представить, что это все снится.
 — Он готов, Ян.
 К чему готов?
 До меня не доходит даже тогда, когда парни меняются местами. Ян резко врывается в меня, Марат услужливо закрывает мне рот рукой, иначе мой крик слышал бы весь отель. Боль ослабляет, я повисаю в руках Марата, не сопротивляюсь.
 — Ян, ну что так грубо?
 Руки Марата нащупывают мой опавший член, пытаются возбудить. Но боль изнутри раздирает. Кажется, по моим щекам скатились две слезинки. Хорошо, что они этого не видят.
 — Ничего, — отзывается Ян.
 Тем не менее, он не двигается. Дает мне время привыкнуть. Правда, скоро ему это надоедает, и от одного слабого движения я позорно всхлипываю.
 — Ян, нужно нежней.
 — Сейчас, — усмехается парень.
 Наклоняется ко мне, целует. Так как я ему не отвечаю, он просто мягко покусывает мои губы.
 — Ты хочешь, чтобы тебе было хорошо? – в перерывах шепчет он, едва двигаясь во мне.
 — Нет!
 Я хочу лишь, чтобы это кончилось.
 — Видишь, он сам не хочет.
 И Ян так резко дергает бедрами вперед, что темнота перед глазами разрывается белым всплеском. В этот раз Марат не успел закрыть мне рот, я вскрикиваю. Ян кусает мою нижнюю губу, повторяет свое крайне мучительное для меня движение. Я не выдерживаю:
 — Пожалуйста…
 — Пожалуйста, что? – он заинтересован, останавливается.
 — Не так…
 — А как?
 Черт, он всю душу вынет.
 — Чтобы мне не было так… больно.
 — Ладно, зверушка, только ради тебя.
 Ян как-то умудряется подложить под меня подушку, меняет угол проникновения. Больно по-прежнему, но теперь к этому примешивается нарастающая пульсация, которая распространяется с низа живота по всему телу. Марат меня уже не держит. Кажется, он удовлетворяет себя, глядя на наши силуэты в темноте. Ему хватает тех звуков, которые мы издаем, хотя я изо всех сил стиснул зубы. Все плывет. Мне нравится это сочетание боли и удовольствия. То ярче одно чувство, то другое. Я весь в масле, мой член трется между нашими телами, и я выгибаюсь как можно сильней, чтобы сделать это трение как можно ощутимее. На секунду мне кажется, что я не выдержу этого всего. Слишком много для одного человека. Весь мир где-то позади, я один в целой вселенной, которая исчезает в бархатной, нежной темноте. Выдыхаю и кончаю. Яну требуется больше времени, Марату, судя по тяжелому дыханию, тоже.
 Ян наваливается на меня, кусает мое плечо, я ощущаю, как его член подрагивает внутри меня. Марат негромко стонет, ложится рядом. Я не шевелюсь, не открываю глаза. Через некоторое время Ян облизывает мое ухо и шепчет:
 — Повторим, котенок?
Декабрь. Часть 2

8 декабря


 Я просто сказочный долбаёб! Как, ну как я мог даже не догадываться, что Ян гей? Нет, конечно, понятно, что в этой гребаной школе все пидарасы, но не настолько же. Новость многое объясняла. И то, как парень вел себя со мной в школьном туалете, и его молчание на то, что я в самолете положил ему голову на плечо. Сам положил. Блииин! И как это выглядело с его стороны? Еще решит чего доброго, что я такой же. Стоило мне представить будущие наказания в этом ключе, как меня едва не стошнило. Нет, этого я точно не допущу, лучше пусть сразу закапывает меня где-нибудь в мрачном и далеком месте, где мои косточки будут лежать вечно, но я не педик. На всякий случай припираю дверь стулом. Подтягиваю еще и кресло. Мало ли, что ему в голову взбредет…
 Всю ночь не могу уснуть. Слышу, как Марат, распевая песни, отправляется к себе. Выпили они немало. Что с того, что он не остался ночевать? Что у них вообще за отношения? Сомневаюсь, что Ян способен на чувства.
 Перед рассветом я забылся сном на пару часов. Этого было мало, но я не собирался лежать в кровати весь день. Сегодня же экскурсия, я очень надеялся, что Ян не в состоянии ехать, и я отправлюсь один. Что может быть чудеснее? На часах было около десяти утра. Автобус должен заехать к одиннадцати, если я все правильно понял. Осторожно, не шумя, я отодвигаю кресло и стул. Тут же замираю, потому что раздается крик Яна:
 — Зверушка, ко мне!
 Э, какого хера ему нужно от меня с утра? Нет, не пойду. Пододвигаю кресло обратно. Крик повторяется еще несколько раз. Потом я слышу:
 — Тёма, мать твою, если ты сейчас не подойдешь, то я подойду сам, и ты будешь бедный.
 Нет, ну у него просто невероятная способность менять мое мнение в одну секунду. Быстро отодвигаю кресло, заскакиваю к нему в комнату. Ян лежит на кровати поверх спутанного одеяла в одних плавках. Фигура у него, как у фотомодели. Широкие плечи, подтянутый живот, узкая талия. Волосы всклокочены, а на груди я явно вижу засосы. Застываю у двери.
 — Ну и что так долго? – раздраженно говорит он, даже не открывая глаз. – Если я зову, то ты должен прибегать. Или тебе напомнить?
 — Я… — как-то не придумывается мне отмазка.
 — Ладно, — он морщится, открывая глаза, и до меня доходит, что у него похмелье. – Принеси из бара воды.
 — Из бара? – переспрашиваю я.
 — Да, придурок, из бара, который внизу, на первом этаже! Мозгов у тебя хватит попросить воду по-английски? – он повышает голос и в конце своей речи сжимает виски. – Иди уже.
 Я разворачиваюсь. Не хочется мне никуда идти, но я знаю, что Ян даже в таком состоянии опасен. Да и потом, принесу я эту воду, а потом поеду на экскурсию. Это утешает. Спускаясь по ступенькам, я думаю, как же это сказать. Все выученные слова вылетели из головы. Как же вода-то по-английски? Вотер вроде. Ага. А как полностью предложение? Ладно, разберемся. Если что, покажу. Подхожу к барной стойке. Один официант натирает бокалы. С вежливой улыбкой смотрит на меня. Я прижимаю руки к животу, пытаясь донести, что, типа, у меня похмелье, и говорю:
 — Вотер…
 Ну может я переигрываю, но главное, чтобы он понял.
 — О, water closet! – и он рассказывает мне куда поворачивать.
 Тут даже я понял, что он меня не туда отправляет. Ладно, попробуем по-другому. Прижимаю ладони к горлу, указываю на стакан.
 — А! – он хлопает себя по лбу и дает мне бутылку воды.
 Неужели… Стоп. Ну и что дальше? Я же даже денег не взял. Вот дурак… Но официант показывает мне на ключ от номера, который я держу в руках и просто переписывает циферки с брелка. Так просто?
 Словно ураганчик поднимаюсь наверх, захожу к Яну, но он все равно недоволен:
 — Что так долго?
 — Просто…
 — Воды дай.
 Я протягиваю ему бутылку, стараясь, чтобы наши пальцы не соприкоснулись. Парень откручивает крышечку, отшвыривает ее и жадно пьет. Потом заявляет мне:
 — Хоть какая-то от тебя польза.
 Тут звонит телефон, он берет трубку, все так же недовольно морщась:
 — Здравствуйте, Полина Георгиевна.
 Замираю. Полина Георгиевна – это наша классная.
 — О, нет. Да. Приболел, а Артём без меня не поедет, да.
 Приболел, не поедет? Почему до меня так доходит долго?! Как это не поедет? Я поеду на экскурсию! Слишком поздно я кидаюсь к телефону, когда парень уже кладет трубку.
 — Ты! – кричу я. Внутри просто взрыв эмоций.
 Он не меняется в лице. Раз. Резкий рывок, вот я уже на его постели, в ворохе подушек и одеял. Два. Его пальцы находят у меня какую-то точку на животе, чуть ниже солнечного сплетения, и впиваются, по ощущениям, касаясь внутренностей. Три. Меня скручивает. Четыре. Пять. Шесть. Я в своем небольшом мирке, где только темнота и боль.
 Пальцы снова касаются моего живота и меня отпускает. Пытаюсь отдышаться. Ян лежит рядом, подложив подушку под щеку. С интересом смотрит.
 — Ты как-то от рук отбился.
 — Придурок, — все-таки тормоза слетают. – Я первый раз за границей! Ко всему прочему ты еще и лишаешь меня экскурсии!
 — Ладно, — зевает он. – Будем учиться.
 Рука под моей ключицей. Грудную клетку сдавливает что-то невидимое и большое. Хриплю. Задыхаюсь. Но все равно злюсь. Этот козел лишил меня всего! Какого хера было вообще переться сюда? Терпеть этот ужасный перелет? Внутри жгучая смесь из обиды, невозможности что-то сделать и глухого раздражения. Пережидаю эти штучки, что он делает со мной. Главное, не напрягаться. Чем сильнее сопротивляешься, тем хуже. Просто лежу, закрыв глаза. Чувствую его взгляд. Его дразнящие пальцы, бегающие по груди, он только и ждет от меня неправильного слова, ошибки. Какое-то странное чувство. Я в его власти. Его воля подавляет. Однако у меня находятся силы на сопротивление.
 — Отдышался? – насмешливый голос. Шелест простыни. Ян встает.
 Не буду ему отвечать. Парень скрывается в ванной. Я потихоньку скатываюсь с его кровати. Краснею, представляя, что они здесь вытворяли с Маратом.

***


 День тянется долго и нудно. Лучше бы я остался дома. Ничего хорошего в этих поездках за границу нет. По крайней мере для меня. Ян снова спит. Я голодный и жутко злой. До чертиков обидно, что я сижу в четырех стенах. Пару раз даже порываюсь нарушить приказ Яна, но возле двери мои ноги будто отказываются мне подчиняться. Возвращаюсь, щелкаю каналами на телевизоре. Понимаю через слово на иностранном языке. Беру рекламные буклеты, в них красочные картинки от которых тошно. Ближе к вечеру нахожу блокнот для записей с эмблемой отеля и карандаш. Пытаюсь что-то изобразить. Получатся какой-то монстрик с большими глазами. Несколько раз рисую его в разных ситуациях. Пусть он олицетворяет мои чувства. В комнате темнеет, я зеваю, кладу на секунду голову на руки и засыпаю, сидя за столом.
 Кто-то касается моих волос. Убирает их с лица. Они, задевая кожу, щекочут ее. Это вызывает у меня легкую улыбку. Состояние приятной расслабленности, волшебной смеси реальности и сна. Кончики пальцев пробегают по щеке, выводят кружок на шее, подцепляют ошейник и чуть сдвигают его в сторону. Затем пальцы поднимаются выше, касаются губ, чуть сильнее нажимая. Это необычно. Непонятно, что это значит. Чье-то свежее дыхание, знакомый запах туалетной воды.
 Я так резко просыпаюсь и поднимаю голову, что в затылке отдается тяжелым шевелением боль. Что это было?..
 Быстро моргаю, пытаясь избавиться от непонятного наваждения. Кто меня трогал? Почему это вызвало такие чувства у меня?
 — Проснулся? – Ян сидит в расслабленной позе передо мной, закинув ноги на стол, и рассматривает мои рисунки.
 Это он меня трогал? Но он так далеко. И вроде бы не напряжен. Мне приснилось. Вспыхиваю. Еще и дня с Яном наедине не провел, как уже всякие глупости лезут в голову.
 — Что это? – спрашивает парень, не поднимая взгляд, все так же рассматривает моего монстрика.
 — Это… просто.
 — Просто?
 — Ага.
 — Ну, хорошо, что не я, — Ян чуть кривит губы. Замечаю, что он бодр и свеж. На нем джинсы, свитер, пальто. Пальто? – Собирайся.
 — Я?
 — Я, как видишь, уже собран.
 Он сегодня поразительно терпелив.
 — Куда?
 — Я голоден. А ты?
 Киваю. Что мне собираться? Накидываю куртку и шарф. У парня звонит сотовый, и я успеваю прочесть на дисплее «Марат», прежде чем он нажимает «отбой». И что это значит? Марат уходил вчера веселый, не думаю, что они поссорились. Может, Яну нужен был просто перепихон? Кто его разберет.
 Мы выходим из отеля. Уже стемнело, особо ничего не разглядишь. Почему-то уличное освещение тусклое, неяркое. Но все равно я верчу головой по сторонам. Ян идет ни на что не отвлекаясь, словно живет в Праге уже много лет и знает каждый закуток здесь. Минут через пять он сворачивает в подворотню, пара метров и мы спускаемся в подвальчик. Совершенно неприметная забегаловка, кирпичные стены, мебель из темного дерева. Ян скидывает пальто и проходит вглубь зала. Не могу не заметить, что на него обращают внимание, провожают взглядом. Фыркаю про себя, тоже мне. Я выпутываюсь из своего шарфа и плюхаюсь на стул напротив парня. Интересно, чего это он выбрал эту забегаловку, я думал, он удостаивает своим присутствием только рестораны с мишленовскими звездами. У него снова звонит телефон, он снова сбрасывает. Утыкаюсь в меню. Так… проблемка. Не знаю, что заказать. Э, ну просто ткну пальцем. Когда подходит официант, Ян решает эту проблему за меня:
 — Нам вепрево колено каждому и пиво.
 — Я не… — начал было я и тут же замолк. Когда в тебя впиваются серые глаза, невозможно не замолкнуть.
 Официант кивает, уходит. Что он такое заказал? Какое-то колено. Это что такое вообще? Ян утыкается в свой сотовый, быстро щелкает по клавишам. Я скучаю, рассматриваю зал, но тут особо-то и смотреть не на что. Фотографии в рамках, грубо сколоченная мебель. Официант возвращается с двумя пол-литровыми бокалами светлого пива. Ян делает глоток из своего и смотрит на меня.
 — Я не пью, — тихо говорю я.
 — Пей.
 — Я не…
 — Пей, я сказал.
 — Я не пью…
 — Блядь, Тёма, да сделай ты уже глоток. Не понравится – закажу тебе сок, как младшекласснику.
 Ладно. Пусть только он отстанет. Делаю крошечный глоток. Хм. Отпиваю еще немного. Ну надо же! Совсем не такая ерунда, как у нас в России! Пиво не кислое, имеет значительно более мягкий вкус, чем все, что я до этого пробовал.
 Парень понимающе усмехается и снова ныряет в свой сотовый. Интересно, что он там делает? Может, общается с Маратом? Наверное, нет. Ну они вчера и устроили. Искоса наблюдаю за Яном. По виду и не скажешь, что он гей. Но ведь я сам видел их вчерашний поцелуй. Бр. Даже думать об этом не хочу. Как мне теперь с ним быть? Надеюсь, ему в голову не придет, что я тоже голубой?
 Официант притаскивает два огромных блюда. Такого здорового куска мяса я никогда не видел. Рядом какие-то непонятные горки соусов, вроде капуста какая-то еще. Вилкой я протыкаю сочный кусок, из него сразу же тонкой струйкой вытекает сок. Запах невероятный. Чуть копченый, чуть острый, чуть кислый. Последний, наверное, от соусов. Вроде вот эта серая кучка - хрен. Пока просто отрезаю мясо и кладу в рот. О. Стоило ехать в Прагу, чтобы попробовать это великолепнейшее творение человека.
 Пиво на голодный желудок, да еще и компания Яна… Все это плохое сочетание. Хоть я и успел отведать пару кусочков этого невероятного блюда, кто-то очень болтливый проснулся во мне. Сам того не хочу, но спрашиваю:
 — Что у вас с Маратом?
 Чуть приподнимая брови, парень медленно отрывается от своего гаджета:
 — Что ты спросил?
 — Я спросил, что у вас с Маратом.
 Улыбаюсь и допиваю последние глотки пива.
 — Понятно, — вздыхает Ян. – Ты вообще пить не умеешь?
 — Умею! – громко возражаю я. – Так что?
 — Почему тебя это интересует? – парень откидывается на спинку стула. Я чуть было не последовал его примеру, вовремя вспомнив, что я сижу на скамье. Вот было бы смеху.
 — Просто.
 — У меня с ним ничего нет. Просто секс.
 О, сам Ян снизошел до ответа. Да еще и мне, своему питомцу. Ну, просто невероятно.
 — А… — начинаю я и теряю мысль. Что же я хотел спросить? Чтобы избежать неловкости, я отрезаю кусочек мяса и кладу себе в рот. Ян поступает так же, неспешно жует, неотрывно смотрит на меня. У меня от этого взгляда что-то сжимается. В помещении заметно повышается температура. Что же они окна-то не откроют? Какое-то странное состояние. Мне кажется, что воздух такой плотный, что его можно пощупать руками. Но он такой только между нами.
 — Еще будешь пиво? – насмешливо спрашивает Ян. Разум кричит «нет», а я киваю.
 Затем кто-то включает перемотку. Я больше не задаю вопросы. Просто смотрю, как он все делает. Как изящно делает глоток из высокого бокала, как ловко накалывает на тонкую вилку кусочек мяса. Ян какой-то другой. Непривычный. Может потому, что мы не в России?
 Я не съел и половину. Снова попытался откинуться на несуществующую спинку, едва удержался в последний момент. Ян сделал вид, что не заметил. Подозвал официанта, попросил счет. Я полез за деньгами со словами:
 — Я заплачу.
 — Не говори ерунды.
 — Нет, ты что! – никак не мог найти купюры. Батя перед отъездом торжественно вручил мне тоненькую пачку американских долларов.
 — Счет оплачиваю я, и это даже не обсуждается.
 — Еще как обсуждается, — хмыкаю я. Где эти чертовы деньги?
 — Ты меня сегодня доведешь. Для меня деньги ничего не значат, потому что у меня их много. Для тебя они что-то значат, потому что у тебя их мало. Так потрать их на что-нибудь нужное. Ты меня понял?
 Удивленно киваю. Ладно. Как скажете, ваше величество.
 Стоило мне встать, как весь мир качнулся. Замечательно. Зачем я столько пил? Ян оказался рядом, подхватил под руку:
 — Пьянь, — но в его глазах бесились чертята.
 Если бы я мог соображать, то, быть может, догадался бы, что он специально напоил меня. Мы вышли из подвала. Свежий, колкий ветер совершенно не отрезвил. Кажется, я забыл шарф в той забегаловке, но не возвращаться же. Именно сейчас я решил выяснить очень важную вещь. Точнее, прояснить.
 — Ян, — я хватаю его за руку.
 Он возводит глаза к небу:
 — Что еще?
 — Я не гей.
 Вот. Я сказал. Вроде бы прозвучало уверенно.
 — Да ну?
 Его лицо расплывается перед моими глазами. Я смотрю на него будто сквозь мутную призму. Делаю глубокие вдохи, позволяю ветру пробираться под едва застегнутую куртку. Изнутри идет жар. Пиво в желудке дарит мягкое ощущение расслабленности. Чему, конечно, не способствует присутствие Яна, моего хозяина, ошейник которого я не снимаю даже здесь, за тысячи километров от родного дома. Все это вкупе заставляет мою кровь бежать быстрей. Но кажется, что она, словно кисель, делает это нехотя, отчего мне как-то не по себе.
 — Значит, не гей? – он нависает надо мной. Киваю. Сглатываю чуть горькую от пива слюну. – Как же тогда твой взгляд, когда ты вчера видел нас с Маратом? Как же твое поведение в школьном туалете?
 — Как-кое поведение? – неосознанно пячусь назад. А Ян наступает, словно охотник, нагнавший добычу.
 — Уже забыл? – не нравится мне эта его улыбочка. Вдруг он останавливается.
 — Я знаю способ проверить.
 — Да? – кажется, что я готов к любой проверке, чтобы доказать парню, что я не гей.
 — Ага, — он кивает, усмехается, обхватывает меня и впивается в мои губы своими.
 Глупо открываю рот, чтобы возмутиться, но лишь помогаю его языку проникнуть вглубь. Это лишает остатков разума. Мурашки по телу совсем не от холода. Колени подгибаются, потому что я никогда не испытывал таких ощущений. Но я сопротивляюсь, что-то мычу, упираюсь в его грудь руками. Он сильный, жаркий. От него действительно можно сойти с ума. Но я выдержу. Я напоминаю себе, что я не гей. И вот когда я, наконец, решаюсь укусить его, парень отстраняется сам.
 — Теперь все понятно? – резюмирует он. Так внимательно глядя на меня, что я съеживаюсь. – Отлично. Только ты расслабься, такие как ты меня не привлекают.
 Мне кажется, он меня не так понял. Я все-таки не гей.
 Всю дорогу до отеля мы молчим. Неловко. Ну, мне, по крайней мере. В отеле Ян сразу идет в душ, скидывая пальто на диван, словно шкаф еще не изобрели. Приходится мне его вешать туда. Вдруг в дверь стучат. Не задумываясь, открываю. Марат хмуро окидывает меня взглядом:
 — Где он?
 — В душе…
 Парень отталкивает меня и несется в душ. Я сажусь на диван. Невольно прислушиваюсь. Хотя Марат кричит так, что я бы его и на первом этаже услышал.
 — Какого черта ты не берешь трубку?
 — Не хочу, вот и не беру, — по сравнению с Маратом, в голосе Яна ничего не различить. Ну, кроме привычного холода.
 — А то, что вчера было? Типа ничего?
 — Ты перешел границы, — резко, порывисто. Опа, у нашего Яна есть чувства.
 — Ян… прости, я не хотел, просто выпил лишнего.
 — Я никогда не буду снизу. Тебе прекрасно это известно.
 Ага. Значит мы типа актив. Или как там это? Гордые. Конечно, невозможно представить Яна в роли пассива. А Марат по ходу может представить.
 — Ну, рискнул я, ну подумал…
 — Знаешь, шел бы ты… к себе в отель.
 — Блядь, Ян, что ты из себя недотрогу строишь?
 — Вали давай!
 С таким тоном даже Марат не стал спорить. Второй король школы. Дверь распахивается, с грохотом бьется о стенку. Марат проносится как угорелый к выходу. Я тихонько посмеиваюсь, глядя ему вслед, совершенно не замечая, что Ян наблюдает за мной, прислонившись к косяку. Его руки на груди, на лице недовольство.
 — Очень весело? – голос, будто раскат грома.
 Подскакиваю с дивана с одним простым желанием скрыться в своей комнате, но меня толкают обратно.
 — Ты еще и смеяться будешь?
 — Я… — пытаюсь придумать что-то в свое оправдание, но этого не требуется.
 Тяжелая рука заставляет мою голову откинуться назад. Ого. Пощечина. Не эти штучки с болевыми точками. Но как обидно…
 — Если ты еще раз себя так поведешь, то я накажу тебя по всей строгости.
 Он разворачивается и хлопает дверью к себе. Я несколько минут сижу, прижимая горячую ладонь к вспыхнувшей щеке, затем иду к себе.
Декабрь. Часть 3

9 декабря


 Ян с утра делает вид, что вчера ничего не было. Говорит, что сегодня у нас будет экскурсия без экскурсовода. Видите ли, он ненавидит этих людей, повторяющих заученный текст и способных вызвать лишь раздражение. Мне кажется, слишком много факторов в этой жизни вызывают у него раздражение.
 Мы просто гуляли по Праге и наслаждались городом. Говорят, что Париж – город влюбленных, а я бы назвал так Прагу. В ней есть неповторимое кокетливое очарование, которое раскрывается с каждым новым запахом, с каждым новым архитектурным шедевром, просто с каждым новым шагом.
 Невольно проникаешься атмосферой города, буквально слышишь запечатленную в камне сказочную музыку веков. Каждое здание, дом, будь то барочный дворец или простой домик на узкой средневековой улице, имеет свою историю. Гулять по Праге можно бесконечно и удивляться новому звучанию задетых в сердце струн.
 Мы прошлись по разным улочкам, рассматривали непохожие друг на друга дома. Вышли к Карлову мосту. Уж о нем-то я знал. Это туристический центр Праги. Несмотря на достаточно прохладную погоду, здесь было многолюдно. Толпы туристов, сбитые в кучки экскурсоводом, которые идут впереди всех и несут выше своей головы яркий предмет – флажок или зонтик. Художники и фотографы, устроившие свои небольшие выставочки. Понравившуюся работу можно купить по приятной цене, если похвалить от души мастерство автора.
 — Это фигура Яна Непомуцкого, — сказал Ян, когда мы остановились у очередной статуи.
 — Твой тезка, — хмыкаю я.
 — Загадай желание. Все возле него это делают, приложив руку к лучам креста. Видишь, как блестит?
 Действительно, в этом месте до статуи много раз дотрагивались.
 — Мне нечего загадывать.
 — Странно, всем есть, а тебе нечего, — Ян пожимает плечами. – Тогда встань, я тебя сфотографирую.
 Черт, как-то я не подумал о фотографиях! Нужно же привезти папе доказательство того, что я был в Праге. Я с кислой миной встал у статуи.
 — А веселье ты изобразить не можешь?
 Я попробовал. Ян замахал руками:
 — Лучше предыдущую недовольную мордочку.
 Мордочку? Зачем он так сказал? С недоумением на лице парень меня и сфотографировал. Украдкой я коснулся статуи этого Яна Непо-как-там-его и загадал мир во всем мире.
 День пролетел незаметно. Мы бродили без устали по улочкам, зашли в кафе, я накупил множество всякой ерунды, Ян же от этого воздержался. Уставший и счастливый, в номере я сразу же завалился на кровать и уснул.


10 декабря


 С утра я проснулся и с сожалением подумал, что сегодня нужно лететь обратно домой. Тут же мои мысли плавно перетекли в направление моей боязни самолетов и коленки мелко задрожали. Но я решил быть мужчиной. Умылся, почистил зубы. Все действия совершались механически, будто перед казнью. Как же я не хочу лететь…
 Я вышел в гостиную. Ян стоял у окна и с кем-то разговаривал по телефону. Я обратил внимание, что его волосы были мокрыми, а рубашка расстегнута на груди. На меня он кинул хмурый взгляд и отвернулся. И тебе доброе утро. Я сел на стул, сложив руки на коленках. На столе стояло два стаканчика кофе из Старбакса и пакет с чем-то съестным внутри, судя по запаху. Два стаканчика… Значит, один для меня?
 — Что сидишь? – недовольный голос Яна надо мной. – Завтракай, и поехали в аэропорт.
 Беру стаканчик и делаю глоток кофе. Горький. Но такой вкусный.
 — Сколько вообще можно спать? – парень садится напротив и закидывает ноги на стол. Недостатки воспитания на лицо. – Я успел поплавать в бассейне, позаниматься в зале, прогуляться и купить кофе.
 Так вот почему у него волосы мокрые.
 — Зале? – зачем-то переспрашиваю я.
 — Да, — он смотрит на меня, как на придурка, – тренажерном зале.
 А, то есть такая фигура не подарок от родителей.
 — Быстрей давай. Машина уже ждет.
 И, тем не менее, он меня не разбудил. Дал поспать. Ян странный. Мне кажется, его просто кто-то разозлил с утра, отсюда и раздражение. А может он всегда такой утром. Есть и такие люди. В пакете оказываются круассаны, но мне в горло не лезет ни кусочка. Просто допиваю кофе и иду за своими вещами.
 Лимузина нет. Зато есть шикарный представительский мерседес. В машине Ян не смотрит на меня, задумчиво почесывает подбородок. А я прощаюсь с Прагой, любуюсь ею в последний раз.
 Когда здание аэропорта появляется на горизонте, у меня начинает крутить живот. Я стоически делаю вид, что меня выкрутасы моего живота не касаются. Мы проходим к стойке, Ян, не колеблясь, забирает мой паспорт и опять что-то втирает работнице авиакомпании на безупречном английском. Та дает ему желаемые места. Парень идет вперед, а я семеню за ним. Краем глаза я замечаю Таю с ее хозяином. Он скользит по мне взглядом и недобро ухмыляется. Мне бы испугаться, но я просто в предобморочном состоянии от другого страха.
 — Твоя зверушка все так же боится летать? – голос Марата откуда-то.
 — Как видишь, — безразличный тон Яна.
 Обнаруживаю себя сидящим на пластиковом стуле в зале ожидания. С плотно закрытыми глазами, с крепко стиснутыми зубами.
 — Не поможешь? Пара «конфеток» и ему будет лучше.
 — Обойдется.
 Меня буквально за шкирку тащат по «рукаву» до самолета, когда объявляют посадку. Ян сам кладет мой рюкзак на верхнюю полку, садится рядом. Меня просто выворачивает наизнанку, еле сдерживаюсь, чтобы не блевануть.
 — Если ты не успокоишься, — раздается над ухом шипение Яна, — я накачаю тебя наркотой. Вот твой отец обрадуется, получив обдолбанного сына.
 Пугающая перспектива. Что-то даже угукаю ему, кажется, даже пот не такой липкий. Но стоит самолету начать движение, как я неосознанно вцепляюсь в руку Яна. Он вздыхает.
 — Ну что ты так боишься?
 — Мы разобьемся.
 — Чего вдруг? – улыбается парень.
 — Ты сам говорил, что самолеты чаще всего разбиваются при посадке и взлете.
 — Но я не говорил, что разобьется самолет, в котором лечу я.
 — Но…
 — Так. Заткнись и успокойся.
 — Я… — от страха даже говорить сложно. Горло сдавливает невидимая рука.
 — Или я тебя поцелую.
 — Что? – задохнулся от возмущения я. – Ты не…
 Ян наклоняется ко мне, делая вид, что собирается совершить задуманное, я отодвигаюсь, насколько это возможно. Его рука крепко хватает меня за шею, притягивает к себе. Тело странно на это реагирует. Это сложно объяснить. Будто я попал в электрическое поле. Высокое напряжение, неосторожное движение, и все кончится печально. В душе суматоха. В голове тоже. Я сопротивляюсь, забыв о том, что самолет, взлетая, может разбиться. Его губы скользят по моей щеке, почти касаются уха:
 — Трусишка.
 Это звучит ласково, доверительно. Парень мгновенно отстраняется, и электрическое поле исчезает. Зато мне гораздо лучше, да и мы уже взлетели. Бояться нечего.

***


 Дома я взахлеб рассказываю бате о поездке, дарю сувениры. Он доволен, думает, что осуществил мою мечту. Не собираюсь его разубеждать в этом. Мне, и правда, было хорошо там, в Праге.


11 декабря


 Школу никто не отменял. Хотя и жутко не хочется туда идти после такого путешествия.
 Ян в раздевалке касается моей шеи, его пальцы проверяют наличие ошейника. На месте он, куда же ему деться. Уроки скучны, я летаю непонятно где. На перемене к Яну подходит Марат, и они долго разговаривают. По лицу «хозяина» ничего не понять.
 Последняя физ-ра. Я уже переоделся и зашнуровывал кроссовки, как зашел хозяин Таи в сопровождении нескольких человек. Вслед за ними появился Марат со свитой, который понял, что явно что-то затевается, и не мог этого пропустить.
 — Ян! – крикнул Таин хозяин, глядя на меня. Его ухмылка была очень широкой.
 Мой «хозяин» до этого спокойно куривший в туалете, вышел. Флегматично обвел взглядом толпу, ровным тоном поинтересовался:
 — Что?
 — Твой питомец вел себя со мной непочтительно. Приставал к моей зверушке.
 Марат ухмыляется. Прислоняется к стене. Какое, наверное, увлекательное представление. Ян быстро оценивает ситуацию:
 — Что ты хочешь?
 — Наказания.
 — Справедливо. Я накажу его.
 — Нет, — парень ехидно улыбается. – Накажи его сейчас.
 — Как я вижу, у тебя есть конкретные идеи? – тон Яна не изменяется.
 — Да. Пусть повисит в подсобке.
 Интересно, что это значит. Думаю, скоро выясним, потому как Ян кивает. Двое парней из окружения хозяина Таи направляются ко мне. У одного в руках веревка. Я в оцепенении. Не думал, что Ян так легко отдаст им меня. Мои руки крепко связывают, дергают за веревку и ведут в подсобку. Это такое небольшое помещение под лестницей. Я бы назвал его чуланом. Лестница эта с панорамными стеклами, а значит, в этом самом чулане, под ней, всегда чертовски холодно. Меня вешают на крюк под потолком. Хоть и потолок здесь низкий, но я не касаюсь ногами пола. Подумав, один из парней достает какую-то тряпку и закрывает мне рот. Оглядев меня, они, похихикивая, уходят.
 Круто, что сказать. Кажется, мы такое проходили. В самом начале, когда Яну нравилось подвешивать меня в спортзале к снаряду. Там хоть тепло было… И связывал он не так крепко…
 Весь вес тела приходится на руки, и они почти сразу начинают неметь. Висеть жутко неудобно. Я пытаюсь соскочить с крюка, но мне это не удается. Веревка лишь сильней впивается в кожу. Ладно. Подождем. Надеюсь, Ян не оставит меня тут надолго. Самое неприятное, что время в этом тесном и пыльном помещении замирает. До меня доносятся звуки. Крики детей, звонок на урок. Только они кажутся невозможно далекими. От тряпки, закрывающей рот, несет затхлостью, хочется содрать ее до безумия. Но я лишь сжимаю зубы, говоря себе, что нужно потерпеть. Чуть-чуть. Разглядываю очертания предметов в полутьме. Вроде в углу какое-то ведро со шваброй, а кажется, будто притаился карлик с винтовкой. Бредовые у меня мысли. Пытаюсь пошевелить пальцами руки, с трудом это удается. Сколько я здесь? Где же Ян? Ужасно холодно. У меня даже пар идет изо рта, несмотря на тряпку. Первыми замерзают ноги. Рук я почти не чувствую. Потом холод ползет выше. Будто проходится своими ледяными лапами по животу, по груди. У меня зуб на зуб не попадает. Спину ломит. Ну где же этот чертов Ян? Висеть с каждой секундой все тяжелее и тяжелее. Не обращать внимания на въедливое онемение уже не получается. Мне кажется, или из школы все ушли? Уже долгое время я вишу здесь. А вдруг Ян не придет? Сколько мне висеть здесь? До утра? А вдруг про меня все забудут? Какой кошмар вот так вот погибнуть. Я яростно мычу, дергаюсь, но это ни к чему не приводит. Меня никто не слышит, а выпутаться я не могу. Ян, хозяин, пожалуйста, спаси меня! Ведь если кто и может это сделать, то только ты. Как же холодно… Мои глаза начинают сами закрываться. Вижу себя будто со стороны, больше нет неприятных ощущений в теле. Легкость. Глупо, но мне неожиданно хорошо.
 Жмурюсь от яркого света. Узнаю фигуру перед собой. Как-то поздно, Ян, уже ничего не хочу. Но сказать об этом не могу из-за тряпки. Парень обхватывает меня за талию, чуть приподнимает, и я соскальзываю с крюка, заваливаюсь на него. Его руки развязывают веревки, стягивают эту противную ветошь изо рта. Чуть помедлив, они начинают мягко массировать запястья.
 — Ты пришел, — бормочу я.
 — Да, придурок, я тут.
 Рукам больно, когда кровь начинает поступать к онемевшим конечностям.
 — Не нужно, — шепчу я.
 — Еще как нужно.
 Я замечаю, что он сидит прямо на грязном полу подсобки, а моя голова у него на коленях. Он очень профессионально массирует руки, помогая крови циркулировать вновь. Пусть. Я закрываю глаза. Все равно так холодно.
 — Пошли, — он тянет меня вверх. Мне без разницы, пошли.
 Перед глазами мелькают знакомые коридоры, ступеньки, спортивный зал. Никого нет, за окнами темнота. Ян заводит меня в раздевалку, стягивает мою футболку. До этого дремавший разум, паникует:
 — Эй! Ты чего?..
 Я слабо от него отбиваюсь. Он хмыкает, понимая причину моего сопротивления.
 — Не бойся, идиот, тебе просто нужно согреться. Ты синий.
 — Согреться? – перед глазами два сплетенных тела. Ну уж нет! Открываю рот и кричу.
 Ян терпеливо ждет, рассматривая свой маникюр. Когда я замолкаю, прижимаясь к стене, которая кажется мне теплой по сравнению с температурой моего тела, парень спрашивает:
 — Накричался? Уже десять вечера. В школе никого нет.
 — А охрана?
 — Смотрит футбол с пивом, которое я им принес. Так что не вопи, снимай свою одежду, если не хочешь прямо в ней принять душ.
 — А, вот ты о чем, — доходит до меня.
 — Ты подумал о другом?
 — Нет, я…
 — Ну и кто из нас гей?
 Предпочитаю ничего не отвечать на глупые вопросы. Стараясь не обращать внимания на то, что Ян смотрит, стягиваю с себя вещи. Парень подает мне полотенце, которое я с трудом сжимаю в непослушных пальцах.
 — Сам дойдешь?
 Киваю.
 Но он все равно ведет меня в душевую, сначала включает прохладную воду, стоит некоторое время, ждет, пока я привыкну, затем делает напор сильней, а температуру выше. Вместе с теплом, приходящим в тело, я чувствую усталость. Прижимаюсь лбом к кафельной стенке. Уже все равно, что я голый, а Ян стоит рядом. Уже не важно, что мурашки все еще бегают по телу и меня мелко трясет. Мне нужен сон. Или все это уже сон? Ян, быстро протирающий мое тело полотенцем, затем помогающий одеться. Правда, он матерится, когда застегивает мою рубашку. Во сне матерятся?
 Мы в машине. Я пытаюсь поднять тяжелые веки. Смутно вижу перед собой Яна. Он с кем-то разговаривает по телефону. Затем сразу моя квартира, мой отец, моя кровать. У нас, похоже, уже традиция, чтобы Ян приволакивал меня в невменяемом состоянии домой.


12 декабря


 Интересно, что он наплел отцу? Который даже не ругает меня, говорит о Яне как о святом. Чувствую себя не очень. Батя меряет мне температуру и разрешает остаться дома, когда видит на градуснике тридцать восемь. Дает мне аспирин, что-то еще. Я пью таблетки, но их хватает на пару часов. Меня морозит, не могу согреться под двумя одеялами. Голова тяжелая. Такая знакомая комната кажется нереальной, другой, будто кукольной. Я пью еще лекарств, но не чувствую облегчения. Думаю, что мне что-то нужно делать, но что не знаю. Да и не хочется…
 В полузабытьи я провожу почти весь день. Не прошло даром мое висение в подсобке. Спасибо всем, пидарасы. К вечеру, когда начинает темнеть, раздается звонок в дверь. Не буду открывать. Но трель здорово режет по ушам. Когда я все-таки поднимаюсь с кровати, все кружится, но я бреду до двери. В принципе, я этого ожидал. Ян собственной персоной. В школьной форме. Красивый, зараза. Очень не гейская мысль, кстати.
 — Почему не был в школе?
 Вопрос я долго осмысливаю. А потом отвечаю гениально:
 — Потому.
 Парень молча отодвигает меня в сторону. Закрывает дверь. Поворачивается ко мне и трогает холодной с улицы рукой мой лоб.
 — Ты весь горишь.
 — Нет, — отмахиваюсь я. – Это ты ледяной.
 Стоять нет сил, иду в спальню и падаю на кровать.
 — Ты температуру мерил?
 — Утром, — бурчу я. Перед глазами цветные круги.
 — Держи, — он протягивает мне градусник.
 — Отстань, а? – ничего не хочу.
 — Артём, или ты меряешь температуру сам, или я вставлю градусник тебе в задницу.
 Хм. Такой расклад как-то мне не очень по душе. Поднимаю руку, чтобы он поставил градусник подмышку. Это он и делает. От меня на пару минут отстают, а потом матерятся, видя температуру. Затем Ян уходит на кухню, что-то там делает. Мне как-то все равно, что он там забыл. Закрываю глаза и пытаюсь провалиться куда-нибудь глубоко.
 Но мне не дают. Приходит Ян, уверенным жестом откидывает мои два одеяла. Я хочу спросить его, совсем ли он офигел мешать больному человеку, как вдруг его рука стягивает мои пижамные штаны. Я замираю, вместо того, чтобы сопротивляться. Парень проводит ваткой, пахнущей водкой, по моей заднице. Э? Затем в его руках я вижу шприц, который больно вонзается в нежную кожу. Не даю себе вскрикнуть, прикусывая губу. Ян, усмехаясь, шлепает меня по ягодицам, лишь продлевая муку.
 — Извращенец, — шепчу я.
 — Ага. Всегда мечтал о ролевой доктор-пациент.
 — Иди ты, — беззлобно посылаю я парня, меня неумолимо клонит в сон.
 — Потом поговорим. Кажется, ты забываешь, кто хозяин. И вообще, ты должен мне спасибо сказать.
 — Скажу, — пообещал я.
 Лекарство подействовало, и я уснул.
Декабрь. Часть 4

13 декабря


 Когда я просыпаюсь на следующее утро, Яна нет. Мечтаю, чтобы мне все это привиделось, но неприятные ощущения на месте укола рушат мои мечты. Мне намного лучше. К вечеру температура поднимается до тридцати семи градусов, но выше не ползет. Батя разрешает отлежаться до понедельника.
 Ян, оказывается, на все руки мастер. Укол сделать, домой привезти, отмазать от родителей. Ну просто герой. И как он все умеет? Он всего лишь в одиннадцатом классе.


17 декабря


 Понедельник. Ян проверяет наличие ошейника, чуть задерживаясь пальцами на шее. От программы я отстал, даже не утруждая себя домашними занятиями во время болезни. Получаю в первый же день двойку. Даже не оборачиваюсь на своего «хозяина». Спиной чувствую, как он зол. Ожидаю выволочки на перемене, но парень лишь щелкает пальцами, призывая меня следовать за ним в столовую. Он заказывает себе салат и лениво в нем ковыряется. Потом поднимает глаза:
 — Я же говорил – учись хорошо, и я не буду тебя трогать.
 Ну, говорил, но у меня есть смягчающие обстоятельства. Я болел. И по чьей вине?
 — Тебя абсолютно не интересует твое будущее?
 Чего это он папашу включил?
 — Что ты молчишь?
 — Я… э…
 — До конца четверти две недели. За это время ты должен подтянуться и исправить свои оценки. Понял? Или я устрою по-настоящему «сладкую» жизнь для тебя.
 Ловлю себя на том, что меня не пугают больше его обещания. Но киваю. Так, на всякий случай.


24 декабря


 Ян всерьез за меня взялся. Все мои дни состояли только из зубрежки и решения задач. Десять минут на перерыв каждые два часа. Как-то в первый день, когда с непривычки у меня заболела голова, я спросил парня, зачем ему все это нужно.
 — Ты занятная игрушка, — ответил он, усмехаясь.
 Это должно мне льстить? Я, конечно, понимаю, что половина школы мечтает, чтобы Ян был их хозяином, и с большим удовольствием я бы отдал эту замечательную привилегию.


29 декабря


 Объявили четверные оценки. Ян все-таки меня вытянул. Сам он окончил четверть отлично. Что он вообще делает в школе, если такой умный?
 Завтра дискотека в честь Нового года. Не в актовом зале, как принято в нормальных школах. Для нас сняли клуб, содрав с родителей неслабую сумму. Я попытался отмазаться от сего действа перед Яном, но он даже не стал меня слушать.


30 декабря


 Мои приготовления к дискотеке до смешного просты. Душ, отцовский одеколон, свежий свитер и джинсы. Ян заезжает за мной. Хмурится привычно.
 — Ничего приличней не мог надеть?
 Не отвечаю на его провокацию. Мне кажется, он в последнее время только и норовит меня вывести из себя.
 Сам он вырядился, будто свидетель на свадьбу. В смысле, очень торжественно выглядит в бирюзовой рубашке, светлой жилетке и таких же светлых брюках. Ему только бутоньерки не хватает в петлице. Интересно, там все так будут и я опять что-то пропустил?
 Оказалось, что да. Все вырядились, словно это последняя вечеринка в их жизни. Девушки в вечерних платьях от кутюр с разнообразными прическами, увешанные драгоценностями. Парни тоже не отстают от них. Такие наряды можно увидеть только в именитых бутиках или каталогах на будущий сезон, которые украдкой передаются из рук в руки, и по которым можно заказать понравившуюся модель до того, как она появится в продаже.
 Но я застыл с открытым ртом не поэтому. Было такое ощущение, что я оказался в сказке.
 Полутемный зал задрапирован светлой тканью, создававшей иллюзию простора. Повсюду стоят елочки, заботливо украшенные бантиками и небольшими серебристыми шарами. Нет дурацких гирлянд, безумства мишуры. Зато с потолка идет снег. Большие, крупные хлопья, совершают свой недолгий, но безупречный полет, и падают куда придется. На аккуратные, запрятанные столики, на пол, на кружащиеся в танце пары. С удивлением я обнаруживаю, что в воздухе витает запах хвои. Настоящий, не искусственный.
 На сцене пела невысокая девушка, показавшаяся мне феей. На ней был забавный прикид: пачка, белые лосины, кеды, блестящий топик и черные перчатки без пальцев. Парик, длинные белые волосы до пояса, как у снежной королевы. Но феей она была, потому что простой человек не может так петь. Ее сильный голос завораживал, обволакивал, погружал внутрь себя. Заставлял забыть обо всем и наслаждаться каждой секундой. Девушка пела для всех и в то же время только для меня. Невольно улыбнувшись, я подался вперед. Тут же рука Яна сомкнулась на моем запястье.
 — Не в ту сторону, зверушка, — вздрогнув от разрушающего очарование обращения, я понуро поплелся за «хозяином».
 Ян уверенно поднимается на второй этаж и идет к одному из столиков. Над ним будто парящая в воздухе снежная арка, создающая уединение. На столике в причудливой композиции из еловых веточек и рябины горят свечи, стоят бокалы, фрукты и шоколадное фондю. Я сажусь на стул, больше похожий на экспонат из Эрмитажа, парень садится напротив. Место у нас замечательное. Я вижу сцену, вижу танцпол. Ян разливает по бокалам шампанское и лениво потягивает из своего, рассматривая парочки. Тут как-то стирается понятие, кто хозяин, а кто питомец. С виду нормальные школьники, пусть шикарно одетые, танцуют, радуются жизни. Что им еще делать, если у них есть все, что только можно пожелать? Почему внутри меня такое смятение? Тут слишком красиво, чтобы это все было правдой. Я не принадлежу этому миру. Мое место не здесь. Вот Ян в своей тарелке. Властный, независимый, сильный. Его невольно боишься. Сколько раз я закрывал рот, уже готовый разразиться бурной гневной тирадой, стоило ему всего лишь взглянуть на меня. В то же время он такой… понимающий. Несмотря ни на что устроил мне экскурсию по Праге, отвел в тот ресторанчик с этим коленом, в конце концов, как-то догадался, что у меня температура и что-то мне вколол. Может, он не такой плохой, каким хочет казаться?
 — Эй, — Ян щелкает пальцами перед моим лицом. Грубовато. – Что не пьешь?
 Помня печальный опыт моего общения со спиртным, я качаю головой. На что следует беспринципное:
 — Пей.
 Вздыхаю. Чуть пригубляю игристый напиток. Я понял, так легче, чем открыто оказывать сопротивление. Но парень не успокаивается:
 — Пей до дна.
 — Не хочу, — приходится говорить мне и выдержать тяжелый взгляд.
 — А кто спрашивает тебя о твоих желаниях? – его голос холодный, как лед. Он придвигается ближе. Чувствую его руку на талии, она подкрадывается к особо чувствительной точке между ребрами. Выдыхаю, готовясь к боли, но Ян не торопится. И вдруг мне становится так обидно, что так просто можно разрушить эту сказочную атмосферу, жестоко вернуть меня к реальности и ткнуть в нее носом. Хорошо. Раз ты так хочешь, хозяин. Опрокидываю в себя свой бокал, затем беру его, наполовину пустой и выпиваю до последней капли. Жмурюсь от щекочущих пузырьков.
 — Доволен?
 Не отвечая, он наливает еще. Поднимаю брови. И это выпить? Что ж, не мне мучиться с пьянью. Выпиваю второй бокал. Вернее, третий. Нет, там была половина. Значит, я выпил два с половиной бокала. Даже эти простые арифметические расчеты для меня трудноваты. В голове легко шумит, на губах блуждает улыбка. Так быстро опьянеть мог только я.
 Ян накалывает на шпажку кусочек клубники, окунает в шоколад и подносит к моему рту. Протестующе мычу, но парень уже касается кусочком фрукта моих губ. Теплый шоколад тяжелой капелькой скатывается по подбородку. Глаза Яна чуть темнеют, он стирает капельку большим пальцем. Я с трудом двигаю челюстями, чтобы проглотить эту чертову клубнику. В животе что-то ноет. Во рту неожиданно сухо. Я делаю еще пару глотков шампанского. Что за черт?..
 — Пошли танцевать? – неожиданно говорит Ян.
 — Я не…
 Конечно. Кто будет слушать мои возражения. Особенно, когда я и возразить-то толком не могу. Ноги заплетаются, не слушаются. Правда, мне весело и грустно одновременно. Ян не стал спускаться вниз. Повел меня к небольшому выступу вроде балкончика, где было еще несколько пар. Естественно, только мы вышли, как музыка плавно замедлилась, басы исчезли, и полилась трепетная мелодия. Ян, не раздумывая, прижимает меня к себе. Неуклюже, скорее в попытке оградиться, упираюсь руками ему в грудь. Он так близко, что я чувствую его тепло, его запах. Хочется воскликнуть: «What the f*ck!». Потому что я ни хрена не понимаю, что происходит, и почему присутствие Яна на меня так действует.
 Когда он наклоняется ко мне, то я шарахаюсь назад. Парень легко удерживает меня, скрывая усмешку, говорит на ухо:
 — Ты дрожишь.
 Да? Черт. Ну почему мое тело так ведет себя? Почему я смотрю на него и не могу отвести взгляд? Ян сильней прижимает меня к себе. Улыбается. Замечаю, что на нас многие глазеют.
 — Мне… — с трудом ворочаю языком. – Мне нужно в туалет.
 — Я провожу тебя.
 — Не… — замолкаю. Один его взгляд и я молчу.
 Покорно иду за ним. Спускаемся вниз, сворачиваем в коридорчик, оказываемся в туалете, больше напоминающем палату психбольницы. Обитые прочной тканью стены, ни зеркал, ни мебели. Правда, справа я замечаю кабинки. Иду туда. Закрываю дверь. Делать мне здесь особо нечего. Просто перевести дух. Закрываю глаза. Все плывет. Тёма, ты идиот. Зачем столько пить? Кому ты что доказываешь? Что со мной происходит?
 — Ты в порядке? – слова щекочут кожу на шее. По ней рассыпаются крошечными горошинами мурашки и весело прыгают по всему телу.
 — Да, — выдыхаю я ему в рот, прежде чем его губы накрывают мои.
 Голову окончательно сносит. Бесповоротно. Навсегда. Уже нет вопросов. Есть только Ян. Он вдавливает меня в стенку, а я буквально висну на нем. Позволяю его языку все. Удивляюсь, сколько, оказывается, можно им сделать. Такого приятного, невероятного… Меня обволакивает чувство блаженства. Ноги, будто ватные, а руки Яна такие горячие. Когда они забираются под свитер, я не вздрагиваю, как обычно. Выдыхаю, на миг разрывая поцелуй, а затем снова в него кидаюсь.
 Мы долго целуемся в туалетной кабинке. Ян не позволяет себе ничего лишнего, но даже от его, будто бы небрежных поглаживаний я схожу с ума. Хочется большего. Хочется потушить этот костер внутри. Но я боюсь. Этот страх не пересиливает все, лишь не дает переступить черту. Я не хочу разрывать этот поцелуй. Не хочу, чтобы Ян отпускал меня. Не хочу… Но меня же не спрашивают. Дверь в нашу кабинку резко распахивается и знакомый голос презрительно хмыкает:
 — Ну надо же.
 Марат. Ян мягко отстраняется, проводя язычком по моей нижней губе как бы на прощанье. Многообещающе. Затем парень смотрит на Марата. Со всем возможным спокойствием, с чуть искривленным ртом:
 — Что застыл?
 — Прихожу в себя от увиденного.
 — Что-то новое для тебя?
 — Сейчас модно тискать своих зверушек?
 — А когда я гнался за модой?
 Перевожу взгляд с одного на другого. Марат прямо-таки молнии мечет, а Ян абсолютно спокоен. Конечно, я все прекрасно понимаю. И то, что Марат злится, застав нас, и то, что Ян ни перед кем не будет отчитываться, и будет делать то, что захочет.
 — Эм, — протягиваю я, замечая, что все еще прижат к стенке. – Я тут пойду, а вы сами разбирайтесь.
 — Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Ян.
 Ага, значит мы не так уж и спокойны. Марат фыркает, разворачивается на каблуках и уходит. «Хозяин» же выходит из кабинки и зачем-то моет руки. Хорошо хоть не зубы чистит.
 Все же что-то меняется. Одурманивающего чувства нет. И что это вообще было? Я же типа не гей…
 — Кстати, — Ян поднимает на меня свои серые глаза. – В опьянении ты очарователен.
 Хм, приму это как комплимент. Правда, что-то подобное я уже слышал.
 — А афродизиак добавляет тебе только пикантности, котенок.
 Я стоял все с той же дурацкой полуулыбкой, осмысливая слова парня.
 — И еще, — он подходит ближе, — если бы ты не был геем, то не получал бы столько удовольствия от поцелуя.
 Это словно пощечина. Замираю. Чувствую себя так, будто на меня ведро помоев вылили. Задыхаюсь от ярости. Хочется сказать Яну, кто он на самом деле, но не получается. Из раскрытого рта не доносится ни звука.
 — А теперь, наслаждайся вечеринкой, — усмехается жестко Ян и проводит рукой по моей щеке. Я ее тут же сбрасываю. Делая его усмешку лишь шире. – И, Золушка, не смей покидать бал раньше двенадцати часов.
 Когда он уходит, я бреду к раковине и умываюсь ледяной водой. Я сам виноват. Можно было догадаться, что это очередной трюк Яна, чтобы унизить меня. Замечательно. Хочу домой. Но деваться некуда. Я не могу ослушаться хозяина.
 Выхожу в зал, но подниматься наверх нет сил. Да и Яну я больше не интересен. Сажусь на пустующий диванчик в углу и закрываю глаза. Осталось почти три часа. Потом каникулы. Без Яна. Насколько я понял, он уезжает куда-то на новогодние праздники. То ли на лыжный курорт, то ли на пляж. Вроде второе, он говорил кому-то по телефону, что ему нравится ездить в теплые страны зимой.
 — Привет, — тихий голос сбоку.
 Тая выглядит великолепно. Черное струящееся платье, волосы собраны на затылке, блестящие серьги в ушах. Вздыхаю:
 — Тебе не влетит, что ты со мной разговариваешь?
 — Думаю, уже нет.
 — В смысле?
 — Кирилл больше не мой хозяин.
 — Да? Почему?
 — Мы… как бы теперь родственники.
 — Что? – ну ничего не понимаю.
 — Его брат женился на моей двоюродной сестре. Ну и, типа, между нами ничего не может быть, не говоря уже о таких отношениях.
 Я задумался. Над словосочетанием «такие отношения». Вот оно оказывается, как называется.
 — Ян груб с тобой? – вдруг спрашивает Тая.
 — Нет, — отвечаю я, не подумав. Первая мысль, она же самая верная?
 — Тогда мы после этой вечеринки едем на другую, где нет этих… м… хозяев, в общем. Поедешь?
 — Мне тут до двенадцати куковать, — вздыхаю я.
 — Всем так, — улыбается девушка.
 Это почему, интересно? Подумав, я пришел к выводу, что просто должен пойти на эту вечеринку. Хватит уже. Надоело. Хочу оторваться. Говорю об этом Тае, она, улыбаясь, уходит, поцокивая каблучками. Задираю голову и вижу, как Ян разговаривает с Маратом, который оперся о перила. На его губах льстивая улыбка, он касается рукой рукава парня, чуть перебирает пальцами тонкий материал. Вижу, что взгляд Яна потеплел, и он как-то странно усмехается. Затем вдруг они синхронно смотрят на меня. Вздрагиваю, делаю вид, что очень увлечен происходящим на сцене (там какие-то дурацкие конкурсы). Потом вижу, что Ян и Марат пожимают руки, словно скрепляя сделку. О чем они договорились? Мне этого никогда не узнать.
 Остаток вечера провожу, прячась от Яна. Как, кстати, и большинство других зверушек. Но не от Яна, конечно, а от своих хозяев. Потом попадаюсь ему на глаза, типа уже начало первого, а я тут. Затем меня зовет Тая, мы садимся в лимузин, где полно народу, и едем в другой клуб. Мы сразу все подружились. Общее положение сильно сближает. Шампанское льется рекой. Мы танцуем, как заводные. В этом клубе тоже падает снег, но не так красиво. Становится все жарче. Я пьяный. Снимаю свитер, некоторые ребята стаскивают рубашки вслед за мной, девчонки ограничиваются сбрасыванием туфель. Тая рядом, смеется. Мне очень нравится ее смех. Задорный, веселый, не пустой. Как-то мы оказываемся рядом, как-то в ее глазах слезы, как-то я не придумываю ничего лучше, чем поцеловать ее. Ее губы нежные, мне кажется, что от нее пахнет розой. Это приятно. Совершенно иначе, но приятно. Я отстраняюсь и смеюсь. Все-таки я не гей.

