Фендом: Мерлин
Пейринг: Артур/Мерлин
Приказы короля не оспариваются. На Мерлина выплескивают ведро холодной воды, и маг вздрагивает и моргает – часто, торопливо, совершенно беспомощно. В этот момент он мало похож на колдуна, с этими своими мокрыми, прилипшими ко лбу, волосами и влажными, все еще сильно кровоточащими губами.
Author:
- Приведите его в чувство.
Приказы короля не оспариваются. На Мерлина выплескивают ведро холодной воды, и маг вздрагивает и моргает – часто, торопливо, совершенно беспомощно. В этот момент он мало похож на колдуна, с этими своими мокрыми, прилипшими ко лбу, волосами и влажными, все еще сильно кровоточащими губами.
Допрос идет уже третий день.
Утер жестом отсылает палача и его подручного прочь. Колдун не опасен, его удерживают специальные цепи, заговоренные, сохранившиеся еще оттуда, из далекого прошлого. Двадцать лет назад эти цепи сослужили неплохую службу. Не вырвался ни один.
- Это были мерсийцы? – спрашивает король почти ласково. – Они приказали тебе шпионить за Камелотом и моим сыном? Они приказали его околдовать?
Мерлин облизывает губы, пытаясь выровнять дыхание. Наверное, это сложно – пара ребер у него точно сломаны. Или треснуты.
- Я всегда был только слугой для Артура, поверьте, - устало повторяет Мерлин. Утер недоволен – он слышит одно и тоже день за днем. Пора бы уже признаться.
- Только слугой? – переспрашивает король, подходя ближе к прикованному Мерлину. Это именно тот вопрос, из-за которого сегодня при допросе нет палача.
Потому что Утер знает.
Он видел их – несколько раз. И сперва не поверил, потому что Артур, его сын, его наследник, его честь и гордость, не может быть влюблен в нескладного худого мальчишку-слугу. Но Утер достаточно опытен и слишком долго живет на свете, чтобы знать: иногда невозможное становится возможным.
Он ничего не говорит Артуру. Тот юн и глуп, это пройдет, развеется – когда на горизонте появится нужная женщина. Его женщина – с которой захочется быть рядом, любить, защищать, покорять, целовать ей пальцы и просить ждать и верить, когда уходишь на бой. Женщина, от которой Артур захочет ребенка, которую он будет изматывать своей страстью ночь за ночью. А пока – пусть будет этот Мерлин, чем не потеха для принца? Может и хорошо, бастарда точно не принесет.
Утер понимает, что в его мыслях ложь мешается с истиной, потому что Мерлин не выглядит игрушкой. Король вспоминает, как почти наткнулся на Артура. Тот вышел с конюшен, немного помятый, с запутавшимся в волосах сеном и сбившейся рубахой. И глаза у него были шалые, нездешние, мечтательные. Зацелованные распухшие губы и какое-то особое довольство в движениях, почти женская нега – так не выглядят после быстрого перепиха, когда мужчине просто нужно сбросить дурное семя. А следом вышел Мерлин, и Утер чуть не отправил слугу сына опять в колодки – за что-нибудь. Потому что эти спутанные волосы, припорошенные сенной пылью, сияющие глаза и полный ласки и обладания взгляд, которым он окинул обернувшегося Артура – все это не имело право существовать. Молодость и взаимная упоенность друг другом – без терзаний и сомнений, свойственных людям старшего возраста, когда верить в чувства сложнее, и принять чужого человека целиком попросту невозможно. Опыт и отсутствие иллюзий, тени прошлого и миражи несбывшегося холодят кровь и запирают остатки страсти и нежности глубоко внутри. А у этих было все напоказ, бесстыдно, естественно и по-своему даже красиво, пропитано непонятной невинностью.
Утер отгоняет образы из головы. Он ведь видел их и потом – прижавшегося к стене Артура, лениво поглаживающего темноволосый затылок целующего его слуги. Видел, как сын цеплялся чуть ли не за воздух, когда Мерлин неторопливо заглотил его член и принялся размеренно двигать головой. Слышал, как Артур выстанывал имя слуги – с совершенно недостойными интонациями.
- Разве ты только слуга моему сыну? – спрашивает Утер еще раз.
Мерлин смотрит – бездумно и обреченно, и молчит. А потом поднимает глаза, ставшие вдруг на миг удивительно спокойными и счастливыми.
- Я люблю его.
Утер с размаху отвешивает ему пощечину и, тяжело ступая, возвращается к столу с разложенными там инструментами палача.
Внезапно ему становится интересно, если Артура привести сюда – маг сломается? Но Утер слишком боится за сына. Потому что – кто даст гарантию, что тот выдержит? Раньше бы король первый рассмеялся, скажи ему кто-нибудь, что Артур может что-то не выдержать, но…
Наследный принц Камелота почти по-звериному воет третьи сутки в своей темнице. У Артура красные, совершенно безумные глаза, и все что он шепчет в своей лихорадке – это просьба отпустить Мерлина.
Разумеется, он околдован.
Утер не знает, что это за магия – приворот, зелье – или обычное притяжение, непонятное и захлестывающее с головой. В любом случае, он освободит сына. Чтобы его мальчик больше никогда не был таким.
