Сплошная подстава

Ссылка на оригинал

Автор:Тупой Ублюдок
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Доминик/Каин
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Драма, Экшн (action), POV
Предупреждения: Нецензурная лексика, Секс с несовершеннолетними
Размер: Миди, 68 страниц
Кол-во частей: 25
Статус: закончен

Описание:
Мир полон насилия, и мы, люди, являемся главными его носителями. Оно намертво пустило свои корни в наших сердцах, душах, крови, плоти, и мы так же его разносчики, ибо насилие порождает насилие. Стоит лишь раз использовать его против кого-то, и оно навсегда засядет в человеческом естестве. Его уже никогда не искоренить.

Примечания автора:
Вообще вдохновил меня фильм, и я пока не знаю, что из этого выйдет, ибо такой идеей загорелся во второй раз. Вот и решился попробовать.

---

Пролог

Мир полон насилия и мы, люди, являемся главными его носителями. Оно намертво пустило свои корни в наших сердцах, душах, крови, плоти, и мы так же его разносчики, ибо насилие порождает насилие. Стоит лишь раз использовать его против кого-то, и оно навсегда засядет в человеческом естестве. Его уже никогда не искоренить.

Так, насилие дало толчок Его рождению.
Помню то дело, как будто это было вчера, помню заказчика, земля ему пушком, помню цель - молодая пара. Быстро поднявшийся бизнесмен и его милая женушка, чьи мозги так красиво расписали стены в их навороченной гостиной. Я тогда еще был молод и глуп, но отчаян, почему и пользовался такой популярностью в криминальном мире, несмотря на то, что тогда работа "по-тихому" была не особо моим профилем.
Оставалась пара дней до Рождества, погода в прямом смысле сказочная - мягкий снег окутывал город. Богатый район с огромными особняками, которые еще раз доказывают, что люди ненасытны во всех смыслах. Высокие заборы, создающие иллюзию защищенности, злобные псы, исполняющие ту же функцию. Но, как ни крути, все козыри в моей колоде, так как большинство богачей разъехались на праздники, да и на таких территориях не будет слышно даже выстрелов без глушителя. Этим людям не понять, что у них недостаточная защита, если на них правда надвинется угроза. Тем более угроза в виде таких, как я.
За неделю у этой семьи "неожиданно" сгорела проводка в новеньком доме, и мне пришлось попотеть, но ключ от запасного выхода я все же смог дублировать, что, несомненно, упростило мне работу. А забрать под контроль камеры слежения и того проще. Если кто-то думал, что быть киллером равносильно просто быть убийцей, знайте, вы - легкая добыча. А хорошим киллером быть еще сложнее.
Далее все стандартно: перебраться через забор, безошибочно выстрелить в залаявших псов дротиками с транквилизаторами, подождать, замерев в глухой тьме за домом. Как я и предполагал, добрые хозяева отпустили охранника домой на праздники. Одной смертью меньше.
Бесшумно открыть черный вход ключом и, мягко ступая по багряным коврам, пройти в направлении гостиной, из которой доносится смех и тихая мелодичная музыка, накрутить глушитель на дуло пистолета. Я понимаю, что никогда у меня не будет ТАК. Никогда я не буду танцевать с любимой женушкой в предпраздничные дни, кружась по уютной гостиной с камином под музыку Шопена. Но меня это не огорчает, что вы. Ведь с другой стороны, я не увижу далее ошметки мозгов той же моей жены на персиковых обоях, и не увижу ее бездыханное тело с уродливой дырой в голове. Не буду так испуганно смотреть всего лишь миг, но с немой мольбой о пощаде, до того, как вторая пуля настигнет меня, как настигла сейчас этого удачливого, теперь же, мертвого бизнесмена.
Работа выполнена, все чисто. Теперь этот дом уж точно больше не продадут, так не легче ли просто сжечь его, стерев тем самым все следы? Взгляд так и остановился на богатом выборе спиртного в баре, осталось лишь разбить бутылки и разворошить огонь в камине, эффектно скинув палящие угольки в жидкость.
Моей слишком самоуверенной ошибкой ли, судьбой ли, было оставить пистолет на время процесса на стеклянном журнальном столике. Но все же, когда я услышал шум за спиной, среагировал сразу, обернувшись. У лестницы на второй этаж стоял человек. Мальчик, если быть точнее. Пальцы его судорожно сжимали перила, искривляясь, и он безмолвно осмотрел сначала труп женщины, потом - мужчины. Его взгляд пал на битое стекло и разлитую выпивку под моими ногами. В то время я лихорадочно соображал, где я мог так лихо ошибиться, и хоть думал я предельно быстро, все равно это заняло несколько секунд. Я рванулся к пистолету, помещая его в ладони и направляя на пацана, щелкнул предохранителем. Мальчик по-прежнему стоял неподвижно, лишь слегка вздрагивая (или показалось?), и смотрел уже открыто на меня, а я не знал, что делать. В чертовом заказе не было речи ни о каком ребенке, и уж тем более не было информации, что у этих богачей вообще был ребенок, точнее, информация была, что детей точно нет. Откуда тогда он? И что делать? С одной стороны - он прямой свидетель, значит, его надо убить, но с другой – заказа не было, значит, денег за него тоже не будет.
— Ты убил мамочку и папу? — тихо подал срывающийся голос ребенок. Все же он их сын.
Я мысленно скривился и взмолился дьяволу. Я же не полное ничтожество, чтоб убивать детей, я никогда не подписывался на такие заказы принципиально!
Рука с пистолетом нерешительно дрогнула, и я опустил ее, смотря на тихо хнычущего, но не отрывающего от меня взгляда ребенка.
— Да, малыш, я убил их. — Будто бы в подтверждение своих слов, махнув ладонью в сторону тел. Не понятно зачем.
В голову быстро прошмыгнула интересная мысль, и я понял, что пересмотрел кино. Но можно хотя бы попробовать, этот, на данный момент, единственный приемлемый вариант.
— Ты злишься? Тебе больно и грустно, мальчик? Пойми, что ты можешь сделать мне, маленький, слабый, хнычущий ребенок? Ты уже не спасешь родителей, но ты будешь одержим мной, ты захочешь мести. Я вижу это в твоих глазах. — С каждым, будто бы небрежно сказанным словом, идея мне казалась все интереснее. — Но я предлагаю тебе сделку. Я обучу тебя, сделаю из тебя такого киллера, который смог бы убить меня. Ты сэкономишь уйму времени! У тебя на размышление минута. — С этими словами я взял с сервитера кочергу и раскинул уголья по полу, выстрелил из пистолета в дымовые датчики под потолком. Алкогольная жидкость быстро всполохнула, и я прошел мимо ребенка все по тому же коридору к выходу, в ночную прохладу, а то в доме скоро станет смертельно жарко в буквальном смысле. Я ни разу не обернулся, все равно пожар не затушить, датчики не работают, показания мальчонки ничего не дадут. Хотя идея обещала сделать мою жизнь еще веселее.
Но все же, я услышал шорох бегущих ног за спиной, почувствовал цепкий хват маленьких ручек на своем запястье (с явной целью сделать мне "больно"), услышал надрывные всхлипы и довольно оскалился.
Камеры с соседнего дома зафиксировали идущих от пылающего особняка мужчину и мальчика, которые сели в черную машину без номеров, и отъезжающих в направлении дальнего пригорода. Вот только этого никто кроме них не узнал, ведь запись на камерах слежения переписывалась каждые два дня, и очередная перезапись произошла приблизительно через час после события. Случайность ли?

Большой флэшбек. Часть 1.

Признаюсь, в первые же пару недель я успел сотни раз пожалеть о своем решении. Право же, в заднице у меня все еще играло детство, и это было видно по моим поступкам, какая-то напасть, честное слово. Вот не подумал бы, что с детьми так сложно, хотя, и правда, откуда мне знать, если я никогда не имел дела с ними? Конечно, мальчик был тихим и загнанным, не нужно быть супер-няней, чтобы понять, что его слабая детская психика надломилась, и сейчас идет полное ее перестроение.
Пока еще я был намерен жить здесь, в сыром Лондоне, но не позднее, чем через два месяца, нужно было собирать манатки и валить на новое место. Предположительно, я собирался направиться в Чикаго, так как там планировался следующий заказ.
Я не спрашивал его имя, и дал ему новое, подходящее для его новой жизни.
— Теперь, мальчик, твое имя Каин. Я дал тебе новое рождение, значит, даю и новое имя. Тебе нравится? — с усмешкой осведомил его я. Чувствовал ли я себя чудовищем? Уж легче спросить, чувствовал ли я когда-либо себя человеком.
Мальчик никак не отреагировал, все так же сидел, обняв коленки и смотря в стену. Радовало то, что он ел, хоть и долгое время молчал, и не выходил из этой комнаты. Пару дней я находился в этом временном убежище, залег на дно, так сказать, ведь все же шумиху я поднял знатную. По всем каналам только и гудели о сгоревшей в доме семье, но все же, ни в одной программе и слова не было о том, что у них был ребенок. Значит, возникал вопрос, откуда взялся Каин. Чтобы занять себя чем-то, я начал параллельно с поиском нового дома в Чикаго, копать информацию на эту семейку, чтобы все же узнать, откуда этот ребенок. Но ничего не было ни в одной базе данных. Ребенка как будто не существовало. Значит, единственный, у кого я мог узнать хоть что-то, это сам Каин.
Через пару дней я уже не мог оставаться в тени, было много дел по типу получить вторую часть денег за выполненный заказ, встретиться с посредником и забрать у него новое задание. Я надеялся, что в мое отсутствие Каин хотя бы выйдет из своей комнаты, и, возможно, хоть немного расслабится. Да, тогда я не понимал, что от пережитого им невозможно отойти. Когда-нибудь я поведаю, как я пришел к тому, чем зарабатываю на жизнь. Но сейчас речь о другом.

Вернулся я как можно скорее, теперь ведь у меня есть домашний "питомец", и, похоже, настало время забеспокоиться о состоянии мальца. Да сколько можно-то изображать из себя каменное изваяние? Зайдя в его комнату, я грубовато вздернул парня за шиворот грязной футболки, которую он не снимал с того дня, и слегка встряхнул, как нагадившего щенка.
— Ты что из себя возомнил, мелкий? Если собрался имитировать овощ, так может мне все же легче пустить тебе пулю в голову и закончить и твои, и мои мучения? Да, я чудовище, я убил твоих родителей, но я же дарю тебе и возможность мести, без меня ты ничто в этом мире, некому о тебе позаботиться, и ты сгниешь в своей ненависти и боли, твоя душа будет разлагаться под давлением несовершенного мной искупления. Сломай себя, переступив через все морали, выбери меньшее зло. Ты уже ступил на этот путь, просто взявшись за мою руку. — Как же легко изображать из себя могущественного и сильного искусителя на фоне ребенка, окончательно запутавшегося и сбившегося с нужной ему дороги. Всегда во мне был этот грешок – если я вижу человека невинного, чистого, я пылаю от потребности испачкать его, опошлить, окунуть в грязь, и не важно, каким образом это делать. А способов достаточно много.
Мальчик то растерянно смотрел на меня, то отводил глаза с видом, будто я ему об этом в первый раз говорю, и не было никакого «договора». Я вздохнул и опустил его на пол, взъерошил свои волосы.
Может, я многого требую от простого ребенка? Отношусь к нему, как к взрослому, договоры всякие... А лет-то ему сколько? Девять-десять от силы? А потенциал, что горел в его глазах в тот вечер, всего лишь мое больное воображение, основанное на ситуации, в которой следовало действовать незамедлительно? Черт разберет этих детей!
Я уже начинал подумывать о том, куда бы его сплавить, в детдом какой или все же придется его... убрать.
— Я... я понял... Что мне нужно делать? — наконец-то промямлил он.
Я усмехнулся. Интересно, он понял, что это моя первая, но не последняя маленькая победа над ним?

Позднее мы все же переехали в Чикаго, и мы не задерживались на долгое время ни на одном месте, постоянно переезжали, были во многих городах. В общем, все то же самое, что было со мной и до этого, только теперь я был не сам. Если б я не был таким ублюдком, я бы мог сказать, что Каин был мне, как сын. Только как сын, которого иногда хотелось трахнуть.
Радует то, что я все же не был педофилом, ибо не замечал, какой он на самом деле сладкий мальчик, пока он не достиг примерно тринадцатилетия.
Хотя "что-то такое" в первый раз я отметил как раз на одной тренировке, когда учил его правильно обращаться с ножом.

— Наиболее простой способ движения в ножевом бою – движение одиночным шагом, ты можешь использовать левосторонний или правосторонний захват, есть два способа нанесения ударов ножом – режущее и колющее. Это зависит от того, как ты держишь нож. — Монотонно объяснял я мальчику, поглаживая большим пальцем лезвие ножа. — Нож – самое древнее и верное оружие, если конечно, ты умеешь им управлять. Оно не требует перезарядки, и его легко прятать под одеждой. Просто идешь мимо человека, бах, быстренько достал его, воткнул в печеночку, например, засунул быстро нож обратно и пошел себе дальше, а за спинами шумиха, женские вопли и истекающее кровью тело.— Я приблизился к нему, отчего он вздрогнул, схватил за рукав и ткнул несильно рукояткой под ребра, демонстрируя наглядно. И вот тогда пошла первая мелкая трещинка желания. И я заметил, каков он. Детское личико не особо привлекало, но было видно, что черты позднее сформируются в нечто очень притягательное. За время наших тренировок он перестал быть таким худеньким, присутствовали плавные линии рельефа мышц, хотя он еще совсем ребенок и выглядело это как-то... Заманчиво. Будто бы смешались детская невинность и взрослость, что ли. У него был необычный пигмент – кожа смуглая, гладкая, и волосы – темные завитки, в то время как глаза были светлыми. Такими, мутно-серыми. Я тогда еще сравнение такое подобрал – цвет глаз, как небо на его родине, которая почти все сезоны пребывала в дождливых тучах. А сам понял, что эта мысль, скорее метафора какой-нибудь елейной дамочки средних лет, но меня это лишь развеселило. Как и потешил все не уходящий страх в его глазах. Тренировку пришлось на этом закончить, ибо я отлучился по неотложным делам. Снять напряжение.

Большой флэшбек. Часть 2

Он так и не сказал мне, как так получилось, что о его существовании никто не знал, кроме его родителей, но я более и не настаивал на правде. Меня устраивало все, как есть. Он вообще был очень молчалив, и я его в этом понимаю. Я бы тоже с собой не разговаривал на его месте.
А в плане психики за два года из слабонервного ребенка он стал... Даже сложно сказать кем. Я-то изначально был тем, кто я есть, даже когда мелкий был, уже знал, что у меня нестандартный ход мышления, и я значительно отличался от своих сверстников. Поэтому не могу представить, каким должен стать человек, которого так бесцеремонно выпихнули из его мира, и ткнули совсем в другом направлении, насильно делая из него чудовище. Насилие порождает насилие...
Он уже четко умел стрелять из пистолета в цель с расстояния 30-ти метров. В движении без промахов - с двадцати. Я обучал его борьбе и грязным приемчикам, которые часто были необходимы в неравном бою, показывал болевые точки. Всегда удивлялся, насколько хрупки мы - люди. Стоит нажать на некие "кнопочки", и мы становимся безвредными. Я ему объяснял основы, говорил, что чем круче твои навыки убийцы, тем ближе ты можешь подобраться к цели. Я не спрашивал его, хочет он этого или нет, но он не сопротивлялся, и мне этого было предостаточно. Я пытался втолковать ему, что убийство - это искусство, и я видел, что хоть он и молчал, он не был согласен с этим. Все же, мы абсолютно разные существа.
Также я обучал его фехтованию и программированию, помогал изучать несколько иностранных языков и прочее, по моим меркам – необходимое. В двенадцать я уже давал ему мелкие поручения, по типу раскодировки защитных программ или взлома базы данных местного полицейского участка. Повезло, что паренек явно был способным, и схватывал все на лету. А как иначе, если ему нужно как можно быстрее обучиться всему, чтобы превзойти и убить меня? Вот только вместе с тем, как совершенствовался он, я также все равно шел вперед. Ведь правильно сказано: "Совершенству нет предела".
Но ведь понятно же, что он не все время был тихим и послушным? Ни на миг я не забывал, что стоит мне отвернуться, и он воткнет нож мне в спину. И если поначалу во мне вскипал азарт и интерес из-за этого, то со временем это переросло... В возбуждение. Он не прекращал нападок, и в последнее время я даже иногда не сразу понимал, когда он нападет. А когда он мелким был... Это было легко. У него же все по лицу читать можно было. Этот колкий взгляд исподлобья, упрямо сжатые губы, напряженные плечики, и, признаться, я частенько специально его провоцировал, поворачиваясь спиной или убирая из рук оружие. И он велся! Кидался на меня так отчаянно, с таким рвением, но сам же и понимал, что слишком слаб, чтобы справиться с профи. С возрастом он явно усмирил свой пыл и понял, что чаще всего я его подлавливал. Но, все же у нас стало маленькой традицией то, что стреляя на полигоне, он частенько резко оборачивался в мою сторону, направляя на меня пистолет, либо пытался зарезать меня, когда я был в душе или спал, что наводило меня на пошлые мысли. Только и по сей день он так и не смог оказаться быстрее и, наконец, убить меня.

В тринадцать у него начался переходный возраст или так называемый "период буйства". Изменился взгляд – из покорно-отстраненного он стал каким-то буйным, горячим, иногда он прожигал во мне дыры. Тогда мы почти полгода провели в Японии и, похоже, шизонутые япошки хреново на него влияли. Я уже брал его иногда с собой на простые прогулки – были то походы по магазинам, либо иные радости обычной жизни, не вечно же ему взаперти сидеть, и так долгое время, не считая переездов, он сидел в наших временных квартирах и упорно закреплял данные ему мной знания.
И вот как-то я сильно заболел. Да, черт возьми, может, я и не считаю себя человеком, но телу-то этого не скажешь, и оно у меня, как не гляди - человеческое! Никогда на иммунитет не жаловался, что только плюс для моей профессии, но тут он подвел, а после очередного переезда аптечку было не найти.
Каин предложил сходить в аптеку, и я долго отказывался, не желая отпускать его одного в город. Не из-за боязни, что он сбежит, и не из-за переживания, что ему грозит опасность, нет. Просто он-то сбежит, а мне его потом вылавливать. Правда, зачем вылавливать-то...? И тут я все осознал. У меня сильный жар, и в голову лезут всякие бредни. Поэтому я доблестно послал его, и он незамедлительно удалился. Черт, я взрослый мужик, а веду себя хуже ребенка. Его не было очень долго, но он все-таки вернулся с пакетом лекарств, к тому времени, когда я уже был на грани сознания от жара, и я впал в беспамятство. И, по ходу, лечил меня тоже он.
Когда я оправился и встал на ноги, я заметил в нем внешние изменения и удивился, хоть и не подал вида. Этот чудак подстриг волосы и перекрасил их в стальной цвет, и теперь смотрелся очень странно, будто бы прибыл из будущего. Смуглая кожа, серые глаза и стальной вздыбленный ежик волос. Но, должен признаться, он стал выглядеть более взрослым, такие изменения в имидже его только приукрасили. Зато я понял, почему он тогда отсутствовал так долго, мелкий засранец.

После Японии была Германия и дело, в котором он уже полноценно был задействован. Хотя я, как и прежде, не толкал его на убийство человека, да и сам он не рвался, но выполнял всю работу по подготовке к делу, включая подбор оружия. Все же, не смотря ни на что, я понимал, что внутри он ребенок, он не такой как я, и за ледяной маской есть что-то, что я пока не намерен замарать. Я решил, что пусть пока хоть какая-то часть него остается лично при нем.
Но это все не так важно, запомнилась мне та поездка не из-за убийства очередной шишки, помешавшей кому-то, а потому что...
Ну, побывать в Германии и не напиться их хваленым на весь мир пивом в одном из пабов – смертный грех. Так что, явился я домой изрядно захмелевший, но по привычке профессии, мягкой, бесшумной походкой. Было ли это стечение обстоятельств, либо очередной моей ошибкой но... Далее случилось, то, что случилось бы рано или поздно.
Я решил, что нужно освежиться, а то с утра с непривычки плохо будет. Чуть прохладная вода приятно ласкала кожу, было так хорошо... и именно в этот момент Каин решил показать свои навыки убийцы и напасть на меня. Только он по-прежнему для меня безобидный мальчонка, как и я для него – недосягаемая цель, хоть он этого все еще не понял. Захват, перехват, надавить пальцем на мягкое местечко под локтем, задирая его руку к верху, от чего нож из его ладошки выскальзывает, опасно падая лезвием вниз. Свирепый взгляд стальных глаз в мои насмешливо-прищуренные. Он тяжело дышит, и его смуглые щеки едва заметно порозовели от стыда и злости, он опускает взгляд в пол, но, увидев и наконец, поняв, что я купаюсь обнаженным, прямо как все люди, отводит взгляд и вовсе в сторону, как-то сжимаясь. И тут же у меня возникает идея преподать ему небольшой урок. Я усмехаюсь и наклоняюсь ниже, приблизив губы к его ушку, в то же время, откидывая стопой нож подальше для нашего же блага.
— Неуч, ты же сам нарываешься... Жаль, я не научил тебя, что плохо покушаться на жизнь взрослых мужчин, когда они принимают душ, тем более, таким слабеньким мальчикам, как ты... Зато, теперь ты и сам усвоишь урок. — Смышленый мальчик сразу же забрыкался, уловив, к чему я клоню, но это лишь сильнее разжигало мое пламя. Он уже изрядно вымок, так что его тряпки снимались с трудом, прилипая к телу, зато мокрые иголочки пепельных волос смотрелись весьма неплохо. Со штанами не было сил справляться, и я просто аккуратно расстегнул джинсы мальчишки, не обращая внимания на его сопротивление, и провел ладонью по гладкому животу, вызвав волну дрожи в мелком тельце, скользнул под резинку трусов. Намного интереснее было наблюдать даже не за реакцией его тела, а за выражениями лица, которые Каин совершенно не контролировал. Он кусал губы, упрямо заставляя себя не выдать ни звука, ни тихого банального "не надо", и глаза то жмурил, то открывал пылающий злобой и стыдом взгляд. Плюс ему был за то, что он не прекращал брыкаться, пытаясь забрать руки из моего цепкого захвата, но все стало отстраненным, стоило мне коснуться его члена. Ну что тут поделаешь, переходный возраст не так давно начался, да и сам по себе он был мелкий. Мальчик не выдержал, взвыл, пытаясь царапнуть меня по рукам, чтобы хоть как-то показать свой протест, а я нежно поглаживал большим пальцем головку его члена, отодвигая кожицу. Каин уткнулся мне в плечо и, тихо заскулив, прогнулся в пояснице, невольно толкаясь в мою ладонь.
— Нравится, малыш? Ну-ка, попробуем так... — горячий шепот в нежное ушко, и я взял его ладонь в свою, накрыв ею свой стоящий член.
Мальчик промямлил что-то невнятное, и скорее не нарочно сжал пальчики, чем вызвал мой довольный вздох. Я нежно сдавливал в своей ладони его член, слегка подрачивая, касался губами его виска, успокаивая. Ведь для него гораздо мучительнее будет именно ласка и нежность с моей стороны, нежели грубость и насилие.
Кончил он быстро, что свойственно для молодого организма, но головы не поднимал, да и вообще перестал подавать признаки жизни, что очень меня огорчало, так как я-то был все еще возбужден. Хотя мой импульсивный порыв совратить его еще больше сошел на "нет".
— Вали отсюда, а? — грубо прошипел я, отодвигая мальчишку от себя. О да, это было похлеще пощечины, и Каин сначала ошарашенно, а потом гневно глянул на меня, оттолкнул и выбежал в мокрых джинсах из душа.
Какая прелесть. Ну, а я все же уделил внимание своему стояку.

После этого было временное затишье с его неудачными покушениями, да и вообще, он стал еще реже разговаривать и смотреть на меня, только механически выполнял все, что я ему поручал, и тренировался, тренировался... Порой, даже до полного изнеможения. Похоже, тот случай в душе мотивировал его ускорить процесс обучения, а я больше не думал о каких-то "таких" делах с ним. До определенного момента.

Лондон

Потом долгое время был завал – куча заказов из-за накалившихся политических отношений и экономического кризиса, и я не заметил, как быстро он повзрослел. Вроде бы, вот только он был мелким незрелым пацаном, и тут... Кто говорил, что "расцветать" могут только девушки? Но, правда, похорошел он своеобразно. Гладкая кожа, притягательная мордашка, все тот же шухер стальной расцветки на голове – как один раз покрасился, и более не изменял своему стилю. Все же, по нему и раньше было видно, что сильно накаченным или мужественным он уж точно не будет. Он скорее – гибкий, пластичный, грациозный, и выигрывает не в силе, а в ловкости. Так что, можно сказать, мы дополняли друг друга. Но все же со временем появилась какая-то конкуренция, соперничество. Ему конечно еще далеко до моего уровня, но в кое-чем он выделяется, хотя, подозреваю, что знаю об этом только я, а сам он этого еще не осознает. Все же время не стоит на месте, сколько он уже со мной? Восемь лет? Это фактически половина прожитой им жизни. За это время технологии развивались в геометрической прогрессии, и в тех отраслях или программах, что появлялись сравнительно недавно, он разбирался лучше, чем я. Хоть у меня и намного богаче начальная база, думаю, наступает его эпоха. Все-таки, я с годами не молодею, уже за тридцатник перевалило. Когда-нибудь он превзойдет меня, как любой хороший ученик рано или поздно превосходит своего учителя. И тогда свершится возмездие. Позволить ему взять над собой верх равно подписанию пакта со смертью. Хотя почему-то, как и прежде, это лишь веселит меня.
Но сейчас переломный момент, а следующая остановка – доблестный Лондон. Родной город мальчика девятилетнего возраста, похоронившего здесь свою прежнюю жизнь, и родной город, возможно, самого молодого в мире киллера. Кстати об этом: работать вдвоем очень удобно, особенно, когда все думают, что ты работаешь один. Никто не знает такого человека, как Доминик Шварц, даже Каин знает лишь мое имя. Зато "Безликий" довольно-таки известен в определенных кругах. Я считаю, что подобный псевдоним – дешевый фарс, но Ричард, мой посредник, "рекламировал" меня именно так. И на здоровье, мне без разницы. Но вот кто бы знал, что уже давненько "Безликий" это не один человек... Насколько мне известно, немногие киллеры работают в парах. Но я говорю именно о киллерах, а не о мелкой швали, именующей себя "охотниками за головами".
Когда я сказал ему, куда далее лежит наш путь, внешне он остался непробиваемым, но я успел заметить, как сузились зрачки его глаз и чуть дернулись расслабленные пальцы рук. Великолепно! Немного раскрою карты – именно в Лондоне я собираюсь наконец-то дать ему "право первой крови". Пора бы ему уже использовать свои навыки по назначению.
По приезду долгое время он ведет себя как-то странно, в смысле, он все так же немногословен, постоянно напряжен, задумчив, сосредоточен, так же беспрекословно и качественно выполняет мои поручения, но иногда я чувствую его взгляд. Сначала, в меру своей испорченности я думал, что все же не прошел бесследно для пацана тот случай в дУше. Просто он явно старался смотреть на меня именно тогда, когда я якобы должен был не замечать этого. Пока я не начал чувствовать еще и какую-то ноту недосказанности. Странное чувство рядом с человеком, голос которого слышишь, образно говоря, раз в полгода. И все же это ощущение было, но я не собирался ему помогать, захочет – сам скажет. И вот однажды он набрался наглости и сказал.