Январь. Часть 1

10 января


 Сегодня воскресенье. Позвонил Ян. Что-то внутри резко напряглось. Его голос невозмутим, он просто говорит, что через час за мной заедет машина. Кладу трубку, вытираю тыльной стороной ладони пару капелек на лбу. Еду в логово зверя. Поездка на удивление быстрая. Я поднимаюсь на второй этаж и медленно захожу в комнату Яна. Увидев меня, он чуть улыбнулся и поздоровался. Я немного прифигел. Со мной здороваются? Чем я заслужил такую честь?
 — Ну, что ты встал в дверях? – Ян в прекрасном расположении духа. – Иди ко мне.
 Эм… Ладно.
 Ян вольно расположился на диване. Босые стопы, одна нога закинута на другую. Сажусь рядом. На максимально далеком от него расстоянии. В его взгляде что-то непривычное.
 — Держи, — он протягивает мне пакетик.
 Беру пальцами, держа дальше от себя, словно там бомба. Что мне с этим делать?
 — Посмотришь?
 Ладно. Осторожно достаю из пакетика большую ракушку. И что это значит?
 — Это мой подарок тебе. Сам нашел.
 Блять. У меня сердце в пятки ушло. Подарок от Яна? Это не просто напрягает, это убивает наповал. Не думал, что доживу до такого.
 — Знаешь, Тём, я подумал, что мы не с того начали. Ты неплохой парень. Давай в школе делать вид, будто ты по-прежнему мой питомец, а вне ее постараемся стать друзьями.
 У меня даже заболели глаза от того, как широко я их раскрыл. Что за?.. Ян получил солнечный удар? Нахлебался морской воды? Кстати, выглядит он посвежевшим, загорелым. Но я отчетливо помню новогоднюю вечеринку и случай в туалете. Яну нельзя доверять. Однако… Высказывать это открыто не стоит. Вот только парень отлично меня изучил, все читает по моему лицу, чуть склоняет голову:
 — Я тебя больше не обижу.
 Даже так? Вспоминается старинная русская пословица про горячее железо. Подумав, я быстро спрашиваю:
 — И не будешь трогать? – вкладываю гораздо больше смысла в слово «трогать».
 — Не буду.
 Глядя в такие честные глаза невозможно не верить. Киваю со вздохом. У меня такое чувство, что я об этом пожалею.
 И все? Так просто? Типа мы друзья теперь? Что за игру он затеял? Не доверяю ему.
 — Пошли в бассейне поплаваем? – предлагает Ян.
 То, что у меня с собой плавок нет – не проблема. У парня их сотни. Одни подходят мне идеально. Я не смущаюсь, да и Ян ведет себя дружелюбно. Так же выдает мне халат, полотенце.
 Бассейн у него шикарный. Крытый, со стеклянным куполом над головой. Повсюду зелень, у правой стены струится водопад, слева шезлонги и столик, на котором запотевший графин с соком и парочка стаканов.
 Ян скидывает свой халат на шезлонг и с разбегу прыгает в воду, которая разлетается веселыми брызгами по помещению. Выныривает он совершенно в другой стороне, спрашивает:
 — Ну что стоишь как вкопанный? Прыгай ко мне!
 Пожимаю плечами, тоже скидываю халат и аккуратно ныряю в бассейн. Когда выныриваю из-под воды, парень уже рядом со мной.
 — Как провел каникулы?
 — Нормально.
 — Ну, а что делал? – Ян лениво перебирает руками.
 — Да ничего.
 — Даже не занимался? – он становится серьезным. Вот так наша «дружба» и кончилась.
 Киваю обреченно. Он вдруг смеется:
 ― Я шучу, ты чего? Каникулы же, какой заниматься? А я был на Мальдивах. Хорошее место. Остров, океан, красота. Видел акул.
 — Акул? – ужаснулся я.
 — Ага, — он беспечно вытягивается на воде. – Рифовых. Они не трогают человека, но тоже не по себе, когда проплывают рядом.
 Некоторое время мы болтали. В основном болтал Ян, рассказывая о своем путешествии. Он был доволен, живо отвечал на мои редкие вопросы, и я даже поверил, что мы можем вот так вот просто дружить.
 Наплававшись, мы вылезли из воды. Я жадно набросился на сок, а Ян развалился на шезлонге. Обсохнув, чуть отдохнув, мы снова плюхнулись в бассейн, играли с мячом. Я поражался реакции парня, он двигался очень быстро. Один раз заехал мне мячом по лбу, правда, это было совсем не обидно.
 — Что хочешь на обед? – спросил Ян, аккуратно подавая мне мяч.
 — Эм, а есть выбор?
 — У меня всегда есть выбор. Что хочу, то мне и готовят. Чего бы хотел ты?
 — Ну, — замешкался я. – Пиццу.
 — Отлично, — Ян выбирается из бассейна, легко подтянувшись на руках и звонит по сотовому. – Да, я хочу сегодня пиццу. Угу. С чем? – это уже парень ко мне.
 — С грибами.
 — С грибами, — повторяет Ян. – Еще?
 — С курицей.
 — С курицей, — говорит парень в трубку. — Еще пожелания?
 — Ага, бекон!
 Ну, просто пицца моей мечты. Может быть, жизнь не так уж и плоха, как кажется? Я тоже выбираюсь из бассейна и укутываюсь в махровый халат. Приятная расслабленность и усталость после воды. Что может быть прекраснее собственного бассейна?
 Ян, не утруждая себя халатом, садится за столик и открывает ноутбук. Смотрю, как капельки воды скатываются по его бронзовой коже. Как так может повезти одному человеку: и внешность, и деньги? Парень проверяет почту, узнаю интерфейс гугла. Минут через десять нам приносят пиццу на большой тарелке, к ней вилки, ножи, перец и соль.
 Подниматься мне лень, полежу еще чуток. Зеваю, вижу, как Ян перескакивает на фейсбук. О, он и там есть. Надо же, ничто людское ему не чуждо. Кто там у него в друзьях? Чуть приподнимаюсь, чтобы рассмотреть лучше. И вижу, как он, щелкая мышкой, открывает у кого-то фотографии. С первых двух узнаю ту самую вечеринку без хозяев. Сердце ухает. Парень тихо хмыкает, перещелкивает дальше. А дальше я… Сначала в свитере, потом без, пьющий на брудершафт, прижимающий к себе Таю, целующий ее. Вижу, как Ян замирает. Его спина окаменела. Действительно. Он в одно мгновение становится будто высеченным из гранита. Я тихонечко сползаю с шезлонга, не представляя, что мне делать и чувствуя, как в воздухе витает опасность. Сейчас мне попадет… Но неожиданно парень поднимается, срывается с места и оставляет меня одного. В полном недоумении. Я дергаюсь к двери, останавливаюсь, возвращаюсь к шезлонгу. Что мне делать?! Ян это так не оставит. Зная, каким он может быть, лучше всего мне бежать отсюда. Но я не успеваю. Едва делаю шаг к двери, как залетает Ян. В его руке кнут. Длинный такой, волочится по полу. Выглядит парень, не смотря на то, что на нем одни лишь плавки, грозно.
 — Ян, я…
 — Закрой рот, — отрубает сразу он. Если бы я верил во всю чушь на счет Ада и Рая, то сказал бы, что в него вселился демон.
 Он щелкает кнутом. Этот звук будто раскат грома посреди ясного летнего дня. Мне страшно. Такая резкая перемена из хорошего в плохого сбивает с толку. Ремень рассекает воздух и лижет мое плечо и грудь. Место удара тут же вспыхивает. Я инстинктивно прижимаю к нему руки и в ужасе замечаю, что они в крови. Багровая жидкость быстро пропитывает белоснежный халат, и от этого меня мутит. Одно дело все эти унижения, издевательства, а другое кнут, который не просто может нанести мне увечья. Ноги подгибаются, я оседаю на пол.
 — Придурок! – Ян надо мной. Его грудь бешено вздымается. – Ослом меня решил выставить?
 — Я не… — он снова замахивается, а я кричу:
 — Не нужно, мне больно!
 — Ах, больно? – он опускает руку и к моему облегчению отбрасывает кнут. Зачем-то идет к столу, хватает соль. Через секунду он срывает с меня халат, посыпая обильно белой специей рану.
 Однажды, когда я был маленький, и мама еще была жива, мы с ней готовили пирожки. Мама не уследила, я схватил нож и порезался. Спустя десять минут слез и хлюпаний носом, я успокоился и мы продолжили. Тут же стал хватать все со стола: муку, сахар, яйца. На мое горе там стояла уксусная эссенция. Когда пара капелек этой жидкости попали на ранку, я подумал, что умру. Так больно мне не было никогда.
 Сейчас ощущения были стократ сильней. Казалось, что Ян капает на рану расплавленным железом или кипящим маслом. Я заорал. Нечеловеческая боль придала мне сил, я вывернулся, сделал шаг, но парень успел схватить меня. Толкал он меня или нет, я не помню. Его цепкие руки на плече, мое резкое, порывистое движение, скольжение, снова боль, но уже тупая, затем меня принимает в объятия вода. Я вздыхаю, забывая, что у меня не жабры, а легкие. Вода тут же заполняет их. Но я не пугаюсь. Два-три гребка вверх и я вздохну полной грудью. Пытаюсь пошевелить руками, и не могу. Просто не могу… Кажется, что бассейн вовсе не бассейн, а глубокий колодец. Меня тянет вниз, в черную пустоту. Глаза сами закрываются. Затем я обнаруживаю себя лежащим на теплой плитке, надо мной Ян. На его лице такое беспокойство, что за это я готов простить ему все. Да, знаю. Придурок. Я полный придурок.
 — Тёма, Тёма, — он держит мою голову чуть приподнятой. – Дыши, умничка, давай. Как ты?
 Открываю рот, но ничего не получается сказать. Слезы сами капают из глаз.
 — Что такое? – голос Яна испуганный. – Что болит, малыш, что, скажи? Чем ты ударился?
 Не хочу, чтобы он переживал. Вот просто не хочу. Мы оба виноваты. Напрягаюсь и отвечаю:
 — Все нормально.
 — Как голова?
 Прислушиваюсь к ощущениям. Удивительно. Затылок будто онемел. А на саму голову будто повязали тугую повязку.
 — Как-то не очень.
 Ян тяжело вздыхает:
 — Ты можешь подняться?
 Пытаюсь, почти удается, но затем падаю. Парень поддерживает меня, доводит до шезлонга. Усаживает на него, прикрывает сухим полотенцем. Хватает сотовый со словами:
 — Я вызову скорую.
 — Нет! – вскрикиваю я и пытаюсь ему помешать, перехватываю его руку. Тут же в мое запястье врезаются тысячи тоненьких иголок. Я бледнею так, что парень молча откидывает трубку.
 Почему у меня такая нелюбовь к скорым? Как и у всех других, наверное. Папа вот будет умирать, но скорую не вызовет. Так, в принципе, случилось и с мамой, только он не имел права за нее решать. Сейчас я, представляя врачей в белых халатах, испытываю нечто подобное панике, как в самолете. Ничем они не помогут. Тогда же не помогли… Только сделали больно, вкололи какую-то гадость рыдающему шестилетнему мальчику.
 — Я не хочу скорую, — тихо произношу я. Холодно.
 — А что ты хочешь, котенок? – Ян замечает мурашки на моем теле и ничего не придумывает лучше, как осторожно прижать меня к себе.
 — Ничего не хочу.
 Это приятно. Эта неподдельная тревога, забота. Как давно я этого не испытывал. Воспитанный отцом я не знал ласки. Батя у меня никогда не понимал этих сюсюканий. А я завидовал детям, которых забирали из школы мамы, папы, бабушки, дедушки, чмокали в нос на глазах у всех одноклассников. Все мы дружно протягивали: «Фу-у-у», один я лицемерил.
 — Прости меня, — Ян шепчет это моим волосам. Осторожно убирает прилипшие пряди с моего лба, смотрит прямо в глаза, — я такой идиот… Мне так снесло из-за тебя крышу… Я думал, поиграюсь и все, но, похоже, просчитался.
 Не понимаю… Это признание? Разум не понимает, а сердце поняло. Оно разлилось теплом по телу, обозначило губы улыбкой.
 — Но нам все равно нужно к врачу.
 Нам. Все еще тупо улыбаюсь. Да. Офигенно сильно я стукнулся головой. Я такой невероятный дурак. Таких больше нет.
 — У тебя что-то с рукой и… — он замялся, — по-моему, с головой.
 — Ни фига, — я улыбаюсь все так же глупо.
 — Тём, — он чуть наклоняется ко мне. Выглядит несколько обескураженным и рассеянным. – Скажи… Как тебе целоваться с ней?
 «Хуже чем с тобой в сотни раз!», — хочется ответить мне, но я не произношу ни слова. Ян вздыхает, отстраняется, снова вздыхает. Никогда его таким не видел. И не думал, что увижу. Он немного потерянный, жутко виноватый, встревоженный. Не знает, что ему делать: подчиниться моей просьбе или вызывать МЧС, чтобы меня увезли в какую-нибудь клинику.
 Парень уходит, возвращается через некоторое время с моей одеждой, сам уже в джинсах и свитере. Когда он тянется помочь мне надеть все это, я отвергаю его помощь. Он возводит глаза к потолку, берет сотовый, и я слышу незамысловатый монолог:
 — Через пять минут нужна машина… Что? – от этого простого «что» даже у меня кровь холодеет. – Как это водителя нет? Я его не отпускал. Передайте ему, что он…
 Сжимаю ладонь Яна. Шепчу губами: «Не нужно». Парень выдыхает. Нажимает отбой.
 — Теперь ты из меня веревки вить будешь? – мягко интересуется он.
 Радостно киваю и тут же охаю от боли, распространяющейся из затылка.
 — Так, срочно к врачу.

***


 Врач меня утомил. Заставил меня сделать рентген, на завтра назначили кучу анализов, так же наложил повязку на руку. Я был не рад, что согласился на больницу. Ян выпроводил меня из кабинета и один на один долго беседовал с хмурящимся мужчиной. Потом вышел, какой-то довольный, при мне набрал моего отца, сказал, что берет меня на дачу на пару дней. Это он ловко придумал, я как-то не догадался, что такой мой вид вызовет у родителя ненужные вопросы. Батя был счастлив, для него Ян вообще был эталоном. Всего. Затем мы зашли в аптеку, Ян сам все купил, довел меня до такси и повез к себе домой.
 Мне выпала честь занять его кровать. Пока мы доехали, я уснул. Вернее, меня сморило. Ян хотел было взять меня на руки, но я тут же проснулся, раскричался, и голова только сильней заболела. Он сокрушенно вздохнул и даже дал мне самому подняться, хоть я и чуть не упал несколько раз. На этом мои силы иссякли. Меня раздели, уложили в кровать, укрыли теплым одеялом. Чуть погодя парень занялся следом от кнута. Я думал, там огромная зияющая рана, а на самом деле небольшой багровый отпечаток, чуть содрана кожа. Наверное, халат помог. Ян осторожно продезинфицировал ранку, наложил тонким слоем мазь и залепил лейкопластырем.
 — Теперь таблетки и укол.
 Первое выпиваю, а от второго отказываюсь.
 — Я ведь могу и не спрашивать.
 — Не можешь. Я сегодня больной.
 Кивая мне и своим мыслям, парень набирает лекарство из ампулы в шприц, достает из маленького пакетика проспиртованную салфеточку. Присаживаясь на краешек кровати, Ян внимательно смотрит на меня:
 — Тём, как думаешь, инопланетяне существуют?
 Ну, я такого вопроса не ожидал. Конечно, понял, что он мне зубы заговаривает, а вдруг ему правда интересно мое мнение? Отползая, не спуская с него глаз, я ответил:
 — Думаю, да, знаешь. Потому что многие вещи на этой планете совершенно не объяснимы. Взять, к примеру, пирамиды. Ты был в Египте? – он кисло кивает. – Ну вот, видел пирамиды. Это же невероятно, их построить в то время…
 — Это, — перебивает он меня, — как раз-таки объяснимо. Есть почти доказанная версия…
 — Почти! – перебиваю я его в ответ. – Это ключевое слово. Почти – это значит, стопроцентной уверенности нет. А значит, остается место для чего-то неизведанного. Хорошо. Тогда возьмем «Секретные материалы».
 — Что? – кажется, он поперхнулся.
 — Ну, Малдер там, Скалли… Неужели не смотрел? Я все ждал, кстати, когда же они переспят, не помню, правда, дождался ли… Так вот, сколько там было загадок. Думаешь, они с потолка взяты? Нет! Многие…
 Продолжать мне не дают его губы, его язык, настойчиво раздвигающий зубы, так и рвущийся внутрь. Кажется, я стону его имя. Головная боль чудом исчезает. Он нависает надо мной, опираясь на руки. Дразнит поцелуем. То углубляет его, то словно отступает назад. Через пару десятков секунд, я сам притягиваю его здоровой рукой. Он легко перекатывается на бок, придерживая меня. Да, этот поцелуй не сравнится с Таиным. Он будоражит, то замедляет, то ускоряет сердце.
 Что-то кусает за ягодицу. Отрываюсь и вижу пустой шприц в руке Яна. Смеряю его взглядом, выражающим одно простое слово «предатель», отворачиваюсь.
 — Прости, маленький.
 Он прижимается ко мне сзади, крепко обнимает.
 — Прости, я не хотел, чтобы так получилось. Я обещаю, что больше не причиню тебе боли. Только и ты не смей ни с кем целоваться. Нет, даже думать не смей.
 Хорошо, что он не видит мою улыбку.
Январь. Часть 2

11 января


 Подскакиваю. В чужой кровати. Долго не могу понять, где я. Привстаю, чувствуя тупую боль в затылке. Хорошо я вчера приложился. Оглядываю комнату, и вижу на диване спящего Яна. Кто бы мог подумать, что он уступит свою кровать своему же питомцу. Чудеса, да и только. Еще и сон мой охраняет.
 — Ян, — зову я.
 Парень мгновенно просыпается, трет глаза:
 — Что такое? Тебе плохо?
 — Нет, — с трудом скрываю улыбку. – Кушать хочу.
 — Хорошо, — он тянется к телефону. – Пожелания есть?
 — Да. Пиццу, раз вчера не срослось.
 Ян задерживает на мне взгляд, заказывает пиццу как вчера. Все запомнил, надо же. Кладет трубку, потягивается. Наверное, не очень удобно спать на диване.
 — Ты как?
 — Живой.
 — Как голова? Как рука?
 Пробую пошевелить рукой. Болит. Голова тоже. Вздыхаю.
 — Ничего, пройдет, — парень улыбается. – Зато школу пропустишь.
 Точно! Уже же началась новая четверть.
 — Все в порядке, врач выдаст тебе справку. Завтра только придется сдать анализы.
 Вроде бы было на сегодня…
 — Сегодня я не захотел тебя будить.
 Киваю с умным видом. Все чудесатее и чудесатее. Пытаюсь встать, чтобы пойти умыться. Голова шумит, все немного кружится. И слабость… Но я скрываю это от Яна. Я же мужчина, в конце концов. Не хватало еще, чтобы он меня на руках носил. Ванная у него полностью черная. Мрачная такая, нерадостная. Все идеально начищено, будто стерильное. Ян выдает мне новую зубную щетку, указывает на черные полотенца, выложенные стопкой на пуфике. Типа один раз воспользовался и в стирку? Вопиюще, если честно.
 Совершив все гигиенические процедуры, я не удержался. Стал открывать ящички, просматривать полочки. Дезодорант, туалетная вода… Вдыхаю с наслаждением ее запах. Так пахнет Ян. Резко вздрагиваю от рассекшей меня напополам мысли. Что-то тут явно не так. Со мной. Я сейчас балдею от того, как пахнет Ян? Человек, который меня унижал? Который сделал все, чтобы моя жизнь стала адом? «Он стал другим», — шепчет внутренний голос. Будто бы и стал… Почему меня неудержимо тянет к «хозяину»? Я же парень! Часть меня саркастически хмыкает. Парень парнем, а кайф от наших поцелуев ловлю нереальный. Так не должно быть… Или должно? Ну, вы, умники внутри, договоритесь между собой уже!
 Я ставлю флакончик с туалетной водой на свое место и вытираю полотенцем отпечатки своих пальцев с глянцевой поверхности шкафчика. Преступник, блин. Люди не меняются… Или меняются? Ян что-то задумал. Или нет? Могу размышлять сколько угодно. Это ни к чему не приведет. Нужно проверить. Громкий стук в дверь и я вздрагиваю. Встревоженный голос:
 — Тём, ты в порядке?
 — Ага! – резко разворачиваюсь, морщусь, пытаясь унять вспыхнувшую болью голову. Пора бы запомнить, что никаких резких движений.
 Завтрак уже принесли. Ян переоделся в джинсы и футболку, ходит босиком и без тапочек. Я заметил, ему это нравится. Парень пробует уложить меня в кровать и там накормить, но я наотрез отказываюсь. Мы садимся за столик друг напротив друга. С удивлением замечаю, что не голоден, а от первого же кусочка пиццы мутит. Обидно. Приготовлено великолепно. Парень же откусывает кусочек тонкого теста и, внимательно глядя на меня, жует. Делаю вид, что увлечен размешиванием сахара в кофе. Занимательнейшее занятие.
 — Это нормально, что нет аппетита, — говорит Ян. – Врач сказал, что такое состояние может продолжаться от нескольких дней до недели.
 — Утешил, — буркнул я, отставляя чашку с кофе.
 И что мы будем целый день делать? Честно говоря, я бы предпочел, чтобы меня оставили в покое. Хоть я и недавно встал, но чувствую себя так, словно разгружал всю ночь вагоны.
 — Тём, может, ты вернешься в кровать?
 В голосе нет заботы, и это не просьба, он просто мягче. Кажется, я хотел проверить. Одно дело капризничать, выбирая завтрак, другое ― намеренно раздражать Яна. Поднимаю глаза и спокойно говорю:
 — Не хочу.
 — Я думаю…
 — Не хочу, — перебиваю я, — сказал же.
 Серые глаза становятся черными. На секунду. Потом Ян справляется с собой. Бросает что-то вроде «как знаешь» и дожевывает свою пиццу без особого желания.
 А я размышляю над тем, какой же я идиот. Чего я его злю? Жду, когда сорвется? И что мне с этого? Докажу сам себе, что милый Ян – это хорошая игра? Как не хочется, чтобы так было…
 — Посмотрим какой-нибудь фильм? – спрашивает Ян. – У нас есть небольшой кинотеатр.
 — Кинотеатр в доме? С ума сойти, — фыркаю я.
 Такое я видел только по «Mtv» в программе «По домам». Шикарные особняки богатых деток. Со своим спортзалом, картодромом, пещерой и вообще всем, что только можно представить.
 У него, и правда, кинотеатр. На счет «небольшого» он поскромничал. Шесть рядов кресел по четыре в каждом. Кожаные, большие, на которых можно лежать.
 — Что будем смотреть? – Ян протягивает мне каталог с фильмами.
 — Я не хочу здесь, — тихо говорю я. Разворачиваюсь и иду к нему в комнату.
 Ян ловит меня у двери. Резко разворачивает к себе. Виски сжимает невидимая рука. Не сдерживаю гримасу, которую парень замечает и вздыхает:
 — Ты решил меня вывести из себя? Тебе все не так.
 Его рука все еще на моем плече. Горячая.
 — Мне все так.
 — Врешь. Чем тебе кинотеатр не угодил?
 — Тем, что это кинотеатр! – взрываюсь я. Скидываю его руку. – В каком нормальном доме будет кинотеатр?
 Ян складывает руки на груди:
 — Мне извиниться перед тобой за состоятельность моих родителей?
 — На фиг надо!
 — Тогда что ты хочешь?
 — Свалить отсюда!
 Когда я стал кричать? Когда я перестал себя контролировать? Зато вот Ян прекрасно держит себя в руках. Чем громче мой голос, тем тише его. Только глаза все холодней. Я делаю шаг, собираясь действительно уйти отсюда, но парень не дает. Хватает меня за плечо, и меня будто что-то толкает к нему. Его руки уже на моей талии, а язык во рту. Чувствую, как быстро бьется его сердце. Он не так холоден, как хочет показать. Что я делаю? Прижимаюсь к нему тесней, обвиваю его шею руками. Перед глазами все вращается. Я закрываю их, но все равно ощущение такое, что я кручусь на центрифуге. Его руки под моей футболкой. Гладят, царапают. Воздуха катастрофически не хватает, но я не могу прервать танец наших языков. Три шага, и я оказываюсь придавленный парнем к одному из шикарных кожаных кресел. И это хорошо. Нам приходится разорвать поцелуй. На секунду. Чтобы снять мою футболку. Больше чем секунду Ян терпеть не намерен. Он снова мучает мой язык, мои распухшие губы. Когда я выдыхаю что-то невнятное, он спускается к моей шее. Пиздец… Я впиваюсь ногтями в подлокотник. Тело словно охвачено огнем, а губы парня ― это лед. Невероятно… Когда он вылизывает мою шею, зацеловывает ее, я готов кончить. Мутной водой эта мысль накрывает разум. Это неправильно…
 — Ян, — шепчу я. Что. Я. Делаю. – Ян!
 С огромным нежеланием отталкиваю его, проклиная разум, так не вовремя напомнивший, что я парень.
 — Что?
 Его глаза заволок туман. Грудь вздымается, русые волосы растрепаны. Кожа в неярком освещении манит своей мраморной гладкостью.
 — Мы не должны.
 Чувствую себя полураздетой девочкой-подростком, которая говорит своему настойчивому парню на заднем сидении машины где-нибудь в лесу, что она еще не готова. Хотя… Я же и есть подросток. Правда, не девочка.
 Парень выдыхает. Сползает с меня. Выравнивает дыхание. Вдруг усмехается:
 — Ты сейчас опять про то, что ты не гей? – неожиданно его рука ложится на мою довольно ощутимую выпуклость в паху.
 Лучше бы он этого не делал, потому что я вообще потерял способность здраво мыслить. Если сейчас вышел бы целый отряд со всем необходимым снаряжением и собаками на поиски моего разума, то они ни за что бы не нашли его.
 Его рука продолжала лежать на моей ширинке. Я честно открыл рот. Чтобы возразить (ну, это я тешу свое самолюбие, возразить бы я не смог при всем желании). Когда Ян все так же усмехаясь проводит пальцами по ширинке, чуть надавливая, то я едва не взвыл. Как это невероятно приятно. Что будет потом?.. Не давая мне додумать, он резко убирает руку. И я не сдерживаю разочарованный выдох.
 — Тебе нравится. Скажи.
 Конечно, когда глаза заглядывают прямо в душу невозможно соврать. Я завороженно киваю. Отмечая, что сейчас передо мной не тот Ян, нежный и вызывающий самые приятнейшие чувства. Сейчас он прежний. С этой своей самодовольной усмешкой.
 — Тогда в чем проблема?
 — Мы… Слишком быстро.
 Ого. Я могу внятно изъясняться. Пережидаю пристальный взгляд.
 — Если ты будешь со мной, то это рано или поздно случится.
 Так. Что он сказал? Бьющееся в груди сердце чуть не вырвалось наружу. Я ослышался. Этого не может быть. Он говорит об отношениях. Отношениях? Блин. Блииин! Нет. Блять.
 По-видимому, выражение моего лица отвечает за меня. Парень произносит:
 — А что ходить вокруг да около? Ты мне нравишься, — нравлюсь! Внутри фейерверк. Сразу же одергиваю себя. Вот я придурок. Бесконечный! – А я нравлюсь тебе, — а он проницательный. Как догадался? – Так что… всё ясно.
 Ага. Тёма, ты зря размечтался. Никакого предложения руки и сердца и заверений в вечной любви. Нет, мне это конечно не нужно, но… Выглядит сейчас это так, будто меня покупают на базаре, еще и торгуются. Черт, и я же типа натурал. Да кого я обманываю? Сейчас отдал бы многое, только бы Ян продолжил. Никакой я не натурал. Я гей. Самый настоящий. Правда, у меня есть смягчающее обстоятельство: рядом с Яном любой таким станет. Но так просто сдаваться я не намерен:
 — Лично мне ничего не ясно.
 Ян хмурится, не ожидая от меня никакого сопротивления. Потом тянется ко мне. Видимо прояснить своим особенно действенным способом. Как же. Останавливаю его.
 — Тёма, — сквозь зубы говорит он. – Ну и что ты хочешь?
 Кажется, я явно слышу раздражение. Таки довел его, нашего Снежного Короля.
 — Что значит «будешь со мной»?
 — А что, по-твоему, это может значить?
 — Понятия не имею, — невинно хлопаю глазами я. – Поясни.
 Он едва не рычит:
 — Это значит встречаться! Это тебе понятно?
 — Эм, — прикусываю губу. – А поподробней?
 — Поподробней? – он сейчас убьет меня. – Это значит, быть вместе!
 — Ян, — придаю лицу невинное выражение. – Ты предлагаешь мне быть твоим парнем?
 — Нет! – выплевывает он. – Уже нет! Передумал!
 Парень встает, несется к выходу. Черт. Перегнул я палку. Нужно исправлять! Я кидаюсь за ним. Но стоит мне встать, как голова напоминает о себе. Перед глазами все темнеет. С тихим оханьем я оседаю на пол. Зажимаю рот, потому что к горлу подступает удушливая тошнота.
 — Тём, — встревоженный голос. Меня обнимают. – Плохо? Что мне сделать?
 Я нравлюсь Яну. Действительно нравлюсь. Это отодвигает на второй план мое состояние. Невозможно так искренне сыграть.
 — Принеси воды, пожалуйста.
 Через тридцать секунд холодная жидкость стекает по моему горлу, остатки я просто выливаю на голову. Легче. Слабо улыбаюсь Яну:
 — Все хорошо.
 — Я вижу, — он напряженно вглядывается в мое лицо. – Ты белый, как снег.
 — Это пройдет. Я… хочу прилечь.
 Легкая улыбка, мне помогают встать, ведут в спальню, заботливо зашторивают окна, накрывают уютным пледом.
 — Ян, — хватаю его за руку. Почему у меня такое ощущение, что где-то зарыта собака? Фальшь. Она есть. Ян лукавит, но не могу понять где. – Ян, ты не обманываешь меня?
 — Нет, — помедлив, говорит он. – Ты мне, и правда, нравишься. Но ты должен понимать, что для меня отношений без секса не существует.
 — Хорошо…
 Это я говорю?! Нет, я точно ударился головой. Ах, да, так же и есть. А еще я тронулся головой, потому что шепчу:
 — Только ты не торопись.
 И Ян обещает мне это.
Январь. Часть 3

21 января


 Быть парнем Яна круто. Само ощущение. Если бы кто-то об этом знал, то наверняка сошел бы с ума от зависти. Но об этом никто не знает, кроме нас двоих. Да и вообще, мне кажется, Ян иногда об этом забывает, слишком ретиво исполняя роль хозяина на публике.
 Я провел у него целую неделю, постепенно приходя в себя. Анализы у меня были хорошие, организм молодой, так что головные боли вскоре перестали меня беспокоить. Когда я оказался дома, стало как-то не по себе. Во-первых, я почти сразу же стал скучать по Яну. Во-вторых, моя собственная комната не казалась мне такой комфортной, как раньше. Взять хотя бы подушку. Я так ее любил, так высыпался на ней. А в первую ночь мне казалось, что она набита песком. В-третьих, к хорошему быстро привыкаешь. Готовить кроме меня и папы, который вечно на работе, было некому. И еще много разных раздражающих мелочей.
 Поведение Яна было непредсказуемым. То он сдержан, то порывист. То опьяняющая близость, то приличная дистанция между нами.
 Он по-прежнему заставлял меня заниматься. Терпеливо учил со мной уроки, растолковывал мне непонятные темы. Когда я отвлекался, то мог получить легкую оплеуху. Типа, не забывайся.
 Поцелуи, объятия между нами были редки. Тем не менее, каждый раз они были сногсшибательными. Вдох, наши тела встречаются. Второй вдох и я прихожу в себя. Наполовину раздетый, с истерзанными губами, с красными засосами на шее. Будто провалы во времени, в памяти, в общем, везде.
 Сегодня Ян уехал из школы без меня. Гордо спускаюсь по лестнице. Мне же все равно. Марат, издеваясь, толкает меня. Спотыкаюсь и упал бы, если бы не один из его прихвостней, который ловит меня. Смеряю всех этих придурков взглядом, полным презрения. Они гогочут мне вслед.
 Вечером получаю от Яна смс: «Много дел. Спокойной ночи, котенок».
 Не отвечаю.


22 января


 — Ты надулся?
 — Нет, — равнодушно пожимаю плечами. Если честно, то я совершенно не надувался. И сейчас я занят решением крайне занимательного примера по алгебре.
 Ян наклоняется. Чувствую запах его туалетной воды.
 — Я не обязан перед тобой отчитываться.
 — Да все нормально, — отмахиваюсь я. – Тут какая-то ошибка. Если взять значение икс больше или равным единице…
 — Тёма, ты уравнение не так переписал, — лишь взглянув на мои каракули, говорит Ян.
 Точно, пропустил квадрат у икса. Тогда все сходится.
 — И впредь отвечай на мои смс, — бросает парень, перелистывая страницу учебника.
 Конечно, хозяин, как скажете, хозяин.
 Сегодня вечером опять «забываю» ответить.


24 января


 Воскресенье. С некоторых пор я их ненавижу. Как и субботы. Ян не объявляется.


25 января


 Яна нет. А я получаю двойку.


29 января


 Его нет. Не выдерживаю. Набираю смс: «Все нормально?». Конечно, мне никто не отвечает, хотя доставка есть.
 Через час отправляю еще одно сообщение: «Ян, отзовись».
 Тишина.
 Чертов придурок. Специально меня провоцирует!
 Вот не буду больше писать. Никуда он не денется.
 Два часа спустя набираю: «Ответь мне!». Ведь, вроде как два сообщения ушло, нужно третье. Оно тоже отправлено в пустоту.


30 января


 В дверь звонят. Я тру глаза, отрываясь от подушки. Суббота, восемь утра, мать вашу! Ну и какого черта? Кто там приперся? И почему папа не открывает? Уже ушел на работу? Бреду открывать, совершенно не ожидая увидеть Яна. Замираю на пороге. Разглядываю его такого красивого, такого желанного. Не сдерживаюсь, кидаюсь к нему. Он подхватывает меня одной рукой, чуть приподнимая, буквально заносит в квартиру и закрывает дверь. Потом отстраняется:
 — Твои соседи могут увидеть.
 Точно. Я как-то не подумал об этом. От радости забыл обо всем. Моим соседям точно не нужно такое видеть. А уж отцу тем более.
 — Подожди, — быстро говорю я и проверяю все комнаты. Так и есть, батя ушел.
 Парень тем временем раздевается, оставаясь в черных брюках и черном свитере, проходит в мою комнату. Я хватаю свою одежду, потому что неудобно перед ним быть в растянутой футболке и мятых пижамных штанах.
 — Стой, — холодный голос останавливает меня. Холодный? Что случилось?
 Замираю. Мне не нравится такой тон… Ян садится на не заправленную кровать.
 — Положи одежду.
 Это приказ, блин. Так со своим парнем не обращаются! Мне хочется сказать об этом, но как-то не получается, в горле пересохло. Все что я могу – это отшвырнуть свою ни в чем неповинную одежду.
 — Иди ко мне.
 Не хочу... Сглатываю. Ну что же такое? Это же Ян, типа мой парень, он же не сделает ничего плохого?
 — Сюда иди, — сквозь зубы говорит Ян.
 Вот тебе и приплыли. Зря ты, Тёмка, поддался романтическому настроению и поверил в то, что этот человек может быть способным на чувства. Сжав челюсти, я делаю шаг.
 — Ближе.
 Бесстрастно так. Сволочь. Да плевать! Подхожу к нему вплотную. Ян, несколько долгих секунд чуть прищурившись, рассматривает меня. При том, он же сидит, поэтому я выше, как бы мнимое преимущество. Ничего подобного. Чувствую себя червяком, выползшим после дождя. Затем одним рывком он перекидывает меня через свои колени, стаскивает пижамные штаны. Мой крик тонет в подушке. Что он делает? Я в полном замешательстве. Обидно до слез. Зачем он так? Мне страшно. По спине пробегают мурашки. Пытаюсь вырваться, но Ян давит на точку чуть ниже лопаток и по телу пробегает тягучая весьма болезненная волна. Затихаю. Едва дышу. Что же дальше? Лежу с оголенными ягодицами перед своим «парнем». Или тут лучше употребить слово «хозяин»?
 Неожиданно рука Яна опускается на мою задницу. Ощутимо так. Место удара тут же вспыхивает. Он издевается? Он отшлепать меня решил? Хорошо, что не выпороть ремнем, как батя. Второй удар следует незамедлительно. Черт. Почему-то с батей иначе. Совершенно иначе. Сейчас щиплет глаза. Задыхаюсь от обиды, унижения и других переполняющих сердце чувств. Ненавижу Яна. Дышать совершенно нечем. Но я терпеливо лежу, пережидаю, вздрагивая от каждого тяжелого соприкосновения его руки с моей полыхающей кожей. Наверное, задница уже вся красная. Не смогу сидеть некоторое время… Парень, блин. Ничего в этой жизни не меняется. А я дурак, что поверил во всю эту чушь. Не меняются люди.
 Задумавшись, не замечаю, что удары прекратились. Что, наигрался? Отлично. Беспрепятственно натягиваю свои штаны на попу и сползаю с колен Яна. Не хочу смотреть на него. Закусываю губу. Пусть убирается из моей квартиры. Почему-то сил произнести это вслух, нет.
 Отшатываюсь, когда Ян наклоняется ко мне и шепчет на ухо:
 — Это за двойку.
 Открываю рот, когда он требовательно притягивает меня к себе и впивается в мои губы. Мычу, вырываюсь. Но я в невыгодной позиции. Зажат между ног парня, который беззастенчиво этим пользуется, стискивая меня в объятиях. Его руки жадные, губы ненасытные. Я изворачиваюсь, но он крепко обхватывает меня. Ничего, я так просто не сдамся! Как могу, отвожу голову в сторону, чтобы избежать поцелуев, но он не теряется, ставит мне парочку засосов на шее, проводит языком от мочки уха до ключицы. Я вспыхиваю. Не обращаю внимания на приятные ощущения по всему телу, на то, что под кожей вместо крови горящая лава. Упрямо пытаюсь вырваться. Через пару минут Яну это надоедает, он подхватывает меня за подмышки, едва ли не швыряет на кровать и прижимает своим телом сверху. Из этой позиции выбраться гораздо сложнее, особенно когда совершенно не хочется этого. Но я все еще не поддаюсь.
 Скрывая усмешку, Ян ловко раздвигает мне ноги и скользящим движением трется об меня. Ощущения неожиданно острые. Я широко раскрываю глаза, жалобно смотрю на парня. Тонкая ткань пижамных штанов облепливает мой возбужденный член. Каждое соприкосновение с телом Яна и так пытка, а когда он делает так, намеренно вжимаясь в бедра, то сил на сопротивление не остается.
 Щеки горят. Я, наверное, розовый от смущения. Эта ласка слишком откровенная. Я и не думал… Черт, не успеваю сдержать стон. Ян закусывает мою нижнюю губу, чуть тянет на себя, резко отпускает и отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.
 — Яяян, — протягиваю я, почти умоляя. – Не нужно…
 — Нужно, малыш, — его усмешка не такая бравая. Голос глубокий, чуть сдавленный. Неужели он чувствует то же, что и я?..
 Эта мысль разливается теплом по груди. Ян такой же… Ян… Хочется пошалить. Стыжусь, но обхватываю его ногами, прижимая к себе. Слышу его стон. Блин… Что еще сделать, чтобы его услышать? Наши движения быстрые, неаккуратные, то он давит сильней, причиняя боль нежной головке, то я вдавливаюсь так, что ткань натягивается, сжимая яички.
 — Тёма, — он приглушенно произносит мне куда-то в волосы, — Тёма, ты…
 То, чем мы занимаемся, неправильно. Это какое-то странное проявление чувств. Взаимная мастурбация. Но я ни за что не перестану. Понимаю, что не готов на большее. Ян это тоже понимает, поэтому довольствуется малым. Достичь пика невероятно сложно. Я сам целую парня, тону в этом коктейле чувств. На глазах выступают слезы. Одно яркое желание затмевает все. Хочу разрядки. Мне уже нечем дышать. Скорей… Ян, наверное, понимает, его рука тянется между нами, накрывает мой член, гладит быстро, сжимая. Черт, я едва не кричу. Тело само выгибается так, чтобы ему было удобней. Давай же… Хочу умолять его, но не могу произнести ни звука. Бессильно открываю рот. Он кусает мои губы. Да, уже не до нежных поцелуев. Уже животное желание, которое нужно удовлетворить. Вдруг он замирает. Его голова опускается, волосы закрывают лицо. Он… Нет! А как же я? Но Ян не забывает про меня, его рука продолжает свое занятие и от того, что я знаю, что он кончил, разрядка наступает и у меня.
 Мы лежим запыхавшиеся, взмокшие, с растекающимися пятнами спермы на одежде. Я хмыкаю, потом не выдерживаю и смеюсь. Ян откатывается с меня, давая глотнуть воздух полной грудью. Смотрит, как мне весело, его взгляд нежный:
 — Необычная реакция на оргазм.
 — Мы как подростки.
 — Мы и есть подростки.
 — Ян, — я поворачиваюсь к нему. – Зачем ты отшлепал меня?
 — Чтобы ты не забывал, что должен учиться. Кстати, ты так мило смущаешься.
 — Ян! – шиплю я осуждающе, словно он сказал что-то пошлое.
 Он алчно вперивается в меня глазами:
 — Сейчас ты такой…
 — Где ты был? – быстро меняю тему я.
 Парень мрачнеет:
 — Конечно, это не то, о чем следует говорить в данный момент, но я тебе отвечу. Моя двоюродная тетка из Испании умерла. Я был на ее похоронах.
 — О, — смущение, настигшее меня, было самым сильным за всю мою жизнь. Вот же я придурок! Я должен поддерживать его, а не обвинять. – Прости.
 — Да ничего, — отмахивается Ян и ложится на спину. – Я ее почти не знал. Похороны – это вообще вещь довольно лицемерная, бездумно отнимающая время. Теперь ее наследники перегрызут друг другу глотки. Вроде у тетки была парочка миллионов.
 Я не знал, что сказать. Пожалел, что спросил. Вот нужно было мне все испортить? Ян поворачивается ко мне:
 — Ты скучал?
 Почему-то мне кажется, что ему важно услышать ответ на этот вопрос. Я киваю, подкатываюсь к нему, несмело говорю на ухо:
 — Очень.
 Он молчит. Вопреки моим ожиданиям услышать что-то вроде «я тоже». Но я не жалуюсь. Мне слишком хорошо, чтобы оценить всю ситуацию в целом.
 Конечно, красоту момента портит настойчивая, отлично узнаваемая трель айфона Яна. Он, вздыхая, нехотя, поднимается и достает сотовый. Смотрит на экран, потом все-таки берет трубку:
 — Что?
 Динамик хороший, поэтому я прекрасно слышу ответ его собеседника:
 — И тебе привет, красавчик.
 Узнаю Марата, тут же чувствую укол ревности. Чего это он его так назвал? Ян мой парень.
 — Привет. Ты звонишь поздороваться?
 — Не только. Как тетушка? – он знал, куда отлучался Ян? Он знал, а я нет.
 — Покоится с миром.
 — Ха, наследники еще не поубивали друг друга?
 — Вроде нет.
 — Ты занят?
 — Немного.
 Немного? Это обо мне так?
 — Небось со своей зверушкой?
 Я возмущен. Сказано пренебрежительно, но обидней, когда Ян лениво произносит:
 — Ага.
 Козел. Не хочу дальше слушать. Пошли они в задницу, эти два придурка. Я выскакиваю из комнаты и бегу в ванную. Защелкиваю замочек на двери, кидаю пижамные штаны со следами спермы в барабан стиральной машины. Подумав, швыряю туда же футболку, пропахшую потом и Яном. Становлюсь под душ, но как-то это особо не помогает. Я взвинчен. Раздраженно отфыркиваю капли воды, попадающие в нос, потому что я слишком высоко задрал голову. Так и с Яном. Сам виноват. Я вижу в наших отношениях то, чего нет. Если то, что происходит между нами, вообще можно назвать «отношениями».
 — Составить компанию? – раздается голос над ухом.
 Я подскакиваю. Какого черта? Я ведь точно помню, что закрывался. Ян читает мои мысли, весело хмыкает:
 — Думаешь, меня остановит эта щеколда?
 Вспоминая, что я голый, прикрываюсь мочалкой. Парень иронично поднимает брови:
 — Что я там не видел?
 — Это не повод стоять перед тобой в чем мать родила.
 — Ты прав, что без толку стоять, — он стаскивает свитер.
 Краснею, выпаливаю:
 — Я не об этом!
 — А я очень даже об этом, — он начинает расстегивать ремень.
 Матерясь, выскакиваю из душа, конечно же, поскальзываюсь, но не падаю, хватаю полотенце, уношусь как маленький ураганчик в спальню. Мне вслед доносится веселый смех. Я поспешно одеваюсь, но зря тороплюсь, потому что Ян решил принять душ. Он появляется через десять минут, свежий, пахнущий моим гелем. Я на кухне завариваю чай. С приходом парня я даже про завтрак забыл. Ян не подходит ко мне, а садится на стул, закинув ноги на другой. Я делаю бутерброды, стараюсь как можно аккуратней нарезать сыр и колбасу, но все равно получаются кривые и неодинаковые куски. Как бы между делом я говорю:
 — Откуда Марат знает о твоей поездке?
 — Я ему сказал.
 Неправильно задан вопрос. Попытка номер два.
 — А почему он знает?
 — А почему ему не знать?
 Я оборачиваюсь:
 — Он знает, а я нет.
 — С этого бы и начинал, — улыбается ехидно Ян. – Ревнуешь?
 — Нет, — всем своим видом показываю, что такое чувство слишком низко для меня. У меня не очень выходит. Чтобы не выглядеть идиотом, возвращаюсь к бутербродам.
 — Он мой друг.
 А я, значит, так, развлечение, судя по всему. Чертов сыр! Кромсаю его как могу.
 — Не кипятись, Тём, ты сам не отвечал на смс.
 — Ты тоже, — бурчу я.
 ― Ну, это чтобы проучить тебя.
 Ах вот оно как. Я швыряю на хлеб колбасу и сыр, ставлю в микроволновку. Мстительно кладу сахар в чай Яна, зная, что он этого не любит. Все та же тема зверушки и хозяина. А что дальше? Додумать не дает микроволновка, оповещая пиканьем, что справилась с задачей. Достаю тарелку, ставлю на стол, как и чашки. Парень отпивает из своей и морщится. Внутри меня кто-то злорадно потирает ручки. А головой я понимаю – глупо. Тоже мне отомстил.
 — Тём, Марата я знаю всю жизнь, нас много связывает, наши отцы дружат.
 Меня типа ты знаешь всего ничего, но уже успел зацеловать и чуть не… почему у меня горит лицо?
 — Ян, — вдруг говорю я, не поднимая глаз. – У тебя же ничего нет с ним?..
 Какой же я дурак… Можно вытатуировать это на лбу, чтобы каждый раз не было для меня откровением. Вот правду говорят про злую такую штуку, из-за которой даже парнокопытным животным удается погреться в лучах всеобъемлющего чувства. Я дурею из-за Яна, из-за его присутствия, из-за того, что он делает со мной. Самое страшное, что я понимаю это и ничего не могу с этим сделать. Я даже готов признать, что мне понравилось это его своеобразное наказание за двойку, а уж если бы он был понапористей в душе, то я точно не смог бы сопротивляться. Тёмка, Тёмка, еще недавно кто-то уверенно заявлял, что он не гей. Не помнишь, кто бы это мог быть? Становится очень грустно, руки опускаются, единственным утешением становится твердое «нет» от Яна.
Февраль. Часть 1

2 февраля


 Сегодня смотрел с отцом телевизор. Там в одном из вечерних ток-шоу обсуждалась проблема гомосексуализма в стране. Знаете, как выразился мой папаша? Чертовы пидарасы. Хорошо, что он не знает, что я один из них.