Перед мысленным взором Утера снова испуганный Мерлин с золотыми, как вышивка на гербе Пендрагонов глазами, и Артур, рывком отправляющий слугу за спину. Артур, ищущий меч у бедра – чтобы защитить мага, пусть даже от родного отца, вопреки законам своей страны. И в глазах сына то же упрямство пополам с твердой решимостью и примесью страха – как в тот раз, когда он в первый раз стащил отцовский меч и сильно порезался.
В этот раз нет гордости с нотками мужской нежности за своего сына и наследника, только отвращение и непонимание. Можно тащить в свою постель слугу, но нельзя забывать свой долг и честь ради по-женски тонких запястий, пухлых губ и колких коленок.
Хотя они хороши – запястья, губы, коленки, а еще - шершавые локти и узкие бедра. Утер невольно чувствует возбуждение, остро завидуя Артуру – которому этот его Мерлин отдается со всем пылом юности. Король знает, что его время уходит – и дело не только в постельных играх, после недавнего брака Утер вряд ли снова захочет женщину, а мужчины его всегда мало привлекали. Артур слишком повзрослел, ему не хватает опыта, какой-то степенности, умения остановиться и подумать, но в остальном принцу тесно в его полувластии. Утер видит, как слушаются его сына люди, как увереннее тот становится с каждым днем. Без пяти минут король, его сын, его маленький Артур. Утер помнит чумазого светловолосого мальчишку, окруженного товарищами по играм. Утер видит молодого мужчину в красных цветах Камелота, вокруг которого выстраиваются рыцари, чтобы пойти вместе с ним – за ним! – на смерть.
Но старый король не готов отдавать свою власть. И нежность с любовью причудливо смешиваются с завистью и злостью, превращаясь в нечто пряное, острое, запирающее прежнего Утера внутри.
- Я никогда не причинял вреда Артуру, - доносится сзади. – Я всегда только оберегал его. Чтобы он выжил и смог исполнить свое предназначение. Стать великим королем.
Утер поворачивается, и вместо чувств – одна сплошная черная завеса. Как последние часы перед рассветом. Внезапно он понимает, как сломать Мерлина, раз уж побои не действуют. И месть предвкушается Утеру удивительно сладкой.
Он забирает со стола плошку с жиром и неторопливо подходит к сидящему на каменному полу Мерлину.
- Мой сын станет великим королем, - соглашается Утер. – Но ты ему для этого не нужен. Он забудет тебя – очень скоро. Он уже почти забыл.
Мерлин пытается отползти, цепи звенят, а в глазах у мага ужас. Он беспомощно переводит взгляд с плошки на по-особому осматривающего его Утера, и, кажется, все понимает.
- Нет, сир, - почти вжимаясь в стену, говорит Мерлин. – Вы не можете. Не так. Нельзя. Моя магия… Камелот… вы не понимаете…
Но Утер не склонен выслушивать речи колдуна. Справиться с Мерлином легко – тот и так далеко не воин, а после трех суток с побоями, но почти без еды – слаб как новорожденный щенок.
Не проходит и нескольких минут, как Мерлин лежит распластанный на каменном полу, со спущенными штанами и раздвинутыми ногами. Утер почти лениво смазывает сразу два пальца и вставляет их в задницу мага – заботясь в первую очередь о себе. Тот, конечно, наверняка давно растрахан Артуром, но…
Пальцы встречают сопротивление, и Утер вдруг с ужасом понимает, что дело не только в инстинктивной зажатости, Мерлин узкий, как девственник. Значит, Артур позволяет ему… Этот маг… его сына? Его Артура?
Накатившая ярость холодная и белая, ровная, словно заснеженное поле. Утер отвешивает еще одну пощечину захлебывающемуся под ним криком Мерлину, и, наскоро смазав себя, входит в неподатливое, выгибающееся тело. Ненависть горячит кровь, заменив собой страсть и желание. Мерлин всхлипывает, пальцы скребут по кладке, а потом еще один удар – и мальчишка отрубается.
Утер внезапно чувствует себя живым, ему хорошо. Вот так и нужно с этими магами, с тем, кто посягает на его королевство, на его законы, на его единокровного сына. Пусть знают.
Он продолжает двигаться, резко, с каждым толчком внутрь стремительно приближаясь к развязке, пока вдруг не понимает, что Мерлин приходит в себя. Воздух вокруг начинает подрагивать, словно пропитанный непонятной дымкой. Колдун выгибается, пытаясь избавиться от боли, спрятаться от безжалостных движений. Утер сбивается с ритма и тут же возвращается к нему. Мерлин с непонятным вздохом распахивает глаза, и в них принимаются плясать золотые искры. Сначала едва заметные, и все более и более яркие, постепенно заливающие радужку, мерцающие – как у Нимуэ, когда та принимала роды у Игрейн.
- Остановитесь, - просит Мерлин, сглатывая сквозь стон. – Я не могу контролировать…
Но редкий правитель прислушивается к кому-то кроме себя. Утер лишь усмехается, и подается вперед, чувствуя приближение оргазма. Злое удовольствие не заставляет себя долго ждать, но в тот момент, когда король с победным рыком начинает выплескивать семя, лицо Мерлина искажается, превращаясь в страшную маску, а в глазах не остается ни следа прежней синевы.
Последнее, что видит перед собой Утер Пендрагон – золотое марево, окутывающее его с головой.
Как глухо звенят разорванные цепи, падая с запястий на пол, ему уже не суждено услышать.
