– Я хочу тебя выебать, – говорит Дерек. – Поэтому рекомендую тебе свалить, Стайлз, пока я не перешел от слов к действиям.
Стайлз поднимает брови, чувствует, как рот перекашивает усмешка, он думает, что Дерек шутит.
– Что-то новенькое, – говорит он. – Тема про зубы и горло тебе надоела, и ты решил расширить ассортимент угроз? Изобретательно.
– Мне тебе стоящий хуй показать? – спрашивает Дерек, и у Стайлза что-то екает внутри.
Дерек вообще не в форме после этой истории с Аржентами, но сейчас выглядит совсем свихнувшимся. Он пугает даже так, в человеческой форме.
– Останешься сейчас или вернешься сюда потом – решу, что ты согласен, – заканчивает Дерек и широко распахивает полусгнившую-полусгоревшую дверь.
Стайлз машинально шагает в проем, подошвы глухо стучат о поеденное жучком дерево. Дерек с силой закрывает дверь, и Стайлз с полминуты пялится на оставленный стаей альф знак. Его подмывает дернуть ручку и засыпать Дерека вопросами, начав с «когда ты решил играть за другую команду?», но в мозгу отпечатана угроза, и в этот раз, Стайлз уверен, Дерек сдержит слово.
Он представляет себе на мгновение их возможный секс – трахающего его Дерека – и спешит к джипу. Стайлз обойдется без этого дерьма. Он не будет об этом думать.
Стайлз заводит двигатель, слушает рев мотора и выезжает на дорогу.
Он возвращается к дому Хейлов через пять дней. Паркуется, кидает ключи в карман и спрыгивает на землю. Вытирает мокрые от пота ладони и поднимается на крыльцо. Рука ложится на ручку и поворачивает ее, дверь со скрипом поддается.
Вокруг темнота, единственное пятно света за его спиной: фары джипа не выключены. Аккумулятор заряжен на полную, ничего страшного, постоит так полчасика.
Дерек выходит из задней комнаты и приближается вплотную.
– Надо же, – Дерек опирается локтем на косяк.
– Я пришел, – говорит Стайлз. – Привет?
– То есть, ты согласен? – Дереку плевать на приветствия. Дерек берет его за подбородок и смотрит в глаза. – Согласен подставить мне свой маленький зад?
Стайлз сглатывает мерзкий комок в горле, его начинает мутить. Он отводит глаза и кивает. У него начинают болеть фантомные синяки, оставленные дедушкой Эллисон, ему кажется, что кожа на скулах снова красная, горячая, вспухшая, саднит и болит, истекает сукровицей и стягивается под коркой. Стайлз думает, что Дерек тоже может видеть эти следы.
– Да, – подтверждает он, все еще изучая темноту.
– Ты мне даже не особо нравишься, – напоминает Дерек. – Ни любви, ни прочей романтической чуши, окей?
– Окей, – соглашается Стайлз. Скулы начинают по-настоящему ныть. – Я помню. Ты хочешь меня выебать. Окей. Давно у тебя стоит на придурков?
Дерек наклоняется к его уху, дышит, зубы застывают в миллиметрах от мочки.
– Нет, – пальцы ложатся на горло, сдавливают артерию. – Я вообще не понимаю, что в тебе такого.
Стайлз пытается прокашляться, пальцы скользят ниже. Он поднимает глаза и усмехается.
– Ты первый, кто хоть что-то нашел. Пусть и не знаешь, что, – он не пытается вызвать жалость, это же Дерек. Просто иногда Стайлзу хочется говорить правду. Дебильное желание.
– Трахался с кем-нибудь? – пальцы Дерека грубо оттягивают ворот футболки.
– Да, – коротко отвечает Стайлз.
Дерек приподнимает брови и ждет.
– Я что, должен рассказывать? – Стайлз пренебрежительно пихает его в грудь. – Обойдешься.
«Я даже не знаю, как ее звали, – думает Стайлз. – Случайная девчонка год назад, во время объединенного школьного похода. Много пива, чужая палатка и маленькие сиськи. Это все, что я помню».
– Ладно, – Дерек тащит его за собой – дергает за предплечья, подталкивает в спину, когда Стайлз медлит. Они спускаются в подвал, где Кейт когда-то пытала Дерека. Стайлз скользит взглядом – решетка и цепи никуда не делись – видать, Дерека не мучают дурные воспоминания, раз он устроил себе здесь жилую комнату.
Стайлзу жутко. Он чувствует себя безвольной куклой, когда Дерек, не церемонясь, раздевает его – расстегивает до конца толстовку, снимает ее, вытряхивает Стайлза из футболки. Дерек ведет ногтями по голой спине, кусает-целует шею, и Стайлз закрывает глаза. Он готов к синякам, царапинам и боли, так лучше, чем не ощущать ничего. Быть ненужным вообще никому, кроме отца. Дерек его хочет, хотя бы хочет – и это больше, чем ему предлагал кто-либо за последние пять лет.
– А в губы ты не целуешься? – спрашивает Стайлз, когда Дерек лезет ему в джинсы. – Как Джулия Робертс?
Дерек хмыкает, и его лицо оказывается вдруг прямо напротив лица Стайлза.
– Хочешь целоваться?
Наверное, стоит соврать, пожать плечами, отшутиться. Стайлзу холодно – в подвале не предусмотрено отопления, по его коже бегут мурашки, спина чешется после прикосновений Дерека, а подмышками неожиданно скапливается пот. Стайлз сжимает ягодицы, ощущает, как член начинает слегка давить на ткань трусов и облизывается.
– Хочу.
В следующую минуту Стайлз пытается вспомнить, можно ли привлечь по статье за изнасилование рта. Кажется, нельзя. У Дерека сухие, жесткие губы, его язык беззастенчиво шарит у Стайлза во рту, зубы оставляют метки на внутренней, нежной мякоти губ, и это все плохо. Чудовищно неправильно.
Стайлз обвивает руками шею Дерека, прижимается к нему – если Дерек пользуется им, то и Стайлзу позволено.
– Хватит, – обрывает его Дерек. Он стряхивает неловкие объятия и кивает на кровать. Стайлз ложится сам и смотрит в покрытый мокрицами потолок, пока Дерек избавляет его от обуви и джинсов. Стайлз никак не может отделаться от ощущения, что все как-то не так. Дерек укладывается сверху, он тяжелый, горячий, от него пахнет кожей, одеколоном, мускусом, и Стайлза вдруг прошивает дрожь. Прикосновения все еще грубые, жесткие, Дерек делает так, как нравится ему, но Стайлз оживает. Впервые с тех пор, как его притащили в подвал Аржентов.
«Какая ирония, – думает Стайлз. – В одном меня едва не убили, а во втором точно выебут».
У Дерека меняется ритм дыхания. В голое бедро Стайлза упирается чужой член, влажно мажет, давит, и Стайлз инстинктивно поворачивается, приспосабливается. Он тянется к Дереку, дергает его за волосы и уговаривает на новый поцелуй, удерживает его лицо в руках, позволяя опять трахнуть себя в рот языком. Стайлз раздвигает ноги, чужое голодное желание, звериная жадность бьют поддых, выгибают тело в подсознательном требовании отдаться. Дерек вылизывает его, кусает за сосок, оставляет синяки на бедре. Он просовывает пальцы в его дырку, разминает, растягивает, добавляет смазки и продолжает разрабатывать, готовя для себя. Под себя. Стайлз цепляется за него, сердце толчками гонит кровь, стук отдается в вспотевших висках. Ему больно, ему плохо, член буквально рвет его на части – Дерек слишком нетерпелив, чтобы дать ему время привыкнуть, Стайлз узкий, он нетронутый, он почти девственник, и резкие толчки вынуждают его кричать. Он едва не срывает голос, щеки соленые, пальцы дрожат, тело потное и разгоряченное – но Дерек все еще движется в нем, теперь глубоко, медленно, сосредоточенно. Стайлз видит, что у него закрыты глаза, на лице странное выражение, Дерек полностью погружен в себя.
«В меня, – думает Стайлз. – В меня».
У него наконец получается расслабить мышцы. Дерек скользит в нем, он раз за разом вынимает член и заново пропихивает – головка, ствол, корень, – пока яйца мягко не шлепаются о задницу. Стайлз мечется по кровати, перед глазами все плывет, боль смешивается с острым, подростковым возбуждением, с мыслью, что его ебет взрослый мужик.
Альфа-оборотень.
Дерек.
Дерек слегка приподнимает его за бедра, насаживает под другим углом, и Стайлз опять начинает бессильно плакать. Сердце заходится, у Стайлза скручиваются пальцы ног, но он никак не может кончить, хотя он близко, близко, господи, ну же…
– Ведешь себя, как блядь, – вдруг шепчет ему на ухо Дерек. – Едва не скулишь, как сучка.
Стайлз дергается, Дерек снова всаживает ему и смыкает зубы на горле, давит языком на кожу.
Мир меркнет, в ушах шумит, а тело болезненно выгибается в оргазме.
Стайлз чувствует, как из него выскальзывает член – Дерек отпускает его, откатывается в бок и смотрит.
– Что? – спрашивает Стайлз. По его бедрам течет сперма.
Дерек не похож на довольного, только что бурно кончившего парня. Он злится.
– Ничего, – отвечает Дерек.
– Я могу немного полежать, прежде чем ты меня выставишь? – Стайлзу глубоко положить на ответ, он в любом случае сейчас не способен встать, а уж тем более вести машину. Он с трудом переворачивается на живот, утыкается лицом в подушку и мерно дышит. Стайлз чувствует себя выжившим.