Когда Каин услышал, что они направляются в Лондон, его будто прошило током. Все же находиться за пределами места его недействительной смерти и притворяться, ломать себя, заставлять жить с этим чудовищем, ежедневно холодея от ненависти и боли, от желания мести, но далеко от той жизни, что была когда-то – это одно, а пребывать там, где призраки прошлого настигают его ежеминутно – совсем другое. Именно так он думал, пока не ступил ногами на асфальт взлетных полос, непосредственно в самом аэропорту Лондона. Черт возьми, как будто и не было этих восьми лет, проведенных в вечных переездах, обучении того, чем он никогда бы не занялся в нормальной жизни, изучении всего того, что не нужно подростку и уж тем более ребенку. На задворках сознания Каина даже мелькнула беглая мысль, что сейчас его встретят мама и папа, такие же, какими он их запомнил, скажут, что все это было ошибкой, и что все будет хорошо, что они живы и... и... Так по-детски, да? И ужасно глупо. Наивно.
Зато рука, придерживающая парня за плечо, и подталкивающая в направлении к паспортному контролю, вполне реальна. Доминик никогда особо не церемонился в плане нарушения его личного пространства, так что, хоть его прикосновения были омерзительны Каину, в то же время они были привычными.
Родной город будто бы открыл ему глаза на одну маленькую деталь, о которой он почему-то раньше никогда не задумывался, будучи поглощенным ненавистью к одному лишь Доминику. А именно, Каин должен был ненавидеть не только одного киллера. И смерти заслуживал не только он. Каин упустил одну важную деталь. Ведь кто-то же заказал его родителей.
И парень серьезно задумался над этим, на это было достаточно времени с момента приезда.
«Я... Я не хочу марать руки. Не хочу убивать человека. Единственный, кого я убью лично, будет Доминик, просто потому, что это желание засело во мне очень давно и намертво пустило свои корни. К тому же, я не считал его человеком. Даже заказчик имел право на какую-то жалость, он заказал, но убил все равно не он. Я знаю, что немногие бы согласились со мной, но... Моя точка видения такова» — размышлял про себя Каин. — «Если я не смогу, значит, это кто-то должен сделать за меня. Доминик. Бесплатно он это не сделает, но у меня есть деньги – в подобных вопросах этот ублюдок педантичен, за любую выполненную мной работу он мне отваливал долю из суммы оплаты заказа, да еще и плюс полностью содержал меня».
И вроде бы все просто... Каждый раз при виде Доминика парень долго настраивал себя на разговор. И каждый раз его останавливало одно и то же... Мысли. Мысли о том, что этот заказчик ведь, наверняка также чей-то отец. Каин, получается, станет таким же, как он? Хоть и не своими руками, но разрушит чьи-то судьбы, лишит жизни человека. В нем боролись ненависть и желание оставить хоть чуточку света в кромешной тьме, окутавшей его.
Как не печально, доминировала ненависть. И Каин заговорил с ним.
—Доминик...— тихо, все еще неуверенно позвал он мужчину. Киллер что-то изучал на карте Лондона, но оторвал взгляд и обернулся в сторону парня, вопросительно приподнимая бровь. Каин пытался не смотреть на него, но когда начал говорить, твердо заглянул ему в глаза, и его голос как-то похолодел. Теперь он точно уверен, сомнения покинули его мысли.
— Я хотел бы заказать услуги "Безликого".

Сделка

Доминик сначала молча смотрел на Каина, ожидая, пока тот продолжит.
Он же все понимает, черт бы его побрал, так почему молчит? Каин знал, что так легко ему этот разговор не дастся, но он не может показать Доминику, насколько это важно.
– Я хочу знать, кто заказал смерть моих родителей и хочу, что бы этот человек сдох. – Как можно спокойнее продолжил парень. С киллером нужно только держать лицо и делать вид, что этот разговор зауряден.
Мужчина усмехается и отворачивается обратно к карте, делая вид крайней незаинтересованности, но все же отвечает:
– Строишь из себя такого важного, хладнокровного, скучающего человека. Будто бы мы решаем, какой чай на завтрак пить – Эрл Грей или Даржилинг. Неплохой из тебя актер, но сам знаешь, со мной такие фокусы не проходят. Почему бы тебе его самому не убить, а?
– Берегу себя для тебя. – Колко ответил Каин.
– Правда что ли? Звучит двусмысленно, – насмешливо замечает он. И парень тоже замечает, что и правда звучит. 2:1, Доминик. – И с чего ты вообще взял, что мне нужны деньги? Или что я буду выполнять сразу два заказа? – Каин уже десяток раз пожалел, что начал этот разговор. Он сжимает губ и понимает, что победителем ему точно не выйти, но он еще сможет обернуть что-то в свою пользу.
– Да мне без разницы, кто это сделает, ты или другой киллер, просто ты под рукой. Главное – чтобы я знал: этот ублюдок сдохнет потому, что я так захотел.
Встает и уходит из комнаты, бросая напоследок:
– Только я долго ждать не буду, сам понимаешь, у тебя день на раздумия.




Каин выходит, и меня почти пробирает смех. Нет ну надо же, право, я на него плохо влияю, он перенимает мою манеру речи и поведения. Проблема только в том, что я таким всегда был, а мальчик примеряет себе маску не по размеру, не идет она ему.
На пару минут я отрываюсь от основного задания и раздумываю над ситуацией. Деньги мне совершенно не нужны, но какая тогда мне с этого выгода? Одной душой на моем счету больше, одной меньше – не существенно. Тогда-то мне и пришло в голову нечто интересное. Я возликовал и загорелся от предвкушения. Почему бы не проверить пацана на стойкость?

На следующее утро перед тем, как уйти на встречу со старым знакомым дилером оружия, я заглянул к Каину и сказал, что согласен, но с одним условием, что его заметно напрягло.
– Только ты будешь присутствовать. Хочу, чтобы ты видел, как он умрет, или сделке не бывать, малыш. – Почти пропел я, глядя, как мрачно уставился на меня парень. После он швырнул в меня книгой, конечно же, промазав с криком: "Да иди ты к черту!". Отлично, он все равно согласится, зато эта мелкая вспышка агрессии подняла мне настроение на весь последующий день. Кстати, о моем сегодняшнем визите: кто бы думал, что один из самых обширных черных рынков оружия находится-таки в законопослушной Англии, причем, прямо в ее столице. Я тут подумал, все-таки с тех пор, как Каин стал жить со мной, я более не интересовался ничем, касающимся его прошлого. Его настоящее имя, прежняя жизнь, дата его рождения и то, откуда он все же взялся – все это быстро перестало интересовать меня, ведь я делал из него нового человека. И недавно, конечно же, лишь с моей извращенной точки зрения я понял, что пора бы поздравить его с хоть одним днем рождения, ведь ему-то уже семнадцать исполнится - серьезная дата. Надо бы удивить его и подарить ему... Пистолет. Ну что еще киллер может подарить своему ученику? Нет, я еще раздумывал над ножом и прочим оружием, которое посчитал неудобным, но пистолет будет наиболее практичным. Остановился на выборе редкой, но очень мощной модели – Desert Eagle. Понятия не имею, как Каин, но я восхищаюсь гладкой, холодной сталью ствола, жесткой кожей рукоятки и мощью отдачи в руку при выстреле. Не многие поймут, но в какой-то степени, это даже возбуждает. По крайней мере, если уж мне и умереть от его руки, то только с помощью такого оружия.
Достать это произведение искусства было крайне сложно. Если его и можно было где-то найти, то только здесь, на черном рынке Лондона.

Уже на квартире, прямо с порога меня встретил Каин. Губы плотно сомкнуты, пальцы сжаты в кулаки, весь такой из себя решительный и властный. Черт, ему не надоело строить передо мной черте что? Он настолько боится проявить передо мной слабину, показать настоящее лицо, что это делает его еще более уязвимым, неужели он этого не понимает?
– Я согласен.
– На что? – с видом полной растерянности спрашиваю я. Он зло смотрит исподлобья, но продолжает.
– На сделку. Ты убиваешь, я смотрю. Или ты придумаешь еще какой-нибудь грязный фокус?
– Какую сделку, понятия не имею о чем ты. – Не выдерживаю и скалюсь при виде его реакции. Глаза распахиваются, смуглая кожа почти краснеет, а губы то приоткрываются, то смыкаются от возмущения. Стоит только чуть перегнуть палку в моих издевательствах, и он теряет свое лицо. Он почти рычит что-то отдаленно похожее на "грязный ублюдок", и резко разворачивается с намерением уйти, но тут же натыкается корпусом на стену, когда я резко оказываюсь рядом с ним, налегая.
– Я сказал, что разговор окончен? Ты в последнее время что-то совсем обнаглел, малолетка, слишком много себе позволяешь. Тебя душит ненависть ко мне, и мне это безумно нравится, поэтому я позволяю тебе иногда истерить, но ты забываешься, перестаешь понимать, с кем ты затеваешь игры. – Насмешливо говорю, глядя в его глаза и поглаживая пальцем по щеке. Он кусает губу, не выдерживая моего взгляда и прикосновений, дергает головой в сторону, разрывая контакт. Ну как можно устоять перед таким слабым мальчиком? До скрипа зубов мне хочется его унизить еще сильнее.
– Я жду извинений. – Твердо говорю ему.
Кажется, он сейчас сгорит от стыда и унижения, а я смотрю на него и будто впитываю все его эмоции. Ох, как они сладки...
– Прости... – просто, будто бы обессилено выдыхает он. Я его отпускаю, но он никуда не идет, также стоит, опустив голову и плечи, прислонившись к стене. Да, скорее всего он пал бы в глазах любого. Но только не в моих. Это сложно объяснить, но я чувствую, что со временем это только укрепит его. Там, где сильный сломается – слабый прогнется. Вспышка агрессии увядает так же быстро, как и вспыхивает, и я протягиваю руку, почти ласково треплю его по голове.
– Надеюсь, ты усвоил урок, а теперь иди, твое задание – найти всю возможную информацию на человека по имени Логан Смит. Все как обычно, нам нужно знать его распорядок дня поминутно, всех его телохранителей и прочее, прочее, понял?

Ссылка на то, как выглядит Desert Eagle, кому интересно - http://rantsnraves.blogs.com/photos/uncategorized/2008/09/15/de1.jpg

Проникновение

Недели через две все было готово. В этот раз я почти сам выполнял основной заказ, полученный от посредника, учитывая и все мелкие детали, которые уже давно в основном выполнял Каин, и от которых я, как оказалось, успел немного отвыкнуть. А сам же мальчик полностью ушел в подготовку к убийству Смита, он почти все делал сам, так что я мог сказать: это дело стало первым, которое он выполнял самостоятельно. Только вот грязную работу выполнять мне.
Я сообщил посреднику, что заказ выполнен, но, что мне придется задержаться в Лондоне из-за возникновения мелких проблем, которые все же следовало решить. У нас было время, был план, который, кстати, Каин тоже составлял сам, – я просто внес некоторые коррективы, была информация, так что дело оставалось за малым. Образно говоря.
В распорядке дня Смита не было почти никаких пробелов, а если и были, то незначительные, поэтому единственным выходом стало найти легальную лазейку в его дом. Каин предложил мне наняться телохранителем, по всем параметрам я подходил, а соответствующее резюме можно было беспроблемно пробить в нужные базы данных, но я решил поступить немного проще, потому что далее начались бы трудности, которые желательно было бы избежать.
Поэтому некий Адам Миллер был найден мертвым в своей квартире. Следователи подтвердили, что он покончил жизнь самоубийством, так как пистолет был найден в его же руке и угол огневого ранения в голову соответствовал наклону, как если бы он выстрелил сам себе голову. Чистая работа. Да кстати, этот самый "некий" был поваром в поместье президента А* Corporation, Логана Смита. Не сложно догадаться, что буквально на следующий день в поместье появился новый повар с наилучшими рекомендациями и похвалами и прочее, прочее, что интересовало лишь управляющего домом, но никак ни самого хозяина. В какой-то мере нам повезло, что Смит был довольно-таки неосмотрительным, скорее даже – самоуверенным, и полностью доверяющим своим людям. Также он был холостяком и одним из самых известных противников детей, так что семьи у него не было, такой себе – одинокий волк. И повезло, что я умел готовить. Да, да, такое "невероятное совпадение", да еще и удобное. Но поверьте, любой уважающий себя француз (хоть и на половину), должен уметь хорошо готовить.
Поэтому вся прислуга и охрана в доме слегла не из-за того, что я плохо готовил, а просто потому, что у них не было иммунитета к яду морских змей. Так как я не работал в открытую, а маскировался (все-таки, как же сильно меняет внешность другой цвет волос и малая толика грима, меняющая разрез глаз и форму носа), поэтому не было резона убивать всех этих людей. Яд парализует нервную систему, и если через семь часов они не получат медицинскую помощь, то все же умрут. Но мы справимся намного быстрее, и тогда в местную больницу поступит анонимный звонок, который скорее всего спасет их жизни. Все, кроме одной.
В то время как большинство слуг разошлись по комнатам из-за легкого "недомогания", как многие из них подумали, прежде чем они уже не могли пошевелиться, и охранники валились кто где был, не успевая ничего сообщить по рации, из-за того, что даже язык не слушался, у хозяина дома был ужин в 7:30 после полудня.
Я впустил в дом Каина и, пока он запирал все комнаты ключами, которые позаимствовал у управляющего домом, я хотел было перенести тела охранников но, смерив их массивные туши критическим взглядом, плюнул на это дело. Настоящий профессионал все делает, как можно тише, и не оставляет следов.
Ровно в 7:30 я постучал в двери кабинета Логана Смита, но ответа не последовало. Тогда я вошел без стука, галантно придерживая поднос с ужином, под которым в моей руке за белым тонким полотенцем находился пистолет.
Логан Смит, мужчина средних лет с суровым взглядом и не самой приятной внешностью, никогда не избегал грязной игры там, где не получалось играть на чистую руку. Сейчас он читал "The Times", но, посмотрев на меня, сначала удивился, а потом недовольно проворчал:
– Какого черта, я же не позволял входить. Ты кто вообще такой и где Кларк? Проваливай отсюда, и позови его, – он смочил кончики пальцев о губы и перелистнул страницу, снова скрывая лицо за журналом.
– Прошу прощения, сэр, мистер Кларк слег с недомоганием, поэтому я просто поставлю поднос и удалюсь. – Не дожидаясь разрешения (еще чего не хватало), я быстро поставил поднос на стол, скидывая полотенце с пистолета и направляя дуло в голову мужчины почти в упор. Послышался щелчок взвода курка. И только после этого Смит медленно повернул голову, глядя как-то растерянно и, будто бы не веря своим глазам и ушам, уставился на пистолет. Журнал выпал из его рук, он выругался и быстро потянулся рукой в район ящичков в столе, но я среагировал быстрее, ударив его металлической рукояткой пистолета по затылку, отчего он вырубился с тихим стоном. Я, конечно, планировал, что он будет в сознании... Но, возможно, так будет даже лучше. Теперь у нас есть минут пять до того, как он придет в себя.
– Каин, входи давай, я свою часть сделки пока выполняю, а вот ты сачкуешь. – Я обошел стол, достал из ящика, к которому тянулся мужчина, раритетный револьвер. Моделька неплохая, кстати.
– Недостаточно того, что я буду слышать? – тяжело вздохнул мальчик, заходя в кабинет и сразу кидая взгляд на тело Логана Смита. Что-то мелькнуло в его глазах такое... Я ожидал гнева, ненависти, злости, жестокости, но никак не отвращения и какой-то брезгливости.
Я подошел к нему и передал в руки тот самый Desert Eagle, хоть его день рождения был и не сегодня, а сам же проверил обойму в револьвере Смита. Каин держал в руке пистолет, невольно рассматривая его, и он явно был встревожен. И вот когда он уже хотел спросить у меня что-то вроде: "А зачем он мне?", я навел дуло пистолета на него, спокойно глядя в его расширяющиеся от ужаса глаза.


*альтернативное название компании.

Убийство

Желай, имей, сходи с ума ночами,
Забудь приличья - жалок жребий твой:
Пик радости влечет экстаз печали,
О счастье сон останется мечтой.

Шекспир. Сонет 129.

***


— Какого...черта? — промямлил Каин, глядя на меня и судорожно сжимая пистолет в руке.
Я приставил к его виску дуло револьвера, спокойно, без лишних движений, а то он и так слишком разнервничался, никакой выдержки.
— Стреляй. — Мотнул я головой в сторону Логана Смита, и Каин заторможено повернул голову туда же. Я заметил, что у него весомо так тряслись руки, да и дыхание сбивалось, как будто у него сейчас начнется истерика. Этого еще не хватало, у нас осталось минуты две до того, как очнется Смит, и тогда все уже будет проблематичнее. Я щелкнул предохранителем для большей убедительности и снова сказал:
— Стреляй, Каин. Подними руку, прицелься, и выстрели наконец-то, как я тебя учил. Ты сможешь. А если нет, то я посчитаю тебя бесполезным и убью, — подал я еще одну мотивацию парню, а он в неверии смотрел на свои руки, медленно поднимающиеся, будто против его воли, наводящие оружие на Смита.
— Я не смогу... Я не хочу, Доминик... — мямлил он, жмуря глаза, но вроде бы слегка успокаиваясь.
— Сможешь. Представь, что это я, к примеру, и пошевеливайся – я не шучу, — я чуть двинул рукой с пистолетом вперед, надавливая дулом ему на висок. — Это просто, ты со всем справишься.
И сейчас я также не чувствовал себя чудовищем, когда насильно подталкивал парня даже не к краю пропасти, а в саму темную ее пучину. Я ведь и сам знаю, что убить в первый раз совсем не просто. Несмотря ни на что, мне так же в свое время пришлось пройти через некую пустоту. Тем более, еще и когда на тебя самого направлено оружие. Но так надо.
Возможно, он слишком быстро подчинился, но его хват вдруг стал твердым, руки перестали трястись, и он мученически приоткрыл глаза, когда нажимал пальцем на курок, пуская пулю прямо в лоб Смиту. Яркий цветок кровавых ошметков плоти расцвел на бежевых гардинах.
Даже если я в подробностях опишу все тонкости того, что происходило с ним, все равно этого будет недостаточно для того, чтобы представить его в этот момент. Он был прекрасен, мой темный ангел, павший ниц, изломленный весь и отравленный. Я отравил его, и я сломил.
Его тело вмиг расслабилось, руки опустились, и пистолет выскользнул из его ладони, падая на пол, и сам он опустился на колени, сосредоточенно глядя в одну точку. Я подошел и поднял оружие, не скрывая улыбки наслаждения, отошел к столу и вложил револьвер в ладонь трупа. Конечно, после экспертизы будет понятно, что Смита убили, так как калибр пули, пробивший его голову, отличается от калибра его револьвера. Зато это будет выглядеть, будто на него напали, а он пытался защититься, но не успел. Я обернулся, проверяя, не оставил ли Каин каких следов: отпечатков точно не должно быть – и я, и он в перчатках, все участки тела закрыты одеждой, его волосы так же спрятаны под капюшоном, мои – под париком. Пистолет я сунул во внутренний карман форменного жилета.
От глубоких раздумий меня отвлек его едва различимый шепот:
— Тварь...
Мальчик оживал на глазах, а я смерил его тяжелым взглядом сверху вниз.
— Что, прости? — переспросил я, жестко ухмыляясь.
— Тварь... Какая же ты тварь, Доминик!!! — он подскочил, кидаясь на меня, и я был рад, что вовремя поубирал все оружие подальше от него. Я хватал его за запястья и тянул на себя, без лишних усилий скручивая его, а он все равно упрямо выдирался, пытаясь при этом еще как-то ударить меня, и по его озлобленному, безумному взгляду было понятно, что в его голове сейчас только что-то подобное "Убить, убить, убить...", и нет никакой осознанности того, что его удары бессмысленны. Это была настоящая истерика, и мне это нравилось, он снова удивил меня. Эх, сидел бы ты себе сломанной куклой и дальше, глупыш, а так только добавил мне забот. Дернуть тело на себя, поворачивая спиной, поднять и сжать локоть, нажать второй рукой на нужную точку в изгибе шеи. Минута трепыхания, и он медленно обмякает в моих руках, а я его бережно придерживаю, опуская на пол и облокачивая на стену. Провожу ладонью по гладкой щеке, заправляю пепельную челку обратно под капюшон.
Осталось лишь удалить все записи с камер и можно покидать дом, что я и сделал далее. Не буду скрывать – нести мальчика на руках было весьма приятно, благо, из оружия я взял только пистолет, и Каин был моей единственной ношей.

Нас связывала ненависть. Точнее, он ненавидел меня, а я любил его своей извращенной любовью. Я жаждал его ненависти и, как видите, делал все возможное, чтобы она расцветала в нем с каждым днем все прекрасней, впиваясь своими шипами в его сущность.

Предыстория Доминика

Каин не приходил в сознание двое суток, притом, что должен был очнуться минут через десять после того, как я вырубил его. Волновался ли я? Нисколечко. И именно поэтому провел эти двое суток возле него, постоянно проверяя, дышит ли он, бьется ли маленькая жилка на его шее. Было явное ощущение того, что он будто бы впал в беспамятство, не желая просыпаться. Он не ворочался, ему не снились кошмары, он просто почти неподвижно пролежал в моей кровати.
Да и очнулся он вполне спокойно – просто приоткрыл глаза так, будто всего секунду назад их и закрыл. Мне как-то не хотелось сейчас нарушать тишину, и я молчал, рассматривая мальчика иным взглядом, нежели раньше.

Возможно, никто не поймет, но после этого убийства у меня почему-то взыграл какой-то инстинкт. Ну, в смысле... Он мне стал как-то ближе. Только близость эта специфическая. Теперь мы, образно говоря, одного поля ягодки, хоть он и насильно стал близок мне. Он и сам это почувствует, я знаю, потому что я единственная его опора.
Я бы никогда не назвал это любовью, ни до этого, ни сейчас, ни далее, скорее – потребностью, но не до потери пульса. Если бы он ушел или умер, я бы не стал тосковать, шел бы себе дальше по жизни, ведь, по сути – я индивидуальный фрагмент, сознательно отделивший себя от окружающего мира ради того, что бы жить по своим правилам. Сколько же раз я задумывался над тем, почему тогда так импульсивно решил взять под опеку пацаненка, родителей которого я сам же и убил. Я убеждал себя, что это все из-за моей скуки. И ведь, если вспомнить, я воспринимал вначале его как питомца. Да, я непробиваемый (был), но все же даже моего равнодушия не хватило на срок восьми лет рядом с Каином. Сколько мне самому-то тогда было? Двадцать четыре. Да я еще сопляк был, хоть и с приличным таким стажем киллера.

***

Многие через это проходили и многие знают, что дети – в большей мере жестоки. Если в детстве вы хоть чем-то отличаетесь от других детей, или вы другим чем-то не нравитесь – вы становитесь либо изгоем, либо жертвой постоянных насмешек. Так же было и со мной. Мой естественный интерес превышал грани нормального, так что, поковырять палкой тушку мертвой кошки или псины для меня было просто необходимым. Я был ненасытен, и позднее я потерял интерес к мертвым зверушкам – мне стало интересно, что у нас внутри, и с раннего возраста я стал воспринимать людей иначе. Мне было плевать на их чувства и ощущения, для меня было главным – утолить мой интерес. Вот так я и становился изгоем, потому что другие дети боялись ко мне подходить. Как-то раз я вырвал девочке клок волос, которыми она так гордилась, и было интересно смотреть на то, как она плакала и на то, как другие девочки после издевались над ней. Во мне не было при этом ни злорадства, ни ненависти, не было вообще никаких личных эмоций – лишь интерес в чистом виде. Так же было интересно давить стопой на пальцы мальчика, уронившего что-то, и внимательно наблюдать за сменой его эмоций, зависимой от силы нажима моей ноги на его руку. И много чего еще, всего не припомню – это для них все мои выходки были мучением, для меня же это было чем-то необходимым.
И при всем этом я никогда не считал себя чудовищем или жестоким. Поймите, что естественно – то небезобразно. Просто у каждого своя "естественность".
Далее было интереснее – я взрослел, появлялись новые приоритеты, мои выходки перестали быть простыми капризами маленького ребенка, они стали более осмысленными – я стал точно знать, чего хочу. Я был самодостаточен, меня никогда не интересовало общение с другими людьми, для меня они так и остались всего лишь объектами утоления моего интереса.
Что касалось моих родителей – все было с ними нормально, на удивление. Они были людьми приличными, хорошими, добропорядочными, то есть, я был неожиданностью в такой семье. Возможно, взыграло несовместимое, на мой взгляд, сочетание наций – мать немка и отец француз. Лед с пламенем – что-то подобное. Причем, родители мои были весьма гармоничной парой, но вот во мне, судя по всему, холодный разум и горячая натура стали гремучей смесью. Они пытались как-то бороться с моими странностями, но все было насмарку, ничего не помогало, но и опасным для общества меня так же признать не могли. Возможно, они не любили меня, но меня это не расстраивало, так как я их тоже не любил, было лишь какое-то чувство родства, но не более, зато они по полной обеспечивали меня. По крайней мере, фехтованием я увлекался на протяжении всей жизни, да и изучением языков – меня интересовала учеба, она мне всегда легко давалась.
Так, с возрастом, процентов семьдесят того, что я говорил – было направлено на определенную реакцию со стороны людей, которую я все чаще предугадывал. Можно было конечно почитать кучу умных книг по психологии и психоанализу, но мне было намного интереснее самому разбираться во всем этом. Были ли у меня когда-либо друзья? Что вы, такие глупости не для меня. Я никогда не скрывал своих намерений: "прямой, как рельс, простой, как грабли" – это про меня, и я всегда прямо все говорил человеку, и был с ним, пока это выгодно мне. В плане секса у меня были свободные нравы, но отношений не заводил. Так, секс на одну ночь. Ну и все в таком духе, я могу еще много чего сказать и описать, но это не так важно.
Собственно, как я стал киллером. Уже в старших классах я от скуки вступил в небольшую группировку. Точнее, как вступил – меня заметил мой одноклассник, состоящий в этой группировке, и пригласил, а я тогда подумал: "Какого черта, почему бы и нет?". Я получил там неплохую школу уличных драк, и вообще было в какой-то мере весело, а диапазон моего интереса увеличился. Но, к чему я никогда не опускался, так это к групповому избиению одного человека, или к изнасилованиям, так называемым в нашей шайке "мелким баловством". В принципе это всех устраивало, так как я был скорее серым кардиналом, нежели деятелем. Ну а потом, по классике жанра, мы попали в передрягу, которую я предугадывал, но интерес был сильнее разума, да еще и я не был причастен, но таки попал под расклад. Просто парни торговали мелкими наркотиками на территории банды покрупнее, и нас заловили. Боялся ли я смерти? Ничуть.
Главарь той банды, мерзкий и жирный мужичок, долго думал каким способом нас наказать, и честно, я был слегка недоволен его решением. Упустим подробности, но именно в тот вечер я впервые убил. Что бы я позволил каким-то ублюдкам использовать свое тело для их утех? Черта с два. Терпеть не могу, когда люди самовольничают и делают то, что мне не нравится. Нас было четверо, их - десять, считая главаря. Но парни, напуганные до этого мыслью о том, что нас сейчас жестко покарают, как-то вдвойне оживились при виде того, как я быстро достал небольшой раскладной нож и полоснул лезвием по шее подходившего ко мне мужика. Он упал на пол, держась за горло и захлебываясь собственной кровью. Рана была не глубокой, но так всегда – если задеть на шее нужное место, человека уже не спасти. Но зато это послужило спусковым крючком, и парни так же кинулись на членов банды. Я будто бы впал в состояние аффекта: в голове ни единой мысли, тело само двигалось, и единственное, что я осознал после – я убил троих. Парни кое-как справлялись с остальными, и, по-моему, кто-то погиб, но мне было все равно, я неумолимо приближался к главарю. Когда я полоснул ножом его по брюху, из его отвратительной туши потекла кровь вперемешку с жиром. Отвратительное зрелище, должен признаться.
А потом была тишина... В моей голове не укладывалось, как мы могли справиться, но это явно был подарок судьбы. Я впервые делал что-то импульсивно, без тщательных предварительных раздумий, и это, черт возьми, было невероятно! Я еще долго вспоминал лица тех людей в момент смерти, смывал несуществующую кровь с ладоней и понимал, что нет чувства неправильности всего этого.
Я тогда сказал парням, что лучше нам всем разойтись, залечь на дно и никогда уже не встречаться. Они согласились, и мы договорились, что никто о случившемся не узнает.
Но все равно, неожиданный, казалось бы, визит, меня ничуть не удивил. Я просто шел по улице, когда к дороге подъехала какая-то дорогущая тачка, и из нее вышел один единственный человек, сказав, что какой-то там Мистер "Романовски" желал бы меня видеть, и что лучше не предпринимать никакого сопротивления. Ну, убьют меня там, куда я согласился поехать, и что? Нет никакой разницы, там, либо здесь – меня все равно прикончили бы, так что я без лишних препирательств просто сел в машину. Но я удивился, когда меня провели в один из самых больших и знатных деловых центров, да еще и кроме меня не было больше парней из нашей банды. Уже в кабинете я примерно понял, что к чему. Мистер Романовски был русским мафиози или что-то подобное, кто там их разберет, но я сразу понял, что тот жиртрест не был главарем банды, потому что истинный главарь передо мной – сидит в шикарном кресле и источает власть. Он был краток, спросил лишь, я ли тот парень, который ножом замочил четверых его людей, и на мой утвердительный кивок сразу же предложил мне работу. Наемного убийцы, разумеется. Также он дал мне день на раздумья, который мне нафиг не был нужен, так как подумайте сами – ну откажусь я и что, меня оставят в покое? Нет не оставят, но и дешевить я не хотел, и в тоже время – это было опасно. Но когда опасность меня останавливала... Я спросил у него, почему именно я, ведь там были парни, которые намного дольше во всем этом, и знают больше меня. Он тогда рассмеялся, но как-то мягко, будто мы старые друзья, и ответил:
— Такая шваль тебе и в подметки не годится. Я видел на записи, как ты их убивал... Это удивительно, в таком раннем возрасте и с таким потенциалом. Не мог я пропустить такого, молодые способные люди везде нужны.
Убивать людей? Не для защиты, не для выживания, а по прихоти каких-то шишек – так я думал,, возможно, мучимый совестью. Но меня таки заманила власть этого Романовски... В смысле того, что он мог бы стать объектом моего интереса, я точно знал, что смогу когда-нибудь его обыграть. Просто не будучи французом, вы бы не поняли моего поступка – французы жуткие националисты и то, что при такой нехилой власти стоит человек иной национальности, говорит о особом, индивидуальной случае. Значит, он что-то очень интересное...
И я согласился стать его киллером.