Please drop by the archive and comment to let the author know if you enjoyed their work!Приказы короля не оспариваются. На Мерлина выплескивают ведро холодной воды, и маг вздрагивает и моргает – часто, торопливо, совершенно беспомощно. В этот момент он мало похож на колдуна, с этими своими мокрыми, прилипшими ко лбу, волосами и влажными, все еще сильно кровоточащими губами.
Допрос идет уже третий день.
Утер жестом отсылает палача и его подручного прочь. Колдун не опасен, его удерживают специальные цепи, заговоренные, сохранившиеся еще оттуда, из далекого прошлого. Двадцать лет назад эти цепи сослужили неплохую службу. Не вырвался ни один.
- Это были мерсийцы? – спрашивает король почти ласково. – Они приказали тебе шпионить за Камелотом и моим сыном? Они приказали его околдовать?
Мерлин облизывает губы, пытаясь выровнять дыхание. Наверное, это сложно – пара ребер у него точно сломаны. Или треснуты.
- Я всегда был только слугой для Артура, поверьте, - устало повторяет Мерлин. Утер недоволен – он слышит одно и тоже день за днем. Пора бы уже признаться.
- Только слугой? – переспрашивает король, подходя ближе к прикованному Мерлину. Это именно тот вопрос, из-за которого сегодня при допросе нет палача.
Потому что Утер знает.
Он видел их – несколько раз. И сперва не поверил, потому что Артур, его сын, его наследник, его честь и гордость, не может быть влюблен в нескладного худого мальчишку-слугу. Но Утер достаточно опытен и слишком долго живет на свете, чтобы знать: иногда невозможное становится возможным.
Он ничего не говорит Артуру. Тот юн и глуп, это пройдет, развеется – когда на горизонте появится нужная женщина. Его женщина – с которой захочется быть рядом, любить, защищать, покорять, целовать ей пальцы и просить ждать и верить, когда уходишь на бой. Женщина, от которой Артур захочет ребенка, которую он будет изматывать своей страстью ночь за ночью. А пока – пусть будет этот Мерлин, чем не потеха для принца? Может и хорошо, бастарда точно не принесет.
Утер понимает, что в его мыслях ложь мешается с истиной, потому что Мерлин не выглядит игрушкой. Король вспоминает, как почти наткнулся на Артура. Тот вышел с конюшен, немного помятый, с запутавшимся в волосах сеном и сбившейся рубахой. И глаза у него были шалые, нездешние, мечтательные. Зацелованные распухшие губы и какое-то особое довольство в движениях, почти женская нега – так не выглядят после быстрого перепиха, когда мужчине просто нужно сбросить дурное семя. А следом вышел Мерлин, и Утер чуть не отправил слугу сына опять в колодки – за что-нибудь. Потому что эти спутанные волосы, припорошенные сенной пылью, сияющие глаза и полный ласки и обладания взгляд, которым он окинул обернувшегося Артура – все это не имело право существовать. Молодость и взаимная упоенность друг другом – без терзаний и сомнений, свойственных людям старшего возраста, когда верить в чувства сложнее, и принять чужого человека целиком попросту невозможно. Опыт и отсутствие иллюзий, тени прошлого и миражи несбывшегося холодят кровь и запирают остатки страсти и нежности глубоко внутри. А у этих было все напоказ, бесстыдно, естественно и по-своему даже красиво, пропитано непонятной невинностью.
Утер отгоняет образы из головы. Он ведь видел их и потом – прижавшегося к стене Артура, лениво поглаживающего темноволосый затылок целующего его слуги. Видел, как сын цеплялся чуть ли не за воздух, когда Мерлин неторопливо заглотил его член и принялся размеренно двигать головой. Слышал, как Артур выстанывал имя слуги – с совершенно недостойными интонациями.
- Разве ты только слуга моему сыну? – спрашивает Утер еще раз.
Мерлин смотрит – бездумно и обреченно, и молчит. А потом поднимает глаза, ставшие вдруг на миг удивительно спокойными и счастливыми.
- Я люблю его.
Утер с размаху отвешивает ему пощечину и, тяжело ступая, возвращается к столу с разложенными там инструментами палача.
Внезапно ему становится интересно, если Артура привести сюда – маг сломается? Но Утер слишком боится за сына. Потому что – кто даст гарантию, что тот выдержит? Раньше бы король первый рассмеялся, скажи ему кто-нибудь, что Артур может что-то не выдержать, но…
Наследный принц Камелота почти по-звериному воет третьи сутки в своей темнице. У Артура красные, совершенно безумные глаза, и все что он шепчет в своей лихорадке – это просьба отпустить Мерлина.
Разумеется, он околдован.
Утер не знает, что это за магия – приворот, зелье – или обычное притяжение, непонятное и захлестывающее с головой. В любом случае, он освободит сына. Чтобы его мальчик больше никогда не был таким.
Перед мысленным взором Утера снова испуганный Мерлин с золотыми, как вышивка на гербе Пендрагонов глазами, и Артур, рывком отправляющий слугу за спину. Артур, ищущий меч у бедра – чтобы защитить мага, пусть даже от родного отца, вопреки законам своей страны. И в глазах сына то же упрямство пополам с твердой решимостью и примесью страха – как в тот раз, когда он в первый раз стащил отцовский меч и сильно порезался.