Он успевает насчитать двадцать четыре выдоха – надо же, его счастливое число – когда по его спине воровато бегут теплые пальцы, поглаживая начавшую остывать кожу.
Утром, когда Стайлз все-таки выходит из подвала – как выбравшийся из могилы зомби, джип встречает его молчаливым укором. Дерек отвешивает ему подзатыльник и, ругаясь, помогает зарядить сдохший аккумулятор от Камаро.
Стайлз приезжает домой, долго моется, рассматривая покрытое метками тело, и сворачивается клубком в кровати. Он не любит и даже не очень хочет Дерека – особенно сейчас, когда у него ноет каждая кость, каждая мышца и сухожилие. Но, думает, Стайлз, когда в следующий раз его попытаются похитить – вдруг хотя бы Дереку будет не все равно?
Стайлз вытаскивает телефон и удаляет сообщение о пяти пропущенных звонках от Скотта. Только после этого ему удается заснуть.
Стайлз поднимает брови, чувствует, как рот перекашивает усмешка, он думает, что Дерек шутит.
– Что-то новенькое, – говорит он. – Тема про зубы и горло тебе надоела, и ты решил расширить ассортимент угроз? Изобретательно.
– Мне тебе стоящий хуй показать? – спрашивает Дерек, и у Стайлза что-то екает внутри.
Дерек вообще не в форме после этой истории с Аржентами, но сейчас выглядит совсем свихнувшимся. Он пугает даже так, в человеческой форме.
– Останешься сейчас или вернешься сюда потом – решу, что ты согласен, – заканчивает Дерек и широко распахивает полусгнившую-полусгоревшую дверь.
Стайлз машинально шагает в проем, подошвы глухо стучат о поеденное жучком дерево. Дерек с силой закрывает дверь, и Стайлз с полминуты пялится на оставленный стаей альф знак. Его подмывает дернуть ручку и засыпать Дерека вопросами, начав с «когда ты решил играть за другую команду?», но в мозгу отпечатана угроза, и в этот раз, Стайлз уверен, Дерек сдержит слово.
Он представляет себе на мгновение их возможный секс – трахающего его Дерека – и спешит к джипу. Стайлз обойдется без этого дерьма. Он не будет об этом думать.
Стайлз заводит двигатель, слушает рев мотора и выезжает на дорогу.
Он возвращается к дому Хейлов через пять дней. Паркуется, кидает ключи в карман и спрыгивает на землю. Вытирает мокрые от пота ладони и поднимается на крыльцо. Рука ложится на ручку и поворачивает ее, дверь со скрипом поддается.
Вокруг темнота, единственное пятно света за его спиной: фары джипа не выключены. Аккумулятор заряжен на полную, ничего страшного, постоит так полчасика.
Дерек выходит из задней комнаты и приближается вплотную.
– Надо же, – Дерек опирается локтем на косяк.
– Я пришел, – говорит Стайлз. – Привет?
– То есть, ты согласен? – Дереку плевать на приветствия. Дерек берет его за подбородок и смотрит в глаза. – Согласен подставить мне свой маленький зад?
Стайлз сглатывает мерзкий комок в горле, его начинает мутить. Он отводит глаза и кивает. У него начинают болеть фантомные синяки, оставленные дедушкой Эллисон, ему кажется, что кожа на скулах снова красная, горячая, вспухшая, саднит и болит, истекает сукровицей и стягивается под коркой. Стайлз думает, что Дерек тоже может видеть эти следы.
– Да, – подтверждает он, все еще изучая темноту.
– Ты мне даже не особо нравишься, – напоминает Дерек. – Ни любви, ни прочей романтической чуши, окей?
– Окей, – соглашается Стайлз. Скулы начинают по-настоящему ныть. – Я помню. Ты хочешь меня выебать. Окей. Давно у тебя стоит на придурков?
Дерек наклоняется к его уху, дышит, зубы застывают в миллиметрах от мочки.
– Нет, – пальцы ложатся на горло, сдавливают артерию. – Я вообще не понимаю, что в тебе такого.
Стайлз пытается прокашляться, пальцы скользят ниже. Он поднимает глаза и усмехается.
– Ты первый, кто хоть что-то нашел. Пусть и не знаешь, что, – он не пытается вызвать жалость, это же Дерек. Просто иногда Стайлзу хочется говорить правду. Дебильное желание.
– Трахался с кем-нибудь? – пальцы Дерека грубо оттягивают ворот футболки.
– Да, – коротко отвечает Стайлз.
Дерек приподнимает брови и ждет.
– Я что, должен рассказывать? – Стайлз пренебрежительно пихает его в грудь. – Обойдешься.
«Я даже не знаю, как ее звали, – думает Стайлз. – Случайная девчонка год назад, во время объединенного школьного похода. Много пива, чужая палатка и маленькие сиськи. Это все, что я помню».
– Ладно, – Дерек тащит его за собой – дергает за предплечья, подталкивает в спину, когда Стайлз медлит. Они спускаются в подвал, где Кейт когда-то пытала Дерека. Стайлз скользит взглядом – решетка и цепи никуда не делись – видать, Дерека не мучают дурные воспоминания, раз он устроил себе здесь жилую комнату.
Стайлзу жутко. Он чувствует себя безвольной куклой, когда Дерек, не церемонясь, раздевает его – расстегивает до конца толстовку, снимает ее, вытряхивает Стайлза из футболки. Дерек ведет ногтями по голой спине, кусает-целует шею, и Стайлз закрывает глаза. Он готов к синякам, царапинам и боли, так лучше, чем не ощущать ничего. Быть ненужным вообще никому, кроме отца. Дерек его хочет, хотя бы хочет – и это больше, чем ему предлагал кто-либо за последние пять лет.
– А в губы ты не целуешься? – спрашивает Стайлз, когда Дерек лезет ему в джинсы. – Как Джулия Робертс?
Дерек хмыкает, и его лицо оказывается вдруг прямо напротив лица Стайлза.
– Хочешь целоваться?
Наверное, стоит соврать, пожать плечами, отшутиться. Стайлзу холодно – в подвале не предусмотрено отопления, по его коже бегут мурашки, спина чешется после прикосновений Дерека, а подмышками неожиданно скапливается пот. Стайлз сжимает ягодицы, ощущает, как член начинает слегка давить на ткань трусов и облизывается.
– Хочу.
В следующую минуту Стайлз пытается вспомнить, можно ли привлечь по статье за изнасилование рта. Кажется, нельзя. У Дерека сухие, жесткие губы, его язык беззастенчиво шарит у Стайлза во рту, зубы оставляют метки на внутренней, нежной мякоти губ, и это все плохо. Чудовищно неправильно.
Стайлз обвивает руками шею Дерека, прижимается к нему – если Дерек пользуется им, то и Стайлзу позволено.
– Хватит, – обрывает его Дерек. Он стряхивает неловкие объятия и кивает на кровать. Стайлз ложится сам и смотрит в покрытый мокрицами потолок, пока Дерек избавляет его от обуви и джинсов. Стайлз никак не может отделаться от ощущения, что все как-то не так. Дерек укладывается сверху, он тяжелый, горячий, от него пахнет кожей, одеколоном, мускусом, и Стайлза вдруг прошивает дрожь. Прикосновения все еще грубые, жесткие, Дерек делает так, как нравится ему, но Стайлз оживает. Впервые с тех пор, как его притащили в подвал Аржентов.
«Какая ирония, – думает Стайлз. – В одном меня едва не убили, а во втором точно выебут».
У Дерека меняется ритм дыхания. В голое бедро Стайлза упирается чужой член, влажно мажет, давит, и Стайлз инстинктивно поворачивается, приспосабливается. Он тянется к Дереку, дергает его за волосы и уговаривает на новый поцелуй, удерживает его лицо в руках, позволяя опять трахнуть себя в рот языком. Стайлз раздвигает ноги, чужое голодное желание, звериная жадность бьют поддых, выгибают тело в подсознательном требовании отдаться. Дерек вылизывает его, кусает за сосок, оставляет синяки на бедре. Он просовывает пальцы в его дырку, разминает, растягивает, добавляет смазки и продолжает разрабатывать, готовя для себя. Под себя. Стайлз цепляется за него, сердце толчками гонит кровь, стук отдается в вспотевших висках. Ему больно, ему плохо, член буквально рвет его на части – Дерек слишком нетерпелив, чтобы дать ему время привыкнуть, Стайлз узкий, он нетронутый, он почти девственник, и резкие толчки вынуждают его кричать. Он едва не срывает голос, щеки соленые, пальцы дрожат, тело потное и разгоряченное – но Дерек все еще движется в нем, теперь глубоко, медленно, сосредоточенно. Стайлз видит, что у него закрыты глаза, на лице странное выражение, Дерек полностью погружен в себя.
«В меня, – думает Стайлз. – В меня».
У него наконец получается расслабить мышцы. Дерек скользит в нем, он раз за разом вынимает член и заново пропихивает – головка, ствол, корень, – пока яйца мягко не шлепаются о задницу. Стайлз мечется по кровати, перед глазами все плывет, боль смешивается с острым, подростковым возбуждением, с мыслью, что его ебет взрослый мужик.
Альфа-оборотень.
Дерек.