Близость

Каин спокойно смотрел в потолок и особо не подавал признаков жизни, даже дыхание его было неслышным. Чтобы вызвать хоть какую-то реакцию, я лег рядом с ним поверх одеяла, подперев голову рукой и смотря так же неотрывно на него.
«Мальчик мой, неужто ты так ошеломлен моим поступком? То, что ты убил не меня, а фактически постороннего человека, настолько поразило тебя? Или уничтожило?" – мысленно задавал я вопросы самому себе, хоть они и были адресованы Каину.
— Теперь ты убийца, но все так же беззащитен... — прошептал я, мягко коснувшись кончиками пальцев его гладкой щеки, слегка погладил, переходя на скулу и висок. Почему я вдруг так сделал? Этому нет объяснения, мне просто захотелось коснуться его несмотря ни на что, поговорить с ним, и я считаю, что для этого не должно быть никаких оснований. Он даже не вздрогнул как обычно, не попытался отодвинуться, просто перевел взгляд на меня, прикрыл глаза. Эм...ему нравится, что ли?
Я не выдавал своего удивления и просто гладил его по взлохмаченным волосам, что, все-таки, делал довольно часто. Каин мотнул головой, оттолкнув мою ладонь, но потом сделал то, чего я уж точно не ожидал, по крайней мере, не в данной ситуации. Он повернулся на бок и прильнул ко мне, неуверенно обнимая рукой за торс, уткнулся лицом в мое плечо. Весь такой теплый и податливый со сна, какой-то даже трогательный, совсем как ребенок. И было в этом жесте намного больше интима, чем если мы прямо сейчас занялись бы сексом, потому что я чувствовал, что касаюсь не только его тела, но и затрагиваю его душу, и этот момент совершенно не хотелось рушить, как и не хотелось думать о причинах.
Я еще не все знаю о тебе, раз не могу безошибочно предугадывать твои действия. Может, будучи твоим самым большим кошмаром, я так же являюсь и твоим спасением? Ведь по сути, как бы ненавистен я тебе не был, ближе меня у тебя никого нет, я об этом точно знаю, но неужели ты это понял и сам? Я удивлен.
На какой-то промежуток времени все грани стерлись, по крайней мере, я это чувствовал, было спокойно и тепло. Это один из тех редких моментов, которые отрывают нас от реальности, позволяя хотя бы на минуту остановиться в бурлящем котле жизни, почувствовать на себе течение времени. Но эти мгновения слишком скоротечны.
— Я не буду спрашивать "почему?", просто хочу, чтобы ты знал, в какую пропасть толкнул меня. Я мог жить ради мести, мог жить с памятью о смерти моих родителей. Но теперь моя жизнь делится на "до убийства" и "после". Я будто застрял в этом "после" и я чувствую, что мне никогда не вырваться из него. Ты такой жестокий, Доминик... Ты ужасен... – шептал Каин, все сильнее сжимая ладони на моей спине, царапая кожу сквозь футболку. Прости, но я не чувствую себя виноватым, меня не грызет совесть, я просто делаю то, что мне хочется, а потом смотрю на последствия. Сейчас ты слаб, растерян, но ты не сломаешься, я уверен. Только тебе как всегда, необязательно это знать, позже ты сам все поймешь.
— Но ты ведь можешь продолжать жить ради мести, я-то не умер. Я всего лишь подал тебе еще один повод ненавидеть меня. — В своей манере насмешливо отвечаю на твои откровения. Я не чувствую жалости или сочувствия – мои эмоции не столь ограничены, здесь и сейчас ты опечален настолько, что осознанно ищешь поддержки во мне, но завтра ты будешь делать вид, что ничего не было и встанешь на ноги. Жизнь – водоворот, даже если ты выберешься на поверхность что бы глотнуть воздуха, она тебя все равно затянет обратно, хочешь ты того или нет.
Но что мне стоит сейчас воспользоваться твоей беспомощностью? Хотя бы чуть-чуть.
Я переключаюсь с одной волны на другую, теперь я подвластен желанию, поэтому ладонью веду по твоему боку, слегка надавливая на ребра, снова смотрю в твои глаза. Ты ведь тоже не хочешь пока прерывать этот момент, а, Каин? Мы оба истощены нашим бременем – каждый своим, и ищем в итоге спасенье друг в друге. А разве может быть иначе, у нас ведь крепкая связь, и не важно, на чем она основана. Он отводит взгляд и вздыхает тихо, но не напрягается, не сопротивляется, позволяет моей ладони спокойно скользить по его телу от плеча до поясницы, и я совсем не тороплюсь. Я не боюсь его спугнуть, но и не хочу поддаваться животному желанию, впадать безрассудно в страсть, поэтому так же легко перевожу ладонь на его лицо, мягко огладив, едва касаюсь пальцами его нижней губы. Сухая, шероховатая кожа губ такая приятная на ощупь, я слегка глажу ее подушечками пальцев, и он явно неосознанно чуть приоткрывает рот, тут же зажмуривая глаза. Это так сладко... Его неуверенность и желание постепенно и неумолимо сводят меня с ума. Мне нравится, что он не хрупкий и не похож на девчонку, потому что никогда не видел смысла в сексуальных отношениях с мужчиной, если он похож на бабу. Ведь в том-то и суть однополых отношений, что ты желаешь равного, схожего с собой.
Придвигаюсь вплотную к нему, грубовато хватаю большим и указательным пальцами за подбородок, плавно задирая его голову, мягко касаюсь губами уголка его рта. Он вздрагивает от любого моего прикосновения, его щеки пылают, и я могу представить, как ему стыдно, и какие мысли его сейчас посещают. Ты думаешь, что это все грязно, так ведь? Не в этот раз, сейчас мы будто учимся любить не любя, как бы абсурдно это не звучало.
Он не выдерживает, и сам приоткрывает ротик, бегло скользнув язычком по моим губам. Так неопытно, невинно, но я не удивлен и даже как-то ликую. Откуда взяться опыту, если он кроме меня-то почти никого и не видит из людей. Меня оглушает какое-то бешеное чувство собственности, когда хочется слиться воедино, навсегда, безвозвратно. Я обнимаю его за поясницу, приподнимаюсь, прижимая его вплотную, усаживаю себе на колени, а он обхватывает ногами мои бедра. Я наконец-то углубляю поцелуй, впиваясь в сладкий рот. Задираю его футболку со спины, с нажимом проводя ладонями по упругой коже от лопаток до поясницы, и Каин прогибается, жарко выдыхая в мои губы. Он разрывает поцелуй, склоняет голову, трется щекой о мое плечо, и мы снова замираем, тесно прижимаясь друг к другу, сбивчиво дыша в унисон. Я опять глажу рукой его по голове, нахожу губами висок и легко покрываю его поцелуями. И думаю, что, похоже, это мой фетиш, но просто это так близко, успокаивающе. Я чувствую, что на данный момент нам большего не надо, итак крышу сорвало. Даже когда зазвонил мой телефон, мы еще немного посидели так, но момент уже был упущен. Каин первый отстранился, не смотря на меня, и ушел, судя по всему, в душ, а я ответил на звонок. Звонил, понятное дело, Ричард, и он назначил встречу, только вот было в его голосе что-то неуловимое, мне не сложно было заметить – я его достаточно давно знаю. Собрался и ушел. Вот так мы и возвращаемся обратно на колею повседневности.

Встреча с Ричардом

(простите, что так мало ._.)


С Ричардом я познакомился через Романовски, но, благо, уже тогда, когда я додумался не показывать никому своего лица, так что это, в своем роде, сохранило ему жизнь. Но, в общем, он тогда был моим посредником, и остался им даже после смерти босса. Он устраивал меня, а для него я был достаточно прибыльным, да и к тому же, найти нормального посредника или наемного убийцу не так уж и легко. Некоторые киллеры конечно работали и напрямую, но я считал это рискованным и неудобным. Сами пораскиньте, если на вас возьмут след, то прежде, чем доберутся до вас, по любому обратятся к вашему посреднику. Конечно, это подстава, и хоть против Ричарда я уж точно ничего не имею, но мир таков - каждый сам за себя.
Я уже много раз подумывал о том, что бы перейти с ним на цифровой формат - то есть, передавать и деньги и информацию через компьютеры и сеть, но это было рискованно - выследить по банковским счетам или адресатам было не так уж сложно (я сам это проворачивал сотни раз), даже если бы я это делал максимально осторожно, к примеру, проводил бы обмен через разные компьютеры, или получал бы деньги в разных банках и т. д. Тут слишком много тонкостей, все не объяснить, так что из двух зол я выбрал более безопасное.
Как обычно, натянул шарф по нос и опустил капюшон пониже - многого не надо, чтобы лица не было видно. Ричард назначил встречу в Грин-парке, и я нашел самую отдаленную лавочку, сел на нее, ожидая. Благо, мне перешла от матери пунктуальность, а не от отца потребность опаздывать.
Ричард пришел минут через десять, не тратя времени на приветствие, сразу перешел к делу.
 – В общем, дела такие, у нас появился новичок.– На прямую сказал он, прикуривая сигарету, мельком посмотрел на меня.– Все не меняешь имидж? Не доверяешь старому другу? – Хохотнул он.
Ричард рушит все стереотипы людей из криминального мира - взбалмошный, энергичный старичок с отвратительным чувством юмора, кстати, в прошлом мой коллега, тобишь - киллер. Вот поэтому я и насторожился, когда он по телефону вдруг заговорил серьезно и торопливо. Я не думаю, что новость о "новичке" его так обеспокоила, хоть это происходит и не так часто, последний раз о таком была весть года два назад. Эх, молодежь уже скоро будет в спину дышать, подобно смерти.
 – И поэтому ты потребовал срочной встречи? Слышал, недавно "Ниппон Килл" вычислили и заловили, сидит теперь, гниет в тюряге. А все почему? Потому что новичком был неопытным и без особого потенциала. Да и работал этот япошка напрямую с клиентами, значит ума немного было, вот посмотришь этот новичок тоже недолго продержится.
 – Ясно все с тобой, сынок, ты всегда был ревнив к своей работенке, все боишься что кто-то превзойдет тебя?– Пф, глупости какие, не собирался я выслушивать от него такую ересь.
 – Ближе к делу, старик.
 – Ладно, суть в другом. – Все же он снова посерьезнел, выкинул докуренную сигарету. – Понимаешь, прошел слушок, что он нам не родственничек.
 – Мм. Своих убивает что ли? Грязная работенка, однако. – Старик имел в виду наемников, которые не брезгуют делом, где целью является другой киллер, хоть это и совсем не приветствовалось. Это что-то подобное - своих не убивать, ну или не знаю как это еще назвать, просто из всех известных подобных случаев обычно киллеры отказывались. Вот и думаю, что это принцип "все мы плывем в одном корыте", я бы и сам от такой работы отказался, потому что обычно, такие типы долго не живут. – И дай угадаю, ему заказали меня?
Ричард поджал губы, кивнул.
 – Да, сынок, дело дрянь. Тут могут и подставное дельце подкинуть, хоть ты и уверен, что это бессмысленно, но никто от этого не застрахован. А могут и напрямую, да и вообще вариантов много. Тебя спасает только то, что в лицо тебя никто не знает, и то, что я твой посредник, а такие как я - люди на вес золота!!– Он похлопал меня по плечу.
 – Нда, главное чтобы ты никому не проболтался на счет моего следующего местонахождения, а так, выкручусь как-нибудь. Хоть бы это не оказался какой-то фарс, от него проблем еще больше будет. Проверяй теперь дела и заказчиков в два раза тщательнее. Для меня что-нибудь новенькое есть?
 – Да вот, внутри все глянешь, удачи и попытайся справиться, узнаю что-то новое - сообщу. И, Доминик, ты можешь на меня положиться. – Ричард отдал мне бумажный пакет с папкой, похлопал по плечу и мы разошлись.

Уже дома я вскрыл пакет и достал оттуда флэшку с информацией. С первого взгляда ничего необычного - нужно убрать какого-то политического деятеля из Италии, но странно только то, что заказчик остался инкогнито, о нем не было никакой информации. Ну, не скажу, что такого раньше не бывало... Но вот прямо сейчас это как-то напрягает.
От раздумий меня отвлекло чувство того, что я более не один в комнате, но я нарочно не оборачивался, ожидая, когда Каин в очередной раз попытается убить меня. И я уже готов был перехватить руку с ножом, предположительно, нацеленную куда-то в район моей шеи, но почувствовал лишь робкое объятие за плечи и насторожился. Что ж за день-то такой, так и поседеть не долго.
 – Новое дело? – Протянул он одну руку и покрутил колесико на мышке. Я чувствовал его запах, кончики волос и дыхание щекотали мне щеку. Какого...
 – Как видишь. В нынешнем мире такие как мы без работы уж точно не останутся.
 – Мм, значит дальше в Италию? Тогда я пошел собирать вещи. – Равнодушно сообщил он и отодвинулся, но напоследок, я уверен, совсем не случайно провел пальцами по моей шее и вышел из комнаты. Что за херня творится, мальчик мой? Ты ведь совсем не прост, уж мне это известно наверняка, и такой поворот в отношениях точно не смахивает на бушующие гормоны или потребность в чужом тепле. Я понимаю еще ситуацию с утра, там это было простительно... Но только что это было весьма подозрительно.
Черт, с ним не заскучаешь, я восхищен! Только вот известия о новеньком и охоте на меня я пока ему говорить не буду, а то мало ли.

Конфликт

Все таки, Италия - потрясающая страна. Жаль, что у нас нет времени любоваться красотами Неаполя, но зато атмосфера здесь другая, даже в сравнении с тем же Лондоном, навивающим лишь королевскую тоску и желание крошить народ. Нет, конечно, даже здесь есть некая атмосфера убийства, я ее ощущаю в любом месте, но в Неаполе она была с каким-то азартным оттенком. Хотелось доказать, что убийство - это все же искусство. Я вообще равнодушен к достопримечательностям в любых городах, мне всегда не до них, но я так хотел бы побывать в Сан-Карло, ведь у меня все же есть чувство прекрасного. Так же интересен этот город тем, что он полностью поражен мафией и является одним из центров криминальной структуры. Ну разве не прелесть?
Но вот Каин, похоже, не разделял моего восторга и как-то угрюмо следовал за мной, иногда кидая на меня косые взгляды. Наверно, хоть я и не показываю свои эмоции, они чувствуются и так. Ну и черт с этим, просто я почему-то чертовски воодушевлен, и не побоюсь признаться, что это чувство - великолепно.
Мы остановились в небольшом домике на одной из центральных улочек, где точно был интернет и принялись за работу. Но это все не интересно, суть в ином.
Сначала я думал мне показалось, или, что я уже в конец сексуально озабочен, но Каин как-то странно реагировал на наш контакт. Не как обычно - отодвигался, или кидал на меня гневный взгляд, когда я над ним подшучивал и постоянно касался его недвусмысленно, а смущался и очаровательно краснел. И, понятное дело, что при таком раскладе мне уже было не до топографической карты Неаполя, поэтому мне захотелось немного поэкспериментировать.
 – Почему ты смущаешься, когда я к тебе прикасаюсь, м? – Спросил я, как бы между делом, касаясь рукой его плеча, притворяясь, что стряхиваю с него пылинки. Жест выходит одновременно насмешливым и безобидным. Он реагирует сразу же - смуглые щеки едва заметно краснеют, пальцы сжимаются на краю столешницы.
 – Н...Никто тут не смущается, ты похоже на солнышке перегрелся. – Отвечает он, но на меня не смотрит и не пытается разорвать контакт. Как по детски-то. Я спускаю ладонь ниже, продолжая игру, слегка глажу его по пояснице.
 – Да ладно, можешь не оправдываться, я же все понимаю! – Лукаво смотрю на него, когда он прикусывает губу от моих прикосновений и возмущенно вскидывает взгляд.
 – Я не оправдываюсь. Доминик, не отвлекайся, все, продолжаем. – Якобы холодно кидает Каин, и снова что-то там толкует о ходах-переходах, а я опускаю с невозмутимым видом руку уже на его задницу, слегка сжимаю пальцы и второй рукой ловлю кулак, видимо, нацеленный куда-то в район моего носа. Он зло, и в то же время как-то растерянно смотрит на меня, вырывает свою руку из моего захвата, упирается ладонями в мои плечи.
 – Какого черта, Доминик? – Рычит он, и пытается вывернуться, а я все сильнее сжимаю ладонями его ягодицы. О этот неловкий момент, когда ты в очередной раз решил просто проверить парня на прочность, подшутить над ним, и понимаешь, что сам невольно возбуждаешься от происходящего. – Пусти, ну?!
 – Ты же сам сказал, "не отвлекайся, продолжаем", теперь не жалуйся. – Он собирается выпалить что-то еще, но я затыкаю его поцелуем, и все ощущается не так, как тем утром в Лондоне. Прикосновения вовсе не ласковые и осторожные, а хаотичные, слегка агрессивные. Каин пытается отвернуться, а я хватаю зубами его нижнюю губу, оттягиваю ее и сминаю, руками прижимаю его бедра вплотную к своим. Его "сопротивление" только разжигает меня сильнее, и он, конечно, пытается меня как-то ударить или выкрутиться, но все зря. Ситуация очень схожа с той, когда он был еще ребенком, и мы с ним слегка порезвились в душе. Такой же непокорный взгляд, но я чувствую, как быстро бьется его сердце от страха, когда нажимаю ладонью ему на грудь, чтобы прижать к полу. Каин приоткрывает рот и надрывно выдыхает, смотрит на меня затравлено, когда я коленом развожу его ноги, и это сносит крышу. Власть над более слабым человеком, чем я, неимоверно заводит.
Парень сучит ногами, пытается сдвинуть колени, в общем, сделать хоть что-нибудь, но и я, и он понимаем, что если я захочу, могу трахнуть его прямо сейчас, и плевал я на его протесты. Только я не настолько испорчен, что бы вот так просто воспользоваться его телом, но зато можно слегка поиздеваться над ним.
Задираю его футболку, в очередной раз восхищаясь его телом - гибкое и упругое, с гладкой, смуглой, матовой кожей. Он закрывает лицо руками, прогибается, когда я слегка царапаю ногтями низ его живота, и тихо стонет. Тут же кусает губы.
 – Стыдно, или гордость не позволяет? – шепчу на ухо, вжимаясь резко бедрами между его ног.
 – Ублюдок... Пусти немедленно... – шипит он и взбрыкивает. Мне это не понравилось - хватаю пальцами его за подбородок и снова начинаю терзать только его губы, посасывая их и кусая, должен признаться - я не любитель поцелуев с языком. Он кусается в ответ и что-то невнятно хнычет, становится совсем податливым и беспомощным. Я убираю его ладошки, прижимая их по бокам от его головы, всматриваюсь в его личико. Он чуть ли не плачет, и я вижу, что для него - это уже слишком. И не важно, что у него стояк, как, собственно, и у меня. Просто в то время, как его тело уже ко всему готово, его разум, душа, психика - не важно, что именно, к такому еще не может привыкнуть. Все слишком быстро, да? От раздумий у меня реально проходит возбуждение, черт, так и импотентом стать недолго, а я еще так молод. Устало выдыхаю и отпускаю его, поднимаюсь с пола. Неудовлетворенность плавно переходит в раздражение, а он лежит, приложив ладонь к груди и восстанавливает дыхание. Ага, с облегчением тебя.
 – Каин, ты же сам искушаешь меня, а я не буду держать себя вечно, и как-нибудь ты точно нарвешься, и заметь, пострадает от этого твоя задница, а не моя. Для тебя же выгоднее и далее хотя бы изображать ненависть ко мне. Просто думай о том, сколько всего плохого я тебе сделал, и не примешивай к этим чувствам что-то еще. Рядом с местью и ненавистью нет места светлым чувствам.
Он вдруг как-то приглушенно засмеялся, приподнялся на руках и посмотрел на меня.
 – Я уже совсем ничего не понимаю. Я запутался... Черт, Доминик, ты хоть когда-нибудь задумывался над тем, что ты сделал со мной, с моей жизнью? Да лучше бы ты убил меня тогда, но нет, тебе надо издеваться надо мной, я же вижу, что для тебя я просто интересная вещь, образец для только тебе ведомых, каких-то экспериментов и опытов.
Черт, да мы похожи на чертову парочку голубых молодоженов. Либо совсем не говорим, либо вечно какие-то разбирательства, а в последнее время вообще что-то непонятное происходит. И ладно еще он - малолетка, но вот мне должно быть стыдно. Я так предполагаю.
 – Мальчик мой, хорош ныть. Хочешь я тебе объясню одну простую вещь? Так вот, человека нельзя заставить сделать что-либо против его воли, если он не склонен к этому, ни при каких обстоятельствах. Его лишь можно соблазнить, подтолкнуть в правильном направлении. Если ты был прям уж так несчастен, давно пристрелил бы либо меня, либо себя. И если ты никогда не смог бы убить человека, ты не поддался бы на мою провокацию, даже если я тот пистолет засунул бы тебе в одно место. Считай, что я просто помог тебе раскрыть свой потенциал, и будь благодарен мне за это. А ты хоть когда-нибудь задумывался над тем, что с тобой стало бы, если б я тебя не забрал тогда под свою опеку? Не будь слабаком, жизнь таких не любит.
 И вроде не тупой, а не понимает простых вещей - я больше знаю о этой жизни, и слишком хорошо знаю его самого. От этой болтовни у меня заболела голова, и я решил таки проветриться, пойти в нужные места, а он пускай сидит тут и разрабатывает план. Сказав ему об этом, решил сделать контрольный выстрел.
 – И заметь, всегда ухожу я, потому что тебе идти некуда.

Скука

На неделю мы устроили бойкот друг другу. По-детски, да, но зато наше общение перешло на сугубо-деловое – минимум слов, максимум дела. Через пару дней в Италии будут праздновать День основания Рима, и наш политик поедет в столицу в качестве судьи на конкурс "Dea Roma". Я сразу предложил, что лучше всего его будет убить именно там, но Каин пытался всячески меня отговорить. Ведь там толпа, вдруг промажем, или пойдет что-то не так, недостаточно высоких мест и прочее... Он пытался загримировать все эти предположения под беспокойство за провал миссии, но мне-то было понятно, что в нем взыграло человеколюбие. Подумаешь, праздник... И будто мы и раньше не валили кого-то в толпе.
Так что я был непреклонен, ну и он понял, что со мной легче согласиться и успокоиться. Удивительно, еще год назад я бы и не интересовался его мнением в совместном деле, а тут он даже пререкается, и более того, я ему это позволяю. Нда, с возрастом я становлюсь каким-то мягкотелым.
А еще я вдруг понял, что когда Каин молчалив и почти что избегает меня, он становится более привлекательным. Я сразу начал замечать интересные вещи, на которые до сих пор не обращал внимания. Парень меня всегда интересовал больше в плане психики, чем физически, не считая некоторых исключительных случаев. Хотя и эти случаи были направлены на изучение его изнанки. А сейчас это все обретало и иной смысл.
Меня, например, цепляло то, как он разминал шею, когда долго сидел за ноутбуком. Смесь изящества, гибкости и усталости. Или то, как он потягивался, закидывая руки вверх, сгибая и разгибая пальцы, и как издавал звонкий щелчок большим и средним пальцами, когда задумывался над чем-то. Плавные движения запястий, легкий перекат мышц спины, приподнятые брови - самые разнообразные мимика и жесты. Удивительно, никакой пошлости - просто телодвижения, но взгляд не оторвать. Конечно, я и раньше "читал" его по лицу, но сейчас я понял, что не важно, что он пытается из себя строить, его тело гораздо красноречивее его поведения. Он прям весь из себя "Мистер Лед", но движения его расслабленные, уверенные.
 – Мое правило - личные недоразумения не связывать с работой. – Вдруг говорит Каин. Когда, интересно, он научился читать мысли? Я усмехнулся и подкосил под дурака.
 – Обоснуй.
 – Ты пялишься на меня уже минут двадцать. Бьюсь об заклад, ты изучаешь меня и разгадываешь. Заметил что-то новое? – Театрально вздыхает он.
 – Много на себя берешь, Каин. Не дорос еще, чтоб со мной в словесных перепалках тягаться. – Насмешливо, снисходительно отвечаю я. Он сидит ко мне спиной, но мне нетрудно представить его самодовольную рожицу. Ну-ну...
 – Стареешь, стареешь... – Да неужто нотки победы в твоем голосе?
 – Возможно старею, но еще в состоянии трахнуть такую шлюшку, как ты. – Он собирался что-то ответить, но видимо, у него слово "шлюшка" поперек горла стало. Я же всегда найду камень преткновения, в любой ситуации. Похвально, что он быстро берет себя в руки, и, по его мнению, делает правильный выпад.
 – Твои доводы не обоснованы!
 – Да я могу доказать это в любой момент, к тебе же только стоит прикоснуться, и ты уже плывешь.
Он и я знаем, что это правда, поэтому он молчит. Похоже, нам просто уже скучно, и от повседневной рутины мы пытаемся отвлечься таким вот способом. По доброй воле я бы не стал пререкаться с ребенком, а Каин не стал бы так часто говорить со мной.
 – Ты бесчувственная скотина, Доминик. – Вот это заявление меня правда удивило. Это настолько очевидное утверждение, что я даже обосновывать его не буду, уж больно напряжно.
 – А с каких пор тебя это тревожит, мальчик мой?
 Он упрямо сопит и, похоже, уже жалеет, что сказал мне это. Ведь теперь понятно, что его цепляет моя бесчувственность, значит, не так уж он и холоден. Только вот остается вопрос, использовать мне эту маленькую деталь себе в пользу, или пока оставить мальчика в покое?
 – Ладно. – После недолгих раздумий устало вздыхаю я, – На сегодня достаточно. – Даже непонятно для себя, почему-то, подхожу к нему и привычно треплю его ладонью по волосам. И он не пытается уклониться, или дернуть головой, а я вдобавок, еще и, глажу его по щеке напоследок. Мы не смотрим друг другу в глаза и молчим. А я потом еще и косился на свою руку, как на какую-то предательницу, вроде она против моей воли трогала Каина. Но нет же, я делал это сознательно, да?