В этот раз нет гордости с нотками мужской нежности за своего сына и наследника, только отвращение и непонимание. Можно тащить в свою постель слугу, но нельзя забывать свой долг и честь ради по-женски тонких запястий, пухлых губ и колких коленок.
Хотя они хороши – запястья, губы, коленки, а еще - шершавые локти и узкие бедра. Утер невольно чувствует возбуждение, остро завидуя Артуру – которому этот его Мерлин отдается со всем пылом юности. Король знает, что его время уходит – и дело не только в постельных играх, после недавнего брака Утер вряд ли снова захочет женщину, а мужчины его всегда мало привлекали. Артур слишком повзрослел, ему не хватает опыта, какой-то степенности, умения остановиться и подумать, но в остальном принцу тесно в его полувластии. Утер видит, как слушаются его сына люди, как увереннее тот становится с каждым днем. Без пяти минут король, его сын, его маленький Артур. Утер помнит чумазого светловолосого мальчишку, окруженного товарищами по играм. Утер видит молодого мужчину в красных цветах Камелота, вокруг которого выстраиваются рыцари, чтобы пойти вместе с ним – за ним! – на смерть.
Но старый король не готов отдавать свою власть. И нежность с любовью причудливо смешиваются с завистью и злостью, превращаясь в нечто пряное, острое, запирающее прежнего Утера внутри.
- Я никогда не причинял вреда Артуру, - доносится сзади. – Я всегда только оберегал его. Чтобы он выжил и смог исполнить свое предназначение. Стать великим королем.
Утер поворачивается, и вместо чувств – одна сплошная черная завеса. Как последние часы перед рассветом. Внезапно он понимает, как сломать Мерлина, раз уж побои не действуют. И месть предвкушается Утеру удивительно сладкой.
Он забирает со стола плошку с жиром и неторопливо подходит к сидящему на каменному полу Мерлину.
- Мой сын станет великим королем, - соглашается Утер. – Но ты ему для этого не нужен. Он забудет тебя – очень скоро. Он уже почти забыл.
Мерлин пытается отползти, цепи звенят, а в глазах у мага ужас. Он беспомощно переводит взгляд с плошки на по-особому осматривающего его Утера, и, кажется, все понимает.
- Нет, сир, - почти вжимаясь в стену, говорит Мерлин. – Вы не можете. Не так. Нельзя. Моя магия… Камелот… вы не понимаете…
Но Утер не склонен выслушивать речи колдуна. Справиться с Мерлином легко – тот и так далеко не воин, а после трех суток с побоями, но почти без еды – слаб как новорожденный щенок.
Не проходит и нескольких минут, как Мерлин лежит распластанный на каменном полу, со спущенными штанами и раздвинутыми ногами. Утер почти лениво смазывает сразу два пальца и вставляет их в задницу мага – заботясь в первую очередь о себе. Тот, конечно, наверняка давно растрахан Артуром, но…
Пальцы встречают сопротивление, и Утер вдруг с ужасом понимает, что дело не только в инстинктивной зажатости, Мерлин узкий, как девственник. Значит, Артур позволяет ему… Этот маг… его сына? Его Артура?
Накатившая ярость холодная и белая, ровная, словно заснеженное поле. Утер отвешивает еще одну пощечину захлебывающемуся под ним криком Мерлину, и, наскоро смазав себя, входит в неподатливое, выгибающееся тело. Ненависть горячит кровь, заменив собой страсть и желание. Мерлин всхлипывает, пальцы скребут по кладке, а потом еще один удар – и мальчишка отрубается.
Утер внезапно чувствует себя живым, ему хорошо. Вот так и нужно с этими магами, с тем, кто посягает на его королевство, на его законы, на его единокровного сына. Пусть знают.
Он продолжает двигаться, резко, с каждым толчком внутрь стремительно приближаясь к развязке, пока вдруг не понимает, что Мерлин приходит в себя. Воздух вокруг начинает подрагивать, словно пропитанный непонятной дымкой. Колдун выгибается, пытаясь избавиться от боли, спрятаться от безжалостных движений. Утер сбивается с ритма и тут же возвращается к нему. Мерлин с непонятным вздохом распахивает глаза, и в них принимаются плясать золотые искры. Сначала едва заметные, и все более и более яркие, постепенно заливающие радужку, мерцающие – как у Нимуэ, когда та принимала роды у Игрейн.
- Остановитесь, - просит Мерлин, сглатывая сквозь стон. – Я не могу контролировать…
Но редкий правитель прислушивается к кому-то кроме себя. Утер лишь усмехается, и подается вперед, чувствуя приближение оргазма. Злое удовольствие не заставляет себя долго ждать, но в тот момент, когда король с победным рыком начинает выплескивать семя, лицо Мерлина искажается, превращаясь в страшную маску, а в глазах не остается ни следа прежней синевы.
Последнее, что видит перед собой Утер Пендрагон – золотое марево, окутывающее его с головой.
Как глухо звенят разорванные цепи, падая с запястий на пол, ему уже не суждено услышать.
- Нет, - протестует Мерлин. – Нет, Артур, я не могу.
Пальцы принца замирают, но убрать их принц не спешит.
- Я хочу тебя взять, - говорит он, лениво принимаясь поглаживать слугу по ягодицам. – Быть у тебя внутри. Чувствовать, как ты мне отдаешься – весь.