Дерек слегка приподнимает его за бедра, насаживает под другим углом, и Стайлз опять начинает бессильно плакать. Сердце заходится, у Стайлза скручиваются пальцы ног, но он никак не может кончить, хотя он близко, близко, господи, ну же…
– Ведешь себя, как блядь, – вдруг шепчет ему на ухо Дерек. – Едва не скулишь, как сучка.
Стайлз дергается, Дерек снова всаживает ему и смыкает зубы на горле, давит языком на кожу.
Мир меркнет, в ушах шумит, а тело болезненно выгибается в оргазме.
Стайлз чувствует, как из него выскальзывает член – Дерек отпускает его, откатывается в бок и смотрит.
– Что? – спрашивает Стайлз. По его бедрам течет сперма.
Дерек не похож на довольного, только что бурно кончившего парня. Он злится.
– Ничего, – отвечает Дерек.
– Я могу немного полежать, прежде чем ты меня выставишь? – Стайлзу глубоко положить на ответ, он в любом случае сейчас не способен встать, а уж тем более вести машину. Он с трудом переворачивается на живот, утыкается лицом в подушку и мерно дышит. Стайлз чувствует себя выжившим.
Он успевает насчитать двадцать четыре выдоха – надо же, его счастливое число – когда по его спине воровато бегут теплые пальцы, поглаживая начавшую остывать кожу.
Утром, когда Стайлз все-таки выходит из подвала – как выбравшийся из могилы зомби, джип встречает его молчаливым укором. Дерек отвешивает ему подзатыльник и, ругаясь, помогает зарядить сдохший аккумулятор от Камаро.
Стайлз приезжает домой, долго моется, рассматривая покрытое метками тело, и сворачивается клубком в кровати. Он не любит и даже не очень хочет Дерека – особенно сейчас, когда у него ноет каждая кость, каждая мышца и сухожилие. Но, думает, Стайлз, когда в следующий раз его попытаются похитить – вдруг хотя бы Дереку будет не все равно?
Стайлз вытаскивает телефон и удаляет сообщение о пяти пропущенных звонках от Скотта. Только после этого ему удается заснуть.
– Я вечером приеду, – говорит Стайлз, когда Дерек принимает звонок.
– Соскучился? – Дереку режет уши его собственный голос.
– Соскучился, – соглашается Стайлз. – Вчера вспоминал тебя, дрочить пришлось.
– Ну и дрочил бы дальше, – равнодушно предлагает Дерек.
– Нет, – легко и бездумно возражает Стайлз. – Я тебя хочу. Я приеду вечером.
В трубке раздаются гудки.
Дерек выходит на крыльцо, когда уже не может притворяться, что не слышит шум мотора. Стайлз паркует джип, выключает фары и спрыгивает с переднего сидения. Он движется широко, размашисто, чуть неловко. Стайлз ведет себя так, будто приехал домой.
– Привет, – здоровается Стайлз, подходя к Дереку. Он утыкается носом в его шею, целует местечко пониже мочки уха и вздыхает. Дерек отпихивает его.
– Какой ты снова неразговорчивый, – Стайлз держится обеими руками за футболку Дерека и снова тянется к его уху. – Хочешь, я расскажу тебе секрет?
– Нет, – Дерек ненавидит секреты.
– Я все равно расскажу, – смеется Стайлз, отступая назад. – Это хороший секрет. Тебе понравится.
– Мне все еще неинтересно, – врет Дерек.
– Я сегодня забыл надеть боксеры, – доверительно понизив голос, сообщает Стайлз.
– Тогда я надеюсь, что ты не забыл смазать свою дырку, – Дерек засовывает руки в карманы.
– Кто знает, – усмехается Стайлз. – Вдруг я хочу, чтобы ты отодрал меня на сухую?
Он хлопает Дерека по плечу и идет мимо; дергает дверь и шагает в темноту.
Дерек вдыхает холодный вечерний воздух, стискивает зубы и следует за ним.
Стайлз уже в подвале, стоит, прислонившись к стене, и ждет. Стайлз никогда не раздевается сам, ему нравится, когда это делает Дерек.
Дерека это бесит.
Его вообще бесит Стайлз большую часть времени. В меньшую Дерек просто старается его не замечать. Не думать. Не вспоминать.
– Неужели я тебе разонравился? – Стайлз отлипает от стены. Он длинный, нескладный и наконец-то снова потерявший уверенность в себе. С этим Дерек может иметь дело.
Он толкает его обратно к мокрому холодному бетону, ведет когтями по обнаженным вырезом ключицам и смотрит Стайлзу в глаза.
– Ты мне никогда и не нравился, – напоминает Дерек, и ему хочется ударить Стайлза, который удовлетворенно улыбается, будто услышал признание в любви.
– Тогда давай перейдем к части, где ты меня ебешь? – предлагает Стайлз, слегка расставляя ноги. От него разит возбуждением, пряным, густым желанием трахнуться. Дерек кусает его нижнюю губу, сильно, но не до крови, и расстегивает Стайлзу джинсы. Под ними действительно ничего – только теплая, покрытая мурашками кожа, начавший вставать член и нежные ягодицы. Дерек уверен, что на них еще сохранились следы его укусов с прошлого раза. Стайлз никогда не приходит к нему полностью исцелившимся, по меткам на его теле легко проследить, что Дерек делал с ним в прошлый раз.
Стайлз приходит все равно, что бы Дерек ни сделал с ним в прошлый раз.
Его не пугают ни использованные на нем цепи, ни веревки, ни остающиеся царапины на бедрах и черные синяки на горле, Стайлзу плевать на ставшие пунцовыми ягодицы или кровоточащие соски. Дерек ненавидит его за это всей своей получеловеческой душой.
– Дерек, – Стайлз трется щекой об его щеку, игнорируя щетину.
И это не та просьба, в которой Дерек способен ему отказать.
Джинсы Стайлза встречаются с полом, из разношенных кроссовок он выбирается сам, ступая босыми ногами по притащенному в подвал старому ковру. Дерек подхватывает его под бедра и чувствует, как Стайлз обвивает его сзади ногами, стараясь удержаться. Руки Стайлза ложатся ему на плечи – бережное прикосновение любовника – а губы мягко накрывают его собственный рот. Стайлзу нравится целоваться. Дерек терпит с полминуты, отвечая настойчивому, заманивающему его языку, а потом выпускает Стайлза, ведет за собой, останавливаясь у стола.
– Если однажды я скажу тебе приехать ко мне голым, ты приедешь? – спрашивает Дерек, раздевая Стайлза окончательно – ни куртка, ни толстовка ему не пригодятся.
– Если найду свой старый плащ супермена, – Стайлз лижет его шею и пытается прижаться к ширинке Дерека своим членом.
Разумеется, его ждет провал – Дерек не намерен выполнять желания Стайлза. Он нагибает его над столом, Стайлз упирается руками в пыльное дерево и раздвигает ноги. Дерек загоняет сразу два пальца и убеждается, что Стайлз все же смазал себя, хотя и не слишком обильно. Он двигает пальцами, резко и грубо, в такт прерывистым выдохам, и устраивает свободную руку на члене, принимаясь дрочить.
– Блядь, – ругается Стайлз, отвечая стоном на скользнувший по головке палец. – Дерек, блядь! Хватит… хватит дразнить… боже… трахни меня уже…
– Трахаю, – соглашается Дерек, смыкая челюсть на плече.
– …членом, – договаривает Стайлз, начиная дрожать, как всегда перед оргазмом.
– Не заслужил, – говорит Дерек. Он добавляет третий палец, вводит их глубоко, расставляет, надавливая на простату, и чувствует сладковато-железистый вкус крови во рту.
Стайлз яростно сжимается вокруг него, и в нос Дерека ударяет запах спермы.
– Скотина, – бормочет Стайлз, отдышавшись. Он сидит на краю стола, салфетка скользит по животу, убирая липкие следы. – Почему тебе всегда нужно сделать из меня умоляющую сучку?
– Потому что ты и есть сучка, – Дерек старается не показать, насколько он хочет Стайлза. Еще немного и он начнет пускать слюну, как собака при виде куска мяса. – Моя сучка.
– Не обольщайся, Хейл, – поднимает голову Стайлз. – Я точно так же могу трахаться с кем угодно.
Дерек не собирается возражать, да и Стайлз противоречит собственным словам – он расстается со столом, шагает к Дереку и опять его целует, возясь с пряжкой ремня и молнией. Стайлз надавливает ему на грудь, пихает к кровати и опускается на колени, вытаскивая наружу член Дерека.
– Хочешь отсосать? – спрашивает Дерек, устраивая руку на затылке Стайлза.
– Хочешь кончить мне на лицо? – выстреливает ответный вопрос, и Стайлз тут же затыкается, заглатывая головку. Дерек не отвечает, он слушает издаваемые Стайлзом звуки – Стайлз сосет, чмокает, сглатывает слюну, его пальцы гладят яйца и основание члена – Стайлз до сих пор не умеет забирать в рот целиком. Дерек стискивает его голову, толкается в расслабленный, подставленный рот и останавливается, ощущая, что вот-вот кончит.
– В тебя, – говорит он, презирая себя за хриплый, низкий от желания голос.
Стайлз согласно кивает, укладывается на спину и закусывает губу, стоит Дереку войти – он слишком чувствителен после предыдущего оргазма.
– Терпи, – шепчет Дерек, вколачиваясь в него в особом ритме – слишком медленном, чтобы сразу спустить. Стайлз опять кивает, приподнимает бедра и смотрит Дереку в глаза.
В них вечное ожидание, жалкая в своей обреченности надежда, но у Дерека раз за разом получается выдержать и промолчать.