3 февраля


 Яна в школе нет, правда он предупреждает об этом смской, обещая мне задать трепку, если я получу что-то ниже пятерки. По мне, так ему только дай повод. Мы усиленно готовимся к ЕГЭ. Прорешиваем одни и те же задачи с незначительной переменой чисел сотни раз. Учителя хотят вдолбить нам в мозг знания. Может, это и хорошо.
 На перемене в столовой Марат специально толкает меня. Еле сдерживаюсь. А он лишь специально раззадоривает:
 — Что смотришь, зверек?
 Я отворачиваюсь, он грубо разворачивает меня к себе:
 — Еще не стал подстилкой Яна?
 Этого я вытерпеть не могу. Со всей дури заезжаю кулаком по лицу парня. Его свита не успевает. Правда, через пару секунд меня уже держат так крепко, словно я сбежавший маньяк из тюрьмы, а не обычный школьник. Марат опасно усмехается. Отвешивает мне несколько ударов. Один по лицу и два по животу. Умело попадает туда, куда следует, чтобы выжать всю боль. Ублюдок. Их точно учат этому где-то. Еле делая глоток воздуха, пытаюсь переждать неприятные ощущения и не застонать. Появляются учителя (впервые, когда они нужны) и меня оставляют. Сажусь на стул, типа я тут автобус жду. Как-то темно перед глазами. Давно меня не били. Даже отвык. Чувствую, что после занятий мне еще достанется. Да пошли они! Не буду я оставаться, ждать этого! Достало все!
 Я спокойно иду в раздевалку, забираю куртку и под задорную мелодию звонка покидаю школу. По фигу все.
 Дома принятое решение кажется поспешным. Не хочу думать о том, что будет, когда Ян узнает. Хорошо еще, что по идее у меня два урока, да и не собирались мы видеться с ним сегодня…
 Чего этот Марат пристал ко мне? Будто бы он… ревнует? Стоит Яну не появиться в школе, как этот мудак цепляется ко мне.
 Звонок, потом нетерпеливый стук в дверь. Батя стучаться бы не стал, да и звонить тоже, у него ключ есть. Сглатываю, иду открывать, мечтая, чтобы это был почтальон. Конечно, если Ян вдруг устроился работать в нашу доблестную российскую почту, то да, это он. А еще можно представить, что типа он ангел смерти, несет недобрые вести. Чем не почтальон? И что за глупые у меня мысли в такой печальный момент?
 Парень проходит мимо меня, скидывает пальто, идет в мою комнату, замирает у окна. Плетусь за ним. Черт… Как бы я не храбрился, все равно не по себе. И как он так быстро узнал? И о том, что я не в школе. Наверняка Марат все в красках расписал.
 — У тебя есть лед?
 — Чего?
 Я сбит с толку вопросом. На хрен ему лед? Очередная извращенная пытка? Как не хочется, она перечеркнет все хорошее.
 — Лед. Мне нужен лед, — Ян не оборачивается.
 Иду на кухню, копошусь в морозилке. Льда нет, зато есть замороженный зеленый горошек. Спрашиваю парня, сойдет ли тот, он коротко и отрывисто отвечает, что да. Возвращаюсь в комнату, протягиваю этот гребаный горошек. Ян разворачивается, я опускаю голову. Он берет у меня из рук пакетик. Сердце ухает. Что же он там выдумает? Парень делает шаг ко мне, минимально сокращая расстояние между нами. Когда его рука поднимается вверх, я позорно закрываю глаза. Неожиданно мне на щеку опускается этот злосчастный пакет с горошком как раз на покрасневшее место удара.
 — Поздновато, но все же, завтра будет синяк.
 Замираю. Не верю. А как же наказание?
 — Дурачок, — Ян усаживает меня на кровать. – Куда он еще ударил?
 — Живот.
 Руки парня задирают рубашку от школьной формы.
 — Хорошо ударил, зараза. Больно?
 — Уже нет.
 Повисает молчание. Через несколько минут Ян убирает горошек от моего лица:
 — Принеси аптечку.
 Даю ему требуемое. Он долго перебирает лекарства, пока не протягивает мне тюбик с каким-то кремом.
 — Вот, мажь три-четыре раза в день.
 Киваю. Не верю. Неужели есть в мире справедливость? Ян возвращает мне пакет с горошком и говорит подержать еще какое-то время у лица. Сам идет на кухню, и я слышу, как он кипятит чайник, стучит дверцами шкафчиков. Долго не решаюсь пойти к нему, но в итоге иду. Парень стоит у окна. Сегодня у него это любимая поза.
 — Ян, — тихо зову я. Он не шевелится. – Ты сердишься?
 — Нет, — говорит он, когда я думаю, что он не ответит.
 — Марат сам начал, я…
 — Не важно.
 Не знаю, что еще сказать. Будто я виноват перед ним. Парень ставит на стол чашку с нетронутым чаем, накидывает пальто, зашнуровывает ботинки и уходит, больше не произнося ни слова.


10 февраля


 Совпадение или нет, но я стал видеть Яна гораздо реже. За эту неделю мы виделись только в школе. Ни занятий после уроков, ни его приходов ко мне в гости. Даже смски стали редки. Когда я пишу, он отвечает, но сухо, сдержанно. Конечно, я пытался поговорить, узнать, что происходит, но получал неизменный ответ, что все в порядке.
 На следующий день после моей стычки с Маратом, я видел их разговаривающими в спортивном зале. По лицу Яна ни фига как обычно понять не получилось. Но они улыбнулись друг другу в конце. И эта улыбка моего парня мне никак не понравилась. Было ощущение, что у Яна есть брат-близнец. Со мной он хороший, с другими надменный ублюдок. Не, тогда это раздвоение личности. Самое интересное, какой же Ян на самом деле. Интересно, я когда-нибудь это узнаю? И будет ли мне хорошо от этого?


13 февраля


 Завтра этот идиотский праздник. Я не хотел бы провести его с Яном, я просто хотел бы побыть с ним наедине хоть сколько-нибудь времени. Но, видимо, моим желаниям не суждено сбыться. Его даже в школе сегодня нет. Вообще, он зачастил прогуливать.
 На перемене сижу на подоконнике, разглядывая снежный пейзаж за окном.
 — Привет.
 Оборачиваюсь. Тая. Мы с самого нового года с ней не общались. Этот ее хозяин и правда больше не пристает к ней. У него новая игрушка.
 — Привет.
 — Ты как? – она запрыгивает на подоконник ко мне. – Ян вроде не злобствует.
 Киваю. В школе всё у всех на виду.
 — Завтра дискотека, ты пойдешь?
 Хватит мне и новогодней. Да и Ян как-то непонятно отреагировал, когда я спросил, пойдем ли мы на праздник, а если не мы, то можно ли мне одному пойти.
 — Нет, не пойду.
 — Планы? – девушка хитро улыбается.
 — Ага, — поддакиваю я. Самое грандиозное, что меня ожидает – батя, телевизор и жареная картошка.
 — Ну ладно, а я хотела тебя пригласить, мы опять собираемся без хозяев.
 Звенит звонок. Девушка быстро проталкивает в мои сжатые пальцы скомканный листик. У класса машет рукой. Лишь дома я вспоминаю о листике. Там номер ее телефона.


14 февраля


 Хорошо, что суббота. Плохо, что уже пять вечера, а от Яна ни слуху ни духу. Я злюсь. Чертовски злюсь. Нет, конечно, вся эта хитрая маркетологическая игра на открытках и сувенирах в виде сердца ничего для меня не значит, но хоть «привет» написать можно? Как я и предполагал, на ужин у нас жареная картошка. Себе батя купил пива, а мне сок. Смотрим дурацкую романтическую комедию по ТВ. Будто больше показывать нечего. Моя злость достигает апогея, когда главные герои целуются под дождём. Пошло оно все… Я пишу смс: «Привет. Где вечеринка?». Через три минуты получаю адрес, смайлик и многообещающее «буду ждать». Хоть кто-то меня ждет.

***


 Клуб проще, чем был в прошлый раз, но тоже вам не деревенская дискотека. Народу невероятно много. К бару вообще не пробраться. К счастью, Тая и другие успели занять столик и заказать спиртное. Выпиваю пару коктейлей синего цвета и мне хорошо. Музыку то и дело прерывают конкурсами. То пару выбирают, то заставляют их быть идиотами на глазах у всех. Очень весело, конечно. Проверяю свой сотовый в который раз за вечер. Я даже выключал его, типа если кто-нибудь мне напишет или позвонит, то я вне зоны доступа. Правда, включил телефон минут через десять, но главное попытка. Я мужик.
 После пятого коктейля я осознаю несколько вещей. Ян – дебил. Почему именно дебил не знаю. Второе, мне охрененно грустно. А это плохо. Третье, я тоже дебил. Ага.
 Стреляю у кого-то сигарету. Мимоходом поражаюсь, у нас же вроде в стране есть закон – спиртное и табачные изделия детям не продавать. То ли мы всей школой выглядим старше своего возраста, то ли закон отменили. Есть еще и третий вариант. Закон не для всех.
 Никогда не курил. Вдыхал табачный дым, когда Ян делал это при мне. Он, кстати, в последнее время почти бросил. А я вот начну. Не назло кому-то, а просто так.
 На улице морозно. Я в одной рубашке, без верхней одежды, но мне не холодно. Прикуриваю у кого-то, затягиваюсь от души и минуту, не меньше, кашляю. Ничего. Первый блин комом. Следующая попытка. Я настырный. Ого… Как ударило в голову. Вот это я понимаю… Черт. Все шатается, а я прислоняюсь к стене, подношу сигарету к губам, но неожиданно ее у меня забирают.
 Это кто такой смелый?
 Не верю своим глазам. Ян. Он затягивается, морщится, отбрасывает сигарету.
 — Не кури такое дерьмо.
 — Тебя забыл спросить, — хмыкаю я пьяно.
 Серые глаза отмечают мое раскрасневшееся лицо, липнувшую рубашку к телу, взъерошенные волосы.
 — Веселишься?
 — А не заметно?
 — Какой ты сегодня болтливый.
 — Какой есть.
 Смотрю на него жадно, пытаясь что-то для себя понять.
 — Тебе не пора домой?
 — Нет. Я буду гулять всю ночь!
 — Ты не умеешь пить, — Ян качает головой. – Пошли, я отвезу тебя домой.
 — Да не нужно мне это! Сам езжай домой, а я буду тут всю ночь!
 Я гордо шествую к входу в клуб. Конечно, парень пытается остановить меня. Предвидя это, я быстро делаю шаг в сторону, прячась за стоявшую тут парочку, прошмыгиваю мимо секьюрити, показывая свой браслет с эмблемой клуба. Яна они останавливают. О, знакомое недовольство на лице. Это веселит. Я смеюсь и кидаюсь в жар танцпола. Нахожу своих, бешусь в заводном ритме, прыгаю с Таей, которая сегодня, кстати, просто светится. Мне хорошо. Мне так хорошо, как не было давно. Я весь мокрый от пота, ужасно хочу пить, но это подождет.
 — Какого черта ты творишь? – кричит мне Ян на ухо, когда находит меня. Он не сдержан. Черт возьми, как ему идет эта несдержанность.
 — Что хочу, то и творю! – ору я ему куда-то в нос, понимая, что грохот музыки не перекричать.
 Он пытается меня утянуть с танцпола, но я сопротивляюсь. Он теряет терпение:
 — Хватит вести себя, как ребенок.
 — Как хочу, так и веду.
 Мы застыли посреди площадки. Мешаем танцующим парочкам. Тая не сводит с нас глаз.
 — Да что с тобой такое?
 — Что? Ты мог хотя бы поздравить своего парня. И вообще, считай, что мы расстались!
 Ян застывает. Несколько секунд смотрит на меня, не мигая. Затем вцепляется в мою руку мертвой хваткой. Вырываюсь, но это бесполезно. Через пару мгновений мы уже в его машине. Благополучно оставив верхнюю одежду в гардеробе.
 — Ян, — испуганно зову его я. Что-то мне больше не весело. Это выражение его лица не сулит ничего хорошего.
 — В ближайшую гостиницу, — приказывает он водителю.
 У меня мороз по коже. Что это значит?..
 Почти не сопротивляющегося, парень вытаскивает меня из машины и ведет к зданию
 гостиницы. Даже у стойки он не отпускает мою руку, будто бы я могу сбежать. Да я стою едва. Голова кружится так, будто я на карусели, раскрученной во всю силу. Лифт, коридор, номер. Ян, сдергивающий свою рубашку. С решительным, злым выражением на прекрасном лице.
 — Ян, — шепчу в надежде, что он меня услышит. – Что мы здесь делаем?
 — Что мы здесь делаем? – он подталкивает меня к кровати. – Сейчас я буду тебя поздравлять.
 — Ян…
 — Разденешься сам или предоставишь это мне? – в его глазах ни тени тепла.
 — Не нужно.
 — Значит, мне.
 Он нарочито грубо расстегивает мой ремень, дергает рубашку в сторону, пуговицы разлетаются по всему номеру, стягивает брюки. Я едва живой. Мне невероятно обидно. Чувствую себя обессиленным, мое сопротивление в клубе вымотало меня, да еще и опьянение дает о себе знать, и когда меня толкают на кровать, я просто падаю на нее. Ян растягивается рядом, тянет меня к себе за волосы, без тени ласки целует. И что? Я сам в этом виноват? Просто невозможно круто быть изнасилованным собственным парнем в день Святого Валентина. С праздником, Тём… Руки парня шарят по моему телу. Неприятно. Из одежды он оставил лишь трусы. Его рука накрывает мой невозбужденный член, губы шепчут издевательски:
 — Что, не хочешь, мой сладкий?
 Сдерживая всхлип, роняю:
 — Нет.
 — Советую захотеть, — безжалостно, бездушно.
 В этом весь Ян, а не романтический герой, нарисовавшийся мне в воображении. Больно, когда разбиваются мечты, когда разочаровываешься в близком тебе человеке. По виску стекает слеза, появившаяся в уголках глаз, все-таки сорвавшаяся с ресниц, как бы я не хотел. Ян слизывает ее и вдруг останавливается. Резко садится на кровати. Обхватывает голову руками.
 Что случилось?..
 Это значит, что ничего не будет?..
 Я тоже сажусь, замечаю, что дрожу. Меня тошнит. Нереально тошнит. Срываюсь в туалет, обнимаюсь там с унитазом, пахнущим хлоркой. И то хорошо, что гостиница недешевая, здесь уделяют внимание уборке. Зачем столько пить? Я намеренно провоцировал Яна, просто мечтал, чтобы он появился там, в клубе. И что? Зачем? Если ему нет до меня дела, то что я могу сделать? Полощу рот и чищу зубы одноразовой зубной щеткой. Душ, поворачиваю кран до упора в сторону холодной воды. Так должно быть лучше. Но ни хрена не лучше. Продрог, но все так же кружится перед глазами. Вода перестает идти. Не такая уж и хорошая гостиница, если перебои с водоснабжением. Но это не перебои, это Ян. Он закутывает меня в полотенце, несет в комнату, кладет под одеяло, прижимает к себе крепко-крепко. Я тянусь к нему, как первые листики к свету. Я знаю, что он больше не причинит мне вреда. Хочу спросить многое, но не дают стучащие друг о друга зубы. Ага. Переборщил я и с ледяным душем.
 — Ты такой глупый… — шепот, от которого голова кружится еще больше. – А я уж какой идиот. Тёма, я совсем запутался…
 — Ян, — тыкаюсь носом в его ключицу. Кажется, я безумно влюблен в него. Почему это понимается лишь сейчас? В этом номере гостиницы, где только что чуть не случился мой первый секс в жизни? Я не должен говорить это ему. Ни к чему. Мои чувства останутся при мне. Хорошо, что на это хватает мозгов.
Февраль. Часть 2

15 февраля


 Отец устроил мне такой разнос… Лежу на кровати не в силах подняться. Вся задница и поясница горит. Отчасти я виноват. И вечно спасающий меня Ян не помог в этот раз. Как бы вы отнеслись к тому, что ваш сын заявляется помятый в два часа дня? Не предупредив, что задержится, шляясь где-то всю ночь. Вот и бате это не понравилось. Порол меня полчаса, не меньше. Хорошо, что он не возвел это в ранг искусства, большинство его ударов попросту не попадали. Но мне досталось не слабо.
 Конечно, в школу я не пошел. Да я пошевелиться не могу, не то, что двигаться. К тому же, батя посадил меня под домашний арест. Забрал сотовый, закрыл меня на ключ так, что не открыть дверь изнутри. Доигрался я. Но все равно больше всего переживал, как отреагирует на это Ян. Что он подумает, догадается ли?.. Его сотового я не помнил, а мог бы позвонить с домашнего. Эх…
 Как же меня угораздило влюбиться в Яна? Специально вспоминаю все в подробностях, что он мне сделал плохого, как издевался, но внутренний голос рьяно его защищает. Главный аргумент – он другой. Он изменился. Тёма, да ты мазохист… Еще бы, при мыслях о боли, о его сильной руке на моей заднице, внизу живота тянет. Я совсем не против, чтобы Ян отшлепал меня еще. Дурак я… Меня вроде вчера изнасиловать пытались, а я делаю вид, что так и должно быть. Плетусь на кухню и пью воду. Уже литра два выпил, а все равно сушняки. Открываю холодильник, но понимаю, что мне кусок в горло не полезет. Возвращаюсь в спальню, с проклятиями укладываюсь на кровать. Звонит домашний, но я не шевелюсь. Если даже это Ян, то что? Не хочу слышать его голос, не хочу видеть, не хочу думать о нем…

***


 Батя удивленно трогает мой лоб, когда я извиняюсь. Да, я не должен был так себя вести. Предлагаю посмотреть вместе какой-нибудь боевик, хотя не люблю их. Отец соглашается, прибавляя, что я все равно нахожусь под домашним арестом.
 Он не понимает, что так даже лучше.


20 февраля


 У меня амнистия. Мне выдали сотовый, разрешили ходить в школу и вообще вести социальный образ жизни. Когда я включаю телефон, приходит несколько смсок подряд. Все от Яна.
 «Тём, все нормально?»
 «Ты не отвечаешь».
 «Ты в порядке? Отец посадил под домашний арест?»
 «Почему не берешь трубку?»
 «Блядь, возьми эту гребаную трубку!»
 Три дня он не писал. Зато вчера целых два сообщения:
 «Напиши, как сможешь».
 «Жду».
 Нет желания ему писать, но желания его злить еще меньше. За эти дни, что я провел дома, я многое осмыслил. Нет, пытался осмыслить. Я не дурак, понимаю, что Ян не чувствует ко мне и половины того, что испытываю к нему я. Скажи я ему о чувствах, минимум он рассмеется в ответ, максимум сделает меня посмешищем всей школы.
 «Привет. Все хорошо».
 Он не перезванивает и не отвечает. А я прогуливаю школу.


21 февраля


 Ян курит на ступеньках школы, как в старые добрые времена. Я становлюсь рядом с ним. Он проверяет на месте ли ошейник. Да, на месте. Без слов мы идем в класс, садимся на места. Я чувствую кожей его взгляд.


23 февраля


 Поздравляю батю. На словах, не знаю, что ему дарить. Вообще, считаю этот праздник глупым. Как и восьмое марта. Как и все остальные, кроме Нового года. Мама делала для меня настоящее чудо в этот день. Ее уже давно нет, а ощущение чуда осталось. Поэтому я люблю Новый год. А не это двадцать третье февраля.
 Мне приходит смска от Таи. Красивое стихотворение. Мило. Отвечаю благодарностью. Между нами завязывается переписка, и девушка приглашает меня прогуляться. День удивительно чудесный, сидеть в четырех стенах не хочется. Мы встречаемся в центре города. Тая в пушистой белой шубке, с завитыми волосами и в забавной шапочке с большим помпоном.
 — Привет! – она обнимает меня. В ее руках маленький сверток. – Это тебе.
 — Не стоило.
 Вот реально не стоило. Теперь чувствую себя обязанным. Придется сообразить что-то для нее на восьмое марта. Открываю подарок. Это брелок для ключей, забавный жирафик, выточенный из метала, покрытый яркой краской.
 — Спасибо, — искренне говорю я. Мне действительно очень нравится. Тут же цепляю его на свои ключи.
 Тая сияет, как маленькое солнышко. Очень гордая собой, что угодила мне. Она смело берет меня под руку, и мы гуляем по заснеженному центральному парку. Когда я просто так выходил из дома? Когда я общался с кем-то другим, а не с Яном? Деревья присыпаны пушистым, невесомым снегом, на проводах развешаны гирлянды. Много молодежи, пытающейся согреться пивом и вином.
 — Как твои дела, Тём? – Тая разглядывает неработающий фонтан. – Ты тогда так поспешно ушел с Яном. Надеюсь, все было хорошо? Тебя долго не было в школе.
 — Все хорошо, — небрежного говорю я, — явился на следующий день домой, вот отец и посадил меня под арест.
 — О, ну ты даешь, — девушка смеется. – Как ты умудрился?
 — Так вот.
 Мы болтаем дальше обо всякой чепухе. Тая рассказывает, что не любит зиму. Хочет лето, хочет солнца. А я наоборот больше всех месяцев люблю февраль. Он последний, грустно-радостный. За ним щебечущая весна, после шумное и пыльное лето. Такой тихой щемящей умиротворенности как в феврале, нет ни в одном другом месяце.
 Промерзнув, мы заскакиваем в Макдональдс. Тая не считает зазорным заказать самый большой бутерброд и огромное ведро колы. Еще больше я удивляюсь, когда все это исчезает в ее желудке. Такая миниатюрная девушка, а столько кушает. Я улыбаюсь. Тая как будто волшебница, такая, как из фильма, типа только учится. У нее очень красивые глаза. Темно-синие, нереальные, будто из бархата. Реснички черные, острые, аккуратно подкрашенные тушью. Неудивительно, что она мне понравилась с первого взгляда. Такую девушку невозможно не защищать. Ее нужно оберегать. Мы заказываем мороженное, и выходим с ней на улицу. Зубы сводит, изо рта пар, но мы доедаем лакомство до конца. Затем я сажаю Таю в такси, даю водителю деньги и даже чмокаю девушку в щечку. День получился прекрасным. Сам я еду на автобусе, выхожу за несколько остановок до дома и медленно иду, наслаждаясь свежестью и морозом. У подъезда меня окликают. Ян. Парень сидит на скамейке и курит. Судя по количеству бычков перед ним, ждет он меня тут давно.
 — Как погулял? – серые глаза без эмоций разглядывают меня.
 — Отлично. Или мне это запрещено?
 — Отчего же… — пожимает плечами Ян. – Гуляй сколько хочешь. Только в Макдональдсе я бы не советовал ничего заказывать, одни жиры и канцерогены.
 — Откуда ты знаешь? – поражаюсь я. – Ты следишь за мной?
 Мозг работает. Подсказывает, что и про вечеринку на день Валентина он тоже как-то узнал.
 — Сотовый, — безразлично роняет парень. — По нему тебя легко вычислить.
 — Значит, следишь? – я должен бы злиться, но мне приятно. Я ему не безразличен.
 Не отвечая, он закуривает. Сколько можно курить? В сторону он говорит:
 — Тебе она нравится?
 — Что? О, нет, она просто мой друг.
 — Друг… — эхом повторяет Ян.
 — Да, мы…
 — Поэтому ты с ней целовался на Новый год?
 — Это… я выпил лишнего.
 Ян кивает, выбрасывает сигарету и встает.
 — С праздником, Тём.
 Не оборачиваясь, он идет к своей машине. И что? Стоило столько меня ждать, чтобы уйти? Смысл? Есть ли он тут? Я зову парня по имени, но он не реагирует. Кидаюсь к нему, разворачиваю к себе. Дальше мне ничего не нужно делать, дальше вступает в дело химия между нами. Мы с упоением целуемся, прижимаемся друг к другу, не удерживаемся, падаем в снег. Я дрожу от холода и от чего-то еще. Ян… Мой Ян… Он прижимает меня к промерзшей земле. Поясница оголилась, и кожа соприкасается с колким снегом. Но это ничего. Главное его руки, его губы, его сбивчивое дыхание… Он скучал, так же, как и я. Вся эта его невозмутимость – игра. Нетерпение, с которым он целует меня, говорит лучше него. Все равно, что мы делаем это в моем дворе. Все равно, что кто-нибудь может пройти, выглянуть в окно. Неважно… Слишком много одежды. Лишней, совершенно ненужной.
 Как я люблю февраль…
 Ян вздрагивает, когда откуда-то доносится смех. Приподнимается, стряхивает снег с пальто. Смотрит на меня с укором, будто только я во всем виноват.
 — Иди домой.
 А. Круто. Ну хоть на хрен не послал. Встаю, путаясь в джинсах, они оказываются спущенными с бедер. Благо не трахнул меня прямо тут, я блин на все готов. Почти бегу от парня, пытаясь унять быстро бьющееся сердце. Февраль, блин.


26 февраля


 Мы не разговариваем в школе. Не общаемся потом. Ян уже не занимается со мной. Ему, наверное, все равно как я окончу четверть.


28 февраля


 Неожиданно получаю смску от Яна во время урока: «Пойдем сегодня в кино?». Долго думаю, но соглашаюсь. Уже в машине парень начинает:
 — Тём, у нас дурацкие отношения, — как я рад, что он заметил, ну просто камень с души. – Давай попробуем как-то это исправить?
 — Давай.
 В кинотеатре парень платит за билеты (несмотря на мое возмущение) и покупает попкорн. Полутемный зал, светящийся экран, близость Яна. Мои мысли сразу текут не в том направлении. Он наклоняется ко мне, рассказывает что-то про режиссера, но я ощущаю только его запах и не улавливаю ни слова. Попкорн у меня на коленях, рука парня периодически захватывает горсточку, касаясь меня. Каждый раз мурашки по телу. Черт. Он мой парень. Вроде бы. И почему я сам не могу дотронуться до него, если хочу? Кладу руку ему на ногу. Ян недоуменно переводит взгляд с экрана на меня. Хорошо, что темно и не видно, что я покраснел. Но руку не убираю. Чуть сдвигаю ее правее, чтобы… о, нет, даже подумать об этом не могу… вернее могу, но озвучить вслух… Я передвигаю взмокшую руку еще на пару сантиметров, накрывая ладонью ширинку парня. Блин… Он возбужден. А… Что дальше? Перевожу дыхание, глядя на экран. Там кто-то куда-то бежит. О чем фильм вообще? Решайся же… Осторожно поглаживаю выпуклость парня. Он давится попкорном и кашляет, привлекая к нам ненужное внимание. Черт, ну ладно. Уже убираю руку, как вдруг он накрывает ее своей рукой, не давая ускользнуть. Прижимает сильнее, заставляя почувствовать жар, будто в его брюках спрятаны раскаленные угли. Облизываю пересохшие губы, мягко перебираю пальцами по ткани. Ян резко откидывается на спинку кресла. Ему приятно, приятно… Как же хочется его поцеловать… Неожиданно, парень поднимается, тянет меня за собой. Попкорн рассыпается, но нам не до него. Мы поспешно идем к выходу, по коридорам, оказавшись в каком-то закутке, бросаемся друг к другу. Опьяняющая сладость поцелуя, сводящие с ума тесные объятия, разум, пребывающий в блаженном счастье.
 — Тёма, — Ян усаживает меня на подоконник, становится между моих ног. – Я так больше не могу… Я говорил тебе в самом начале. А когда ты сам начинаешь…
 Провожу по его щеке, отмечая непривычный румянец. Мне не страшно. Я и сам хочу этого. Почему тогда я не могу сделать это с любимым?
 — Я согласен, — еле слышно вырывается у меня. Восторженное ощущение собственной смелости. Непонятное напряжение на его лице.
 — Уверен?
 — Да.
 Ян на секунду прикрывает глаза. Сожаление? Что это? Что не так?! Когда он их открывает, есть только нежность:
 — Тогда завтра. После школы.
 Киваю. Завтра… Я не доживу. Мне хочется кричать и биться головой о стену. Хочу спросить Яна о его эмоциях, но мне закрывают рот поцелуем.
Март. Часть 1

1 марта


 День, когда я лишусь девственности. Ха-ха. С утра я нервный, как перед экзаменом. Разливаю чай, не могу попасть ключом в замочную скважину. Когда вижу Яна, то внутри нечто странное. Я напряжен, готов бежать, будто бы он на меня при всех накинется. Может, я поспешил? Парень предельно увлечен своим телефоном, что-то набирает на нем. Вот он не переживает. Конечно, что ему. А я полночи решал, бриться там или нет. В итоге взял бритву и понял, что из-за дрожи в руках могу запросто отрезать себе нечто очень важное.
 После школы мы идем в машину Яна. Если он сейчас переспросит, то я откажусь… Но парень молчит. Мы едем минут тридцать. Незнакомый мне район города. Чего я паникую? Это же Ян, я же люблю его. Останавливаемся возле отеля. Уверенным шагом, парень проходит мимо стойки регистрации, значит, ключ у него. Мы поднимаемся на второй этаж, и он пропускает меня вперед, распахнув дверь.
 Я зашел в номер и тихо ахнул. Все горизонтальные поверхности покрывали зажжённые свечи. Они призывно мерцали в темноте, мягко освещали комнату своим неярким светом. Это было романтично. Но внутри я почувствовал, что все сжалось. Дышать вдруг стало очень тяжело. Ян прошептал мне в макушку:
 — Нравится?
 Слабо киваю. Стою и не знаю, что делать. Ян помогает мне, берет за руку и ведет к креслу. С ужасом смотрю на огромную кровать. Парень выдергивает бутылку с шампанским из ведерка со льдом, мастерски открывает ее с тихим хлопком, разливает по бокалам, протягивает один мне:
 — За нас?
 Его тон низкий, говорит он с придыханием, отчего по моей спине пробегают мурашки. Внутри все трепещет. Делаю пару жадных глотков и чихаю от пузырьков, попавших в нос. Ян улыбается, сидит напротив меня и его ничуть не смущает происходящее. Допиваю шампанское и верчу бокал в потных руках.
 — Ты боишься? – спрашивает парень, не отрывая взгляд от меня.
 Киваю. Ответить просто не могу – язык прилип к небу. Он ставит свой бокал на столик и произносит:
 — Иди ко мне.
 Мне кажется, нас разделяет не пара десятков сантиметров, а целая пропасть. Сердце колотится с таким страхом по ребрам, что его стуки отдаются в голове. Ян смотрит на меня, не торопит. По его лицу сложно понять что-либо. Я совершенно растерян. Я не понимаю его чувств ко мне, а он не спешит о них рассказать. Решаюсь. Встаю, делаю несколько робких шагов к нему. Сажусь у его ног, дрожа от собственной смелости.
 — Умничка, — он подтягивает меня за плечи и усаживает себе на колени. Кресло большое, оно позволяет это. Я едва дышу, смотрю в его глаза и забываю обо всем на свете.
 Ян ничего не делает. Его руки безвольно лежат на подлокотниках. Что дальше? Он хочет, чтобы я начал? Парень закрывает глаза, выдыхает, а потом резко их открывает. Я успеваю заметить в них что-то непонятное. Это пугает меня еще больше.
 — Ян, что-то не так?
 — Все хорошо, малыш, — он улыбается. Своей такой знакомой мне улыбкой. Открытой, притягательной.
 Его руки ожили. Они медленно гладят мою спину сквозь пиджак школьной формы, словно успокаивая. Ян чуть подается вперед и едва касается губами моей шеи. Но и это слабое касание обжигает. Я вздрагиваю.
 — Тсс, — шепчет он и покрывает поцелуями мою шею, спускается к ключице, чуть прикусывает ее.
 Со мной происходит что-то невероятное. Мне безумно приятно и безумно страшно одновременно. Я могу представить, как это будет. Но… Это же мой первый раз. Неизвестность… Да и потом, вдруг я сделаю что-то не так? Заметив, что я напряжен, Ян наклоняет мою голову к себе, заглядывает в глаза:
 — Что, котенок?
 — Я… — сглатываю. – Мне не по себе.
 Парень внимательно смотрит на меня:
 — Ты веришь мне?
 — Да.
 — Тогда ничего не бойся.
 Киваю. Все еще дрожу. Он целует меня, вкладывая в поцелуй не только нежность, но и невысказанные слова. Мне становится тепло, почти жарко. Его язык танцует у меня во рту, одна рука зарывается мне в волосы, другая притягивает к себе все сильней. Я уже фактически лежу на нем. Голова кружится. Не знаю, может от шампанского, может от происходящего. Я чувствую эрекцию парня и заливаюсь краской. Хорошо, что в полутьме он не видит этого. Вдруг понимаю, что застыл, как бревно. Что же это я? Робко обнимаю Яна, он в ответ прижимает меня сильней, стиснув в объятиях. Затем вдруг подхватывает и несет на кровать.
 Оказавшись на кровати, я смотрю, как он снимает с себя пиджак, рубашку, остается в футболке. Не успеваю испугаться, потому что он опускается рядом со мной и продолжает меня целовать. Его руки скользят по моему телу, касаясь всего, кроме бедер. Это выглядит почти целомудренно, потому что я в одежде, и парень не пытается ее снять. Он никуда не торопится, поцелуй за поцелуем убирает мой страх.
 — Ты так приятно пахнешь, — он утыкается носом в мою ключицу и с наслаждением втягивает воздух, — не бойся, маленький.
 Его уверенные движения постепенно меня успокаивают. Я уже сам тянусь к нему, прижимаюсь, улыбаюсь, когда его язык очерчивает круг на моем животе. Ян медленно задирает мою рубашку, открывая себе доступ к коже, целуя каждый сантиметр, лаская его языком. Он касается моих сосков, и я вскрикиваю. Кто бы мог подумать, что это так приятно? Словно маленькие разряды по телу. Ян усмехается и стаскивает с меня свитер. Голой спиной я что-то чувствую на покрывале, удивляюсь, оборачиваюсь. Вся кровать усыпана лепестками роз! Как же я раньше этого не заметил? Тонкий, сладкий запах… Я с нежностью и большим рвением целую Яна, мне так приятно, что он сделал все это. Его руки гладят мои, опускаются и прижимают мою ногу к его бедру. Он отрывается от меня, шепчет жарко:
 — Я хочу тебя, малыш…
 И я понимаю, что готов. Расстегиваю ремень на брюках. Вернее, пытаюсь. От дрожи в руках ничего не получается. Ян смотрит на мои попытки, потом его теплая рука накрывает мои и помогает. Оставшись без одежды, я не чувствую неловкости. Тянусь к нему, стаскиваю его футболку. Какой же он красивый. Самый прекрасный из всех, кого я знал. Ян сам снимает оставшиеся вещи, так нежно мне улыбается. Против воли я смотрю вниз и вижу совсем не маленького размера член.
 — Э, — протягиваю я. – А ты уверен, что у нас получится?
 Он проследил за моим взглядом и ухмыльнулся:
 — Это комплимент?
 Его руки тянутся за тюбиком, который стоит на прикроватной тумбочке.
 — Н-наверное.
 Возбуждение меркнет. Снова мне страшно. Начинаю дрожать. Ян вздыхает, но смазывает пальцы, прижимается ко мне, опьяняюще сладко целует. Постепенно я забываю о его большом члене, о том, что он намеревается побывать им во мне. То, что смазка рядом, лишь доказывает необратимость. Почему есть люди, которым повезло во всем? Ян красив, богат, умен, у него куча достижений, и, к тому же, такой член. Где справедливость? Задумавшись, я пропустил тот момент, когда Ян подобрался к моему отверстию и резко засунул в меня два пальца. Я вскрикнул, выгнулся, инстинктивно попытался отодвинуться, но парень, предвидя это, крепко обхватил меня.
 — Не очень деликатно, — охнул я. В уголках глаз собрались слезы.
 — Прости, котенок, — без раскаяния ответил он. – Ты о чем-то задумался, вот мне и захотелось тебя отвлечь.
 В его голосе были нотки обиды. Черт. Я невольно улыбнулся. Мало ли что мог себе подумать Ян, быть может, что я думаю о другом. Или о другой… Он же помнит о Тае… Но мне это понравилось. Ревнует? Я коснулся его губ, прошептал:
 — Прости, я просто нервничаю. У тебя… м… большой… ну…
 — Счет в банке?
 — Нет, — смущаюсь я. Он же понял.
 — Тогда что? – смеется он, и его пальцы внутри меня начинают двигаться. Поглаживают кольцо мышц, стенки. Я морщусь.
 — Ну, это, твое достоинство.
 — Мое достоинство? – на его лице хитрое выражение. – У меня их много. Прекрасное чувство юмора, к примеру.
 Я выдыхаю сквозь зубы, потому что чувствую, что давление возросло – добавился еще один палец. Стараюсь не напрягаться, думаю, что ответить. Мысли никак не собираются в предложения.
 — Я говорю о… — это уже больно, утыкаюсь лбом ему в плечо, — твоем… члене.
 — Сказал, наконец-то, — Ян прикусывает мочку моего уха. – Какой стеснительный. Ты не можешь произнести слово «член»? Забавно.
 — Произнес же… Черт! – шиплю я.
 — Маленький, расслабься, тише, обещаю, дальше будет приятно.
 Хотелось бы верить. Я выдыхаю и позволяю пальцам подготавливать меня. Предпочитаю не думать о том, что будет дальше. Тут до меня доходит, что он просто заговаривал мне зубы, чтобы отвлечь. Как мило… Чувствую, как пальцы покидают меня. Напрягаюсь. Ян тянется за презервативом и натягивает его, возвращается ко мне, разводит ноги. У меня легкая паника. В горле пересохло.
 — Ян, — хриплю я, готовый убежать.
 Он придавливает меня своим телом к кровати.
 — Ян! – мне страшно. Мне действительно страшно.
 — Котенок, — вдруг спрашивает парень, глядя мне в глаза, — ты точно девственник?
 А не видно по моему белому лицу? По тому, как я весь сжимаюсь и дрожу? Но сил, сказать все это, нет, я лишь киваю.
 — Хорошо.
 С этим словом он приставляет головку к входу и пытается проникнуть в меня. У него ничего не получается. Ни с первого раза, ни со второго, ни с третьего. Я так зажался, что, наверное, и литр смазки не поможет.
 — Тём, — он устало вздыхает. Я понимаю, что ему тяжело себя сдерживать. – Я не обижу тебя, расслабься, пожалуйста.
 Чтобы услышать от него «пожалуйста» я был готов на многое. Я замер. И ощутил, как меня затопляет волна нежности. Ян не хочет, чтобы мне было больно. Ян заботится обо мне. Почему-то всхлипываю и киваю. Стискиваю зубы, когда он проникает в меня. Давление ужасно. Хочется убежать от этой пытки. Но я терплю. Скулы сводит, пытаюсь дышать через нос, ничего не вижу перед собой из-за слез.
 — Все, — зачем-то сообщает он, и я чувствую его скользящие движения внутри. Твоюжешьмать! Это так больно! Меня никто не предупреждал! Какой идиот может получать от этого удовольствие?
 — Сейчас… — он чуть меняет угол и перед глазами все вспыхивает. Боль не ушла, но к ней добавилась горячая пелена, накрывшая низ живота. Я застонал прямо в рот парню, который наклонился, чтобы меня поцеловать.
 — М-м, — протянул он, в очередной раз задевая что-то уже пульсирующее внутри. – Таким ты мне больше нравишься…
 Если бы я что-то и хотел ответить, то не смог бы. Не понимаю, как Ян еще может говорить? Меня хватало только на то, чтобы не кричать. Я сам не заметил, что впивался ногтями в спину парня, то ли притягивая его к себе, то ли отталкивая. Я стонал так, что не узнавал себя, я извивался, как уж, попавший в ловушку. Глаза застилали пот и слезы, которые, почему-то не переставая шли. Это было не просто хорошо. Это было прекрасно. Размеренные толчки Яна, его частое дыхание, его полуусмешка-полуулыбка, его непривычная нежность в глазах. С удивлением я понял, что скоро кончу. Мой член, зажатый между нашими телами, налился кровью и был мокрым от смазки, выступившей из него. Неожиданно Ян остановился.
 — Что? – вырвалось у меня. Он не должен прекращать!
 Парень внимательно посмотрел на меня:
 — Ты меня любишь?
 — Что? Ян, ты… Я…
 — Отвечай, — приказал он, медленно двинув бедрами. Я взвыл. Ну как так можно? То, что было в моей голове, куда-то делось. Я беспомощно смотрел на Яна, совершенно не понимая, что происходит. Он терпеливо ждал, еле двигаясь, доводя этим до исступления, только его напряжение выдавала капелька пота, скатившаяся по виску на щеку.
 — Ян… — прошептал я. – Я… наверное, я действительно люблю тебя…
 В его глазах промелькнуло нечто похожее на триумф, а вместе с тем и разочарование. Я ничего не понял, хотел спросить, но он уже целовал меня, с каждой секундой убыстряя темп. Я забыл обо всем, только повторял, что очень люблю его.
 Все кончилось внезапно. Я как будто перенесся куда-то в другую вселенную. Парил в облаках и в темноте. Часть меня была там, в гостиничном номере, а часть была далеко-далеко. Ян упал на меня, а потом скатился и натянул джинсы. Я недоуменно смотрел, как он надевает футболку, не понимая, зачем так быстро срываться куда-то? Можно же еще полежать, обняв друг друга…
 Вспыхнул свет под потолком. Я слепо заозирался и мое сердце рухнуло вниз. У двери стояли Марат и несколько его сподвижников. Ян при виде их лишь усмехнулся.
 — Поздравляю, Ян, ты бесподобен. Заставить девственника кончить в первый раз, — Марат хлопнул пару раз в ладоши. Остальные с интересом разглядывали меня. А я не мог даже пошевелиться. – И наш спор ты выиграл – этот олух признался тебе в любви. Лови!
 Марат подкидывает ключи, которые ловко хватает Ян и счастливо улыбается:
 — Феррари, моя девочка. Спасибо, дорогой, приятно иметь с тобой дело.
 — С тобой приятно тоже, такое шоу. Да еще и с трахом.
 Все смотрят на меня. Я сижу, как истукан, и не могу пошевелиться. До меня доходит неспешно, медленно, словно сквозь толщу воды. Не верю… Этого просто не может быть. Окончательно приводит в чувство равнодушное лицо Яна, когда я с мольбой смотрю на него. Я бы даже поверил, если бы он сейчас сказал, что это все неправда. Шутка, розыгрыш. Но он не сказал. Жесткая усмешка, колкий взгляд. Презрение. Воздуха не хватает. Все кружится. И я ощущаю разливающийся пронзительный холод внутри.
 — Ладно, я пойду, — Марат машет ручкой и уходит.
 Остальные остаются. Один из парней спрашивает:
 — Ян, а можно нам его?
 Ян долго молчит. И я уже уверен, что его ответ будет положительным. Мне все равно, даже если они меня всей толпой разложат тут. Я даже бы не сопротивлялся. Но Ян говорит короткое «нет», и они с сожалением оставляют нас наедине.
 Я понимаю, что не могу находиться с этим человеком в одной комнате, его присутствие будто душит. Встаю, натягиваю свою одежду, путаюсь в ней, надев рубашку навыворот, но это же неважно. Руки не дрожат. Просто холодно. Убегаю, хлопаю дверью. Мне кажется, или мое сердце перестало стучать?

***


 Подхожу к своему дому и долго сижу на лавочке, продрогнув до мозга костей. Холода внутри нет. Как и ничего. Пустота. Давящая пустота. Я не плачу, не кричу. Тупое равнодушие. Поднимаюсь и иду домой. Батя спит. Пробираюсь к себе в комнату и отрубаюсь сразу же.
 Просыпаюсь от собственного крика. Лицо мокрое. Я жалобно всхлипываю, и внутри меня будто что-то прорывается. Безутешно рыдаю, захлебываюсь, ору. Прибегает папа, ничего не может понять. Отвешивает мне оплеуху. Потом прижимает к себе и укачивает, как маленького. Затем бежит на кухню, возвращается со стаканом коньяка наполовину полным. Как-то вливает спиртное в меня. Оно обжигает желудок, заставляет кружиться голову, все плясать перед глазами, которые слипаются.
 — Папка, — шепчу я. – Я не могу там больше учиться, забери меня, пожалуйста.
 — Хорошо, Тём, хорошо.
 Он сидит со мной, пока я не засыпаю. Может мне показалось, но вроде бы я слышал горькое «прости».
Март. Часть 2

2 марта


 Меня теребят за плечо.
 — Тёмка, вставай.
 Открываю глаза. Папа. Свежий, выбритый, в костюме. С обеспокоенным выражением лица.
 — Фух, я думал, с тобой что-то случилось.
 Не понимаю, пока мой взгляд не падает на часы. Двадцать два пятнадцать. Я проспал весь день? Странно, но это никак не трогает. Мне все равно. Внутри все та же пустота. Наверное, теперь навсегда.
 — Тём, я сделал, как ты хочешь. Ты больше там не учишься. Я перевел тебя обратно.
 Киваю. Забавно, это уже неважно. Я бы ходил и туда.
 — Пошли кушать?
 Снова киваю. Встаю и охаю от резкой боли в заднице. Чудесно. Сжимаю зубы на обеспокоенный папин взгляд и иду в ванную.
 На ужин у нас деликатесы – курица-гриль, красная икра, мой любимый ананас. Благодарю папу. Ем и не чувствую вкуса. Как будто кусок картонки жую.
 Смотрим до полуночи телевизор, какая-то юмористическая программа. Папа хохочет, а я сижу с каменным лицом.
 После лежу в кровати и не понимаю, почему мне не больно? Я отлично помню все, что произошло вчера. Это… предательство, если можно так назвать, хотя этого слова бесконечно мало. Все это напоминает неплохой американский фильм «Жестокие игры», там вроде главного героя звали Себастиан. Так почему же нет боли? Кусаю себя за запястье. Почти ничего не чувствую. Пожимаю плечами и приказываю себе спать.


4 марта


 В старой школе все по-прежнему. Ребята рады меня видеть, чего не скажешь об учителях, по-моему. Я всех обгоняю по программе. Мой английский безупречен, по сравнению с остальными.
 Пусто.
 После школы меня зовут погулять, отказываюсь, бреду домой, делаю уроки, кушаю, смотрю телевизор.
 В кровати проверяю, могу ли я еще чувствовать что-нибудь – кусаю себя за запястье как можно сильней. Едва больно, несмотря на яркий отпечаток.
 Спи.