Мерлин закрывает глаза. Слова Артура заставляют его кости окончательно превратиться в кисель, а голова почти кружится от нестерпимого желания отдаться. О да, Мерлин тоже хочет стать, пусть и ненадолго, единым целым со своим принцем, ощутить внутри жесткие уверенные толчки, он почти знает, как это будет – хотя такого опыта у Мерлина нет. Ему видится, как Артур будет медленно входить в его тело – преодолевая сопротивления мышц, подчиняя, усмиряя, растягивая. А потом примется двигаться, одновременно скользя руками по телу Мерлина, которое словно сходит с ума, стоит Артуру только посмотреть, не говоря уж о том моменте, когда принц делает первый шаг навстречу, за которым неизбежно следуют прикосновения. Мерлин будет поддаваться, обхватывая его бедра ногами, стонать под терзающими горло и губы поцелуями и не сможет, совершенно не сможет контролировать бушующую внутри магию.
Потому что пока их постельные игры ограничиваются руками и губами, вжиманием бедер друг в друга и лишающими дыхания поцелуями, Мерлин может усмирить жидкое золото магии, перемешивающееся в венах с возбуждением. А если Артур его возьмет – он точно не выдержит. Мерлин уже не тот мальчишка из Эалдора, теперь он знает гораздо больше о своей силе и понимает, что шутить с ней не стоит. Он уверен, что не справится со своей магией. Пока – точно нет. А Артур не должен знать, принцу и без этого хватает забот. Особенно сейчас, когда Камелот только начал приходить в себя после нападений Дракона. И Мерлин вынужден говорить «нет», хотя все его тело безмолвно выгибается навстречу Артуру в покорном «да».
Принц убирает руки и укладывается рядом, недовольный и не пытающийся это скрыть.
Но Мерлина уже не пугает это – как было по первости. Уж такой характер, но Артур отходчивый, сейчас пара минут – и пройдет. Хотя…
Мерлин устраивается поудобнее и обхватывает ладонью собственный член. В конце концов, если у его принца пропал настрой, то у него самого нет, так что… Разумеется, он не успевает сделать и пары движений, как Артур возмущенно шипит, ругается, а потом Мерлин снова чувствует тяжесть тела принца, и тает под чужими губами и руками.
Впрочем, когда Артур обессилено откидывается на подушки, а Мерлин старается обвиться вокруг него – всем телом, принц все же находит в себе силы заявить о своем недовольстве.
- Ты просто боишься, Мерлин. Что будет больно, - говорит Артур, дергая плечом, которое покрывает поцелуями его слуга и любовник.
- Боюсь, - соглашается тот, не уточняя, что его страх – не физическая боль, а… ну вряд ли тому же Артуру понравится разрушенный замок.
- Трусость – это не добродетель, - напоминает принц, принимаясь поглаживать Мерлина по волосам.
- Вот поэтому из меня никогда не выйдет рыцаря, - смеется слуга, зарываясь носом Артуру подмышку. Это совершенно ужасно, но Мерлину дико нравится запах. Или само сознание, что принц взмок пока любил его, Мерлина.
- Это уж точно, – подавляет смешок боящийся щекотки Артур.
- Ты бы тоже струсил, - вдруг подначивает Мерлин. Не особо задумываясь, что именно говорит.
- Я ничего не боюсь, - возражает Артур с ноткой неуверенности в голосе.
- Этого – боишься, – спорит Мерлин и кусает принца за плечо. – Признайся.
- Неправда, - уже всерьез сердится Артур, поворачивая голову и с прищуром смотря на Мерлина.
- То есть, я могу взять у Гаюса жир и завтра попробовать?..
Артур растерянно молчит, понимая, что стоит возразить – и Мерлин останется в уверенности, что принц боится. С другой стороны – при мысли, что слуга его возьмет, внутри все замирает. И где там страх, а где стыдное любопытство – непонятно.
- Можешь, - как можно равнодушнее говорит Артур, храбрясь.
И с затаенным беспокойством ждет следующей ночи.
Мерлин приходит в покои Артура в приподнятом настроении. День выдался относительно легким, он провел его большей частью с Гаюсом, используя магию для любой мало-мальски тяжелой работы. Так проще – чем больше Мерлин наколдует днем, тем легче будет ночью сдерживаться. По-хорошему, ему не следовало бы вовсе спать с принцем, но это настолько выше сил Мерлина – отказаться от Артура, что такую возможность он даже не рассматривает.
Иногда Мерлину кажется, что они с Артуром не прекращают заниматься любовью – даже одеваясь и покидая постель. То, каким взглядом окидывает его принц, стоит открыть дверь и оповестить о прибывшем ужине, гораздо интимнее некоторых поцелуев. Уж не говоря об исполнении своих обязанностей – последние недели Мерлин чудовищно благодарен Утеру. Ведь из-за него ему можно вести себя так. Подливать вина, задевая плечо Артура. Разминать ему уставшие после доспехов плечи. Помогать мыться, гладя влажной мыльной ладонью по разморенному горячей ванной телу. Обтирать сухой тканью, быстро и резко, чтобы Артур не замерз. Скользить ладонями по бедрам, по ребрам, обрисовывать ключицы – исполняя ритуалы одевания и раздевания.
Служить Артуру с некоторых пор не честь, как говорил давно позабытый Седрик, а удовольствие. На которое только Мерлин имеет право.