«Ты мне нужен», – думает он.
Дерек знает, что Стайлзу он нужен даже больше. Дерек никогда не просит Стайлза о новой встрече, ему удается не просить – Стайлз приходит сам. Выбирает время, звонит и появляется у семейного склепа Хейлов. Стайлз держится за Дерека руками, ногами, зубами, как намертво впившийся клещ, как пробравшийся под кожу паразит. Он забирает у Дерека последнее, что у него осталось; Стайлз кормится его желанием, его повернутостью на гибком мальчишеском теле, родинках на щеках и по-лягушачьи широком рте идеальной формы. Стайлз насасывается его жаждой, как офонаревший от счастья москит, нашедший неспособного сопротивляться человека, и каждый раз, когда он уходит – довольный, напившийся вдоволь, Дерек чувствует себя умершим.
Иногда Дереку хочется отомстить, самому сожрать Стайлза, но ему не дозволено – первый же укус вместо того, чтобы убить, свяжет их со Стайлзом навсегда.
Дерек злится, позволяет ярости заполнить его тело, выжечь все лишние эмоции, и начинает двигать бедрами, выбивая из Стайлза громкие, больше похожие на звериный вой, крики, пока их обоих не скручивает в судороге.
– Я приеду завтра, – обещает Стайлз, заводя мотор часом позже.
– Не слишком ли часто? – Дерек хмурится, зябко ведя плечами. Стоило накинуть куртку.
– Нет, – говорит Стайлз и, шумно газанув, уезжает.
Когда Дерек выходит на крыльцо, он знает, что там его ждет не Стайлз. Скотт молча сверлит его глазами, он повзрослел, заматерел за прошедший год, и теперь любит показывать зубы. Дерек моментально тонет в красном мареве, позволяет ему залить глаза и выпускает наружу когти и клыки. Скотт обращается следом.
– Не смей его трогать, – орет Скотт, кружа внизу.
– Ты мне, что ли, запретишь? – усмехается в ответ Дерек. Порой он всерьез подумывает убить Скотта.
– Я расскажу его отцу, – угрожает Скотт.
– Придумай что-нибудь другое, – Дерек спрыгивает вниз. – Ты уже сдавал меня полиции.
– Тогда убери от него свои лапы, – Скотт не решается напасть, хотя и очень хочет.
Дерек отвлекается от зарвавшегося омеги и слышит знакомый шум мотора. Скотт выбирает этот момент, чтобы атаковать. Они сталкиваются, обмениваются быстрыми ударами и снова расходятся в стороны, рыча и скалясь. Джип останавливается на своем обычном месте, Стайлз вылетает из него и бежит к ним. Дереку кажется, что все происходит в одно мгновение – не заметивший Стайлза Скотт, прыгающий на него с растопыренными когтями, Стайлз, по инерции несущийся вперед и сам Дерек, успевающий перехватить его и развернуться, подставляя Скотту спину.
Когти прочерчивают болезненные, глубокие полосы, кровь течет, впитываясь в пояс джинсов, но Дереку плевать – Стайлз дышит ему в шею, жарко и беспокойно, сердце бьется, как бешеное, но он цел и невредим. Дерек оборачивается и смотрит на Скотта. Тот снова полностью человек, вернее, насмерть перепуганный подросток. Скотт выглядит на свои неполные семнадцать – глупый, безрассудный ребенок. Дерек поворачивается к Стайлзу: он видит свои пальцы, крепко сжимающие красную худи, и не видит ни одного разреза на тряпке – значит, когти ушли, едва он дернул на себя Стайлза. Дерек выдыхает и его едва не сметает чужой, концентрированной, ядовитой яростью. Яростью, которую он сейчас обнимает, прижимая к груди.
Стайлз ведет рукой по его спине и вдруг высвобождается из объятий Дерека. На ладони темно-красная, густая кровь. Стайлз сжимает ее в кулак, берет свободной рукой Скотта за воротник и наносит первый удар. Дерек считает каждый из них – один, два, три, восемь, десять – Стайлз бьет и бьет, ритмично, с придыханием, у него отлично поставлен хук.
«Его отец – шериф» – вспоминает Дерек.
Скотт стоит, вздрагивая, как шавка, и не смеет ни уйти, ни уклониться, ни дать сдачи.
Если Скотт попробует дать сдачи, Дерек разорвет его на куски.
Наконец Стайлз успокаивается, он отходит назад, к Дереку, дует на кулак и разжимает руку.
– Стайлз, – зовет Скотт, сплевывая кровь. – Ты не можешь быть здесь. Дерек, отпусти его!
– Нет, – Дерек сгребает Стайлза за плечо и едва не встряхивает. – Это мое, Скотт.
Дерек ждет насмешки, Дерек ждет, что Стайлз вывернется, презрительно посмотрит, выстебет, Дерек ждет того, что его сейчас высмеют и бросят, но Стайлз молчит.
Стайлз занят, он рассматривает свою ладонь – она покрыта кровью Дерека, костяшки – кровью Скотта и только ребро чистое, белое. Ребро принадлежит Стайлзу.
Стайлз садится на нижнюю, вдавленную в землю, ступеньку.
– Прости, приятель, – говорит он Скотту. – То есть, ты заслужил, но я все равно не собирался срываться.
– Это ничего, – кивает Скотт.
– Ты зря здесь, – продолжает Стайлз. – Не приходи сюда больше.
Скотт молчит. Стайлз пытается вытереть ладонь о колено, но кровь успела засохнуть в тонкую корку. Стайлз ковыряет ее ногтями, черная пыль пачкает «линию улыбки», и Стайлз, сдавшись, вылизывается, как собака. Дерек не в силах отвернуться. Он опять плывет – нежная линия шеи, детский пушок на щеках, острые ключицы, подкрашенные закатом глаза – медово-желтые, почти как у обращенного беты. Дерек думает, что так и есть, Стайлз хитрый, пришедший из ада перевертыш, подменыш, от которого не спрятаться и не скрыться.
Стайлз слизывает кровь Дерека и оставляет руку в покое, не трогая языком разбитые, замаранные кровью Скотта костяшки. От него веет спокойствием и уверенностью. Дерек не любит этот запах. Этот запах означает, что Стайлз может уйти.
– Я сам сюда приезжаю, Скотт, – говорит Стайлз и неожиданно жестко добавляет. – Это мой выбор.
Скотт зовет его по имени, но Стайлз поднимается и на ходу стягивает худи. Руки скользят по спине, мелькает голая полоска между поясом джинсов и футболкой, позвоночник выгибается – Дерек знает на вкус каждую косточку. Стайлз обнимает одежку и, не оглядываясь, исчезает в доме.
Дерек идет и глушит продолжающий работать мотор джипа. Стайлз однажды все-таки убьет себе аккумулятор.
– Убирайся отсюда, – говорит Дерек Скотту. – Это моя территория.
– Я его заберу у тебя, – обещает Скотт. – Я смогу его вернуть.
– Попробуй, – Дерек широко улыбается, демонстрируя оскал альфы.
Скотт уходит, исчезает в лесу, унося вместе с собой запах тоски и раскаяния, а Дерек смотрит на дом. Там, в подвале, среди темноты, холода и фантомов, полных боли и смерти, его ждет Стайлз.
Дерек спускается туда, в свою персональную, самолично выбранную преисподнюю, любовно оборудованную камеру пыток, и думает, что готов умирать столько раз, сколько потребуется.
Он верит, что однажды научится быть живым. Он знает, кто его этому научит.
– Соскучился? – Дереку режет уши его собственный голос.
– Соскучился, – соглашается Стайлз. – Вчера вспоминал тебя, дрочить пришлось.
– Ну и дрочил бы дальше, – равнодушно предлагает Дерек.
– Нет, – легко и бездумно возражает Стайлз. – Я тебя хочу. Я приеду вечером.
В трубке раздаются гудки.
Дерек выходит на крыльцо, когда уже не может притворяться, что не слышит шум мотора. Стайлз паркует джип, выключает фары и спрыгивает с переднего сидения. Он движется широко, размашисто, чуть неловко. Стайлз ведет себя так, будто приехал домой.
– Привет, – здоровается Стайлз, подходя к Дереку. Он утыкается носом в его шею, целует местечко пониже мочки уха и вздыхает. Дерек отпихивает его.
– Какой ты снова неразговорчивый, – Стайлз держится обеими руками за футболку Дерека и снова тянется к его уху. – Хочешь, я расскажу тебе секрет?
– Нет, – Дерек ненавидит секреты.
– Я все равно расскажу, – смеется Стайлз, отступая назад. – Это хороший секрет. Тебе понравится.
– Мне все еще неинтересно, – врет Дерек.
– Я сегодня забыл надеть боксеры, – доверительно понизив голос, сообщает Стайлз.
– Тогда я надеюсь, что ты не забыл смазать свою дырку, – Дерек засовывает руки в карманы.
– Кто знает, – усмехается Стайлз. – Вдруг я хочу, чтобы ты отодрал меня на сухую?
Он хлопает Дерека по плечу и идет мимо; дергает дверь и шагает в темноту.
Дерек вдыхает холодный вечерний воздух, стискивает зубы и следует за ним.
Стайлз уже в подвале, стоит, прислонившись к стене, и ждет. Стайлз никогда не раздевается сам, ему нравится, когда это делает Дерек.
Дерека это бесит.
Его вообще бесит Стайлз большую часть времени. В меньшую Дерек просто старается его не замечать. Не думать. Не вспоминать.