7 марта


 Мне не снятся сны. Это я понял сегодня. А раньше часто снились. Одноклассники называют меня зомби и ведь они недалеки от истины. В школе сижу на задней парте, почти не отвечаю на вопросы, только когда меня вызывают к доске и то едва раскрываю рот. Дома так же. Сделаю уроки, беру книгу, делаю вид, что читаю, а сам часами сижу на одном месте и ловлю себя на том, что даже мыслей нет никаких.


15 марта


 Значительно потеплело. Сегодня урок физкультуры был на улице. При пробежке я упал прямо в лужу. Все засмеялись, но почему-то их смех резко оборвался, когда я поднялся с невозмутимым лицом.
 Отпустили пораньше домой. Опять меня куда-то звали. Не хочу.
 Плетусь с безразличием ко всему. У своего дома вижу знакомую шикарную машину. Ни отголоска эмоций. Ян выходит из нее, чуть шатаясь. Я сразу понимаю почему – от него разит спиртным. Он оглядывает меня, я смотрю в сторону.
 — Привет, — зачем-то говорит он.
 Закрываю крепко-крепко глаза на секунду и резко открываю. Так, что я здесь стою? Нужно домой. Обхожу его, иду в подъезд, поднимаюсь уже на второй этаж, как входная дверь с грохотом открывается, влетает Ян. Тяжело дышит, стоит ниже меня на ступеньку. Это уравнивает нас в росте. Равнодушно отмечаю его спутанные волосы, лихорадочно горящие глаза.
 — Тёмка… — шепчет он. – Я не могу без тебя…
 Даже не морщусь от перегара.
 — Я постоянно думаю о тебе. Постоянно. Тёмка, я…
 Пусто. Никакого отклика. Разворачиваюсь и делаю еще шаг, прежде чем теплая рука сжимается на моей. Не пытаюсь вырваться, прикосновение не обжигает, как раньше.
 — Тём, я такой идиот, — он порывисто меня обнимает. Прижимается щекой к моей груди. – Тём…
 Почему он повторяет без устали мое имя? Отстраняюсь. Ни слова не говорю.
 — Тёма… — в его глазах будто бы отголоски боли. Это ложь. Такие люди не испытывают таких чувств. – Забери ее.
 Парень копошится в карманах и достает брелок. Как я догадываюсь от Феррари. Засовывает его мне в руку. Сжимаю его до боли. Металл врезается в кожу. А затем медленно делаю три шага до мусорного бака и выкидываю ключи туда. Ян меняется в лице, ничего не говорит. Я поднимаюсь к себе в квартиру и делаю уроки. Потом смотрю телевизор. Лишь когда приходит папа, я вспоминаю, что забыл поесть и ужинаю с ним.


17 марта


 Ян ждет меня на лавочке у подъезда. Прохожу мимо, иду в школу. Он шагает позади. Без перерыва курит. Встречает меня после школы, так же провожает домой. Ему делать нечего?


24 марта


 Это продолжается неделю. Одноклассники начали спрашивать, не мой ли это поклонник. Ничего им не отвечаю. Его присутствие начало меня раздражать. И ничего больше. Так относятся к мухе, которая летает по квартире и жужжит. Вроде и подняться за мухобойкой неохота, а вроде и не дает сосредоточиться.
 Что со мной? Почему я ничего не чувствую? Не хочу разбить его самодовольное лицо? Чтобы он захлебывался своей кровью? Как следует дать в живот? Чтобы он хватал воздух ртом, чтобы перед глазами потемнело? Я жив вообще? Иду в ванную и умываюсь. Ледяной водой. Тру щеки. Бледность достала. Мой взгляд натыкается на лезвие от папиной бритвы. Знаю, это не решение, но так хочется ощутить себя живым. Оно мягко рассекает кожу, выступает кровь, капает вниз, в раковину. Слизываю каплю и снова раздражаюсь. Ничего! Не больно почти. Еще раз провожу лезвием по запястью. Печет. Хочу быть живым. Но, видно, не судьба.


29 марта


 Это уже как маленький ритуал. Ян провожает меня до школы и обратно, а потом я сижу в ванной и наблюдаю, как кровь капает из раны на запястье. Это не больно. Почему не больно? Я хочу жить, понимаю, что живые испытывают боль.

***


 Сегодня воскресенье. В школу не нужно. Я не увижу Яна. Эта мысль не вызывает никакого отклика в душе. Папа весь день работает, звонил, будет поздно. Сказал варить пельмени. Но за ними нужно сходить в магазин. Одеваюсь, спускаюсь вниз и натыкаюсь на Яна на привычном месте. По его виду можно предположить, что он рад меня видеть. Робкая надежда. Ян робкий?
 В магазине очередь. Он стоит на улице и курит. Помятый, серый, с синеватыми тенями под глазами. Интересно, как я выгляжу? Так же? Хватит. Внезапно это слово вырывается из глубины моей души. Мне надоело. Больше не хочу его видеть. Никогда. Ну их на фиг эти пельмени. Почти выбегаю из магазина. Ян удивлен, видя, что я направляюсь к нему. Чеканю, глядя в его глаза:
 — Оставь меня в покое. Не смей больше появляться в моей жизни. Убирайся.
 — Тёма… — шепчет он.
 Разворачиваюсь на пятках и почти убегаю. Он бежит следом:
 — Выслушай меня, пожалуйста.
 — Пошел к черту, — не замедляю ход.
 — Тёма!
 — Оглох? – равнодушно интересуюсь я.
 — Тема, всего пять минут, — его тон просящий. Но и это меня не останавливает. Тогда Ян хватает меня за руку, попадает на запястье, и я шиплю от боли. Его глаза становятся круглыми, в них зажигается огонек подозрения, он, не обращая внимания на мои попытки вырваться, закатывает рукав куртки и замирает, видя темные полосы ран на моей коже.
 — Ты… Тёма…
 Не понимаю, но он улыбается. Это выбивает меня из колеи.
 — Что смешного? – я кидаюсь к нему.
 — Ты… тебе больно.
 — Мне не больно, идиот! Не больно! Поэтому я это и делаю! Чтобы мне было больно! Но ничего не чувствую! – меня прорывает. Я еще что-то кричу, а он лишь продолжает глупо улыбаться. Меня это бесит, я замахиваюсь и ударяю его. Тут же кричу от боли в костяшках. Что у него за лицо такое? Железобетонное! Он смеется. Я ударяю еще раз, у него идет кровь из носа. Но он как будто этого не замечает. Мне становится обидно, внутри все горит. Я, не соображая, ору:
 — Чертов ублюдок! Мудак! Я ненавижу тебя! Ты самый ужасный человек из всех, кого я знаю! Ну что ты смеешься?!
 — Тём, лучше кричи на меня, бей, но не делай вид, будто меня нет. Я заслужил все это. Я не знаю, как это все исправить, я…
 Теперь смеюсь я, истерично:
 — Исправить? Ты с ума сошел? Ты меня уничтожил! Уничтожил все!
 Когда я стал плакать? Откуда эта боль, будто меня придавило не меньше, чем парой тонн? Я стал задыхаться. Сделал пару шагов, шатаясь, до стены дома и облокотился о нее.
 — Тём, что с тобой? Как ты? – взволнованно, испуганно.
 — Как, блин? Как истеричка, идиот, — я беру себя в руки. Как же чертовски больно, как же ноет в груди…
 Смотрю на него, у Яна все еще идет кровь, заливая его бежевое пальто, рубашку. Сегодня же воскресенье, почему он в форме?
 — Тёма, — он тянется ко мне, но в последний момент одергивает руки.
 — Уходи, — устало говорю я. Сил нет.
 — Нет…
 — Уйди. И больше никогда не приходи. Ты ничего не изменишь. Ты для меня умер. Пойми ты это.
 Он меняется в лице. Пытается сказать, что не верит, но я повторяю свои слова о смерти. На нас уже оборачиваются прохожие, останавливаются. Я отлепляюсь от стены и медленно бреду домой.
 К лезвию я больше не прикасаюсь.

***


 Ян исчез на неделю. Эту неделю я вел себя как пятнадцатилетняя девчонка с бурлящими гормонами. Кричал в бессилии на бездушные стены, размазывал сопли, и чувствовал себя жутко несчастным. Да, теперь я потихоньку оттаивал. Даже сны стали сниться. Только не знаю, хорошо это или плохо.
 Когда я выносил мусор, соседка тетя Валя осторожно поинтересовалась как я. Слышала мои стенания, наверное. Ничего ей не ответил, ушел к себе. Учиться стало невозможно. Я думал только о Яне и о том, как таких людей земля носит. Урод, ублюдок, ненавижу. Вспоминал наш первый раз, ту бурю эмоций, это несравнимое чувство полета, которое сменилось отчаянием и пугающей пустотой. Хотелось бы мне, чтобы этот мудак испытал все на себе.
Апрель

1 апреля


 — Тём, — окликивает меня знакомый голос. Вздрагиваю. Из глубины души поднимается злость. Сжимаю зубы и оборачиваюсь. Ян стоит, чуть опустив голову, с виноватым выражением на красивом лице. Он не в форме, несмотря на понедельник. В водолазке и джинсах. Сжимаю руки в кулаки, едва сдерживаю себя, чтобы не врезать ему.
 — Мы можем поговорить? – спрашивает он несмело. Что-то Ян сам на себя не похож: взгляд побитой собаки, нерешительность. Где же мой грозный хозяин, готовый жестоко наказать за любую оплошность?
 — Нет.
 — Я прошу тебя…
 Еще и просит, мудак.
 — Нет, — я не думаю, не колеблюсь, не переживаю. Я хочу, чтобы он исчез из моей жизни раз и навсегда.
 — Тёма, скажи мне, как я могу все исправить? – это отчаяние в его голосе?
 — Никак.
 — Тёма, я не отступлюсь. Я понимаю, что я поступил ужасно, но когда тебя не стало в моей жизни, все поменялось. И я понял, что так не хочу, мне нужен ты.
 Смотрю на него без эмоций. Как я мечтал раньше услышать такие слова… А теперь… Все равно.
 — Тёма, пожалуйста, я готов на все.
 Сумасшедшая мысль приходит мне в голову. Безумная. Не моя. Я ей не верю, но чем больше думаю, тем соблазнительней она кажется. Готов на все? Я усмехаюсь и произношу:
 — Точно на все?
 Он кивает, не верит, что я делаю к нему шаг.
 — А как на счет побыть снизу?
 Это не я произнес. Это кто-то внутри меня. Ян бледнеет, понимая смысл. Да, я прекрасно помню, как ты, урод, говорил, что никогда не будешь снизу.
 — Ты сказал, что готов на все, — холодно напоминаю я, наблюдая за его эмоциями.
 — Да, — он сглатывает. Конечно, такого он не ожидал.
 — Значит, нет? Так и думал, ты трепло, Ян, и даже не отвечаешь за свои слова.
 Хочется плюнуть в это красивое лицо, но я еле сдерживаюсь, разворачиваюсь, ухожу. Вдруг слышу слабое:
 — Я согласен.
 Будто он сам не верит тому, что произнес это вслух. Замираю. Ян согласен, чтобы я его трахнул? Ха, не верю. Но проверю. Бросаю ему, чтобы он следовал за мной и иду домой. Ни разу не оборачиваюсь. Почему-то надеюсь, что он уйдет. Но он поднимается за мной на мой этаж и мне приходится пропустить его в квартиру. Смотрится он тут так же неуместно, как и средневековая китайская ваза, сокровище эпохи, в туалете на вокзале. Снимаю свою куртку, вешаю. Ян, помедлив, снимает пальто, тоже вешает. Смотрит на меня с таким чувством, что у меня против воли что-то щемит в груди. Хватит. Он ублюдок. Нельзя верить его эмоциям. Иду в гостиную, сажусь на кресло. Он замирает у входа. Ей Богу, впервые вижу его нерешительность.
 — Ну, что застрял, — ухмыляюсь я. – Иди, становись передо мной.
 Ян делает несколько шагов.
 — Ты не понял, — смеюсь я. – На колени.
 Вот сейчас он сбежит. Пошлет меня, может даже. Смотрю на него пытливо, с интересом. Ян тяжело вздыхает, прикусывает губу и опускается на колени.
 Не верю увиденному. Пару секунд прихожу в себя. Вот как это, когда у тебя есть питомец. Необычное чувство. Ян, великий, самый крутой парень, стоит передо мной на коленях.
 Власть.
 — Снимай водолазку.
 Он подчиняется, стягивает ее, откидывает в сторону. Вижу, как по его телу пробегают мурашки.
 — Ползи.
 Боги, он становится на четвереньки и ползет ко мне. Внутри меня все замирает. Он кладет свою голову мне на колени. Вижу бешено пульсирующую венку на его шее. Зарываюсь руками в его волосы, дергаю на себя, заглядываю в глаза. Там и ни следа унижения. Только надежда. Он несмело, ошарашенный своим же действием тянется ко мне, касается моих губ своими. Вижу, как собираются соленые капельки в уголках его глаз от того, что я сильно оттягиваю его волосы назад. Не отвечаю на поцелуй. Дергаю его голову назад, заставляя его выгнуться. Он судорожно выдыхает.
 — Я еще не закончил.
 Откуда столько льда в моем голосе? Он пугает даже меня.
 — Раздевайся.
 Слово будто бьет по лицу. Он отшатывается. Но раздевается. Снимает джинсы, помедлив, носки и трусы. Он не выглядит униженным. Он все равно будто король. Как же это бесит… Я точно ненавижу его.
 — Иди ко мне.
 Его покорность сводит с ума. Он замирает в нерешительности в паре сантиметров от меня, смотрит в глаза. Рука сама поднимается, и я отвешиваю ему звонкую пощечину. Потом сгребаю и целую. Скорее не целую, а кусаю. Почему… Почему так стучит сердце? Почему хочется делать это дальше? Почему я никак не увижу того, что хочу увидеть, почему нет унижения в его глазах?
 Сдергиваю с себя джинсы с нижним бельем. Испуг? Правильно. Встаю с кресла. Никаких лепестков роз и свечей. Унизительная поза. Да.
 — Обопрись руками о кресло.
 Ян понимает. Колеблется. Ну почему я так возбужден? Почему я так хочу его? Почему меня заводит то, что я никак не могу сделать ему больно?
 — Давай! – терпение на исходе. Я едва контролирую себя.
 Парень становится в указанную позу и опускает голову. Вот она, его задница полностью в моем распоряжении. Плюю на руку и размазываю слюну по ноющему от напряжения члену. Приставляю головку к его входу. Внизу живота все горит. Надавливаю, хватаю его бедра, тяну на себя. Он так громко вскрикивает, что, наверное, слышат все соседи. Начинает трепыхаться, но я чувствую лишь одно – что должен полностью войти в него. Не понимаю ни слова, не обращаю внимания на его барахтанье. Откуда у меня столько сил? Это же Ян, он сильней меня. Но я сейчас одной рукой давлю на его поясницу, и это не дает ему возможности шевелиться. Вот, я вошел. Кажется, он поскуливает. Каждое движение будто обжигает. Он тесный, тугой. Интересно, он все же девственник? Мысль о том, что, быть может, я у него первый, окончательно сводит с ума.
 Дальше его тихие вскрики, какие-то невнятные слова, кровь, смешанная со спермой... Неожиданный конец. Словно в прорубь кинули. Смотрю на содеянное. И не верю.
 Меня трясет. Я отползаю, забиваюсь в угол. Медленно поднимается душащий ужас, и я закусываю до крови губу. Что я натворил? Я ничтожество. Ничем не лучше его. Мне так больно, будто это все совершили со мной. Я закусываю руку. Ненавижу себя. Это я ублюдок.
 — Тёма, — теплые руки обнимают меня.
 Я не верю.
 Смотрю в его бледное лицо, в глубокие серые глаза, полные боли и обиды. Что я могу сказать? Прости? Горько, так горько, будто рот полон желчи. Он прижимает меня к себе, сам дрожит, но прижимает.
 — Ян, Ян, Ян… — без конца повторяю его имя, потому что не могу произнести вслух это дурацкое «прости», которое ничего не изменит
 Мы долго так сидим. Не знаю сколько, когда я окончательно замерзаю, то тяну парня вверх. Он шатается, морщится.
 — Тебе нужно в душ, — шепчу я.
 — Не хочу, — он хватает меня за руку, боится, что я выдерну ее.
 Помогаю ему дойти до моей спальни. Это все нереально. Чтобы он спал в моей кровати, после всего, что я с ним сделал. Но он спит. Ложится, обхватывает меня и засыпает. Я глажу его по волосам, что-то шепчу, понимая, что уже ничего не исправишь. Безнадежно. Противно. Все еще горько. Я засыпаю сам через некоторое время, а будит нас батя.

***


 Надо мной крики. Ничего не понимаю. Открываю глаза. Вижу разъяренного отца, растерянного Яна, кутающегося в одеяло. Вот он обводит взглядом кровать, меня и вздрагивает. Его лицо меняется. Он отползает от меня подальше, а потом вдруг как-то криво усмехается. Встает, ничуть не стесняясь своей наготы. Вижу засохшую кровь на его бедрах. Папа тоже ее видит и резко замолкает. Едва переставляя ноги, Ян идет в гостиную, одевается там. Подскакиваю, что-то натягиваю на себя. Наталкиваюсь на его взгляд, полный презрения.
 — Ян, — в горле пересыхает. Нет, я не думал, что он забудет все, что произошло вчера, но… Только не эта маска, словно он меня не знает.
 — Что? – его голос такой же как и прежде. Таким голосом только приказы отдавать.
 — Я…
 — Ты здорово прояснил мне всю ситуацию, Тём. Я уж, идиот, подумал, что влюбился. Представляешь? – он смеется. Радостно так. – Впервые в жизни влюбился. Да и в кого? В такого бедняка, олуха, как ты. А, оказывается, это не так. Спасибо, Тёма.
 Это настолько искренне, что я не могу стоять. Прижимаюсь к косяку.
 — Знаешь, ты ведь даже заставил меня гордиться собой. Я тебя зауважал. Не такое ты и дерьмо, Тёмка. Очень достойный молодой человек. Молодец, далеко пойдешь, только молись, чтобы наши дорожки не пересеклись.
 И Ян уходит, задевая меня плечом. Как он может, ковыляя, с ноющей задницей, сохранять столько собственного достоинства? Отец будто онемел. Я иду в ванную за тряпкой, мочу ее, а затем пытаюсь оттереть пятно крови на ковре.


20 апреля


 Жизнь потихоньку вошла в свое прежнее русло. Правда, отец со мной почти не разговаривает, но это ничего. Тяжело смириться, что его единственный сын гей.
 Каждую ночь я думаю о Яне. Он никогда мне не простит того, что произошло. А я, поразмыслив, пришел к выводу, что вообще-то, после всего, что он делал другим – это карма. Мне нравилась эта мысль. Она будто делала меня лучше. Мне надоело корить себя, я просто понял, что я не идеальный, благородный рыцарь, стойко выдерживающий насмешки судьбы и живущий по своим нерушимым принципам. Я просто человек.
 Ага.
 Следующей ночью я распекал себя как мог. Я ублюдок, урод и просто ничтожество. Мне хватило ума поменять телефонный номер, выкинуть все, что напоминало о Яне. Даже мысль о нем причиняла немалую боль, а ведь это всего лишь мысль. Мы два идиота, которые разрушили самое чудесное, что могло возникнуть между двумя людьми.

Май. Июнь.

12 мая


 А жизнь продолжалась. Ей не было дела до моих страданий. Бесчувственная стерва.
 В школе я даже стал общаться с ребятами, мы ходим гулять, в кафешки, кино. Только вот мне кажется, у меня какой-то искусственный смех, не от чистого сердца.
 Организм нашел лучший способ защиты – никогда больше не думать и не вспоминать о том, что в моей жизни был такой человек, который растоптал мою любовь и которому я отомстил тем же.


23 июня


 Экзамены позади. Сдаю их с отличными результатами. Должен сказать «спасибо», но некому.
 Выпускной. Диплом. Шампанское рекой, обещания не теряться в этой жизни, барахтаться вместе. Пьяные слезы, потекшая тушь. Я сижу на перилах моста с бутылкой вина в руке. Рядом Ася, Кирилл, Ваня, Оля и почти вся школа.
 — Мы не забудем друг друга, да? – Ася вытирает глаза. Они у нее на мокром месте.
 Кирилл икает. Ваня протягивает Асе замызганный платок. Оля забирает у меня из рук бутылку и пьет прямо из горлышка. Красная жидкость стекает по ее шее, по груди на светлое платье. Не жалко.
 Я встаю.
 Задерживаю дыхание, перед прыжком в неизвестность, и совершаю необходимый шаг. Все. Новая жизнь, встречай, я иду.

Конец первой части.
Вторая часть ориджинала
 Описание: Судьба сводит их вновь. Нелегко забыть боль и обиды прошлого, но Артём и Ян вынуждены делать это, чтобы добиться цели. Предупреждения: Нецензурная лексика, BDSM, Кинк.

 От автора: дорогие читатели, я еще хотела попросить — не кричать раньше времени))

 У меня несколько задумок, которые я реализую в этом оридже, чтобы сделать его чуть интереснее и глубже. Поэтому:
 1) да, будет присутствовать спиртное,
 2) Тёма будет казаться более мягким во многих сферах,
 3) сначала будет чуть больше ангста, зато потом все веселей и веселей. Обещаю даже посмешить вас парочкой шуток)
 4) конечно, будет ХЭ.
 5) Да, бдсм, не жесткое, но будет.
 Так что если будут комментарии по этим вопросам, просто буду отсылать сюда) Хорошо?))
Сентябрь. Часть 1

2 сентября


 Утро добрым не бывает. Это я выяснил со стопроцентной точностью за два года учебы в институте. Особенно недоброе утро второго сентября. Это день после первого, если кто не в курсе. День после грандиозной встречи с однокурсниками, обменами впечатлений и пусканием пыли в глаза. Последнее я научился делать мастерски. Хоть и пахал все лето как проклятый, но обставил это так, что чуть ли не на меня работали. Валька из триста второй группы вот ездила на целый месяц в Абхазию, а рассказывала об этом так, будто побывала чуть ли не на Сейшелах. Костян из триста пятой ездил к родственникам в Питер. Довольный что приобщился к культуре. Молодцом. Но все это важно лишь первые три тоста. Потом куда-то девается лоск, важность и апломб. Остаемся лишь мы – девятнадцатилетние дети, потому что взрослыми, кучу идиотов плещущихся в реке— вонючке, где повсюду знаки, что купание запрещено и к тому же наказуемо, с бутылками вина и водки, назвать сложно.
 Нас спалили, каждый бежит кто куда, врассыпную. Менты не знают за кем гнаться. После у кого-то на квартире, мокрые, но счастливые, мы согреваемся спиртным. Закуски, как всегда, не хватает, жуем чипсы и сухарики. Поем песни, убеждаем друг друга в правоте своих взглядов. Вот Веник не хочет соглашаться со мной, что «MUSE» самая лучшая группа всех времен. Соседи стучат ментам. Перемещаемся во двор рядом. Нас все меньше, но я один из самых стойких. Втроем, обнявшись, идем по проезжей части. Я так люблю моих друзей.
 Утро. Лучше бы не наступало. Как я оказался дома помню смутно. Валяюсь на кровати в одежде, на полу бутылка пива. Хм. Это я притащил типа на опохмел? Поднимаюсь, стараясь не тревожить голову. Но она, зараза, тоже просыпается, отдает тугой болью. Быстро выпиваю теплое дешевое пиво и бреду в душ. Хреново, что сегодня еще учиться. Первое сентября нужно приравнять к главенствующим праздникам, типа нового года. Контрастный душ приводит в себя. Заканчиваю холодной водой, долго чищу зубы. Думаю, как же хорошо, что батя не живет со мной. После школьного выпускного он предложил мне сделку, от которой невозможно было отказаться – каждый месяц я получаю двадцать штук. Не просто так, конечно, подъеб везде. Мне нужно только свалить. Снять квартиру, комнату или жить в общаге. В общем, чтобы он меня не видел. Всего раз в месяц при передаче денег. Нет, конечно, сказано это было красиво. Много высоких слов о взрослой жизни, и так будет удобнее, и прочее. Но суть я уловил. Выторговал еще пять штук и свалил от папани. Неужели так сложно смириться, что сын гей?
 Перед универом я покупаю еще бутылку пива и, стоя под деревом, высасываю ее, плюя на законы о распитии спиртных напитков в общественных местах. Жду Васю. Это мой друг. Не бойфренд, а просто друг. Мы подружились еще на первом курсе и с тех пор не расстаемся. Вообще, на самом деле его зовут Дима Василенко, но сокращение его фамилии так прилипло к нему, что он сам удивляется, когда его зовут по настоящему имени. Вася тоже гей. Можно догадаться, что это нас и сблизило посреди жестокого мира натуралов. Сначала мы сдружились, прониклись, а потом попытались переспать, но ничего не вышло. И мы решили – дружба важней.
 В универе я делаю все, только не учусь. Я участвую в местном КВН, помогаю со студенческой газетой, всегда на подхвате в разного рода общественных мероприятиях, ярый член студенческого профсоюза. В общем, мои тройки-четверки ставят только за то, что благодаря мне (что уж скромничать) наша команда КВН заняла второе место среди ВУЗов города. Вася говорит, что у меня искрометно-фантастический юмор, полный сарказма. Сокращенно ИФЮПС.
 Мне такое положение вещей нравится, а вот заму декана нет. Он меня ловит на большой перемене, ведет в кабинет самого декана, который постоянно отсутствует на месте. Усевшись в большое кожаное кресло, Станислав Евгеньевич (или сокращенно Стасик), рассматривает меня с отеческим сожалением. Забавно, потому что самому Стасику едва за тридцать. Занял это место по протекции. Он щеголь. Всегда в костюмчиках, выглаженных рубашках, такой важный, заигрывающий со студентками.
 — Ну-с, Артём, надеюсь, в этом семестре мы будем видеть тебя чаще на занятиях.
 Сомневаюсь, но глубокомысленно киваю. Надеюсь, Стасик не заметит мой не совсем аккуратный вид.
 — Ты хоть помнишь, в какой группе учишься?
 А зачем мне это помнить, если я не собираюсь появляться на скучных парах? Но, да, помню.
 — 302.
 Стасик качает головой:
 — Вообще-то, 301.
 Упс. Ну ошибся, с кем не бывает. Мужчина окидывает меня взглядом, от которого мне не по себе.
 — Учись, Артемьев.
 Артём Артемьев, каждый раз говорю бате спасибо. Вываливаюсь из кабинета, и тут же ко мне подлетает Васька:
 — Чё он хотел?
 — Говорил учиться, — пожимаю плечами я.
 — Ага, — улыбается друг. – Пошли, просили написать статью для газеты о студенческом лете.
 Писать я люблю. Это получается у меня лучше всего. Немного фантазии, красивых, но простых слов, для заправки что-нибудь легкое, не приторное, и, вуаля, готово.
 Маша, пятикурсница, редактор газеты, рассказывает суть. Написать не просто там об отдыхе, а о чувствах, которые студент испытывает, сдавая сессию. Это я умею.
 Вообще, когда я окончил школу и только решал куда поступать, выбирал я по принципу самый стрёмный институт в городе, где точно никогда никого не встречу из бывшей школы. Это было легко. Мне повезло поступить на финансы. Не знаю, на фиг мне это нужно, потому что я нечегошеньки не понимал и даже не стремился понять из программы. Просто был студентом. Просто весело проводил время. Просто жил новой жизнью.


10 сентября


 Сдал статью. Васька ухахатывался. Сегодня решили даже пойти на пары. У Васи, как обычно, была личная трагедия (она у него каждый месяц) – влюбился в натурала. Страдал, бледнел, чуть в обморок не падал, когда объект его любви просто задерживал на нем взгляд при писке «привет» с его стороны.
 Мы попали на пару по философии. Черт, ну у кого еще будет философия на третьем курсе? Что-то про Аристотеля. Ни слова не запомнил, играли с Васей в морской бой.


15 сентября


 Три дня не сплю, придумываю сценку для КВН. Васька усердно мне помогает своим кряхтением.


16 сентября


 Решили развеяться, пошли в кино. Увидел в автобусе рекламу примерно такого содержания: «Если ты молод и активен, то участвуй в жизни своего города! Первый и единственный развлекательный телеканал для молодежи».
 — Вась, глянь.
 — И что?
 — Мы молоды. Активны. И телеканал. Это же круто. Пропуск, можно сказать.
 Телевидение — это же неизведанный мир! Наверное, там жутко интересно.
 — А что там делать? – недоверчиво покосился на меня Васька, а потом сам догадался, — ну, ты хорошо пишешь! Типа сценарист?
 — Типа давай погуглим и посмотрим.
 После кино мы пошли ко мне и обнаружили много чего интересного в сети. В нашем городе собираются сделать телеканал для молодежи. Ну, это громко сказано, всего-то пару часов в день будут транслировать новостные блоки из жизни студентов и школьников, программы, музыку. Известная продюсерская фирма проводит конкурс на самый лучший сюжет о городских развлечениях. Приз – работа на этом самом канале и сто пятьдесят тысяч рублей.
 — Тёмка… Такие деньги! Мы должны участвовать! Что, ты не напишешь о развлечениях? Да лучше всех!
 — А как это снять? Мы же не умеем, — я был настроен скептически.
 — Да, ладно, все решится! Давай отправим заявку?
 — Вась, давай подумаем, позвоним.
 — Когда ты так говоришь, то ни хрена мы делать не будем.
 — Понимаешь, такие большие деньги так просто не дадут. Или дадут подставным участникам.
 Мы поспорили еще некоторое время, а потом я махнул на Ваську рукой, строго-настрого наказав ему не впутывать в это дело меня. Хочет – пусть участвует. А мне еще на репетицию КВНа завтра.


23 сентября


 Над монологом пингвина для КВН я бился уже неделю, и не выходило смешно. Я сидел в актовом зале в окружении участников команды. Ничего в голову не шло. Я не понимал, почему не получалось. Написано же смешно, типа я пингвин по жизни, тяжело мне жить не на Северном полюсе, но даже улыбки не вызывало. Отправив ребят репетировать другую часть выступления, мы с Денисом (капитаном команды) пытались добиться чего-то. Битый час. Переставляли слова, я вспоминал, сочинял шутки, но не выходило. И тут залетает раскрасневшийся Васька:
 — Мы участвуем!
 — Ага, — кивнул я, думая, что он о КВНском.
 — Нет, Тёмыч, мы будем участвовать в этом конкурсе на ТВ!
 Денис недоуменно смотрит на моего друга. Я поднимаю голову:
 — Что?
 — Я отправил твои статьи для газеты и мне перезвонили. Сказали, что написано хорошо, стоит попробовать, как ты пишешь сценарий. Только там нужна команда из четырёх человек, один типа должен быть ведущим, другой видеооператором, а мы должны придумывать и режиссировать.
 — И где мы найдем ведущего и видеооператора? – иронично интересуюсь я. Вечно Васька так восторжен.
 — Вообще-то, у них как раз есть два человека – ведущий и чел с камерой.
 — И они согласны к нам в команду?
 — А куда им деваться? Денег все хотят. Поехали, Тём, нас ждут к трем.
 Уже два. Если ехать, то сейчас. Чего же я медлю? Это шанс заниматься тем, что мне нравится. Скомкано извиняюсь перед Денисом, бежим вниз, на улицу. Стоит попробовать. Вдруг получится?

***


 Офис у продюсерской фирмы находился в старинном здании в центре города. Нас, и правда, ждали. Когда Вася позвонил в домофон и назвался, нас сразу пригласили на второй этаж в уютный кабинет с кожаными диванами и японским мечом на стене. Через пару минут к нам вышел солидный такой мужчина и его секретарша, молоденькая девушка.
 — И кто из вас Артемьев? – мужчина садится напротив нас.
 Васька указывает на меня.
 — Сам писал? – хмурится мужчина и кидает передо мной листики с моими «творениями». Опасливо киваю. – Неплохо. Что, в конкурсе хочешь поучаствовать?
 — Да.
 — Ну, это правильно. Мы собираемся в следующем году раскручивать Новый Молодежный Телеканал. Это название, НМТ. Как?
 — Нормально, — сказал я, хотя мне не понравилось. Васька закивал.
 — И нам нужны толковые ребята. Для этого и конкурс. Вы делаете три сюжета о том, как провести молодежи время в нашем городе. Перед новым годом среди команд выбирается победитель. Все просто и честно. Согласны?
 — Да, только у нас же нет двух членов команды, — напоминаю я.
 Мужчина поворачивается к секретарше:
 — Они пришли?
 — Сейчас узнаю, — девушка скрывается за дверью.
 — Ну, ребятишки, если вы попадете на телевидение, то вам очень повезло. Дело интересное и прибыльное.
 Все, как я хочу. Черт, нужно однозначно попробовать! Открывается дверь, заходит сначала секретарша со словами:
 — Вот, пришли.
 А за ней следом появляются двое парней. Я теряю дар речи, когда узнаю одного из них. Ян. Внутри неожиданно печет, сердце заходится в быстрых неравномерных ударах. Вижу, как он скользит по мне взглядом, пока не узнавая, как расширяются его глаза, как радужку полностью заполняет черный зрачок, как на его красивом лице застывает гримаса презрения.
 Пиздец, блядь.
 Попробовал. Прощай, телевидение.
 — Это Ян, ведущий, — представил мужчина парней, я едва разглядел второго, все не мог отвести взгляд от Яна, — это Михаил, видеооператор. Это Артём, сценарист. Это Василий, режиссер. Надеюсь, сработаетесь. Подписывайте контракты. Это формальности. Ну, которые дают вам право пользоваться нашей студией, аппаратурой.
 Он говорил что-то еще, но я не слушал. Понимал, что вот так вот пялиться некультурно, но жадно впитывал в себя весь образ Яна. Он изменился. Очень. Заметно похудел. Если раньше его тело было хорошо тренированным, то сейчас так не скажешь. Нет, по-прежнему мускулистые руки, подтянутый живот. Но менее накачанные. Прическа совсем несложная. Даже не прическа, а стрижка в парикмахерской за двести рублей. Однако хоть он и выглядел сейчас просто в футболке и джинсах, в нем чувствовалась порода. Взгляд был властным, горящим, полным ненависти, направленной на меня. Наверное, он хорошо смотрелся бы в кадре.
 — Я не буду работать с ним, — выплевывает Ян, складывая руки на груди.
 Все оборачиваются и смотрят на меня. Мужчина-продюсер недоволен.
 — Сегодня последний день для подачи заявлений для участия в конкурсе, — встревает секретарша.
 — И я не собираюсь работать с этим, — мерзко улыбаясь, говорю я.
 — Тём, сорок тысяч на рыло, ты что? – шипит сбоку Васька.
 Михаил тоже не обрадован, судя по сдвинутым бровям.
 — Так, ребятишки, — хлопает в ладоши мужчина. – Вы тратите мое время. Или вы будете работать вместе или никак. Это ясно? Минута на размышления.
 Моя красочная карьера на телевидении, которую я выстроил перед глазами, меркла. Что, блядь, этот мудак делает здесь? На хрен ему этот конкурс? Ведущий, блин! А это был мой шанс вырваться из скуки повседневности, которую я старался заглушить всяким КВНами и студенческими газетами.
 — Решили? – спрашивает мужчина.
 — Согласен, — вдруг говорит Ян.
 Удивленно смотрю на него, но он отводит взгляд. Что за игры?
 — Артём? – молчу. Черт. Что делать? – Артём!
 — Согласен.
 Мне кажется, или Ян выдыхает? Хм. Ну, Васька-то точно, даже дышать перестал, когда ждал моего ответа.
 Секретарша кладет перед нами контракты, я, Вася, Михаил, не читая расписываемся, Ян же досконально его изучает. Мужчина хмыкает. Наконец, и он ставит свою подпись.
 — Поздравляю, ребятки, — продюсер встает. – Жду от вас первый сюжет к пятнадцатому октября.
 Он и девушка уходят, оставляя нас четверых в кабинете. Повисает неуютное молчание. Васька тут же рушит его, подбегает к Яну и этому Михаилу, жмет их руки, знакомится. А я чувствую такой же дискомфорт, как в кабинете у стоматолога. Надо, а хочется сбежать. Вася обменивается с ними телефонами, какими-то незначащими фразами, и говорит, что нам пора. Точно. Нужно валить отсюда.
 Михаил выходит первым, за ним Васька, а потом по идее должен я, но Ян не дает.
 — Стоять, — он упирает в стену руку, не давая мне пройти. Все такой же грозный и внушительный, хоть и легче килограммов на пять. Сглатываю. – Если хоть кто-нибудь узнает о том, что было между нами, то тебе не жить.
 Это он вообще или о чем-то конкретном? Но переспросить не решаюсь. Легко киваю. Ян обжигает взглядом и выходит. Фух. Сразу дышать легче. Как же мы работать будем?..
Сентябрь. Часть 2.

23 сентября



 Всю ночь не сплю. Вернулся к старой привычке – курю на балконе, продрогнув от пронзительного, несмотря на обычно тёплый сентябрь, ветра. И почему судьба имеет такое извращенное чувство юмора? Встреча с Яном, с человеком, которого я навсегда хотел бы забыть. Как и он меня, наверное. После всего, как мы сможем работать в одной команде? И вообще, чего этот богатенький папенькин сынок вдруг ввязался в конкурс? Он изменился… Стал как будто проще. Только серые глаза все такие же яркие. И властные. Уверенные в том, что их хозяин - король. Черт, не представляю, что будет дальше… Видеть Яна снова и так сложно, а участвовать в этом гребаном конкурсе…
 Возвращаюсь в кровать. Сон, естественно, не идет. Если я откажусь, то буду выглядеть слабаком. Да и потом деньги не малые. Со злости отбрасываю подушку. Ублюдок, сейчас он разрушит мою наладившуюся жизнь. Но я ему этого не позволю.


24 сентября


 Относительно тихие дни, и вот Васька на перемене говорит:
 - Мне звонил Ян, сказал, что нужно встретиться, обсудить первый сюжет.
 Тревожно стучит в груди. А друг продолжает:
 - Так что после пары у памятника Ленину.
 Последняя лекция. Черт. Старательно записываю за преподом. Впервые в этом семестре. Васька удивленно за мной наблюдает, но никак не комментирует. Что-то рассказать ему про Яна, конечно же, пришлось. Он удовлетворился простым «мы не ладили в школе». К счастью, впечатлений от встречи с продюсером и участием в конкурсе Ваське хватило с лихвой, и он не стал лезть ко мне в душу.
 Время, всегда так тоскливо-медленно тянущееся на лекциях, вдруг понеслось вперед не хуже гоночного болида. Я вздрогнул от громкой мелодии звонка. Васька покидал свои вещи в сумку, закинул ее на плечо и радостно посмотрел на меня. Чего это он такой счастливый? В мою душу закрались подозрения, но сейчас было не до этого. Мы спустились в галдящей толпе студентов на первый этаж и, постояв буквально пару минут на остановке, сели в автобус. Идти на эту встречу мне физически не хотелось. Все мое существо противилось этому. Но… Почему всегда есть «но»?
 Четыре остановки, и мы на месте. Васька тянет меня за рукав, потому что я отстаю. Нехотя поднимаю глаза и вижу у памятника лишь этого Михаила, видеооператора. В прошлый раз я его не разглядел, зато сейчас имел такую возможность. Парень был тем еще экземплярчиком. Широченные джинсы, ярко-оранжевая футболка в облипку, массивные бутсы. На запястьях просто невероятное количество браслетов. Волосы до плеч, всклокочены будто бы специально. Странно, тогда в кабинете он выглядел более прилично. Готовился, не иначе.
 Васька подскочил к нему, как кузнечик, протянул руку:
 - Привет! Как дела? Давно ждешь? А у нас тут пара была по экономике, скукотень такая! А ты где учишься? А где живешь? О, это у тебя череп на брелоке? – мой друг бесцеремонно схватил своими цепкими пальчиками брелок, висевший в одной из петелек под ремень на джинсах парня. Сам парень ошалел от количества посыпавшихся на него слов. А я улыбнулся. Васька всегда, когда нервничает, болтает много. Хотя он и так болтает много.
 - А где этот, ведущий? – как бы между прочим, абсолютно равнодушно спрашиваю я.
 - Звонил, сказал, немного задерживается, сейчас будет, - отвечает Михаил, стараясь не замечать, что Вася стал перебирать все его браслеты. – Я это, Миха, зови так лучше.
 - Меня тогда Тёмой, - киваю я, оттаскивая за руку Ваську. Он бросает на меня гневный взгляд. Типа «не мешай». Понятно, нашел новый объект.
 - Добрый день, - раздается голос Яна позади нас.
 Васька и Миха здороваются в ответ, а я сжимаю губы. Повисает молчание. Даже Вася что-то притих. Старательно не смотрю на Яна, вообще делаю вид, что его здесь нет.
 - Нам, как бы, обсудить идеи надо, - Миха.
 Вася кивает и вдруг говорит:
 - Тут как раз Тёмка недалеко живет! Один. Пошли к нему! Ой!
 Это он ойкает от сильного толчка под ребра. Кто его за язык тянул? Ко мне, Яна?! Он в своем уме?
 - Отлично, - радуется Миха, - а я пиво тогда куплю.
 - А я чипсы! – вставляет Вася.
 Ян смотрит на них с сомнением, но говорит в свою очередь:
 - А я закажу пиццу. Идем.
 Матерюсь про себя. Вот я припомню это Ваське!

 ***

 По пути ко мне заходим в магазин. Васька счастливо роется в чипсах. Это его любимая еда, кстати, как и все эти гамбургеры, хот-доги и пиццы. Так что тут ему Ян угодил. Они с Михой пошли в соседний отдел за пивом. Я воспользовался этим, чтобы зашипеть на друга:
 - Ну какого черта ты приглашаешь ко мне кого ни попадя?
 - Ну, а где нам обсуждать все? Это же важно! Да и ты никогда не был против гостей…
 - Вась, ты совсем? Я же сказал, что мы с Яном в школе не дружили. И это мягко сказано.
 - Ну так это было в школе! – друг кладет пачку сырных и луковых чипсов в корзинку.
 - Ты непробиваем! – сквозь зубы восклицаю я и тащусь на кассу.
 Квартира у меня была самая обычная. Всего десятка в месяц. Девятый последний этаж панельки, советская планировка. Крошечная кухня прямо у шахты лифта, так что слышно каждое его движение. Спальня и зал. Обе комнаты выходят на разные стороны дома, так что у меня два прекрасных вида. Несколько дачных домиков и бескрайние степи до горизонта. А если выйти на балкон, то можно увидеть город, живущий своей ни на минуту не замирающей жизнью. Прямо под окнами у меня рыночек, автобусная остановка, чуть дальше поликлиника - так что место оживленное. Перед тем, как я сюда заехал, хозяйка сделала ремонт. Простой, но мне эта простота была симпатична. Со мной даже посоветовались при выборе обоев, так как папа дал понять, что проживу я тут долго. Для кухни я выбрал зеленоватые, потому что особо вариаций не было – плитка фартука зеленая. А вот для спальни и зала я постарался. Хотелось чего-то светлого, неяркого, уютного. В итоге я остановился на бледно-бежевых обоях для зала, и нежно-кремовых для спальни. Хозяйка фыркала, что слишком бело, но согласилась.
 Из мебели у меня была кровать со шкафом в спальне, стол и два стула на кухне (не считая трех ящичков из кухонного гарнитура), а в зале низкий стол в японском стиле на пушистом ковре. И никаких стульев. Сидеть прямо на полу. Правда, у меня была широкая плазма и икс-бокс, купленные на деньги, заработанные летом после первого курса.
 Так же я был счастливым обладателем холодильника и микроволновки, купленных папой.
 Мы поднялись в полном молчании на лифте и я, скрепя сердце, пропустил «гостей» в квартиру. Васька привычно повесил сумку на гвоздик, торчащий из стены, скинул кроссовки и протопал на кухню. Миха несколько замешкался, зато Ян снял свои ботинки и аккуратно поставил их у стеночки. Без спроса надел мои тапочки и последовал за Васей. Миха пожал плечами, разулся и спросил, где туалет. Тяжело вздохнув, я прошел в зал, помня, что там беспорядок, ведь я всю ночь трудился над сценкой для КВНа. Ветер, проникнувший в комнату из беспечно открытой утром форточки, раскидал все листки. Я принялся их собирать, пытаясь тут же отсортировать на нужное и ненужное. Появились ребята, с чипсами, пивом и стаканами. Васька сгрудил все это на стол, прямо на мои записи. Я одарил его недовольным взглядом и стал выдергивать свои заметки из-под запотевших баночек. Никто, конечно, мне помогать не стал. Пока я закончил со своими бумагами, ребята выпили уже по полбанки пива. Вздохнув, я положил мои записи в углу, присоединяясь к ним, как вдруг заметил в руках Яна один из листиков с моими сочинениями. Губы его были ехидно искривлены. Только издевок мне сейчас не хватало. Тянусь через весь стол и выдергиваю из его рук бумагу. Стараюсь взглядом передать, что лучше бы ему помолчать, но не удается, Ян произносит с хорошо различимой насмешкой:
 - И это ты написал? «Монолог пингвина»? И ты собираешься писать сценарий к нашим сюжетам? Тогда мы проиграли.
 Козел. Я раскрываю рот, но Васька перебивает:
 - Тёма талантливый человек! С его помощью наша команда КВН заняла второе место, он участвует в выпуске газеты. Он звезда нашего института!
 - Да ну? – изогнутые брови Яна говорили лучше всего о том, что он думает.
 - Если тебе что-то не нравится, - тихо говорю я, не отводя глаз, - то дверь там.
 - Конечно, если в защиту сказать нечего…
 - Ты прочитал лишь один набросок и с того решил, что я бездарь? А как насчет другого? – взорвался я. – Как на счет других моих работ? У меня десятки статей и есть более удачные шутки. Не стоит судить о книге по ее обложке.
 - Я и не сужу, - спокойно отвечает Ян. – Эту книгу я зачитал до дыр.
 «Тоньше» намека и придумать невозможно. В груди бешено колотится сердце. Невольно, я подаюсь вперед, чувствую непреодолимое желание ударить Яна. Он в моей квартире не провел и десяти минут, а я уже зол. Все потому, что все мои творения, будь то просто пара абзацев для КВНа или статья для газеты, мне дороги, как матери дорого ее дитя. Одни получаются легко, другие трудно, но я все равно всех их очень люблю. А тут Ян покушается на самое дорогое для меня, еще и намекает на наши отношения.
 Внезапно Васька срывается в коридор, рассыпая чипсы, возвращается с сумкой и долго там роется. С победным криком:
 - Вот! – он протягивает Яну институтскую газету с моей статьей о лете.
 Ян возводит глаза к потолку, но читает. А я разрываюсь между желанием грубо выставить его или надавать ему по роже и грубо выставить его. Миха никак не комментирует происходящее, пьет свое пиво, а Васька весь будто на иголках, следит за движениями глаз Яна по строчкам. Наконец Снежный Принц откладывает газету и говорит:
 - Какая будет тема нашего первого сюжета?
 Мне хочется закричать: «Выкусил, а?», но я сдерживаюсь. Нужно показать ему, что я повзрослел, что я профессионал.
 Мы долго общаемся, спорим, дискутируем. Все понимают, что нужно что-то особенное, интересное для первого раза, ведь по нему нас будут оценивать. Город у нас небольшой, хоть и миллионник, мест не так уж и много. Перебрав все варианты, мы останавливаемся на торговом центре для первого сюжета, оставив набережную для второго. Бегло обсуждаем план. Сначала нужно съездить к этому самому центру, разведать там все, потом отобрать самые интересные места, снять и попытаться уместиться в выделенные пять минут.
 После трех банок пива я почувствовал себя захмелевшим. Работать и что-то придумывать не хотелось, отлучившись в туалет, я долго курил на балконе, мечтая, чтобы «гости» свалили уже из моей квартиры. Но не тут-то было. Васька, казалось, совершенно не собирался расставаться с Михой, а Ян увлеченно делал какие-то записи.
 Через какое-то время привезли пиццу, ребята радостно на нее накинулись. Миша усердно работал челюстями, ухватившись за возможность не отвечать назойливому Ваське, сам Васька, как и я с утра ничего не ел. Один Ян не отрывался от своих записей и сдержанно жевал пиццу. Я же глотнул еще пива, хрустя чипсами. Было ужасно неуютно. Я так понимаю, это из-за присутствия Яна. Я старался не глазеть на него, и получилось бы, если бы я не выпил так много. Забавно, но меня развезло. Три банки пива на голодный желудок. Какая же он все-таки сволочь… Какое право он имеет появляться в моей жизни теперь, когда я почти забыл его? Встаю покурить, задевая стол, моя банка летит на пол, пенная жидкость разливается и быстро впитывается в ковер. Ян чуть усмехается, а Васька замирает.
 - Все хорошо! – заверяю их я и бреду на балкон. Сажусь там прямо на пол и курю. Долго курю, одну за одной. Хреново все. Очень хреново. И настроение такое плохое…
 - Ты как? – это Васька, выходит за мной, садится на пол, как и я.
 - Да нормально.
 Мы молчим. Затем друг произносит:
 - А они ушли.
 Деликатные какие.
 - Ну и хорошо, - я глубоко затягиваюсь.
 - Тём, все нормально? – киваю. – А как тебе Миха?
 Неопределенно пожимаю плечами. Парень как парень. Да заметил я, что он понравился Ваське.
 - Он… необычный.
 У Васьки, когда ему кто-то нравится, то он именно такой. Необычный.
 - Он натурал, - говорю я, выбрасывая бычок с балкона.
 - Да, - тяжело вздыхает друг. – Можно я у тебя переночую?
 - Оставайся.
 Когда я ему отказывал? Его родители давно привыкли, что Васька частенько у меня остается. К тому же, они привыкли, что их сын гей и спокойно это воспринимают. В отличие от моего папаши, который первое время деньги на мое содержание засовывал мне в руки, не интересуясь даже, как мои дела. Хотя и сейчас-то он особо не интересуется, но по моим ощущениям лёд тронулся. Два года понадобилось. Только сейчас мне это уже так не нужно, как тогда, когда я остался в полном бардаке в своей душе и абсолютном одиночестве.
 Кровать у меня одна. Правда, полуторка. Мы легко умещаемся на ней с Васькой. Он вообще миленький. Маленький, худощавый, с мелированными волосами до плеч и косой челкой. Любит толстовки и джинсы. Не видел его никогда в чем-то другом. Он очень общительный, добрый, заботливый даже. Правда, непроницательный и недальновидный. Но я отношу это к плюсам.
 - Тём, ты спишь? – едва слышно шепчет Васька.
 Хочется промолчать, ничего не отвечать, но я произношу:
 - Нет.
 Сквозь шторы просвечиваются огни города. Их отражения в виде теней прыгают по стенам.
 - Тёмка, у нас все получится.
 - Конечно.
 - Нет, правда. Ты мастер своего дела. Обязательно придумаешь парочку смешных шуток.
 - Это не шутки, Вась, а сарказм. Понимаешь? Есть разница.
 - Есть, - легко соглашается он.
 Вообще, это саркастический цинизм. У меня никогда не было чувства юмора, а вот умение видеть вещи в истинном свете появилось. Так что я не комик, а циник. Не пойму только, почему всем это так нравится, но мне же лучше.
 - Тём, - снова зовет во тьме друг, и я чувствую от него запах сырных чипсов. Доел-таки перед сном.
 - А?
 - Мне кажется, что мы победим.
 - Было бы здорово, - без особого энтузиазма отвечаю я.