- Люблю тебя, - говорит он Артуру, заматывая его в большую простыню после купания. Тот лишь снисходительно улыбается, польщенный и возбужденный звучащим отнюдь не в первый раз признанием.
- Подай мне одежду, - приказывает Артур, пряча улыбку.
- Нет, - говорит Мерлин, принимаясь развязывать свой платок. Ему тоже хорошо было бы искупаться.
- Это еще почему? – притворно хмурится Артур, так и усаживаясь, закутанный, на кровать.
- А смысл? – пожимает плечами Мерлин, путаясь в рукавах и тесемках. – Мог бы отвернуться.
- Ни за что, - ухмыляется Артур, смотря во все глаза на как всегда неловкое раздевание и проходясь жадным взглядом по телу почти уже обнаженного Мерлина.
- Знали бы другие рыцари о твоем неблагородстве… - тянет слуга, с всплеском погружась в воду и сразу принимаясь мыться. Иначе – это Мерлин знает по опыту, Артур вытащит его недомывшимся. Принц не склонен к долготерпению.
- Единственное, что есть во мне неблагородного, Мерлин, это ты, - несколько странно формулирует Артур.
- Твои чувства ко мне исключительно низки? – смеется Мерлин, сползая по ванне вниз и прополаскивая в воде намыленные волосы.
- Идиот, - беззлобно откликается Артур и, стянув ткань, растягивается на постели. Мерлин украдкой смотрит на расслабленное обнаженное тело, на полувозбужденный член принца, который тот лениво поглаживает в ожидании, пока любовник наконец присоединится к нему, и мытье удается завершить в рекордные сроки.
Когда Мерлин нависает над улыбающимся Артуром, с его волос все еще капает, и принц вздрагивает каждый раз – стоит лишь холодной капле разбиться о кожу.
- Мог бы вытереться, - упрекает его Артур.
- Слишком спешил к тебе, - шепчет Мерлин, сплетаясь с ним в объятии и прикрывая глаза, подавляя первый всплеск магии внутри.
И не то что бы их движения в постели так уж разнообразны, не так уж и просто придумать что-то новое – но Мерлину кажется, что каждый раз как первый. И его все устраивает, хотя этой ночью Артур какой-то не такой. Словно больше раскрывается и поддается рукам, чувствительнее реагирует, а потом вдруг почти замыкается.
- Ты принес? – спрашивает принц незадолго до того, как Мерлин, зажмурившись, берет у него в рот.
- Что? – от удивления слуга выпускает член на волю и целует Артура в бедро.
- От Гаюса, - неровно выдыхает принц. – Мы вчера говорили.
И Мерлин смеется взахлеб, заставляя принца недовольно дергать бедрами – от смутной обиды, возбуждения и просто потому, что щекотно.
- Ты не хочешь, зачем? – спрашивает Мерлин, успокоившись, и целует головку члена.
Засыпая примерно через час, он предпочитает не услышать задумчивое: «Может быть, хочу».
Еще спустя пару недель Мерлин лежит с широко разведенными ногами, а пальцы Артура вовсю гуляют у него в заднице. И слуга очень надеется, что поглощенный новыми впечатлениями принц не замечает, как пляшет пламя свечей, вздымаясь чуть ли не на фут вверх. Но – зря.
- Что это? – спрашивает плохо соображающий Артур, когда, стоит ему войти в тело Мерлина, со стола вдруг с грохотом падает неубранная после ужина посуда.
- Это из-за тебя, - стонет Мерлин, насаживаясь сильнее и распахивая глаза.
С минуту Артур молчит, вглядываясь в затянутые золотом зрачки, вжимаясь в жаждущее его тело, заставляя Мерлина нервно облизывать губы.
- На костер меня? – кривясь, спрашивает слуга.
Артур закрывает глаза и толкается внутрь. И так и не открывает их, пока за окном воет внезапно поднявшийся ветер, а где-то вдалеке слышны раскаты грома. Совершенно неважно, что еще час назад на ночном небе не было ни облачка.
- Хочешь, я объясню? – спрашивает Мерлин, слепо водя пальцами по лицу Артура. Дуги бровей, переносица, складка у губ.
- Нет, - говорит Артур. – Я тебе доверяю. И не хочу никаких объяснений.
Мерлин утыкается лицом в грудь своего принца и с трудом сдерживается, чтоб не начать шептать слова благодарности. Этого нельзя делать, за любовь не говорят «спасибо».
И за доверие, кстати, тоже.
- Будь осторожен, - добавляет Артур спустя какое-то время. И начинает пересказывать одну из замковых сплетен, еще не слышанную Мерлином.
А на следующую ночь принц опять достает принесенный слугой жир и пихает баночку в руки Мерлину. И переворачивается на живот, пряча лицо в подушку. Не сказать, что Мерлин до конца понимает, что именно Артур имеет в виду, но у него все равно дрожат пальцы, пока он пытается справиться с крышкой, а глаза почему-то жгут слезы.
И он думает, что лучшее, что он слышал в жизни – это короткое «да», которое выдыхает Артур, стоит Мерлину войти в его тело.
Please drop by the archive and comment to let the author know if you enjoyed their work!Пальцы принца замирают, но убрать их принц не спешит.