– Неужели я тебе разонравился? – Стайлз отлипает от стены. Он длинный, нескладный и наконец-то снова потерявший уверенность в себе. С этим Дерек может иметь дело.
Он толкает его обратно к мокрому холодному бетону, ведет когтями по обнаженным вырезом ключицам и смотрит Стайлзу в глаза.
– Ты мне никогда и не нравился, – напоминает Дерек, и ему хочется ударить Стайлза, который удовлетворенно улыбается, будто услышал признание в любви.
– Тогда давай перейдем к части, где ты меня ебешь? – предлагает Стайлз, слегка расставляя ноги. От него разит возбуждением, пряным, густым желанием трахнуться. Дерек кусает его нижнюю губу, сильно, но не до крови, и расстегивает Стайлзу джинсы. Под ними действительно ничего – только теплая, покрытая мурашками кожа, начавший вставать член и нежные ягодицы. Дерек уверен, что на них еще сохранились следы его укусов с прошлого раза. Стайлз никогда не приходит к нему полностью исцелившимся, по меткам на его теле легко проследить, что Дерек делал с ним в прошлый раз.
Стайлз приходит все равно, что бы Дерек ни сделал с ним в прошлый раз.
Его не пугают ни использованные на нем цепи, ни веревки, ни остающиеся царапины на бедрах и черные синяки на горле, Стайлзу плевать на ставшие пунцовыми ягодицы или кровоточащие соски. Дерек ненавидит его за это всей своей получеловеческой душой.
– Дерек, – Стайлз трется щекой об его щеку, игнорируя щетину.
И это не та просьба, в которой Дерек способен ему отказать.
Джинсы Стайлза встречаются с полом, из разношенных кроссовок он выбирается сам, ступая босыми ногами по притащенному в подвал старому ковру. Дерек подхватывает его под бедра и чувствует, как Стайлз обвивает его сзади ногами, стараясь удержаться. Руки Стайлза ложатся ему на плечи – бережное прикосновение любовника – а губы мягко накрывают его собственный рот. Стайлзу нравится целоваться. Дерек терпит с полминуты, отвечая настойчивому, заманивающему его языку, а потом выпускает Стайлза, ведет за собой, останавливаясь у стола.
– Если однажды я скажу тебе приехать ко мне голым, ты приедешь? – спрашивает Дерек, раздевая Стайлза окончательно – ни куртка, ни толстовка ему не пригодятся.
– Если найду свой старый плащ супермена, – Стайлз лижет его шею и пытается прижаться к ширинке Дерека своим членом.
Разумеется, его ждет провал – Дерек не намерен выполнять желания Стайлза. Он нагибает его над столом, Стайлз упирается руками в пыльное дерево и раздвигает ноги. Дерек загоняет сразу два пальца и убеждается, что Стайлз все же смазал себя, хотя и не слишком обильно. Он двигает пальцами, резко и грубо, в такт прерывистым выдохам, и устраивает свободную руку на члене, принимаясь дрочить.
– Блядь, – ругается Стайлз, отвечая стоном на скользнувший по головке палец. – Дерек, блядь! Хватит… хватит дразнить… боже… трахни меня уже…
– Трахаю, – соглашается Дерек, смыкая челюсть на плече.
– …членом, – договаривает Стайлз, начиная дрожать, как всегда перед оргазмом.
– Не заслужил, – говорит Дерек. Он добавляет третий палец, вводит их глубоко, расставляет, надавливая на простату, и чувствует сладковато-железистый вкус крови во рту.
Стайлз яростно сжимается вокруг него, и в нос Дерека ударяет запах спермы.
– Скотина, – бормочет Стайлз, отдышавшись. Он сидит на краю стола, салфетка скользит по животу, убирая липкие следы. – Почему тебе всегда нужно сделать из меня умоляющую сучку?
– Потому что ты и есть сучка, – Дерек старается не показать, насколько он хочет Стайлза. Еще немного и он начнет пускать слюну, как собака при виде куска мяса. – Моя сучка.
– Не обольщайся, Хейл, – поднимает голову Стайлз. – Я точно так же могу трахаться с кем угодно.
Дерек не собирается возражать, да и Стайлз противоречит собственным словам – он расстается со столом, шагает к Дереку и опять его целует, возясь с пряжкой ремня и молнией. Стайлз надавливает ему на грудь, пихает к кровати и опускается на колени, вытаскивая наружу член Дерека.
– Хочешь отсосать? – спрашивает Дерек, устраивая руку на затылке Стайлза.
– Хочешь кончить мне на лицо? – выстреливает ответный вопрос, и Стайлз тут же затыкается, заглатывая головку. Дерек не отвечает, он слушает издаваемые Стайлзом звуки – Стайлз сосет, чмокает, сглатывает слюну, его пальцы гладят яйца и основание члена – Стайлз до сих пор не умеет забирать в рот целиком. Дерек стискивает его голову, толкается в расслабленный, подставленный рот и останавливается, ощущая, что вот-вот кончит.
– В тебя, – говорит он, презирая себя за хриплый, низкий от желания голос.
Стайлз согласно кивает, укладывается на спину и закусывает губу, стоит Дереку войти – он слишком чувствителен после предыдущего оргазма.
– Терпи, – шепчет Дерек, вколачиваясь в него в особом ритме – слишком медленном, чтобы сразу спустить. Стайлз опять кивает, приподнимает бедра и смотрит Дереку в глаза.
В них вечное ожидание, жалкая в своей обреченности надежда, но у Дерека раз за разом получается выдержать и промолчать.
«Ты мне нужен», – думает он.
Дерек знает, что Стайлзу он нужен даже больше. Дерек никогда не просит Стайлза о новой встрече, ему удается не просить – Стайлз приходит сам. Выбирает время, звонит и появляется у семейного склепа Хейлов. Стайлз держится за Дерека руками, ногами, зубами, как намертво впившийся клещ, как пробравшийся под кожу паразит. Он забирает у Дерека последнее, что у него осталось; Стайлз кормится его желанием, его повернутостью на гибком мальчишеском теле, родинках на щеках и по-лягушачьи широком рте идеальной формы. Стайлз насасывается его жаждой, как офонаревший от счастья москит, нашедший неспособного сопротивляться человека, и каждый раз, когда он уходит – довольный, напившийся вдоволь, Дерек чувствует себя умершим.
Иногда Дереку хочется отомстить, самому сожрать Стайлза, но ему не дозволено – первый же укус вместо того, чтобы убить, свяжет их со Стайлзом навсегда.
Дерек злится, позволяет ярости заполнить его тело, выжечь все лишние эмоции, и начинает двигать бедрами, выбивая из Стайлза громкие, больше похожие на звериный вой, крики, пока их обоих не скручивает в судороге.
– Я приеду завтра, – обещает Стайлз, заводя мотор часом позже.
– Не слишком ли часто? – Дерек хмурится, зябко ведя плечами. Стоило накинуть куртку.
– Нет, – говорит Стайлз и, шумно газанув, уезжает.
Когда Дерек выходит на крыльцо, он знает, что там его ждет не Стайлз. Скотт молча сверлит его глазами, он повзрослел, заматерел за прошедший год, и теперь любит показывать зубы. Дерек моментально тонет в красном мареве, позволяет ему залить глаза и выпускает наружу когти и клыки. Скотт обращается следом.
– Не смей его трогать, – орет Скотт, кружа внизу.
– Ты мне, что ли, запретишь? – усмехается в ответ Дерек. Порой он всерьез подумывает убить Скотта.
– Я расскажу его отцу, – угрожает Скотт.
– Придумай что-нибудь другое, – Дерек спрыгивает вниз. – Ты уже сдавал меня полиции.
– Тогда убери от него свои лапы, – Скотт не решается напасть, хотя и очень хочет.
Дерек отвлекается от зарвавшегося омеги и слышит знакомый шум мотора. Скотт выбирает этот момент, чтобы атаковать. Они сталкиваются, обмениваются быстрыми ударами и снова расходятся в стороны, рыча и скалясь. Джип останавливается на своем обычном месте, Стайлз вылетает из него и бежит к ним. Дереку кажется, что все происходит в одно мгновение – не заметивший Стайлза Скотт, прыгающий на него с растопыренными когтями, Стайлз, по инерции несущийся вперед и сам Дерек, успевающий перехватить его и развернуться, подставляя Скотту спину.
Когти прочерчивают болезненные, глубокие полосы, кровь течет, впитываясь в пояс джинсов, но Дереку плевать – Стайлз дышит ему в шею, жарко и беспокойно, сердце бьется, как бешеное, но он цел и невредим. Дерек оборачивается и смотрит на Скотта. Тот снова полностью человек, вернее, насмерть перепуганный подросток. Скотт выглядит на свои неполные семнадцать – глупый, безрассудный ребенок. Дерек поворачивается к Стайлзу: он видит свои пальцы, крепко сжимающие красную худи, и не видит ни одного разреза на тряпке – значит, когти ушли, едва он дернул на себя Стайлза. Дерек выдыхает и его едва не сметает чужой, концентрированной, ядовитой яростью. Яростью, которую он сейчас обнимает, прижимая к груди.
Стайлз ведет рукой по его спине и вдруг высвобождается из объятий Дерека. На ладони темно-красная, густая кровь. Стайлз сжимает ее в кулак, берет свободной рукой Скотта за воротник и наносит первый удар. Дерек считает каждый из них – один, два, три, восемь, десять – Стайлз бьет и бьет, ритмично, с придыханием, у него отлично поставлен хук.