21 апреля в пол первого дня мы уже были в Риме. В качестве оружия я выбрал Tor - польскую винтовку, которую достать было не так уж и легко(ну как обычно), если не знать нужных мест. Толпы людей, музыка, крики, гул разговоров - вокруг царил ад, но мне нравилось. Мы выбрали достаточно высокое здание, и в то время, как я поднимался на крышу с чехлом для гитары (эх, классика), Каин был в толпе на том самом конкурсе.
Он связался со мной, когда я уже зарядил патроны и сообщил, что охраны куча, но это все городские правоохранительные органы, то есть, угрозы нам не составляют, но троих он выделил - телохранители нашего политика. Назвал координаты и как обычно - дело за малым. Учитывать скорость ветра, дальность выстрела, прицелиться и нажать на курок раз - и политик мертв, секунда - перевести, еще щелчок , перевести - щелчок и еще раз - охранники полегли следом. И мне сюда не слышно воплей людей и их паники. Вот так вот, праздник окончен.
Скорее всего, это были не все телохранители, поэтому сразу же сложить оружие обратно в чехол, потому что скоро сюда точно наведаются, а я должен успеть скрыться. И, возможно, если бы я не был так поглощен мыслями о дальнейших моих действиях, я бы вовремя заметил мелькнувшую с боку тень, быстрее бы вытащил пистолет и выстрелил бы первым. И не получил бы пулю.
О, если бы.

Потрясения

Пуля прошла на сквозную в плече, боль адская, но повезло - кровь темная, значит венозная и у меня есть немного времени, рана не смертельна, если, конечно, вовремя остановить кровотечение. Только вот сейчас не до этого! Я так же задел неизвестного, хотя как для раненого, он сильно резво убежал, но сейчас не до разбирательств. Погоня на данный момент ни к чему, в плече - рана, в руках- пистолет и чехол с Tor, и, скорее всего, сейчас полисмены начнут прошаривать все ближайшие многоэтажки, значит до этой доберутся минут через пять, надо убираться отсюда. Конечно, это исключительный случай и я бы никогда не выкинул оружие в вентиляционную трубу, выходящую на крышу, но сейчас это был единственный выход скинуть балласт. Пистолет убрал в кобуру под куртку, и, в который раз обрадовался, что все делаю исключительно в перчатках. Зажать рукой рану на плече, и наконец-то, уйти с крыши. В лифте нажать кнопку аварийной остановки, надорвать футболку и, помогая себе зубами, перетянуть куском ткани руку выше раны, застегнуть куртку, разлохматить темные волосы, одеть очки и нажать кнопку отмены.
Сейчас на большее нет ни сил, ни времени - итак нужно двигаться как можно меньше, и главное - успеть выйти из здания до приезда полиции и, желательно, связаться с Каином, а то помереть в какой-нибудь подворотне будет глупо после такого марш-броска с дырой в плече. Я успеваю отойти от здания на пару метров, и за моей спиной раздаются сирены, визг тормозов и какие-то крики.
Я скрываюсь за ближайшем углом и ухожу незамеченным. Только облегченно вздохнуть пока точно не выйдет, меня уже начинает здорово так мутить. Звоню Каину и называю свой адрес, говорю, что бы брал такси. Он должен быстро приехать, здесь каких-то 100-200 метров. Теперь осталось позвонить Ричарду, он уж точно должен знать, где здесь есть нелегальные врачи, и как к ним попасть срочно... только вот экран телефона уже плывет перед глазами и пальцы, нажимающие на кнопки слушаются очень плохо, а ноги и совсем уже не держат - я плавно скольжу по стеночке вниз. И вот, большой палец зажимает кнопку вызова, но, похоже уже поздно, я чувствую, что это все. Конец. И перед темнотой моя последняя мысль была: "Как хорошо, что на улицах никого нет, ведь у нормальных людей сегодня праздник".


Голова болит нещадно, это просто какая-то адская агония, черт, как же жарко. Сознание потихоньку проясняется, но такое чувство, что я - это не я. И тело это не мое, что будто налитое свинцом. Мысли тягучие, ленивые, и я никак не могу вспомнить, что было-то? Попробовал пошевелить пальцами, но те поддавались с трудом, похоже, все тело онемевшее. Я потихоньку пытаюсь двигать конечностями, и у меня это получается, хоть и кожу колют тысячи иголочек. Но я никак не наберусь сил открыть глаза. Слышу какие-то шорохи сбоку и на автомате одним движением засовываю руку под подушку, и тут же вскидываю ее в направлении источника звуков. О да, это был очень опрометчивый поступок - движения выходят медленными и неуклюжими, и снова иголочки пронизывают тело. И это не считая того, что ножа не оказалось на обычном месте, так что сжатая ладонь пуста.
Но я, наконец-то, с трудом открываю глаза, и первое, что вижу - это Каин. Он сложил руки на кровати сбоку от меня, устроив на них свою голову и тихо сопел. И выглядело это... Дико. Я осмотрелся, все еще щуря глаза, в итоге, прикрыв их ладонью и смотря сквозь пальцы - уж больно свет был надоедливым. Обычная светлая комната, я лежу на одноместной кровати с белым постельным бельем и больше мебели здесь нет. Нехотя перевожу взгляд обратно на спящего мальчика. Сознаюсь, где-то внутри я рад, что ножа не оказалось под подушкой. Ложусь обратно, чувствуя тянущую боль во всем теле, и особенно яркую вспышку в районе плеча, и тут же все вспоминаю. Точно - политик, крыша, неизвестный, рана, звонок Каину и потом темнота. Тогда где я? Это точно не тюрьма, хоть одно радует.
К моей левой руке прикреплена капельница, выходит, подпольная больница? В нормальной я точно оказаться не мог, но как я здесь-то очутился? Столько вопросов, и мысли столь хаотичны, что голова начинает болеть еще сильнее. Зато одна мысль верная - Каин точно что-то знает. Снова смотрю на него. А это тяжело, хочу сказать. Отворачиваюсь.
Так, стоп. Вдох-выдох. И снова, повтор. Собрать себя по кусочкам в одно целое, а то ощущение странное, я бы сказал - пугающее! Все. Вроде бы, более ли менее мысли упорядочены, но смотреть на него я не буду.
А вдруг показалось? Надо проверить. Вздыхаю, нервно облизывая губы, и снова медленно поворачиваю голову в его сторону. Хватаюсь за ткань на футболке, резко выдыхаю. Черт, нихера не показалось! Что это? Это тянущее чувство здесь... На уровне солнечного сплетения... Такое тревожное, непонятное, новое, не похожее ни на страх, ни на тревогу. И на тошноту, благо так же не похоже. Это что-то другое, что не связано с органами, это зашкаливает эмоция, от чего внутри все будто сжимается.
Они меня чем-то накачали, другого объяснения нет!
Тогда почему эта фигня происходит только тогда, когда я смотрю на Каина?
В каком-то оцепенении, как обычно, провожу пальцами по его волосам, слегка поглаживая. Жест тот же, но ощущения другие.
Он вздрагивает, открывает глаза и вскидывает голову, ошарашенно смотря на меня. И если бы я не был сейчас таким тормознутым, меня бы разразил хохот от вида такого вот встревоженного, сонного лица Каина, с нехилым отпечатком от складок простыни на пол щеки. Но он делает кое-что абсолютно неуместное и неожиданное, что меня еще больше выкидывает в астрал. Он подрывается, обхватывая руками мою шею, и, налегая на меня, крепко обнимает. Черт подери, как же болит плечо! Но я стискиваю зубы, пытаясь не завыть, нахожу в себе силы приподнять руки и обнять его осторожно за поясницу, хотя осторожничать должен был он. И для этих объятий я не нахожу объяснения, и ничего не могу сказать в свое оправдание. Но, по правде говоря, я и не хочу искать смысл.
Он кусает губы - что-то пытается сказать и не может? Его руки уже не так судорожно стискивают меня, и он слегка отстраняется, с непонятным выражением заглядывая в мои глаза. Он сглатывает и начинает говорить:
 – Доминик, я... — И нас грубо прерывает настежь распахнутая дверь, и не очень вежливое: "Кхм, кхм, не хочу, конечно, мешать". Я бы сказал что-то в ответ, но, видимо, мой лимит потрясений за один день превышен - в проеме двери я вижу Ричарда. Каин и Ричард в одной комнате. А еще Каин слишком нервно передергивает плечами, и резво отодвигается от меня на добрый метр. А далее, я наблюдал немую картину. Ричард с неким омерзением и злостью смотрел на Каина, а тот вообще не шевелился, опустив взгляд в пол.
И тут самое время похоронному маршу. Я прям его слышу.
Ричард кивает куда-то себе за плечо, и Каин тут же выбегает из комнаты, в проходе пытаясь не соприкасаться с Ричардом - это видно. Страх? Я сам себе не верю, но у меня плохое предчувствие.
Ричард закрывает дверь, и просто стоит, а мне в принципе, не так сложно выдерживать его тяжелый взгляд, как он думает.
Но я все равно понимаю, что разговор будет серьезным.

Клятва

– Смешно, Доминик, я даже и не знаю с чего начать! – Всплеснул руками Ричард и начал расхаживать по комнате, кусая кончик большого пальца. Видать, не у одного меня сейчас нервный срыв начнется.
 – А мне тогда покуда знать? Я вообще очнулся только, слаб еще, мне покой и отдых нужен. – Решил я отморозиться.
 – Когда сдохнешь, отдыхать будешь, хотя ты итак чуть не помер! Твою мать, ну и заноза же ты в заднице!
Эх, он безнадежен, ну совсем не умеет сдерживать эмоции, так что нужно чуть-чуть подождать пока он станет более вменяемым и мы сможем нормально поговорить. Хотя чего, а этого разговора я хотел бы избежать... Никогда не говорил Ричарду про Каина, и, собственно, зачем ему было о нем знать?
Каин был моим нехилым таким секретом, а теперь, будто бы мою самую ценную тайну обесценили, раскрыв ее.
Наконец Ричард перестал семенить по комнате, достал платок из кармана и вытер испарину на лбу, подошел к моей койке и сел на край.
 – Что это за пацан? Знаешь, он ведь и позвонил с твоего телефона мне. Представляешь себе вообще такое: твой звонок и в трубке орет какой-то чужой голос что-то о том, что ты ранен и нужна срочная помощь, что бы я поверил, помог и прочее. Да не смотри на меня так, нихера ты не понимаешь! – Активно жестикулируя руками, "отчитывал" он меня.
 – Я за черт знает сколько тысяч километров от твоей гребенной Италии, и повезло, что от такого ошеломления я, не задумываясь, сражу же позвонил Маттео - это он тебя с того света вытащил. Да благо, что вы были в Риме, а не в гребанном Неаполе, а то хер спасли бы, там у меня знакомых хирургов-нелегалов нет, знаешь ли! Итак чудом успели, еще чуток - и все! Ну и я как смог - сразу сюда, а тут так и был пацан этот, да еще и Маттео, старый педофил, спелся с ним, приютил его, пока ты тут валялся без сознания. А я как его увидел так все - ярость, думал, подставной он или шлюха твоя да и... Погорячился немного... – Неловко потер ладони Ричард.
 – Какое еще "погорячился немного"? – Стальным голосом поинтересовался я. Так вот почему Каин так себя повел в его присутствии.
 Ричард, видимо почувствовав мое напряжение, прокряхтел что-то и быстро продолжил:
 – Да там, ну знаешь... Ай неважно! Ну, а он короче бац - ножик откуда-то вытащил и к животу моему приставил. И черт, Доминик, клянусь тебе, что меня посетило гребанное дежавю, я даже сначала подумал, что это и правда ты в твои 16. Ну копия просто - движения сто процентов твои. Вот поэтому я и интересуюсь, кто этот чертов пацан? Уж не ребенок ли твой с...
 – Нет! – Перебили его я. – Нет, он... Трудно объяснить, и слишком много рассказывать, мне не до этого сейчас. Просто не  смей его трогать - он мой. – Повисло неловкое молчание, а я осознал, что только что сболтнул нечто невероятно глупое.
 – Так он все-таки твоя шлюха? – Не отставал Ричард.
 – Да нет же, ну что за грубые выражения. Он, скажем так, мой ученик.
 – Твой, прости, кто?
 – Ты все слышал. – Устало выдохнул я. Головная боль никуда не делась, и меня начало заметно так тошнить.
 – Ученик, говоришь. Вот даже как... – Загадочно протянул он. А потом протянул руку и потрепал меня по волосам, прямо как я обычно делаю Каину. Я бы был ошеломлен и, кажется, последним, что я сказал было:
 – Ричард, каким бы ты старым не был, я уже давно не ребенок. – Черт, глаза закрываются сами по себе. Похоже - это был мой предел.
 – Да мне без разницы, ты все равно навсегда останешься для меня тем сорванцом, который так рано ступил на тропу убийцы. Спи пока, Доминик.
Это было последнее, что я помню.

А когда я очнулся в следующий раз, в комнате было уже темно, лишь горел приглушенный свет настенной лампы. И как-то я поздно спохватился - протянул руку к лицу, но почувствовал шероховатую ткань, свободно облегающую мой нос, лоб и скулы.
 – Не волнуйся, я попросил мистера Маттео забинтовать часть твоего лица, предупредив, что в противном случае, будет как минимум два трупа. – От голоса Каина я вздрогнул, так как не заметил его присутствия. Хорошо, что он до этого додумался. Я приподнялся на подушках и посмотрел на него. Что-то там клацает в ноутбуке, сосредоточенно сдвинув брови к переносице. И снова это чувство в солнечном сплетении, только теперь - там будто проходят волны тепла. Может я отравился или голоден?
Он звонко щелкает какой-то клавишей и убирает ноутбук на подоконник, переводит взгляд на меня.
 – Ричард уехал пару часов назад обратно в Лондон... Вот. – И снова это выражение лица - ему почему-то страшно. Ведь если подумать, а что довелось ему пережить в эти дни? Я протягиваю руку, подзывая к себе, и Каин сначала сомневается, а потом медленно подходит к кровати. Дергаю его за руку, и он от неожиданности падает на меня, чудом успев выставить вторую руку вперед.
Мы сталкиваемся взглядами, и он сглатывает, расслабляется, аккуратно облокачиваясь на меня.
 – Я тебя ненавижу. Я так ненавижу тебя, Доминик... – Срывается с его губ, он жмурится и опускает голову. – Я хочу твоей смерти, черт, ты убил моих родителей и заставил меня самого убить человека, я так сильно ненавижу тебя... Но... Я так испугался, когда ты был... Господи, как же мне было страшно, ты был весь в крови, без сознания. Почему все так? Что ты со мной делаешь, Доминик... – Видимо, все напряжение за эти несколько дней он сдерживать уже не мог и оно требовало выход наружу. Я не знаю, плакал ли он, или нет, но единственное, что было правильно сейчас - вот так вот обнять его одной рукой, крепко, вплотную прижимая к себе настолько, чтоб дыхание прерывалось у нас обоих. Хоть когда-нибудь я должен делать то, что правильно.
И так спокойно стало, будто так все и должно быть. Будто это - истина, а все остальное - иллюзия и ложь. Он в который раз стал моим отрывом от жизни, минутой передышки в этом сплошном потоке бытия, моей отрадой.
Провести ладонью вверх по спине, зарываясь пальцами в его волосы, коснуться губами виска.
 – Я жив и никуда от тебя не денусь. Клянусь, умру я только от твоей руки. – Возможно, позже я пожалею о данной мной клятве, но в ней намного больше смысла, чем в длинных бесполезных речах.
Он приподнимает голову и ворот его кофты слегка отодвигается, позволяя мне заметить темно-синие пятна на его смуглой шее.
Ричард, за мной должок будет, за такие вольности. Я зол?
 – Он тебе больше ничего не сделал? – Слегка касаюсь пальцами синяков, заставляя его вздрогнуть то ли от ласки, то ли снова от страха. Каин отрицательно мотает головой и утыкается лицом в мое плечо.
 – Это хорошо.
Сейчас пусть будет все как есть, а сожалеть и злиться мы будем завтра.

Ненавистный итальянский и мистер Маттео

Следующее мое пробуждение было резким. Я просто открыл глаза и понял, что, похоже, выспался на всю жизнь вперед, и если еще хоть минуту побуду в кровати - пущу корни. Только вот, когда я уже собрался вставать, я вдруг понял, что так легко это у меня не получится. Вспомнил, что Каин, видимо, от морального и физического истощения просто вырубился в той позе, в которой мы вчера лежали. И вспомнил, сколько всего мы сказали друг другу, хоть наш разговор и был коротким.
Ну, буду же оптимистичен, лучше сделать и жалеть, чем так же жалеть, но не сделав, да? Только в нашем случае - сказать/не сказав.
Комната была едва освещена - за окном только начинало светать, но я все же мог различать очертания предметов. Дилемма - хочу встать, но и Каина беспокоить не хочется.
Я чувствовал его дыхание в районе ребер, а рукой он обнял меня за живот, слегка сжав пальчики на моем боку.
Нда, с другой стороны, можно и потерпеть ради такого.
И снова это чувство внутри, даже немного дыхание перехватывает, так что, надо будет сходить к врачу, а то мало ли, что за болезнь такая, потому что у себя я такие симптомы встречаю впервые.
Постепенно я начал чувствовать, что тело слегка онемело от долгого лежания в одной позе, и я повернулся на бок, отметив при этом, что плечо таки болит. Ну, я же не сверх-человек, и не герой какого-нибудь боевика, так что мои повреждения, похоже, будут заживать долго. Плохо, конечно, что пострадала правая рука - теперь сложно будет некоторое время управляться с оружием - я пытался научиться управлять оружием обеими руками, но левой все равно хуже получается, но это так, секрет и позор на голову киллера. Но, кстати, Каин в этом преуспевает.
И таки я его разбудил, почему-то мне было известно, что у него чуткий сон.
Он еще в полусонном состоянии подорвался, спрашивая хриплым голосом:
 – Пора вставать?
 – Нет, нет, ты еще спи. – Надавил ладонью ему на плечо, укладывая обратно. Рано еще, пусть спит. Каин не сопротивлялся и уж слишком по-детски отвернулся, сложил ладони на груди и скрутился клубочком. Выглядело это как-то слишком невинно.
Я наконец-то начал вставать, но потихонечку - тело все еще ощущалось чужим, я и не помню, когда в последний раз у меня все так болело, и, похоже, с утренней разминкой сегодня еще придется повременить. Зато освежится в душе точно не помешает, сколько я не мылся-то? Аж противно представлять.
Я вышел из комнаты и оказался в коридоре совершенно обычной квартиры. И, конечно, пожелтевшие от времени обои, запах пыли и голый пол никак не вязались с той белой, чистой комнатой, очень похожей на палату больницы. Слишком уж большой контраст был. Найти ванную комнату было несложно, но она все равно представляла из себя не самое приятное зрелище, но на данный момент другого выбора у меня не было, так что пришлось купаться так, благо, с теплой водой все было нормально. Я потратил немало времени на снятие бинтов с плеча и лица, и только после, уже встал под теплые струи воды. Это было великолепно. Но моей ошибкой стало вдруг вспомнить умиротворенное лицо Каина во время сна, так что, здравствуй стояк.
Вылез я из душа примерно через час, по крайней мере, так ощущалось, и мне стало намного легче, хотя я поздно спохватился и подумал: "А можно ли было мочить рану?". Забинтовывать обратно плечо я не стал, я вообще не особо ориентировался, что делать в таких ситуациях, но вот лицо забинтовал, в доме же где-то должен был быть этот Маттео, и лучше будет, если он останется так же в неведении моего лика.
Одежду, в которой я был, одевать не очень хотелось, но опять таки, не голым же мне по дому бродить? В общем, когда я закончил со всеми "процедурами", на улице уже вовсю палило солнце, а с глубины квартиры доносился шум и, судя по всему, ругань.
Идя на звуки, я прошел по коридору мимо двери в "белую комнату" дальше, и уже отчетливо слышал лязг кухонной утвари и звонкий голос.
 – Pezzo di merda!* – Судя по всему это и был тот самый Маттео. Невысокий мужчина, скорее всего, постарше меня будет. Типичный итальянец по внешности, ничего примечательного. Кроме рук. Я не ценитель красоты, тем более мужской (Каин не в счет), так - всегда просто подмечаю типаж внешности, но бывают такие выделяющиеся черты лица или части тела, которые я сразу замечаю. Руки Маттео я бы без стеснения назвал произведением искусства - смотря на них, легко верится, что он гениальный хирург.
Мужчина меня заметил не сразу, слишком уж он был занят борьбой со сковородкой и чем-то черным и вонючим в ней. Ну, что-то дано, что-то нет, что уж тут поделать.
Жаль, что именно итальянским я пренебрег, все собирался и его выучить, но как-то дела, дела...
 – Может вам помочь? – Подал голос я, и он наконец-то поднял на меня взгляд, при этом швыряя сковородку на печь, засмеялся.
 – Sì, sarebbe bello, ma non è la mia cucina.* – Я неловко улыбнулся, осознав, что ничего не понимаю, кроме Sì - то есть "да". Ну, наверно этого достаточно. Он уступил место возле печки мне, а сам что-то еще говорил на своем итальянском, но, видимо, понял что это бесполезно и перешел на ломаный английский.
 – Cavoli.* Ты ни понимаешь италиано? Отчень жаль. – И снова перешел на итальянский. Нда, мое самолюбие слегка задето.
Из предложенных им мне продуктов я решил сделать яичницу с помидорами - классика. Но когда я начал посыпать это все сыром, он вдруг заговорил еще громче, жестикулируя руками, отобрал у меня тертый сыр и начал сгребать его лишь кончиками пальцев, а потом сыпать его на яичницу.
 – Come questo, si capisce?* – Снова обратился он, заглядывая мне в глаза. Потряс рукой со сложенными вместе пальцами. Это начинало раздражать, и я просто кивнул. Судя по всему, он показывал мне, как правильно сыпать сыр. Раз такой умный, почему у него сгорело такое простое блюдо?
Что б ты сдох в сыпучих песках, Маттео.
Когда яичница была готова, он снова оттолкнул меня и принялся сам накладывать ее на тарелки. И тут я почувствовал - я голоден просто зверски, прям горло слегка сдавило. Только этот импульсивный чудак снова развернулся ко мне, и начал задирать на мне футболку.
 – Эй, ты что вытворяешь? – В шоке уставился на него я, подумав не о том. Нет, честно, в такой нелепой ситуации я был впервые за всю свою жизнь.
Но, когда он разразился итальянскими словечками вперемежку и с английским матом, я понял, что он осмотрел рану.
Он безостановочно тараторил, то вздымая руки вверх, то тыкая и махая ладонью на меня.
Черт, пожалуйста, заткните его кто-нибудь, а то вот тот кухонный нож на столе меня уже соблазняет.
И тут нас обоих прервал смех. Каин, я никогда еще не был тебе так благодарен, как сейчас. И стоило ему зайти к нам, как Маттео сразу же переключился на него. Мужик обхаживал его со всех сторон, все так же тараторя, но совершенно с другим выражение лица, нежели со мной. А Каин тоже, молодец, смеется вон и говорит ему что-то в ответ.
 – И давно ты знаешь итальянский? – Раздраженно спросил его я. Он, посмотрев на меня, как-то сразу изменился в лице, и слегка напряженно ответил, видимо, почувствовав мое настроение:
 – Ну... Я сам выучил. – Смущенно почесал щеку.
 – Мм, вот как. – Почему-то раздражение не покидало меня. А когда этот... Маттео щипнул Каина за... задницу, улыбаясь при этом так похабно, что аж... Короче, я даже сам не заметил, как оказался рядом с ними, и сжал распрекраснейшую руку Маттео на запястье, слегка выкручивая. А мужик вместо того, что бы приутихнуть, наоборот - хитро сощурив глаза и выгнув левую бровь, смотрел уже на меня. И странно было видеть в ответ на мою агрессию такое наглое... ехидство.
Все-таки, не в первый раз убеждаюсь, что детство в моей заднице еще играет.
Я отпустил его руку, и он начал тереть запястье, снова говоря на итальянском, но смотря при этом на меня.
 – Переведи. – Обратился я к затихшему Каину. Он еще пялился на нас, сглотнул.
 – Мистер Маттео сказал, что нужно обработать рану и... Что ты, ну... – Замялся он.
 – Говори как есть.
 – Я таких слов не знаю... – Ну явно же соврал он. Так что понятно, там было какое-то оскорбление. "Мистер Маттео" - какая прелесть.
Черт, ну почему я так взбешен, все же, я обязан этому человеку жизнью. И тут, мистер Маттео протянул ко мне руку и потрепал по волосам, вводя меня этим жестом в оцепенение.
 – Tale grande e un bambino.* – Как-то мягко сказал он, и Каин рассмеялся. А я опомнился, и оттолкнул его руку - они с Ричардом сговорились что-ли?
 – Мистер Маттео сказал, что ты большой ребенок.
Я хотел было что-то ответить, но этот нестерпимый мужик куда-то потащил меня.
Вот, что значит профессионализм - он был серьезен и сосредоточен, будто совсем другой человек, когда обрабатывал мои раны и писал мне на бумажке, что там нужно для лечения. Оказалось, он прекрасно понимал английский и разборчиво писал, но вот с разговором у него были проблемы.
Мы пробыли там еще один день, и такая жизнь, признаться, была мне в новинку. Я никогда не видел, что бы Каин с кем-то так легко общался, не смотря даже на все приставания Маттео, да и вообще, ему не было с кем поддерживать контакт кроме меня. Итальянский уже не был мне настолько неприятным, хотя я по-прежнему не понимал его. Наши перепалки с этим буйным хирургом веселили Каина, а потом все по новой - приставания, подколки, мое раздражение и после - снисходительность, смех, тупой итальянский.
Еще один день нам потребовался на сборы, так что мы покинули квартиру Маттео, но он все равно почему-то приехал в аэропорт, что бы попрощаться с нами. Каин был подавлен, и не скрывал этого, и, признаться, мне тоже было не по себе. Это было так ново - ни с семьей, ни с одноклассниками/друзьями/парнями из группировки, ни с бывшим босом, и даже с Ричардом мне никогда не было так... Не могу подобрать нужное слово. Меня это сильно обеспокоило - неужели я становлюсь...мягкотелым?
Маттео сказал, что несмотря ни на что, он нас ждет к себе в гости. Очень жаль, что это скорее всего невозможно. Причем, мы все это понимали.
Уже в самолете Каин уснул, облокотив голову на мое плечо, и я был совсем не против этого. Маттео настоял на том, что бы мы взяли хоть небольшой отпуск, потому что все равно Ричард хотя бы в ближайшую неделю не даст нам ни одного дела. И, честно, меня это пугало - за столько лет в первый раз я буду так долго без работы.
Но с плечом и правда будет трудновато справляться... Так что мы направлялись в мою  родную Францию, где у меня была своя квартира. Я бы не смог на совсем покинуть место, где я провел свое детство и где стал тем, кто я сейчас.
Еще я все время думал о том человеке, который подстрелил меня... Случайность, или Ричард был прав? И меня и в правду заказали.
Я смотрел на Каина, понимая, что он причина всех этих перемен в моей жизни и во мне. Не место ему рядом с таким, как я, и мне не позволительно таскаться с ребенком. Только вот поздно я об этом задумался как-то. Опоздал на восемь лет.
И сейчас, когда я вспоминаю ту ночь, понимаю, как я был молод и глуп. Иногда всем, наверно, хочется вернуться в прошлое и дать себе не хилого подзатыльника, да? Вот так и мне сейчас очень хочется. И в то же время, я понимаю, что не совершай мы ошибок в прошлом, не понимали бы их и в настоящем.