- Я хочу тебя взять, - говорит он, лениво принимаясь поглаживать слугу по ягодицам. – Быть у тебя внутри. Чувствовать, как ты мне отдаешься – весь.
Мерлин закрывает глаза. Слова Артура заставляют его кости окончательно превратиться в кисель, а голова почти кружится от нестерпимого желания отдаться. О да, Мерлин тоже хочет стать, пусть и ненадолго, единым целым со своим принцем, ощутить внутри жесткие уверенные толчки, он почти знает, как это будет – хотя такого опыта у Мерлина нет. Ему видится, как Артур будет медленно входить в его тело – преодолевая сопротивления мышц, подчиняя, усмиряя, растягивая. А потом примется двигаться, одновременно скользя руками по телу Мерлина, которое словно сходит с ума, стоит Артуру только посмотреть, не говоря уж о том моменте, когда принц делает первый шаг навстречу, за которым неизбежно следуют прикосновения. Мерлин будет поддаваться, обхватывая его бедра ногами, стонать под терзающими горло и губы поцелуями и не сможет, совершенно не сможет контролировать бушующую внутри магию.
Потому что пока их постельные игры ограничиваются руками и губами, вжиманием бедер друг в друга и лишающими дыхания поцелуями, Мерлин может усмирить жидкое золото магии, перемешивающееся в венах с возбуждением. А если Артур его возьмет – он точно не выдержит. Мерлин уже не тот мальчишка из Эалдора, теперь он знает гораздо больше о своей силе и понимает, что шутить с ней не стоит. Он уверен, что не справится со своей магией. Пока – точно нет. А Артур не должен знать, принцу и без этого хватает забот. Особенно сейчас, когда Камелот только начал приходить в себя после нападений Дракона. И Мерлин вынужден говорить «нет», хотя все его тело безмолвно выгибается навстречу Артуру в покорном «да».
Принц убирает руки и укладывается рядом, недовольный и не пытающийся это скрыть.
Но Мерлина уже не пугает это – как было по первости. Уж такой характер, но Артур отходчивый, сейчас пара минут – и пройдет. Хотя…
Мерлин устраивается поудобнее и обхватывает ладонью собственный член. В конце концов, если у его принца пропал настрой, то у него самого нет, так что… Разумеется, он не успевает сделать и пары движений, как Артур возмущенно шипит, ругается, а потом Мерлин снова чувствует тяжесть тела принца, и тает под чужими губами и руками.
Впрочем, когда Артур обессилено откидывается на подушки, а Мерлин старается обвиться вокруг него – всем телом, принц все же находит в себе силы заявить о своем недовольстве.
- Ты просто боишься, Мерлин. Что будет больно, - говорит Артур, дергая плечом, которое покрывает поцелуями его слуга и любовник.
- Боюсь, - соглашается тот, не уточняя, что его страх – не физическая боль, а… ну вряд ли тому же Артуру понравится разрушенный замок.
- Трусость – это не добродетель, - напоминает принц, принимаясь поглаживать Мерлина по волосам.
- Вот поэтому из меня никогда не выйдет рыцаря, - смеется слуга, зарываясь носом Артуру подмышку. Это совершенно ужасно, но Мерлину дико нравится запах. Или само сознание, что принц взмок пока любил его, Мерлина.
- Это уж точно, – подавляет смешок боящийся щекотки Артур.
- Ты бы тоже струсил, - вдруг подначивает Мерлин. Не особо задумываясь, что именно говорит.
- Я ничего не боюсь, - возражает Артур с ноткой неуверенности в голосе.
- Этого – боишься, – спорит Мерлин и кусает принца за плечо. – Признайся.
- Неправда, - уже всерьез сердится Артур, поворачивая голову и с прищуром смотря на Мерлина.
- То есть, я могу взять у Гаюса жир и завтра попробовать?..
Артур растерянно молчит, понимая, что стоит возразить – и Мерлин останется в уверенности, что принц боится. С другой стороны – при мысли, что слуга его возьмет, внутри все замирает. И где там страх, а где стыдное любопытство – непонятно.
- Можешь, - как можно равнодушнее говорит Артур, храбрясь.
И с затаенным беспокойством ждет следующей ночи.
~*~
Мерлин приходит в покои Артура в приподнятом настроении. День выдался относительно легким, он провел его большей частью с Гаюсом, используя магию для любой мало-мальски тяжелой работы. Так проще – чем больше Мерлин наколдует днем, тем легче будет ночью сдерживаться. По-хорошему, ему не следовало бы вовсе спать с принцем, но это настолько выше сил Мерлина – отказаться от Артура, что такую возможность он даже не рассматривает.
Иногда Мерлину кажется, что они с Артуром не прекращают заниматься любовью – даже одеваясь и покидая постель. То, каким взглядом окидывает его принц, стоит открыть дверь и оповестить о прибывшем ужине, гораздо интимнее некоторых поцелуев. Уж не говоря об исполнении своих обязанностей – последние недели Мерлин чудовищно благодарен Утеру. Ведь из-за него ему можно вести себя так. Подливать вина, задевая плечо Артура. Разминать ему уставшие после доспехов плечи. Помогать мыться, гладя влажной мыльной ладонью по разморенному горячей ванной телу. Обтирать сухой тканью, быстро и резко, чтобы Артур не замерз. Скользить ладонями по бедрам, по ребрам, обрисовывать ключицы – исполняя ритуалы одевания и раздевания.