«Его отец – шериф» – вспоминает Дерек.
Скотт стоит, вздрагивая, как шавка, и не смеет ни уйти, ни уклониться, ни дать сдачи.
Если Скотт попробует дать сдачи, Дерек разорвет его на куски.
Наконец Стайлз успокаивается, он отходит назад, к Дереку, дует на кулак и разжимает руку.
– Стайлз, – зовет Скотт, сплевывая кровь. – Ты не можешь быть здесь. Дерек, отпусти его!
– Нет, – Дерек сгребает Стайлза за плечо и едва не встряхивает. – Это мое, Скотт.
Дерек ждет насмешки, Дерек ждет, что Стайлз вывернется, презрительно посмотрит, выстебет, Дерек ждет того, что его сейчас высмеют и бросят, но Стайлз молчит.
Стайлз занят, он рассматривает свою ладонь – она покрыта кровью Дерека, костяшки – кровью Скотта и только ребро чистое, белое. Ребро принадлежит Стайлзу.
Стайлз садится на нижнюю, вдавленную в землю, ступеньку.
– Прости, приятель, – говорит он Скотту. – То есть, ты заслужил, но я все равно не собирался срываться.
– Это ничего, – кивает Скотт.
– Ты зря здесь, – продолжает Стайлз. – Не приходи сюда больше.
Скотт молчит. Стайлз пытается вытереть ладонь о колено, но кровь успела засохнуть в тонкую корку. Стайлз ковыряет ее ногтями, черная пыль пачкает «линию улыбки», и Стайлз, сдавшись, вылизывается, как собака. Дерек не в силах отвернуться. Он опять плывет – нежная линия шеи, детский пушок на щеках, острые ключицы, подкрашенные закатом глаза – медово-желтые, почти как у обращенного беты. Дерек думает, что так и есть, Стайлз хитрый, пришедший из ада перевертыш, подменыш, от которого не спрятаться и не скрыться.
Стайлз слизывает кровь Дерека и оставляет руку в покое, не трогая языком разбитые, замаранные кровью Скотта костяшки. От него веет спокойствием и уверенностью. Дерек не любит этот запах. Этот запах означает, что Стайлз может уйти.
– Я сам сюда приезжаю, Скотт, – говорит Стайлз и неожиданно жестко добавляет. – Это мой выбор.
Скотт зовет его по имени, но Стайлз поднимается и на ходу стягивает худи. Руки скользят по спине, мелькает голая полоска между поясом джинсов и футболкой, позвоночник выгибается – Дерек знает на вкус каждую косточку. Стайлз обнимает одежку и, не оглядываясь, исчезает в доме.
Дерек идет и глушит продолжающий работать мотор джипа. Стайлз однажды все-таки убьет себе аккумулятор.
– Убирайся отсюда, – говорит Дерек Скотту. – Это моя территория.
– Я его заберу у тебя, – обещает Скотт. – Я смогу его вернуть.
– Попробуй, – Дерек широко улыбается, демонстрируя оскал альфы.
Скотт уходит, исчезает в лесу, унося вместе с собой запах тоски и раскаяния, а Дерек смотрит на дом. Там, в подвале, среди темноты, холода и фантомов, полных боли и смерти, его ждет Стайлз.
Дерек спускается туда, в свою персональную, самолично выбранную преисподнюю, любовно оборудованную камеру пыток, и думает, что готов умирать столько раз, сколько потребуется.
Он верит, что однажды научится быть живым. Он знает, кто его этому научит.
До начала занятий остается неделя. Стайлз паркует джип, спрыгивает на утрамбованную ногами и шинами землю и идет к двери. Мобильник показывает два часа пополудни, солнце жарит лопатки сквозь уже немного влажную от пота футболку. Стайлз глубоко вздыхает и заставляет себя продолжить движение.
Дерек спускается со второго этажа, Стайлз идет мимо, прямиком в подвал. Ни приветствий, ни объятий. Не сегодня.
Вечно холодная дверь скрежещет под натиском, выключатель заливает комнату неестественным светом. Стайлз сбивает о пятки кроссовки и до ковра добирается так, оставшись в носках. Он чувствует, как Дерек застывает сзади неслышной тенью – призрак, зверь, притаившийся в ожидании убийца. Стайлз снимает с себя футболку – словно сдирает кожу, расстегивает джинсы и спускает их к щиколоткам. Он впервые раздевается сам, без рук Дерека, забирающих стыдливость и сомнения. Стайлз ни в чем не сомневается; Стайлзу не за что стыдится. Дерек выпотрошил из него лишнее, оставив только то, что было нужно ему.
Он поворачивается к Дереку – полностью обнаженный, слегка возбужденный собственными действиями – и смотрит. Он готов позвать, хотя разрушать тишину не хочется, но Дерек идет к нему сам. Глаза горят алым, и в этот раз это признак не гнева или злобы. Это страх.
Стайлз изломанно улыбается, касается вечно колючих щек, берет лицо Дерека в руки и целует. Он думает, что Дерек, его Дерек, весь состоит из контрастов: щетина жжет исцарапанные ладони, язык скользит по нежной мякоти рта, слизывая знакомый вкус.
Стайлз, не стесняясь, стонет и обнимает Дерека, пальцы едут по прядям волос вниз, к шее, ногти скоблят по коже, заставляя Дерека крупно вздрогнуть. Стайлз отрывается от его губ, глотает воздух и дергает вверх успевшую испачкаться белую майку. Дерек молчит, его глаза зеленые и холодные, отстраненные, но это ненадолго. Стайлз умеет срывать с Дерека маски. Он заплатил за это умение пятьюдесятью днями безумия, кровью и бессонными ночами, слезами и перехватывающей дыханье слабостью.
Стайлз раздевает его медленно, оглаживая каждый дюйм тела своими истосковавшимися руками. Дерек опасно щурится, его верхняя губа дергается – вот-вот зарычит, и Стайлз вскидывается, ловит чужой взгляд. Дерек затихает.
Стайлз толкает его – неприлично, откровенно голого – на разворошенную постель и молчит. Дерек прячет в себе настоящее буйство жизни, эти его дикие инстинкты и ненасытность, жар раскаленного солнца, проступающий сквозь кожу, бьющийся в ритме его сердца. Стайлз кусает себя за щеку, гоня неуместные слезы, и лезет целоваться. Он действует глупо и спутано, испуганно и хаотично, возится как неопытный щенок – хотя опыта ему уже не занимать. Он целует, гладит, елозит сверху, и Дерек откликается, расслабляется, позволяет себе отвечать. Стайлз кусает его, быстро и не больно, лижется, царапает и знает, что сегодня скажет три слова, которые вот уже второй месяц просятся наружу, разрушают его изнутри.
– Ты меня уничтожил, – шепчет он Дереку на ухо, засовывая язык внутрь. Дерек опять вздрагивает и переворачивает их, укладывает Стайлза под себя.
Вокруг зрачка расползается желтое пятно, солнце продолжает рваться из Дерека наружу. Стайлз закрывает глаза, когда выражение лица Дерека меняется.
Теперь он знает точно: Дерек догадался, что это их последний раз.
Авиакатастрофа, вот что приходит Стайлзу на ум. Десятки тысяч футов над землей и огненный шар, затапливающий салон – Дерек движется в нем, и исходящая от него нежность горчит на языке и язвами оседает на коже. Он трогает и трогает Стайлза, запоминает его руками, ртом, всем телом, клеймит своей невозможной, больной любовью.
Стайлз держится за него, пальцы скользят по потным плечам, горло дерут сдерживаемые крики, и вдруг Дерек склоняется над ним, близко-близко, замирает и невесомо целует краешек губ.
Словно делает обезболивающий укол.
Стайлз подается к нему, он целует жадно и беспокойно, Дерек обнимает его, согревает, утешает – безмолвно и влюблено, как будто у них все хорошо. И Стайлз верит ему каждую отмеренную минуту прощания.
Они так и не заговаривают друг с другом. Стайлз лежит кончивший и истомленный, пристроив голову на груди у Дерека. Когти лениво проезжаются по скальпу, Стайлз подносит к лицу свободную руку Дерека и рассматривает расчертившие ладонь линии. Он не знает, какая что обозначает, он когда-то читал – Лидия увлеклась хиромантией – но уже не помнит.
Собраться с духом оказывается сложно. Стайлз тянет и тянет, минуты охотничьей дробью падают в подставленную горсть, и когда их становится слишком много, он встает и одевается. Влезает в свои джинсы, разыскивает носки, запихнув их в карман, нахрен, без них нормально, обувается и поднимает с пола майку Дерека. Собственная футболка мятым комом валяется в углу, и Стайлз не планирует ее забирать. Он раскатывает по животу белую хлопчатобумажную ткань, чешет грудь в выемке, натягивает майку до середины бедер и выходит из подвала, так и не оглянувшись.
Две мили спустя, когда до выезда из леса остается всего ничего, Стайлз краем глаза замечает черную быструю тень. Он делает радио погромче и едет к Скотту.
– Ты совсем ушел? – спрашивает Скотт, подцепляя палочками цыпленка-терияки. Мелисса на смене, они перебиваются китайской едой.
– Я больше не приду так. За этим, – Стайлз механически жует, кусок за куском, и зябко ведет плечами. Майка Дерека не особенно теплая.
– Ладно, – кивает Скотт, избегая смотреть ему в глаза. Но Стайлз все-таки ловит его взгляд.