* – Кусок дерьма!
  – Да, было бы неплохо, а то готовка это не мое.
  – Грубая форма выражения "ничего себе!".
  – Вот так, ты понял?

Лион

"Конечно, мне бы хотелось сказать "не судите строго"... Но лучше я скажу "судите как можно строже, иначе я ничему не научусь". Так то ._. ."


И вот, через немалое количество лет я снова в Лионе. Честно, никогда бы не подумал, что вернусь сюда, хотя, если вспомнить, что я не стал продавать квартиру, наверно, подсознательно я знал, что на совсем я отсюда не уеду. Либо же, мне просто хотелось, что бы у меня было место, куда я смог бы вернуться.
Последний раз я был здесь двенадцать лет назад на похоронах Рамановски, а после, уехал вместе с Ричардом в Лондон. Но там, через некоторое время, наши дорожки так же разошлись, и я стал сам по себе, а с Ричардом мы перешли на отношения посредник-киллер.
От международного аэропорта имени Сент-Экзюпери, на такси прямиком до улицы Мерсьер, а там, мне вдруг захотелось пройтись, все равно много багажа у нас не было.
Все так изменилось за это время, что я и не чувствовал того, что раньше постоянно бродил по всем этим улочкам, зная их, как свои пять пальцев. Воды Соны как-то помутнели, потому что, когда я был мелким, у самого подножия ее каменных берегов можно было разглядеть дно, теперь же - вода стала темной.
Ну, хоть родной Сен-Жан остался почти что прежним - все такие же невысокие старые дома с множеством окон и балконов, сквозные трабули и вымощенные булыжником улочки. И все равно ощущения уже не те, либо, это я уже совсем не тот, ведь с возрастом мы меняемся, и некоторые вещи нам начинают казаться иными.
Но, стоило услышать знакомый с детства щелчок ключа в замочной скважине, переступить неудобный, высоковатый порог, об который я частенько спотыкался, будучи мелким, и вдохнуть чуть затхлый запах - и все стало на места.
Maman, Papa, я дома.
Каин всю дорогу от аэропорта до квартиры следовал за мной молча, даже как-то угрюмо, видимо, все еще тосковал за Маттео. Надо будет потом разузнать, чем ему так приглянулся этот итальяшка-педофил.
Когда я открывал все окна, впуская свежий, прохладный воздух,  Каин спросил:
 – Почему именно Франция? – Ах да, я же не сказал ему всего...
Каин поставил сумки в прихожей, снял пальто и уже хотел было его повесить рядом с моим, но заметил нехилый такой слой пыли на вешалке, видимо, передумал, и стал держать пальто в руках. Начал явно критично рассматривать высокие потолки с облупившейся от времени побелки. "Ишь, интеллигент нашелся" – как-то ревниво подумал я.
 – Это мой дом. Я здесь вырос. – Сухо ответил ему, закатывая рукава рубашки. Ну давай, давай, гори со стыда.
И он таки изменился в лице, только не так, как я ожидал - он снова осмотрелся, как будто от моих слов изменилась его точка зрения, касательно этой квартиры. Провел ладонью по треснувшей белой краске на проемах дверей, касаясь пальцами мелких трещинок и едва заметно улыбнулся.
 – Вот как... – Поднял он взгляд, смотря теперь мне в глаза.
Может это прозвучит глупо или странно, но иногда мне кажется, что между мной и им есть какая-то незримая нить, и она иногда то натягивается, будто сотрясая воздух вокруг, то ослабляется, просто окутывая наши тела, но постоянно поддерживая некую связь. Вот так и сейчас, эта ниточка натянулась, заставляя меня испытывать какие-то эмоции, и, видимо, он тоже чувствует что-то похожее.
Я подхожу к Каину, не разрывая зрительный контакт, упираюсь рукой в стену и слегка нависаю над ним. Даю ему право выбора, хоть это и подло, я все равно не прекращаю испытывать его даже сейчас. Потянется первым или струсит? Ставки один к двум.
Но он тянется, положив руки на мои плечи, смущенный, касается губами уголка моего рта. Так невинно после тех вещей, которые мы с ним вытворяли ранее. Хотя, если подумать, наша близость никогда и не была разбавлена похотью, любовью или страстью. Это был либо мой интерес, либо наша потребность, но, в последнее время, во всем сквозил иной подтекст.
Каин начинает отстраняться, но я не позволяю ему этого - подхватываю второй рукой под поясницу и мягко впиваюсь зубами в его нижнюю губу, насколько я помню, он это любит.
И да, в подтверждение - рваный выдох и покорный взгляд из-под опущенных ресниц. Его губы припухают от моих легких укусов, становятся темно-вишневого цвета, и я начинаю кусать их еще сильнее, ожидая протеста, и он таки недовольно пихает ладошкой меня в плечо.
А я вдруг осознаю, что с каждым разом сила даже легких ударов возрастает, и от этого в груди становится как-то тяжело, но я не позволяю эмоциям просочиться наружу, поэтому скрываю все ложным смехом, смотря на то, как он дуется, касаясь пальцами маленьких ранок на губах.
 – Да ладно, ты же любишь погрубее. – Ехидно подмечаю я, также погладив его губы большим пальцем, и он замирает при этом жесте, а потом жмурится, опуская голову и я чувствую, какими горячими становятся его щеки.
О чем ты подумал, мелкий извращенец, тем более, первее меня?
 – Это ты любишь со мной погрубее. – Выдавливает Каин из себя.
 – Правда? – Тяну гласные я, мягко проталкивая палец между его губ. Он инстинктивно стискивает зубы, и его дыхание замирает, но голову он не поднимает - не хочет показывать свой страх. Он пока еще не понимает, что этот страх сладок. Страх перед тем, кто старше, опытнее, и превосходит его по силе.
 – Правда... – Едва размыкая зубы, шепчет он, но мне этого достаточно для того, что бы протолкнуть палец глубже, касаясь языка. Он снова дергается, стискивает руками мои запястья, но мне это совсем не мешает, да и к тому же, снова сжать зубы он уже не пытается. Внутренняя сторона его губ настолько гладкая и нежная, что просто при мысли о чем-то большем меня начинает слегка трясти. Чертово воздержание - с моей профессией о личной жизни можно напрочь забыть, а в вопросах интима единственным актуальным вопросом становится: "правая рука или левая?".
Ну что, может хватит уже топтаться на отметке "поцелуи"?
Я поглаживаю его язычок пальцем, слегка подталкивая к небу, задираю его голову вверх, заставляя смотреть мне в глаза.
У него уже трясутся колени, и если б я не придерживал его, то он бы упал. Хотя, это отличная идея.
Я медленно убираю руку и таки да, он опускается передо мной на колени, а его взгляд становиться совсем рассредоточенным. Я был прав, он слишком быстро теряет контроль, горячий мальчик, сладкий.
 – Уверен? – Не сдерживаюсь от безобидной подколки я, но он, похоже, уже не доступен, так как не сводит взгляда с моей ширинки. Каин упирается ладонями в мои бедра, трется головой об живот сквозь ткань рубашки. И я понимаю, что это все, мой предел. Ширинка достаточно громко взвизгивает, когда я тяну ее вниз, а  ремень расстегивает он сам.
И я бы счел его действия за блядские, но уж слишком хорошо мне были заметны его трясущиеся руки, и слышны шумные сглатывания.
 – Успокойся. – Тихо говорю я, мягко сжимая между пальцев его короткие волосы. – Ты пока еще можешь отказаться.
Каин даже не подумав, отрицательно мотает головой и, медленно выдыхая, поддается слегка вперед, проводит языком по члену через ткань нижнего белья.
Стискиваю зубы, невольно прижимая его голову ближе. Черт, как же хорошо...
Я мог бы ему помочь или подсказать, что делать... Но так интересно наблюдать за тем, как он старается доставить мне удовольствие таким образом, совсем не зная как это делать.
Мое удовольствие мечется между моральным и физическим, и я даже не знаю, что мне нравится больше - смотреть на его неумелые движения, или чувствовать их.
Он сжимает пальцы под головкой, слегка отодвигая крайнюю плоть, касается осторожно языком уретры и обхватывает кончик головки губами. А у меня просто вырывается сквозь зубы шипение, ну почему я так невнимателен к себе и довожу себя до того состояния, когда готов кончить от столь малого.
Каин пробует захватить головку полностью в рот, при этом, видно, следит за зубами, и начинает слегка посасывать. Я сжимаю ладонью член на основании, дергаю вдоль ствола, так уж и быть, помогая ему, а то сложно для первого раза и поддерживать нормальный ритм, и сосать хорошо.
Когда чувствую, что готов кончить, предупреждаю его, но он никак не реагирует, так же продолжая водить языком по моему члену. Я и удивиться не успеваю его реакции, как внизу живота все мучительно-сладко стягивает, и я кончаю, придерживая пальцами его за подбородок, а Каин жмурится, сглатывая.
На какой-то миг меня как будто отрывает от реальности. Люблю это состояние после оргазма - в голове абсолютно пусто, и ничего не волнует. Я привожу в порядок нижнее белье и брюки, руки, кстати, слегка трясутся.
 – Ты в порядке? – Задаю нелепый вопрос Каину, но он особо не шевелится, также сидя на коленях, и просто смотрит в никуда. И я не могу этого проигнорировать почему-то. Вздыхаю, опускаясь рядом с ним на грязный пол, тяну его за шиворот кофты, усаживая нормально и облокачивая на себя, провожу ладонью по взлохмаченным мною же волосам.
 – Только давай без истерик? Я тебе дал право выбора дважды. Я может и испытываю к тебе сексуальное влечение, автоматически прозываясь извращенцем, но заставлять тебя не собираюсь. – Неспешно говорил ему, остановив взгляд на теплых солнечных полосках вдоль пола. Некоторое время мы молчали, просто сидя вот так, и я уже не надеялся на ответ, да и вообще задумался о его психическом состоянии. Но он таки ответил:
 – Да, я знаю. Но в итоге я все равно делаю то, что хочется тебе. Но сейчас дело не в этом, я просто не соображаю, что делаю и вообще... – Запнулся он, видимо не находя подходящих слов.
Возможно, что-то обидное и было в его словах, но я не придал этому значения, только обнял его покрепче, склонив к нему голову.
 – Бывает, малыш. – Прижался губами к его виску.
 – Я знаю, поэтому ни о чем и не жалею.
Ну, можно считать, мы обновили мою квартиру.

Бытовые мелочи

На следующее утро мы принялись за уборку. Ну, точнее, я опять-таки проснулся рано, и понял, что так жить нельзя, даже временно. На "День чистоты" меня вдохновил паук, который медленно полз по моей руке, пока я беспечно спал. О каком сне могла идти речь после такого? Где насекомые - там и грязь, или наоборот.
Как ни странно, Каина я опять обнаружил у себя в постели, хотя точно помню, что вчера он пошел в мою комнату, а я занял спальню родителей. Пришел ночью что ли, но я не почувствовал? А это опасно. Похоже из-за каких-то таблеток, которые сказал мне употреблять Маттео, я сплю как убитый. А если бы он попытался меня убить, как в былые времена? Ну, кстати, когда я думаю об этом, прихожу к выводу, что мою смерть можно было бы назвать хэппи эндом. Для Каина, само собой.
Удивительно, но я чувствую, что правда готов к смерти от его руки. Но сейчас не об этом.
Может это и странно, но так получалось, что уборкой всегда занимался я, когда жил здесь с родителями. Вот она - еще одна частица моего темного прошлого.
Отец был художником, конечно, не очень знаменитым, я бы даже сказал - бездарным, но до корней волос творческим разгильдяем, поэтому, о порядке с его стороны не могло быть и речи, даже наоборот, отец был вечным фактором хаоса. А мать, как ни странно, была преподавателем немецкого языка в школе Карно-Гайтан, так что, все свободное время она уделяла своим ученикам и отцу. Как я уже и говорил, мои с родителями отношения были холодными, но совсем не плохими - они устраивали и их и меня.
И все же я понимал, что из-за того, каким был я, она направляла свою материнскую любовь на своих учеников. Меня это заботило бы, если бы этот факт вызывал у меня хотя бы ту же примитивную ревность... Но нет. Меня и это устраивало.
Но суть все же в том, что и на уборку ей времени так же не хватало. А так как я люблю абсолютный порядок, для собственного благополучия приходилось убирать. Сейчас я уже конечно не так педантичен, так как квартиры все время разные, а привязываться к месту нельзя, но что касается оружия и вещей... Тут уж все как надо.
Я заметил, что прибывая в этой квартире, я сильно много вспоминаю о родителях и своем детстве, поэтому и осознал, почему не торопился сюда возвращаться. Уж слишком много нежеланных воспоминаний в этом городе.
Ну а как по другому, если теперь, спустя столько лет, к примеру, мне уже не нужно брать табуретку, что бы дотянуться до верха стекла в окнах. И я автоматически вспоминаю себя мелкого - меня ведь так раздражали мутные стекла, а достать до самого верха было нелегко.
Все эти бытовые мелочи - цветные масляные отпечатки пальцев отца на всех поверхностях в доме, кроме стола с всевозможными учебниками и тетрадками мамы, ведь не смотря на его разгильдяйство, он все равно уважал и ее труд. Картины, от которых сейчас остались лишь светлые прямоугольные следы на потемневших от времени обоях, мамины флакончики духов, на которых так часто и, главное, быстро собиралась пыль. И я еще могу привести много примеров, все наверно, уже и не вспомню. Вот только, когда-то, это все было таким важным, это все было... Настоящим. А сейчас, мои воспоминания как старая затертая кинопленка, которую я по случайности достал с кучи ненужного хлама. Все эти, когда-то составляющие мою жизнь мелочи, стали маленькими памятниками прошлого.
Возможно, кому-то это все покажется неважным и скучным, но именно такие мелочи и составляют нашу жизнь.
Когда все стекла были вымыты, я был слегка...истощен, но в приподнятом расположении духа. Правую руку никак нельзя было использовать, так как плечо болело зверски, поэтому делал все только левой рукой, и, похоже, без таблеток не обойтись, хоть я и не собирался их более употреблять.
Я прошел обратно в комнату, взял пакетик с таблетками, но потом остановился, посмотрел на Каина.
То, что было вчера, и то, что он пришел вот так вот ко мне ночью, и мы спали вместе, как близкие друг другу люди... Все это вдруг показалось мне таким фальшивым. Точнее, сам Каин мне показался каким-то неудачным дубликатом.
И все те причины его изменения в отношении ко мне, которые я якобы понимал, стали вдруг неверными. От ненависти до любви может и один шаг, но в нашей ситуации мне в такую вероятность слабо верится.
Теперь, когда я не был занят очередным заказом, я смог присмотреться внимательнее ко всему, что сейчас происходит между нами.
Но меня, как обычно, отвлек телефон, на который мог звонить только Ричард. Он как чувствует, когда нужно мне мешать. Я вышел на балкон, с жутким скрежетом открыв деревянную дверь, и ответил на звонок:
 – Привет сынок, как отпуск? – Весело спросил он.
 – Отвратительно, благодаря твоей инициативе. Может все же дашь мне какое-то легкое дельце? – Без особой надежды на успех, все же поинтересовался я.
 – Обойдешься. Или с плечом уже все в порядке?
 – Справляюсь.
 – Врешь же, сукин ты сын, и не стесняешься! – Смеется он, и продолжает. – Звоню я не для наших милых перепалок, а по поводу этого противного пацана. Тогда мы так и не успели переговорить полноценно, пожалел я тебя, но пора бы и мозгами пораскинуть, а то, судя по твоему взгляду, который я подметил в доме Маттео, милок, ты стал думать членом, а не тем, чем обычно. Или еще чем другим.
 – Я сделаю вид, что не слышал этого. – Сухо ответил я.
 – Да, да, остряк, только факты все на лицо. Так вот, ты не думал еще о том, кто подстрелил тебя, м? А я вот думал, и пришел к выводу, что подставили тебя. При чем подставил никто иной, как этот твой, как там его, не напомнишь? – Притворно помычал он в трубку, прикидываясь, что пытается вспомнить, хотя прекрасно знал его имя.
 – Исключено, он не мог сделать этого. – Категорично утвердил я, хотя почувствовал, что тень сомнения во мне усилилась в разы. Ричард как в воду смотрит.
 – Да неужели? Ты же не дурак, Доминик, и я уверен, ты уже задумывался об этом, ну а если уж ты так придерживаешься амплуа наивного простачка, то как ты объяснишь то, что единственным человеком, который знал, откуда ты будешь стрелять, был именно он?
 – В меня стрелял не профи, Ричард. С такого расстояния профессионал попал бы в меня, даже если бы я там плясал, а он смазал попадание, да еще и сам пулю словил, значит, вероятно, он был там случайно, а что бы ты сделал, увидев такого как я? Это раз. Если бы даже он и был подослан каким-то невообразимым образом от Каина, то тогда смысл был бы ему меня потом еще и спасать? Это два. Он бы кинул меня, не торопился бы приезжать, либо, увидев мое состояние, оставил бы меня умирать. Но нет, приехал, успел, и если бы не он, не было бы звонка тебе, и тому подобное. И если бы я не был таким отморозком, возможно, я бы был даже благодарен ему. Хотя, конечно, у него есть мотив на мое убийство, и нет никаких причин на то, что бы спасать меня, но, тем не менее "факты все на лицо" – Цитировал я Ричарда. И я сам не до конца понимал, верю я ли на самом деле в то, что говорю, или убеждаю сейчас самого же себя. Хотя в голове уже начал прокручивать все возможные варианты данной ситуации.
 – А если он хотел усмирить твою бдительность?
 – Тогда ему это уже давно удалось, еще до этого случая. – Усмехнулся я в трубку.
 – Ты слеп, сынок, и еще хуже - ты, похоже, влюблен. – Ехидно протянул он, а меня как током прошибло, только виду я не подал, даже при том, что прекрасно знал - он не мог меня видеть.
 – Глупости ты говоришь, видимо, старческий маразм подступает, да?
 – Решил отшутиться? Я сколько, по-твоему живу, сынок? Вдвое больше, чем ты. И ты думаешь, я не вижу разницу между тем Домиником, что был раньше, и тем, которого я лицезрю сейчас? Не смеши, я такие вещи за версту чую! – И повисло молчание. А что я мог сказать? Этот разговор меня изрядно утомил.
 – Ладно, понял, только скажу одну вещь - погубит тебя этот пацан. Подумай хорошенько над всем, что я тебе сказал. Я позвоню в конце недели, так что, постарайся встать на ноги к этому моменту. – Довольно таки холодно закончил он разговор и бросил трубку.
Я приложил ладонь с телефоном к губам, нагнулся, опираясь локтем на холодные железные перила.
Если я попрошу описать вам вкус того, что вы никогда не ели, вы сможете с точностью рассказать о нем? Вот так же у меня с любовью. Я никогда не любил, тогда откуда я мог знать что-то об этом чувстве? К черту все.
Я обернулся, собираясь пойти обратно в комнату - все-таки климат Лиона в апреле не самый теплый, хотя сейчас погода милостива, но наткнулся на пристальный взгляд серых глаз.
Как долго он слушал наш разговор, интересно? Хотя без разницы, я все равно не чувствую раскаяния или стыда - мне скрывать нечего.
 – Доброе утро. – Холодно сказал парень, сложив руки на груди и облокотившись на бок двери. Смешно, узнаю его прежнего.
 – Утречка.
 – Ничего сказать мне не хочешь? – Преградил он мне дорогу, вытягивая руку. Черт, мне холодно, между прочим - он то, оделся вон, а я в одной футболке и джинсах стою.
 – Ну да, хочу. – Растягиваю в ухмылке губы, наклоняюсь, хватая его пальцами за подбородок и выдыхаю:
 – Знаешь, вчера хорошо было...
Он вспыхивает и широко распахивает глаза, а потом толкает меня в грудь и убегает в мою комнату, громко хлопая дверью. Хватаюсь за плечо, занывшее от его толчка, захожу наконец-то в помещение, и запихиваю балконную дверь. Оглядев комнату, опять понимаю, что придется продолжить уборку, только теперь на помощь Каина полагаться не приходиться.
Вот теперь все выглядит, как прежде. Может, это к лучшему?


*простите за нудность, но автор любит описывать такие вот мелочи, ведь как и сказано "все эти мелочи составляют нашу жизнь". Так то .___.*

Отпуск. Часть 1

Ближе к вечеру с уборкой было покончено, и я понял, что невероятно устал и проголодался. Каин так и не выходил из моей комнаты, так что, когда я зашел к нему, этот гад снова спал. Как-то даже обидно стало - я там, больной, пашу как проклятый, а он тут дрыхнет. Из вредности, конечно, появилась идея взять пистолет и выстрелить в потолок, тем самым разбудив его, но этот вариант отпал, так как, судя по всему, мы объявили друг другу холодную войну. Зато, теперь можно было немного подпакостить друг другу. Так что, без стеснения совести, я пошел в ванную, набрал стакан воды и вернулся в комнату, после, откинул с Каина одеяло и вылил воду ему на голову.
 – Просыпайся, спящая красавица. – Как можно слаще пропел я.
Каин подорвался, спросонья не понимая, что происходит, помотал головой в стороны и наткнулся на меня. Его взгляд прояснился окончательно и он потянул руку к волосам, взлохмачивая мокрые пепельные пряди, поднес ладонь к лицу, понюхал и лизнул, полностью убеждаясь в том, что я сделал.
 – Доминик, ты ублюдок! – Вперемешку со смехом, все же зло сказал он, и вскинул на меня хитрый взгляд прищуренных глаз. Но, похоже, от вчерашней обиды не осталось и следа. Даже так? Видимо, Каин все равно понял то же, что и я - это маленькая война, и, наверняка, он уже подумывал о подобных пакостях.
 – Один-ноль в мою пользу, малыш. – Пригрозил ему пальчиком я, отвечая таким же ехидным взглядом. – Как на счет прогуляться по вечернему Лиону? А то у меня желудок скоро сам себя переварит. – Предложил я ему, думая, что он откажется. Но он не отказался, а лишь нагло улыбнулся, встал, снимая мокрую у горла футболку, уж слишком показушно выгибаясь при этом в пояснице, и обернулся ко мне:
 – Ну уж нет, так просто ты от меня не отделаешься. Я в душ, а ты иди, припудри нос, дорогуша. – Отсалютовал он мне, мол, "исполняй приказ", и ушел в сторону ванной. А я вдруг пожалел, что заранее позвонил куда надо, чтобы горячая вода была в квартире до нашего приезда. Но, все же, пошел одеваться, на всякий случай, прихватив с собой из прихожей обувь и пальто, а то мало ли, что этому пацану в голову придет.
Когда я, полностью одетый, вышел из спальни родителей, Каин все еще плескался в душе. Мелкий засранец, специально заставляет меня ждать. Хорошо, что понимание этого не вызывало у меня негативных эмоций, а наоборот - даже как-то поджигало азарт. Я снова вышел на балкон, оставив хлипкие дверцы настежь открытыми, и просто смотрел на черепичные крыши домов, по которым едва заметно ползли солнечные лучи заходящего солнца. Еще каких-то минут десять, и на улице станет совсем темно. Но пока, я мог еще замечать такие мелкие детали, как мелькнувший желтый отблеск солнца на стекле окон соседнего дома, или черного кота, бредущего по самому краю водосточной трубы дома напротив: вот он идет по части, все еще залитой солнцем, и тут, пересекает ровную полосу света и темноты, крадясь уже по тени, отбрасываемой трубой дымохода на неровную поверхность крыши. Это было красиво - такой резкий переход оранжеватого света в холодную синеву тени на его шерсти. А через дом, с правой стороны, я заметил, как какая-то хозяюшка слила со второго этажа воду прямо внутрь двора. Не знал, что так еще кто-то делал.
Все же, от отца мне досталось какое-то такое, своеобразное видение мира, и, быть может, при других обстоятельствах, я смог бы стать художником. Не сказал бы, что я любил краски, которые так нелегко было отмывать, но иногда, я просто засматривался на то, как творил мой отец. Творческие люди всегда вкладывают частицу души в свои творения, и все, что создается ими - это их собственное отражение.
И я часто задавался вопросом: а можно ли мою работу назвать творческой? Ведь несмотря ни на что, я тоже вкладываю в убийства душу, как бы жутко и дико это не звучало. Или у убийц нет души?
Я услышал щелчок замка в ванной, и обернулся - Каин соизволил таки выйти из, только вот, вышел он голый. И, факт есть факт, но оторвать взгляд я не мог, и даже тогда, когда он насмешливо посмотрел на меня, как бы случайно стряхивая капли со своего живота, касаясь при этом медленно, с нажимом пальцами к своей коже, мне оставалось только сглотнуть.
Он остановился, сделав невинное выражение лица:
 – Там полотенец не оказалось, вот я и... – Махнул рукой он в сторону ванны, а потом продолжил свой путь, но на пороге в комнату вдруг остановился, оборачиваясь.
 – Мм, напомни мне, какой там у нас счет? – Нахмурив брови, будто припоминая, спросил он у меня, и, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь в мою комнату.
Интересно, мне его снова придется так долго ждать, а то солнце уже зашло за горизонт совсем. Но я решил его не торопить, еще успею отыграться за сегодня, а там посмотрим.
Вышел он не меньше, чем минут через сорок, и это при том, что одежды у нас было минимум, и так долго ему выбирать было не из чего. Не считая уже того, что Каин был из тех, кому незачем было выпендриваться, и он просто одевал то, что первое попадалось, а тут на тебе - умудрился вырядиться. Но я, признаться, был горд собой, так как манеру одежды он все же перенял у меня - так же предпочитал исключительно рубашки, хоть и чаще всего под джинсы, пальто и классическую мужскую обувь под стать модели "Оксфорд". Хотя, некоторые моменты и видоизменял на молодежный манер - закатывал рукава рубашки, или не заправлял ее вовсе, а галстуки он вообще терпеть не мог. Но, в целом, он устраивал меня, потому что большинство его сверстников - это же просто какой-то тихий ужас. Может я стар, и не разбираюсь в моде, но отличить адекватного человека от придурка могу как раз-таки по одежде.
Обуваясь, Каин проверил сначала свою обувь, видимо, думая, что я туда что-то подкинул.
 – Не сравнивай меня с собой, мелкий. – Усмехнулся я, приблизив левую руку к лицу и посмотрев на часы. Черт бы, тебя побрал, Каин, я сейчас сдохну от голода. Но внешне я оставался невозмутим.
И вот, наконец-то, мы покинули мою квартиру - я готов станцевать, если бы умел это делать. На улице просто невероятно пахло свежестью, я бы даже сказал - весной, видимо, буквально за день до нашего приезда в Лионе шел дождь, и от того в воздухе витал такой дурманящий запах. Хотелось вдохнуть этот воздух во все легкие, но их объема попросту не хватало, чтобы насытится за раз.
 – Ты тоже это чувствуешь, да? Такой аромат может быть только весной, когда еще прохладно, но на деревьях уже появились почки. В Лондоне такой запах можно было встретить редко, так как, обычно, там просто сыро. – Тихо сказал Каин, смотря куда-то себе под ноги. Без насмешки или ехидства, так, будто мы и не подкалывали друг друга до этого. А потом наклонился, протягивая руку, и я увидел того самого кота с крыши, который теперь терся о его ноги. Каин почесал этого блохастого за ухом, и кот, подставив мохнатую морду под ласки, вдруг так хитрюче и нахально, совсем как человек, посмотрел на меня. И если бы Маттео не был жив, я бы мог с уверенностью  утвердить, что этот котяра - его реинкарнация.
 – Каин, если я не поем в течении часа, я стану людоедом. Или отведаю кошатины. – Мрачно уведомил я парня, направляясь в сторону улицы Мерсьер. Помнится, там есть неплохой ресторанчик с домашней кухней "La Menthe", в котором, еще и если повезет, можно будет поужинать без преждевременного бронирования.
Не знаю, какое выражение лица у него было, но догнал он меня быстро.