Служить Артуру с некоторых пор не честь, как говорил давно позабытый Седрик, а удовольствие. На которое только Мерлин имеет право.
- Люблю тебя, - говорит он Артуру, заматывая его в большую простыню после купания. Тот лишь снисходительно улыбается, польщенный и возбужденный звучащим отнюдь не в первый раз признанием.
- Подай мне одежду, - приказывает Артур, пряча улыбку.
- Нет, - говорит Мерлин, принимаясь развязывать свой платок. Ему тоже хорошо было бы искупаться.
- Это еще почему? – притворно хмурится Артур, так и усаживаясь, закутанный, на кровать.
- А смысл? – пожимает плечами Мерлин, путаясь в рукавах и тесемках. – Мог бы отвернуться.
- Ни за что, - ухмыляется Артур, смотря во все глаза на как всегда неловкое раздевание и проходясь жадным взглядом по телу почти уже обнаженного Мерлина.
- Знали бы другие рыцари о твоем неблагородстве… - тянет слуга, с всплеском погружась в воду и сразу принимаясь мыться. Иначе – это Мерлин знает по опыту, Артур вытащит его недомывшимся. Принц не склонен к долготерпению.
- Единственное, что есть во мне неблагородного, Мерлин, это ты, - несколько странно формулирует Артур.
- Твои чувства ко мне исключительно низки? – смеется Мерлин, сползая по ванне вниз и прополаскивая в воде намыленные волосы.
- Идиот, - беззлобно откликается Артур и, стянув ткань, растягивается на постели. Мерлин украдкой смотрит на расслабленное обнаженное тело, на полувозбужденный член принца, который тот лениво поглаживает в ожидании, пока любовник наконец присоединится к нему, и мытье удается завершить в рекордные сроки.
Когда Мерлин нависает над улыбающимся Артуром, с его волос все еще капает, и принц вздрагивает каждый раз – стоит лишь холодной капле разбиться о кожу.
- Мог бы вытереться, - упрекает его Артур.
- Слишком спешил к тебе, - шепчет Мерлин, сплетаясь с ним в объятии и прикрывая глаза, подавляя первый всплеск магии внутри.
И не то что бы их движения в постели так уж разнообразны, не так уж и просто придумать что-то новое – но Мерлину кажется, что каждый раз как первый. И его все устраивает, хотя этой ночью Артур какой-то не такой. Словно больше раскрывается и поддается рукам, чувствительнее реагирует, а потом вдруг почти замыкается.
- Ты принес? – спрашивает принц незадолго до того, как Мерлин, зажмурившись, берет у него в рот.
- Что? – от удивления слуга выпускает член на волю и целует Артура в бедро.
- От Гаюса, - неровно выдыхает принц. – Мы вчера говорили.
И Мерлин смеется взахлеб, заставляя принца недовольно дергать бедрами – от смутной обиды, возбуждения и просто потому, что щекотно.
- Ты не хочешь, зачем? – спрашивает Мерлин, успокоившись, и целует головку члена.
Засыпая примерно через час, он предпочитает не услышать задумчивое: «Может быть, хочу».
~*~
Еще спустя пару недель Мерлин лежит с широко разведенными ногами, а пальцы Артура вовсю гуляют у него в заднице. И слуга очень надеется, что поглощенный новыми впечатлениями принц не замечает, как пляшет пламя свечей, вздымаясь чуть ли не на фут вверх. Но – зря.
- Что это? – спрашивает плохо соображающий Артур, когда, стоит ему войти в тело Мерлина, со стола вдруг с грохотом падает неубранная после ужина посуда.
- Это из-за тебя, - стонет Мерлин, насаживаясь сильнее и распахивая глаза.
С минуту Артур молчит, вглядываясь в затянутые золотом зрачки, вжимаясь в жаждущее его тело, заставляя Мерлина нервно облизывать губы.
- На костер меня? – кривясь, спрашивает слуга.
Артур закрывает глаза и толкается внутрь. И так и не открывает их, пока за окном воет внезапно поднявшийся ветер, а где-то вдалеке слышны раскаты грома. Совершенно неважно, что еще час назад на ночном небе не было ни облачка.
- Хочешь, я объясню? – спрашивает Мерлин, слепо водя пальцами по лицу Артура. Дуги бровей, переносица, складка у губ.
- Нет, - говорит Артур. – Я тебе доверяю. И не хочу никаких объяснений.
Мерлин утыкается лицом в грудь своего принца и с трудом сдерживается, чтоб не начать шептать слова благодарности. Этого нельзя делать, за любовь не говорят «спасибо».
И за доверие, кстати, тоже.
- Будь осторожен, - добавляет Артур спустя какое-то время. И начинает пересказывать одну из замковых сплетен, еще не слышанную Мерлином.
А на следующую ночь принц опять достает принесенный слугой жир и пихает баночку в руки Мерлину. И переворачивается на живот, пряча лицо в подушку. Не сказать, что Мерлин до конца понимает, что именно Артур имеет в виду, но у него все равно дрожат пальцы, пока он пытается справиться с крышкой, а глаза почему-то жгут слезы.
И он думает, что лучшее, что он слышал в жизни – это короткое «да», которое выдыхает Артур, стоит Мерлину войти в его тело.
Комментариев нет:
Отправить комментарий