– Если ты его предашь. Или ранишь. Или причинишь ему вред, любой вред – я лично нашпигую тебя рябиной и залью аконитом, – спокойно говорит Стайлз. – И передай колу, пить хочу, подыхаю.
Скотт протягивает ему шипучку, телевизор гонит повтор «Семейки Адамс», Стайлз теребит выпачканную в саже лямку и заставляет себя думать о Лидии.
______________________________________________________
Это уже третье полнолуние, когда волчья часть его натуры не пытается поднять голову. Клетка из ярости прочна как никогда; Дерек смотрит на диск луны – капля молока, растекшаяся по небосводу, и переводит взгляд на звезды. Вместо светящихся ярких точек, булавочных уколов Вселенной, ему чудится россыпь родинок на бледной коже.
Его собственная Вселенная.
Скотт садится рядом, близко, вплотную. Вплавляется боком, рукой, бедром в тело Дерека, прижимает горящий лоб к его плечу. Ему теперь знакомо слово «брат».
– …а химик его оставил после уроков. Но Стайлз реально нарвался, он все время нарывается. За отца переживает, наверное, в участке аттестация идет, – Скотт рассказывает монотонно, подробно, не делая пауз.
Дерек никогда не спрашивает, Дерек никогда не просит. Но вот уже шесть недель подряд Скотт приходит и вываливает на него все, что касается Стайлза и Эллисон. Дерек с большим удовольствием слушает про Эллисон.
Скотт влажно дышит, в неверном ночном свете засохшая на кроссовках грязь кажется пятнами крови, ноябрьский воздух жжет легкие и инеем оседает на пожухшей листве.
Дерек не уверен, что переживет Рождество.
В марте все налаживается. Настолько, что шум мотора – громкого, надрывно ревущего мотора – кажется миражом. Дерек уверен, что слух его подвел. Он открывает дверь и застывает в проеме. Из темноты к нему быстро шагает Стайлз.
– Не ждал? – Стайлз останавливается на крыльце.
– Не вижу повода, – пожимает плечами Дерек, стискивая в руке чашку с чаем, где, по-хорошему, чая меньше, чем виски. Дерек мерзнет. – Альфы ушли из города, Скотт в порядке, я не подыхаю.
Дерек помнит предыдущие визиты – каждое появление Стайлза за эти полгода. Все встречи, когда случившееся летом казалось лишь диким кошмаром. Небытием. Временем, когда они оба не существовали.
– Вот поэтому и пришел, – Стайлз дует на ладони и жестко растирает одну и другую.
– Зайдешь? – равнодушно спрашивает Дерек. Это действительно только вежливость, ничего кроме.
– Если ты сейчас позволишь мне войти, – Стайлз осекается, стучит пяткой о дерево крыльца. – Если ты сейчас позволишь мне войти, все должно будет измениться.
Стайлз кашляет от попавшего в трахею вечернего студеного воздуха, Дерек протягивает ему свою чашку. Он рад от нее избавиться, он чувствует себя глупо, сжимая в руке керамическую ручку.
Кадык судорожно дергается, Стайлз глотает и пристраивает чашку на перила.
– Ты станешь водить меня на свидания. Кино, боулинг, пикник с клетчатой скатертью. Через месяц-другой я приведу тебя на семейный ужин к отцу. Ты будешь говорить «сэр», а я – обмирать, чтобы вечер не закончился перестрелкой. Или перестрелкой и перекогтями? Блин, ты понял. Через полгода ты признаешься мне в любви.
– А через год позову замуж? – Дерек приваливается спиной к косяку и не пытается спрятать иронию.
– Через год мы съедемся, – спокойно поправляет его Стайлз.
Дерек молчит, рассматривая притеревшегося к столбику Стайлза.
– Мне снится, как я тебя убиваю, – говорит он, рассматривая пятно от кофе на торчащей из-под куртки толстовке.
– Мне тоже, – вторит Стайлз, усмехаясь. – Как ты поступаешь с телом? Я обычно сжигаю.
– Съедаю. Я убиваю тебя волком, – отвечает Дерек, вспоминая вкус крови на языке. Он столько слизал ее с тела Стайлза, что не забудет этот вкус никогда.
– Впусти меня, – требует Стайлз и вскидывает взгляд.
Дереку вспоминаются истории про вампиров, про нечисть, которая не может переступить порог людского жилища. Он вглядывается в глаза Стайлза. Обычные, человеческие, безмерно уставшие глаза.
И делает шаг назад, освобождая проход.
Стайлз идет к нему, закрывает дверь, отрезая за своей спиной ночную тьму, шагая в круг света – Дерек наконец наладил проводку.
– И почему ты пришел именно сейчас? – безнадежно спрашивает он, уже немного жалея, что поддался.
– Не мог больше, – Стайлз ковыряет корочку на губе. – Боялся, что перестанешь ждать.
На Дерека накатывает такое сильное головокружение, что он боится потерять сознание. Он моргает и целует в висок обнимающего его Стайлза.
– Мне обязательно ждать полгода? – спрашивает он, согреваясь.
– Ты можешь делать все, что хочешь, – слова Стайлза сиреневыми цветками отпечатываются под веками.
Дерек думает, что нельзя быть таким тупым, нельзя отдавать себя в чужую власть с такой охотой, таким требованием забрать. Дерек думает, что нельзя быть таким дьявольски умным – он теперь не сможет причинить вред Стайлзу вообще никогда. Иллюзия свободы, крепчайший поводок, ошейник, до черных синяков врезающийся в горло.
Стайлз сжимает холодными пальцами его сердце, целует его душу, и Дерек просто не знает, как ему спастись.
Они снова существуют. Вместе.
Вернее, только вместе они теперь и существуют, поправляет он сам себя.
Стайлз цепляется за воротник его свитера, водит губами по шее, заставляя волоски на затылке встать дыбом. Дерек лезет руками под слой одежды – куртка, толстовка, футболка и нащупывает пальцами еще какую-то вещь. Он тянет за край и видит сероватый шов своей заношенной майки.
– Ты тоже меня уничтожил, – возвращает признание Дерек, в последний раз оставляя на Стайлзе кровоточащие царапины. С левой стороны. Там, где заполошно, счастливо бьется сердце. Будто Дерек пытался его выдрать и не смог.
Стайлз расслабленно опускает ресницы, и Дерек втягивает когти.
Утром они вдвоем забивают досками ведущую в подвал дверь. Крыльцо залито наглым, безудержно ярким весенним солнцем. Стайлз пальцем разбивает ледяную корочку в остатках забытого на улице чая, и Дерек слышит, как Скотт бесшумно идет прочь от его дома, так и не показавшись им на глаза.
Дерек спускается со второго этажа, Стайлз идет мимо, прямиком в подвал. Ни приветствий, ни объятий. Не сегодня.
Вечно холодная дверь скрежещет под натиском, выключатель заливает комнату неестественным светом. Стайлз сбивает о пятки кроссовки и до ковра добирается так, оставшись в носках. Он чувствует, как Дерек застывает сзади неслышной тенью – призрак, зверь, притаившийся в ожидании убийца. Стайлз снимает с себя футболку – словно сдирает кожу, расстегивает джинсы и спускает их к щиколоткам. Он впервые раздевается сам, без рук Дерека, забирающих стыдливость и сомнения. Стайлз ни в чем не сомневается; Стайлзу не за что стыдится. Дерек выпотрошил из него лишнее, оставив только то, что было нужно ему.
Он поворачивается к Дереку – полностью обнаженный, слегка возбужденный собственными действиями – и смотрит. Он готов позвать, хотя разрушать тишину не хочется, но Дерек идет к нему сам. Глаза горят алым, и в этот раз это признак не гнева или злобы. Это страх.
Стайлз изломанно улыбается, касается вечно колючих щек, берет лицо Дерека в руки и целует. Он думает, что Дерек, его Дерек, весь состоит из контрастов: щетина жжет исцарапанные ладони, язык скользит по нежной мякоти рта, слизывая знакомый вкус.
Стайлз, не стесняясь, стонет и обнимает Дерека, пальцы едут по прядям волос вниз, к шее, ногти скоблят по коже, заставляя Дерека крупно вздрогнуть. Стайлз отрывается от его губ, глотает воздух и дергает вверх успевшую испачкаться белую майку. Дерек молчит, его глаза зеленые и холодные, отстраненные, но это ненадолго. Стайлз умеет срывать с Дерека маски. Он заплатил за это умение пятьюдесятью днями безумия, кровью и бессонными ночами, слезами и перехватывающей дыханье слабостью.
Стайлз раздевает его медленно, оглаживая каждый дюйм тела своими истосковавшимися руками. Дерек опасно щурится, его верхняя губа дергается – вот-вот зарычит, и Стайлз вскидывается, ловит чужой взгляд. Дерек затихает.
Стайлз толкает его – неприлично, откровенно голого – на разворошенную постель и молчит. Дерек прячет в себе настоящее буйство жизни, эти его дикие инстинкты и ненасытность, жар раскаленного солнца, проступающий сквозь кожу, бьющийся в ритме его сердца. Стайлз кусает себя за щеку, гоня неуместные слезы, и лезет целоваться. Он действует глупо и спутано, испуганно и хаотично, возится как неопытный щенок – хотя опыта ему уже не занимать. Он целует, гладит, елозит сверху, и Дерек откликается, расслабляется, позволяет себе отвечать. Стайлз кусает его, быстро и не больно, лижется, царапает и знает, что сегодня скажет три слова, которые вот уже второй месяц просятся наружу, разрушают его изнутри.