25 сентября


 Утром мы с Васькой завтракаем бутербродами, неохотно собираемся в институт. Мне приходится выпить таблетку от головной боли. Настроения никакого. Сажусь перед телевизором с чашкой кофе, пока Васька треплется с кем-то по телефону. Мой взгляд падает на лист с идеальным почерком. Это вчера писал Ян? Да. Читаю. Хм, да это план. Почти что сценарий. Даже с расстановкой по минутам. А с нами посоветоваться? И кто тут должен писать сценарии? Меня охватывает злость.
 - Вася! – ору я.
 Друг забегает в комнату.
 - Скажи-ка, и что там у нас дальше по плану?
 - Идем в институт…
 - Нет, по конкурсу. Вчера собрались. И?
 Вася закрывает рукой микрофон сотового:
 - Ждем, когда ты напишешь сценарий, типа.
 - Ну так я его написал, - нехорошо улыбаюсь я. – Звони, после пар будем снимать.
Сентябрь. Часть 3.

26 сентября


 После пар не получилось. Получилось только сегодня. И все по вине Яна, он, видите ли, не мог. Хотя может даже к лучшему, сегодня суббота, мы с Васькой со спокойной душой прогуляли занятия, выспались. Я переписал заметки Яна своим почерком, ничуть не изменив содержимое. С ледяным спокойствием внутри я ждал, когда он сам появится, потому как мы все уже были в сборе на назначенном месте в торговом центре. Васька сидел на бортике фонтана и облизывал земляничное мороженое, Миха (напяливший на себя сегодня все черное) со скукой перебирал свои браслеты. Рядом с ним стояла большая сумка, в которой была камера.
 Ян опаздывал на двадцать минут. Появился он ничуть не запыхавшийся, словно не торопился, будто его никто и не ждет тут. Чувствую, как начинаю дышать быстрей от злости. Он снисходительно здоровается и спрашивает:
 - И где сценарий? Как я должен работать, если даже его не видел?
 - О, вот, - премило улыбаюсь я и протягиваю ему листик.
 Ян пробегает глазами по строчкам и без выражения смотрит на меня:
 - Это называется плагиат.
 - Да? А я думал, это называется «не лезь не в свое дело». Ты ведущий, вот и веди, а сценарий предоставь мне!
 - Так, по ходу, зря пришли, а камеру-то завтра отдавать, - пробормотал сбоку Миха, но я не обратил на него никакого внимания.
 - Это мои заметки, - ровно говорит Ян. – Ты мог сделать свои.
 Васька с интересом за нами наблюдает, хрустя вафельным стаканчиком.
 - А ты мог не делать вообще никаких заметок или посоветоваться с нами.
 - Тём, - вдруг встревает друг. – Ты загоняешь.
 Обалдеть. Это мой Васька встал на сторону Яна? Я в возмущении открываю рот, но меня перебивает Миха:
 - Так, парни, решайте свои вопросы, но без нас. И не запарывайте нам конкурс!
 - Ага, - поддакивает Васька.
 Я вздыхаю. Кажется, нам будет очень сложно работать с Яном. Мне постоянно хочется его уесть. Думаю, что ему тоже.
 - Дайте нам час, и будем снимать, - заявляет Ян, хватает меня за руку (от чего я вздрагиваю и покрываюсь мурашками) и тянет в сторону.
 Васька сияет как начищенный пятак. Еще бы, целый час с объектом своего вожделения. А на лице Михи такое выражение, будто он только что проглотил целый лимон.
 Ян тянет меня в сторону, и я раздраженно вырываю руку.
 - Послушай, - он внимательно на меня смотрит, - мы должны абстрагироваться от всего, что было раньше. Это конкурс и мы должны победить. Как только это случится, ты меня больше не увидишь.
 И тут я понял, что не знаю, радоваться мне этому или нет.
 - Давай пройдемся по торговому центру, посмотрим все быстро, составим сценарий и будем снимать, я очень занят на следующей неделе.
 - На Канары уезжаешь? – типа съязвил я.
 Но Ян это проигнорировал:
 - И постараемся общаться как можно более профессионально.
 Делать нечего, я киваю, и мы медленно идем. По бокам от нас магазины, снует молодежь, что-то покупает. Здесь к тому же много развлечений, есть даже кинотеатр, множество кафешек. Интересно, почему Яну так важно выиграть?
 - С чего начнем? – неохотно спрашиваю я.
 - Вроде как крупный план центра и вход в него.
 Снова киваю, отмечаю это в своем листке. Дальше фонтан со световой инсталляцией, эскалатор, кинотеатр. Все это скучно и все об этом знают. Так мы никогда не победим. Мой взгляд натыкает на рекламки центра. Я беру одну из них и разворачиваю. Хм… Тут есть еще картинг. Улыбка расползается на моем лице. Сейчас тут будет веселье. Я кидаюсь к одному из столиков кафе и принимаюсь строчить. Чистый лист через минуту покрывается неровными строчками. Ян ничем не показывает удивление.
 Мы возвращаемся к ребятам даже раньше времени. Миха совсем кислый и явно рад нас видеть.
 - Пошли, - командую я. Ян тем временем изучает сценарий. Но все ему знать необязательно. - Снимем крупный план центра, вход в него и фонтан.
 Пожав плечами, наш видеооператор достает свою камеру, сгружает большую сумку на маленького Ваську, и мы идем снимать. У Яна в руках микрофон, на нас все косятся, и мне кажется это невероятно забавным.
 - Привет, - профессионально улыбается Ян в камеру. Словно всю жизнь это только и делал. – Сегодня мы расскажем вам об одном прикольном месте нашего города. Это торговый центр «Вавилон». Место, где можно отлично провести время.
 Миха тянет большой палец вверх и выключает камеру. Мы идем к фонтану, там Ян говорит еще пару слов о достоинствах недавно построенного торгового центра, а затем я протягиваю ему листок с только что написанными фразами. Он поднимает голову:
 - Ты уверен, что мне нужно говорить именно это?
 - Говори, я же сценарист.
 Васька трется рядом и пытается заглянуть в лист.
 - Ладно, - Ян становится перед камерой, быстро пробегает «сценарий» и дает команду записывать. – Но все это вы уже знаете и ничего нового вы не услышали. Так? А знаете, как сделать прогулку по торговому центру веселей? Нет? Тогда мы вам покажем.
 - Отлично! – восклицает Васька.
 - Теперь на картинг, - командую я.
 - Чего?
 - Давайте.
 Все мы плетемся на картинг. Ян невозмутим, ни о чем не спрашивает. Миха хоть и удивлен, но молчит. Зато Васька не затыкается.
 - Тём, ну что ты придумал?
 - Узнаешь. Так, Васька, на тебе особая задача – отвлечь охранника.
 - Тём… - друг выглядит испуганно, я забираю у него сумку.
 - Ты справишься, давай.
 Трасса картинга шла вдоль стены здания торгового центра. Тут и вход в него имелся. Дальше все было невероятно быстро. Васька подошел к охраннику, одновременно являющимся и контролером, и кассиром, и менеджером. В общем, единственным работником картинга несмотря на выходной день и наплыв народу. Пока друг чем-то забалтывал ему зубы, я жестами показал хватать болид, и мы с горем пополам внесли его в здание.
 - Так, дальше рассказывай как тебе весело, можешь о магазинах, о кинотеатре… Проедешь по всему первому этажу, - быстро наставляю я Яна.
 - Это преступление.
 Его резкий голос заставляет меня вздрогнуть. Я смотрю в серые глаза, и на секунду мне кажется, что мы одни в целом мире.
 - Ты сам хотел победить.
 - Нас вообще отстранить могут от участия в конкурсе.
 - Решайся…
 Он вдруг усмехается, запрыгивает в болид.
 - А мы как снимать будем? – спрашивает Миха, и я слышу волнение, как бы он не пытался его скрыть.
 - Это я тоже продумал, - самодовольно улыбаюсь я.
 А теперь представьте картину… По первому этажу торгового центра проносится болид, впереди него едет небольшой электромобильчик (вроде тех, которые используют на поле для гольфа), где сижу я в качестве водителя и Миха с камерой. Нас телепает в стороны, адреналин зашкаливает. Ах, да, забыл сказать, что за нами несется дюжина охранников. С воплями носорога и слоновьим топотом. Народ перед нами расступается, молодежь свистит вслед, подбадривающе кричит. В этой суматохе Ян умудряется что-то рассказывать будущим зрителям и одновременно управлять болидом.
 После третьего круга нас вынуждает остановиться живая стена из охранников. Меня раздирает от смеха, я хохочу как сумасшедший. Нас быстро хватают, сцепляют чем-то руки за спиной, ведут в подсобное помещение. Миха кричит, чтобы с камерой обращались поосторожней, подбежавший Васька принимается ее отбивать и его хватают тоже.
 Вчетвером мы сидим в помещении без окон и дверей, на пластиковых стульчиках, под надзором трех мужчин сурового вида. Когда возбуждение спало, пришел страх. Все произошедшее казалось не таким уж веселым и забавным. Что теперь будет? По-моему, мы попали. По унылым выражениям на лице ребят я понимаю, что у них такие же мысли. А во всем виноват я. Хотелось выпендриться перед Яном. Доказать ему что-то. Как бы я ни хотел, это основная причина.
 Дверь распахивается и появляется мужчина. Огромный, как всем известный Валуев, и с таким же выражением лица. Он садится на стул перед нами (который очень жалобно скрипит под ним), закуривает. Хочу попросить сигаретку, но понимаю, как это будет выглядеть.
 - Ну, кто из вас, гении, автор этой идеи? – спрашивает сурово мужчина.
 - Я! – одновременно произносим мы с Яном.
 Черт.
 - Это я, - быстро, перебивая Яна, который тоже что-то говорит, утверждаю я.
 Мужчина поднимает руку, и мы замолкаем.
 - Тогда, скажите, мне, - продолжает он, - что, совсем с головой плохо? Вы понимаете, что фактически это воровство и хулиганство?
 Васька побледнел, Миха нахмурился. Я так и предполагал, поэтому удивлен не был, как и Ян.
 - Понимаем, - твердо заявляю я. – Я готов понести всю ответственность, только вот ребята ни при чем. Я уговорил их, они не знали…
 - Мы, по-твоему, совсем тупые? – перебивает Ян. – Я не идиот, не надо нас выгораживать, я знал, на что шел.
 К моему удивлению я слышу тихий писк от Васьки «я тоже» и кивок Михи. Бригада, бля. Идиоты, хотел их отмазать. Мужчина закатил глаза:
 - Ребятки, это все невероятно благородно, но наказаны будете в любом случае вы все.
 Мы замираем.
 - Почему вы сделали это? – негромко спрашивает «Валуев» и у меня холодок ползет по спине. Игры кончились.
 Только я открываю рот, как Ян опережает меня. Он коротко, без деталей рассказывает о конкурсе, акцентируя внимание, что мы никому не хотели навредить, и что этот конкурс для нас очень важен. Мужчина лениво интересуется у него, знает ли он, что полиция уже в пути. Полиция? Вот же…
 - Это не детские игры, ребятишки, - строго замечает «Валуев» и смотрит на наши понурые физиономии.
 - Простите, мы больше не будем, - едва не хнычет Вася.
 - Не будем, - передразнивает мужчина. - Знаете, я посмотрел видео с камер наблюдения, выглядело все это забавно. А что за конкурс-то?
 Мы наперебой рассказываем ему о конкурсе и о возможностях, которые даст выигрыш. Он слушает, кивая, потом выдает:
 - Вот что, ребятки, предлагаю так: обойдемся без полиции. Вы просто пару неделек поработаете тут у нас уборщиками, полы ототрете от следов резины. Идет?
 Я вздохнул. Ян никогда не согласится. Но к моему безграничному удивлению, он первый кивает. Ян будет мыть полы? Ян будет уборщиком? Ни за что не поверю! Что-то неладно в датском королевстве. В общем, мы все соглашаемся. Выбора-то у нас нет. И тут мужчина, беря ручку, спрашивает:
 - Телефоны ваших родителей, - на наши удивленные лица он хмыкает. – А вы что думали, я не поставлю их в известность?
 - Нет, - категорично заявляет Ян и складывает руки на груди. – Телефона я вам не дам.
 - Да ну? – опасно переспрашивает «Валуев».
 Мы замираем. «Чего это Ян вдруг?» - недоумеваю я. Ему-то что? В школе он и не такое творил, все ему с рук спускалось. Стоит вспомнить, как он батю моего арестовал. Стоп. Что-то тут не сходится. Чего это Ян, имея столько связей, сидит до сих пор тут с нами и твердо намерен не давать телефон своих родителей? Тут явно что-то не так!
 Тем временем мужчина вздыхает:
 - В полиции из вас выбьют всю информацию, и уж точно без родителей не обойтись.
 - Мы совершеннолетние. И отвечаем за себя сами.
 «Валуев» хмурится, но к моему облегчению говорит:
 - Хрен с вами, только время трачу. Идите, отмывайте последствия вашей шалости. Лишь потом я верну вам камеру.
 - Спасибо! – Васька едва не кидается его обнимать, Миха успевает схватить его за руку.
 Мы выходим из этого подсобного помещения, нам выдают моющие принадлежности, швабры и мы приступаем к уборке. Васька толчется с Михой, всячески ему мешая, а я с Яном. Когда ребята не могли нас услышать, я спрашиваю:
 - И чего ты папочку не позвал? Папа быстро решил бы твои проблемы.
 - Не твое дело, - не глядя на меня говорит парень, продолжая стирать щеткой черный след.
 Я замолкаю, потому что понимаю, что Ян мне ничего не скажет. Дальше мы продолжаем уборку в молчании.
 Оказывается, убрать целый первый этаж торгового центра – это вам не шуточки. Уже за полночь, а мы все тут, потому что Михе завтра возвращать камеру. Мои руки разъело моющее средство, они чешутся, спину ломит. Хочется пить и спать. Но мы продолжаем. Упорно, бесконечно. С каждой минутой эта идея с катанием на болиде кажется все более идиотской. Может, прав Ян? Ни на что я не способен в писательском плане. Хотя для него, наверное, во всех планах. Блин, сколько же еще? Оглядываюсь на полутемный зал. Господи, он огромный, мы и за неделю не управимся, а камера нужна завтра. О-у, уже сегодня.
 В тишине шаги раздаются гулким эхом, и мы синхронно на них поворачиваемся. Тот самый мужчина-Валуев. Оглядывает наши труды, усмехается:
 - Ладно, домой идите. Завтра доубираете.
 - А камера? – без надежды спрашивает Миха.
 - Забирайте. Вы же придете?
 Мы киваем. Плетемся за камерой, умываемся в туалете.
 - Ну и денек, - вздыхает Васька. Он едва на ногах стоит.
 Автобусы уже не ходят, нам приходится вызывать такси. Стоим молча на улице, ежась от ночного ветра. Говорить не хочется. Вымотаны и морально и физически.
 Когда за Яном первым приезжает такси, я уже озадачен. А как же его шикарная тачка и водитель? Это интригует уже. Решив с этим обязательно разобраться, я сажусь в подоспевшее за нами с Васькой такси и едва не засыпаю по дороге.
Октябрь. Часть 1.
 Спасибо LenGree за помощь)



12 октября

 Прямо с утра после нашего приключения позвонил недовольный Денис, капитан команды по КВНу. Я давно должен был сдать сценку, к тому же лет сто не появлялся на репетициях.
 Затем почти сразу раздался звонок от Маши, и она дала мне новую тему для статьи. К этому еще Стасик чего-то расплывается в нехорошей улыбке при виде меня в коридорах института, плюс лекции, пары. На одной из них мне даже дали задание написать реферат, тему которого я благополучно потерял. Через вечер мы ходим с Васькой убираться в торговый центр. Миха, правда, поменялся со мной, но я был даже рад: Яна и так было слишком много в тот вечер.
 Сам не замечая того, я постоянно мысленно возвращался к нему. Было много вопросов, на которые я хотел бы знать ответ: почему он не позвонил своему папочке, чтобы тот вытащил нас из лап этого «Валуева»? Почему он поехал домой на такси? Почему он действительно участвует в этом конкурсе? Где он учится, в конце концов? Миха пригласил нас сегодня в студию монтажа, чтобы показать конечный результат. Вот оттуда я и думаю провести слежку за Яном.

 ***

 Сюжет получился потрясным, мне невероятно понравился. То, как Ян на ходу выхватывает у кого-то мороженое и советует всем его попробовать вообще выше всяких похвал. Охранники бегают за нами под Prodigy – «Smack my bitch up». Это что-то! Их красные от бега рожи, грузный топот. Несмотря ни на что, из нас получилась неплохая команда. Миха доволен, когда я хлопаю его по плечу:
 - Отлично смонтировал, и звук – сказка.
 Вася, счастливый, кивает. Даже Ян солидарен с нами. Кстати, на нем та же футболка, что и была во время съемок. Хм, раньше он дважды не надевал одну вещь.
 - Восемнадцатого включайте местный в шесть вечера, покажут сюжеты, а потом зрительское голосование. Надеюсь, мы победим, - говорит Миха.
 Восемнадцатое? Уже скоро… Да и октябрь, как быстро летит время. Мне ведь еще дописывать статью, а я тут за Яном собрался следить. Чувствую, ничего хорошего из этой затеи не выйдет.
 Мы некоторое время болтаем ни о чем, потом Ян резко прощается и уходит.
 - Вась, я... вспомнил, мне нужно в институт забежать, с Денисом встретиться, я надолго, - выходит сбивчиво, но друг занят Михой и не чувствует фальши. – Пока!
 Машу им ручкой и выхожу в коридор, Яна нигде не видно. Несусь за ним, на бегу пролетаю всю лестницу. В кровь выплескивается адреналин, разгоняет сердце, каждый его удар отдается по всему телу. Замечаю Яна на улице — он накидывает сверху джинсовую куртку и спешно идет к остановке. Вот черт! Придется ловить такси. Делаю я это быстрей, чем парень садится в автобус. Водитель не подает виду, что удивлен, ну мало ли, решил мальчик поиграть в шпионов, главное, пусть платит. Автобус катится медленно, мы, наверное, выглядим глупо, таскаясь за ним, но что делать. Через пять остановок Ян выходит, тут меня осеняет – я только что видел, как Ян, знаменитый школьный король, ездит на общественном транспорте. Офигеваю невероятно. Пипец, блин. Быстрым шагом парень идет по проспекту. Выскакиваю, следую за ним, прячась за прохожих и деревья. Через какое-то время он заходит в серое офисное здание. Вздыхаю. Тут самая неприятная часть слежки — ждать. Пристраиваюсь на автобусной остановке напротив.
 Проходит час, два, три. Что он там потерял? Мне уже хочется пить, но не делаю этого лишь потому, что придется после этого искать туалет. И желудок бурчит, обед-то я пропустил.
 Ян выходит из здания лишь в шесть вечера. Интересно. В это время как раз оканчивается рабочий день. В его руках кипа бумаг, он относит их в соседнее здание и идет к остановке. К счастью, тут столько народу, что я легко прячусь за грузного мужика. Три ненужных маршрута автобуса Ян пропускает и заходит в четвертый. Я протискиваюсь следом, все еще прячась. Не могу не заметить, что парень выглядит усталым, он закрывает глаза и откидывает голову на стекло, подставляя лицо ветру.
 Выходим почти на последней остановке. Моему удивлению нет предела, я и сам живу в двух кварталах отсюда, но что он здесь делает? Насколько я помню, его дом совсем в другой стороне! Парень же уверенно минует дворы и заходит в подъезд многоэтажки, я еще некоторое время тусуюсь здесь, стараясь угадать какое из вспыхнувших желтым светом окон Яна, но понимаю, что мне никогда этого не узнать.
 Плетусь домой пешком. И что Ян делает в таком районе? Почему он ездит на автобусе? Быть может, он пришел к кому-то в гости? Да, могу строить какие угодно предположения, мне никогда не узнать.


14 октября

 После репетиции КВН ноги сами несут меня к тому серому офисному зданию. Шесть вечера, и выходит Ян. Все в той же джинсовке, стоит отметить. Я все так же сопровождаю его в автобусе. Тот же маршрут, та же предпоследняя остановка, та же многоэтажка… Не может быть, но, по-моему, он живет здесь…
 Возвращаюсь к себе в полном недоумении. Что могло случиться? Как же его роскошный особняк? С кинотеатром, блин, я же помню.


17 октября

 Это уже смешно: я каждый вечер провожаю Яна домой, он каждый раз усталый, не смотрит по сторонам, так что мои ухищрения (я даже парик достал черный) бессмысленны. Как я понимаю, парень работает в этом офисном здании. Частенько вижу его с бумагами. Ну надо же… Я думал, ему не нужно работать, ну что за загадочная личность? Совершенно напрасно задумавшись о своем, не смотрю перед собой. Забыл, что типа шпионю за Яном. Тут неожиданно слева на меня налетает огромная собака, ее клыки впиваются в мою ногу, чуть пониже бедра. Я воплю, что есть мочи. Мне удается оттолкнуть животное, но оно рычит и оставлять меня в покое не собирается. Блин, вот это я попал! Пытаюсь вспомнить, что делать в таких ситуациях, но ничего не приходит на ум. Собака скалится и готовится к прыжку, я как идиот сижу на земле и совершенно не знаю, как быть.
 Внезапно уверенный, твердый голос произносит:
 - Не двигаться.
 Я замираю, собака тоже. Она поворачивается к Яну и рычит на него. Чуть повышая тон, он говорит:
 - А ну сидеть. Сидеть, я сказал. Хватит рычать. Хватит. Сидеть!
 Под конец он рявкнул. И, к моему безграничному удивлению, животное подчинилось. Правда, от этого оно не стало выглядеть менее грозно. Уже не рычало, но все равно скалилось.
 - А ты, идиот, вставай, - это уже вроде мне. Явное недовольство.
 Пытаюсь встать, но нога болит. Ян подходит ко мне и помогает, не сводя глаз с собаки.
 - Идти можешь?
 - Да.
 Почему мой голос такой жалкий? Я что, собаки испугался? Ян, поддерживая меня за талию, уводит. Надо бы что-то сказать, но слов нет. Он ведет меня к знакомому мне подъезду, заводит в него, мы поднимаемся на лифте до десятого этажа. Парень достает из кармана ключ и отпирает дверь справа — тут же меня оглушает лай и грозный рык. Еще одной собаки мне не хватало! Пячусь назад, утыкаюсь спиной в грудь Яна, он кладет мне руку на плечо, словно говоря, чтобы я не боялся, и щелкает выключателем. Я вскрикиваю, а парень тяжело выдыхает. Собака, которую я испугался, даже не собака, а монстр какой-то: небольшая дворняжка, без передней лапы, с обрубком-хвостом, без одного глаза. Часть ее туловища выбрита, на другой части - большой лейкопластырь. Лай больше похож на чахоточный кашель.
 - Что это? – в ужасе спрашиваю я.
 - Джесси, - Ян наклоняется и гладит этого монстра. – Соскучилась, девочка?
 Какой кошмар. У меня даже нет слов. Я стою с открытым ртом. Собака явно рада видеть парня, она так и норовит вылизать его руки. Так. Это со мной что-то не так или со всем миром? Наигравшись с животным, Ян оборачивается ко мне. Я прослеживаю за его взглядом и вижу расползающееся кровавое пятно на моих джинсах на месте укуса. Вот же черт, меня как-то сразу мутит.
 - Пошли, - Ян отводит меня на кухню.
 Она у него такая же маленькая, как и моя, метров семь, рядом, как я понимаю, ванная и туалет. С верхней полки белого кухонного шкафчика парень достает аптечку и, не глядя на меня, командует:
 - Раздевайся.
 Этот приказ приводит меня в некоторое замешательство. Раздеться перед Яном? Как бы не очень хочется…
 - Ты оглох? – резонный вопрос.
 Я колеблюсь, Ян теряет терпение:
 - Дверь там.
 Какие мы бескомпромиссные. Расстегиваю ремень и стягиваю джинсы. Хреново, что я забываю постирать вот уже недели две и из чистого нижнего белья у меня только подаренные Васькой на двадцать третье февраля трусы со Спанч-Бобом, яркие такие, там еще Патрик есть.
 Парень никак не комментирует мои вещевые заморочки, занимается моей раной. Сначала обрабатывает перекисью, осторожно вытирает кровь, затем берет зеленку, но, подумав, отставляет ее, прикладывает мазь, пару стерильных салфеток и заклеивает лейкопластырем. От его касаний я стараюсь не вздрагивать и вообще показать, что они меня как-то волнуют.
 - Ну и что ты делал тут? – интересуется Ян, закончив работу.
 Я натягиваю джинсы, пытаясь придумать хоть какую-нибудь отмазку. Не получается, просто молчу.
 - Понятно, - а вот мне по его голосу ничего не понятно.
 Прибегает, конечно, этот монстр и начинает грызть мою штанину. Вот ужасная собака. Такую ночью увидишь, спать еще долго не будешь.
 - И зачем ты следил за мной? – Ян поворачивается ко мне спиной, кладет аптечку на место.
 - Просто интересно.
 - Интересно? Тебе заняться нечем?
 - Ты изменился.
 Вижу, как его спина напрягается.
 - Тебе вызвать такси?
 Вежливо. И на том спасибо.
 - Да.
 Ян набирает телефон, говорит куда подъехать и спрашивает куда мне. Я называю свой нынешний адрес, он без интереса роняет:
 - Ты не живешь с отцом?
 - Нет.
 Дальше мы молчим, лишь это подобие собаки нарушает тишину своим чавканьем. Нравятся ей мои джинсы и все тут.
 - Ты ей не нравишься, - замечает парень. Похоже он доволен этим обстоятельством. – Хотя, ей никто не нравится, после того, что она пережила…
 - А что с ней?
 - Трое пьяных подростков поработали, - равнодушно бросает Ян.
 Вот сволочи, но я воздерживаюсь от комментариев.
 - Это твоя собака?
 - Нет, она у меня на передержке.
 - А потом?
 - Потом, если ее не возьмут, то через месяц ее усыпят.
 Я сам понимал, что шансы на то, что эту собаку возьмут минимальны. Жалко. После того, что с ней сотворили, наверное, это будет самым правильным решением. На подоконнике я вижу словарь по английскому языку, много листов с текстом, сложенных аккуратно — в этом весь Ян.
 - Ты работаешь? – указываю на бумагу.
 - Да, - нехотя говорит парень. – Подрабатываю переводчиком.
 Киваю. Дискомфорт ощущаю не я один. Неуютно сидеть вот так вот с тем, кого ты когда-то любил… К счастью, звонит сотовый Яна. Он почти с облегчением говорит:
 - Да, спускаемся.
 Встаю, собака злобно на меня рычит, но тут хватает одного только взгляда Яна. У двери я поворачиваюсь:
 - Спасибо.
 - Не шляйся больше по ночам. Сам найдешь такси?
 - Да. И спасибо еще раз.
 Он не отвечает, смотрит, как я нажимаю на кнопку лифта, и захлопывает дверь.


18 октября

 Пропускаю пару. Заваливается Васька, охает. Говорит, что сам боится собак. Залазим в инет и начинаем гуглить слово «бешенство». Приходим в ужас, я сразу же нахожу у себя несколько симптомов. Васька едва не в обмороке, предлагает скорую. Но у меня есть решение получше.
 …После двух бутылок вина из супермаркета в соседнем доме, я выбалтываю другу свои вчерашние приключения, не забыв упомянуть монстра.
 - Жалко ее, вообще-то, - протягивает грустно Васька.
 - Всех жалко — и птичек, и кошечек.
 - Ага, хорошо еще там Ян оказался, а то что бы ты делал? Надо же, живет так близко от тебя.
 - Да уж.
 Я уже думал об этом. Наверняка мы могли даже ездить в одном автобусе. Загадка Яна манила меня все больше и больше. Почему он живет в обычной квартире? Почему у него эта кошмарная собака на «передержке»? Что вообще произошло?
 - Блядь! – вдруг кричит Васька.
 - Что?
 - Сегодня же восемнадцатое!
 Он лихорадочно ищет пульт от ТВ. И правда! Наш сюжет будут показывать по телевизору. Как мы могли такое пропустить? Черт, уже шесть двадцать. Васька щелкает каналами и находит нужный, мы замираем — на экране симпатичная девушка:
 - И наш последний участник, конкурсная группа «Ямва».
 Тут включают наш сюжет. Это круто - видеть свое детище по ящику, но мы с Васькой переглядываемся. Мы и не знали, что, оказывается, у нашей группы есть название, да еще и такое тупое. Что это за слово вообще? Глупость какая-то… У меня ощущение, что нас используют. Так, с этим нужно что-то делать.
 - Вась, у тебя есть телефон Яна?
 - Ага, - друг прилип к экрану и, не отрываясь, протягивает мне трубку.
 Я нахожу в телефонной книге нужный номер и нажимаю зеленую кнопочку. Ян берет трубку после третьего гудка:
 - Да.
 - Это Артём, - молчание. – Может, ты объяснишь, почему наша группа так называется?
 - А я должен?
 - Мы вроде одна команда, так почему же нас с Васькой не спросили?
 - Потому что, - отрезает Ян.
 - Нет, блядь, или ты ответишь, или я приеду к тебе!
 - Ты пьян, - вздыхает парень.
 - И что? Зато я трезво соображаю.
 - Конечно.
 - Почему мы ничего не знали о названии? – снова начинаю я.
 - Потому что мы и сами не знали, когда понесли сюжет, нам и сказали, что оно обязательно должно быть, - с раздражением говорит Ян.
 - И кто же придумал такую ерунду?
 - Я.
 Хм.
 - А почему именно это?
 - Потому что это первые буквы наших имен, придурок.
 - Сам такой!
 Он все-таки бросает трубку, а я записываю на листке наши имена. Ой. И правда… Васька выдергивает у меня сотовый и принимается строчить кому-то смску. Имена-то имена, но он поставил свое первым! Гад. Скотина. А мое последним! Нет, ну это ни в какие ворота!
 - Вась, ты представляешь…
 - Тсс!
 - Что ты делаешь?
 - Смс отправляю.
 - Вижу, но куда?
 - За наш сюжет можно проголосовать. Вот, смотри, короткий номер 5566, нужно отправить смс с цифрой четыре.
 - Вась, это развод.
 - Ни фига! Щас я попрошу еще всех друзей отправить, и ты попроси!
 Весь вечер мы занимаемся ерундой: обзваниваем всех друзей и просим их друзей проголосовать за нас и так по кругу. Приканчиваем еще бутылку вина. Я невозможно зол на Яна, так зол, что даже курю в квартире, чего я себе никогда не позволяю. Чертов ублюдок! Везде он выделится! Почему мое имя последним? Мой вклад как раз-таки самый важный. Ну ничего, я ему еще устрою.
Октябрь. Часть 2.


20 октября


 Сегодня день встречи с отцом. Собираюсь с духом и звоню с утра сам. Так не хочется, но откуда мне еще взять деньги? Он бодро отвечает. Договариваемся встретиться в кафе рядом с моим институтом после пар. Сижу лишь на первой лекции, потом маюсь с Машей и газетой, потом заскакиваю на репетицию КВНа и спешно переделываю несмешную шутку. Мой монолог пингвина так и не доработан. Понимаю, что придется без него. Денис не очень рад, их выступление в середине ноября, нужно занять еще чем-то три минуты, время поджимает, но я обещаю что-нибудь придумать.
 Когда я спускаюсь по лестнице, меня хватает за плечо Стасик:
 - Артемьев! Опять прогуливаешь пары.
 - Отчего же, я занимаюсь общественной жизнью.
 - Быстро в аудиторию! – мужчина сегодня не в настроении. И даже сам провожает меня до двери.
 Преподаватель не рад моему часовому опозданию, но мое сопровождение в виде замдекана – мой пропуск в этот мир знаний.
 После звонка срываюсь с места и несусь в кафе. Батя уже там. Разглядывает меня и облегченно выдыхает. Он почему-то думает, что геи – это те, кто носит женскую одежду, яркий макияж и каблуки. Не обнаружив на мне ничего из списка, он испытывает такое облегчение, сравнимое только с тем, которое бывает после трехдневного запора. Это он сам мне сказал.
 Как-то хотел прикольнуться над ним, накрасить губы. Правда, передумал. Он же и ударить меня может.
 Я сажусь на стул перед ним. Поскорей бы это закончить. Почему нельзя просто передавать деньги в конверте?
 - Что-нибудь хочешь? – отрицательно качаю головой. Перед ним лишь кофе. - Как твоя учеба, Тём?
 - Нормально, - как и всегда, впрочем.
 - Что нового в институте? – да все, блин! За месяц полно новостей, но я неопределенно пожимаю плечами. – Как живешь?
 Вздыхаю. Типичный ряд вопросов.
 - Нормально, - раздражаюсь. – А ты как?
 - Я тоже. Вот, захворал немного, пришлось отлежаться недельку.
 Не чувствую жалости или тревоги. Хотя нет, тревога есть. Всю ли сумму я получу?
 - Батя, мне пора, - всегда так говорю.
 - Да, да, - он суетится. – Вот.
 Мои заветные деньги, завернутые в газету. Типа чтобы никто не догадался.
 - Спасибо. Я побежал… Не болей.
 Эта встреча каждый раз пытка для меня. Ни он, ни я этого не хотим. Я же неприятен ему, я вижу. Он сидит, словно на иголках, и расслабляется лишь тогда, когда я выхожу. А я виноват в том, что я гей? Это повод выселять меня из нашей квартиры? Швырять в эту жизнь? Он оставил меня в полном одиночестве. Я провел эти два летних месяца после школы один. Совершенно. В магазине я был рад перекинуться парой слов с продавщицей. После этого я твердо решил, что у меня будет много друзей и не будет отца. Так, человек почему-то платящий за меня. Почему я сам не пойду работать, я не знал. Ведь мог бы… Сколько возможностей, как-нибудь бы перебивался. Не зависел бы от него, не было бы этих ежемесячных выматывающих встреч.


27 октября


 Посвящаю всю неделю КВНу. Иногда жалею, что сам не участвую в нем. Но на сцену мне выйти как-то слабо. Зато подкорректировать репетицию, подсказать, где с какой интонацией произносить речь – это пожалуйста.
 Васька врывается в актовый зал, как маленький ураганчик.
 - Тём!
 - Что? – отзываюсь я.
 - Ты знаешь, какое число?
 - В курсе. И?
 - А следующий сюжет нужно подать до десятого ноября.
 - Это почему?
 - Так сказано в правилах. Звонили Ян и Миха. Миха сказал, что ему нужна минимум неделя на монтаж и подбор музыки.
 - Получается, - быстро прикидываю я в уме. – У нас неделя? Справимся.
 Я беспечно машу рукой.
 - Васька, не парься. Я закончу репетицию и что-нибудь придумаю.


29 октября


 Сидим с другом в столовой и жуем хот-доги.
 - Снова Ян звонил, - оповещает Васька меня.
 А почему он всегда ему звонит? Не мне?
 - Напомнил, что сроки поджимают.
 - Да мы тот сюжет за день сняли! Не переживай.
 Успокоив Ваську, я задумался. Если честно, у меня совершенно не было идей. Ни одной… Я перерыл сеть, перелистал все журналы. Признавать, что я ничего не могу, тоже не хотелось. Вот я и тянул. В глупой надежде, что в голове появится хоть одна умная мысль. Позориться не хотелось, особенно перед Яном.
 - Передай этому Яну, что у меня есть несколько вариантов, - смело заявляю я.
 Кто же думал, что он и передаст…

***


 Я увлеченно играл в свой любимый икс-бокс, как в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Если свидетели Иеговы, то я сам наставлю их на путь истинный. Я, не глядя в глазок, распахиваю дверь и замираю. На пороге Ян. Смотрит на меня так, словно это я приперся к нему домой. Затем отодвигает меня, без спроса проходит в квартиру. Офигевая от такой наглости, закрываю дверь и иду в зал, где парень с пренебрежением оглядывает небольшой беспорядок, царивший тут, и замершую картинку игры на плазме.
 - Ну, - он поворачивается ко мне. – Где твои несколько вариантов?
 - Э, - смешался я. – Они еще сырые. Давай, завтра покажу? Спасибо, что зашел.
 - Где варианты?
 Против воли я съеживаюсь от этого грозного тона. Он делает шаг ко мне. Блядь, я боюсь Яна! Человека, который… Вспоминая, мгновенно злюсь:
 - А какое ты право имел мое имя ставить в конец?
 - Не понял, - замирает парень.
 - Ну, в названии группы.
 - Ты совсем идиот или как?
 - Еще и заявляешься ко мне домой…
 - Так, хватит этого. Показывай свои варианты или говори, что у тебя ничего нет.
 Это сбивает весь мой настрой. Сразу чувствую, какое я ничтожество, что так и не смог ничего придумать. Ведь раньше же все получалось…
 - Значит, второе, - Ян одаривает меня таким презрительным взглядом, что во рту пересыхает.
 Больше, ни слова не говоря, он уходит. Даже не хлопнув дверью.


30 октября


 Меня будит стук в дверь. На часах восемь утра. Что за черт? Ловлю челюсть, когда вижу на пороге хмурых и не выспавшихся Васю и Миху, зато Ян свежее всех и прямо-таки источает энтузиазм. Блин. Видеть Яна с утра… у меня аж зубы сводит. Ребята располагаются в зале, пока я совершаю утренние процедуры. Взбодрившись, плетусь на кухню.
 - Кто-нибудь хочет кофе? – кричу я оттуда.
 - Да! – Васька. Он любит с молоком и тремя ложками сахара.
 - А пива нет? – это Миха. Я не подал удивления:
 - Нет.
 - Тогда черный кофе.
 Ян молчит. Обойдется, значит. Возвращаюсь с тремя чашками. Медленно потягивая напиток, мы смотрим друг на друга. Я, конечно, могу повозмущаться, какого черта они здесь делают, но понимаю, что все они пришли мне помочь. Даже этот Ян.
 - Может, парк Горького? – предлагаю я. Почему во многих городах есть одноименный парк?
 - Избито, - роняет Ян.
 - Набережная?
 - Скучно, - он же.
 - Тогда парк Молодоженов, там и аттракционы есть?
 - Про парк был сюжет у команды перед нами, телевизор смотреть надо, - ехидно замечает Ян.
 Раздражение. Это чувство прямо-таки клокочет во мне.
 - Тогда что? Сам предложи! - Он пожимает плечами. – Что, не знаешь?
 - В центре города есть бар на крыше небоскреба.
 - Ты предлагаешь снять репортаж о баре? Гениально, - стараюсь, чтобы в голосе было как можно больше сарказма.
 - Это лучше, чем о всем известном парке Горького.
 - Да ну? И чем же?
 - Тем, что это моя идея.
 - Ребята! – кричит Васька. – Вы достали. Мне нравится идея Яна о баре.
 - Мне тоже, - кивает Миха.
 Я смотрю на друга и пытаюсь донести до него одно простое слово: «Предатель».
 - Значит, решено, - самодовольно лыбится Ян. – Видишь, обсуждение заняло всего десять минут. А ты столько времени придумать ничего не мог.
 - Я был занят, знаешь ли! У меня своя жизнь есть.
 - Как интересно, - Ян складывает руки на груди. – Побухать с дружками?
 - Нет, - я взвинчен до предела. Сжимаю руки в кулаки. – Я автор в студенческой газете и к тому же участвую в КВН!
 Его брови поднимаются вверх, а затем следует невинное:
 - Клоуном?
 Все. Я долго держался. Кидаюсь на него, но меня перехватывает Васька. Миха загораживает Яна, но последнему не особо нужна защита. Он само спокойствие. Медленно встает, стряхивает несуществующие пылинки с плеч и чеканит, глядя мне в глаза:
 - К понедельнику, будь добр, напиши сценарий. Или мы все будем делать за тебя?
 Ничего не могу ответить, потому что безумно хочется его ударить. Он по-королевски, с ровной спиной идет в прихожую, обувается и покидает мою квартиру. Ублюдок! Испортил мне настроение на весь день! Плюхаюсь на ковер и глотаю остатки своего кофе. Миха вздыхает, качает головой и тоже собирается. Васька, естественно, с ним. Оставшись один, я выхожу на балкон и курю. Чертов Ян, чертов конкурс. Что он ко мне привязался? И ведь поддевает только меня, с другими у него нормальные отношения. Да я от одного вида его самодовольной рожи прихожу в бешенство. Не курится, выбрасываю сигарету и сажусь за работу. Написать сценарий сюжета? Да запросто!
Ноябрь.

1 ноября


 Бар называется «Небо». Очень неожиданно, да? Васька договорился с его администратором, нас ждали. Даже обещали, что подойдет какая-то певичка. Типа у них всегда такой антураж, все для приятного времяпровождения.
 На часах семь вечера, мы долго поднимаемся на лифте на последний этаж. Мы – это я, Васька и Миха. Яна нет. У него же любимая привычка опаздывать. Замечаю, что опять начинаю злиться. Васька засыпает Миху вопросами, тот односложно отвечает. Сегодня у него невероятная кофта. Черная с кислотно-зеленым черепом на груди. Васька от такого аж запищал. К кофте парень нацепил кожаные штаны, что вообще было непрактично, с моей точки зрения.
 Само заведение было сравнительно небольшим. Столиков двадцать. Правда, тут была сцена, и совершенно потрясающий вид на город. Я сразу понял, почему Ян настаивал на съемках вечером. Панорама сверкающего огнями города захватывала дух. Я надолго прилип к стеклу, рассматривая улицы и дома. Интересно, часто Ян здесь бывает? Если и бывает, то с кем?.. Есть ли у него кто-нибудь? Живет он один, но это не мешает ему встречаться или проводить досуг в компании какого-нибудь юноши.
 К нам выпорхнула девушка в белой блузке и коротенькой плиссированной юбочке. Она приветливо улыбалась:
 - Здравствуйте, вы и есть те ребята, которые будут снимать сюжет про наш бар? - Мы киваем. А что, здесь есть еще одни идиоты с камерой? – Отлично. Выйти на террасу можно там, - она указывает на стеклянную дверь. – Сейчас подойдет Ирен, наша звезда, у нее потрясающий голос. А бармен приготовит для вас коктейли.
 Миша разглядывает заведение, решая, где лучше снимать, а Васька с умным видом ходит за ним следом, будто бы участвуя в процессе. Помощник, блин. И где этот Ян?
 Людей в баре не много, в основном офисные работники этого небоскреба. Они с интересом смотрят на нас. Минут через десять на сцену выходит девушка в длинном вечернем платье и заводит какую-то заунывную песню. Я вздыхаю. Ужасная идея снимать здесь наш сюжет! Бармен ставит перед нами коктейли со всякими трубочками, зонтиками, кусочками ананаса и вишенкой. Миха на удивление отказывается от алкоголя. Говорит, что ему работать. Вася поддерживает его. Мне же лучше.
 Когда я выпиваю первый коктейль, мое глухое раздражение требует выброса.
 - Где этот Ян? – спрашиваю я у Васьки, отвлекая его от разговора с предметом его вожделения. – Дай мне его телефон!
 Попивая второй коктейль, я, не переставая, набираю номер Яна. В голове начинает приятно шуметь. Это хорошо. Парень не берет трубку. Я позвонил уже раз тридцать, наверное. Где его черти носят?
 - Не берет, - я откидываю трубку.
 Миха отвлекается от своей камеры:
 - А, так он мне смс прислал минут двадцать назад, что будет к половине.
 Смотрю на часы. Семь двадцать восемь. Ну, у него есть еще две минуты.
 - Ребята, - вдруг наклоняюсь я к ним и хихикаю. – А, давайте, с кем из нас Ян первый поздоровается, тот - лох?
 Миха и Вася с неодобрением смотрят. Понимаю, детский сад, но не могу удержаться. Так хочется пошалить. Ребята ничего мне не успевают ответить, потому что в этот самый момент заходит Ян, собственной персоной. Черт его подери, какой он красивый. Он приоделся для сюжета – брюки и темно-синяя рубашка. Они выглядят на нем так, словно для него сшиты. На него даже администратор засмотрелась, вон как шею свернула. Чтобы не пялиться на парня так откровенно, я допиваю коктейль одним залпом. Ян подходит к нам, и я замираю в ожидании, что же он скажет, а он произносит:
 - Привет всем.
 Васька прыснул, Миха расплылся в улыбке, а я фыркнул. Не смешно.
 - Ну, что, снимаем? – спрашивает Ян, достает из кармана сотовый. Чуть хмурится. Потом поднимает серые глаза на меня:
 - Извини, я не слышал, что ты звонил.
 - Да мне пофиг, - безразлично отвечаю я, кладя коктейльную вишенку себе в рот.
 - Да, я так сразу и подумал, когда увидел тридцать три пропущенных.
 Давлюсь этой гребаной вишенкой. Козел он, вот кто. Пока Вася стучит мне по спинке, Ян с Михой уходят снимать на террасу. Со сценарием он ознакомлен, наверное, даже выучил. Я вставил туда парочку неплохих шуточек. Моя задача выполнена. И что вообще я тут делаю? Они бы и без меня справились. Я беру третий коктейль. М-м, а бармен у них тут чудо.
 - Тём, - с сомнением смотрит на меня Васька. – Может тебе хватит пить?
 - Это еще почему?
 Я абсолютно трезв. Ни в одном глазу.
 Возвращаются Ян с Михой с террасы. Задерживаются возле певички. Даже с такого расстояния я вижу, что девушка кокетничает, а Ян ей мило улыбается. Так, ее нет в моем сценарии, так что нечего отклоняться от плана! Я встаю. К моему удивлению, пол как-то странно шатается. Неужели здесь такой сильный ветер, что расшатывает здание? Кое-как дохожу до Яна. Он с неодобрением на меня смотрит. Но я говорю:
 - Что ты делаешь? Придерживайся сценария.
 Он выдыхает:
 - Иди за столик, посиди. И не мешай людям работать.
 Певичка, словно он сказал что-то смешное, смеется. Дура тупая. Я бешусь:
 - Или ты делаешь, как написано по сценарию, или… - я запнулся. Сам не знаю что сказать.
 - Или что? – насмешливо интересуется он. Не добившись от меня ответа, Ян берет меня под локоть и отводит в сторону:
 - Послушай, ты бы посидел тихонечко, не мешал.
 - С чего вдруг?
 - С того, что ты пьян.
 - Я не пьян! – возмутился я.
 Парень тяжело вздыхает. Решает не тратить на меня время, подзывает Ваську, наказывает ему сидеть со мной. Друг выглядит смущенным. Мы смотрим из-за барной стойки, как весь из себя прекрасный Ян берет интервью у этой расфуфыренной певички. Она на седьмом небе от счастья, что ее покажут по телевизору и, я уверен, лепит какую-нибудь чушь. Мое настроение падает ниже плинтуса. Еще что ли выпить? Оглядываюсь в поисках бармена, но его нигде нет. Вообще, все сотрудники крайне увлечены съемкой. Сбились в кучку и наблюдают с открытыми ртами за происходящим. Ой, ну и ладно, сам разберусь. Пока Васька щенячьими глазками смотрел, как работает Миха, я с трудом пробрался за барную стойку (через нее вообще-то еще перелезть нужно было) и стал искать, чего бы выпить из выставленного на стеклянных полочках. Виски не подойдет, коньяк тоже. Мой взгляд наткнулся на бутылку вина на самой верхней полочке. Вот! То, что мне нужно. Я становлюсь на стул, залезаю на стол, тянусь и, наконец, заветная бутылка у меня в руках. Издав победный крик, я тяну бутылку на себя и… как так получилось, сам не понимаю. Стеклянная полочка лопается, падает на полку ниже, та тоже лопается, и так до самого конца. Бутылки, стоящие на них, падают с таким грохотом, словно маленькие бомбочки. Меня осыпает звенящими осколками и вдруг становится очень тихо. Оборачиваюсь, зажав бутылку в руках. Музыка стихла, все смотрят на меня. Ян зло, Васька испуганно, а Миху не видно из-за камеры.
 - Эм, - протягиваю я. – Я в туалет!
 Соскакиваю со стола, бегу в уборную. Ой, что же я наделал? Там разбилось все. Блин. А с другой стороны – ну что из-за такой малости расстраиваться? Всякое бывает. У них эти полочки хлипенькие были, не нужно было на них столько бутылок наставлять. Я радостный выбегаю из туалета и обнаруживаю в зале лишь Яна, общающегося с угрюмой администраторшей.
 - Так, - улыбаюсь я во все тридцать два зуба. – Я что-то пропустил?
 - Да, одну ступень эволюции, - сквозь зубы выговаривает Ян. Его глаза очень опасно блестят.
 Это типа оскорбление? Он в своем уме? Как он смеет? Нужно поставить его на место!
 - Ян, у тебя что, крыша поехала?
 - Ага, твою пытается догнать.
 Парень больно хватает меня за плечо, оттаскивает к столику, усаживает на стул и шипит мне на ухо:
 - Сидишь и не шевелишься.
 - А то что? – нагло спрашиваю я.
 - А то будешь бедный, - он наклоняется еще ниже и вдруг прикусывает мочку моего уха. Больно! Я вскрикиваю. Что за?.. Ян отстраняется и возвращается к администратору.
 И что это было? Сижу ошеломленный, прижимая руку к уху. Это что он сделал? Что он себе позволяет? Черт, только сейчас замечаю, как голова кружится. Похоже, я и, правда, выпил лишнего. Что этот бармен подмешивает в коктейль? Мне нужно домой. Желательно побыстрей. Но Ян сказал его ждать… Смотрю, как легкая улыбка трогает его губы, когда он разговаривает с девушкой. Как доверительно он смотрит на нее. Какое располагающее выражение лица. Кстати! А где Васька? Да и Михи нет. Ясно все. Друг, блин. Оставил меня наедине с этим исчадьем ада. О, вспомни, так и оно тут. Ян возвышается надо мной, с таким видом разглядывая меня, будто я виновен во всех бедах его семьи начиная с первого колена.
 Затем он без лишних слов, рывком поднимает меня, засовывает в руки мою куртку и подталкивает к выходу. Уже в лифте я с обидой спрашиваю:
 - Обязательно было кусать меня?
 Он тут же прижимает меня к стенке:
 - Это я еще сдерживаю себя. Мало того, что ты чуть не испортил наш сюжет, так ты чуть не разгромил этот бар!
 Ну, это грубое преувеличение, что так паниковать-то? Пытаюсь что-то сказать в оправдание, но рука парня ложится на мой рот. Я замираю.
 - Послушай внимательно, придурок, если ты запорешь и третий сюжет, то я тебя на кусочки разрежу. Понял?
 Что-то бормочу в ответ. Ян, думая, что до меня доходят его слова, убирает руку, и я тут же ее кусаю. Одновременно заряжаю ему коленом по известному интимному месту, отталкиваю к стене, бросаюсь к кнопкам лифта, куда-то нажимаю, чтобы он остановился, но мгновенно следует сильный рывок за шиворот, и я падаю. Парень тут же садится на меня, я пытаюсь попасть ему по бокам, даже один раз попадаю, но он ловко скручивает мои руки. Отворачиваюсь в сторону, чтобы не смотреть на этого мудака. Чувствую, как он наклоняется ко мне. Его хватка уже не такая сильная. Неожиданно слышу приглушенное, странное:
 - У тебя кровь, - и его язык скользит по моей шее.
 В одно мгновение внутри меня меняются, мельтеша, десятки чувств. Удивление, оторопь, возмущение, осознание, шок… Я забываю, как дышать, отдаюсь дрожи, пробежавшей по телу. Закрываю глаза и понимаю, что хочу одного, чтобы он не переставал. Его язык осторожно, но очень уверенно вычерчивает узоры на моей шее. Касания нежные, едва ощутимые, невероятно приятные. Боюсь пошевелиться. Боюсь выдохнуть. Я ведь могу все испортить. А потом меня затопляет волна возбуждения. Я нахожу его губы, но вместо поцелуя кусаю. Слышу сдавленный смешок. Он пытается меня поцеловать в ответ, я не даюсь, верчу головой. Как это раззадоривает. Его руки обхватывают мою голову, удерживают, губы накрывают мои и… створки лифта раскрываются, напоминая, где мы.
 Ян отскакивает от меня. А я не могу подняться из-за сильного головокружения. Вот это пиздец… Он выходит из лифта. Благо вечер, народу нет. А я принимаю сидячее положение и обхватываю голову. Что это только что было? Господи, я горю, все мое тело вспыхнуло, словно спичка. Я никогда такого не испытывал. Поправка. Я давно такого не испытывал. Это просто… Охренительно. Я буквально задыхаюсь от охвативших меня эмоций. Почему-то в них присутствует горечь. Ее чуть терпкий привкус вяжет на языке. Ян… По ходу, я обманывал сам себя. Не забыл я тебя, все прекрасно помню.