– Предлагаю временное перемирие, а то мы разнесем ресторан. – Сказал я Каину, расписываясь в журнале на рецепшине, на что он молча кивнул, и мы прошли за официантом, который подвел нас к столику напротив большого окна.
Открыв меню, я быстро пробежался взглядом по разделу "горячие блюда", и вдруг, понял еще одну вещь - я безумно соскучился по родному французскому. Определившись с выбором, отложил меню на край стола и посмотрел в окно, положив подбородок на сцепленные замком пальцы. Лион - гастрономическая столица Франции, и что здесь не закажешь - все непременно будет восхитительно вкусным. Каин все всматривался в меню, и я бы засомневался, что он знает французский, но я же сам лично его ему обучал.
 – Какие-то проблемы? – Поинтересовался я, на что он едва заметно вздрогнул, и неуверенно посмотрел на меня, чуть опустив меню.
 – Может ты чего-то не понимаешь, так я помогу.
 – Нет-нет. – Отрицательно помотал головой. – Я все понимаю, просто... Не разбираюсь в кухне. – Пожал плечами он, кинув слегка раздраженно меню на стол. Ну никаких манер.
Я вскинул руку, обращая на себя внимание официанта, и, когда он подошел, сделал заказ.
 – Deux foie de veau avec sauce au fromage Saint-Marcellin, et deux verres de Chardonnay. – Официант записал все в свой блокнот, улыбнулся, и отправился отдавать заказ.
 – Доминик, а почему ты... Гей? – Вдруг спросил Каин, прошептав последнее слово, так как мы перешли на французский. Я чуть не подавился, благо, было не чем, зато посмотрел на него, как на идиота.
 – Малыш, с чего ты взял, что я играю за команду голубых? – Каин сделал выразительное выражение лица, и теперь уже, как на идиота, смотрели на меня.
 – Ну, как бы, вчера... И до этого... – Мямлил он, опустив смущенно взгляд. Я вымученно вздохнул, откинувшись на стуле, спокойно посмотрел на него.
 – Я асексуал. Не чувствую влечения ни к одному полу, поэтому мне все равно, с кем спать. Секс ради секса, понимаешь?
 – Вот как... – Растерянно посмотрел на меня он после недолгого молчания, а потом задал вопрос, который я ожидал, но совершенно не желал слышать. – Тогда, если бы на моем месте был кто-то другой, он бы все равно сгодился? – И смотрит на меня так пристально и серьезно, что хочется побиться головой хотя бы об этот же стол. Каин ты же не сопливая девчонка, так какого хрена?
 – А тебе не кажется, что в последнее время, ты как-то подзабыл, кто виновен в смерти твоих родителей, и кого ты должен люто ненавидеть.
 – А тебе не кажется, что ни один человек не способен так долго жить одной лишь ненавистью? Я устал быть сосудом для этой мерзкой эмоции. Мне просто хочется какого-то разнообразия, и без разницы, кто станет объектом сего. Даже если это будешь ты. – Сказал он все это на английском и демонстративно отвернулся.
И я был счастлив, что именно в этот момент официант принес заказ. Увидев бокалы вина, Каин уставился на меня.
 – Я никогда не употреблял алкоголя. – Как ни в чем не бывало, сообщил он ошеломляющую новость.
 – Вот как? – Надрезая кусочек телячьей печени под нежным сыром, и отправляя его в рот, поинтересовался я. – Все бывает впервые, малыш. – Ухмыльнулся я, взяв бокал, и совсем слегка отсалютовав им в сторону Каина. С вызовом посмотрел на него, делая пробный глоток.
Он посмотрел сначала на меня, потом на бокал, и снова на меня, видимо, принимая вызов. Тоже взял бокал, и сделал большой глоток.
Вот дурак.
 – У меня есть предложение. Давай оторвемся на этой неделе, ведь это, скорее всего, мой последний отпуск. И единственный. – Озвучил я, вдруг пришедшую мне в голову сумасшедшую мысль. Он подумал слегка, молча рассматривая вино в бокале, но потом улыбнулся, и мы закрепили наш договор и перемирие звоном бокалов.


Домой мы вернулись почти стоя. Точнее - я стоя, хоть и пошатываясь, а вот Каин висел, обняв меня рукой за шею, и безостановочно лепетал что-то неразборчивое. Конечно, он в первый раз пил алкоголь, так что, неудивительно, что его так развезло от двух бокалов. На кровать я его сначала хотел просто скинуть, но передумал, и аккуратно повалил.
 – Мне так хорошо... – Мямлил он, дергая пуговицы на пальто, и удивительно, но у него даже получалось вытаскивать их из петель, так что, вскоре, он даже пытался проделать тоже самое и с рубашкой, в то время, как я разул его, и разделся до брюк сам. Я решил открыть окно, так как было ужасно душно, и вернулся в кровать. Каин же мучался с застежкой на джинсах, шумно дыша.
 – Эта чертова застежка пытается обмануть мои пальцы. – Решил сообщить он мне, на что я вздохнул, поворачивая его на бок, к себе лицом, и расстегнул таки эту проклятую штуковину.
Мы лежим друг на против друга, лицом к лицу, и снова я встречаю этот внимательный, и в тоже время какой-то неосмысленный взгляд. Каин протягивает ко мне руку, проводит ладонью по лицу, и я делаю тоже самое ему, ощущая, какая его кожа горячая и гладкая. Она кажется совсем восковой, и я аккуратно перевожу по его телу ладонь, боясь, что он и впрямь, как парафиновый, расплавится под жаром моих рук. Секса не хочется, зато есть безумное желание спать вот так вот в обнимку, тесно прижимаясь друг к другу.
И перед тем, как уснуть, я все же успеваю коснуться губами его лба, и потереться носом о его волосы, вдыхая дурманящий запах.
И в этот раз, я не думаю, что завтра мы будем о чем-то жалеть.

Отпуск. Часть 2

Вся неделя прошла как в сладком угаре. Отошли все границы - я не киллер, а он не мой "ученик", который должен убить меня, и, в свою очередь, я не убивал его родителей. Не было и заказчика, которого я заставил убить его, не было Ричарда и того темного силуэта, выстрелившего в меня. Да черт возьми, вообще ничего не было до этого, а о том, что будет после - мы и думать не хотели. Был просто я - Доминик, и он - Каин.

Я показывал ему достопримечательности Лиона, водил его к памятникам Людовика XIV и Сент-Экзюпери. Но больше его заинтересовала статуя Маленького Принца, и, оказалось, он очень любил это произведение. Мы обошли все площади, ходили и к большому дереву, произрастающему в центре Площади Правительства. Он все слушал увлеченно, впитывал дух моего родного города так, будто он и сам был отсюда. Он постоянно смотрел по сторонам, все спрашивая, и спрашивая о разных зданиях и улицах, смеясь над местными шутками. Мы плавали на лодке вдоль Роны, и тогда я рассказывал ему про три холма - Фурвьер, Круа-Русс и Дюшер. И я осознавал, что в редких случаях, приятно не только брать, но и делиться чем-то. То ли ему и правда было так интересно, то ли, он так страстно жаждал моего общения, но в любом случае, мы говорили о всякой ерунде почти безостановочно.
Но никуда и не уходили наши вечные подколки. Так, благодаря нашим перепалкам, у Каина почти появилась татуировка.
Тогда мы шли от площади Тэрро по шумным улицам Прескиля - полуострова, расположенного между реками Сона и Рона, и забрели в квартал бутиков и ресторанов. Оба так смешно скривились тогда, при виде всех этих глянцевых, ярких, кое-где, даже вульгарных салонов моды, и если бы я не остановил взгляд на вывеске почти неприметного тату-салона, ничего бы не было.
Он сразу обратил внимание на то, куда прикован был мой взгляд.
 – Что, тебе нравятся такие извращенные штуки? – Нагло ухмыльнулся он, поиграв бровями.
 – Да нет, вообще не понимаю, как можно так уродовать свое тело. – Нарочито изумленно ответил я, и поймал хитрючий взгляд серых глаз.
 – А мне вот нравятся. – Похлопал по плечу меня Каин, и направился в сторону тату-салона, кинув мне напоследок. – А ты иди пока, отдохни где-нибудь, старик!
Такой крутой, мля. Ну, я еще намного постоял, пребывая в сомнениях, сможет ли он, в самом деле, осмелится ли, и только собирался приметить какое-нибудь местечко, где можно будет его подождать, как увидел Каина, в панике выбегающего из того самого салона. Он, приблизившись ко мне, схватил меня за руку, и попытался потянуть куда-то, шипя при этом что-то похожее на: "Валим отсюда, живо!".
Сначала не хотел ему уступать, а потребовать вначале объяснения, но, смотря на его панику, решил сжалиться.
И, отойдя на приличное расстояние, он сказал мне:
 – Больше никогда не буду заходить в такие места!
 – А что так? – Поинтересовался я.
 – Не спрашивай! – Истерично завопил Каин, на что я выставил ладони, мол, "Спокойно, спокойно". А потом, мы вместе еще долго, почему-то, смеялись над этой ситуацией.

Так же, неотъемлемой частью нашего отпуска, стал тот черный котяра, в котором таки, не один я признал Маттео.
Каин при каждом нашем возвращении или выходе с квартиры, тискался с этим блохастым. И, таки, как-то раз у меня спросил:
 – Доминик, он тебе Маттео не напоминает? – Перебирал пальцами черную шерсть он.
 – Напоминает. Но кот мне нравится намного больше. – Ответил я, вздыхая, но продолжая терпеливо ждать, пока эти двое набесятся друг с другом.
 – Это почему? – Вскинул Каин недовольный взгляд.
 – Потому, что не говорит на итальянском! – Всплеснул руками я, указывая ему как бы на очевидную причину, и он рассмеялся тогда, продолжая тискать уличного кота.
И да, я должен признать, было много смеха. Больше, чем за всю мою жизнь. И была близость, несомненно. Она выражалась во многом, порой, это были просто мимолетные взгляды или столь редкое в эти дни молчание, в котором смешивалось абсолютное понимание и усталость. И часто это были поцелуи - легкие, ненавязчивые, в принципе, не значащие ничего, и одновременно значащие слишком многое. Это были и его касания пальцев к моей ладони, и мои привычные жесты - поцелуй в висок, касания рукой жестких стальных прядей на его голове.
Можно ли стать на протяжении нескольких дней абсолютно другими людьми? Можно, но только друг для друга. Для окружающего мира мы остались прежними, но в нашем маленьком мире, состоящим лишь из него и меня, можно было все что угодно.
Мы веселились, будто это была последняя неделя в нашей жизни. Так, будто мы знали наверняка, что через несколько дней умрем. Но, даже если это было так, мы не могли знать этого.
И, по сравнению с этими днями, вся остальная жизнь показалась пресной, хоть и правильной. Именно так - сейчас мы необдуманно совершали поступки, за которые потом тяжко будем расплачиваться. Потому, что я не заслуживаю на счастье, а он заслуживает, вот только не со мной.
И я часто думал об этом, когда смотрел на спящего Каина, так доверчиво прижавшегося к моему боку. Думал о том, что когда мой счет времени окончится, стрелки его жизни будут идти дальше. Обязательно будут.
Только я оставил на нем вечный след - он никогда уже не сможет жить обычной жизнью, и не свернет с этого пути, на который я его толкнул, даже если приложит к этому все свои силы. Но я, как обычно, не чувствую себя подлецом.

А потом настала последняя ночь этого короткого яркого мига.
Мы сидели на балконе, наслаждаясь ночной прохладой. Молча. Каин гладил кота, уснувшего у того на коленях - похоже, это животное чувствовало скорую разлуку.
И в этот раз он был смелее меня, первый озвучил наши совместные раздумия.
 – Доминик, завтра позвонит Ричард. – Тихо сказал он, ссутулившись.
 – Знаю... – Через некоторое время ответил я, и почувствовал себя трусом. Впервые.
 – Завтра все будет как прежде, понимаешь? Я буду ненавидеть тебя, хотеть убить, а ты снова будешь насмехаться надо мной, прикидываясь последним ублюдком на этой планете. Но это не так, я знаю... И дело не в этой неделе. Тогда, после убийства Смита мне... Полегчало. Не знаю как это объяснить, но я уже не так люто ненавидел тебя. Его смерть не вернула моих родителей к жизни, и я уж сильно сомневаюсь, что твоя смерть вернет их. – Невесело хмыкнул он и продолжил. – Но это мерзкое чувство давно стало неотъемлемой частью меня, я просто не могу лишиться его совсем. И я ведь правда испугался тогда, что ты можешь умереть. Это все так... Непонятно. – Опустил голову Каин, вздыхая.
А что мне было ответить? Я сам ничего не понимаю, что уж говорить о мелком. Винить ли себя, или судьбу - никакого смысла. Все-таки, человеческие чувства - самая большая загадка. И когда дело касается таких простых, на первый взгляд, вещей, куда-то девается весь мой холодный острый ум.
Я кладу руку поверх его ладони, переплетая наши пальцы.
 – Тогда давай в нашу последнюю ночь, мы не будем думать о причинах. – Я смотрю ему в глаза, снова предоставляя выбор. Он улыбается, слегка сжимая пальцами мои, отпускает, и встает, напоследок погладив кота, уходит в сторону ванной. Я встаю следом и не полностью прикрываю балконные дверцы, выключаю везде свет. Думаю о том, что это все в любом случае неизбежно, так что, не имеет смысла переживать по этому поводу. Я захожу к нему, когда он уже снимает штаны, и невольно засматриваюсь на него. Он оборачивается, смущается, и вдруг просит меня выйти.
Я вопросительно приподнимаю бровь, а он подходит ко мне, и пытается меня вывести из ванной, упираясь ладонями в мои плечи.
 – Иди в спальню, ну же, я скоро приду... – Говорит он, и я таки выхожу, напоследок успев запечатлеть поцелуй на его запястье, но потом дверь передо мной захлопывается, и я слышу щелчок замка. Похоже, меня только что отшили - невесело подмечаю я, но все же слушаюсь, и иду в комнату. Каин выходит не скоро, и я уже успеваю заскучать, но, стоило мне просто посмотреть на него, и я понимаю, что оно того стоило.
В спальне хорошо - лунный свет освещает комнату, так что, все прекрасно видно. Он стоит напротив меня, такой неестественный, будто ненастоящий из-за этого холодного света. И я делаю к нему шаг, касаясь ладонью его руки, веду ее выше, чувствуя подушечками пальцев гладкую, и все еще влажную, кожу с мелкими волосками. Он выдыхает, слегка облокачиваясь на меня, чуть склоняет голову в бок, и я тут же едва касаюсь губами его шеи. Нет пока еще ни с ума сводящей страсти, ни жара. Зато есть безграничное желание слиться, стать одним целым, впитать друг друга. Поэтому я обнимаю второй рукой его за плечи, крепко прижимая к себе, впиваясь поцелуем в ямочку за его ушком. Он пока не издает ни звука, но его тело пробивает заметная дрожь, и я хорошо ее чувствую, так как он совершенно обнажен.
 – Страшно? – Шепчу ему на ухо, касаясь губами мочки.
 – Нет... Я сам тебя захотел... Рано или поздно это все равно случилось бы... – Выдыхает он, и проводит с нажимом ладонями по моей груди через футболку вниз, а потом цепляется пальцем за край ткани, и медленно тянет ее вверх.
Я не выдерживаю, касаюсь мягко губами его губ, сразу не углубляя поцелуй, но потом сжимаю пальцы на его подбородке, слегка приподнимая голову вверх, и впиваюсь в эти податливые губы. Зубами по мягкой нижней губе, не причиняя боли, а лишь слегка дразня, и языком мягко касаться его языка, медленно лаская. Каин и сам прикусывает мой язык, и, скользнув ладонями под футболкой от ребер к моим лопаткам, проводит с нажимом короткими ногтями вдоль спины вниз. Не самые приятные ощущения, но они разжигают что-то внутри, и в ответ, я с силой смыкаю ладони на его талии и тяну слегка на себя, заставляя его приподняться на носочках, целую нежно в нос. Я чувствую, что он уже возбужден, как, в принципе и я. Мы касаемся лбами, и, смотря друг другу в глаза, делим одно дыхание на двоих.
 – Доминик... Кто тут еще сомневаться должен? – Шепчет он, мягко улыбаясь. Сильный мальчик, желанный.
Я отвечаю ему такой же улыбкой и тяну его за руку. Он опускается спиной на кровать, а я, упираясь ладонями по бокам от его головы в простыни, нависаю над ним. И тут он наконец-то смущается, я чувствую это, целуя его горячие щеки. Я не тороплюсь, ведь как бы он ни был смел, по скованности его движений, я вижу и неуверенность, и страх, который он отрицает. Ладонью снова касаюсь этой великолепной кожи, только теперь чуть ниже ребер, там, где изгиб слегка впалого живота, и Каин невольно прогибается под этим прикосновением, шумно выдыхая. Он жмурится и прикусывает губы, когда я слегка сжимаю зубами мочку его ушка, а потом языком ласкаю завиток. Медленно, но все же с каждым прикосновением он становится более чувствительным, и я чувствую его жар, но нарочно не уделяю внимания его члену, хочу, что бы он сам попросил.
 – Доминик, пожалуйста... – Просит он с придыханием, елозя бедрами по простыни.
 – Пожалуйста что? – Усмехаюсь я, и опускаю ладонь к его паху, обхватывая двумя пальцами основание его члена, тут же наслаждаясь выражением его лица. Губы чуть искривлены от резкого наслаждения, глаза с силой зажмурены, и он издает гортанный стон, мотнув головой в сторону.
 – Так... Еще... – Срывается с его губ, и выдержать такой взгляд - просящий, с мутной поволокой возбуждения, очень не легко, и я подчиняюсь. Обхватить ладонью ствол, медленно, с нажимом, скользнуть вдоль, сжимая плотным кольцом пальцы. Он тяжело дышит, цепляясь пальцами за простынь, и тихо постанывает, поддаваясь бедрами вперед. Его тело покрывает легкая испарина, и я наклоняюсь, вдыхая носом ставший таким еще более сладостным, запах его кожи.
Большим пальцем обвести контур головки, слегка нажать на кончик, вызывая очередной тихий стон.
 – Не сдерживайся, Каин. – Он всхлипывает, закрывая половину лица ладонью, прогибается в пояснице, и его тело пробивает легкая дрожь, резко переходящая в судоргу. Мышцы его живота едва заметно напрягаются, и Каин кончает, закидывая голову назад, приглушенно постанывая.
Пока он приходит в себя, жадно глотая воздух, я вытираю руку, испачканную белесыми потеками спермы, о простынь, и стоя на коленях, снимаю с себя надоевшую влажную футболку. За ней следуют и джинсы, которые я небрежно скидываю на пол, потому что сейчас не до аккуратности. Все это время Каин неотрывно смотрел на меня, но только теперь приподнялся, придвигаясь ко мне вплотную, и положил ладонь на мое бедро. От моего пристального взгляда он смутился, опустил голову, но все равно мягким движением руки потянул мое нижнее белье вниз, освобождая давно ноющий от возбуждения член. И я, честно, пытался сдержатся, но рваный выдох таки сорвался с моих губ. Мягкое касание нежных пальчиков к моей плоти, и меня оглушает страсть, становится совсем горячо от прикосновений обнаженной кожи друг к другу.
Я обнимаю его за талию почти до хруста, и опускаю ладони ниже, обхватывая с силой пальцами его за ягодицы. Он утыкается лицом в мое плечо, горячо выдыхая в районе моих ключиц и вызывая мелкие мурашки по коже. Прогибается еще сильнее на встречу, чуть потираясь задницей о мои руки.
Скользнуть пальцами в ложбинку между ягодиц и слегка погладить гладкое кольцо мышц, заставив этим его замереть от шквала новых ощущений.
И не вовремя вспомнить о приземленном...
 – Каин, у нас нет... – Начинаю я, но он не слушает, и на минуту отодвигается от меня к краю кровати, опуская руку вниз. Он копается, видимо, в карманах своих джинс, но мне не до этого, черт, я думаю лишь о том, как же сильно хочу его на самом деле, поэтому, даже не задумываясь, глажу ладонью его по пояснице, на что он недовольно дергает бедрами, и, наконец-таки, оборачивается ко мне, кидая прозрачную баночку на простыни. Я приподнимаю бровь, смотря на него, а он снова придвигается ко мне, возвращая свое тепло, целует мягко в ухо и шепчет:
 – Прости, но от тебя в таких вопросах толку ноль...
Я ухмыляюсь, и, сжимая руками его предплечья, опрокидываю Каина обратно на простыни. Наваливаюсь, вжимая своим телом его в кровать, от чего он издает сладкий стон, и, обнимая руками меня за шею, притягивает к себе еще плотнее. Я раздвигаю коленом его ноги, встречая, скорее всего, неосознанное с его стороны сопротивление. Вглядываюсь в его лицо, медленно вжимаясь бедрами между его ног. Он выдыхает, цепляется с силой пальцами за мои плечи, больно задевая при этом рану, и разводит ноги шире, пряча лицо в изгибе моей шеи. Я понимаю, что он все же стесняется, и не хочет, что бы я видел его лицо, поэтому на ощупь нахожу баночку, открывая ее, выдавливаю смазку на пальцы. Растираю ее, согревая, и опускаю руку вниз, протискивая ее между нашими телами. Когда я касаюсь пальцами его дырочки, он испуганно замирает, и, похоже, почти перестает дышать. И от этого меня застилает какая-то волна нежности к Каину, такому решительному, и в то же время беззащитному. Проталкиваю мягко два пальца внутрь, раздвигая гладкие стенки, от чего он тихо вскрикивает, и я, склоняя голову, касаюсь губами его лба.
 – Черт... Не очень деликатно... – Сдавлено и, похоже, слегка обиженно шепчет он.
Я не тороплюсь, медленно, с каждым скольжением внутрь чуть шире раздвигая пальцы в стороны, а он лишь шумно сопит, иногда сильнее впивая короткие ногти в мою спину. Постепенно Каин привыкает, и я раздвигаю пальцы шире, добавляя еще один, проталкиваю его слегка глубже, что бы коснуться бугорка внутри. Он шумно выдыхает, невольно двинув бедрами на встречу. Ему и хорошо и больно, я чувствую, как он разрывается между этими двумя крайностями, но дальше контраст ощущений будет еще ярче... Я понимаю, почему он так долго был в ванной, внутри он до безумия гладкий и горячий.
Когда мои пальцы свободно скользят, и он больше не ерзает, пытаясь найти наиболее удобное положение, я вытаскиваю их, напоследок погладив покрасневшую дырочку.
 – Черт... – Вырывается у него, и он еще сильнее стискивает меня за плечи, не желая отодвинуться даже на миллиметр.
 – Каин, мальчик мой... – Шепчу я ему на ушко, а от желания уже просто челюсть сводит. – Ну же, посмотри на меня. – И вот так, ладонью по спине, пока я еще могу себя контролировать.
Он чуть ослабил объятия, и я этим сразу же воспользовался, перехватив его запястья одной рукой и сжав их у него над головой, не обращая внимания на слабые возмущения. Его грудь вздымается, а из губ с шипящим звуком выходит воздух, когда я приставляю головку члена к его входу, слегка надавливая. Он закидывает голову и отворачивается, сжимает зубы, болезненно простонав, когда я начинаю медленно входить.
Я шиплю брань от переизбытка ощущений, черт, он невероятно тесный, жаркий, нежный там, внутри. Но я вижу его страдания, чувствую сквозь толщу оглушительного наслаждения как он сжимает коленями мои бедра, как прогибается в пояснице, пытаясь невольно избежать контакта, но получается совсем наоборот. Когда я вхожу полностью, позволяю передохнуть и мне, и ему. Его кожа влажная от испарины, он приоткрывает глаза, смотря на меня, и влажные ресницы дрожат, а я наклоняюсь, слизывая влагу с его скул, невольно толкаясь глубже при этом, вызывая у него хриплый стон. Каин дергает руками, и я отпускаю их, позволяя себя крепко обнять, прижаться снова так тесно.
Я начинаю медленно двигаться, стискивая его в объятиях, вдавливая тем самым в кровать. Каждый мой толчок отдавался во всем его теле, заставляя выгибаться и царапать ногтями мою спину, постанывать или тихо вскрикивать. Я сам чувствовал, что в какие-то моменты ему было хорошо, несмотря на то, что боль так и не отступала. Тогда он становился невероятно податливым, двигая бедрами в унисон с моими толчками.
Меня же охватывал безумный жар, заставляя обрывки мыслей биться где-то в районе виска. Я не мог насытиться, жадно впиваясь поцелуями-укусами в его шею и ключицы, сжимая ладонями его гибкое, сильное тело, и не переставая при этом все быстрее двигаться в нем.
Я опустил ладонь на его бедра, невесомо касаясь пальцами члена, от чего он взвыл, царапнув особенно ощутимо вниз по спине, заставив меня зашипеть сквозь зубы.
Жар стягивал все внизу живота, будто скручивая внутренности в тугую спираль, и рассудок совсем помутился, уступая место неконтролируемому наслаждению. Я сжал пальцами головку его члена, и наши тела почти в унисон изогнулись в сладкой судорге, напрочь оторвавшей на какой-то миг от реальности.
Наше дыхание почти оглушало, и я бездумно шептал, благодаря его за столь сильные эмоции, за самое потрясающее, что когда-либо ощущал.
Его руки расслабленно опустились на простыни, и, похоже, он зверски устал. Это и привело меня, наконец-то в чувства. Я аккуратно вышел из него, от чего он слегка поморщился и тут же сдвинул ноги, закрыл лицо руками.
 – Тебе надо в душ. – Погладив его по влажным волосам, сказал я, на что он отрицательно помотал головой. Ну, не силком же его тащить.
Я мягко обнял Каина, зарываясь пальцами в волосы на его затылке, и накрыл нас одеялом. Мальчик прижался ко мне, стараясь лишний раз не шевелиться, и, похоже, заснул почти моментально, а я еще долго крутил в памяти образы нашего слияния.
Я чувствую, что эта ночь забудется не так легко, как хотелось бы. Или не хотелось бы, уже черт разберет. 