– Ты меня уничтожил, – шепчет он Дереку на ухо, засовывая язык внутрь. Дерек опять вздрагивает и переворачивает их, укладывает Стайлза под себя.
Вокруг зрачка расползается желтое пятно, солнце продолжает рваться из Дерека наружу. Стайлз закрывает глаза, когда выражение лица Дерека меняется.
Теперь он знает точно: Дерек догадался, что это их последний раз.
Авиакатастрофа, вот что приходит Стайлзу на ум. Десятки тысяч футов над землей и огненный шар, затапливающий салон – Дерек движется в нем, и исходящая от него нежность горчит на языке и язвами оседает на коже. Он трогает и трогает Стайлза, запоминает его руками, ртом, всем телом, клеймит своей невозможной, больной любовью.
Стайлз держится за него, пальцы скользят по потным плечам, горло дерут сдерживаемые крики, и вдруг Дерек склоняется над ним, близко-близко, замирает и невесомо целует краешек губ.
Словно делает обезболивающий укол.
Стайлз подается к нему, он целует жадно и беспокойно, Дерек обнимает его, согревает, утешает – безмолвно и влюблено, как будто у них все хорошо. И Стайлз верит ему каждую отмеренную минуту прощания.
Они так и не заговаривают друг с другом. Стайлз лежит кончивший и истомленный, пристроив голову на груди у Дерека. Когти лениво проезжаются по скальпу, Стайлз подносит к лицу свободную руку Дерека и рассматривает расчертившие ладонь линии. Он не знает, какая что обозначает, он когда-то читал – Лидия увлеклась хиромантией – но уже не помнит.
Собраться с духом оказывается сложно. Стайлз тянет и тянет, минуты охотничьей дробью падают в подставленную горсть, и когда их становится слишком много, он встает и одевается. Влезает в свои джинсы, разыскивает носки, запихнув их в карман, нахрен, без них нормально, обувается и поднимает с пола майку Дерека. Собственная футболка мятым комом валяется в углу, и Стайлз не планирует ее забирать. Он раскатывает по животу белую хлопчатобумажную ткань, чешет грудь в выемке, натягивает майку до середины бедер и выходит из подвала, так и не оглянувшись.
Две мили спустя, когда до выезда из леса остается всего ничего, Стайлз краем глаза замечает черную быструю тень. Он делает радио погромче и едет к Скотту.
– Ты совсем ушел? – спрашивает Скотт, подцепляя палочками цыпленка-терияки. Мелисса на смене, они перебиваются китайской едой.
– Я больше не приду так. За этим, – Стайлз механически жует, кусок за куском, и зябко ведет плечами. Майка Дерека не особенно теплая.
– Ладно, – кивает Скотт, избегая смотреть ему в глаза. Но Стайлз все-таки ловит его взгляд.
– Если ты его предашь. Или ранишь. Или причинишь ему вред, любой вред – я лично нашпигую тебя рябиной и залью аконитом, – спокойно говорит Стайлз. – И передай колу, пить хочу, подыхаю.
Скотт протягивает ему шипучку, телевизор гонит повтор «Семейки Адамс», Стайлз теребит выпачканную в саже лямку и заставляет себя думать о Лидии.
______________________________________________________
Это уже третье полнолуние, когда волчья часть его натуры не пытается поднять голову. Клетка из ярости прочна как никогда; Дерек смотрит на диск луны – капля молока, растекшаяся по небосводу, и переводит взгляд на звезды. Вместо светящихся ярких точек, булавочных уколов Вселенной, ему чудится россыпь родинок на бледной коже.
Его собственная Вселенная.
Скотт садится рядом, близко, вплотную. Вплавляется боком, рукой, бедром в тело Дерека, прижимает горящий лоб к его плечу. Ему теперь знакомо слово «брат».
– …а химик его оставил после уроков. Но Стайлз реально нарвался, он все время нарывается. За отца переживает, наверное, в участке аттестация идет, – Скотт рассказывает монотонно, подробно, не делая пауз.
Дерек никогда не спрашивает, Дерек никогда не просит. Но вот уже шесть недель подряд Скотт приходит и вываливает на него все, что касается Стайлза и Эллисон. Дерек с большим удовольствием слушает про Эллисон.
Скотт влажно дышит, в неверном ночном свете засохшая на кроссовках грязь кажется пятнами крови, ноябрьский воздух жжет легкие и инеем оседает на пожухшей листве.
Дерек не уверен, что переживет Рождество.
В марте все налаживается. Настолько, что шум мотора – громкого, надрывно ревущего мотора – кажется миражом. Дерек уверен, что слух его подвел. Он открывает дверь и застывает в проеме. Из темноты к нему быстро шагает Стайлз.
– Не ждал? – Стайлз останавливается на крыльце.
– Не вижу повода, – пожимает плечами Дерек, стискивая в руке чашку с чаем, где, по-хорошему, чая меньше, чем виски. Дерек мерзнет. – Альфы ушли из города, Скотт в порядке, я не подыхаю.
Дерек помнит предыдущие визиты – каждое появление Стайлза за эти полгода. Все встречи, когда случившееся летом казалось лишь диким кошмаром. Небытием. Временем, когда они оба не существовали.
– Вот поэтому и пришел, – Стайлз дует на ладони и жестко растирает одну и другую.
– Зайдешь? – равнодушно спрашивает Дерек. Это действительно только вежливость, ничего кроме.
– Если ты сейчас позволишь мне войти, – Стайлз осекается, стучит пяткой о дерево крыльца. – Если ты сейчас позволишь мне войти, все должно будет измениться.
Стайлз кашляет от попавшего в трахею вечернего студеного воздуха, Дерек протягивает ему свою чашку. Он рад от нее избавиться, он чувствует себя глупо, сжимая в руке керамическую ручку.
Кадык судорожно дергается, Стайлз глотает и пристраивает чашку на перила.
– Ты станешь водить меня на свидания. Кино, боулинг, пикник с клетчатой скатертью. Через месяц-другой я приведу тебя на семейный ужин к отцу. Ты будешь говорить «сэр», а я – обмирать, чтобы вечер не закончился перестрелкой. Или перестрелкой и перекогтями? Блин, ты понял. Через полгода ты признаешься мне в любви.
– А через год позову замуж? – Дерек приваливается спиной к косяку и не пытается спрятать иронию.
– Через год мы съедемся, – спокойно поправляет его Стайлз.
Дерек молчит, рассматривая притеревшегося к столбику Стайлза.
– Мне снится, как я тебя убиваю, – говорит он, рассматривая пятно от кофе на торчащей из-под куртки толстовке.
– Мне тоже, – вторит Стайлз, усмехаясь. – Как ты поступаешь с телом? Я обычно сжигаю.
– Съедаю. Я убиваю тебя волком, – отвечает Дерек, вспоминая вкус крови на языке. Он столько слизал ее с тела Стайлза, что не забудет этот вкус никогда.
– Впусти меня, – требует Стайлз и вскидывает взгляд.
Дереку вспоминаются истории про вампиров, про нечисть, которая не может переступить порог людского жилища. Он вглядывается в глаза Стайлза. Обычные, человеческие, безмерно уставшие глаза.
И делает шаг назад, освобождая проход.
Стайлз идет к нему, закрывает дверь, отрезая за своей спиной ночную тьму, шагая в круг света – Дерек наконец наладил проводку.
– И почему ты пришел именно сейчас? – безнадежно спрашивает он, уже немного жалея, что поддался.
– Не мог больше, – Стайлз ковыряет корочку на губе. – Боялся, что перестанешь ждать.
На Дерека накатывает такое сильное головокружение, что он боится потерять сознание. Он моргает и целует в висок обнимающего его Стайлза.
– Мне обязательно ждать полгода? – спрашивает он, согреваясь.
– Ты можешь делать все, что хочешь, – слова Стайлза сиреневыми цветками отпечатываются под веками.
Дерек думает, что нельзя быть таким тупым, нельзя отдавать себя в чужую власть с такой охотой, таким требованием забрать. Дерек думает, что нельзя быть таким дьявольски умным – он теперь не сможет причинить вред Стайлзу вообще никогда. Иллюзия свободы, крепчайший поводок, ошейник, до черных синяков врезающийся в горло.
Стайлз сжимает холодными пальцами его сердце, целует его душу, и Дерек просто не знает, как ему спастись.
Они снова существуют. Вместе.
Вернее, только вместе они теперь и существуют, поправляет он сам себя.
Стайлз цепляется за воротник его свитера, водит губами по шее, заставляя волоски на затылке встать дыбом. Дерек лезет руками под слой одежды – куртка, толстовка, футболка и нащупывает пальцами еще какую-то вещь. Он тянет за край и видит сероватый шов своей заношенной майки.
– Ты тоже меня уничтожил, – возвращает признание Дерек, в последний раз оставляя на Стайлзе кровоточащие царапины. С левой стороны. Там, где заполошно, счастливо бьется сердце. Будто Дерек пытался его выдрать и не смог.
Стайлз расслабленно опускает ресницы, и Дерек втягивает когти.
Утром они вдвоем забивают досками ведущую в подвал дверь. Крыльцо залито наглым, безудержно ярким весенним солнцем. Стайлз пальцем разбивает ледяную корочку в остатках забытого на улице чая, и Дерек слышит, как Скотт бесшумно идет прочь от его дома, так и не показавшись им на глаза.
Комментариев нет:
Отправить комментарий