2 ноября


 Я пьян. Только полдень, а я уже готов. Не иду на учебу, наорал на Ваську, решив, наконец, на него обидеться за то, что бросает меня постоянно. Вызверился на него как следует. Даже как-то обозвал. А вообще хрен с ним.
 В голове пульсирует с каждым ударом сердца только одно имя. Короткое такое, всего две буквы. Принадлежит известному засранцу.
 Сколько я всего передумал за эту ночь и утро… Как я ловко себя убеждал, что все в прошлом… Почему он согласился на этот конкурс? Он же должен ненавидеть меня. А я его, вообще-то. Его предательство, эта мерзость... Ни хрена я его не ненавижу. Как бы глупо это ни было. Вчерашнее происшествие вспышками возникает перед глазами. Я бреду на кухню и открываю еще бутылку вина. Уже не пьется, но я буквально заливаю в себя алкоголь. Почему лучше не становится?!


3 ноября


 Просто какой-то пиздец. Я вырубился где-то к шести вечера и проспал до сегодняшнего обеда. Было хреново, зато я понял одну вещь. Наше прошлое никогда не даст нам шанс на будущее.


10 ноября


 Неделю не хожу в институт. Что там на хрен делать? Забиваю и на скорое выступление команды КВН, и на студенческую газету, и на пары. Пошли они все в задницу. Васька не объявлялся. Обиделся, блин. Я думал, он прибежит на следующий день. Ну ничего, на обиженных воду возят. Если честно, то я даже и в магазин-то не выходил. Обнаружил у себя в морозилке целых два кило мясного фарша и налепил несколько сотен пельменей. Занятие на целый день. Когда они кончились, то обнаружились макароны. Посыпаешь сахаром - и так вкусно. Пить я перестал. Спиртное ничего не решало. В груди была какая-то сквозная дыра. Мне не писалось, не думалось, только существовалось. Я честно боролся с этим. И у меня были проблески. О Яне я думать перестал. Почти.


13 ноября


 Звонок из деканата. Я как голос Стасика услышал, так подскочил на кровати. Он очень желчно поинтересовался, не умер ли я. Ну, где логика? Если я отвечаю, то, значит, жив. О чем я и сообщил заму декана. На что он сардонически захохотал и приказал мне явиться завтра к нему в кабинет.
 Сегодня еще звонит Миха, предлагает придти посмотреть на смонтированный сюжет. Но я отмазываюсь. Видеть Яна я не хочу.


14 ноября


 Лучше бы я не ходил в институт… На меня накинулись и Денис, и Машка, и Стасик. Первых двух я послал отдохнуть, а вот со Стасиком такой фокус не прошел. Он восседал передо мной в кресле, словно король. Листал журнал группы, хотя только что сообщил мне точное количество пропусков. Я уже превысил позволительную цифру в два раза.
 - И о чем ты думаешь, Артемьев? – включил «папу» Стасик.
 - Ни о чем, - вздыхаю я.
 - Оно и видно, - ехидно замечает мужчина. – Если ты не исправишься, то я позабочусь о том, чтобы ты не был допущен к сессии.
 Вздыхаю:
 - Буду исправляться. Это все?
 - Да, - вдруг улыбается он. – Пошли, на пару провожу.
 И Стасик действительно провожает меня к аудитории. Немного обалдеваю, но делать нечего, захожу. Васька сидит с другим парнем, мне приходится занять место в самом конце. Уговариваю себя переждать эту гребаную пару. Она кончится, и я домой.


18 ноября


 Включаю телевизор ровно в шесть вечера. Итоги зрительского голосования. Наш ролик из торгового центра занял первое место! Не верю своим глазам! Ай да мы! Хочется поделиться радостью, но не с кем. Ладно, смотрю дальше. Вот лучше бы не смотрел… Наш следующий ролик показывают опять последним. Опять это дурацкое название нашей команды. Когда оканчивается сюжет, я понимаю, что мы провалились. Нам уже ничего не поможет, сколько смсок не отправить. Пресно, сыро и ни о чем. А виноват в этом только я.


20 ноября


 Дождь с самого утра. Я курю, подставляя лицо холодным каплям. Ненавижу двадцатое число. Иногда удается встретиться с отцом раньше, как в сентябре, допустим. Но это такая редкость. У меня ощущение, что батя специально мучает меня этими бессмысленными встречами. Однако, это моя плата за существование.
 Зажимая сигарету в зубах, я набираю его номер. Он берет почти сразу. Ждет…

 ***

 - Я заказал тебе кофе, - перед ним на столе две дымящиеся чашки.
 - Спасибо, - киваю я. С волос капает.
 - Ты можешь простудиться, - только не говори, что тебя это волнует.
 Кафе уютное, маленькое. Запах выпечки и кофе. Почему каждый раз разные места? Оглядываюсь, рассматриваю стеклянные холодильники с выставленными напоказ тортами. Смотрю повсюду, только не на отца.
 - Как ты?
 Делаю глоток обжигающего напитка. Пережить эти пару вопросов и валить. Как человек, который тебя создал, может быть так неприятен?
 - Нормально. И в институте тоже нормально. И вообще все супер.
 - Понятно.
 Не буду спрашивать как он, может быстрей получится. Блядь, не могу больше:
 - Я спешу.
 - Конечно, - он достает конвертик. Что-то новое. – Там и за декабрь. И еще небольшая сумма в качестве подарка на новый год. Купи себе что-нибудь…
 - Спасибо, прости, я убегаю.
 Оставляю чашку с недопитым кофе на столике в этом уютном кафе.


21 ноября


 А батя-то расщедрился, положил на подарок целых пять штук. Тоскливо. Вот только тоскливо мне не было, когда меня настиг кулак собственного отца и сломал мне нос. Одним ударом дело не ограничилось. Я смутно помню происходившее тогда. Крики соседа, пытающего оттащить папашу от меня, визг его жены. Ненужные детали. Запах водки от отца, бигуди на голове женщины. Батя сорвался. Он не смог принять того, что его сын гей. Он и раньше уходил в запой, но сейчас это затянулось на пару недель. Десять дней из которых я провел в больнице. Синяки сошли, перелом ничего, сросся, а вот сердце - нет.
 Мы оба понимали, что я больше не смогу оставаться дома. Протрезвев, батя снял мне квартиру, стал помогать материально. Я видел, что он чувствует себя виноватым, но не мог простить.


22 ноября


 Получаю смску от Дениса. Саркастическую такую: «Спасибо, что поддержал свою команду на КВН». Блин, забыл совсем. Хрен с ней. Вырубаю на фиг сотовый.
 Сразу становится хорошо. Меланхолия отступает. Я улыбаюсь своему отражению в зеркале. Долго вожусь, убираю квартиру. Даже люстру мою. Правда, там мыть нечего – три плафона. Вечером выхожу гулять в парк, мокну под непрекращающимся осенним дождем.


28 ноября


 Я готовлю себе королевский ужин. Запекаю курицу, жарю картошку с грибами. Так же делаю салат «Оливье». Очень люблю его. Только муторно его готовить. Звонок в дверь меня отвлекает. Ну и кого там может принести? Я с руками, перепачканными приправами, полотенцем через плечо, иду к двери. Теперь я умней:
 - Кто там?
 - Вася, - раздается приглушенное.
 О, пропажа. Так и знал, что он первый явится. Без задней мысли открываю дверь и неожиданно вижу Яна.
 Ммм.
 Озадачен.
 Заглядываю за парня. Никого больше нет. А Вася где?
 - Мне бы ты не открыл, - объясняет он свой обман.
 Это правда. Я бы не открыл ему. Не хочу его видеть, не хочу вообще никогда.
 - Можно пройти?
 В этот раз он не наглеет. Хочется ответить «нет», но мое тело само делает шаг в сторону. Мы стоим в небольшой прихожей и молчим. Я не смотрю на парня.
 - Э, у тебя ничего не подгорает?
 - Да вроде нет… Блин!
 Несусь на кухню и помешиваю жарящуюся картошку, получившую золотисто-коричневую корочку. Ну, ничего, и так сойдет.
 - Готовишь?
 Нет, блин, прикалываюсь.
 - Зачем ты пришел? – я не оборачиваюсь, беру нож и начинаю нарезать колбасу для салата. – Я ничего не написал, и вряд ли напишу.
 Долгое молчание, а потом:
 - Тебе помочь?
 Не дожидаясь разрешения, Ян берет другой нож и банку с солеными огурцами. Становится совсем рядом со мной, иначе невозможно, потому что кухонька небольшая, и принимается резать огурцы аккуратными кубиками. Снова молчим. Первый не выдерживаю я:
 - Ну что ты хочешь?
 - Чтобы ты участвовал в конкурсе.
 - Я…
 - Для меня этот конкурс важен.
 Таким искренним его голос я никогда не слышал. Поднимаю голову и смотрю в его серые глаза. Сразу понимаю, что зря я это сделал, но отвернуться нет сил.
 - Почему? – лишь одно слово слетает с моих губ.
 - У тебя есть выпить?
 - Э, - протягиваю я. Ну… Я, вино и Ян. Коктейль Молотова, блин. Тем более, я прекрасно помню, что нравлюсь ему немного нетрезвый. Или нравился… Только я понимаю, что сейчас парень собирается сказать мне что-то важное, быть может, приоткрыть завесу тайны. Достаю из холодильника початую бутылку красного вина. Разливаю по обычным стаканам. Нечего тут еще бокалы доставать… Ян делает пару глотков напитка и возвращается к огурцам.
 - Для меня жизнь поменялась два года назад, - замираю испуганно. - Когда я отказался учиться там, где хотел папаша.
 Отлегло. Не я виновник его жизненных изменений.
 - После скандала мне был предъявлен ультиматум: или я учусь, где он хочет, или убираюсь из дома. Как ты понял, я выбрал второе. И не жалею.
 Ян делает еще глоток вина, а я вспоминаю, что вроде как резал колбасу.
 - Год назад я наткнулся на бездомную собаку, почти как Джесси, стал искать приют, отнес ее туда и остался с ними. Эти люди делают добро.
 Хмыкаю. Очень саркастически. А Ян улыбается:
 - Ладно, переигрываю, собачек мне, правда, жалко, но они не основная моя причина участия в конкурсе.
 - Я, кажется, понял.
 Он с легкой усмешкой смотрит на меня.
 - Доказать папаше, что ты способен чего-то добиться и без него?
 - Правильно, - Ян тянется и утаскивает кусочек колбасы. – Телевидение – это сила, именно поэтому оно мне и интересно. Правда, ведущим я не собирался становиться, но раз уж так сложилось… Главное начать.
 - А собачкам ты как поможешь? – с иронией спрашиваю я, высыпая в кастрюльку свои неровные кусочки колбасы.
 - Рекламой. Реклама – двигатель торговли. Слышал о таком?
 Киваю. Интересно. Так хочется завалить его вопросами, но я понимаю, что это будет лишним. Мешая картошку на сковородке, ловлю себя на мысли, что мне хорошо. Вот так вот по-домашнему хорошо. Так, как давно не было. Как в детстве, когда мы с папой делали леденцы из жженого сахара. Сто лет назад. Но мысль, что мне хорошо с Яном, меня пугает. Между нами слишком большая пропасть.
 - Ладно. А зачем тебе я?
 - Ты и сам знаешь, что участников нужно четверо. Иначе команду дисквалифицируют.
 Знаю. Так банально. Но я же не хотел услышать большее?
 - Подумаешь над сценарием? – парень пристально смотрит на меня.
 Киваю. Хорошо. Глупо отступать у финиша. И снова эта его улыбка. Черт. Меня к нему тянет, словно магнитом. Нет. Не хочу.
 - Это все? – я делаю акцент на слове «все».
 - Да, - он чуть встряхивает головой. – Мне пора.
 Одевается, кивает мне на прощанье и уходит. Кухня кажется пустой.
Декабрь.

1 декабря


 Мне нужна помощь со сценарием. Несколько дебильных шуток я придумал, но куда их вставлять? И, вообще, кто так работает? Я даже не знаю, где снимать следующий сюжет. Звоню Яну. Удается нажать зеленую кнопку на телефонный номер с его именем лишь с третьего раза. Его голос ровный, не удивленный. Говорю, что всем нам нужно встретиться. Лучше на нейтральной территории. Выбираю недорогое студенческое кафе. Краткое «хорошо» и короткие гудки. Смска через полчаса: «Сегодня в 19.00». Отлично.

***


 Я на месте гораздо раньше. Заказываю себе молочный коктейль и принимаюсь пить его. Он оказывается вкусным. Я заказываю еще один. А потом еще один от нечего делать. Почему никого нет? Торчу здесь уже полчаса. Позвонить?.. Нет. Еще подожду. И тут на стул передо мной опускается Ян. В его волосах блестят капельки дождя.
 - Привет, а где остальные? – спрашиваю я.
 - Остальные не придут, - парень снимает куртку.
 - Что?
 Это что еще за новости? Мы же команда?
 - Твой Вася сказал, что его достали наши ссоры, Миха сказал примерно то же самое, только с матами. И, кстати, тебе нужно заплатить за нанесенный ущерб бару десять штук.
 Перевариваю новости. Ну, чудесно. Еще и платить должен. Обидно, что Васька не пришел. Ладно.
 - Снимать-то Миха будет?
 - Да, - просто отвечает Ян и отпивает из моего стакана.
 Это кажется таким интимным, что я, наверное, краснею. Только парочки пьют из стаканов друг друга. Не очень хорошо, что я тут с Яном, и нужно это быстрее заканчивать:
 - Ну, какие идеи?
 - А у тебя?
 - Знаешь, что думаю? – вздыхаю. – Этот сюжет будут показывать восемнадцатого декабря. За две недели до нового года. А все очень любят этот праздник. На этом бы сыграть. Только… - я печально смотрю на хмурый пейзаж за окном. Затянутое тучами небо, моросящий дождь. Где найти зиму посреди осени? У нас и в канун нового года не бывает снега. Такой климат.
 - И ждать не вариант, - повторяет мои мысли Ян. Допивает мой напиток. – Я понял.
 - Что?
 - Если зимы нет, то нам нужно создать ее.
 - Чего?
 - Такого места, где была бы зима, у нас в городе нет. Поэтому мы его создадим, - пояснил Ян.
 - Как, интересно? – скептически поинтересовался я.
 Парень задумался. Погрузившись в свои мысли пробормотал:
 - А что, если… - затем улыбнулся. – Одевайся, пошли.

***


 - «Вавилон»? – с удивлением говорю я, разглядывая хорошо знакомый торговый центр.
 - Да, сделаем зиму здесь.
 Ян уверенно направляется на второй этаж, прямо в подсобные помещения. Меня его затея совершенно не радует, но приходится следовать за ним. Охранники останавливают нас у двери.
 - Нам нужен начальник службы безопасности, - заявляет Ян смело.
 Ребятки переглядываются, мне кажется, они нас помнят. Но пропускают. Один даже провожает нас до кабинета «Валуева». Сам мужчина как будто бы ждал гостей. При виде нас расплылся в улыбке:
 - А вы смелые, раз решились явиться.
 - Мы по делу, - улыбается Ян и садится в кресло. Следую его примеру и сажусь в соседнее.
 - Да ладно? Не представляю даже.
 - Нам нужно снять последний сюжет. И нам нужна зима.
 - И вы решили, что я Дед Мороз?
 - Нет, - все еще улыбается Ян, - мы решили, что вы его знаете.
 «Валуев» вздыхает. А Ян коротко пересказывает нашу идею. Зима. Нам нужна зима. Подумав, мужчина говорит:
 - Допустим, место я вам смогу предоставить. Но ты представляешь, сколько это декораций? Где их взять?
 - У нас в институте, - вставляю я. – В студенческом театре. Да, еще много где.
 - И кто же вам их одолжит в преддверии новогодних праздников?
 - Это наша проблема, - произносит Ян. – У вас будет отличная реклама – единственное место в городе, где есть зима.
 - Мне нужно посоветоваться с руководством.
 Мы встаем, понимая, что разговор окончен, и отнимать больше времени у «Валуева» не имеет смысла. Ян оставляет свой телефон, и мы выходим на улицу.
 - Он не позвонит, - вздыхаю я.
 - Посмотрим.


2 декабря


 Но он позвонил. Неожиданно. Я уже перебирал все остальные места города. «Валуев» сказал, что отдаст нам часть последнего третьего этажа. Это было чудесно, потому что у торгового центра была стеклянная крыша, что придавало только очарования зданию и нашему будущему действу. Мы съездили, посмотрели. Прикинули… Блин, мы не дизайнеры-оформители, но нужно было приниматься за дело.


9 декабря


 Эту неделю я не забуду никогда. Сплошная суета, движение, нервотрепка. Мы с Яном решили сделать зимний лес. Для этого нам нужно очень много елок и еще больше снега. Решив оставить снег на второе (потому что я реально не понимал, где его можно достать), я принялся за первое. Пошел виниться к Денису, который, конечно же, самый общительный человек в институте. Парень он оказался неплохой, в проблему вник, и уже к вечеру его друзья-знакомые стали привозить в торговый центр искусственные елки, мишуру, гирлянды и прочие атрибуты праздника. Но этого было мало. После этого я пошел к декану с просьбой развесить объявление о помощи. Взамен я предлагал бесплатные билеты на «Зимнюю сказку» (так ее обозвал «Валуев» и приказал брать деньги за вход). Декан согласился. После я поговорил с Машей, она тоже обещала помочь. Еще я обзвонил всех, кого мог, рассказал обо всем своему потоку. Идея многим нравилась, но напрягаться никто не хотел. Мне приходилось везти эти чертовы елки самому через весь город на автобусе, прикреплять к ним бирочки с именами, кому елка принадлежит, записывать в журнал, чтобы вести учет.
 С театрами затея не задалась. Они действительно сами готовились к елкам – самое прибыльное время в году. Нам удалось разжиться только громадными, но потрепанными куклами Снегурочки и Деда Мороза. Поставили их в самом начале зала, перекрасили.
 Яну я звонил каждый час, постоянно возникали какие-то вопросы. Работали мы с самого утра и до позднего вечера. Меня удивляло, что он был неизменно вежлив со всеми, вдумчив. Тогда как я мог психнуть, если что-то не получалось. Самую сложную проблему со снегом решил он. Не знаю как, просто как-то я пришел утром в торговый центр и обнаружил сотни мешков с какой-то белой хренью внутри.
 - Это что? – удивился я.
 - А ты открой один, - усмехнулся Ян, отвлекаясь от своего занятия (он чинил двигающуюся куклу олененка).
 Я разрываю пакет, и меня осыпает тысячью снежинок. Они теплые, не холодные, только поэтому я понимаю, что они ненастоящие. Я как ребенок начинаю их подкидывать, разбрасывать по всему залу, кидать целые горсти в Яна. Он кидает в ответ в меня, бегает за мной. Прерывает нас возмущенный голос «Валуева»:
 - И кто будет убирать эту хрень?
 - Кто-нибудь, - беспечно улыбается Ян.
 Он в последнее время так часто улыбается… Забавно, но ответ мужчину удовлетворил. Он походил, посмотрел, остался довольным увиденным.
 - Завтра снимаем сюжет, - роняет Ян.
 - Но еще столько делать! – восклицаю я.
 - Нужно успеть.
 И весь день мы пытались «успеть», ведь так сказал Ян. После обеда мне пришлось звать всех друзей, чтобы помогли, опять же за бесплатные билеты. Дело пошло веселей, но постоянно возникали какие-то вопросы, требующие срочного решения. «Валуев», правда, выделил нам человек десять, которые тоже помогали. Но тут Яну пришла в голову идея сделать качели, и полдня угробили на это. Ведь качели были не простые, а заснеженные, будто бы изо льда. Я носился туда-сюда, поправлял ребят, пытался доработать сценарий. Часам к десяти вечера я плюхнулся на стул и понял, что сил встать у меня нет. Фух, вот это я вымотался.
 - Устал? – Ян садится рядом и протягивает мне бумажный пакет с сэндвичем. – Ты не обедал и не ужинал.
 - Спасибо, - я смущаюсь, но беру еду. Нехотя жую.
 Он не остается со мной. Сразу возвращается к делам.


10 декабря


 Домой я попадаю глубоко за полночь. Едва добираюсь до кровати и отрубаюсь прямо в одежде.

***


 Просыпаюсь от звонка будильника и понимаю, что-то не так. Спустя какое-то время до меня доходит. Меня морозит, горло першит и состояние такое… На кухне обнаруживается термометр, меряю температуру. Блин! Тридцать восемь и три! Как меня угораздило? Но я все равно пойду, сегодня же важный день. Выпиваю аспирин, чай, но облегчение не приходит. Кутаюсь в плед, трясусь и понимаю, что никуда я сегодня не пойду. Чувствую себя предателем. Набираю Яна.
 - Ян, - едва не плачу от досады. – Я заболел.
 - Я знаю.
 - В смысле?
 - У тебя вчера был нездоровый румянец на лице, и ты кашлял.
 - А, - какие мы проницательные.
 - Лечись. Мы справимся без тебя.
 И он кладет трубку, а я чувствую себя обманутым. Как будто выполнил свое дело – отойди. Но мне слишком плохо, чтобы я задумался об этом. Валюсь на кровать и весь день сплю.


13 декабря


 Температура спала, но я все еще не очень здоров. Я звонил Яну узнать как сюжет, он сначала не брал трубку, потом взял и как-то сухо со мной разговаривал. Сказал, что все хорошо. Ну, это главное.
 Я попытался помириться с Васькой. Он не брал трубку, не отвечал на смс. А мне, между прочим, буду умирать – никто даже воды не принесет.
 Но умирать я не собирался. Попросил соседку сходить за продуктами и лекарствами. Добрая баба Нюра даже бульончик мне приготовила. Прозрачный такой. Не то, что у меня получается – мутная вода.


16 декабря


 Решил наведаться в институт. Был тут же пойман Стасиком и отчитан. Хорошо так. Блин, оказывается, уже начались зачеты, а я все прозевал. Пытаюсь поговорить с Васькой, но он делает вид, что оглох, ходит с каким-то хмурым пацаном из нашей группы. Ну и хрен с ним.
 Встречаю Машку в коридоре. Она в восторге от нашей «Зимней сказки». Говорит, что будет советовать всем подругам.


18 декабря


 Как я и ожидал, наш прошлый сюжет набрал минимальное количество голосов. Зато после просмотра сегодняшнего я оставался в восторге минут десять. Даже попрыгал от счастья. Наш волшебный лес смотрится идеально, реплики Яна идеальны, да и сам он идеальный. Остальные сюжеты по сравнению с нашим просто отстой. Набираю Ваську, который неожиданно берет трубку:
 - Ты видел?
 - Угу, - скучно отвечает друг. – Мы продули.
 - Ну, это бывает…
 - Мало смсок отправили.
 Смеюсь. Васька не меняется.
 - А как тебе новый сюжет?
 - Ничего так.
 Ничего? И все?
 - Васька, приходи ко мне, - зову я.
 - Нет, Тём, я занимаюсь. И тебе бы не мешало, а то зачеты не сдашь.


26 декабря


 Васька накаркал, я так и знал. Осталось меньше недели до нового года, а у меня из пяти зачетов сданы только два. Стасик злорадствует, Васька качает головой. Я спешно все учу, пытаюсь договориться, чтобы на мои пропуски преподаватели не обращали внимания, даже иду к декану… Учиться надо было.
 С горем пополам сдаю два зачета сам, буквально упрашивая преподавателей, с третьим помогает Васька, решив за меня задачу. Мысленно показываю средний палец лыбящемуся Стасику, когда в моей зачетке появляются все необходимые записи.
 В благодарность предлагаю угостить Ваську его любимым Макчикеном. Он не может отказаться. Мы идем в Макдональдс, сначала разговор не клеится, потом друг оттаивает, становится тем озорным пареньком, которого я знал. И чего мы столько времени не общались? Пытаемся это наверстать, болтаем обо всем на свете.
 - Не могу дождаться новогодней вечеринки! – улыбается Васька загадочно.
 - Какой вечеринки? – не понимаю я, помешиваю трубочкой коктейль.
 - Ты не в курсе? – друг удивляется. – Я же просил Яна передать. Тридцать первого декабря все участники конкурса приглашены в клуб, там и будет назван победитель.
 Вот как… И почему же Ян ничего мне не сказал? Опять я ничего не понимаю, а я это очень не люблю. Обязательно приду на вечеринку, как я могу пропустить такое событие.


31 декабря


 Мы с Васькой уже с двенадцати дня начали пить шампанское, поглощать шоколад и смотреть телевизор.
 - В детстве было все иначе, - я угукаю, подвыпивший Васька любит поразмышлять. – А сейчас вроде и праздник, но какой-то не такой.
 Часов в восемь вечера мы начинаем собираться в клуб. Васька будто на свидание. Принимает душ, выщипывает три волосинки с подбородка, перебирает все мои дезодоранты и туалетную воду. Облачается в черную рубашку и черные брюки. Укладывает волосы гелем. Долго вертится перед зеркалом. А я лишь нахожу чистую футболку и еще более или менее носибельные джинсы.
 - У тебя ничего нормального нет? – злится Васька, оглядывая меня.
 - А чем тебя это не устраивает? Нормальная футболка. Я еще свитер сверху надену.
 - Нормальная, но так ты ходишь каждый день!
 - Ой, Вась, это ты полон надежд. А мне-то что?
 Друг замирает:
 - То есть с Яном у вас ничего?
 - А с чего ты взял, что между нами что-то есть? – возмущен я.
 - С чего взял? – прищуривается Васька. – Быть может, определил это по искрам, которые пролетают между вами, когда вы рядом?
 - Да иди ты! – я отворачиваюсь и делаю глоток шампанского. Чувствую румянец на щеках.

***


 Фишкой этого клуба было то, что пока у всех зима, у них лето. Вместо елочек пальмы, вместо Деда Мороза негры. Оригинально, ничего не скажешь. Народу полно, не протолкнешься. Столик мы заказать не догадались, поэтому сидели за барной стойкой. Правда, минут через десять, сидел я один, потому что Васька убежал искать Миху. Кого ж еще? А я думал о словах Васьки. Если даже он заметил что-то между нами, то, быть может, я лгу сам себе? Типа то, что было в лифте – случайность? Ага, часто я сам случайно слизываю с чьей-то кожи капельки крови? Как мне еще повезло, что осколки стекла меня почти не задели. И потом мы с Яном так хорошо сработались, у нас отличная команда получилась. После второго коктейля я понимаю, что должен, нет, просто обязан, поговорить с предметом моих мыслей обо всем. Принимаюсь его искать, но это дело нелегкое. После того, как я переспросил у всех, кого мог, осмотрел все, я ловлю его случайно за кулисами. Он не очень-то рад меня видеть и даже не здоровается. Просто складывает руки на груди. Этот Ян мне очень знаком. Он не тот, кто обрабатывал укус собаки, не тот, кто готовил со мной на кухне ужин, не тот, кто делился сэндвичем. Что-то в голове у меня складывается, но пока слишком расплывчатое изображение, чтобы я смог понять.
 - Быстрей, что ты хотел? – его голос безразличен.
 - Хотел спросить… - я вдруг теряюсь. Будто переношусь обратно, в школу.
 - Спрашивай уже скорей.
 Собираюсь с духом и мыслями:
 - Ты не отвечал на звонки.
 - А должен?
 - Ты… - изображение становится четким. – Ты просто хотел победить, да?
 - Да, - наверное, все-таки я слышу некоторое удивление в его голосе. Удивлен, что я сам догадался?
 - Поэтому ты мирился с тем, что я в команде? Поэтому я был тебе нужен, чтобы снять последний сюжет? Для этого все?
 - Точно, - он резко делает шаг ко мне, - иначе я бы с таким дерьмом, как ты, и рядом не стоял.
 - А, - моргаю я, - в лифте ты по той же причине меня зажимал?
 Слышу, как щелкают его зубы. И сказать-то нечего, да?
 - Мой тебе совет, - выплевывает он, - проваливай отсюда. Чтобы я тебя не видел.
 - Ты ничего не забыл, да? – тихо говорю я в пустоту. Прошлое будет всегда мешать нам. А я дебил, раз думал, что мы оставим его позади.
 - Нет, - нехорошо улыбается он. – Я все прекрасно помню. И если ты думаешь, что мы квиты, то глубоко заблуждаешься. Проваливай.
 - Хорошо, - легко соглашаюсь я. – Только скажи, ты хоть раз прокатился на той Феррари?
 Его ноздри раздуваются, и я разумно сваливаю, пока все не зашло еще дальше. Нечего было его провоцировать. Хреновый у меня праздник. И как я мог так заблуждаться в Яне? Напридумывал себе черт знает чего… Идиот. А он молодец. Хороший актер. Так использовать меня. Я пытаюсь искать Ваську, а потом понимаю, что ему не до меня, когда Миха рядом. Пошло оно все, если честно. Я сажусь в такси у входа и еду домой.
 В двенадцать поднимаю свой бокал под звон курантов, а затем выключаю телефон, потому что на него начинают приходить поздравительные смс.
Январь.

1 января


 Заваливается Васька. Веселый, невероятно довольный. Наша команда с дурацким названием победила. Эта новость не вызывает у меня столько эмоций, сколько должна. Наш последний сюжет признан лучшим. Он набрал больше всех голосов. Его называют сказочным.
 - Куда ты вчера делся? – Васька разваливается на подушках. – Знаешь, Ян зажигал там с каким-то блондинчиком.
 - Мне-то что? – мне ведь, правда, все равно.


5 января


 Звонят из продюсерского центра и просят срочно зайти за выигрышем. Я, кстати, усердно готовился к экзаменам. Конечно же, я еду. Кто отказывается от денег?
 На улице мерзкий дождь (когда уже выпадет снег?), выходить никуда не хочется, но делать нечего. Беру такси, раз уж я теперь богатый.
 Встречаю в коридоре ту самую девушку-секретаршу, что была и в первый раз. Она ведет меня в кабинет, где уже сидит знакомый мне мужчина и, к моему удивлению, Ян. Который даже не смотрит на меня, делает вид, что очень увлечен журналом, лежащим у него на коленях. Ну и что здесь делает этот урод?
 - Рад тебя видеть, Артём, - мужчина встает и пожимает мне руку. – Меня, кстати, Артур зовут.
 Киваю, сажусь на диван как можно дальше от Яна.
 - Поздравляю с победой, - мужчина улыбается.
 - Спасибо.
 - Чай, кофе?
 - Нет, спасибо.
 - Шампанского? – подмигивает Артур.
 - Нет, - я вымученно улыбаюсь. – В чем дело?
 - О, ты сразу к делу, ну хорошо, - мужчина сразу становится серьезным, теряя за долю секунды свой несколько шутовской вид. – Ладно. Нам понравились ваши работы. Все. Когда Михаил монтировал, я зашел посмотреть, и увидел на пленке, как вы с Яном ругаетесь. Знаешь, вы отлично смотритесь в кадре. И я понял. Вы и дальше должны так же хорошо смотреться. Предлагаю вам стать ведущими нашего Первого Молодежного Канала.
 Я несколько десятков секунд переваривал услышанное. А потом переспросил:
 - Я, ведущим?
 - Да.
 - Но я…
 - Понимаю, что ты хотел писать сценарии, но пока могу предложить тебе только это. Сценаристов у нас и так хватает. Начнешь, а потом посмотрим. Условия прекрасные – два дня сьемок в неделю, зарплата тридцать кусков. Интересная работа, общение с разными людьми.
 Вот уж не ожидал… Я сидел и не шевелился, будто замороженный. Забавно… Я и Ян – ведущие. Да мы друг другу жизни не дадим. Как это можно? Деньги большие. И, наверное, работа, действительно интересная. Но… Ян. Нет, я не хочу. После всего… Вычеркнуть Яна раз и навсегда из своей жизни. Мы не сможем с ним существовать на одной площадке.
 - Простите, эта работа не для меня, - произношу я твердо.
 - Может, подумаешь? – вижу недовольство на лице продюсера. Наверное, ему не часто отказывают.
 - Нет, я…
 Вдруг замечаю довольную ухмылку Яна. Черт возьми, он же этого только и хотел! Чтобы я отказался от роли ведущего! Он думал, что он будет один блистать. Меня клинит. Ну уж нет. Мгновенно меняю свое решение. Сразу на сто восемьдесят градусов. И наступает такое долгожданное спокойствие. Мило улыбаюсь:
 - Вы знаете, я согласен. Об этом же можно только мечтать! Конечно, да.
 Ян меняется в лице. Если бы в кабинете мы были наедине, он бы точно меня убил на месте. Он отшвыривает журнал, но сдерживается, ничего не говорит. Лишь бешено пульсирующая венка на шее выдает его. Мне быстренько подсовывают договор, я подписываю его, и секретарша приносит шампанское. Ян с кислейшей миной берет бокал. Я же счастлив как никогда:
 - Спасибо, что выбрали меня.
 - Надеюсь, я не ошибся, - Артур доволен.
 Мы чокаемся, выпиваем.
 - Приходи завтра к двенадцати, займемся вашим имиджем.
 - Имиджем? – удивляюсь я.
 - Ну, конечно, это телевидение, мальчик! – мужчина хлопает меня по плечу. – Мне пора, рад, что ты согласился.
 - Угу, - допиваю шампанское из бокала.
 Артур и девушка уходят. Зато подходит Ян:
 - И какого хрена?
 - Что? – невозмутимо смотрю на него.
 - Какого хрена ты согласился?
 - О, решил попробовать себя в роли ведущего. Деньги, слава. Кто от этого откажется?
 Он возвышается надо мной и мне кажется, что он еле сдерживается, чтобы не ударить меня.
 - Мы еще посмотрим, как долго ты продержишься.
 Хлопнув дверью, Ян выходит. А я сглатываю. Черт. Во что я ввязался?


6 января


 Прихожу к двенадцати в продюсерский офис. Ян уже тут. Прямо-таки источает недовольство. Злорадно хихикаю внутри себя. Так ему! В кабинете нет свободного места. Всюду сумки с одеждой, чемоданы с косметикой. Странного вида девушка прыгает от одной сумки к другой. Странного, потому как одета в ярко-зеленое платье, красные лосины и синие сапожки. Резиновые. При виде меня она восклицает:
 - О, это второй? Какое чудо! – подбегает ко мне, поднимает мою руку, задирает вверх, словно снимая мерки, трогает волосы. – Он мне нравится.
 Секретарша кивает. Вообще, кивать – ее работа.
 - Я Юми, стилист. Щас мы из тебя конфетку сделаем.
 Мне поплохело. Юми? Стилист? Судя по всему, что она на себя нацепила, как же она из меня что-то сделает? Но зря я так. Девушка свою работу знала. Начала она с цвета волос. Стала прикладывать к моему лицу разного цвета пряди. Кивала сама себе.
 - Так, перекрасим в этот цвет.
 - Перекрасим? – возмутился я.
 - Ага, - невозмутимо кивает Юми. – «Морозный шоколад» подойдет.
 - Какой шоколад? – в ужасе переспрашиваю я.
 Но хрупкая на вид девушка с силой усаживает меня на стул, набрасывает на плечи полотенце и начинает обрабатывать волосы краской, которую ей подала секретарша в розовой мисочке. Блин… Думаю, что батя мне этого не простит. Ян недолго наслаждается моим беспомощным возмущением. Закончив со мной, Юми переключается на него. С ним проще, девушка быстро говорит:
 - Перламутровый русый.
 И Яна тоже красят.
 Потом Юми выбирает несколько комплектов одежды для меня и Яна. Если я все правильно понял, то мне уготована роль этакого соседского пацана: рваные джинсы, облегающие кофты. Ян же типа прилежный мальчик. Брюки, рубашки. Хорошо, не смокинг.
 С меня смыли краску, Юми пару раз щелкнула ножницами, нанесла мусс на волосы, и небрежно высушила феном. Без особого желания смотрю в зеркало. Мои глаза расширяются. Как цвет волос и новая прическа могут так поменять человека? Я выглядел очень модным уже сейчас, а уж если меня переодеть, то вообще сойду за икону стиля. Все-таки эта Юми мастер своего дела. Не могу дождаться, каким же будет Ян. С ним девушка тоже разобралась быстро. Пара взмахов ножницами, феном и расческой, и я офигеваю. Ян стал настоящим блондином. И ему это очень идет. Некстати вспоминаю слова Васьки про то, как Ян зажигал с блондином на вечеринке. Что ж, они теперь будут смотреться отлично. Думаю, мне здесь делать нечего.
 - Я могу идти? – подхожу я к секретарше. Она кивает:
 - Я позвоню. Я Кристина, если что.
 - А я Тёма.
 - Я знаю.
 Мы улыбаемся друг другу, потом я замечаю стилиста, перебирающую аксессуары (любой магазин бы позавидовал ее коллекции):
 - Пока, Юми. Спасибо.
 И выхожу. Не прощаясь с Яном, даже не смотря на него.


8 января


 Кристина позвонила. Пробная съемка. С Яном мы чуть друг друга не поубивали. Все началось с его саркастических замечаний в мой адрес. Я даже удивился, что это он активизировался? Затем мне это надоело, и я как бы случайно пролил на него кофе. Почему-то ему это не понравилось. Мы пару минут покричали друг на друга, потом Кристина развела нас по комнатам. Но встретились мы у камеры. Хоть Ян и выглядел охуительно в своей белоснежной рубашке и черной жилетке, но никто не дает ему право насмехаться надо мной. Незаметно для всех я ущипнул его, когда он говорил свою реплику. В свою очередь Ян наступил мне на ногу. Три раза. Я едва дождался, когда камеру выключат, чтобы высказать ему все, что думаю о нем, его родителях и вообще о его происхождении. Он в долгу не остался. Пришлось вызывать охрану, чтобы нас разнять.


9 января


 Ну, теперь я могу сосредоточиться на экзаменах, потому что синяк на пол-лица не придает моему лицу очарования в кадре. Артур ругался, наорал на меня, но дал неделю отгула. Хотя я думаю, синяк можно было и загримировать


16 января


 Вместо приветствия Ян поставил мне подножку. Я так красиво упал, столкнув цветок, не успев выставить руки и сгруппироваться. Вытираю кровь, льющуюся из носа. Ублюдок.


17 января


 Это гениально – подсыпать ему в кофе жгучий перец. Нужно было видеть его лицо. Я так давно не хохотал.


19 января


 Кто там говорил про два дня в неделю? Мы работали сутками. Я с трудом успевал на экзамены и обратно. Приходивший периодически Артур заявлял, что это временно, пока мы ничего не умеем, дальше будет легче.
 Да, несомненно, едва мы попривыкли к камере и телесуфлеру, мы стали искажать реплики, чтобы посильней подколоть друг друга. Мне кажется, что Ян получал от издевательств надо мной нереальное наслаждение, тогда как мне все это стало надоедать.
 С глупым упорством я продолжаю отрицать то, что происходит со мной. Только вот тело не обманешь. Взгляд Яна – и нежные крылышки бабочек щекочут в животе, легкое касание – и взрыв мурашек по телу, его насмешливый взгляд – и я в плену этих серых глаз. Все еще хуже, чем могло показаться сначала. Меня словно поглощают зыбучие пески, и единственное что я могу – это просто не двигаться.


22 января


 Сегодня последний экзамен. Который я, к великому недовольству Стасика, сдал (хотя по идее, он радоваться должен, он же замдекана). Правда, на тройку, но это дела не меняет.
 Сразу после экзамена мчусь на студию. Васька недоволен. Конечно, мы всей группой планировали завалиться в какое-нибудь кафе. Вижу Яна, и весь мой позитив улетучивается. Он отпускает какую-то шуточку по поводу моей внешности. Ничего не отвечаю. Быстро пробегаю текст глазами, даю себя загримировать, выхожу к камере. Ян еще пару раз безуспешно пытается меня подколоть, но я не обращаю на это внимания. Да сколько можно? Этим ядом в его голосе можно весь персонал студии потравить. И я хорош, если честно. Ведусь на провокации, принимаю правила его игры, точно так же язвлю в ответ. Меня тошнит уже от этих подколок и токсичного сарказма. Хватит.
 Ян удивлен. Отрабатываем перед камерой, в перерыве режиссер нас поправляет, учит, как лучше. Выпиваю чай и снова к камере. Улыбаясь, читаю свою реплику, как вдруг рука парня ложится мне на задницу. Я упускаю тот момент, когда мог еще возмутиться. Продолжаю что-то говорить, но все мои ощущения сконцентрированы на этой горячей ладони, поглаживающей мою попу. Я все-таки решаю не запарывать съемку. Делаю вид, что ничего не происходит. Каждая минута как час. Ян руку не убирает, с преувеличенным энтузиазмом читает свои реплики. Еле сдерживаюсь, чтобы после команды «снято», не убежать. Ухожу преувеличенно медленно, а в пустом коридоре срываюсь. Не нахожу ничего лучше, чем спрятаться на кухне. Она тут небольшая. Холодильник, стол, мойка. Выпиваю воды. Затем решаю сделать себе чай. Рука дрожит, когда я насыпаю две ложки сахара в кружку. Жду, когда чайник закипит.
 - Вот ты где, - раздается голос Яна. Я мысленно стону. Не поворачиваюсь. Ну за что мне это?
 Парень подходит ко мне вплотную, ставит свои руки на стол по бокам от меня. Чувствую его дыхание на затылке.
 - Это квалифицируется как сексуальное домогательство, - еле слышно говорю я.
 - Правда? – он наклоняется и кладет подбородок мне на плечо. – Тогда я буду делать это постоянно.
 Не сомневаюсь. Его руки ползут по моей груди, я резко скидываю их.
 - Не нужно.
 - Будешь противиться?
 - Отпусти, придурок.
 Ну его на хрен этот чай! Вырываюсь и отскакиваю от парня. В его глазах смешинки. Блин. Все. Он нашел способ меня довести. Самое ужасное, что в паху у меня просто дикий зуд, джинсы выпирают спереди.
 - Малыш, - его улыбка просто дьявольская. – Я от тебя не отстану.
 - Да пошел ты! – буквально выбегаю из кухни.


23 января


 Слабая надежда на то, что Ян отступится от своей линии поведения, исчезает, едва мы оказываемся одни в лифте. Он прижимает меня к стенке, бесстыдно лапает. При этом его глаза холодны, как лед в Арктике.
 Мои попытки вырваться он отбивает. Скручивает руку за моей спиной, прикусывает мочку уха. Спасением становятся раскрывающиеся створки лифта.

 ***

 Если так пойдет, то я буду бояться в туалет сходить. Он ловит меня у раковины, толкает, я налетаю лбом на зеркало, которое было треснуто и без меня, а с моим участием оно попросту разбилось и вылетело из рамы. На лбу ранки. Кровь медленно прокладывает себе дорогу по моему лицу.
 - Совсем придурок? – злюсь я. На хрен было это делать?
 Ян самодовольно усмехается. Ни капельки раскаяния. Берет салфетки и подходит ко мне:
 - Давай помогу, котенок.
 - Пошел на хрен, урод!
 Но меня не слушают, разворачивают к себе. Я бью Яна в живот. Достал, козлина! Он неприятно улыбается, даже бровью не ведет, хотя я ударил неслабо. Одно движение, холодный палец, касающийся точки за ухом, и мои ноги подкашиваются. Парень успевает подхватить меня, дотягивает до подоконника, усаживает на него. Перед глазами школьные времена. Чёрт, даже ощущения те же! Спустя столько времени! Не хочу…
 - Ублюдок, - шепчу я.
 - Хорошие мальчики не ругаются, Тём, - смеется он.
 Вытирает кровь с лица. Осторожные касания. Я бы даже сказал заботливые. Блять… Если закрыть глаза, то можно представить, что я ему небезразличен. Я же вижу это! Он играет. Он будто злится и пытается меня довести. Пытается… выиграть. Доказать что-то себе. Сволочь. Его руки под моей рубашкой, гладят бока, касаются соска, стискивают его. Отворачиваюсь. Что ж, буду безвольной куклой. Ведь ему доставляет удовольствие мое сопротивление?
 - Ну, Тёма, не будь бревном.
 Его губы мимолетно касаются моих. Голова кружится. Внутри феерия. Тело отзывается на его нежность, счастливо, получая неожиданную ласку. Я обнаруживаю, что могу двигаться и убегаю. Ян смеется мне вслед.


24 января


 Пытаюсь с ним поговорить, но это бесполезно. Он обхватывает меня за талию, когда я делаю себе кофе. Черная жидкость выплескивается на пол. Ян надавливает между лопаток, и я невольно прогибаюсь.
 - Хороший мальчик, - жаркий шепот. – Так и хочется тебя трахнуть, когда ты так выставляешь задницу.
 - Ян, - протягиваю я бессильно, касаюсь подбородком столешницы. – Ну хватит! Ты достал.
 - Правда? – он доволен. Прижимает мои бедра к своим.
 - Ян, прошу тебя, отстань от меня.
 - Ты не так просишь, - едва слышно говорит он, наваливаясь на меня. – Учись просить лучше. Хочешь, научу?..
 Слышу шум в коридоре и вздрагиваю. Ян недовольно отходит от меня, и я могу разогнуться. На кухню заходят три девушки. Одна гример, другая помощник кого-то там и Кристина. Смотрят на меня, Яна и разлитый кофе.
 Я выскакиваю. Блять, это невыносимо. До зубной боли хочу Яна. И в то же время я – объект домогательств. Так и есть, я чувствую то, что обычно чувствуют женщины, когда их босс пристает к ним. И деваться-то некуда.
 Что же будет дальше?..