Рассуждения

" В этой главе много разговоров и мало событий, извиняюсь, но мне показалось нужным сделать что-то легкое, ненавязчивое после предыдущей главы. Вот ._.*


Я уже успел подзабыть, каково это - просыпаться от резкой трели телефона. Не открывая глаз, опускаю руку вниз, пытаясь одновременно вспомнить, куда примерно я вчера швырял одежду, что дается мне, мягко говоря, с трудом. Вытаскиваю двумя пальцами телефон из кармана джинс, на ощупь нажимая зеленую кнопку, и, зажимая его между плечом и ухом, зарываюсь обратно под одеяло.
 – Ну что ты там копошишься? – Слышу недовольный голос Ричарда.
 – Убираю тело. – Зевая, отвечаю я. Не очень вежливо, конечно, но, судя по всему, Ричард и сам не в настроении.
 – Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя отвратительное чувство юмора?
 – У меня его вообще нет. – Раздраженно. – Ричард, ближе к делу.
 – Ладно, ладно. Да что ближе к делу-то? Непонятно разве, неделя прошла, все, гульки закончились. Пора возвращаться к нормальной жизни. – На первый взгляд более мягко ответил он. Но то, как он выделил из всего, слова "к нормальной жизни" - говорило о многом. Как же по разному, теперь, старик, мы понимаем значение этого выражения.
 – Сейчас расскажешь все, или встретимся?
 – Лучше встретиться. Бери ближайший рейс в Мюнхен, а я уже здесь, на месте, буду ждать тебя.
 – Ты имел в виду нас? – Поправил его я, встрепенувшись, пощупав рукой место рядом с собой, и, никого не найдя, открыл глаза, в конец убеждаясь, что Каина рядом нет.
 – "Нас"? Ах, ты о Каине. Да без разницы, главное что бы ты был, а он так, побочная деталь. В общем, когда будешь на месте, позвонишь. – Не скрывая презрения и недовольства, промямлил Ричард, и, в своей манере, бросил трубку.
Я не дурак, и понимаю, что наши дружеские перепалки обрели более прохладные тона.
Вот и все, конец нашему отдыху.
Я вздохнул, и таки встал, обмотав вокруг бедер одеяло - надо же было найти Каина, боюсь, ему вчера не сладко было.
По ногам скользнул прохладный сквозняк, и я направился прямиком к балкону, и, слегка морщась от ярких солнечных лучей, прикрыл ладонью глаза, смотря сквозь пальцы. Когда я увидел его, мне вдруг стало так спокойно. Неужели, сам того не понимая, я взволновался, когда не обнаружил его рядом?
Я подошел к нему, уперевшись ладонями в балконные перила, наклонился, поцеловав его в висок.
 – Как ты? – Прошептал я, рассматривая его мягкий профиль. Каин прикрыл глаза и облокотился головой на мое плечо, слегка поморщившись при этом.
 – Нормально... – Буркнул, слегка краснея при этом. – Болит только... Ну... При ходьбе. – Все тише говорил он, опуская от смущения голову.
Это заставило меня невольно улыбнуться - все-таки, вчерашняя ночь, похоже, изменила нас сильнее, чем я ожидал.
 – Так всегда в первый раз.
 – Знаю. Я не о чем не жалею, Доминик. Я уже говорил об этом, да? – Усмехнулся Каин, весело смотря на меня, а потом вдруг посерьезнел и посмотрел куда-то за пределы черепичных рыжеватых крыш.
 – Доминик, пообещай, что мы сюда еще когда-нибудь вернемся. Обещаешь? – И посмотрел на меня, так пристально, с этой его вечной ноткой растерянности в серых глазах, и мне показалось, что он знает что-то такое, чего определенно, мне знать не дано.
Я кивнул, и столь редкие его мягкие улыбки заставляли каждый раз пропускать вдох.
 – Ричард звонил. В этот раз - Мюнхен. – Парень вздохнул, тут же, будто утратив свое благое настроение, взъерошил волосы и скосил на меня недовольный взгляд.
 – Да, я сам не в восторге, но ты должен понимать. Короче, меньше слов, больше дела - иди собирай вещи. - И подтолкнул Каина легко в плечо, от чего он резко выдохнул, и его ноги слегка подкосились, но я успел подхватить его под локоть.
 – Я сам! Просто не ожидал... – Отвернувшись и забрав из моего захвата руку, шикнул он и, слегка прихрамывая, ушел по направлению в мою комнату. Гордый мальчик, как прекрасно.
Я посмотрел ему вслед, а потом обернулся, глядя в последний раз в сторону домов Старого Лиона.
Обещаю, Каин, мы обязательно вернемся.

Небольшое количество вещей мы собрали быстро, только вот, проблемой было одеться, при чем, и для него и для меня. Он больше не жаловался, но было видно, что болят у него не самые приятные места, поэтому с его стороны постоянно слышалось приглушенное шипение и итальянский, вероятно, мат, когда он одевал джинсы. Зато, до того, как он успел одеть рубашку, я смог заметить все следы, оставленные мной вчера на нем, что доставило мне невероятное моральное удовольствие.
Моей же проблемой была спина. Ночью мне было не до этого, но сейчас я отчетливо чувствовал легкое жжение, особенно в области плеча с раной, пояснице, и, о ужас, - в области ягодиц, от тонких красных полосок. Ногти у него хоть и короткие, но было ощущение, что царапал он меня долго, педантично, и со страстью.
Общая боль на двоих, да?
И снова это тянущее чувство в груди, когда я захлопнул за нами дверь и щелкнул дважды ключом в старом замке.
Совсем я состарился и раскис, раз чувствую тоску от такой малости. Просто, такое ощущение, будто там, внутри, в этой пыльной и солнечной квартире, осталось что-то очень важное.

В аэропорту нам пришлось ждать рейса четыре часа, ближе просто не было, но мы успели позавтракать, и теперь просто сидели, каждый думая о своем, при чем, судя по выражению лица Каина - думал он о чем-то глобальном.
 – Как думаешь, тебя возможно как-то разоблачить? – Неторопливо помешивая остывшее кофе, таки спросил он, отвлекая меня от собственных мыслей, и заставляя обратить свое внимание всецело на него.
 – Не совсем понимаю, что именно тебя интересует.
 – Ну, никто, кроме меня, не видел твоего лица, нет нигде информации о тебе, каждый раз ты под новым именем и фамилией, то есть, каждый раз ты другой человек. Почему другие киллеры не могут додуматься до такого, если это настолько надежная защита? – Замялся он и повертел чайную ложку между пальцев.
 – Понятия не имею, почему ты вдруг об этом задумался. – Усмехнулся я, покачав головой. – Ты правда не понимаешь?
Парень потупил взгляд, всматриваясь в черную жижу. Да оставь ты уже это кофе в покое.
 – Ты думаешь, я все это делаю просто ради того, что бы меня не поймали? И с чего ты взял, что другие киллеры до такого не додумываются?
 – Ну, я о них никогда не слышал. – Пожал плечами он, от чего меня невольно пробрал смех.
 – Так потому мы о них и не слышим, что они делают так как я. Только вот, скорее всего, мы с ними все равно различаемся. Потому что, причины у нас разные. – Задумчиво протянул я, и посмотрел на него в упор. Все же, он разительно отличается от меня. – Ты все равно не поймешь.
 – А ты попытайся мне объяснить. – Отрезал он, с вызовом смотря мне в глаза, но, при этом, едва улыбаясь.
Я немного подумал о том, стоит ли рассказывать человеку об искусстве убийства, если он и раньше его не понимал. Да черт, пусть будет так. Я слегка наклонился ближе к нему, положив руки на стол, и тихо заговорил, благо, из-за гула людей в аэропорту вряд ли нас кому-нибудь будет слышно.
 – Хочешь знать, чем дилетант, гордо называющий себя убийцей, киллером или маньяком, не суть важно, отличается от настоящего профессионала своего дела? Ну что ж, я объясню. Убийца, понимающий хоть что-то в искусстве смерти - всегда имеет свой собственный почерк. Он подсознательно или сознательно желает, что бы в итоге его обнаружили, и что бы у него появился достойный конкурент, который выйдет на его след и разоблачит его деяния, ибо без конкуренции, без известности - эти все убийства просто пустой звук. Мы подписываем, метим тем или иным способом наши творения, желая, что бы когда-нибудь, люди узнали, кто на самом деле сей чудесный художник, который уродовал, резал, насиловал, расчленял, сжигал своих жертв во имя великого искусства. Возьмем к примеру того же, известного всем, Джека Потрошителя - он перерезал горло своим жертвам строго слева направо двумя порезами, и забирал себе на память какие-то органы. В одном случае это было сердце, в ином - матку, в другом что-то там еще. Чем тебе не авторская подпись? А то, что он забирал их органы, также неоспоримый ритуал - оставить частицу своего творения себе. Любой художник стремится поделится своими творениями с миром, оставить частичку себя. И он оставил столько следов и наводок, у него был собственный почерк, а он все равно остался безызвестным. Думаешь это слава, что его не поймали? Да это просто полнейший крах, как если бы мы не знали личность художника, написавшего "Джоконду", "Тайную Вечерю", "Иоанна Крестителя" и так далее.
Вот так и у меня - свой собственный почерк. Только хитрость его в том, что моя подпись - отсутствие улик и вообще каких-либо наводок на меня. Вот и все. А не потому, что я не желаю быть разоблаченным. Все как всегда, намного проще, чем кажется. – Я закончил, пытаясь выразить все как можно короче, и откинулся на спинку стула, внимательно смотря за сменой эмоций на лице моего мальчика. Буду ли я снова отвергнут?
Каин долго молчал, смотря на меня, и, видимо, переваривая все, сказанное мной. И я бы мог посчитать, что он тормоз, но слишком мне было приятно то, что он не пропустил, как раньше, мои тирады о убийствах мимо ушей, просто равнодушно кивнув, а по-настоящему задумался. И я не хотел ему мешать, поэтому не нарушал этого священного молчания до самого взлета.
Уже в салоне самолета Каин задал мне всего один вопрос:
 – Тогда, если тебя нельзя вычислить, и ты никогда не будешь разоблачен, кто будет знать о твоих творениях?
 – Ты будешь знать. И Ричард. Я не капризен, мне этого предостаточно, чтобы чувствовать, что мои работы достойны внимания. – Ответил я откровенно, и обнял его за плечи, прижимая к себе. Я уже не способен долго не касаться к нему.


Мюнхен встретил нас неприятным мелким дождем, который, как маленькие холодные иголки, касался кожи. Не самая приятная погодка, особенно после теплой недели в Лионе, наводила сонливость и скуку. Как только мы прошли таможню и забрали багаж, я отправил Каина на такси по адресу квартиры, подобранной мной через интернет, а сам отправился к Ричарду, который не желал откладывать нашу встречу ни при каких условиях.
Я не желал обращать внимания ни на уют в выбранном стариком
кафе, ни на предоставленное мне меню, мне просто хотелось побыстрее забрать папку и поехать к Каину. О черт, как же это странно звучит.
 – Ma chérie! – Восклицает Ричард, встречая меня объятиями, которых я пытался всячески избежать. – Ну что же ты такой хмурый, неужто обижен на меня за утренний разговор?
 – Еще чего. – Фыркаю я, нетерпеливо присаживаясь в кресло. – Ближе к делу.
 – Эх, холоден, как всегда! – Начинает, как обычно, ломать комедию старик, но при этом, все же, доставая из черного портфельчика бумажную папку, и передавая ее мне.
 – Здесь все. В принципе, ничего выделяющегося, как обычно. Цель здесь же, в Мюнхене, а остальное сам прочтешь. – Кивнул Ричард на папку и махнул рукой. Я засунул документы под полы пальто, и встал, намереваясь уйти, но был остановлен.
 – Я не понял, это все? Это даже для тебя слишком, имей уважение, щенок. – Сжимая с силой ладонью мое, благо, здоровое плечо, грозно прошипел он. Ну и доставучий же он сегодня. Зато я кое-что припомнил.
 – Ах да, я совсем забыл. – Пропел я, лукаво смотря на ничего не понимающего Ричарда. – Что ж я так не вежливо-то? – И, прежде, чем он успел отреагировать, я с силой припечатал кулак в его челюсть, встряхнул небрежно пальцами, смотря на то, как Ричард нелепо пошатнулся, а потом, в неверии, поднес руку к губе, касаясь пальцем раны, и глянул на кровь.
 – Это тебе за Каина, старик. – Улыбнувшись, помахал я ему рукой, и удалился подальше от этого места. Зато, после удара мне заметно полегчало.

Странное дельце

Не знаю почему, но до нужной квартиры я упрямо шел пешком, не взирая на то, что дождь с момента нашего прибытия в аэропорт и до сейчас, заметно усилился. Не заболеть бы, хоть пальто было еще не насквозь мокрым, но вот с волос холодные капли подло стекали по шее за воротник, что было не очень приятно. Мое поведение, черт, да я совсем рехнулся! Я и вправду ударил Ричарда, нахамил ему, да и вообще... Куда делось мое хладнокровие и сдержанность? Мой самоконтроль, в конце концов.
И это не терзания совестью, до такого я еще точно не докатился, но черт, я осознаю, чувствую, насколько же сильно я изменился за последние пару месяцев. Если до этого в большинстве случаев изменения выражались лишь в ходе мыслей и чувствах, то теперь это перешло еще и на действия.
С Каином надо поговорить, все должно стать как раньше, та неделя прошла, это все в прошлом... И все, что касается нас как любовников, все чувства и ощущения, адресованные друг другу, должны были остаться там, за старой дверью в солнечную квартиру.
Тогда почему?
Адрес я помнил, но, когда стоял напротив резной металлической двери в типичный немецкий дом, замешкался, прежде чем позвонить в звонок. Чувствую себя каким-то придурком, честное слово.
За дверью послышался шум и скрежет перед тем, как дверь распахнулась, и на меня уставились родные серые глаза. Черт побери, стоит его увидеть и все - поплыли, о чем там я хотел с ним поговорить?
 – Совсем идиот? – Уставившись на меня, спросил он.
 – Похоже да. – Пожав плечами и слегка продрогнув от холода, улыбнулся я. И стоим как два умалишенных, пялимся друг на друга. Благо, он реагирует первый - хватает меня за мокрый рукав и молча тянет в дом.
Сняв мокрое пальто я сразу почувствовал как тепло было в доме, и, как же я на самом деле замерз.
 – Раздевайся давай, я ванну наберу. Не хватало еще только вернувшись с отдыха - слечь с болячкой. – Недовольно ворчал он, пройдя куда-то вглубь темных комнат, пока я снимал с себя оставшуюся одежду. Мокрый бумажный пакет с документами же покоился на низком столике возле входной двери. Я не беспокоился за их целостность - внутри они всегда были еще дополнительно запакованы в герметичную упаковку, а то, всякое бывает, и похуже прогулок под дождем.
Я прошел туда же - в темноту вслед за Каином, и, в конце темного, как оказалось, коридора, находилась небольшая ванная комната, в которой Каин вовсю хозяйничал, закатив рукава кофты по локоть. Смотрелось это, мягко говоря, забавно.
Он стряхнул капли с руки и закрыл кран, обернулся, недовольно смотря на меня.
 – Залазь давай, чего стоишь? – Встал он с бортика, и, все еще заметно прихрамывая, хотел выйти из комнаты, но я мягко перехватил его за локоть.
 – Останься. Спинку мне потрешь.
Он лишь вздохнул, смерив меня придирчивым взглядом, но остался. Зато, как мило было это его неуместное, после предыдущей ночи, смущение, когда я снял с себя нижнее белье и забрался в ванную, слегка прошипев от легкого жжения в царапинах на спине. И я конечно не удержался, подколол его:
 – Хочешь присоединиться? – Усмехнулся, смотря на слегка покрасневшие смуглые щеки и был проигнорирован.
Я постепенно расслабился в теплой воде и закрыл глаза, откинув голову. Поэтому не сразу почувствовал мягкие касания к моему плечу. Я приоткрыл один глаз, смотря на то, как Каин, едва касаясь, водит подушечками пальцев по моей коже вокруг раны. Не скажу, что мне приятно, но, по крайней мере, он очень осторожен, так что повода запрещать ему трогать мое плечо нет.
Я улыбаюсь ему и опускаюсь под воду с головой, а когда выныриваю обратно, с моих волос стекают мутные темные струи, и Каин переводит руку на мои мокрые волосы.
 – Я говорил, что не люблю, когда у тебя черный цвет волос? – Он убирает руку, но на его пальцах остаются темные пятна, и он опускает ладонь в воду, смывая их.
 – Ну, что я могу поделать. Черные волосы, как нельзя лучше меняют мою внешность, сам понимаешь. – Усмехаюсь я и нахально спрашиваю. – Так ты потрешь мне спинку?

Мы снова спали вместе, без секса, просто. Я не планировал сего, так как хотел же, чтобы все было как раньше, до всего этого безумия... Но обстоятельства в виде одной комнаты с двуспальной кроватью были сильнее нас. А с утра Каин еще часа два ворчал, что я безрассудно гулял под дождем с важными документам и все такое прочее, на что я безобидно называл его "занудой", ведь с документами все было в порядке. А я таки приболел, хоть и не сильно, но горло саднило, и часто болела голова. Ну и, конечно же, Каин не упустил возможности выразить свое недовольство. Он даже реагировал как-то эмоциональнее, чем когда-то, и я все удивлялся сколько разных примочек он знал, ведь им я Его точно не обучал.
 – Ты безответственный. Ведешь себя, как ребенок! Как же это бесит. А если бы это была ангина, придурок? – Пичкая меня таблетками и каким-то странным чаем, злился он. Каин был слишком мил в такие моменты, когда злостью скрывал переживания, поэтому я покорно употреблял все, что он мне давал, просто потому, что в этом он разбирался намного лучше меня. И не реагировал на его обзывательства.
 – Откуда ты столько всего знаешь? – Скрывая улыбку, спросил я.
 – В детстве много болел. – Выпалил Каин, и через секунду распахнул шокировано глаза, осознав, только вот слова уже были сказаны. Да что таить, я и сам чуть не захлебнулся, и уставился на него напряженно. В этом вопросе я был солидарен с ним, и никогда мы не застрагивали тему его прошлого до нашей весьма "приятной" встречи. И даже теперь я молчал, делая вид, что ничего не слышал. Только вот для него этого было недостаточно, он придвинул ко мне еще пару штук каких-то таблеток, сказав, что бы я употребил их перед сном, и ушел в комнату.
Но, благо, он был отходчивым, так что, на следующий день парень был как ни в чем ни бывало, да и мне было получше, так что, мы приступили наконец-то к работе - дальше уже оттягивать было просто некуда.
Конечно, после длительного бездействия нам было нелегко вот так вот сразу направить мысли в правильном направлении, и пару дней, как обычно, ушло на изучение информации о цели. И я в который раз убеждаюсь, что такие люди как я, никогда не останутся без работы.
В бумагах значилось, что целью является вице-президент некой компании, и рядом начеркан ручкой плоский намек на то, что заказчик, вероятно, сам президент этой компании. С одной стороны может показаться, что эта информация не имеет никакой ценности, но это, поверьте, кажется только на первый взгляд. Любая отдельная частица информации не имеет большой силы, но если такие вот частицы сложить вместе - мы получим нечто грандиозное и весомое.
Сами подумайте, зачем убивать второго человека в своей же компании президенту? Почему нельзя просто уволить его? Это свидетельствует о том, что сам президент - принципиальный человек, и его ход мыслей подобен: "предал - распишись и получи по заслугам, тварь".
Сам же вице-президент занимался и воровством, и фальсификацией документов, и продажей информации корпорации конкуренту.
Так что, я полностью солидарен с заказчиком - таких мелких крысенышей нужно истреблять. Ведь это не только предательство, но и унижение, если хорошо подумать.
Мало того, что предал по-крупному, так еще и выставил своего начальника непроходимым ослом.
И, вроде бы, все просто - раз главный человек в компании, значит дороги все открыты, а нет, что вы. Одно из главных правил профи гласит - "Не подставляй клиента, и сам неподставимым будешь". Шутка, конечно, так оно не звучит, но суть та же. Просто редко такие ситуации возникают, я вот, стыкуюсь, в самом деле с заказчиком всего, кажется, второй раз. В общем, в любом случае, ни от кого помощи и особых поблажек ждать не придется.
И все же, собрав всю информацию в кучу, меня что-то беспокоило.
А Каин будто мои мысли читал:
 – Странное дельце. – Заметил он, задумчиво смотря в окно и покусывая кончик большого пальца. – Нет, правда, можешь ржать, но что-то предчувствие у меня фиговое. – И пристально посмотрел на меня.
 – Обоснуй? – Чиркнув пару заметок на листке, проворчал я, только внешне притворяясь незаинтересованным, а на самом же деле, вслушивался в каждое его слово.
 – Черт, да ты сам уже все просек, Доминик. Ну зачем для убийства корпоративной крысы нанимать элитного киллера, если существует масса других способов? Да что стоит нанять обычных вышибал, что бы те его избили до смерти, или еще что.
 – Думаешь, дело подставное? Но Ричард, наверняка, в этот раз был намного внимательнее. – Заметил я. Все же, Ричарду я хоть и не слепо, но доверял, не первый же год с ним работаю.
 – Ты можешь быть в этом уверен на сто процентов?
 – Каин, мальчик мой, ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. – Я потянулся, пока не достал ладонью его волос, потрепал мягко.
 – Нашел время умничать. – Фыркнул он, отводя взгляд. Ну все, совсем обнаглел.
 – Недотрах?
 – Ч...что? – Выпаливает Каин, отталкивая мою ладонь, и засуетился весь, засуетился. – Совсем рехнулся уже... И мы отошли от темы. – Прошептал он, рассматривая, будто впервые, бумаги.
 – Но ты не сказал "нет". – Улыбка так и рвется наружу, когда я произношу эти слова, растягивая гласные.
Он смущается настолько, что не только щеки, но и все его лицо заметно темнеет, и смуглая кожа приобретает слегка багровый оттенок.
 – Ладно, не сегодня. – Меня накрывает какое-то непонятное состояние, и я обнимаю его, стискивая в объятиях, целую скулы и лоб, а он рвется, упирается руками в мой торс, видно, специально, что бы не задевать больное плечо, и шипит: "Отвали".
 – Отвалю, только тогда, когда убьешь меня. – Серьезно шепчу я, вдыхая запах его волос.
Он больше не вырывается, положив голову мне на плечо, и сжимая пальцами рукава на моей кофте. И перед тем, как отпустить друг друга, он отвечает, не смотря на меня.
 – Убью. Обязательно...
Я улыбаюсь, когда он, протерев ладонью лицо, выходит из комнаты, только несмотря на это, внутри что-то сжимает, там же, где и раньше, в солнечном сплетении. Все же, у нас никогда и не могло быть все просто, наши отношения изначально были чем-то парадоксальным, и они продолжают быть таковыми.


"По неким причинам, глава вышла такой, какой вышла. Вот ._."

Последние приготовления

Все же, мы с Каином так вчера и не договорили о деле, так что, с утра я сразу позвонил Ричарду, что-бы разузнать побольше, и, на удивление, он снова был весел как ни в чем не бывало. Может он ожидал удара от меня, и сам понимал, что я так поступлю? Черт его знает.
Но, как оказалось, сам заказчик - довольно хороший знакомый нашего старика. И именно Ричард, хитрый лис, предложил ему мои услуги, чтоб тот руки не марал. С одной стороны, меня это успокоило, но с другой, как-то насторожило еще сильнее, хотя поводов для подозрений вроде как и не было больше. Раз знакомый, и Ричард этого даже не скрывает, значит человек проверенный. Так же?
Но, вот когда я сказал об этом Каину, его реакция была до безобразия предсказуемой. Он, конечно, сразу стал еще более подозрителен в несколько десятков раз, и в ответ лишь хмуро посмотрел на меня, сказав:
 – Ну, теперь я еще больше уверен в том, что это какая-то подстава.
 – А тебе не кажется, что это говоришь не ты, а твоя личная неприязнь к нему? – Я не был ни на чьей стороне, и лишь старался судить здраво. Каин едва заметно помрачнел и положил ладонь на шею, слегка погладив места давно заживших синяков, и я почему-то удовлетворенно злорадствовал, что эти темные пятна были отмщены мною же.
 – Нет, невзирая на наше, мягко говоря, неприятное знакомство и обоюдную неприязнь я все равно чувствую что-то такое... Трудно объяснить. Это как затишье перед бурей, такое короткое, но оно заставляет бешено колотиться сердце. Меня почему-то преодолевает страх. – Каин пристально посмотрел на меня, видимо, надеясь, что его слова дойдут до моего сознания.
Дошли. Но это не гарантия того, что я ему поверю.
 – Приведи аргументы. – Просто пожимаю плечами я.
 – Черт, Доминик, как же ты бесишь, какие еще нахрен аргументы, если я тебе просто о предчувствиях говорю? – Гневно прошипел Каин, хватая со стола листок с внутренним строением здания. – Фиг с тобой, не мне же пулю получать, в случае чего.
Не, ну ничего себе заявления. И где он только понабрался этого? Ах, ну да, глупый вопрос.
 – Невоспитанная малолетка, пулю и правда, если что мне получать. Но разве ты не прикроешь мою спину? – С наигранной жалостью к самому себе. Он молчит некоторое время, а потом выдает хоть и, признаюсь, слегка обидную, но, все же, правду:
 – Скорее уж нож в спину вставлю. И еще пну, когда упадешь. От души так, с чувством. А теперь давай перейдем все же к плану, а то ты совсем как-то расслабился.
 – Каин, дорогой, я никогда не расслабляюсь во время работы. Я уже все решил - атаковать будем напрямую, в районе одиннадцати часов после полудня, тогда, когда все расходятся, кроме вице-крысы, проворачивающей свои грязные делишки в это время.
 – А почему не воспользоваться винтовкой с какого-нибудь высотного здания неподалеку. Их там много.
 – Тогда будет понятно, что его кто-то убил не просто так, и, когда будут вести расследование, его махинации раскроются. И, как думаешь, на кого падут подозрения первыми? Нам платят огромные деньги за то, что бы мы выполняли грязную работу за шишек-чистоплюев, отводя при этом все подозрение с них же.
 – Ну, допустим. – Согласно кивнул он, откладывая изученный вдоль и поперек план чертежей. – А, значит, пустить ему пулю напрямую, не будет значить, что его убили? – С сарказмом ухмыльнулся парень.
Я мысленно желал этого вопроса, и, теперь, когда он был озвучен, мог, наконец-то, рассказать Каину про наш небольшой козырь. Хотя "козырь" - сильно сказано, скорее так, важную бумажку.
 – Подстроим самоубийство, только не так, как в деле со Смитом - пуля в его башке будет совпадать с калибром пулей в, якобы, "его" пистолете. А на столе оставим бумаги с чистосердечным признанием во всех его грешках, и документ, заверенный везде, где нужно, с перевода денег с его счета на банковский счет президента. Ну разве не прелесть? Несмотря на предательство, он раскаялся, и решил вернуть все сворованное своему любимому боссу, а сам же, не смея жить с таким грузом, решил уйти из мира сего, ведь он более не достоин служить такому человеку, как его президент. – Посмеиваясь, как-то распалялся я. Просто это так весело, понимаете? То, как грязь и падаль скрывают за милой занавеской иллюзий, за волшебной мантией, которая создает из одного видимость совсем иного. И дело остается за малым - нужно всего лишь заставить остальных поверить в то, что вы им навязываете.
Нет, не понимаете.
 – Слушай, ты в последнее время и вправду с ума сходишь. – Подмечает он, а я подхожу к нему, слегка наклоняясь.
 – Это ты меня с ума сводишь. – Шепчу, улыбаясь.
 – Дешевый трюк, Доминик. – Хмыкает мой мальчик, слегка толкая меня локтем в бок. – А твой план - даже не знаю. Либо полный провал, либо успех. Вроде даже, клиент остается чист, и пока следователи просекут что-то, нашего следа уже здесь не будет. Или моего. – Язвительно подмечает Каин, за что получает подзатыльник.
 – Тебе еще расти и расти, малыш, а кто не рискует, тому слишком скучно жить.
 – Как бы это все не вышло нам потом боком.


В этот раз все чувствуется не так, как в ту ночь. Ощущения столь же яркие, но иные. Хочется брать, отнимать все до остатка, и столько же отдавать в замен. Сжимая пальцы, гладить с нажимом его кожу, впитывая каждую его молекулу, запоминая каждый изгиб, его дыхание, сердцебиение. Его голос.
Запечатлеть в памяти выражение его лица, все его малейшие изменения. Прогиб в пояснице и рваный выдох, и вот так, снова, его короткими ногтями по разгоряченной и влажной коже на моей спине. Капли пота, стекающие по его виску к скуле, и дальше вниз, к подбородку. Его тихие стоны и все еще неопытные, неуверенные движения, ответные ласки. Но ничего, я его еще всему научу, он еще и превзойдет меня.
И снова, тесно, жарко, вплотную кожа к коже, и мурашки вдоль позвоночника. Близость. Потребность.
Он не похож ни на кого, он совершенно уникален. Гибкий, сильный, страстный, и он будто плавиться от моих прикосновений, извивается, подставляясь. И есть в его глазах что-то такое, что заставляет просто замирать все внутри, и что делает дыхание рваным, надрывным.
Обхватываю ладонями его лицо и впиваюсь мягко зубами в его губы, а он накрывает своими ладонями мои, сжимая пальцами кожу, и мягко касается губами моих губ, отвечая лаской на мою маленькую грубость. Кончиком носа потереться о висок, вдохнуть дурманящий запах его волос, нужный сейчас, даже больше чем кислород. Ему нравится оставлять царапины на моем теле, нравится причинять мне легкую боль, а мне нравится неустанно гладить его, опускать ладони с его плеч по пояснице вниз, к упругим ягодицам, сжимать их, прижимая его еще ближе к себе. Хотя, кажется, ближе уже просто некуда.
Лицом к лицу, откровенно, смело, на равных.
Он сам раздвигает ноги, хоть и, все еще стесняясь, закрывает смущенно лицо руками. Ну что же ты. Мы уже все это делали.
Я покрываю его руки легкими поцелуями, безмолвно прося убрать их, и, в тоже время, подготавливаю его, растягиваю. Его тело не пробивает такая же нервная дрожь, как в первый раз, он уже знает, что его ожидает. Но я снова терпелив, не тороплюсь, давая ему в полной мере привыкнуть. На мой взгляд, хотя, в тоже время, я трезво осознаю - ему все равно снова будет больно, но ведь я могу хоть как-то облегчить его страдания? Он приглушенно вскрикивает, когда я проникаю, сильнее стискивает мои плечи. Я даю ему минуту передышки, а сам, еле держусь. Так горячо, тесно, черт...
Мысли путаются, остается лишь наслаждение в чистом виде, сто процентной пробы, и его дыхание, его зарождающиеся удовольствие. Он, скорее, неосознанно, поддается на встречу, стонет протяжно в изгиб моей шеи, заставляя слегка дрожать. Его снова охватывают боль и услада, разрывая.
Он может быть мягким, податливым, нежным, и в тоже время таким неповторимым, мужественным. Ощущения калейдоскопом сменяют друг друга, я ласкаю его, двигаясь глубже, резче, и он кончает, выгибаясь в сладкой судорге. И я тоже не выдерживаю, да никто бы не выдержал, когда в его руках находится такое потрясающее тело, такой потрясающий, нужный мальчик.
Каин.
Мальчик мой.
Нам нужно время, что бы восстановить дыхание, но мы не разрываем объятия, наслаждаясь друг другом и дальше. Но я чувствовал сквозь все это сумасшествие долю отчаяния. Именно так, отчаяния. Им были пропитаны наша нежность, страсть, безумие, огонь. Наша близость была с примесью какой-то горечи, неизбежности. Но это было так же прекрасно, как и тогда.

На утро мне "особый" курьер доставил посылку с нужными документами, новеньким S&W и Desert Eagle. Думали, я забыл? Нет. Положил пистолет Каина к нему на подушку, а сам ушел на пару часов уладить мелкие детали. Я не стал его будить, решил, что пусть отоспится и отлежится, или, что там, а завтра мы будем выполнять заказ.


*Ожидаю вашей критики, а то сам понимаю, что-то я как-то лагаю, да и рейтинг постельной сцены невелик. Вот ._.*

Априори

В который раз я удивляюсь, насколько же люди любят деньги. И я уверен, что никогда не перестану удивляться этому. Маленькие, жадные, алчные и продажные рабы цветных бумажек. Мы все крутимся вокруг денежек, вкалываем, что бы их заработать, продаем все, даже свои принципы и любовь, идем на любые мерзкие поступки, лишь бы побольше бумажек было. И тратим их очень часто на совсем ненужные нам вещи. Задумывались ли вы когда-нибудь о том, сколько всего вам не так уж необходимо?
Нами так легко управлять с помощью валюты, что это даже не смешно.
Люди ненасытны.
Лишь единицы верны сами себе и занимаются любимым делом, не гонятся за модными брендами и просто живут, довольствуясь тем, что имеют. Без излишеств.
Нет места Богу в мире, которым правят люди, да и зачем таким людям Бог, если у них есть деньги?
И поверьте, нет непродажных людей. Просто цена у каждого своя.
Но есть ведь и плюсы в этой продажности, да? Стоит ли говорить о том, сколько всего в мире проходит через взятки? Масштаб сего действа неисчислим, как по мне.

Коды доступа к системе безопасности и камерам слежения стоили мне не так уж дорого, да и система у них была надежная, если таки не знать этих самых кодов. Слишком много крыс, как по мне, на одну корпорацию, но, чужие моральные устои, в принципе, не моего ума дело.
Снова пришлось затонировать волосы, только теперь я остановился на рыжем цвете, а Каин снова был недоволен. Но мне, в принципе, без разницы, это всего лишь методы маскировки, без которых не обходится ни одно дело, и долго в одном и том же цвету находится нежелательно. Мелкие рыжие усы - мое самое нелюбимое, их и носить-то не очень, а уж когда приходится снимать... Ну прям масса "приятных ощущений". И неизменные очки, только теперь в строгой, тонкой, стальной оправе с матовыми стеклами. Дорогой и элегантный, деловой костюм, в таком убивать - одно удовольствие, и S&W незаметен во внутреннем кармане. И да, конечно же, перчатки - без них никуда.
Каин, кстати, вроде чувствует себя куда получше, чем после первого раза, хотя скованность в движениях все равно есть, но он не жалуется. И я бы, возможно, забеспокоился, но, так как он особо двигаться не будет, на ход дела это никак не повлияет. Его задача следить за камерами, охраной, и моим передвижением.
На пистолет он отреагировал двояко - он сразу же узнал его, и в его глазах проскользнуло что-то такое, смесь отвращения и смирения. Но пистолет он все же взял, послушный мальчик.
А еще, он так же, как и я, полностью сосредоточился на деле, хотя его излишняя настороженность напрягала меня: он никак не успокаивался, перепроверял все по нескольку раз, даже ходил к самому зданию, так сказать, проникнуться атмосферой.

В пол одиннадцатого после полудня я вошел в огромное здание корпорации, а за час до этого, через "черный" вход в здание проник Каин. На посте охраны, через стекло, на меня хмуро посмотрел мужчина, и не очень приветливо так оповестил:
 – Вы пришли слишком поздно, мистер, здесь уже никого нет.
 – Видите ли, у меня назначена встреча. – Играть подобные роли мне уже приходится не первый раз.
 – И с кем же? В записях ничего нет. – Пролистав последние страницы какого-то журнала, сказал он равнодушно, и сделал глоток кофе. Я улыбнулся, достал из кармана небольшой конверт, прикрыв его паспортом (не настоящим, конечно), и положил их в металлическую впадину под стеклом.
 – С мистером Агте. Видите ли, это очень приватная встреча, и было бы неплохо, если бы она осталась в секрете. Если вы понимаете о чем я. – Интересно, он делает такое впервые? Мужчина выжидательно смотрит на меня и забирает конверт с документом, усмехается, и глянув бегло, возвращает мне лишь паспорт.
 – Да, конечно, не беспокойтесь. Только постарайтесь особо никому на глаза не попадаться. – Интересно, чему он радуется больше, взятке, или компромату на вице-президента? Ну, по крайней мере, меня удовлетворяет любой из вариантов, потому что, если бы не прошел этот номер, пришлось бы все делать шумно.
А дальше все по плану, лифтом на предпоследний этаж, а там пару поворотов по коридору с гладким красным ковром, мимо уже пустых кабинетов к нужной комнате, в которой восседает вице-король этого крысятника. Как всегда, дело остается за малым.

POV от третьего лица.

Имея коды, не возникло никаких проблем с черным ходом, да и с камерами тоже. Еще до входа в здание Каин взял их под контроль, предоставив товарищам охранникам, беспечно играющим в покер, бдить ложные изображения. Только маленькая хитрость, точнее, вынужденные меры - в их комнатушке тоже была камера слежения, вот ее он и оставил рабочей. А далее он прошел к кладовой и зашел внутрь, издевательски показав средний палец в камеры. Только вот на обратной стороне экранчика коридор оставался так же пуст. Парень разложил ноутбук и прочие приспособления на свободной полке огромного стеллажа с всякими моющими средствами, недовольно поморщившись при этом. Пистолет же, связанный с не самыми приятными воспоминаниями, положил туда же, но чуть поодаль от себя. Когда связь была установлена, он перепроверил контроль над камерами, и просмотрел каждую из них, пока не нашел то, что хотел. Каин одел наушники с микрофоном, и, глубоко вдохнув, негромко сказал:
 – Доминик, если ты меня слышишь - кивни.
На небольшом окошке камеры, находящийся через несколько поворотов после пункта охраны на первом этаже, прошел мужчина, и было не сложно заметить короткое движение головы.
 – Отлично. Дальше по коридору никого нет. В конце нужный лифт. – Каин мог поклясться, что видел его ухмылку. Хотя, скорее даже - чувствовал. Мальчик все не мог успокоиться после вчерашней ночи, если до этого он еще хоть немного сомневался в своих действиях, то теперь... Было стойкое ощущение того, что все так и должно быть. Ненависть и боль багровыми шрамами обтекает его душу, но разве возможно, чтобы было так хорошо, так правильно и легко с человеком, которого ненавидишь?
Смотря на то, как мужчина в лифте накручивает глушитель на очередной пистолет, он чувствовал, что внутри снова разливается волной какое-то странное тепло, от горла и до низа живота. Такой жестокий, циничный, да и вообще, что уж тут таить, такой ублюдок Доминик, мог быть и нежным, и чутким, и понимающим. И все эти взгляды, касания и жесты говорили намного больше, чем его слова.
 – Справа по коридору охранник, иди налево. – Увидев темный силуэт, сообщил в микрофон парень, и, посмотрев на вышедшего из лифта Доминика, снова подумал: "Мамочка, отец, простите меня."
Внутри что-то сдавило, и глаза неприятно защипало, но ведь сейчас не до этого, да?
 – Там дальше какая-то женщина идет, видимо осталась на работе попозже, а дальше все пусто. – Сказал парень, пролистывая окна с изображениями, посмотрел в окошко с комнатой наблюдения - все чисто, охранники так же играют в карты, хотя один из них периодически подходит к экранам и наблюдает. Ничего подозрительного, но все же, Каин нажал быстро пару клавиш, вернув им под контроль на минуту еще одну камеру, ту, где сейчас проходила та самая женщина, и успокоился, когда мужчина прошел обратно, за импровизированный игральный стол.
Переключив на окошко с видом на коридор, где находился кабинет вице-президента, невольно напрягся, смотря на то, как Доминик зашел в кабинет. Сердце бешено стучало от понимания, что сейчас он там делает.
И казалось бы, он совсем случайно уловил мелькнувшую тень в одной из камер, но тем не менее, быстро переключил на то окошко.
Пусто. Но он с уверенностью, что ему не могло показаться, переключал окна, пока не наткнулся снова на темный силуэт, определенно, не схожий ни с охраной, ни с сотрудниками, и внутри все предательски сжалось.
 – Доминик, там кто-то есть. – По времени, он уже должен был пристрелить цель, значит мог ответить.
 – Доминик, если слышишь, дай знать! – Потребовал пока еще спокойно парень. Но, когда никакого ответа не последовало, он забеспокоился, посмотрел быстро на окошко с видом на кабинет вице-президента. Все тихо, черт возьми. Каин снова увидел тот силуэт, и просто уже не соображал, когда схватил пистолет, и выбежал из кладовой, направляясь к лифту. Он сразу решил направится на этаж, где находился Доминик, и в голове неустанно крутилась мысль: "Господи, что же я делаю?". Но не смотря на это, тело будто само двигалось, а тяжесть стали пистолета в правой руке, только придавала уверенности.
И вот он уже здесь, только куда бежать, где именно этот человек?
Каин, тяжело дыша, бежит вдоль темных коридоров, в которых лишь кое-где светят люминесцентные лампы, мысленно проклиная количество поворотов, и ищет, ищет.
И он находит.
В ушах стучит, и он лишь успевает поднять пистолет, целясь в темный силуэт, стоящий в конце коридора, который подсвечивает со спины одна из немногих горящих ламп.
Но руки предательски дрожат, сжимая рукоятку Desert Eagle, перед глазами сразу предстают воспоминания о убитом Смите, и спасет только тихий голос, пробивающийся в сознание, будто сквозь толщу воды.
 – Каин.
Доминик. Каин напряженно выдыхает опуская оружие, его дыхание рваное, и он спрашивает негромко, приближаясь к нему:
 – Почему ты не отвечал мне? Я видел кого-то, скорее всего, это тот киллер. Пора быстрее сваливать отсюда. – Как же нестерпимо хочется обнять его, от мысли, что он мог погибнуть, тело пробивает дрожь, но когда его самого заключают в объятия, он протестует.
 – Ты чего? – И смотрит вверх, пытаясь в темноте вглядеться в родное лицо.
 – Прости меня, Каин. – И, прежде чем тело улавливает едва заметные различия, к боку прижимается что-то холодное, и болью врезается в плоть, вырывая из горла крик, который тут же перекрывают ладонью, а лед все вспарывает кожу на боку. На ковре появляются темные пятна, а Каин на автомате поднимает руку с пистолетом, которую перехватывают, выворачивая в бок, но он все равно стреляет раз, два, пока пистолет не выпадает из руки, ударяясь с шумом о пол. Его отпускают, и он падает на колени, тут же прижимая ладонь к боку, и он не может сквозь перчатки чувствовать жар оголенной плоти, зато он прекрасно всем телом ощущает жгучую боль. Он пытается дотянуться до пистолета, но лишь бессильно падает на бок, прижимая ладонь к ране. Он с трудом поворачивает голову, смотря на удаляющийся силуэт, а в глазах все плывет.
Господи, как глупо.

***
Удивительно, что эта крыса была крайне бойкой, пришлось попотеть, видимо, вице-президент ожидал того, что рано или поздно, к нему нанесут такой визит. Но я ведь профессионал, так что не стоит удивляться тому, что он все же лежит подле своего стола с пулей во лбу. Что ж, чистой работы не вышло, и это слегка раздражает. Теперь осталось лишь обустроить все так, что бы выглядело, как самоубийство. На всякий случай протер пистолет, и вложил его в ладонь трупу. Калибр совпадает. Теперь осталось только положить документы на стол и можно уходить.
 – Каин, все готово, что там у тебя? – Спросил я, нажав кнопочку на маленьком наушнике. Но ответа не последовало, поэтому я повторил еще пару раз. Чертов сукин сын, у него тут блокиратор сигнала где-то стоит, вот дрянь.
Я поспешил выйти из коридора, не забыв окончательно проверить наличие всех деталей. Снова обратился к Каину, но ответа по прежнему не последовало, может, рация сломана?
Я прошел далее по коридору, сейчас только на лифт, и можно спокойно выбираться из здания, а Каин выберется сам.
Я почти миновал поворот в сторону лифта, как увидел что-то там, далее по коридору. Там определенно, что-то было, точнее, кто-то. Я, ругая сам себя, повиновался какому-то странному предчувствию, прошел по коридору, и чем дальше я шел, тем отчетливее виднелось тело, наполовину освещенное лампой, и на половину скрывающиеся тьмой. Я подошел совсем близко, думая, какого черта. Лица по прежнему не было видно, зато темные бордовые потеки на красном ковре смотрелись шикарно. Смешно, да? Красное на красном.
Я понятия не имею, как это произошло, вдруг Каин постарался?
 – Ну-ка, покажи личико. – Носком ботинка я слегка подтолкнул труп в щеку, заставляя голову качнутся в бок. Косые лучи света коснулись матовой кожи и таких родных черт лица, и тут же взгляд уловил стальной отблеск Desert Eagle.
Каин, мальчик мой.


*Простите за задержку, эта глава мне далась крайне трудно, я постоянно впадал в депру. В этот раз я извиняться не буду, глава вышла такой, какой вышла. Спасибо за внимание...*

Эпилог

По телевизору в который раз крутили одни и те же новости про убийство и махинации. Про судебное дело против президента какой-то компании, но вслушиваться в это все уже не имело смысла. Да и желания тоже не было, Доминик лишь изредка кидал незаинтересованный взгляд на голубой экран, будто в поисках чего-то.
Кого-то, если быть точнее.
Но если какая картинка еще проскальзывала, сил просто не находилось видеть.
Да что вообще может быть скучнее новостей, в которых уже почти месяц орут про одно и то же. Именно это, кажется, называется "громкое дело"?
Мужчина встал с кресла и поставил белую чашку с темными разводами на стеклянный столик, подошел к зеркалу, безразлично глянул на отражение. Поправил идеально завязанный галстук и завел русую прядь за ухо. Сегодня он решил быть самим собой – без крашеных волос, без очков, перчаток, и прочих штук для изменения внешности. Он говорил "никогда"? Жаль, но многие слова рано или поздно становятся пустыми.
На часах уже половина седьмого, а встреча через сорок минут. Он не любит опаздывать, поэтому без сожалений, даже с каким-то облегчением покидает этот дом, такой же чужой, каким он был для него месяц назад. Теперь он понимает, что все же, с Ним он чувствовал себя во временных обителях намного уютнее, чем сейчас, когда он жил сам. Жил? Да, смешно.
Существовал.
На удивление в столь раннее время на улицах довольно людно, видимо, все спешат на работу, учебу и прочее, что там у нормальных людей.
Вообще, в какой-то мере он даже получал наслаждение от прогулки, ведь на этот месяц пришлось "залечь на дно". Полный провал, такой шумихи от его деяний никогда и близко не было, но разве это заботило его?
То же самое кафе, где они с Ричардом были на прошлой встрече, сейчас пустовало, так что Доминик стал первым посетителем.
Мужчина неспешно прошел к дальнему столику, сразу же заказал кофе у подошедшего официанта, и, присев в кресло, посмотрел на часы. Ричард опаздывал, но ничего, кроме равнодушия он от этого не испытывал.
Когда в пустующее помещение с шумом вошел старик, Доминик все так же расслабленно сидел, сложив руки в замок, и смотрел на мельтешащих за окном людей, а от чашки со вторым кофе за это утро уже не исходил пар.
 – Привет, сынок, прости запоздал. Сам понимаешь, сейчас такое время... – неловко потерев шею ладонью, сел Ричард напротив. Он поражено уставился на него, но все равно что-то еще там объяснял, на что Доминик лишь молча кивал головой, скользя подушечкой большого пальца по гладкой чашке.
 – Почему ты не скрываешь своего лица? – подняв руку, он подозвал официанта, и так же заказал кофе. Доминик едва заметно усмехнулся, дунул на прядь волос, прикрывающую лицо. Он молчал ровно до того момента, пока и напротив старика появилась изящная белая чашка с горячим напитком.
 – Зачем ты убил его? – спокойно спросил он, расслабленно облокотившись на спинку стула, наблюдая за тем, как Ричард суетливо делает пару глотков. – Только не стоит сейчас задавать вопросы по типу: "Как ты догадался?". Ты и не особо-то тихарился, старик. О том, что мы будем в здании знал только ты. И как выглядит Каин, тоже знал только ты. Я не знаю, что ты там такого сделал, что он сам побежал к тебе в объятия, но не нужно быть детективом, что бы понять настолько очевидное.
 – Видел запись значит? Успел забрать-таки основные улики? – с грязной, отвратительной усмешкой ответил Ричард.
 – Видел. Пару сотен раз, наверно.
 – Мм, вот как... Жаль, что камера была в конце коридора, и ты не видел, каким он был, когда я по рукоятку вставил в него нож. Все-таки, есть у тебя чутье - парень ой как не плох. Будь я помоложе, эх... – неудачно пошутил старик.
Ни один мускул не дрогнул на холодном лице, утаивая истинные эмоции своего хозяина. Ненависть? Слишком плоско. Злость? Много чести.
Ярость. Жгучая боль.
 – Так ты не ответил.
Ричард расплылся в улыбке, слишком мягкой для такого разговора, и сделал еще глоток.
 – Он лишний. Ты стал терять голову из-за него. Я, конечно, и ранее подозревал что-то подобное, мол, кто-то тебе помогает в секрете от меня, и прочее, поэтому так взбесился, когда мои догадки подтвердились. Я не люблю, когда ты что-то утаиваешь от меня.
Доминик хмыкнул, снова покачав головой:
 – Ты псих. Ты просто спятил на старости лет.
 – Да как же ты не поймешь, сынок? – морщинистые, дрожащие пальцы обхватили ладони Доминика, неприятно сжимая их:
 – Он бы погубил тебя, пацан этот! Таким, как мы, нельзя иметь близких - это делает нас уязвимыми! Ты стал мягок и беспечен, не его ли смерть - верный признак сему? – с искренней верой в свои слова Ричард вглядывался в холодные зеленые глаза киллера, надеясь на хоть малейший отклик. Но его не последовало.
 – Ну и подстроил ты мне сплошную подставу. "Тварь". "Ненавижу". – Вспомнил он вдруг, сказанные родным человеком когда-то слова.
Для Ричарда же эти слова были подобны пощечине, он зло шикнул, откинув руки Доминика, потер свои дрожащие ладони.
 – Ты ничего не понимаешь, будто и отупеть успел за это время. Я тоже тебя когда-то любил, хоть и понимал, что мне нельзя. Поэтому не перешел эту черту и вырастил что-то подобающее из тебя. А этот сопляк пришел и растоптал все мои труды. – Старик наклонился, скалясь, и прошептал. – Я искренне счастлив, что прикончил его. Вспомнил былые времена.
Вот сейчас пальцы Доминика почти сжались, выдавая его состояние, но нет, еще силы сдерживаться были. В конце концов, это было его последнее дело, и он считал, что должен держаться, или все его старания пойдут на смарку.
 – Что, Ричард, руки дрожат?
 – От нервов, с тобой разве можно по-другому? – раздраженно ответил тот. Да, его голос уже был иным и губы двигались с трудом.
 – У меня никогда не было ничего ценного просто потому, что я не нуждался в этом. А когда появилось, ты забрал у меня это. С тебя должок, Ричард. – Пропел последние слова Доминик, вставая из-за стола. – Знаешь, люди такие продажные. За определенную сумму денег они готовы на все. В память о моем мальчике, я решил использовать змеиный яд, как в нашем с ним первом совместном деле. И милый повар этого ресторана мне с радостью помог.
Только вот Ричард уже и ответить на это толком ничего не мог, как, собственно, и пошевелиться. Ему оставалось лишь с ужасом от понимания смотреть, как Доминик приблизившись, приобнял одной рукой его за плечи.
 – "Нож - самое древнее и верное оружие, если, конечно, ты умеешь им управлять." Ты помнишь об этом, мальчик мой? – прошептал мужчина прежде, чем вплотную прижаться к Ричарду, чтобы проткнуть ножом его грудь на уровне сердца. Тот лишь прохрипел что-то, от чего на его губах появились вязкие пузыри из слюны, и Доминик заботливо облокотил его на подоконник окна, запахивая полы его дорогого пальто, чтобы прикрыть рукоятку ножа и красные разводы. Он бы все равно умер, вряд ли бы ему удалось найти вовремя противоядие, зато так намного слаще.
 – До встречи, Ричард. – Громко попрощался он, кидая на стол пару купюр и направился к выходу. Через пол часа, когда в кафе поднялась шумиха, Доминик уже был в аэропорту.

 ***

Снова до боли знакомый щелчок замочной скважины и светлые лучи, пробивающиеся сквозь стекла окон. Мелкие песчинки пыли поблескивали в этом свету, беспрерывно плавая в воздухе.
Я вернулся сюда, Каин. Только без тебя в этом всем уже нет смысла. Я бродил по комнатам, и они мне казались жутко опустевшими. Ах, да. Это же не в комнатах пусто, это в моей чертовой душе черная дыра размером с маленькую вселенную.
Все не так. Все по другому. Я больше не могу находиться в этом месте, оно до скрежета зубов напоминает о тебе.
Цель моего визита сюда совсем иная.
Но мне приходится проторчать здесь три дня, прежде чем тот котяра таки появляется. Прошло-то совсем ничего. Он вертит мордочкой в стороны, а я, как придурок, объясняю коту, что тебя больше нет.
Совсем нет. Безвозвратно.
И я забираю его с собой, покидая теперь мою квартиру навсегда. Мою квартиру?
Нашу.
Не пролитые ранее слезы неприятно щиплют кожу на щеках и скулах - настолько они соленые от боли и горя. И, вроде бы, им совсем нет места для такого человека как я, и даже больше - мне совершенно не хотелось плакать. Но моя гнилая душа оплакивала тебя, и потому горячие дорожки рассекали кожу.
Я направляюсь в одно место, где определенно когда-нибудь хотел бы оказаться с тобой.
А теперь настало время титров.
И знаешь что? Твоя смерть - мое самое страшное наказание. Зато справедливое.

Сейчас вы можете найти меня в одной теплой стране, в компании со странным мужичком и котом, жутко похожим на него же. Причем, ругаюсь я постоянно и с тем, и с другим, как бы нелепо это не звучало.
Но я полюбил итальянский, Каин.
Ты не просто изменил мою жизнь. Ты меня изменил.
С немалыми усилиями со стороны Маттео, я стал помогать ему в операциях. Я даже не знаю, что хуже, убивать всяких ублюдков, или их же спасать.
Хотя я все равно убежден, что такие этому миру тоже нужны.
Почему я не убил себя? Уже давно свою жизнь я отдал тебе, и если ты меня не убил, то и я не имею право. Я пустил все на самотек.
А знаешь, что самое печальное, Каин? То что миру похер, мертв ты или нет, и похер, что я желаю вечной тьмы. Он все равно продолжает жить своей жизнью. И то, что я хочу туч, так же неважно, ведь хотим мы того или нет, солнце все равно выйдет, вынуждая меня жить дальше.
Без тебя.
А без тебя, Каин, это не жизнь.
Это существование.

Послесловие.

Послесловие автора. Этот текст, в принципе, уже не является частью рассказа, так что вы смело можете его не читать.
Я хочу сказать спасибо всем, кто прочитал рассказ до конца, кто поддерживал меня во время его написания своими впечатлениями. Суть не в количестве отзывов, а в том, что мне доставляет искреннюю радость осознание, что кому-то это все нравилось. Что кому-то, мое творение доставило различные эмоции.
Я уверен, что перечитав "Сплошную Подставу" через некоторое время, я замечу кучу ляпов и недочетов, но, признаться, изначально я планировал всего страниц 20 текста. Максимум. Но, как говориться - "Хочешь Бога насмешить, скажи свои планы на завтра."
Я полюбил своих героев, но, не взирая на это, скажу, что они не шибко хорошие люди вышли. Ричард, Доминик, тот же Маттео. Да и Каин туда же. Но всегда есть та грань, где хорошее стыкуется с плохими - это неотъемлемые частицы друг друга. Так что, надеюсь, что-то светлое в них вы тоже увидели. А на счет ХЭ, поймите, что не могло его тут быть. Любое действие влечет за собой равное противодействие, и за все в этой жизни нужно платить. И поверьте, платить деньгами - самый безболезненный способ из всех, которые только могут быть. Просто изначально, я задумывал убить Доминика. Ахах, минус одна авторская тайна.
Мораль сюда вложил я не одну, и хотел бы, что бы каждый увидел для себя что-то свое. Я еще много чего могу сказать, но, уже сказанное считаю достаточным.
Спасибо всем, и до новых встреч.
Ваш, Тупой Ублюдок)

---

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/152804