29 января


 Блять. Я схожу с ума. Он сводит меня с ума. Яна слишком много. Он везде. Он и в реальности, и в мечтах. В мыслях, в кошмарах. Он на работе, он даже дома меня не оставляет. Я постоянно возбужден. И в сексуальном, и в нервном плане. Он зажимает меня каждую свободную минуту, трется о меня, касается так, что я теряю голову. Правда, быстро прихожу в себя, но чувство сексуальной неудовлетворенности съедает меня. И ничего не помогает… Едва я вижу Яна, то падаю духом. С нервной дрожью жду его пошлого шепота, его неласковых прикосновений… Мысли лишь о нем одном. Я задыхаюсь. Я просто не могу так больше. Я ничего не ем, похудел, не высыпаюсь, не запоминаю текст, вздрагиваю от каждого шороха.
 Проснувшись сегодня, я понимаю, что с меня хватит. Первым делом еду к Артуру в офис. Говорю, что увольняюсь. Мужчина выслушивает меня и приторно-сладко улыбается:
 - Понимаешь, Тём, по контракту ты не можешь уйти еще два с небольшим месяца.
 - Как это? – удивлен я.
 - Читать нужно, что подписываешь, - без жалости говорит Артур. – Как бы тебе объяснить. Три месяца испытательного срока ты обязан выполнять любое требование компании, так как ты ее собственность. Ты можешь уволиться, конечно, но заплатишь неустойку в размере ста тысяч за месяц.
 - Так много? – я просто убит всем сказанным. Кажется, я в ловушке.
 - Малыш, это еще мало. Иди и работай. И скажи Кристине, что тебе пора корни подкрасить.
 Выхожу с опущенной головой из кабинета продюсера. Вот так. Я наивный мальчик. Дурак, проще говоря. Выхода у меня нет. Еду на студию, понимаю, что если еще так будет продолжаться, то я просто сойду с ума. Это невыносимо. Это будто зуд в том месте, которое ты никак не можешь почесать. Честно говоря, я готов на что угодно уже, лишь бы это прекратилось.
 К счастью, на студии Яна пока нет. Значит, я могу немного отдохнуть. Я иду на кухню, делаю себе кофе – две ложки кофе, две ложки сахара и молоко. Медленно пью. Черт возьми, что будет, когда начнется семестр? Смогу ли я учиться? Сейчас каникулы, а у меня времени с Васькой-то увидеться нет. Не то что… Кстати, он не обиделся, что я стал ведущим, а ему ничего на телевидении не перепало. Говорит, что так даже лучше. С Михой он иногда встречается. И тогда его глаза горят. Зато мои потухают, когда я вижу Яна. Это моя бесконечная пытка. Никогда не думал, что можно настолько желать человека. Оказывается, я многого не знал.
 Вздрагиваю от тихого шороха и, как оказывается, правильно. Ян уже подошел близко:
 - О чем задумался, котенок?
 Снова этот низкий голос, соблазняющий, отдающийся в ушах.
 - Ни о чем.
 - Ну, маленький, - он кладет руки мне на плечи, начинает мягко их массировать. – Расскажи мне. Я же переживаю.
 - Уйди, а? – прошу я, делая вид, что движения тонких пальцев никак не отражаются на мне. Внутри же все томится.
 - Куда же я от тебя уйду? – он усмехается. – Только ты можешь уйти. И прекратить все это.
 - Как? – я подскакиваю. Смотрю на него. – Как, скажи?
 - Уволься, - равнодушно подсказывает он.
 - Я пытался! Меня послали! - его брови взлетают вверх. Он не знал. – Да, три месяца я собственность компании. Уволиться смогу только в апреле!
 - Хм, ну тогда тебе не повезло.
 - Ян, прошу тебя, хватит. Я… - запинаюсь. Ну и что я ему скажу? Что все мои мысли о нем? Что хочу его до боли?
 - Тём, как это прекратить, ты тоже можешь догадаться, - он странно на меня смотрит. Мне становится не по себе, потому что кажется, что он знает обо мне все. Знает, что полностью завладел мной. Знает, что я медленно схожу с ума.
 Как же это достало.
 - О чем ты? – без сил сажусь на стул.
 - Подумай. Это легко.
 Его голос другой. Без издевки. Он непривычно серьезен. И… будто бы откровенно намекает, что эти обнимашки тоже для него даром не проходят.
 - Ребята, - залетает Кристина. – Пора.
 Ян уходит. Мы так и не договорили. Словно услышав меня, Артур распоряжается через Кристину дать нам несколько дней на отдых. Это хоть что-то. Но лучше не становится… Я словно одержим Яном.  
Февраль. Часть 1.

2 февраля


 Я хочу его. Так хочу, что не могу думать ни о чем другом. Это страсть, это похоть, это все затмевающее желание. Быть может, это так волнительно, потому что я знаю, что он никогда не будет принадлежать мне без остатка, нас слишком многое разделяет. Но я хочу его, так хочу, что решаюсь. Ведь на это он намекал, да? Мозг вырубается, когда в действо вступают гормоны. Я выпиваю для храбрости бутылку шампанского и иду к нему. Хватит уже игр. Если он пошлет меня, то я, по крайней мере, сделаю для себя выводы. Долго стою перед его дверью, не решаясь позвонить. Что я делаю?.. Мелькнувшая разумная мысль исчезает в потоке бессмысленных. Я все-таки звоню. Через минуту дверь распахивается. Ян не выглядит удивленным. Он спокойно смотрит на меня, подмечая лихорадочно горящие щеки, покрытые румянцем от собственной наглости и смущения.
 - Ян, - сглатываю, - я хочу тебя.
 Все. Я сказал. Это страшно. Первую секунду.
 Выражение его лица не меняется. Может, его зрачки расширились и хоть как-то высказали удивление, но из-за тусклой лампочки в подъезде мне этого не видно. Секунды бесконечны, мое сердце срывается вниз, когда парень делает шаг в сторону, пропуская меня в квартиру. Не верю. Захожу, разуваюсь.
 - Иди в ванную. И… почисти зубы.
 Руки трясутся как у алкоголика со стажем. Я быстро принимаю душ, чищу зубы его щеткой, мимоходом думая, что он не будет рад, ведь он такой педант в этом вопросе. Ну да ладно, куплю ему новую.
 Когда я выхожу из ванной в одном полотенце на бедрах, то удивляюсь. Свет приглушен, кое-где горят свечи. Не стоило, конечно, но приятно. Ян оборачивается ко мне. Ничего не могу прочитать по его лицу.
 - Ложись, - он указывает на кровать.
 Как-то не по-людски это. Без души… Но я же не могу требовать еще и этого. Ложусь на спину.
 - Закрой глаза.
 Чувствую, как он садится на кровать и завязывает мне глаза. Темная материя, ничего не вижу. Слышу только, как в тишине мои ресницы касаются ткани, и получается едва уловимый шорох.
 - Вытяни руки вверх.
 Чего? Мое удивление быстро сменяется недоверием. Что он задумал? Связать мне руки? Зачем? Парень дает мне время все осмыслить. Он даже отодвигается на край кровати, словно говоря, вот путь, беги. Но я не могу отказаться. Мое желание сжигает меня. Послушно завожу руки вверх и удерживаю их там, пока он по одной привязывает их к спинке кровати. Без зрения все воспринимается острей. Веревка грубая, будто даже из пластика. Такую используют для упаковки коробок с тортами. Ян привязывает меня крепко, вырваться не смогу. Ну, только если со спинкой кровати. Но я же не Геракл.
 Минутная тишина. Ничего не происходит. Слушаю только свое сбивчивое дыхание. Затем Ян разводит мои ноги и точно так же привязывает их по одной. С шумом выдыхаю:
 - Ян…
 - Ты сам пришел, - бесстрастно говорит парень.
 - Но…
 - Молчи. Или я еще и рот тебе закрою.
 Прикусываю губу, остро ощущаю, как внутри меня все холодеет. Не следовало этого делать. Только тут до меня доходит весь ужас моего положения. Связанный, во власти, можно сказать, врага. Ян имеет ко мне много претензий, не сомневаюсь, что сейчас я отвечу за каждую.
 Невольно дергаю руки в бессмысленной попытке освободиться, но ничего не выходит. Слышу тихий смешок и непонятные мне звуки. Голова кружится, но это может быть из-за шампанского.
 - Ты был плохим мальчиком, Тём, мне придется тебя наказать.
 - Блядь, Ян, это уже не смешно…
 - Закрой рот. Последний раз предупреждаю. Не вынуждай меня быть еще более грубым.
 Черт… Со страхом жду, что же будет дальше. И это дальше не замедляет себя ждать. На мои соски опускается что-то и защипывает их. От неожиданности вздрагиваю. Это не больно, это дискомфортно. Неприятно. Немедленно хочется снять эти штуки. К соскам через какое-то время приливает кровь, и они становятся более чувствительными. Что не очень хорошо для меня, потому что дискомфорт потихоньку превращается в боль. В это же время что-то бархатное и влажное проводит линию по моей груди. От ключиц к пупку. По едва уловимому дыханию я догадываюсь, что это язык Яна. Его руки распахивают полотенце. Я смущаюсь, потому что чувствую, что он меня разглядывает. Еще эта поза, означающая мое унижение и подчинение… Нормально трахнуться нельзя было, конечно же.
 Пальцы касаются моего члена, проводят по всей его длине. Он немедленно отзывается. Возбуждаюсь буквально за полминуты. Прищемленные соски горят. Ян оттягивает кожу с мошонки и цепляет туда ту же штуку, что и на соски. А вот это уже больно. Там более чувствительная зона, сжатая прищепкой кожа вспыхивает. Но парень на этом не останавливается. Он, подразнивая головку члена пальцем, размазывая по ней капельку смазки, прикрепляет еще парочку прищепок к мошонке. Я уже не скрываю стон. Неприятное, тянущее чувство. Хочется вырываться, но едва я двигаю бедрами, как меня предостерегает холодный голос Яна:
 - Не вздумай пошевелиться.
 И я замираю. Голос хозяина. Того, кем был для меня Ян. И мне это нравится. Потому что, несмотря ни на что, мой член все еще стоит. Это унижает сильней, чем все действия парня. Мне вдруг хочется прекратить все это. Немедленно. Не хочу ни секса, ни Яна.
 - Отпусти меня! – почти приказываю я, за что сразу же получаю удар в солнечное сплетение.
 Удар легкий, но прекрасно поставленный. В темноте, что меня окружает, вспыхивают искорки. Жадно глотаю воздух.
 - Ян, хва…
 - Заткнись, - он закрывает мне рот рукой. – Ты сам пришел, сам дал себя связать, так что…
 Что-то мычу в ответ, парень раздраженно вздыхает и нажимает на точку за моим ухом. Блядь, его любимая точка. Тело обмякает. Совершенно не могу им управлять. Ян развязывает веревки, удерживающие меня. Тихая радость, что меня все-таки отпустят, сменяется тоской. Парень просто ставит меня раком, пропускает мои руки между ног и крепко связывает их с щиколотками. Ужасно неудобная поза. Плечи и руки напряжены, задница выпячена. Крепко зажмуриваюсь, понимая, какой же я идиот. Прищепки все еще остались на сосках и мошонке, они мучительно давят. Одну из них зажало между ногой и рукой, от чего кожа в интимном месте сильно натянулась.
 - Как тебе? – интересуется Ян, засовывая мне в рот кляп и застегивая его на затылке. – А сейчас самое интересное.
 На мою поясницу быстро опускается что-то мягкое, но в то же время колючее. Я вздрагиваю, потому как это «что-то» кусается. После третьего удара я понимаю, что это нечто вроде плети, только со множеством ремешков. Ну, следовало ожидать… Хорошо хоть не кнут, сдирающий кожу. Я сжимаю крепко зубы и терплю. В принципе, пережить это можно. Наивный… С каждым ударом становится все невыносимей. Кажется, что кожа сзади вся в маленьких бороздках, которые ноют, когда их что-то касается. И с каждым разом этих бороздок все больше и больше. Я не выдерживаю, издаю невнятные звуки, за что получаю этой плетью прямо по ягодицам. Один ремешок задевает прищепку на мошонке, и я взвываю. За что получаю удар еще сильней. Блядь, как же это больно. Это уже не эротично, и все желание напрочь отбивает. Я утыкаюсь в простынку, тихо постанываю, жду, пока Ян не наиграется. Его хватает надолго. Спину, поясницу и задницу не чувствую. Они горят. Кажется, от них даже пар идет, будто кто-то вылил кипятка. Больно ужасно. Против воли из глаз выступают слезы, повязка вся уже мокрая. Дышать получается с трудом, кляп мешает. Я уже готов умолять Яна о прощении, стоять перед ним на коленях и совершать прочие унизительные действа, лишь бы он остановился. Ну, пожалуйста…
 И, о боги, он прекращает. Облегченно выдыхаю, только рано, как оказалось…
 Чувствую его руки, гладящие мои бедра. В этом нет ласки, все действия такие собственнические, с одной целью, - доставить мне как можно больше неприятных эмоций. Когда прохладные подушечки пальцев касаются бороздок, я тихо поскуливаю, глотая слюну. Секунду спустя Ян касается уже моего зада. Сначала поглаживает сжимающееся кольцо мышц, затем резко проталкивает один палец. Без смазки, даже не облизав. Сволочь! Не могу даже пошевелиться. Кажется, затекло и болит все тело. Палец покидает мою задницу. Но я понимаю, что это только начало. И, правда, парень берет смазку и проталкивает в меня что-то небольшое, гладкое. Рефлекторно сжимаюсь, но он налегает, и предмет во мне. Давит. Черт. Неожиданно ласковые руки поглаживают бока, уговаривая расслабиться. Подчиняюсь им. Что мне остается? Боли не хочется.
 Парень начинает водить предметом у меня внутри, то почти вытаскивая его полностью, то засовывая его до упора. Хочется вытолкнуть эту штуку из себя, расслабиться невероятно сложно, но я стараюсь. Рука Яна скользит по моему животу, подбирается к соскам, дергает прищепку. Кляп заглушает мой вскрик. По телу болезненные судороги. Ян снимает прищепку и со второго соска, тем же варварским способом, просто дергая. Когда он касается мошонки, я напрягаюсь. Он чувствует это по тому, как тяжело стала входить мне эта хрень в задницу. Неужели он будет так же жесток?.. Нет, наверное, он понял. Осторожно снимает прищепки с мошонки, которая, наверное, невероятно опухла. Я благодарно всхлипываю.
 Ян дотрагивается до моего невозбужденного члена. Его рука скользкая, гладкая. Выдыхаю с шумом, потому что член стал невероятно чувствительным. Меня выгибает от каждого его движения, несмотря на ноющие соски и мошонку, на непрекращающуюся боль от кнута. Все плывет, я задыхаюсь: этот чертов кляп, гребаная повязка, которая сползла на нос и мешает дышать. Низ живота будто стягивает ремнем. Парень не прекращает своих манипуляций с моим членом и в то же время с этой штукой у меня в заднице. Он чуть проворачивает ее, касается простаты и перед моими глазами мелькают белые всполохи. Даже не замечаю, что стону. Желание охватывает меня всего, без остатка. Хочу кончить. Это самое главное. Если бы не кляп во рту, то я бы давно умолял.
 Сжатый у основания член подрагивает. Пожалуйста… Но я даже это не могу сказать связно. Ян совершает пару движений, и я получаю то, что так хочу. Выплескиваюсь ему в руку, обмякаю. На пару мгновений нет боли. Только сладкое блаженство, разливающееся по телу.
 Ян не оставляет меня. Он резко дергает, доставая эту штуку из меня. Размазывает зачем-то сперму по моему растянутому анусу. Развязывает веревки, переворачивает меня на спину. Воспаленная кожа вспыхивает от соприкосновения с кажущейся грубой простыней. Кляп вытащен, повязка с глаз сдернута. Я слепо моргаю и наконец-то могу как следует вдохнуть. Мне позволяют это буквально пару секунд. Затем мои губы накрывают другие, жесткие, требовательные. Прихожу в себя и чувствую, как его член упирается мне в бедро. Еще не конец?..
 Выгибаюсь так, что, кажется, что-то даже хрустит, когда он входит в меня. Рывком, быстро, нетерпеливо, не переставая целовать. Он ловит мои сдавленные стоны, кусает, сминает мои губы. Из глаз текут слезы, из горла вырываются рыдания. Мне кажется, что я сейчас умру. Ощущения яркие, удовольствие перемешано с болью, горько и сладко. Он вколачивается в меня все быстрее, уже не целуя, просто вцепившись зубами в мое плечо. Я в свою очередь обхватываю его руками, прижимаю к себе. Пик близко, очень близко, а после него наступает бесконечное хорошо.

 ***

 Мы лежим рядом, и я долго не могу прийти в себя. Слезы льются из глаз сами, но мне даже не стыдно. Мне было очень хорошо.
 - Как ты? – чувства все так же неразличимы в его голосе, но мне хочется верить, что там есть забота.
 - Нормально, - мой голос едва слышно.
 - Я сейчас.
 Ян встает, идет на кухню, чем-то шумит там, возвращается. Протирает меня влажным полотенцем, осторожно смазывает «бороздки» на спине и ниже кремом из одного тюбика. Выдавливает на пальцы мазь из какого-то другого тюбика и осторожно смазывает меня там, чуть проникая внутрь. Это совсем не больно. Такая забота даже приятна. Но у меня нет сил, чтобы поблагодарить парня.
 - Хочешь воды? – наклоняясь ко мне, спрашивает Ян.
 Киваю. Он приносит стакан с кухни. Помогает мне приподняться, придерживает голову, когда я пью. Потом откидываюсь на подушку и погружаюсь в сон.


3 февраля


 Утром перед глазами картины вчерашней ночи. Яркие, развратные. Мне стыдно. За собственную слабость, за то, что я получил такое удовольствие. Из-за прикрытой двери доносится шум, значит, Ян на кухне. Моя одежда, аккуратно сложенная, лежит на стуле. Встаю и тут же едва сдерживаю вскрик. Задница болит, спина и поясница саднят. Кто-то вчера неплохо постарался. Пытаюсь извернуться, смотрю. Блин, кожа красная, в багровых потеках. Да, Ян явно не был нежен. Замечаю, что плечо тянет, и обнаруживаю там большой синяк и след от зубов. Твою же мать… Спасибо, блядь. Кое-как одеваюсь, стараясь не тревожить поврежденные части тела. Ага, как же. С таким же успехом я мог пытаться пробраться на лекцию по статистике Филиппа Петровича в конце пары, а он у нас известный тиран, опоздавших никогда не пускает и ведет сразу к декану. Потрахался, блин, удовлетворил желание. Кто еще кого удовлетворил.
 Когда я появляюсь на кухне, Ян оборачивается и внимательно оглядывает меня. Невозмутимо спрашивает:
 - Как самочувствие?
 - Хорошо, - стараюсь не злиться.
 - Обезболивающее дать?
 - Переживу.
 - Чисти зубы и возвращайся. Кофе, чай?
 - Кофе, - буркнул я, скрываясь в ванной. Опять пользуюсь его зубной щеткой. Так и хочется ей повозить в унитазе, еле сдерживаюсь, честное слово.
 Умываюсь, мельком гляжу на себя в зеркало и обмираю. Блин, да у меня на лице написано, что я всю ночь трахался. Губы опухшие, искусанные, шея в засосах, на скуле едва заметное красное пятнышко – синяк. И когда это он успел меня ударить? А засосы наставить? Черт. Видок ужасный. Еще более раздраженный, выхожу из ванной комнаты и сажусь за стол. Конечно, резко, забыв о своей больной заднице. Охаю, смахиваю выступившие слезы. Ян без улыбки смотрит на меня, сидя напротив:
 - Совсем плохо?
 - А что, как бы вину чувствуешь?
 - Нет.
 - Тогда зачем спрашиваешь?
 - Завтракай.
 Смотрю на тарелку с тостами перед собой и вишневый джем. Тут же чашка с кофе. Черный, наверное, без сахара. Ян так любит. А уж как я люблю, он никогда не запоминал. Отламываю кусочек тоста, щедро намазываю его джемом. С трудом проглатываю. Завтракать не хочется. И кофе горький. Поднимаю глаза:
 - Ян, что дальше?
 -Помоешь посуду.
 Морщусь. Я не об этом, и он это знает. Я понимаю, что одна ночь ничего не изменит, но мне интересно, что чувствует он. Парень преспокойно допивает свой кофе, складывает руки на груди и произносит:
 - Ты о том, что между нами? Даже не буду скрывать, что меня к тебе влечет. Я вижу только один вариант развития событий, приемлемый для меня. Никаких серьезных отношений, а секс в том же ключе, что и вчера.
 Не успел я обрадоваться, что Яна «влечет» ко мне, как сразу загрустил. Как вчера… Я каждый раз такой бедный ходить буду? Жестоко, больно… Решаю уточнить:
 - То есть эти садомазохистские игры?
 - Называй это как хочешь. Я – твой хозяин, а ты, как и прежде, моя зверушка.
 - О, не сильно ты перерос школу, - не удерживаюсь я.
 Тут же, мгновенно встав, Ян оказывается рядом со мной и бьет по лицу.
 - Не смей мне дерзить.
 Я прижимаю руку к щеке. Ублюдок. А он подцепляет мой подбородок и целует меня. Поцелуй со вкусом кофе и вишни. Потрясающе, если честно. Когда он отстраняется, я чувствую лишь горечь.
 - Ты будешь выполнять любой мой приказ, за неповиновение ты будешь наказан. Однако, это наши с тобой отношения. Никто не должен о них знать. На публике мы ведем себя как ни в чем не бывало. Ни намека. Понял?
 - Я еще не согласился, - еле слышно говорю я, глядя в его серые глаза.
 Его губы чуть изгибаются:
 - Ты согласился вчера, когда твои стоны слышал весь дом.
 Краснею. Честное слово, одно мгновение – и как рак. Ян языком проводит по моей щеке:
 - Все такой же стеснительный… Слово «член» произнести можешь?
 Не отвечаю. Понимаю, что он прав… Теперь я от него никуда не денусь. Вдруг становится интересно:
 - Мне звать тебя "хозяин"?
 - Иногда, - парень чуть улыбается. – Мой посуду и проваливай домой.
 Вот так вот. Вот мне сразу и указали мое место. Посуду я споласкиваю абы как, пока Ян перестилает кровать. На простыне я замечаю кровь. Не удивительно. В коридоре у меня возникает проблема. Как мне надеть кроссовки? Я наклониться не могу. Больно невероятно. Парень замечает, что я толкусь в прихожей:
 - Ну что?
 - Я… это… - блин, сказать как-то стыдно.
 Может, взять кроссовок, попытаться сесть на кухне? Чуть наклоняюсь, стараясь держать спину ровной. Еле сдерживаю вскрик. И так невозможно. Ян вздыхает:
 - И что молчишь?
 Подходит ко мне, берет мой кроссовок, надевает на мою ногу, завязывает шнурки. Я замираю. То же самое он проделывает со второй моей ногой. Поправляет джинсы. В этом столько интимного… Теплого… Я в замешательстве. А он поднимается, скользит губами по моему виску, касается уха:
 - Я не всегда буду причинять тебе боль. Только когда мне захочется или когда ты заслужишь. К тому же, хозяин должен заботиться о своем питомце.
 - Ян, я…
 Что я хотел сказать, не помню уже через секунду. Поцелуй действует как электрошок, только не отрубает. Я вздрагиваю, тянусь к нему, сплетаю свой язык с его. Парень прижимает меня к стенке, почти вдавливает в нее, больно, но ради того, что происходит, можно и потерпеть. Его руки под моей футболкой, ласковые, нежные, я таю. Он опускается, покрывает поцелуями мою шею. Я едва стою. Почему-то не смею обнять его в ответ. А его руки уже заползают под ремень джинсов, поглаживают наполовину восставший член. Шумно расстегивают мою ширинку, спускают штаны до колен вместе с трусами. О, еще один секс как вчера я не переживу… Но Ян не собирается меня брать. Он просто ласкает мой член рукой. И это у него получается просто замечательно. Я теряю голову, прячу пылающее лицо у него на груди. Вдруг до меня доносятся его слова:
 - Ты хочешь кончить?
 Нет, блин. Так просто. Дурака тут валяю. Стою у стены с торчащим членом. Мое хобби.
 - Да! – сдавленно кричу я.
 - Тогда попроси.
 О, он монстр, просто монстр. Но и я дурак, возбуждение выбивает остатки гордости:
 - Пожалуйста, я хочу кончить.
 - Ты что-то забыл.
 Он проводит особенно сладко по головке члена, и я выгибаюсь. Не могу больше, не соображу, что он хочет:
 - Что забыл?
 - Слово «хозяин».
 - Черт, Ян, хозяин… Пожалуйста.
 Парень впивается в мой рот поцелуем и энергичней двигает рукой. Я кончаю. Ноги подкашиваются, не могу стоять, Ян фактически держит меня. У него тоже розовые щеки. Пусть не говорит, что не получает он удовольствия. Хозяин, блин. Он стирает капельки пота с моего лба и усмехается. Даже не буду спрашивать почему. Отлепляюсь от него, он понимает, поправляет мои джинсы с нижним бельем. Шепчет: «Подожди» и возвращается с пакетиком, в котором я чувствую тюбик с мазью.
 - Мажь ссадины три раза в день.
 Доктор Айболит, блин. Но я киваю и, не прощаясь, выхожу.

Февраль. Часть 2.
Очередное предупреждение: будет много НЦ, и никто не говорит, что она будет лёгкой. Элементы БДСМ, помните.
 И ещё, для особо нетерпеливых, я буду медленно раскрывать все чувства и мотивы. А не сразу вываливать все в одной главе) Спасибо за внимание)






4 февраля



 Я просто лежу на кровати почти целый день. Вчера отсыпался, сегодня лежу. Странное ощущение пульсирует в груди. Так, наверное, бывает, когда герои совершают свои подвиги. Когда Гарри Поттер, например, убивал безносого ублюдка. Или диснеевское Чудовище отдавало свою жизнь за красавицу-Белль. Или что там оно делало? Я, конечно, героизмом не отличаюсь, однако, почти уверен, что чувства схожи. Добавим ко всему этому неловкое замешательство и румяный стыд, приправим капелькой горчащего сожаления, взболтаем, добиваясь возбуждающих пузырьков жажды, и украсим веточкой грусти. Ян - идеальный бармен. Впрочем, он идеален во всём.
 Мне тяжело оценивать произошедшее трезво. Я не ожидал от себя такого. Не думал, что все зайдет так далеко. Чёрт, я же сам пришёл, сам дал себя связать, сам молчал. И даже если бы не было кляпа, я бы не произнес и слова протеста. Блин… Ладно. Это же отчасти потому, что я неравнодушен к Яну. Только это не любовь. Хоть в этом я уверен. Это всё, что угодно – страсть, желание, похоть, вожделение, сумасшествие. И, блядь, я получил удовольствие. Крышесносный оргазм. Это просто невероятно. Меня заводило всё, что он делал со мной. Не пойму как, но он тонко прочертил эту грань между болью и удовольствием и сумел не перейти ее. Блядь. Я извращенец. Я чёртов извращенец. И почему это вызывает лишь глупую улыбку на моем лице?
 Частичка меня еще не понимает, что во мне изменилось что-то навсегда. Если честно, прожив вчерашние эмоции и признавшись себе в них, мне стало легче. Почему я сопротивляюсь? Да, я гей, пора бы это признать. Как-то до сих пор я не удосужился, хоть меня всегда привлекали парни. Стоп. Девочки тоже мне нравятся. Порой… Ладно, это сути не меняет, хоть гей, хоть би – какая разница?
 Почему раньше мне не нравилось «это»? Почему в школе было иначе? Почему унижение, которое я должен испытывать, растворилось в вихре остальных чувств? Как-то я прочитал одно высказывание, оно звучало так: «Человек может унизить себя только сам». Выходит, так… Почему столько вопросов и так мало ответов?
 Я уткнулся в подушку горящими щеками. Лучше не думать обо всем этом. Не думать, я сказал.
 У меня было это с Яном… Не могу поверить… Мне казалось, что теперь должно все стать понятней, но ничего подобного. Понятия не имею, как быть дальше. Ян видит меня только в качестве игрушки? А я? Сам не знаю, что хочу. Я совершенно запутался. Что мне делать?
 От мыслей меня отвлекает телефонный звонок. На дисплее высвечивается имя моего «хозяина». К лицу за секунду приливает кровь. Я выдыхаю и беру трубку:
 - Алло.
 - Привет. Что делаешь? - Его чуть хриплый голос проникает глубоко в мозг.
 - Я… лежу.
 - Тебе плохо? – совершенно ровно. Но мне кажется, если я отвечу положительно, то он немедленно приедет и будет меня «спасать».
 - Нет, просто… отдыхаю.
 - Ясно, - несколько секунд он молчит. – Телевизор на третьем включи.
 - Сейчас, - неуклюже встаю, иду в зал, щелкаю пультом своей плазмы.
 Блин. Нас показывают в эфире! Вглядываюсь в картинку, мы такие очаровашки, отлично смотримся вместе. Такие глянцевые…
 - Ну как? – раздается его скучный голос в динамике.
 - Тебе идет эта рубашка.
 Он хмыкает. Вдруг слышу мяуканье.
 - Это кто там у тебя?
 - Фаня. Кошка.
 Только тут до меня доходит, что этого монстра Джесси не было у него в квартире. Точно, он же ее отдал в приют…
 - Что с Фаней не так?
 - Что с людьми не так, - вздыхает Ян. – Ее вышвырнули на улицу. А она попала под машину. Ей сделали операцию. Сейчас приходит в себя.
 - И сколько она у тебя будет?
 - Не знаю, недели две, быть может.
 - Понятно, - киваю я, все еще глядя на нас в телевизоре.
 - Ну, пока.
 - Пока.
 Надо же, у нас получился почти нормальный разговор. Это так необычно.


6 февраля


 Съемки. Ян не подкалывает меня, не издевается, никаких замечаний. Тишь да гладь. Всего-то нужно было переспать с ним? Хмыкаю. Когда мы не конфликтуем, дело идет быстро. Отснимаем нужный блок за пару часов, и нас отпускают домой. Ян уходит, пока я замешкался, разговаривая с Кристиной. Почему-то чувствую легкую обиду. Хотя не должен. Мы же не будем под ручку еще и домой ходить, как парочка влюбленных идиотов.


8 февраля


 Жизнь даже становится немного скучной. Ян неизменно держит дистанцию. Мне начинает казаться, что наш секс мне просто приснился.


12 февраля


 Первый день учебы после каникул. Все рады друг друга видеть, спешат поделиться впечатлениями. Сидим на подоконниках в коридоре и болтаем. Жизнь становится веселей. После пар ребята уговаривают меня пойти отметить. Студенту лишь бы повод был. Нет, конечно, встречаются отдельные индивидуумы, которые ботанят без остановки. Скажу честно, они много пропускают. Пока ты молод, нужно веселиться.
 Заваливаемся в кафе. Заказываем коньяк для себя, вино для девчонок, фрукты и пирожные для всех. Так как закуски опять мало, я быстро пьянею. Мы рассказываем наперебой с Васькой о конкурсе, как нам удалось победить. Потом даже покупаем бутылку дорогого шампанского и угощаем всех. Каждому достается по глотку. Но главное широкий жест. Мне очень весело. Напряжение отпустило, как-то стало очень хорошо. И так было, пока не раздался телефонный звонок. Я не сразу ответил – не услышал, а когда перезвонили, только с пятой попытки достал сотовый из джинс. Чёрт, Ян. Мне не хватает мозгов выйти, не хочется тревожить ребят, сидящих по бокам от меня, и я беру трубку так. Говорю, откашлявшись:
 - Привет.
 Нужно использовать короткие фразы, чтобы он не понял, что я пьян.
 - Привет. Ты как?
 - Хорошо, - еле сдерживаю смешок, когда вижу забавную рожицу Вики, которая что-то показывает в лицах.
 Секунда тишины разрывается хохотом друзей. Упс. Все-таки нужно было выйти.
 - Где ты?
 Сразу немного трезвею от его холодного тона.
 - Я гуляю…
 - Гуляешь, значит, - сдержанно. – А сколько времени, подсказать можешь?
 - Да, - беспечно отвечаю я. – Сейчас половина третьего.
 - Правильно. И ты уже пьян.
 - Я не пьян! – возмущаюсь я. Васька кивает. Его щеки розовые, а глаза мутные. Вот он точно пьян.
 - Говорю один раз. Ровно в три часа ты должен быть у меня.
 - Но…
 - Без «но». Или так, или никак.
 - Постой, я же гуляю…
 Но ответом мне были короткие гудки. Чёртов Ян! Испортит всё веселье как обычно! Никуда я не поеду. Беру сигарету, закуриваю. Однако стало не так уж и радужно. Шутки не веселят, а коньяк идет не в то горло. Хрен с ним. Как-то нелепо отмазываюсь, перелезаю через Ваську и бегу к выходу. Прошло уже пять минут! На автобусе я по-любому не успею, а такси долго не ловится. В итоге останавливаю частника, прыгаю на переднее сидение, даю ему пятьсот рублей и говорю гнать.
 Ровно в три часа дня я у дома Яна. Конечно, кнопка лифта заедает, сам он ползет невозможно медленно. Я запыхавшийся вываливаюсь на нужный этаж и стучу в дверь. Ян тут же открывает, жестом указывает проходить в гостиную (она же спальня). Пока я снимаю верхнюю одежду и обувь, скидываю сумку с тетрадками, парень скрывается в комнате. Помедлив, иду за ним. Он переодевается. Снимает футболку, надевает рубашку, застегивает верхнюю пуговицу.
 - Ты опоздал на пять минут, - его голос привычно без эмоций, его руки продолжают застегивать пуговки.
 - Это же ничего, - вздыхаю я, – всего пять минут.
 Как жарко у него! Сажусь на кровать, потому что больше сесть некуда, а ноги меня не держат. Ян заправляет рубашку в брюки, берет галстук.
 - Значит, считаешь, что пять минут это ничего… Ладно. Я сам не объяснил тебе правила. Сейчас самое время.
 Он завязал галстук и поворачивается ко мне:
 - Правило номер один. Если я говорю тебе, чтобы ты был к определенному времени, то ты делай, что хочешь, но должен быть минута в минуту. Ясно?
 Киваю. Не спускаю глаз с Яна, который медленно ко мне подходит. Как же ему идет этот деловой стиль в одежде. Рубашка, галстук, брюки… Он потрясающе выглядит.
 - Правило номер два. Ты всегда и во всем слушаешься меня. Если ты нарушаешь это правило, то будешь наказан. Третье правило. Я всегда должен знать, где ты и с кем.
 - Может, мне еще и отпрашиваться у тебя? – не выдерживаю я. Наверное, это во мне говорит алкоголь.
 Ян улыбается. Опасно так. Внизу живота тянет. Отвечает, стоя в шаге от меня:
 - Разве это не подразумевает под собой третье правило?
 - Кто ты мне, чтобы я еще и ставил тебя в известность? – совсем не соображаю, что говорю. В обычное время я бы в жизни такого не произнес. Но тут я храбр. Ян многое требует от меня, ничего не давая взамен.
 - Кто я? - повторяет он и замирает. Потом вздыхает на моё дерзкое молчание:
 - Не хотел тебя сильно наказывать, но придется.
 - Знаешь, - я встаю. – С меня хватит, я…
 Договорить мне не дает подушка. В которую ткнули мою голову. Чувствую, как мои руки быстро связывают, фиксируют на спинке кровати. Затем долгожданный глоток свежего воздуха. Ян чуть приподнимает мои бедра и стаскивает джинсы.
 - Ян! – вскрикиваю я. Неужели он будет?..
 Парень наклоняется к моему уху:
 - Если ты не понимаешь по-хорошему, то будем по-плохому.
 Он отстраняется, встает, что-то достает из шкафчика. Уверен, что мне это не понравится. Сжимаю зубы, когда он в меня что-то пропихивает. Стараюсь расслабиться, чтобы не было так больно. Догадываюсь, что он воспользовался смазкой. Кто-то не так суров, как хотел бы показаться. Блядь, я еще и лыблюсь. Наконец эта штука во мне. Ощущение, что она огромная. Просто распирает изнутри. Глубоко дышу. Мышцы сами напрягаются, пытаясь избавиться от нее. Ян натягивает на меня трусы и джинсы, связывает щиколотки. Последним штрихом является повязка на глаза. Для этого он грубо тянет мою голову вверх за волосы. Когда все скрывает темнота, я слышу лишь стук своего сердца. Мне неуютно.
 - Ян, - пересохшими губами зову парня. – Я все понял, перестань.
 На задницу опускается его ладонь. Вздрагиваю.
 - Полежи, отдохни, приди в себя. А я по делам, - говорит он, и я слышу насмешку.
 - Ян, пожалуйста… - мысль о том, что он уйдет сейчас, оставив меня связанным, с этой херней в заднице, просто ужасна.
 - Если я услышу еще хоть слово, то закрою тебе рот. Поверь мне, провести с кляпом во рту несколько часов не самая лучшая перспектива. Он давит, во рту скапливается слюна… Так что выбирай сам.
 Я сглатываю. Несколько часов… Это вроде не так страшно. Слышу шорох, Ян садится на кровать, проводит рукой по моей спине. Будто бы ласка.
 - Подумай хорошенько обо всём, малыш. И когда я вернусь, ты должен будешь попросить прощение за свое плохое поведение.
 Как же хочется его послать. Даже жалею, что кляпа нет. Мне приходится до боли сжать зубы, чтобы не произвести ни звука.
 Парень уходит. Я слышу, как он собирается в прихожей, звенят ключи в дверном замке, и наступает тишина.
 Первое время мне кажется, что ничего ужасного в происходящем нет. Ну оставил меня связанным и с какой-то ерундой в заднице, если не двигаться и расслабиться, то все сносно. Потерплю эти несколько часиков. Мне даже удалось немного вздремнуть. Постепенно руки и ноги стали неметь. Я как мог шевелил пальцами, но это лишь прибавляло зуда и каждое мое движение отдавалось в этой штуке во мне. Из-за темноты перед глазами я не мог определить сколько времени прошло. Уже вечер? Зашло ли солнце? Прошли ли те несколько часов? Звуки почти не доносились до меня, и казалось что я один в этой вечной тьме. Опьянение спало, и мысли роились в голове, словно пчелы. Сначала я уговаривал себя потерпеть, Ян вернется, куда он денется. Потом проснулась злость. Я стал бессмысленно дергать руками и ногами в попытке освободиться, кричать. Но все это не дало никакого результата. Я выдохся, тяжело дышал. К тому же мне хотелось в туалет. Где же Ян? Сил почти не осталось. Было бы унизительно, если бы он пришел, а у меня на джинсах мокрое пятно. И зачем я столько пил? Время шло. Или не шло. Я не знал. Я будто попал в вакуум, даже дышать стало сложно. А вдруг с Яном что-то случилось? Вдруг он попал под машину? И тогда я просто умру здесь. Мой труп будет разлагаться пока соседи не почувствуют мерзкий запах. Они вызовут ментов, те в свою очередь родственников хозяина квартиры, чтобы открыть дверь. А мой труп будет разлагаться, черви будут копошиться у меня в мозгу, вываливаться из глазниц. От ужаса я закричал. Не хочу такой смерти! Я ничем ее не заслужил. Страшно стало невероятно. Я кричал, бился в веревках, но все это было бесполезно. Потратив все силы, дрожа, я медленно подтянул колени к груди и позорно заплакал. Повязка впитывала слезы, не давая им катиться по щекам, и за это я был ей благодарен. Это наказание ужасно. Пусть Ян вернется… Меня хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь слышал? Я безутешно жалел себя, вспоминая всю свою недолгую жизнь. Думал об ошибках, которых, к сожалению, было слишком много. Самых главных ошибки у меня две: батя и Ян. Как жаль, что мне их уже не исправить…
 Издалека я услышал звук поворачиваемого ключа в замке. Не придал ему значения. Уже настолько свыкся с мыслью, что я умру. Затем разум все-таки включился. Я замер, прислушался. Так и есть. Шорохи из прихожей, щелчок выключателем. Господи, Ян вернулся! Я боялся вдохнуть, пошевелиться, лишь бы это было не сном или бредом. Едва слышные шаги, кровать прогибается, мои конечности на свободе и холодная рука снимает с моего лица повязку. Но ничего не меняется, по-прежнему темно. Почему темно?.. Я всхлипываю, наугад тянусь туда, где, по моему мнению, должен быть Ян. Касаюсь чего-то теплого, гладкого, прижимаюсь и обнимаю парня. Я слышу стук его сердца. Спокойный, размеренный, он с каждой секундой чуть убыстряется. Постепенно я различаю неясные очертания предметов в комнате, силуэт Яна. Я не ослеп, это просто ночь опустилась на город.
 - Подумал? – его голос не громче взмаха крыльев бабочки.
 - Прости, я не хотел, - чувствую, что слезы снова собираются в глазах. - Я не прав...
 - Хозяин, - подсказывает Ян.
 - Хозяин, - повторяю я. – Прости…
 - Слишком слабое наказание.
 - Нет, нет, достаточно, - заверяю я его поспешно. – Я все понял.
 - Проверим, - вздыхает он. – Тебе никуда не нужно?
 - Домой? – потухшим голосом уточняю я.
 - В туалет.
 Ой. Я как-то и забыл. Стоило напомнить об этом, как мой мочевой пузырь дал о себе знать. Да и эта хрень во мне начала давить с удвоенной силой. Осторожно соскальзываю с кровати, бочком иду в уборную. Могу, наконец, облегчиться. Особое удовольствие доставляет процесс извлечения из себя этой ерунды. Задержав дыхание, я коснулся основания предмета и потянул. Блин, он будто сросся со мной! Как больно! Стараясь не зажиматься, я миллиметр за миллиметром тянул из себя эту хрень. Когда она полностью вышла, я увидел не особо внушительный фаллоимитатор. Хм. В пупырышках к тому же. Да Ян затейник, честное слово.
 Покончив с необходимыми процедурами, я выхожу из ванной. И что дальше? Мне уходить? Остаться? Чувствую себя по-дурацки.
 - Что застрял? – негромкий голос Яна. Нетерпеливый.
 Подхожу к кровати. Не решаюсь.
 - Ты все еще в одежде? Снимай.
 Замечаю, что сам он обнажен. В комнате почти ничего не видно, весь свет выключен, только фонарь за окном. Быстро скидываю все. Опять замираю.
 - Ложись.
 Холодно и насмешливо. Прибавляет:
 - На живот.
 Делаю, как он говорит.
 - Раздвинь ноги… Так, немного, да, хороший мальчик.
 Шепот разносится шелестом волн в темноте. Ян не отказывает себе в удовольствии шлепнуть меня по ягодицам, скользнуть в выемку между ними. Сразу два пальца проникают в меня.
 - М-м, ты хорошо растянут.
 Это звучит пошло. Неприлично. Возбуждающе.
 Пальцы покидают мое тело, Ян прикусывает мое плечо, еще немного раздвигает мои ноги и устраивается между ними. Дрожь предвкушения…
 - Чуть приподними попу.
 Подчиняюсь.
 - Так хорошо.
 Его руки гладят меня по спине, по бокам, по груди. Я чувствую головку его члена, прижатую к моему отверстию. Хочу его. Возбудился от его касаний, от его мнимо равнодушного голоса, от его приказов. Он входит в меня, удерживая мои бедра. Против воли напрягаюсь, еще не привык.
 - Тише, маленький, тише, - его губы касаются моего уха. Он впивается зубами в шею. – Ну же, расслабься, котенок, давай…
 И я расслабляюсь. Доверяюсь ему. Он плавно проскальзывает в меня. Боли нет. Есть приятное чувство наполненности. Ян не торопится, искусывает всю мою шею, очерчивает языком позвонки. Черт, я задыхаюсь от возбуждения, охватившего меня. Оно накрыло меня тяжелым одеялом, согрело. Во рту пересохло, мышцы живота сжались. Ну чего он медлит? Парень продолжал покрывать мою шею и верх спины короткими укусами-поцелуями, оставляя свои собственнические отметины. Удерживая свой вес на одной руке, второй он проводит по груди, животу, касается вздрагивающего члена. Не могу сдержаться, стону. Почти не соображаю.
 - Ты так хочешь меня?
 О, Боги, он меня с ума сведет.
 - Скажи…
 - Твоюжешьмать, Ян, - я утыкаюсь лицом в подушку. – Ты не видишь что ли?
 - Вижу, малыш, - он смеется. Но не легко, а тяжело. И я понимаю, что ему тоже не так-то просто сдерживаться. – Ты дрожал от моих прикосновений, еще когда я к тебе приставал на студии… Я еще тогда подумал, что ты очень чувствительный… Это так заводит…
 Блядь, он что, поговорить хочет? Я всхлипнул, если он сейчас не начнет двигаться, то я не знаю, что сделаю…
 - Ян, давай уже!
 - М-м, какой нетерпеливый, - он усмехается, но чуть выходит из меня и входит снова.
 Чёёёёёрт… Я выгибаюсь от наслаждения, пронзившего меня.
 - Так хорошо?
 - Ян, - задыхаюсь я, - да…
 Новое, более резкое движение не дает мне договорить. Утыкаюсь в подушку лицом, чтобы он не услышал мой стон, но парень тут же хватает меня за волосы и тянет вверх.
 - Ну уж нет …
 Нетерпение невыносимо. Он нарочно совершает короткие толчки, не способные доставить удовлетворения. Он, будто бы издеваясь, едва касается простаты. Этого крошечного импульса недостаточно. Я больше не могу. Изогнувшись под очередной его дразнящей фрикцией, я взмолился:
 - Пожалуйста, Ян …
 - Как пожелаешь…
 Ян подхватывает меня под живот и начинает вколачиваться в меня быстрей. До резкого соприкосновения тел, до удовольствия, разбавленного каплей боли от жесткого проникновения, до разноцветных вспышек перед глазами.
 Мы оба вспотели. Его руки хватают меня за бедра все сильней, потому что скользят. Короткие ногти впиваются в кожу. А я бесстыдно выгибаюсь так, чтобы он задевал самое сокровенное внутри, приносящее нереальное удовольствие.
 Кажется, что мой член вот-вот лопнет от возбуждения. Ничего не соображаю, тянусь рукой к нему, чтобы облегчить эту пытку, но не выдерживаю собственного веса, заваливаюсь набок. Ян каким-то чудом остается во мне. Прижимается, как можно плотней, проникает до упора. Я вскрикиваю, не выдерживая напряжения, когда его движения становятся совсем быстрыми. Дрожащей рукой все-таки стискиваю свой член, судорожно выдыхаю, когда рука парня накрывает мою и начинает помогать. Все мутное из-за выступивших в уголках глаз слез и пота. Я кончу, вот сейчас. Мое тело пронзает судорога удовольствия. Я едва не теряю сознание от оргазма. Ян догоняет меня через пару секунд. Он не стонет, не вскрикивает. Тяжелое, на секунду замедлившееся дыхание, и я понимаю, что он кончил.
 Парень обхватывает меня руками, утыкается носом в шею, где только начинается линия роста волос. Я мокрый, с меня пот градом, хорошо бы в душ, но пошевелиться сейчас – просто кощунство. В груди непривычная наполненность. Там больше не пусто.

Февраль. Часть 3.

13 февраля


 Самое дискомфортное, что может быть на свете: просыпаться в квартире любовника с утра после бурного секса, если ваши отношения не прояснены и ты явно чувствуешь, что тебе здесь не место. Яна уже нет. Я во сне скинул простыню и лежу голый, задницей кверху. Ее половинки, кстати, слиплись от засохшей спермы. И вообще я пахну сексом. Прислушиваюсь. В квартире тишина. Осторожно встаю, наученный горьким опытом. Анальное отверстие неприятно стягивает, но не более. Прогресс налицо. Выхожу из спальни, обмотавшись простынкой. Так и есть. Квартира пуста. Вздохнув, я думаю, что имею право принять душ. Опять пользуюсь зубной щеткой Яна. Так ему. У него единственный гель для душа с запахом лаванды. Моюсь им, замечая, что на мне этот запах воспринимается иначе, чем на нем. С полотенцем на бедрах выхожу из ванны и натыкаюсь на нового монстра. Это кошка, я так понимаю, Фаня. Она рыжая, облезлая. Большую часть ее тела покрывают бинты. Животное прижалось к полу, увидев меня, смешно на меня шипит. Грозно, кстати.
 - Тише, киса, - как-то неуверенно говорю я.
 Тут же эта Фаня подпрыгивает и проводит своими когтистыми лапками по моей груди. Моя очередь шипеть. Вот же мерзкая тварь! Царапины глубокие, сразу кровоточат. Чудесно, блядь. Стоп. А почему я ее вчера не видел? Из кухни на шум выходит Ян, одетый в пальто, недовольно смотрит на мои царапины и говорит:
 - Фане нельзя нервничать.
 Да ну? А мне можно? И это вместо доброго утра после ночи вместе? Я уже говорил, что Ян козлина? Иду в спальню, ищу свои трусы в ворохе одежды на полу. Парень следует за мной, подпирает дверной косяк, складывает руки на груди.
 - Ты куда-то собрался? – его голос привычно холоден.
 Молчу. Блин, ну где же трусы?
 - Ты ответить не собираешься?
 Так как я молчу, Ян в два шага возле меня, хватает за плечо:
 - Отвечай.
 - Домой, - тихо говорю я, когда слышу эти доминантные нотки. Хозяин.
 - Я тебя отпускал?
 - Нет.
 - Так в чем проблема?
 - Я… - не знаю, что сказать. Что я опять рассчитывал на большее, чем получил?
 - Садись.
 Парень уходит на кухню и возвращается с перекисью, ватой и зеленкой. О, опять эти игры в доктора. Яну они нравятся, как я посмотрю. Ну, что же. Ранки действительно стоит обработать. Мало ли чем этот очередной монстр болен. Он капает перекисью на следы от когтей, и я шиплю, здорово имитируя кошку.
 - Что, больно? – ухмыляется Ян.
 Он откладывает розовую от крови ватку. Берет новую. Осторожно вытирает лишний раствор. У него все это так ловко получается. Словно он на врача учится. Стойте-ка, я же даже не знаю, на кого он учится! Что я вообще о нем знаю? Ничего, кроме того, что ему нравится активная роль в постели и причинять мне боль. Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что Ян спросил:
 - О чем ты думаешь?
 - Эта кошка, Фаня, где она вчера была?
 - В питомнике. Оставлял ее на осмотр и перевязку.
 - Понятно, - смотрю в сторону, но он легко разворачивает за подбородок мое лицо к себе.
 - А теперь честно. О чем ты думал?
 - Да ни о чем… - слабо пытаюсь я, но меня перебивают:
 - Накажу.
 - Я не котенок, чтобы меня наказывать.
 - Нет? – удивляется Ян, - а я думал, ты мой котенок. Ты ведь так урчишь, когда тебе хорошо.
 Кажется, я покраснел. А парень взял зеленку и макнул в нее ватную палочку. Когда он коснулся моей ранки, я вздрогнул и поморщился. Щипало. Ян шутливо подул.
 - Видишь, ты маленький котенок.
 - Ян, я…
 - Заткнись.
 Неожиданно грубое слово, произнесенное ледяным тоном. Я замираю. Черт. Чувствую себя в опасности. Не шевелюсь, пока он продолжает свою небольшую пытку. Не шевелюсь, когда он заканчивает и относит медикаменты обратно на кухню. Не шевелюсь, когда он садится рядом со мной, подцепляет пальцем мой подбородок, заставляя смотреть себе в глаза:
 - Не ври мне. Никогда. Я это не терплю. О чем ты думал?
 - О том, что я о тебе ничего не знаю…
 После секундного молчания он говорит:
 - Ты знаешь обо мне многое.
 - Нет. Я ничего о тебе не знаю.
 Не боюсь смотреть ему прямо в глаза.
 - Что бы ты хотел узнать? – он вздыхает. – Три вопроса.
 Ого. Аттракцион невиданной щедрости. Я задумался. И что мне у него спросить? Он же не ответит откровенно. Или уйдет от ответа, если я затрону тему, почему он здесь живет и что вообще случилось. Как богатенький мальчик стал бедным? Самое интересное, что у него от этого гордости только прибавилось. Или гордыни. Чувства собственного достоинства. Держится он по-прежнему как король. Что же мне у него спросить? Подсказывает сердце, а не разум. Выпаливаю на одном дыхании:
 - Ты с кем-нибудь встречаешься? Ну, кроме меня.
 Мне кажется или он скрыл улыбку? Но ответил:
 - Нет.
 Задумываюсь снова.
 - Где ты учишься?
 - Университет туризма и сервиса, факультет права и социальных коммуникаций.
 Я тихо офигел. Это самый… отстойный институт нашего города. И чтобы Ян с его знаниями там оказался? Это просто невероятно.
 - Последний вопрос, - подвел черту Ян.
 - Ты… - мой взгляд упал на крадущуюся кошку. – Зачем тебе эти животные?
 - Хм, - он улыбнулся. – Мне их жалко и не составляет труда взять их к себе на время.
 - Понятно, - я рассеяно смотрю, как Фаня пытается поймать лучик солнца.
 - У меня к тебе тоже несколько вопросов, - неожиданно Ян толкает меня на кровать и нависает сверху. – Я тут с утра проглядел твои тетрадки, у тебя за семестр исписано всего два листа. Это как?
 - Я… - блин, четкое ощущение, что мы вернулись в школу. Ян снова стал собой. Хозяином, заботящимся о моей успеваемости.
 - Плохой мальчик, - он наклоняется и легонько прикусывает мою верхнюю губу. Чувствую от него запах ментола. Жевательная резинка? – Ты будешь посещать занятия. И все записывать. Понятно?
 Не могу произнести ни слова. Он начинает меня целовать, чуть запрокидывая мою голову, чтобы проникнуть языком глубже. В этот момент меня охватывает такая нега, что все остальное становится неважным. С воодушевлением отвечаю на его поцелуй, ощущая, как его рука лениво перебирает мои волосы. С небольшим опозданием до меня доходит, что из одежды на мне лишь простыня, если ее можно назвать одеждой. И сейчас очень откровенно мой восставший член упирается ему в живот. Смущаюсь, сбиваюсь. Ян отстраняется, заглядывает в глаза:
 - По-хорошему бы тебя наказать… - он опускается, ставит засос на шее, - но так хочется тебя трахнуть…
 - Не самое романтичное, что я слышал… - бурчу я.
 - Не заслужил романтики, - усмехается Ян, проводя языком по груди, по коже между ранками от кошки.
 Я выгибаюсь. Он спускается ниже, оставляет парочку засосов на животе, чуть прикусывая кожу, продвигается еще ниже и тут до меня доходит, что вообще-то ниже только мой член. Меня это неожиданно пугает, и я вздрагиваю, приподнимаюсь на локтях. Ян вопросительно на меня смотрит. А я, идиот, говорю:
 - Что ты собрался делать?
 - М-м, - он смотрит на меня как на полного кретина, – сам не догадаешься?
 - Но… ты же типа… сверху.
 Бля, да я сегодня рекорды бью. Какое связное предложение. И какое логичное.
 Парень тяжело выдыхает и оставляет меня в покое, ложится рядом. Чувствую себя дебилом. Я только что от минета отказался. Черт! И его собирался сделать мой «хозяин»! Ну совершенный дебил.
 - Ян, - зову я. Он не отвечает. Просто смотрит в потолок. – Ян!
 Я должен что-то сделать! Набираюсь смелости и неловко залезаю на него. Поза дурацкая, но… Мне нравится. Будто бы я главный.
 - Ян, прости, просто… я никогда…
 - То, что тебе минет никто не делал, я понял, - он неприятно усмехается. – И еще ты думал, что если я «Дом», то никогда не сделаю этого?
 - Ты кто? – опешил я.
 - Как с тобой сложно, - раздражение в его голосе можно потрогать руками.
 Конечно, мне не приходит ничего лучше в голову, чем заткнуть его поцелуем. Сначала он был безучастен, но через какое-то время стал отвечать. Да еще как отвечать… За пару минут мы продвинулись с поцелуев до укусов, моя простыня была отброшена, а джинсы парня приспущены. При свете дня это было делать неудобно как-то. Сейчас я испытывал благодарность к Яну, что при наших играх он всегда минимизировал освещение. Он тянется к подушкам и достает из-под одной из них флакончик со смазкой:
 - Разотри ее.
 Еле удержался, чтобы не спросить «где». Черт возьми, я же никогда не прикасался ни к какому другому члену кроме своего. А тут похоже придется… Сползаю с парня, выливаю жидкость на руку. И как дальше? Чувствую жуткий стыд.
 - Тём, ты чего-то ждешь? Поезда, например? – насмешливый голос Яна.
 - Нет, - бодро отвечаю я.
 Секундочку. Еще секундочку. И я поборю себя.
 - Это не страшно, малыш, - парень, уставший ждать, берет мои руки и кладет на свой член.
 Замираю. И почему я думал, что буду испытывать какие-то неприятные эмоции? Вовсе нет. Он твердый, очень возбужденный, пульсирующий. Стоило мне коснуться его, он вздрогнул. Провожу по нему рукой по всей длине, чувствую, как он напряжен, какой он горячий. Ясно слышу тихий стон. О, Боги, это так нравится Яну? Я провожу еще раз и еще. Член уже весь блестит от смазки, но я не могу остановиться. Эти полустоны-полувздохи меня сводят с ума.
 - Тёма, - сдавленно зовет Ян, - иди ко мне.
 Опять я в замешательстве. Он хочет меня сверху? Но я никогда не…
 - Тёма! – повышает парень голос. Он на пределе.
 Тянет меня за руки на себя, неуклюже плюхаюсь ему на грудь. Ян сам разводит мои ягодицы, проталкивая член между ними. Невольно напрягаюсь, мешаю ему.
 - Котёнок, маленький, расслабься, - нежный шепот мне на ухо.
 Я обхватываю его за шею, прижимаю к себе, выдыхаю, расслабляюсь.
 - Хороший мальчик, - Боги, его дрожащий голос это нечто! – Мой мальчик, - сердце замирает, - вот так, вот, - он полностью входит в меня, - да молодец, маленький, - быстрый поцелуй в висок, - тебе будет хорошо, малыш…
 Растворяюсь в его шёпоте, в скользящей в нем нежности, в равномерных толчках. Его руки все еще у меня на попе, помогают насаживаться на член. Я практически лежу на нем, не в силах что-либо делать сам. Тихо постанываю. Вцепился в него так, что уже и не отдерешь. В голове глупая мысль, которую я осуществляю – ставлю на его плече красный засос. Любуюсь своей работой. Сталкиваюсь с потемневшими глазами Яна. Тону…
 Он приподнимает мои бедра, проникая так глубоко, как только можно. Мои стоны перерастают в крики. Блин… Это просто невероятно. Я насаживаюсь на него сам, прогибаюсь в пояснице. Кажется, я плыву в каком-то водоеме, где вместо воды кисель. Я кончаю, успевая прикрыть член рукой. Падаю на Яна. От оргазма мои мышцы сжимаются, и я довожу его за пару секунд.
 Перед глазами темно, хотя я ясно вижу Фаню, которая все еще ловит солнечные лучи, пока ее временный хозяин взмокший лежит на кровати со своим (надеюсь, не временным) любовником.
 - Невероятно… - доносится до меня.
 Моему удивлению нет предела. Это он о своих эмоциях? Ему так же хорошо? Я лежу, замерев, боясь пошевелиться. Почему это так прекрасно? Я чувствую такое тепло внутри, как бывает только тогда, когда самый близкий тебе человек рядом и он счастлив. Прячу лицо в сгибе локтя. Пусть это ощущение не кончается. Мы в своем собственном мире. Где тепло, где уютно, где светит солнце.
 - Тёма, - негромко говорит Ян.
 - Да? – не знаю, услышал ли он, я фактически сказал это подушке.
 - Тебе нужно в душ.
 Мой мирок начинает меняться, потому что в нем не место этому прохладному тону.
 - А ты? – подумав, произношу я.
 - А я приму душ, как только ты уйдешь.
 Я снова в реальности. Вечно жестокой ко мне. Но это привычно. Усмехаюсь, встаю, иду в душ. Мне стоит испытывать хоть толику благодарности за то, что хотя бы мне позволено смыть следы секса. Жалко, этого нельзя сделать с душой.
 Когда я выхожу, постель заправлена, а Ян на кухне. Фаня сочувственно на меня смотрит, пока я одеваюсь. Не такой уж она и монстр. Я бросаю на нее невеселый взгляд и, не прощаясь с хозяином, покидаю квартиру.


14 февраля


 - С Днем Святого Валентина, Тём! – кричит Васька в трубку.
 Уже «готовый», несмотря на послеобеденное время.
 - Ты где? – интересуюсь я, закуривая на балконе.
 Плюя на зиму, я лишь в одной футболке. Волосы на теле встают дыбом из-за пробежавших мурашек.
 - Я в «Академии»! Нас тут много.
 Его голос возбужденный, радостный. «Академия» - это знаменитое студенческое кафе, где очень демократичные цены. Там часто проводятся всякие мероприятия. Вот как сегодня. Васька звал меня, но у меня не было желания отмечать этот праздник любви. Мне кажется, со своей кислой рожей, я буду всем только мешать.
 - Мишка придет? – спрашиваю я, глубоко затягиваясь. Холод пробирается по позвоночнику.
 - Обещал, - Васька грустнеет. – У нас ни хрена не получается.
 «У нас тоже», - хочется прибавить мне.
 - Он говорит, что он натурал, - продолжает друг, - но я же вижу, что он еще не определился.
 Конечно, Ваське видней.
 - Сочувствую, друг.
 - Ладно… Тёмка, я пошел. Не скучай!
 Улыбаюсь. А что мне скучать, когда у меня есть икс-бокс?


17 февраля


 Съемки. Блядь, Ян ведет себя так, словно мы познакомились минуту назад. Охренеть. У меня такое ощущение, что он бы с радостью вычеркнул меня из своей жизни. Он не звонит, не отвечает на смски, общается только по делу. А я как дурак кропотливо записываю все лекции, в надежде, что он когда-нибудь проверит мои тетрадки и, быть может, потом похвалит.


19 февраля


 Встречаю в коридоре Стасика. Он цепляется к чему-то, обещает, что мне не доучиться до конца. Пожимаю плечами. Затем наталкиваюсь на Машку, которая сардонически замечает, что нехорошо бросать любимую газету на произвол судьбы. В конце добавляет:
 - Зазвездился.
 Да, это новая сторона моей жизни. Такое ощущение, что весь институт смотрит Первый Молодежный. Одногруппники и те, кто со мной общался, еще нормально реагируют, а вот визг девочек-первокурсниц первое время напрягал. Многие не считали зазорным показывать на меня пальцем, шептаться вслед. Но я к этому быстро привык. Для меня это не было проблемой. Единственное, я старался, чтобы никто из «поклонников» не узнал, где я живу. Вот как телевидение меняет жизнь.
 Уже выходя из института, я вижу Дениса. Он в окружении своей команды. Завидев меня, машет рукой и подходит:
 - Привет. Видел программу с твоим участием. Ты крут.
 - Ага, - выдавливаю из себя улыбку.
 - Приходи завтра на репетицию или тебе уже не интересно?
 Только сейчас понимаю, что давно не писал. И репетиция… Мне это интересно!
 - Приду, - обещаю я.
 - К трем, хорошо?
 - Идет.
 Мы пожимаем друг другу руки, как старые друзья.


Не могла уехать без подарочка вам, дорогие читатели)
 С наступающим!
 Только счастья!
Февраль. Часть 4.


20 февраля


 Ненавижу, ненавижу этот день… Встреча с папаней! Решаю даже не идти на пары. Ян все равно не интересуется моими записями. Может, удастся заняться творчеством? Все утро сижу над девственно-белым листом бумаги, пытаюсь что-нибудь сочинить. Хоть зарисовку, хоть маленький рассказ. Ничего. Потом одеваюсь и иду на встречу с батей. Он вцепляется в меня взглядом, стоит мне войти в кафе, хмурится. Вижу неприкрытое презрение на его лице. Заставляю себя подойти к столику:
 - Привет.
 - У тебя другой цвет волос. Ты покрасился?
 Ну всё, это значит, я опустился в его глазах ниже плинтуса.
 - Пришлось, - сажусь на стул перед ним. – Моя работа…
 - Ты работаешь? – недоверчивое удивление.
 Наверное, он единственный человек в моем окружении не знающий, что я телеведущий. Ви-джей, как сейчас модно говорить.
 - Да, - уже жалею, что сам рассказал ему об этом.
 - И где же?
 - Я... на телевидении.
 Ну все, эта гримаса на его лице означает, что ниже в его глазах мне падать некуда. Нужно забрать деньги и валить отсюда. Но я не сдвигаюсь с места. Батя постарел за эти два месяца, что мы не виделись. Кажется, он что-то говорил осенью про болезнь, но я не придал этому значения. Только вот эта злоба в его глазах, неприятие меня, заставляют мою кровь бежать быстрей. Как можно настолько ненавидеть своего сына? Я не моральный урод, я не приношу в жертву младенцев на кладбище, я просто не такой как он.
 - Деньги, - тихо говорю я, – и пойду.
 - Что, со своим телевидением нет времени с отцом посидеть? – батя швыряет в меня конверт.
 Я выбегаю, прижимая деньги к груди и думая, что он не имеет право использовать такой обвинительный тон после всего.

***


 Долго иду по заснеженной улице. Кажется, что даже пешеходы редки. Как холодно…
 Забредаю в супермаркет погреться. Брожу мимо витрин, пока не останавливаюсь у отдела с алкогольной продукцией. У меня завтра съемки… Да хрен с ними! Побухаю на папашины деньги. Куплю дорогое шампанское! Да.
 Фигово то, что этот супермаркет принадлежит сети недорогих магазинов и из хорошего шампанского, достойного моего настроения, у них только «Асти Мартини». Розовое. Пойдет. Беру пять бутылок. Конечно, я собираюсь их выпить. В одиночку. Хватаю еще пару коробок шоколадных конфет, полукилограммовый пакет фисташек и ананас. Всегда их любил. И батя знает…
 Загружаюсь с хрустящими пакетами в такси. Прямо в нем открываю первую бутылку шампанского. Пока мы добираемся до дома, я ее выпиваю наполовину, облившись полностью, потому что неудобно пить из горла, напиток пенится, пытается вырваться из своего стеклянного плена. Дома скидываю мокрую куртку на пол. Шут с ней.
 Дальше мне весело. Кто сказал, что одному скучно? Я самодостаточный. Ага. И мне плевать, что я никому на хуй не нужен. Ни Яну, ни родному отцу. Первый трахает меня, второй ебет мне мозг.
 Чудесно, правда? Такая вот компашка.
 Чтобы жизнь была сладкой, вытряхиваю все шоколадные конфеты на свой журнальный столик. Выбираю самые вкусные, с орешками. Отлично. Начинаем вторую бутылку. Я курю прямо в квартире, но предусмотрительно открыв окно. Я гений, правда? Врубаю музыку. Пусть баба Нюра приобщается к современной культуре.
 Танцую сам с собой. Это так забавно, когда все вокруг кружится. Восхитительно. Правда, периодически приходится бегать в туалет, что убивает эстетику момента, но сделаем на это скидку слабому человеческому телу.
 Беру пакетик с фисташками, он разрывается в моих руках, щедро рассыпая орешки по всему полу. Ой, как прикольно. Раскрываю оставшуюся на ладони фисташку и отшвыриваю скорлупу. Солененькие. А что если смешать их с шоколадом?
 Тянусь за конфетой. Надолго задумываюсь, какую же выбрать. Пусть эта, овальненькая. Жую. Превосходно. Да я точно гений! Продам свой секрет какой-нибудь шоколадной фабрике, что соленое со сладким идеальное сочетание, разбогатею, уеду на фиг куда-нибудь подальше… Снова грустно. Беру стакан, кружусь по комнате под выбивающие барабанные перепонки басы. Вот оно, счастье-то…
 Внезапно музыка пропадает. Недоуменно промаргиваюсь. Что за нах? Оборачиваюсь к телевизору и вижу возле него Яна. В своей любимой ипостаси, то есть жутко недовольного. Я даже не удивляюсь, как он попал ко мне в квартиру. Салютую ему стаканом и допиваю в несколько глотков шампанское.
 - Что ты творишь, идиот? – кааакие мы злые.
 - Ничего!
 Я отшвыриваю стакан. Он разбивается, добавляя к натюрморту на полу из фисташек и шоколадных конфет еще и осколков. Красота.
 Ян оказывается рядом со мной и отвешивает мне пощечину. Грубо, брезгливо. Я смотрю на него, не чувствую, как горит щека:
 - И что? Давай, я подставлю вторую щеку?
 Так и делаю. Парень бьет и по ней. Именно бьет. Я не удерживаюсь на ногах, падаю. Мутит не слабо… А чего он притащился? Повоспитывать? Или как там это называется? Пошел-ка он куда подальше! Я пытаюсь встать, опираюсь на руки, сразу же чувствую боль, когда переношу на них свой вес. Надо же… Осколки от стакана впились в мои руки. Да по хрен! Я все-таки встаю, держась за стенку, невольно глубже заталкивая куски стекла в ладони при соприкосновении с ровной поверхностью.
 - Что ты здесь забыл? – спрашиваю у парня, глядя как из порезов капает кровь.
 Ян не отвечает, медленно подходит ко мне.
 - Что, еще раз ударишь? Давай, - я смел, как никогда. Сейчас я ему все выскажу. – Что ты вообще еще умеешь? А, нет, я скажу тебе! Трахать ты умеешь. У тебя это выходит неплохо, нужно сказать, но у меня были любовники и лучше!
 Мне бы заткнуться, его глаза сразу же темнеют. Его рот кривится в нехорошей и очень опасной усмешке, но я не замечаю.
 - Как ведущий ты никакой, просто картинка! И ты… плохой!
 - Да ну? – парень останавливается рядом. В десяти сантиметрах.
 - Да, ты отвратительный. Ты… - неожиданно я чувствую горечь во рту. У меня в алкогольном опьянении нереально быстро меняется настроение. Уже шепотом я заканчиваю:
 - Ты не умеешь любить.
 Честно говоря, это была самая главная моя претензия к нему. Он просто не знает, что такое любовь. И, думаю, что никогда ее не испытывал. Он ледяной принц, живущий в своем царстве. А я - дурак. Он позволяет немного, позволяет поверить и вышвыривает меня. Хочет быть хозяином? Ну а капельку теплоты я заслужил? Хоть капельку.
 Я опускаюсь по стенке (ноги не держат), закрываю глаза. Скажу ему все. Пусть будет, что будет. Я так не могу.
 - Ты, - на удивление не дрожащим голосом начинаю я. – Ты ведешь себя со мной как со шлюхой. Наиграешься и отправляешь домой. Ты бываешь нежным, но от этого хуже потом. Где ты настоящий? Ты заботишься об этих животных, ты живешь в хрущевке, ты больше не тот надменный ублюдок. Но каким образом ты стал хуже? Я не пойму твои чувства. Ни одного из них. Зачем все это, если я тебе безразличен? Зачем? – я открываю глаза, неожиданно находя Яна очень близко. Он присел передо мной и внимательно слушал. – Зачем ты пришел сейчас?
 - Ты не брал трубку, я… переживал.
 Смотрю на него во все глаза. Чёрт. Это просто откровение. Он садится рядом, прислоняясь спиной к стене. Не смотрит на меня, едва слышно говорит:
 - Я боюсь, Тём. Что мы опять все разрушим.
 Я открываю рот и понимаю, что не могу произнести ни слова. Но это даже хорошо, потому что Ян продолжает:
 - Ты же помнишь… Это наше прошлое, это глупое, бездумное школьное время. Я виноват, я предал тебя, но ты… То, что было тогда - еще большее предательство, - я готов с этим поспорить, чёрт возьми, раз сто поспорить, но разумно молчу. Разум, он проснулся. Вот, значит, как Ян всё видит. Мы вернемся к этому. Пусть Ян воспринимает это так, его право. – И это мешает. Я слишком долго жил один, чтобы кому-то раскрыться.
 Ошеломленный его признанием я сижу, не двигаясь. Чёрт, не ожидал такого. Я осторожно кладу голову ему на плечо, интимный и искренний жест:
 - Ты можешь мне доверять.
 Горло сдавило, и я не смог договорить. Но, наверное, это и не было нужно. Мы просто сидели и оба понимали, что сдвинулись с мёртвой точки. Всё это больше не игры.
 - У тебя все еще идет кровь, - замечает Ян, бережно берет мои руки. – Тёма, ну ты даешь. Где аптечка?
 - На кухне, вторая полка слева.
 Он оставляет меня. Я за время, что его нет, перебираюсь на подушки. Голова кружится все сильней с каждой минутой. Я слишком много выпил.
 - У тебя ничего нет, кроме аспирина.
 Ян садится рядом, берет мою руку, начинает доставать осколки стакана с помощью небольшого ножика, с собой он захватил ещё бинт и бутылку водки, оставшейся с сентябрьской вечеринки. Стараюсь не выдергивать руку и не обращать внимания на неприятные ощущения. Вытащив все частички стекла из ладони, Ян вымочил бинт в водке и посмотрел на меня:
 - Будет больно.
 - Если поцелуешь, то нет, - улыбаюсь.
 Если можно передать поцелуем свои чувства, то он сделал это мастерски. Касание теплых губ, и я в другой реальности, даже жжение в ране не может отвлечь меня от этого.
 После Ян перебинтовывает мне руки, относит водку и бинт обратно. Я зажигаю свечку на столе, одну единственную, служащую мне украшением, выключаю свет. Беру сигарету, закуриваю (что непросто сделать с забинтованными руками), откидываюсь на подушки. Мерцание огня в темноте манит. Не могу отвести от него взгляд. Неслышно Ян опускается рядом, берет у меня изо рта сигарету и затягивается.
 - Что произошло, Ян? С тобой. Я должен знать, - говорю я, не глядя на парня.
 Долгое молчание. Очень долгое. Потом он тянется за бутылкой шампанского и делает пару глотков из горлышка.
 - Произошедшее с нами стало толчком. Все, что было раньше, вдруг стало иным. Мои стремления… Знаешь, я боялся поверить, что влюбился в тебя. Безумно боялся, что об этом узнают. Как я могу любить такого, как ты? Своего питомца? Человека, стоящего ниже меня по всем пунктам? И когда Марат прикалывался на эту тему, то я сходил с ума. Я старался доказать всем, что это не так. Доказать самому себе. Поэтому я так поступил с тобой. Нет, я ни разу не прокатился на этой Феррари. Она стоит в гараже. Так заведено, Тём, и иначе в этой школе невозможно… Я послал все на хрен. Ушел из школы, пытался вернуть тебя… А потом…Скажи, Тём, разве можно, если ты любишь человека, делать ему так больно?
 Я внимательно посмотрел в его глаза, казавшиеся чёрными в свете свечи, и ответил честно:
 - Но ты же смог.
 - Я другой, - невесело усмехается парень и откидывает истлевшую сигарету, - ты же светлее, чище, у тебя есть благородство. Как ты мог?
 Браво, Ян, хорошая отмазка. Я даже поперхнулся от его наглости, но потом понял, что он не шутит. Он действительно воспринимает это так. Он каким-то образом не ожидал, что я окажусь как он. Думал, что я «светлее»? Пипец, блин. Ян романтик! Но… он раскрылся. Все-таки раскрылся передо мной. В горле пересыхает, хочу убежать, но я понимаю, что должен ответить:
 - Если бы я мог, то изменил бы все. Но, буду честен, задумываясь на минуту, я приходил к выводам, что именно это нас уравняло.
 - О чем ты? – с непонятным выражением смотрит на меня Ян.
 - Мы стоим друг друга.
 Неожиданно он улыбается:
 - Порой я тоже так думал. Однако доверять тебе... кому-то... мне очень сложно.
 - Отсюда все эти «игры»? – не удержался я.
 - Ну… - тянет Ян. – И отсюда тоже. Сначала было желание сделать тебе больно. Отомстить, что ли… Вот только ты так доверился мне, что я уже не понимал, чего хочу. И с каждым разом… У меня сносит от тебя крышу.
 Молчу, делаю вид, что очень занят вытаскиванием из пачки новой сигареты.
 - Что было потом? – имея в виду продолжение его истории.
 - Потом, - Ян снова забирает у меня сигарету и глубоко затягивается. – Потом мне все-таки пришлось окончить школу, но экзамены я сдавал дома. А затем папаша решил, что лучшее образование дается за границей. Я так не думал. Мы поссорились. Впервые я так круто перечил ему. Мне ничего не оставалось, как уйти. Ничего не взяв. С собой у меня был кошелек с бессмысленными кредитками, которые папаша тут же аннулировал, пять тысяч рублей в кармане и сотовый. Который я тут же продал. Было сложно. Ночевал на вокзале в туалете, совсем как в фильме с Уиллом Смитом. Не смотрел? – отрицательно качаю головой. – Работал, где приходилось. В конце лета удалось снять квартирку, и тогда только я опомнился, смог поступить только в мой университет. Там был сумасшедший недобор. Дальше я работал, учился, мечтал никогда не встречать тебя. А теперь, когда встретил, боюсь потерять.
 Стараюсь не смотреть на него. Что происходит? Почему он так откровенен? С ума сойти можно…
 - Я не хотел, чтобы так получилось. Сначала даже пытался убедить себя, что ненавижу тебя. Ты здорово бесил меня. Своей счастливой рожицей, местом, что ты занял в этой жизни, своим безразличием. На новый год я решил, что хоть мы и сработались, но это ничего не значит. Новый год, новая жизнь. Но… Этот Артур свел нас снова. Ты для меня был просто как красная тряпка для быка. Не мог спокойно с тобой стоять возле этой камеры. А потом, когда мы занялись сексом… Все изменилось. Так не отдаются людям, которые безразличны. Верно, Тём? Сколько у тебя там было любовников?
 Он требовательно поднимает мое лицо, заставляет смотреть прямо в глаза.
 - Ни одного… Правда, я встречался с мальчиком с параллельной группы, но… Ничего не…
 - У тебя два года никого не было? – удивляется Ян.
 - Ага.
 - Маленький, - он прижимает меня к себе, смеется. – Ты так уверенно говорил, что у тебя были любовники лучше, чем я, что я поверил.
 - Прости…
 - Вот дурачок… От тебя пахнет шоколадом. Сладкий мальчик. Кстати, ты же не думаешь, что я не накажу тебя?
 - Вообще-то, я…
 - Кажется, я видел у тебя набор для фондю? – Киваю. – Раздевайся.
 Ян встает и уходит на кухню, оставляя меня с идиотской улыбкой на губах. Я скидываю одежду, оставаясь лишь в нижнем белье. Ложусь на подушки. Грудь тяжело вздымается от предвкушения. Возвращается Ян с набором для фондю (как-то девчонки из группы подарили): небольшая керамическая чашка на ножках, под нее нужно ставить свечу-таблетку. Он отбирает шоколадные конфеты, складывает их в фондюшницу. Я не могу отвести от него взгляд. Закончив, он помешивает начавший таять шоколад ложечкой. Делает пару глотков из бутылки с шампанским. Кстати, получается у него это гораздо аккуратней, чем у меня. Сказывается опыт, наверное.
 - В этой игре несколько правил, - Ян наклоняется ко мне и берет в плен мою нижнюю губу, терзая её и покусывая. Спустя какое-то время он её отпускает и продолжает:
 - Тебе нельзя шевелиться. Также тебе запрещено говорить. Понятно?
 - Да, - отвечаю я, тут же понимаю, что нарушил второе правило.
 - Плохой мальчик.
 Он берет чашку с шоколадом, который уже расплавился. Перемешивает его ложечкой и будто бы небрежно сбрасывает пару горячих капель мне на грудь. Вздрагиваю от неожиданности. Это не больно, я бы сказал просто неприятно из-за разницы температур. Ян с полуулыбкой слизывает с меня шоколад. О. Я понял. Это садистская игра. Потому что я едва успел сдержать стон.
 В следующий раз целая ложечка шоколада была вылита мне на грудь. Гораздо горячее, менее приятно. Ян кончиками пальцев размазал его по коже, а затем дал мне облизать их. Это я делал с особым усердием, стараясь. За что получил похвалу – сводящий с ума поцелуй. Заставляя меня тяжело дышать, парень спустился ниже, стал слизывать шоколад с моей кожи. Так же прилежно, как и я, минутой ранее, он проводил языком, откровенно дразня, вычерчивая узоры. Ему попался орешек, который он катал по коже, когда я кусал губы от непривычных ощущений. Возбуждение поднималось от низа живота. Стало жарко. Хотелось большего. Я еле сдерживал стоны. Когда Ян коснулся моего члена, забыв про шоколад, я не выдержал. Полустон-полувсхлип.
 - М-м, котенок, - Ян прикусил кожу чуть ниже моего пупка, - ты нарушил правило. Придется тебя еще немного помучить.
 И он начинает едва ощутимо касаться моей возбужденной плоти сквозь ткань трусов. Чувствую себя идиотом. Ну почему я не снял их? Всё, что я могу – выгибаться навстречу ласке. Сжимаю руки в кулаки. Это больно, порезы никуда не исчезли. «Давай же, давай», - молю я, теряя голову. Ян будто бы слышит меня. Он стягивает мои трусы и касается влажным языком головки. Стону. Не могу. Это выше моих сил. Ян отрывается:
 - Малыш, второй раз ты нарушаешь правило.
 Да пусть! Не могу уже. Но я и не подозревал, на что себя обрекаю…
 Ян никуда не торопился. Он делал это мучительно медленно. Облизывал головку, вбирал в себя полностью мой член, дразнил языком, им же проводил по внутренней стороне бедер, оставил там несколько памятных засосов. Но все это было ерундой по сравнению с тем, когда он ввел в меня палец и нашел простату. Перед глазами взорвались белые круги, наполняя темноту яркими искрами. Кажется, я прошептал что-то про то, что больше не могу. На что Ян заявил, что я рано сдаюсь. Он продолжал свое занятие с упоением. Ввел в меня еще один палец, мягко массировал чувствительные стенки и особую точку. В это время одними лишь губами доводил меня до безумия. Больше ни секунды не могу терпеть:
 - Ян, пожалуйста, пожалуйста, дай мне кончить! – я требую. Наверное, нужно было бы просить. Ян это любит.
 - Слишком рано, - и он продолжает мои мучения.
 Тело дрожит от этой сладкой пытки, пытаюсь двигать бедрами в поисках разрядки, но Ян меня останавливает. Мне остается лишь сокрушенно стонать. Какой он жестокий. Почему бы не сказать это вслух?
 - Ты жестокий, Ян! Ты самый жестокий человек на свете! Как ты можешь… Агх, - это он особенно чувствительно задел простату, - так поступать…
 - Тём, - вдруг резко отстраняется он. – У тебя есть смазка?
 Блин, еще бы он у меня спросил, есть ли у меня что-нибудь в морозилке – все равно не вспомню.
 - Конечно, нет!
 - Тогда…
 - Ян, давай без нее, - я готов на что угодно, лишь бы кончить.
 - У нас это было неделю назад…
 - Ян! К черту вычисления!
 Я сам облизываю руку и провожу ей по члену парня, офигевая от своей смелости. Ян разводит мои ноги чуть шире, приставляет головку ко входу, надавливает. Ну и что он меня пугал? Не так уж это и страшно. Ну, пара слезинок от тупой боли. Ян тут же их слизывает. Замер. Да он садист… Кусаю его, куда придется. Пришлось на плечо. Мой тонкий намек он понимает и начинает двигаться. Сначала стискиваю зубы, думая, что я погорячился, но тут же забываю обо всем. Вот оно, это чувство. Главное не напрягаться. Расслабиться. Хорошо… Очень хорошо… Особенно, когда он целует меня вот так, словно я что-то значу для него…
 Он кончает первым, продолжает двигаться все еще каменным членом внутри меня, рукой нащупывает мой член, сжимает его. Я изливаюсь, бессильно откидываюсь на подушки. Он наваливается, не выходит из меня. Его дыхание тяжелое, свистящее. Интересно, почему это каждый раз так хорошо?
 - Ты как? – заботливый шепот.
 - Отлично.
 Его рука тянется к бутылке с шампанским. Он делает пару глотков и сердито смотрит на меня, когда я тоже тянусь к спиртному.
 - Хватит тебе уже. Кстати, что празднуешь?
 - Деньги получил, - не заостряю внимания я.
 - И сразу потратить?
 Он смеется и встает:
 - Я приму душ?
 На моих губах застывает улыбка. Ян замечает ее и спрашивает:
 - Что такое?
 - Эм, ну это моя квартира, ты не можешь меня прогнать после.
 Парень меняется в лице и говорит:
 - Я больше никогда не прогоню тебя, - молчание. Быстрая смена темы:
 - Так я могу принять душ?
 - Тебе не нужно спрашивать.
 Я едва не засыпаю, пока он плещется в ванной. Затем тащит меня туда, почти не сопротивляющегося, моет. Это так здорово, но у меня не осталось сил даже на восторг. Потом Ян помогает мне дойти до спальни, и мы засыпаем, обнявшись. Как, наверное, это мило смотрится со стороны. Я хмыкаю. И, прежде чем отрубаюсь, до меня доходит, что я так и не вспомнил о репетиции.
Февраль. Часть 5.


21 февраля


 Я, конечно, предполагал, что когда открою глаза – Яна уже не будет, но не ожидал, что это меня так заденет. Морщась от боли в заднице, я протопал в ванную и с остервенением стал чистить зубы. Так, значит. Всё возвращается на круги своя. А сдвиг в наших отношениях, вроде бы и почудился мне. Козел Ян, вот кто. Никогда с ним нормальных отношений не получится. Покончив с гигиеническими процедурами, я направился на кухню, чтобы набить чем-нибудь желудок и выпить литра полтора воды ввиду дикой жажды. Бинты на руках мешали, я зло сдернул их и осмотрел ранки. Выглядели они не так уж и страшно, хоть и немного припухли. Ничего, заживет. Задница же заживает. Кстати, о ней. Кажется, у меня где-то была мазь от геморроя.
 Покончив со всеми делами, я собрался и отправился в институт, так как съемок сегодня не предвиделось. Голова немного болела от количества выпитого вчера, но я решил, что сама пройдет.
 Добрался я за час. Около здания института как всегда было многолюдно. Возле перехода прямо на поручнях сидел Васька. На его лице не было привычной улыбки, а под глазом темнел синяк.
 - Привет, - я сажусь рядом с ним. – Кто тебя так?
 Друг печально поднимает на меня глаза:
 - Решил почтить нас присутствием?
 - Вась, да ладно тебе, - отмахиваюсь, но слова друга заставляют чувство вины расти.
 - Тём, мы с тобой почти перестали общаться, - он вздыхает. – А раньше даже ночевали друг у друга.
 - Приходи ко мне сегодня? – приглашаю я.
 - Можно подумать, у тебя найдется для меня время.
 - Найдется, - уверенно говорю я, ловя недоверчивый взгляд. – Так что с глазом?
 - А, - Вася даже немного смущается, - ладно, тебе я скажу: обнял Мишу.
 - Всего-то? – удивился я.
 - Да, представляешь, он законченный натурал.
 Кто бы сомневался. Я украдкой улыбнулся. Нет, конечно, печально, что у друга не складывается личная жизнь, но я уверен, что ему доставляет особое мазохистское удовольствие выбирать тех, кто ему не пара.
 - Вась, пошли, скоро пары.
 Друг кивает, легко соскакивает с поручней. Я же слезаю осторожно, чтобы не потревожить ноющую задницу. Вася кидает на меня рассеянный взгляд, но ничего не спрашивает.
 Первая пара у нас на пятом этаже. Подъем по лестнице занимает больше времени, чем обычно, но друг опять ничего не спрашивает. В коридоре мы видим студентов, стоящих кучками у стен. Двери аудиторий закрыты. Тут не только наша группа. Все, как один, стоило мне появиться, уставились на меня. Стало ощутимо неуютно. На лицах студентов читались разные чувства. Было и удивление, и недоверие, и некоторое пренебрежение, и радость, и восторг. Местами. Передо мной вырос Денис, со скрещенными на груди руками. От его взгляда захотелось съежиться, а от его тона убежать:
 - Знал, что нельзя на тебя положиться.
 И он, толкая меня плечом, уходит. Хуже, что он прав. Я подвел его, нашу команду по КВНу. Хотя «нашу» ли? Давно я принимаю участие в ее работе? Занят только телевидением и Яном. Вспомнив его, я только разозлился. Я еще не решил, как мне быть с ним дальше, но понял, что хватит. Мне надоело.
 - Извините, - раздается тоненький голосок слева.
 Оборачиваюсь. Несколько первокурсниц протягивают мне свои блокнотики.
 - Распишитесь, пожалуйста.
 - Пожалуйста, - глаза девчонок горят.
 Васька хмыкнул. Как и многие, кто наблюдал за сценой.
 - Нет! – говорю слишком громко. Слишком резко. Слишком быстро.
 Девочки меняются в лице, и я понимаю, что им стоило труда набраться смелости и попросить автограф. Они убегают. Одна из них даже роняет блокнотик. Все вокруг смеются.
 - Наша капризная звезда! – подшучивает кто-то, и хохот оглушает.
 Стискиваю зубы. Васька кладет мне руку на локоть. Ободряюще сжимает. Где этот дебильный препод? Никогда еще не ждал начала пары с таким желанием.
 - Что веселого? – раздается голос Стасика.
 Чёрт. Неужели еще и он поглумится?
 Но все оказалось еще хуже, чем я думал. Наш замдекана открывает дверь в аудиторию, и веселая толпа студентов, толкаясь, заходит в помещение. Это значит то, что я думаю?
 - Да, Артемьев, - ухмыляется Стасик. – Я сегодня замещаю вашего преподавателя. Он попал в больницу. С отравлением. Пересмотрел, наверное, твоих программок.
 Очень остроумно. Я стою с каменным лицом. Только остальные так не думают. Веселье продолжается. Васька толкает меня в аудиторию, Стасик шутливо отвешивает поклон. Мы заходим последними. Мест на последних партах уже нет. Только на первых. Переглядываясь, мы садимся. Васька достает методичку, а я тетрадку.
 - Итак, - Станислав Евгеньевич открывает журнал. – Дайте-ка подумать…
 Нет, ну чего я вообще приперся сегодня в институт?
 - Артемьев! К доске.
 - Сейчас лекция, - напоминаю я кисло. Уж кому-кому, а Стасику это известно.
 - И что? Это мешает тебе встать и выйти к доске? Хоть ты и звезда, но с задних рядов тебя не видно.
 Одногруппники загудели. Что, поиздеваться хочется? Не на того напали. После Яна мне уже ничего не страшно. Вот мастер.
 С гордо поднятой головой я выхожу к доске. Вижу, как Стасик размышляет, что бы покаверзнее спросить. И вдруг у меня звонит веселой попсовой мелодией сотовый. Да так громко! Оглушающе, я бы сказал, для такого маленького устройства.
 Словно чеширский кот, замдекана расплывается в улыбке:
 - Ответишь?
 Достаю телефон из кармана, но не успеваю ничего сделать. Стасик оказывается рядом со мной, выхватывает сотовый, нажимает «ответить» и включает громкую связь. Едва я слышу голос звонившего, мне становится дурно. И тут не повезло. Сегодня явно не мой день. Нужно было остаться дома. Звонила Варвара, новый ассистент продюсера. Так-то она хорошая женщина, трудолюбивая, добрая. Есть у нее один минус. Для нее все «зайки», «солнышки», «пусики» и прочие «лапуськи».
 - Тёмочка, пупсик, - замдекана подносит телефон к микрофону, чтобы все слышали, - знаю, мы не договаривались, но сегодня нужно кое-что доснять. Забраковали. Ласточка, давай пулей сюда.
 Все просто покатываются со смеху. Я вырываю из рук мужчины и говорю:
 - Извините, я на парах.
 - Коть, да какие пары? Карьеру нужно делать, пока интересен!
 - Варя, я сказал, что на парах!
 - Тёмочка, лапочка, ну не вредничай.
 - Я не могу. Потом.
 Сбрасываю вызов и выключаю телефон. Поворачиваюсь к Стасику. Говорю тихо, чтобы только он слышал:
 - Что вы себе позволяете? Это моя личная жизнь.
 - Артемьев, она перестала быть такой, причем очень давно, - он спокоен. С большим интересом ждет от меня дальнейших действий.
 - Не смейте больше…
 Но он перебивает. Оказывается, его всегда мягкий, шутливый тон может стать стальным:
 - Сел на свое место, мальчишка. Живо.
 Я сжимаю кулаки, но понимаю, что вся власть в его руках. Даже если я начну сейчас возмущаться, пойду жаловаться к декану, ректору – это ни к чему не приведет. Все подтвердят, что у меня зазвонил сотовый на паре. Это запрещено официально. Как курение, допустим. Где-то даже прописано. А что Стас так поступил – и неважно вроде бы. Ладно, я еще отомщу. Сажусь к Ваське, качающему головой:
 - Вечно ты вляпываешься, - шепчет он.
 - Итак, - замдекана становится к микрофону. – Артемьеву нужно спешить. Вы все слышали. Так что будем работать быстро. У нас две лекции. Чтобы успеть все, перерыв между ними отменяется.
 Все загудели. Конечно, получается, что я только что отнял у них большую, получасовую перемену. А Стас молодец. Ловко он.
 Мудак.

***


 Злой, как тысяча чертей, я выбежал из института через три часа и поймал попутку. Стас то и дело прерывал лекцию своими шуточками, которые все неизменно сводились к моей скромной персоне. Мы с Васькой даже сошлись во мнении, что замдекана явно не ровно дышит ко мне. Друг очень хорошо состроумничал на эту тему. Я давился смехом минут пять, и мне стало немного легче. Пока Стас снова не взялся за меня. Наверное, это были две самые долгие лекции в моей жизни. К тому же, отношение одногруппников ко мне поменялось. Они видели во мне то, что так хотел им показать замдекана – звезду. В машине я набрал Варвару, она была недовольна:
 - Тём, ты задерживаешь съемки. Тут режиссер рвёт и мечет.
 - Я же сказал, что на парах! – разозлился я.
 - Кого это волнует? – вздохнула сочувствующе женщина. – Когда будешь?
 - Минут через двадцать.
 Через полчаса я влетел в здание студии, поднялся на третий этаж. Едва я оказался в павильоне, на меня все накинулись:
 - Ты в своем уме? – орал режиссер. – Четыре часа тебя ждем!
 - Безобразие! – вторила ему одна из его ассистенток. Тут у каждого по три-четыре помощницы. Чем больше, тем круче. Задача некоторых – просто носить кофе и поддакивать. Чем они с успехом и занимаются.
 - Тёма! – ахнула визажист. – Ты себя видел? Ты марафон бежал? Мокрый, красный! Быстро в душ!
 - Какой душ?! – снова заорал режиссер. – На площадку!
 - Тёма, в душ!
 - На площадку!
 Под шумок, пока визажист и режиссер с помощницами препирались, я юркнул в коридор, а там в душевые. Они были общими, но ими редко пользовались. Состояли они из раздевалки и двух кабинок. В раздевалке стоял диванчик, вешалки с плечиками, столик с разными салфетками, дезодорантами, кремами. В душевой на стуле горкой возвышались пушистые полотенца, а в самой кабинке были гели и шампунь.
 Скинув с себя одежду, я босыми ногами прошлепал в кабинку и включил прохладную воду. Какой-то день сегодня сумасшедший. Я на взводе. Они все меня решили довести. Быстро смыв с себя пот, я повязал на бедрах полотенце и вышел. Тут же был «приятно» удивлен – на диване сидел Ян, закинув ногу на ногу. Забавно, я о нем почти и не вспоминал. Он листал сценарий, но при виде меня поднял глаза. И, клянусь, в них была теплота. Я растерялся. Совершенно. Что это значит? Блин, что это значит?! Всё, кончились наши прения? Вчерашнее что-то изменило? Или нет?! Да твою же мать, уж лучше бы он снова стал ледяным принцем! Я не знаю как вести себя с таким Яном!
 - Привет, - он легко улыбается.
 Вижу, что он уже одет для съемок. Кремовая приталенная рубашка, небрежно закатанные рукава, темно-синие брюки. Почему на нем вся одежда сидит так офигенно?
 В ответ на его приветствие, я лишь настороженно киваю. Продолжаю стоять у стеночки. В одном полотенце. Босыми ногами.
 - Тём, - вкрадчиво спрашивает он. – Ты чего?
 - Что «чего»? – я сразу нахохливаюсь, как петух. Ведь решил же, что не позволю с собой играть. Решил?
 - Ты чего смотришь на меня, будто впервые видишь?
 - Я… - минуту пытаюсь придумать достойный ответ. Ничего не получается.
 Ян откладывает сценарий, встает. Я делаю шаг назад.
 - Тёма, - тихо зовет он. – Ты боишься?
 - Нет, - выкрикиваю я и делаю еще шаг назад.
 - А что тогда пятишься? – в его глазах смешинки.
 - Холодно стоять на одном месте, - вру я. Плитка-то с подогревом.
 - Ясно.
 Нас разделяет пара шагов. А я уже уперся спиной в стену. Чтобы наверняка не дать мне сбежать, Ян ставит руки на уровне моей головы.
 - Что такое, Тём?
 - Ничего, - снова вру я.
 - Тогда, - его глаза темнеют, он наклоняется и с нежностью касается моих губ, - привет, котёнок.
 Неожиданно в этот момент я почувствовал невероятное облегчение. По-настоящему понял выражение: «Гора с плеч». Выдохнул, отдался поцелую, нетребовательной ласке. Всё произошедшее за сегодняшний день отошло на второй план. Главным стал Ян и его невероятные губы, дарящие невероятную гамму чувств.
 Не знаю, сколько бы мы еще так стояли, целуясь, совершенно забыв обо всем, но раздался стук в дверь. Требовательный. Потом крики, что мне пора бы и выйти, а то режиссер всех убьёт. Или покалечит. Так как он уже близок к этому.
 Я посмотрел на Яна. Он с сожалением отстранился. Рубашка его была помята, прическа растрепана. Блин. Это же очевидно, чем мы тут занимались. Еще более значимым доказательством является то, что пониже пояса. Что с этим делать?
 - Тём, одевайся, - Ян становится у зеркала и приглаживает волосы. – Я хотел с тобой кое-что обсудить.
 В желудке что-то свернулось. Опять этот тон. Что ещё, интересно? Ну не будет у нас так всё просто. Не бывает так.
 - Думаю, никому пока не стоит знать о наших отношениях. Это может породить ненужные слухи. Ты согласен?
 Я застрял в толстовке. Согласен ли я? Да. Хотя собственническая часть меня кричит о том, что все должны знать – Ян принадлежит мне. Разум восторжествовал. Никому пока не стоит знать о том, чего почти и нет.
 - Хорошо.
 Он обернулся ко мне:
 - Вот и хорошо. Собирайся, я выйду первым.
 Шпион, блин.

***


 Мы снимали до полуночи. Режиссер всё недовольство вымещал на нас. В конце я был готов сам орать на него в ответ. Остановил Ян, украдкой сжавший мою руку. Не пойму, как, ну как он выглядит таким невозмутимым? На обвинения и крики спокойно повторяет текст, добавляя требуемых интонаций. Вот у кого железные нервы. Он, наверное, крепко спит по ночам.
 Усталые, но довольные, что все-таки отсняли блок, мы вышли из здания студии. Впервые вместе. Я снова растерялся. Что дальше? Пригласить его к себе? Пойти к нему? Нет. Это сказала моя задница.
 Ян как-то отчески потрепал меня по волосам:
 - Спокойной ночи.
 - А ты… - повисло невысказанное мной между нами в воздухе.
 - Я еще должен заскочить в спортзал, и, потом, мне рано просыпаться.
 - Спортзал? – мои глаза стали круглыми. – В двенадцать ночи?
 - Ты, наверное, удивишься, но хорошие фитнесс-клубы работают круглосуточно. А мышцы нужно держать в тонусе. Тебе тоже бы не мешало.
 Я представил, как после такого насыщенного дня еще пойду в спортзал и мысленно застонал. Ну уж нет. Мне бы пивка и подушку.
 - Пока! – я помахал ему рукой, опасаясь, что Ян потащит меня с собой в спортзал.
 - До завтра, Тём, - он развернулся и пошёл в противоположном от меня направлении.
 Сухо, вежливо. Так прощаются со знакомыми, коллегами. Но никак не с любимыми.
Март. Часть 1.

10 марта


 Васька обиделся на меня за то, что его продинамили с ночевкой. Мне пришлось поднапрячься, чтобы добиться ещё одного шанса: я устроил королевский ужин, взял его любимых чипсов, заказал пиццу и даже купил шоколадный торт с надписью «Другу». Очень старался... И был прощен. Всё это происходило на 23 февраля. Ян отделался простой смской: «Поздравляю, малыш», на что я фыркнул и ответил ему что-то вроде «и тебе того же». С Васькой мы отметили праздник отлично, поиграли в мой икс-бокс, поболтали. Друг не терял надежды добиться расположения Михи, но тот даже не отвечал на его звонки.

 Съемки временно прекратились. Я и сам не понял почему. Что-то с рейтингами других передач, с идеей, новыми проектами. Правда, зарплату платили исправно, так что я не переживал.

 В институте обстановка была напряженная - мои одногруппники иначе как «звездунькой» меня не называли. Стас по-прежнему читал лекции вместо того бедолаги в больнице. Хорошо хоть, только раз в неделю.

 Я немного обалдел, когда в студенческом кафе к нам с Васькой подсели две фифочки из параллельного потока. Они так восторженно улыбались, что я не решился их прогнать. Автограф вроде не требовали, только заказали себе по молочному коктейлю и с интересом выспрашивали про телевидение. Мне внимание льстило, как и Васе, который разомлел, глядя на красивых девочек. У меня мелькнула мысль, что он, наверное, «би», как и я. Наверное. Нужно постараться разобраться в этом, но потом. Сейчас я был увлечен разговором и не замечал, как пролетало время. Мы перебрались в другое, более достойное кафе. Заказывали уже не молочные, а алкогольные коктейли, самые дорогие блюда, а не хот-доги. В итоге, девчонки ушли, помахав нам ручкой, оставив огромный счет. Меня произошедшее позабавило. Нечего терять голову. Вот как могут воспользоваться.

 Отношения с Яном оставались в непонятном состоянии - за почти три недели мы виделись всего раз, да и то на студии, забирая заработок. Иногда он писал. Что-то не значащее. Спрашивал - как я, что нового. Но разве можно всё происходящее впихнуть в одну смску? На мои вопросы он отвечал, что очень занят, что у него действительно нет времени и он не забыл обо мне. И на том спасибо.

 Я скучал. Каждый день, каждый час. Жадно вглядывался в его изображение на телеэкране, не пропустил ни одной передачи, которые исправно выходили по записи.